Карма

Пити запрыгивает мне на колени, и я глажу его большие уши. Я никогда ничего не любил так, как люблю этого кролика. Руки поднимают его с моих колен, и его большие задние лапы вызывающе дергаются. Мягкая кожа сменяет его тепло, когда Эллистер усаживается на меня. Она кладет Пити к себе на колени и он довольно вздыхает.

Я целую Эллистер. Она — единственное, что мне нравится, и единственное, что заняло свое место рядом с Пити в моем сердце. Она отдергивает занавеску у меня за спиной, впуская в комнату деревенский воздух.

Нам пришлось покинуть небольшой городок Вейл. Мы не могли оставаться в Колорадо. Я решил свою судьбу, когда убил старейшину, а затем принес ей еще одного на ебанном серебряном блюдечке. Это было небезопасно для нас обоих.

Сейчас мы живем в Вайоминге, в чертовой глуши. Снимаем уютный загородный домик, за наличные, на месяц. Я был счастлив оставить всё позади, потому что всё, что имело значение, было со мной. Пити и Эллистер. Я думал, что ей будет сложно, но она собрала вещи еще до того, как я решил, куда мы поедем.

Мы до сих пор вздрагиваем каждый раз, когда кто-то стучит в дверь. По-прежнему оглядываемся через плечо, когда выходим в людное место. Но с каждым днем наши страхи словно растворяются.

Эллистер спускает Пити на землю и садится мне на колени. Моя рука касается ее щеки — ее мягкой, гладкой, чистой кожи. Я слежу, чтобы на девушке больше не было синяков. Во мне много ужасного, но я не подниму руку на Эллистер. Никогда.

Моя рука перемещается с ее щеки к горлу. Она задыхается, когда я сжимаю его. Время от времени она передает мне власть и позволяет уложить ее спиной на диван, как сейчас.

Ее глаза темнеют, когда она смотрит на меня.

— Будь хорошим мальчиком и позволь мне сесть к тебе на колени, — говорит она, и на ее лице мелькает игривая улыбка.

Если бы вы спросили меня раньше, позволю ли я когда-нибудь кому-нибудь называть меня «хорошим мальчиком», я бы посоветовал вам поесть дерьма. Это так унизительно. Так лишает силы.

Но так охуительно сексуально, когда эти слова слетают с ее губ.

Она единственная женщина, которой я позволил держать свои яйца в кулаке. Единственная, кому я позволил порезать свой член и кататься на нем, до тех пора, пока она не кончила. Единственный человек, ради которого я бы отдал свою жизнь. Моя любовь к ней только растет с тех пор, как мы уехали из Вейла.

Она здесь пришла в себя. Учитывая пространство и свободу, необходимые ей для процветания, у нее появилось понимание себя. Тяжесть смерти ее отца ушла. Репрессивные придирки со стороны жестокого бойфренда были отброшены в сторону. Ей позволено быть кем она хочет. Она свободна любить того, кого хочет.

И она выбрала меня.

Я прошел свои собственные изменения, хотя мне пришлось бороться больше, чем ей. Нас обоих держали в плену агрессоры, но, по крайней мере, она не была обучена убивать. Трудно вспомнить, кем я был до того, как «Исход» впился в меня когтями, и я еще не до конца избавился от последствий. Но у меня есть она, и это всё, что мне нужно. Она заставляет меня становиться лучше каждый день.

Я ухмыляюсь ей, сажусь рядом и тяну ее к себе на колени. Отодвинув ее шорты в сторону, я прижимаю член к ее теплой влажной киске.

— Я не очень хороший мальчик, — говорю я. — Не сейчас, когда в моей голове крутятся эти грязные мысли.

Коварная ухмылка растянулась на ее губах, и вместо того, чтобы трахать меня, она соскользнула с моих колен на пол. Ее глаза не отрываются от моих, пока ее пальцы кружат вокруг моего члена.

— Может быть, на этот раз я буду хорошей девочкой.

Перевод телеграм-канала:

BH translate — t.me/bookish_heart333ZSA