Каникулы с дядюшкой Рафаэлем

ГДЕ ЖЕ ТОГДА СПРАВЕДЛИВОСТЬ?

Учительница приезжает в деревню на автобусе. Некоторые девчонки ждут её на автобусной остановке, чтобы донести портфель до школы. Терпеть не могу девчонок — такие они подлизы… Не будь она учительницей, они бы ни за что её портфель не носили. Марье́на Ра́чкова — лентяйка из лентяек! Так сразу нюни и распустит, если иной раз ей придётся за молоком пойти вместо брата. Но учительница об этом не знает. Она считает Марьену одной из самых примерных. Марьена-то, мол, и хорошо учится, и уроки-то у неё всегда прекрасно приготовлены. Но разве этого достаточно? Ла́цо Гельдт старается больше всех в классе, а отметки у него ещё хуже моих. У меня за полугодие было две двойки, а у Лацо даже кол! Я потому Лацо вспоминаю, что мы сидим вместе. Учительница говорит, что мы друг на друга очень похожи. Может, потому, что мы друг другу помогаем? То он мне подскажет, то я ему. Вы, должно быть, скажете, что это не помощь, а я утверждаю, что да. Ну конечно, так оно и есть. Самый лучший ученик рад-радёхонек подсказке, когда он что-нибудь забудет. Я считаю Лацо своим другом. Остальные мальчишки с ним не дружат, а если водят с ним дружбу, так больше для виду перед учительницей. Они часто дают обещание заниматься с нами после уроков. Но только всякий раз обманывают! По совести говоря, я в их помощи не нуждаюсь. С какой это стати Марьена Рачкова будет мне помогать? Если ей так хочется, пускай уж своему брату помогает или своим родителям. Лацо дело другое. Когда бы Лацо к нам ни пришёл, он помогает мне дров наколоть.

Иногда после этого мы вместе садимся за уроки. Так отчего бы намине подсказать друг дружке, раз мы знаем, что учили урок вместе! Когда мы отвечаем, другие ребята обычно начинают смеяться. А если мы даже хорошо отвечаем, всё равно смеются. Учительница, конечно, на них прикрикнет, но не всякий раз. Тогда Лацо замолчит, если даже и вправду отвечал хорошо, и уж после того стоит столбом. А когда смеются надо мной, я тоже замолкаю сперва, а потом веду себя совсем по-другому. Я начинаю злиться и, закусив удила, кричу ребятам и девчонкам что попало. Так, однажды я крикнул Ми́лану Фу́тке, что он украл голубя у Ми́шко Ште́фанца.

— Кто это украл голубя? — сразу вскочил Милан.

— Ты.

— Я украл голубя?

— Да, ты!

Милан схватил меня за куртку, рукав было оторвал. Я его оттолкнул, и он чуть не свалился. Учительница оставила нас в классе после уроков, и мы должны были писать: «Я не буду драться с товарищами». Но ведь это было несправедливо! Почему Милан смеялся? Почему вскочил с места, когда я закричал про голубя, и схватил меня за куртку? Не схватил бы, я бы его не толкнул. А насчёт голубя — так это чистая правда. Когда нас отпустили из школы, мы подрались. Учительница увидела это и пожаловалась родителям. Дома мне здо́рово влетело, а Милану ничего не было. Где же тогда справедливость?