Канарейка для миллионера (СИ)

_51_

Подслушанный разговор крепко впечатался в память, и я прокручиваю его постоянно.

В понедельник, когда собираюсь на работу и выполняю оставленные Волковым поручения. Во вторник на съёмках шоу певиц. В среду, когда гуляю с Людой в парке и смотрю сериал. Эти мысли меня не покидают ни на секунду.

Нужно бы узнать у Степана Ефимовича всерьёз ли он сказал своему отцу, что любит меня, или он врал, соблюдая договорённость никому не рассказывать о фиктивности наших отношений. Если он притворялся, то выглядело это слишком правдоподобно.

Браво господину Волкову!

Страшно.

Боюсь я даже заикаться об этом при Степане Ефимовиче. Потому что если он солгал отцу, то я буду выглядеть слишком глупо.

Он сразу поймёт, что я в него влюбилась. Бесповоротно и намертво. С первого дня. А мне лишние проблемы ни к чему. Потом же в глаза ему не смогу смотреть. Стыдно будет за собственную глупость и наивность.

В четверг мы даём интервью для журнала. Дальше — фотосессия. Изображаем влюблённых, а Волков с таким трепетом и льющейся через край нежностью заглядывает мне в глаза, что сердце безжалостно щемит. Либо он очень хороший актёр, либо я слишком наивная дурочка.

Может, ему просто деньги уже некуда девать. Он же сказал, что миллионы будет зарабатывать и без управления корпорацией нефть "ВЕС". Так что то, что я воспринимаю как дорогие знаки внимания, Степан Ефимович может видеть совсем в другом свете.

Его игры мне изрядно надоели.

Я не даю ни малейшего повода, чтобы Волков вновь овладел моим рассудком. Научилась контролировать свои реакции. Отстраняюсь от его объятий и поцелуев, боясь вновь покрыться мурашками. Пресекаю его попытки пригласить меня вместе поужинать, отказываюсь от совместных прогулок, даже на работу и обратно езжу не вместе с ним, а со своим личным водителем. И дверь в спальню мы с Людой стали запирать.

В пятницу я сбегаю в больницу во время обеденного перерыва и встаю на учёт по ведению беременности. В женской консультации мне заводят обменную карту, и врач гинеколог печально вздыхает, когда я сообщаю, что не замужем:

— Очень много сейчас матерей одиночек!

Эта новость меня печалит.

Хватит ли тех денег, которые я успею скопить, на содержание крошки-малыша?

В субботу предупреждаю управляющую домом Лизу, что еду к матери.

С личным водителем и охраной заезжаем в продуктовый. Хватаю с полок два кремовых тортика, два вида соков, хрустящие печенья и пять разных шоколадок. В гости с пустыми руками не ходят.

Поднимаюсь по лестнице, открываю запертую дверь своим ключом. Вхожу тихо, почти бесшумно. Только шуршащий пакет с угощениями меня выдаёт.

— Мама? — зову, а в ответ тишина.

Прохожу на кухню и разбираю пакет. Возможно, мама и дядя Петя ушли на прогулку. Выходной, погода сегодня хорошая. Солнечно, и температура за окном не сильно минусовая. Самое приятное время, чтобы подышать свежим воздухом и насладиться красотой зимней природы.

Вчера ещё снег выпал. Деревья опять запорошило, красиво как в сказке.

До слуха доносится мычание. Я замираю, прислушиваясь. Тишина.

Оставляю дела на кухне и на цыпочках крадусь в комнату. Толкаю дверь, и та протяжно скрипит петлями. Морщусь.

Запах алкоголя и табачного дыма бьёт в нос.

— Мама! — верещу, словно разъярённый зверь.

Лежит на кровати в обуви. Рядом валяется куртка и бутылка, а в углу таких же бутылок целый склад. В пепельнице множество окурков, видимо, копились тут ни один день. Мебель покрыта слоем пыли чуть ли не в два сантиметра.

Женщина меня не слышит. Спит, как убитая. В пьяном угаре.

Толкаю её в плечо. Не просыпается. Проверяю пульс — жива.

Интересно, а где дядю Петю носит?

Возвращаюсь на кухню и падаю на табуретку. Ставлю локти на стол и зарываюсь пальцами в волосах.

История повторяется.

Ничего не может сдержать маму от пьянства. Как только бабушке Ане это удавалось?

Лицо обжигает слезами. От бессилия и усталости хочется волком выть.

Я обещала бабуле, что смогу позаботиться о маме, что вылечу её, что всё у нас будет хорошо. В итоге у меня своя жизнь.

Наверно, я не приезжала слишком долго. Позвонить мама не может, телефона нет. Покупать ей мобильник бессмысленно — пропьёт.

В ярости стучу кулаками по столу. Из груди вырывается хриплый крик.

Я виновата.

Я была занята и не нашла время приехать, а должна была. Контролировать маму — моя обязанность. Моя клятва перед бабушкой Аней.

Шаркаю по полу ногами, бросаю взгляд на часы. Я здесь уже семь часов, а родительница всё ещё спит. Дядя Петя так и не объявился.

Я наивно поверила, что мама изменилась после совместно встреченного нового года.

Как встретишь, так и проведёшь? Чушь собачья!

Мама снова сорвалась в эту адскую пропасть алкогольного беспамятства. Самое ужасное, что я даже предположить не могу, сколько дней она уже заливает. Судя по горе бутылок в углу — долго. И это выворачивает мою душу мясом наружу.

Спустя ещё два часа мать, наконец, открывает глаза. Со стоном поднимается на постели, растерянно смотрит по сторонам, залипает в окно. На улице уже стемнело, в спальне выключен свет. Пространство освещает яркий уличный фонарь.

— Мама, — тихо зову её, и женщина медленно поворачивает лицо на звук.

Опухшая.

Растрёпанная.

Моя родная.

Подхожу к ней и обнимаю крепко, сплетаю руки вокруг её шеи и реву. Глаза режет от резкого запаха.

— Мама, сейчас мы идём в душ, одеваемся. И ты едешь со мной. Хорошо? — шепчу я, захлёбываясь собственными словами.

— Вероника, это ты? — хрипит женщина.

— Я, — отстраняюсь и помогаю встать с постели.

Как с маленьким ребёнком. Раздеваю её догола, сажаю в ванную, включаю тёплую воду и поливаю из душа. Намыливаю дрожащими руками.

Я должна сдать её в наркологическую клинику. Обязана!

Это не может больше продолжаться.

Если заберу её с собой… К Волкову…

Во-первых, неудобно. Я уже пригласила Людку пожить со мной не спросив разрешения Волкова. Во-вторых, там мама сможет достать алкоголь. У Степана Ефимовича в гостиной бар в открытом доступе, и я не смогу уследить, чтобы мама туда не проникла. В-третьих, алкоголизм — это зависимость. Я уже видела, до какого состояния доводит ломка. В больнице ей помогут.

Одеваю маму в чистую одежду, собираю её документы. Вывожу на улицу. Она всё ещё в мало адекватном состоянии.

Охрана помогает мне усадить женщину в машину. Лишних вопросов не задают.

С кровоточащим сердцем я сдаю собственную мать в наркологическую частную клинику, отвалив за трёх недельное лечение большую часть накопленных денег.

На самом деле, денег не жалко. Только бы лечение помогло.