КаМаЗ и Ч.М.О.

Глава 34. Маруся

Ужасно щекочет нос и сводит правую руку и ногу. Похоже, я отлежала себе часть тела. Или не я.

Открыла глаза и обнаружила себя уткнувшейся в густую черную шевелюру. Мужскую. О, боги! Мысленно поблагодарила, что это голова, а не то место, что манило меня всю ночь.

Кстати, который сейчас час? Повернула голову к тумбочке и поняла, что время уже перевалило за полдень. Очков своих не рядом не нашла. Поразглядывать сопящего Кострова не получится.

И почему мы так странно спим? Разве не женщина должна спать на плече у мужчины?

Костров спал по-хозяйски. Будто я его плюшевая игрушка, которой он уткнулся в грудь, обнял одной рукой за талию, а другую, почему-то втиснул между бедрами и, похоже, ему вполне комфортно в таком положении и ничего не затекло.

А вот у меня затекла рука, на которой покоилась его голова и нога, которая приняла на себя массу его руки.

Какой он, всё-таки, тяжелый, боже!

Начала аккуратно двигаться, желая высвободиться из его объятий и, хотя бы, принять душ. Костров сегодняшней ночью плотно занялся наверстыванием моих оргазмов. Шесть за ночь — пожалуй, я не только наверстала, но еще сделала запас на ближайшие пару лет. У этого мужчины даже руки волшебные. Ох, что они ими вытворял! И как я краснела!

К щекам снова прилил жар. Улыбаясь сама себе, как дурочка, я продолжила путь освобождения из крепких мужских объятий. Сантиметр за сантиметром моя рука выскальзывала из-под его головы. И, вот, когда я уже почти освободилась, и осталось только неслышно свалиться с кровати, сильные руки вновь загребли меня в горячие объятия.

— Куда? — хриплый ото сна голос утонул в сгибе моей шеи. Уткнувшись носом, Костров шумно и протяжно вдохнул мой запах и несколько раз сонно поцеловал.

— Мне в душ нужно, — пропищала я жалобно. Щеки запылали еще ярче. Только сейчас я поняла, что мне придется смотреть ему в глаза и о чем-то разговаривать весь оставшийся день. Тёмка вернется домой только к одиннадцати — значит, до этого времени Костров, скорее всего, будет со мной весь день.

— Не нужно, — пробормотал так, чтобы я поняла, что его слова обжалованию не подлежат. — Поспи еще. Выходной же.

— Но мне, правда, очень нужно в душ, Михаил Захарович.

— Кто, блядь?! — поднял он резко голову и строгим взглядом серых глаз зафиксировался на моем лице. — Как ты меня назвала?

— Михаил Захарович, — сказала я невинно и отвела взгляд в сторону, чтобы он меня не испепелил.

— Маруся, — Костров сместился выше и, опираясь на локоть, навис надо мной. Обхватил мой подбородок и щеки пальцами, и заставил смотреть ему в глаза. — Мой член побывал в тебе сегодня три раза за ночь. Может, уже пора перейти на «ты»? Как считаешь?

— Считаю, что мне к этому еще нужно привыкнуть, — улыбнулась я виновато.

— Привыкнуть к чему? К моему члену в тебе или к тому, что меня можно просто Мишей называть? Кстати, Мишей меня можно называть и без члена в тебе…

— Мамочки… — шепнула я, краснея настолько, что, наверное, стала похожа на помидорку. Но улыбка так и рвалась наружу, несмотря на всю похабность ситуации и вопросов. — Ну, кто так ставит вопрос? Кошмар!

Спрятала лицо за ладонями, надеясь, что, когда их уберу, лицо не будет таким красным.

— Эй, красотка, — мягко шепнул Костров и попытался убрать мои руки от лица.

Слово «красотка» стало для меня триггером. Меня будто по лицу ударили. Всё веселье словно ветром сдуло. Я сама убрала руки от лица и, резко оттолкнув Кострова, выбралась из-под него. Быстрыми шагами добралась до шкафа и, игнорируя взгляд на моё обнаженное тело, достала халат и завернулась в него.

— В чем дело, Маруся? — спросил Костров вполне серьёзно без единого оттенка игривости, что была несколькими секундами ранее.

— Не нужно называть меня красоткой, красавицей или чем-то подобным. Хорошо? — вспылила я, сдерживая взявшиеся из ниоткуда слёзы. — У меня есть в доме зеркала, я прекрасно вижу и знаю, кто в них отражается. Ясно? Даже ради того, чтобы сделать мне приятно, не нужно говорить мне неправду. У меня всё в порядке с самооценкой, я адекватно себя оцениваю и вас попрошу делать то же самое, Михаил Захарович. Ни красавицы, ни красотки в этой квартире нет.

Чем больше я говорила, тем пасмурнее становилось мужское лицо. В конце моего спича он был уже не просто хмурым, а злым.

Где-то внутри подсознание шептало мне, что я злюсь не на того. Это тот «другой» называл меня красавицей, а я, как дура, верила и велась на всю ту лапшу, что он щедро навешивал на мои уши. И лишь в самом конце узнала, что я для него была лишь фригидной уродкой, когда после удара в нос из него, хлынула не только кровь, но и не прикрытая красивыми словами правда.

— Всё сказала? — холодно спросил Костров.

— Всё, — кивнула я и пошла прочь из комнаты. Нужно выпить стакан воды, чтобы не разреветься окончательно. Едва я добралась до графина с водой, мое запястье жестко обхватили пальцы Кострова. — Что вы…?

— Сейчас я покажу тебе адекватную оценку, — сказал решительно совершенно голый мужчина, ведущий меня за собой в ванную комнату. Знающе включил свет и поставил меня напротив зеркала, сам же остался за моей спиной. — Смотри.

— Куда? — спросила я совершенно растеряно.

— На себя смотри. В отражение своё с адекватной, блядь, оценкой, — не сказал, а топором порубил. — Что замолчала? Что видишь?

— Себя, — сказала я очевидное.

— Себя какую? Не тупи, Маруся, — рычал Костров за моей спиной и недовольно смотрел в глаза через отражение.

— Себя помятую, с похмелья… лохматую.

— Красивую?

— Михаил За…

— Красивую? — спросил он снова. С нажимом.

— Я уже всё сказала. Давайте не будем поднимать эту тему, — выронила я по-учительски строго и повернулась к двери, что выйти.

— Стоять. Всё она, блядь, сказала, — буркнул Костров, поймал меня за талию и прижал к себе спиной. Положил свой подбородок мне на плечо, удерживая одной рукой за талию, другой обхватил мои щеки и заставил снова посмотреть на отражение. — Смотри. Кого видишь?

— Зачем это? Давайте, не будем больше возвращаться к этому разговору. Я свою позицию выразила.

— А я тебя в нужную позицию еще не поставил. И выразила ты херню какую-то. Смотри внимательно. Очки дать?

— Я и так хорошо вижу, — огрызнулась я.

— Тогда смотри. Видишь, какие большие глаза? Яркие, серые. Видишь?

— Ну?

— Красивые?

— Михаил…

— Красивые, я спрашиваю?

— Ну… да, — ответила я нехотя. Если брать отдельно только глаза, то они у меня красивые. Ну, мне так кажется.

— Ресницы, хуицы, всё на месте?

— Грубиян, — закатила я глаза. — На месте всё.

— Дальше идём. Нос, — коснулся он кончика моего носа. — Чудо в конопушках. Красивый?

— Детский сад.

— Красивый?

— Красивый, — передразнила я его.

— Губы, — спустился его палец от кончика моего носа к губам и очертил их контур. — Пухлые, розовые, мной ночью покусанные, вкусные, сладкие… — шептал он интимно в ухо, из-за чего низ живота затопило теплом, и, похоже, я начала забывать, о чем мы тут с ним спорим. — Красивые?

— Красивые, — согласилась я и откинула голову на широкое плечо. Блаженно закрыла глаза, чувствуя, как мужские пальцы сжали сосок через тонкую ткань халата.

— Хуйня у тебя с самооценкой, Маруся. Переделывать надо. К тому же, если бы ты была так себе, у меня бы на тебя даже под таблетками не встал бы, — сказав это, Костров, взял мою руку, завел за спину и обхватил моими пальцами свой член. — Чувствуешь? Еще какие-то доказательства того, что ты красотка, нужны?

— Ну, может быть, одно, — ответила я игриво. Невозможно было сконцентрироваться хоть на чем-то, когда мне крутят соски, а в руку вложили твердый горячий член.

— И ты опять со мной на «вы»? Идём-ка, бунтарка.

— Куда?

— Кажется, ты в душ хотела.

— Мы вместе? Вдвоем будем мыться? — опешила я.

— Тебя что-то смущает? — невозмутимо спросил Костров и забрался в душ, уже включив воду и начав мыться. — Иди сюда. Места хватит.

— Это небезопасно. А если кто-то из нас в этой тесноте поскользнется?

— Есть один выход. Нам нужно закрепиться.

Мужчина потянул меня к себе, помог стянуть намокший халат и слегка отошел в сторону, чтобы я тоже поотмокала под струями горячеватой воды.

— А как нам нужно закрепиться? — напомнила я.

— Элементарно.

Костров повернул меня к себе спиной и вынудил опереться в стену ладонями.

— Вы что…? — задохнулась я и тут же прикусила нижнюю губу, заглушая стон, когда мужчина плавно вошёл в меня до основания.

— Кто я? — острые зубы коснулись моего плеча. Горячий язык собрал влагу на коже и проложил дорожку до самого уха. — Кто я, Маруся?

Сложно соображать и вести диалог, когда он так тягуче и настойчиво двигается во мне.

— Вы…

Хлесткий шлепок по попе.

— Неправильный ответ, Маруся. Кто я?

— Ми… Миша… О, господи! — шептала я почти в бреду, желая, чтобы он стиснул мою грудь сильнее, чем делает это сейчас.

— Миша, о, господи? Хм… мне нравится. Но нужно закрепить, — произнес он, наращивая темп.