КаМаЗ и Ч.М.О.

Глава 5. Маруся

— Ммгмгмг…

Поверить не могу, что эти звуки исходят от меня. Как же мне плохо. Настолько плохо, что страшно открыть глаза — они либо лопнут от боли, что сковала мою голову, либо выпадут, когда я пойму, что проснулась не у себя дома.

Еще никогда моя голова не болела настолько, чтобы было больно даже кожу головы, причем только на макушке. Будто меня за волосы кто-то всю ночь усиленно тянул. Как репку дедка.

Боже, хоть бы я была дома. Последнее, что я помню из бара — это вкусный синий коктейль и большую выпуклую бородавку на лице мужчины, который настойчиво хотел, чтобы мы продолжили вечер у него дома.

Хоть бы я была у себя. Плевать, даже если с тем с бородавкой. Хотя, вдвойне лучше было бы, если бы оказалась у себя дома в гордом одиночестве.

Нерешительно приоткрыла один глаз и выдохнула с облегчением, когда увидела свой самодельный камин из коробок, а в нем вместо настоящих углей — гирлянду. Значит я в своей гостиной, на своём диване и рядом со мной совершенно точно никто не лежит, так как купленный по скидке диван настолько узкий и мелкий, что на нем хватает места только мне одной.

Сглотнула слюну пересохшим горлом и поморщилась от болезненный ощущений в нем. Мне в глотку будто биту всю пихали. Неужели я проглотила какой-то из бокалов, когда пыталась пить без рук? Боже… я пыталась пить без рук, будто это умение мне было необходимо. Какой позор, какой позор, Марина Олеговна! А если бы в том баре был кто-нибудь из родителей? Похоже, не зря я училась пить без рук, так как скоро, если слухи дойдут до директрисы, эти руки мне придётся протягивать, чтобы просить милостыню и платить ипотеку, в которую я совсем недавно сдуру влезла с головой.

Кто-то стрижет каре после расставания, а я покупаю квартиру в ипотеку. Каждый начинает новую жизнь по-своему.

Размяв пальцами больное горло, будто это хоть сколько-нибудь уменьшит болезненные ощущение, я поняла, что что-то на мне не то. Одежда какая-то не та. Незнакомая мне. Опустила взгляд и даже без очков поняла, что балахоном на мне надета чья-то футболка. Кого я обманываю? Чья-то?! Она мужская! Мужская! У меня такой точно никогда не было.

От ужаса мои глаза округлились, дыхание перехватило, а все болезненные ощущения отошли на десятый план, когда я, сдернув с себя плед, поняла, что проснулась не просто в незнакомой мне мужской футболке, но еще и без трусов. Абсолютно, совершенно без трусов. Ни одной гребаной нитки, что хоть сколько-нибудь могла сохранить мою честь, на мне не было.

— Что я наделала? — выронила я хрипло. Схватилась за голову и пришла в еще больший ужас, увидев свои разбитые колени, криво замазанные зеленкой. — Что я наделала? Что я наделала?

— У тебя там паничка, что ли? — донесся со спины грубый голос.

От неожиданности я вскрикнула и натянула плед до самого подбородка. Резко развернулась в сторону, откуда исходил звук мужского голоса, и испытала самую сильную в своей жизни смесь из страха, позора и унижения, когда за столом своей кухни увидела Кострова Михаила Захаровича без футболки.

Без футболки, очевидно, потому, что она была на мне. Осталось только надеяться на то, что под столом он не был в моих трусах.

— Вы?! — выронила я, до последнего продолжая не верить своим глазам.

Лучше бы я уехала с тем козлом с бородавкой на лице, чем проснулась сегодня утром в компании человека, который являлся последним человеком на планете, с которым я хотела бы общаться и проводить время добровольно.

— Мы, — кивнул Михаил Захарович сухо и отпил чай из моей кружки, снова вернув внимание к своему телефону.

— Что вы здесь делаете?

Данный вопрос заставил мужчина слегка вскинуть бровь, будто бы он был чему-то удивлен, и улыбнуться уголком губ. Совершенно гадко и неприятно.

— И ты это спрашиваешь, Маруся, после того, что между нами было этой ночью? — откинулся на спинку стула и чуть склонив голову набок, насмешливо посмотрел на меня.

— Что? — выдохнула я, до последнего надеясь, что всё совсем не так, как я уже успела представить себе в красках. — Что между нами было?

— Что? Совсем не помнишь, как ты стояла на коленях, я держал тебя за волосы, а потом из твоего рта выходило больше, чем ты, в принципе, могла в себя впихнуть?

В одно мгновение паззл сложился. У меня не осталось вопросов ни к тому, отчего у меня болела кожа головы на макушке, ни к тому, отчего у меня болело горло и теперь можно даже не спрашивать, почему у меня стерты колени. Довольно яркая картинка предстала перед моими глазами и теперь навсегда опечатается на моих веках, как позор всей моей жизни.

Очень короткой и бестолковой жизни.

Мне не суждено дожить до старости. Мне суждено умереть со стыда прямо в эту секунду и прямо на этом диване, купленном по скидке.

— Нет, нет, нет! — затрясла я головой, которую тут же позорно спрятала под пледом. — Этого не может быть. Не может быть… Я не могла так низко пасть.

Или могла?

Откуда мне знать?! Я никогда в своей жизни не пила ничего крепче вина и не больше одного бокала. А о количестве выпитого вчера мной алкоголя можно только догадываться, но даже примерные его подсчёты дают понять, что выпила я очень много. И, очевидно, мозг мой настолько упал на дно, что пришел к мысли о мести Вите. Но как среди того скопища мужчин в баре я откопала именно Кострова? Почему он? Почему не тот тип с бородавкой, чьи намерения попасть ко мне в трусы были более чем прозрачными?

Я решила не просто отомстить Вите за его женитьбу, но еще и себя наказать за что-то, переспав в пьяном угаре с Костровым?

Где ж я так провинилась-то, а?

— Ты опять там ноешь? — раздраженно спросил мужчина.

Судя по громкости его голоса и давления, что на меня оказывалось даже через ткань тонкого пледа, Костров был совсем рядом. Буквально нависал надо мной.

Я не ныла, но очень хотелось. Желательно при этом биться головой о стену.

Ладно. Я взрослый человек и за свои поступки должна отвечать, как взрослый человек.

Медленно стянув с головы плед, я сразу встретилась глазами с недовольным Костровым, который, оперевшись руками о спинку моего крошечного в сравнении с ним диванчика, смотрел на меня сверху вниз.

— У нас с вами всё было, да? — пискнула я робко.

— Что именно «всё»? Конкретизируй.

Разговаривает со мной так, будто преступника допрашивает.

— Ну, всё, — описала я в воздухе рукой круг. — Вообще всё…

— Например? — давил на меня своим авторитетом мужчина.

Не выдержав его прямого взгляда, позорно опустила глаза и уставилась на его обнаженный торс, испещренный шрамами. Наверняка, я коснулась каждого шрамика и задала кучу тупых вопросов из разряда «а в вас стреляли?».

— Ну… секс? — выронила я едва слышно и на секунду снова заглянула в серые глаза, в которых вспыхнула насмешка. — Не секс, да? Я просто сделала вам приятное ртом?

— Своим ртом, Маруся, ты точно ничего приятного мне не сделала, — откровенно смеялся надо мной Костров.

Конечно! Откуда мне, вообще, уметь делать приятное ртом?! Я ведь никогда не практиковалась в этом деле. И почему после всего, что между нами было, я до сих пор с ним на «вы»? Он-то не стесняется, тыкает. Ночью, наверное, тоже не стеснялся и тыкал, куда придется.

— Вам больно было? Поэтому у меня так кожа головы болит?

— Подожди… — нахмурился Костров. — Ты думаешь, что отсосала мне?

— Ну, зачем так грубо? — поморщилась я и снова спряталась под пледом. — Просто… попробовала одну штучку.

Пока Костров тихо смеялся, я сгорала от стыда под пледом.

— Можешь расслабиться, Маруся. Свою… штучку я бы тебе ни за что не доверил на пробу. Учитывая твое вчерашнее состояние, ты бы играла с ним как кошка с дохлой мышью.

— Ничего не было? — резко села и сдернула с головы плед. — Совсем ничего?

— Ты, конечно, знатно пососала мои нервы, но штучку свою я тебе пробовать не давал.

— Фу-ух, — выдохнула я с облегчением. — Подождите, Михаил Захарович! А почему тогда я… ну, на мне… — указала я не себя, намекая на его футболку.

— Почему ты без трусов и в моей футболке? — спросил он в лоб, а я снова захотела спрятаться под пледом. Вместо этого молча и виновато кивнула. — Хрен тебя знает. Витюше какому-то мстила. Фитонциды мои грабила.

— Феромоны, — поправила я на автомате, кажется, начиная понимать, что творилось в моей голове, пока я не контролировала себя. — Простите меня, пожалуйста.

— Это всё охренеть как весело, но отдай мне мою футболку, — протянул Костров руку ладонью вверх.

— Да, конечно! — спохватилась я. Потянулась к краю футболки, намереваясь стянуть ее прямо здесь и сейчас, но вовремя остановилась, вспомнив, что кроме футболки на мне нет ничего. — Я… Мне нужно в ванную.

— Что я там не видел? Можешь и здесь снять.

— Вы видели меня голой?! — округлились мои глаза, а чувство стыда снова накрыло с головой. — И даже после этого вы будете утверждать, что между нами ничего не было?

— Слушай, Маруся, — наклонился ко мне явно раздраженный Костров. Поймал мой взгляд и жестко зафиксировал. — Я уже давно не пацан, чтобы при виде голой девки мой член дергался как карась на льду. Ясно? А теперь отдай мне мою футболку, и я поеду домой и нормально высплюсь без твоего плаксивого присутствия рядом.

— Простите, — снова опустила я стыдливо глаза. — Не знаю, что на меня нашло. Вернее, знаю, но не думала, что всё обернется так.

— Футболку, — сухо потребовал мужчина.

— Сейчас, — кивнула я, боясь поднять на него взгляд. Обернулась пледом, пряча ноги, и встала с дивана. Тут же поймала головокружение и потеряла равновесие. Если бы не рука Кострова, вцепившаяся в мой локоть, то упала бы я лицом прямо на свой самодельный камин. — Спасибо.

— Тебя и трезвую одну оставить нельзя? — хмуро спросил мужчина.

— Можно. Это я случайно чуть не упала.

Я могла бы тоже ему грубо ответить, но не в моем положении строить из себя принцессу.

Пристыженным щенком я скрылась в своей комнате, где по помятой постели поняла, что на ней-то Костров и спал. Быстро переоделась в свою домашнюю одежду, надев предварительно самые целомудренные трусы, что у меня были. А такие у меня были абсолютно все, кроме того комплекта, который я надела вчера.

Собрала волосы в пучок на макушке, ужаснулась своему отражению. Нашла запасные очки и ужаснулась своему отражению еще сильнее. Никогда не думала, что моё лицо может становиться раза в три больше обычного. Как же много жидкости я в себя влила этой ночью!

— Вот, — вышла я из комнаты и отдала Михаилу Захаровичу его футболку.

Пока он одевался, я исподтишка смотрела на его торс и пришла в шок от обилия на нем шрамов самого разного размера. Без очков всё казалось не таким страшным, как с ними. А еще его торс имел рельеф. Красивый, если игнорировать шрамы. У Вити там, где должен быть пресс, было просто ровно и гладко.

— Что увидела, Маруся? — спросил Костров, оправляя на себе футболку.

— Ничего, — улыбнулась я натянуто, всё ещё стыдясь смотреть ему в глаза. — Просто пытаюсь понять, хороший вы воин или плохой.

— В смысле?

— У вас так много шрамов на теле. Мне просто стало любопытно: вы хорошо защищались и всё могло бы быть гораздо хуже, или вы слишком уязвимы и поэтому всё так?

— Я смотрю, тебе уже лучше? — хмыкнул мужчина. — Пока думаешь, квартиру проветри. От твоего перегара кактусы скоро сдохнут.

Кактусы… Сам-то колючий не хуже любого кактуса, а еще пушистиков моих обижает.

Но окно я, всё же, открыла. Честно говоря, выйдя из ванной комнаты, я тоже почувствовала эту вонь.

— А можно еще один вопрос, Михаил Захарович? — спросила я, пока он натягивал на себя свитер.

— Только быстро, — бросил он нервно, в очередной раз глянув на наручные часы.

— Если, как вы говорите, у нас с вами ничего не было, то почему у меня болит горло, кожа головы и содраны колени?

— Потому что ты блевала, Маруся, дальше, чем выдела. И единственное, за что я тебя трогал, это волосы, пока ты рыгала в унитаз. А колени у тебя в мясо, потому что нехер бухой на каблуках по лестницам бегать.

— Правда? — выдохнула я с таким облегчением, что снова закружилась голова.

— Что я тебе про карася говорил?

— Вы еще про кошку с дохлой мышкой говорили.

— Одна херня. Не было у нас ничего и не могло быть.

— Почему? — его интонация покоробила. Мог бы и более интеллигентно сказать, что я не ахти.

— Теперь тебя не устраивает, то у нас ничего не было?! — выгнул он бровь. — Раздевайся, исправим.

Грубиян!

— А как вы…? Почему вы оказались рядом со мной и у меня дома?

— Не поверишь, Маруся, — прошел он мимо меня в прихожую, где начал надевать верхнюю одежду. — Как раз с коллегами перемывал тебе косточки, а тут ты пьяная на барной стойке запела.

— Я пела на барной стойке?!

Хоть обратно под плед беги.

— И танцевала.

Кошмар!

— Михаил Захарович, а вы никому не расскажете?

— Прямо сейчас приеду домой и напишу большое сообщение в родительский чат, — ответил он невозмутимо. Надел ботинки, выпрямился и посмотрел на меня холодно сверху вниз. — Или лучше голосовое?

— Не нужно никому ничего рассказывать, — едва ли не расплакалась я. — Я больше так не буду.

— Точно? — спросил он строго-строго. Даже брови свёл так, будто они сейчас срастутся в одну.

— Точно. Никогда-никогда. Только не рассказывайте никому, а я клянусь, что больше не вызову вас в школу, даже если Артём будет вести себя хуже некуда.

— Ты реально думаешь, что я буду шантажировать тебя этой херней?

— Нет? — спросила я с надеждой.

— Ты не в школе набухалась. А то, как ты проводишь свое время вне работы, ни меня, ни кого-либо волновать не должно. Но в следующий раз бухай хотя бы с подружкой какой-нибудь. Не факт, что в следующий раз без трусов проснешься из-за того, что в душе помылась.

— Хорошо. Но я больше не буду.

— А это уже не моё дело. Но мне лучше больше не попадайся.

— Не буду. В смысле, пить больше не буду.

— Угу, — выдохнул мужчина устало, не имея ко мне более никакого интереса. Открыл дверь квартиры и, закрыв ее перед моим носом, не сказав ни слова, ушёл.

С подружкой! Точно! Она, наверное, там с ума сходит.

Зная себя, я точно не могла ей не позвонить. И звонила я ей, наверняка, в разных стадиях своего незапланированного опьянения.

Не в ладу со своими руками и дурной похмельной головой, кое-как нашла свой телефон в дебрях сумочки.

И… бинго! Тридцать семь пропущенных от Лены. О количестве сообщений в разные мессенджеры лучше вообще не говорить. Она меня точно убьёт, когда найдёт.

Желая успокоить и себя, и свою подругу, быстро набрала ее номер, приложила телефон в уху и начала извиняться уже до того, как пошли гудки.

— Прости, прости, прости…

После второго гудка кто-то позвонил в дверь. Сейчас Михаил Захарович скажет, что у нас на самом деле всё было и еще видео покажет… прямо в родительском чате.

Открыла дверь и сразу наткнулась на взъерошенную и запыхавшуюся подругу.

— Червонец, я тебе убью! — хваталась она за дверные косяки моей двери. — И хорош мне звонить. Тута я.

— Лена! — сложила я бровки домиком, готовясь к тому, что меня сейчас начнет отчитывать подруга, которой уже за тридцать, хоть и выглядит она как моя ровесница. — Прости меня, пожалуйста!

— Ну, что ты, — отмахнулась та нарочито небрежно. Прошла в прихожую и плюхнулась на пуфик, держась за бок. — Подумаешь, я из-за твоего звонка положила болт на то, что у меня овуляция, бросила мужа за сотни километров отсюда и примчалась на твоё спасение на собачьей упряжке. В прямом, блин, смысле на собачьей упряжке! Потому что в той экологически чистой деревне зимой до большой земли можно добраться только на собачьей упряжке или снегоходе. Снегохода я не нашла, зато собак там как в корейском гастрономе — бери любую.

— Прости, Лена, пожалуйста! Я знала, что у тебя очень важные выходные и поэтому не хотела звонить, но перебрала и, видимо, всё-таки, позвонила.

— Из твоего звонка и так было понятно, что ты обжеванная, — снимала Лену куртку и ботинки, отдавай мне поочередно свои вещи. — Меня напрягло только обилие мужских голосов рядом и тот факт, что ты плакала. Надеюсь, они тебя на карусели не прокатили?

— Откуда в баре карусель?

— Оттуда! — передразнила меня Лена. — Вот пустила бы тебя дюжина мужиков по кругу, тогда бы ты и узнала, откуда в том баре могла взяться карусель. Ты чё, Маруська? Головой-то соображать надо, когда алкоголь заказываешь. Меру бы хоть свою для начала выяснила, прежде чем бухать в гордом одиночестве. Или меня бы хоть дождалась.

— Мне так стыдно, — поковыляла я за подругой в кухню, где она сама, прекрасно зная, что и где находится, налила себе стакан воды.

— Ну, давай, узник алкобара, рассказывай, только в это раз внятно, что произошло?

— Витя женится на другой, — всхлипнула я.

— Бог есть! — возвела Лена триумфально взгляд к потолку и снова посмотрела на меня. — Иначе я не знаю, как еще объяснить, что он отвел тебя от этого альфонса.

— Витя не альфонс. Просто ему сложно дается общение с новыми людьми.

— Ему сложно дается — соскочить с женской шеи. А с твоей он соскочил, когда ты стала училкой и начала зарабатывать меньше, чем тогда, когда ишачила на двух работах, пока твой драгоценный Витя искал себя. Кстати, а с каким таким мужиком ты уехала из того бара?

— А ты откуда знаешь про мужика?

— Ну, вообще-то, я сначала заглянула в бар, из которого ты мне звонила, а уже потом поехала к тебе. Бармен мне сказал, что тебя со стойки снял какой-то хмурый тип. Что за тип, Маруся?

— Это отец Кострова, — выронила я затравлено, точно зная, какая сейчас последует реакция.

— Костров?! Отец Кострова, который Костров?! Я ничего не путаю? Этот тот упертый баран, с которым ты постоянно бодаешься и которого терпеть ненавидишь?

— Угу, — поморщилась я и начала ногтем ковырять край стола.

Что я могу сказать? Всё именно так и настолько плохо.

— Маруся, ты хоть понимаешь, что он мент, и всё, что ты натворила, пока была невминько, он использует против тебя при первой же возможности?

— Он сказал, что ни его и никого вообще не должно касаться, как я провожу своё время вне работы.

— Ну, конечно! — всплеснула Лена эмоционально руками. — Он как истинный джентльмен заверил тебя, что у каждой женщины должен быть один маленький черный запой. А потом, я тебе гарантирую, — потрясла она указательным пальцем перед моим носом. — Он точно подложит тебе свинью и поднимет вопрос о твоей профпригодности, как только ты пикнешь против его сына.

— Лен, ну, пожалуйста, и так тошно. И стыдно. И плохо.

— У тебя с ним точно ничего не было?

— Точно… я не помню…

— А как по ощущениям? Входящие были? Пропущенные? — уже явно ехидничала подруга. — Ладно. Шучу. Не было и ладно. Будем считать, что у тебя был заслуженный отбухной. Ты же в свой выпускной не пила? Ну, вот — теперь догнала своих сверстников в развитии.

— По-моему, я фатально отстала.

— Это уже детали, — отмахнулась Лена и достала из моего холодильника салат с креветками, который я приготовила вчера вечер в надежде на то, что вечер мы с Витей продолжим в моей квартире. — Ты мне лучше расскажи, что там за история с женитьбой твоего додика? Он прям реально женится?

— Угу. Элла её зовут, — сгримасничала я, чувствуя, что чувство стыда очень быстро сменилось злобой.

— Так вот, что ты говорила! Я думала, ты кусок горячей картошки не дожевала. Элла, значит, ну-ну, — кивнув, Лена влезла в свой телефон, что-то набрала, полистала, а затем мне в лицо ткнула фотографией, на которой я сразу узнала Витю и кольцо на пальце другой девушки. Чертовски красивой девушки с русыми волосами. — Она?

— Я ее не видела ни разу. Я, вообще, только вчера узнала о ее существовании. Но, если Витя с ней, то это она.

— Вот она курица, — злорадствовала Лена, листая что-то в своем телефоне. — Прикинь, она больше полугода постила фотки о том, что у нее умерла бабка, а теперь постит фоточки с моря и дорогими шмотками, и пишет «спасибо, бабуля, за наследство». Ну, теперь понятно, почему твой Витюша так быстро женится. Наследство там, поди, немаленькое.

— Не демонизируй его, пожалуйста. Ты же знаешь, что я к нем чувствую.

— Этот Витя твой… — проворчала Лена, явно стараясь смягчить то, что она на самом деле о нем думала. — Знаешь что, подруга? — решительно вопросила Лена, нажевывая креветку. — Мужика тебе надо. Нормального. Такого немного грубого, чтобы только-только из пещеры был. Короче, полная противоположность твоему восковому Витюше. Да и где это, вообще, видано, чтобы мужик выглядел красивее своей женщины?! Нет, так не пойдет. Будем искать тебе горячего неандертальца с большой дубиной. Есть кто на примете?

— Нет. И так, как мне было хорошо с Витей, мне уже ни с кем не будет.

— Ну, если уж тебе с Витей было хорошо, то представь, как тебе будет охуенно с нормальным мужиком.

Пришлось строго взглянуть на подругу и дать ей понять, что этой темы я касаться не хочу, ибо она мне неприятна и болезненна. А еще я не люблю, когда в моем присутствии матерятся.

— Ладно, Маруся, ты права. Рано тебе еще нормального мужика заводить… во всех смыслах. Будем обходиться подручными средствами.

— В смысле?

— Не переживай. Я всё возьму в свои руки и передам в твои. Тебе понравится. По крайней мере, от Витюши ты уже не будешь в таком восторге после той волшебной палочки, что я тебе подарю.

— Что ты мне подаришь, Лен? Не нужно мне ничего больше дарить. Вы и так с Лёшей мне целую кухню на новоселье подарили. Хватит с вас подарков до конца моей жизни.

— Марусь, не пессимизди, а. Всё в рамках приличия будет.