Каникулы с дядюшкой Рафаэлем

У МИШКО ШТЕФАНЦА

Мы уже были в доме, а Мишко всё рассказывал и рассказывал о своих голубях. Он сказал, что жил у него как-то один дикий голубь. Спал он в крайнем гнезде голубятни, в которое течёт вода с крыши. Конечно, это весной было, когда то и дело дождик идёт. Как раз в такое время голубь и прилетел, а домашние ему покоя не давали. Дикий и месяца не выдержал.

— Какой же он был?

— Клинтух.

— Клинтух?

— Да. Есть ещё один дикий голубь, который называют вяхирем.

— И такой у вас тоже был?

— Нет, такого не было.

— Какой вяхирь с виду?

— Вяхирь? Вяхирь побольше.

— Побольше всех других голубей?

— Зачем всех? Побольше клинтуха вяхирь. Глаза у него жёлтые. Глядит, глядит, а как человека заметит, сразу и улетает.

— Почему же он улетает?

— Боится.

— И тебя он боится?

— Да.

— Я видел дикого голубя, не знаю только, как он называется.

— Клинтух, — сказал Мишко.

— Может, это был вяхирь?

— Нет.

— Мог быть.

— Нет, не мог.

— Почему?

— У вяхиря глаза жёлтые.

— А может, и у этого были жёлтые?

— Нет.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Вяхирь — птица умная. Он смотрит на человека с сосны, а сам не показывается.

— Прятаться хорошо умеет?

— Да.

— А ты его сам видел?

— На сосне видел.

— Что, он семена клевал?

— Да, на сосне семена из шишки выклёвывал.

— Из шишки?

— Вот-вот. Я осторожно подкрался и говорю ему: гру, гру-у. А он мне в ответ тоже: гру, гру, гру-у-у-у.

— Так и ответил?

— Да, так. — Мишко посмотрел в окно и увидал, что уже наступили сумерки. — Пора бы тебе и домой, — сказал он.

— Мне ещё не надо.

— Надо.

— А что мне дома-то делать?

— Не пойдёшь, так тебя дома забранят.

— Не забранят.

— Ты чей?

— Я? — Мне не хотелось называть свою фамилию.

— Зовут-то тебя как?

— Винцо.

— Значит, ты именинник сегодня?

— Ага.

— А почему же ты из дому ушёл?

— Там нет никого, — соврал я.

— И мамы?

— Нет.

— А отец где?

— Отец на работе.

— Но вечером-то он вернётся?

— Нет, не вернётся.

— Когда же он вернётся?

— Завтра только.

— А мама?

— Мама в Братиславе.

— И тебя одного оставили?

— Ну да.

— Сегодня оркестр в честь Винцентов будет играть, — сказал старик.

— Я знаю.

— И в твою честь. В твою честь разве не сыграют?

— Сыграют.

— А может, музыканты у вас уже были? Дома никого нет, они взяли да и ушли дальше… Тебе лапши хочется?

— Какой лапши?

— С маком.

— Ты сам стряпаешь?

— Сам.

— И лапшу сам умеешь делать?

— Гляди!

Он подвинул ко мне миску, стоящую на столе. Лапша оказалась толстая, грубая, но маку в ней было много.

— А кто тебя стряпать научил? — спросил я.

— Меня? Я, видишь ли, сам научился. Дать тебе ложку?

— А где у тебя ложка?

— Вот. — Он достал ложку из кармана.

— А ты есть не будешь?

— Сперва ты поешь.

Я взял ложку и съел лапши не меньше трети.

— Понравилась?

— Да, понравилась.

Тем временем стемнело. Старик взял миску и тоже поел. При этом он рассказал, что раньше у него были кошки, но их пришлось прогнать. Кошки, они хитрые. Глазищи зажмурят, а сами на голубей зубы точат. Влезет кошка на чердак или на крышу и к голубям одним махом перескочит. Правда, старого голубя она не изловит, а с молодым живо расправится.

— Кошка у тебя задушила хоть одного голубя?

— Не успела, я ей дал жизни!

— Как это?

— Схватил за шиворот и метлой вздул.

После этого Мишко ещё что-то ужасно долго рассказывал. У меня начали слипаться глаза, и я даже не заметил, как заснул.

Утром я проснулся на лавке, закрытый одеялом и кожаной курткой. Под головой у меня лежала маленькая подушечка.