В начале заграничного похода граф Платов был отозван в главную квартиру государя императора, и донские полки распределены по корпусам. В феврале 1813 года генерал Чернышев составил летучий отряд из шести казачьих полков, шести эскадронов гусар и драгун и бросился к Берлину, столице Прусского королевства, занятому французами. Русских там совсем не ожидали. Чернышев отдал распоряжение о медленном, осторожном и постепенном занятии Берлина, но когда полк Киселева подошел к воротам, оттуда выехало тридцать французских всадников. Казаки с места в карьер кинулись на них, вогнали в город и влетели за ними в ворота. За полком Киселева вскочил и полк Власова, а за ними и Чернышев. Казаки промчались по улицам Берлина и выскочили на реку Шпрее, протекающую через Берлин. Все мосты через реку были сломаны, кроме одного каменного. На этом мосту стояла батарея из шести пушек. Под выстрелами французской пехоты казаки пронеслись по всем улицам Берлина и потом ушли, по приказанию Чернышева, из города, наведя ужас на весь французский отряд.
Русские войска шаг за шагом подавались вглубь Германии. Оставленные на немецкой земле полки французские не могли противостоять нашим и отступали. Наполеон требовал подкреплений из Франции, собирал войска, готовясь перейти в наступление на русских и одним ударом покончить с императором Александром и его союзником, прусским королем.
К осени 1813 года он собрал громадную армию, силою в 130000 человек, и решил под городом Лейпцигом атаковать союзные войска. Но у союзников собрались тоже большие силы, до 280000 человек. Это сражение должно было решить войну.
Утром 4 октября союзные русско-немецкие войска атаковали французов. Наполеон отбил все атаки, собрал 100 эскадронов кавалерии, массу, около 8000, закованных в стальные латы всадников и послал их на русские войска. Под страшною силою конной атаки до последнего человека погиб целый батальон Кременчугского пехотного полка, в артиллерийской роте графа Аракчеева вся прислуга была изрублена тяжелыми палашами и орудия захвачены французами. Стремительным потоком, все сокрушая под страшными ударами сабель и палашей, неслась французская конница. Она прорвала линии 2-го пехотного корпуса и внезапно появилась у селения Госсы, там, где стоял, окруженныйсвитой, государь император Александр I.
Несмотря на страшную опасность, император Александр продолжал стоять у деревни Госсы. Он смотрел на опрокинутые войска и на поддержку, которая шла к ним. Между тем, неприятельская конница была совсем близко-Еще мгновение - и русский царь был бы в плену.
Выручили его, спасли, заслонили своею грудью, да мало того, что заслонили, но прогнали и уничтожили и саму конницу французскую, наши лейб-казаки.
Лейб-гвардии Казачий полк стоял тут же у подошвы холма, на котором был император. Все походы лейб-казаки сопровождали своего государя, составляя его почетный конвой. Лейб-казакам, заслоненным от поля холмом, не было видно, что такое произошло, но по суматохе, по тому, что в свите государевой началась суета, они чувствовали, что что-то неладно. Им было видно, как государь подозвал к себе стоявшего позади царской свиты их командира, графа Орлова-Денисова, отдал ему какое-то приказание и Орлов на своем рыжем коне помчался куда-то назад и скрылся из вида. И казаки догадались, что государь потребовал резервы. Вдруг раздались из свиты встревоженные голоса:
- Позвать полковника Ефремова!..
- Полковника Ефремова к государю!
Ефремов был старшим после Орлова-Денисова и стоял перед полком. В одну минуту Ефремов был подле государя. Государь сказал ему что-то, и сейчас же Ефремов обернул свою лошадь и скомандовал:
- Полк! Отделениями по четыре направо! Заезжай, рысью, - марш! За мной!
И он понесся вперед, не ожидая полка.
- Не отставай от командира! - крикнул кто-то в рядах, и казаки ударили шпорами своих лошадей и пустили их в карьер. И сейчас же они попали в топкий болотистый ручей, который нельзя было обскакать. Началась суматоха. Плотина узкая, вдвоем не проскачешь, скакать по одному - длинная история.
Эскадроны рассыпались по берегу, точно табун лошадей, пригнанный к водопою. Вдруг кто-то крикнул: «Пошел!» - и казаки, кто где стоял, кинулись напрямик: кто пробирался по мосту, кто плыл, кто, забравшись в тину, барахтался в ней по самое брюхо лошади. И вот, лейб-эскадрон уже на том берегу, за ним выбираются и остальные. Странное зрелище увидали лейб-казаки. Наших гонят… французские латники совсем близко к государю.
- Эскадрон! Благословляю! - крикнул Ефремов и, подняв обнаженную саблю, сделал ею крестное знамение.
Казаки схватили наперевес свои дротики и ринулись на латников. Лихой вахмистр лейб-эскадрона Тимофей Иванович Першиков, казак Казанской станицы, скакал и в это время раздумывал - на кого ему напасть? «Дай - думает, ссажу французского генерала». Наметил он его, вырвался из фронта и понесся. Генерал повернул коня и пошел навстречу лейб-казачьему вахмистру легким галопом. Весь он закован в латы, сверкает на нем медь и сталь, в руках у него огромный палаш. И понял вахмистр, что генерал французский не новичок в кавалерийском деле, ведет коня прямо в разряд и норовит ударить грудью своей большой лошади в бок донскому мерину; ударь он так, и казак три раза бы перевернулся кубарем. И решил казак хитростью обойти француза так, как его учили деды. Конь у него был добрый, голоса его слушал. Доморощенный конь, из отцовского табуна. Чуть только поравнялся Першиков с французом, мотнул своего коня в сторону, да как крикнет: «Тпру!» - конь и уперся в землю всеми четырьмя ногами. В ту же минуту Першиков отнес пику в сторону, да как махнет ею наотмашь - угодил генералу прямо под девятое ребро, пика просадила его насквозь. Упал он от такого молодецкого удара вместе с конем, схватился за древко обеими руками и чуть не стянул Першикова с лошади. Уперся Першиков в стремя левою ногой, встряхнул француза на пике, что было силы, да так рванул его, что чуть и сам из седла не вылетел. Француз тут же и помер.
Все это случилось так быстро - глазом моргнуть… Эскадрон, между тем, уже врезался в ряды французов с таким гиком, гамом и ревом, что французы сразу оробели, да как загалдят между собою - и давай Бог ноги. Лейб-казаки за ними - и очутились в самой середине их конницы. Врезаться-то лейб-казаки врезались, а справиться и не могут, стоят перед ними кирасиры, как медная стена.
- Коли его в пузо, да под мышки! - крикнул Ефремов. Пошли работать казаки!.. Першиков первый толкнул пикой в морду французской лошади, по мундштуку, она взвилась на дыбы, поддала задом и француз грохнулся оземь, только латы звякнули. Тогда пошли казаки шпырять лошадей, кто в морду, кто в ноздри, кто в ухо, - лошади взбесились, начали прядать одна на другую, стали бить задом и передом, французам уже стало не до того, чтобы рубить, дай Бог в седле усидеть… И пошла у них каша. Давят друг друга, топчут… А тут и наши подоспели. Налетела гвардейская кавалерия под командою генерала Шевича, ударили пушки конной артиллерии, с другого фланга на французов наскочили немецкие полки - кирасирский и драгунский. Французы бросились назад. Лейб-казаки за ними… Поработала тут донская пика! Командиры (ими записались в чернорабочие, знай колют и рубят! Иной казак собьет с француза каску, тот спрячет голову, согнет, выставит зад, на заду-то лат у него нет, и казак так и просадит его пикою до самых плеч, подымет пику, а кирасир у него на пике, как турок на колу! Много поломали в тот памятный день лейб-казаки пик. Они гнали французов до самой пехоты. Рассвирепели страшно. Спасаясь от донских пик, французы не попали в интервалы своей пехоты и помяли ее ряды. Только выехавшая навстречу лейб-казачьему полку батарея картечью и остановила их. Лейб-казаки выскочили из-под картечного огня и пошли шагом. Никто их не преследовал.
Тихо возвращались эскадроны с места страшного побоища; многих лошадей вели за полком в поводу; казаки, у которых лошади были ранены, шли рядом. Полковник Чеботарев и 18 казаков были убиты, поручики Орлов 2-й и Безкровный, корнет Николаев и 31 казак были ранены…
Невеселые шли казаки. Вдруг в лейб-эскадроне казаки заговорили: «Давай, братцы, песню споем!»
Першиков, у которого все лицо было рассечено в схватке концом кирасирского палаша, подъехал к своему эскадронному командиру и говорит:
- Дозвольте, ваше высокоблагородие, казакам песню сыграть…
- Нельзя, братцы, - задумчиво проговорил командир, - видишь, царь смотрит!
- Тем лучше, что смотрит, - бойко отвечал вахмистр, - он сам послал нас на латников и его же молитвами мы возвращаемся живы и невредимы.
- А это что? - сказал командир, указывая на щеку вахмистра, рассеченную палашом. Вахмистр провел рукой по щеке, посмотрел на кровь и отвечал серьезно:
- Это пустяки, ваше высокоблагородие. А вот что я доложу вам: нам дедами и отцами дан великий завет - не только быть телохранителями царя, а и веселить его душу и сердце!
- Валяй! - улыбаясь, сказал командир. Вихрем вынеслись песенники, и на поле, усеянном трупами кирасир, грянула разудалая песня: «Во лузях, во зеленых во лузях» Хору вторил медный рожок, звенели тарелки, гудела волынка. Ефремов ехал перед песенниками и, понурив голову, задумчиво говорил: «Хорошо! хорошо!..»
- А откуда они волынку достали? - спросил он у эскадронного командира.
- А тут у немца купили. Ну, да и волынка же попалась славная: гудит, точно нашей победе радуется.
А вот и плотина. За нею, на холме, по-прежнему видна была величавая фигура государя императора, священную особу которого охраняли лейб-казаки. Он все видел. Он видел и большое зеленое поле, истоптанное лошадьми, залитое кровью, покрытое телами казаков и кирасир. В братских объятиях смерти лежали они, положившие душу свою за друга своя…
Казаки подтянулись и молодцевато прошли мимо своего обожаемого государя. Их потные лошади были залиты грязью и кровью, их алые куртки разорваны и загрязнены, и руки и лица были в крови. Многие были бледны от полученных ран, но восторгом горели их лица, и молодцами прошли мимо своего государя лейб-казаки, только что сокрушившие мощным натиском французскую конницу.
Ефремов подскакал к государю. Когда он возвращался, острый глаз лейб-казака явственно различил на шее его что-то белое. И, когда он подъехал ближе, все ясно увидали, что это был Георгиевский крест 3-й степени. Ефремов получил его из рук самого государя на поле сражения.
И загремело по счастливым рядам лейб-казаков неудержимое, величественное: «Ура!» Стихло оно, и Ефремов сказал своим удалым лейб-казакам: - Полк! Государь благодарит всех вас за ваш нынешний славный подвиг. Он мне сказал, что всеми вами доволен в душе своей и в сердце; благодарит Бога, что вы из страшного, смертного боя возвратились с ничтожною потерей, молит Его, чтобы вы и в будущих ваших подвигах были так же счастливы, как сегодня!..
И опять: «Ура!»
Славная атака лейб-казаков под Лейпцигом навсегда запечатлена в памяти полка. В 1832 году полковой праздник полку был установлен на 4-е октября. В этот день лейб-казаки вспоминают великий день славной победы своей над французами.
Блестящей атакой лейб-казаков, поддержанной гвардейской конницей, победа решилась в нашу пользу. 5-го и 6-го октября еще были бои, но в последней своей атаке, вечером 6-го октября, французы были разбиты и отступили…
Их опять погнали казаки. Теперь Платов был снова во главе их. Всю холодную зиму преследовали донцы отступающую французскую армию. Они шли по чужой стороне. И зима была здесь чужая, без снега. Дожди сменялись морозами, и опять были дожди. Тяжело отзывалась такая зима на казачьих лошадях. В ту пору и песня сложилась:
На рынке то было на рыночке,
На желтеньхом песочке.
Там сидят два братца родимые,
Сидят-то ружья чистят,
Из ружейца ржавчину вычищают,
Французскую сторону проклинают:
«Французская зима, она студеная!
Перевела много казачьих полков,
Познобила-то она табун коней!
Жаль-то мне, жаль одну лошадь:
Как по гребню эта лошадь пробегала,
Копытом она огонь вырубала,
Волновитым хвостом огонь раздувала!»
Имея впереди себя самого государя императора, армия наша бодро и смело подвигалась к столице французской земли - городу Парижу.
Вечером, 13 марта 1814 года, государь император остановился на ночлег недалеко от Парижа, в местечке Фер Шампенуаз. Только что расположились на ночлег, как раздались ружейные выстрелы и показалась пехота. Государь приказал своему конвою - лейб-казакам атаковать их. Французы живо построили каре и начали стрелять залпами по лейб-казакам. Но это не остановило лейб-казаков. Они налетели на ощетинившиеся штыками каре и в одну минуту смяли его. Французы бросали оружие и просили пощады, а кто защищался - попадал под пики лейб-казаков.
Часть французов наскочила на нашу батарею. Тогда лейб-казаки под командою полковника Ефремова и ротмистра Орлова пробились к батарее, и Ефремов, несмотря на то, что был ранен штыком в голову, сражался до тех пор, пока не подоспели наши гусары и пехота.
Между тем, граф Платов продолжал также действовать со своими казаками. 4 февраля 1814 года он подошел к сильно укрепленному городу Намуру. С ним были только казаки. Подойдя к Намуру, Платов послал переговорщика и потребовал сдачи города. Но комендант города ответил: «Рвы наполнятся трупами, река обагрится кровью, а города не сдам! Храбрость и решительность французов всем известны!»
Получив такой ответ, Платов приступил к правильной осаде города. Спешивши казачьи полки, он расположил лошадей сзади, орудия донской артиллерии поставил на позицию и стал бомбардировать город. Удачными выстрелами казачьих пушек два орудия в крепости были подбиты и много прислуги было перебито.
До самой ночи шла артиллерийская перестрелка. С наступлением сумерек Платов приказал разложить большие костры при обозах и лошадях и затем постепенно раскладывать огни все дальше и дальше от города так, как будто бы это подходят новые войска. Потом он призвал к себе полковых командиров и сказал им:
- С Божьего помощью я решил в эту ночь взять город приступом. Мы русские и, следовательно, должны ожидать удачи. С именем Бога и Государя приступим к делу…
В то же время в полках казачьих читали следующий его приказ: «С твердым упованием на Бога, с ревностным усердием к Государю и с пламенною любовью к Отечеству совершим в сию ночь приступ к городу Намуру. Со всех полков наряжаются по три, а с Атаманского полка пять сотен пеших казаков с дротиками. У кого есть патроны, тот должен быть с ружьем. Наблюдать тишину; а подступя к городу с трех назначенных мест, производить беспрерывный крик. У страха глаза большие; неприятелю сила наша неизвестна. Город кругом окован нашей цепью; никто не подаст вести врагу. Вспомните измаильский приступ: к стенам его казаки шли с открытой грудью. Вера и верность увенчались там успехом; и здесь, уповая на Бога, ожидаем несомненно славы и победы. Овладев городом, не чинить жителям никакого вреда, никакой обиды. Покажем врагам нашим, что мы побеждаем сопротивников верою, мужеством и великодушием…"Наступила темная ночь. Платов сидел на камне и, сидя, дремал. Ему донесли, что казаки готовы на штурм. Платов встал, перекрестился и сказал полковнику Шпербергу, назначенному командовать спешенными казаками:
- С Божьего помощью ступайте, начинайте. Приближайтесь к городу скрытными путями, тихомолком, чтобы враг и шороху нашего не услышал. Уведомляйте меня обо всем. Подошедши к городу - пустите ракету. Дай Бог, чтобы неприятель сдался без кровопролития. Бог всем располагает; да будет по Его святой воле!
Казаки пошли на приступ. Подойдя к городу, они подняли страшный крик, и 2 орудия донской артиллерии начали стрельбу по городу, французы открыли огонь со стен. Донские пушки разбивали ворота. Первый приступ казаков на стены был отбит. Тогда Платов послал на помощь Шпербергу генерал-майора Грекова 8-го с казаками и приказал ему непременно зажечь ворота.
Казаки живо подскочили к воротам, принесли солому, порох, и вскоре зарево озарило темноту ночи. Ворота города горели. Казаки с криком «Ура» кинулись с одними дротиками на приступ, черноморские сотни открыли сильную стрельбу по стенам… И вдруг, среди трескотни ружей и криков «Ура!» раздались резкие звуки трубы. Неприятель трубил о сдаче.
Платов предложил гарнизону идти из города в плен и сдать оружие. Он обещал, что спокойствие жителей ничем не будет нарушено.
К рассвету все было кончено. Большой отряд французов был обезоружен и приведен к Платову.
- Мы возложили упование наше на Бога, - сказал Платов генерал-майору Грекову 8-му и полковнику Шпербергу. - Бог увенчал надежду нашу. Принесем Ему благодарение.
Настал рассвет. Пленники сидели в казачьем лагере и видели кругом себя лишь небольшой конный отряд донских и черноморских казаков. Платов позвал к своему шатру коменданта крепости Намура закусить чем Бог послал.
- А где же ваша пехота? - спросил комендант у Платова. Платов показал ему на казаков.
- Вот те люди, - сказал он, - которые штурмовали вас ночью.
- Я должен быть расстрелян за мою оплошность! - вскричал французский полковник. - Никогда бы я не сдал города, если бы я знал, что тут одни казаки.
- Э, друг мой! - сказал на это Платов. - Прежде не хвались, а Богу помолись! Напишите-ка лучше Наполеону, что с нашим государем ополчился на него сам Бог, и мы не желаем зла французам, но хотим только истребить его, общего нашего врага.
Торжественно, во главе своего Атаманского полка, вступив в Намур Платов. Жители приветствовали казаков радостными криками. В городе Платов взял 4 орудия и много всяких военных запасов.
18марта под стенами Парижа было последнее сражение. К утру 19 марта русские овладели всеми валами и рвами Парижа, и в 10 часов утра государь император Александр I вместе с королем прусским вступил в завоеванный город.
Донские казаки стали биваком в большом городском саду, на Елисейских полях; и целыми днями ходили к ним жители Парижа и смотрели, и дивились на доблестных казаков. Два года с лишним воевали они, два года с лишним они побеждали непобедимую до той поры французскую армию. Их атаман - граф Платов - возбуждал особое внимание. Англичане пригласили его посетить Лондон и там подарили ему драгоценную, украшенную бриллиантами саблю; они удивлялись его храбрости и восхищались его умом. На французских фабриках стали выделывать блюдца и чашки с изображением донского атамана, на платках изображали его вместе с казаками.
Война, вернее сказать, целый ряд войн с Наполеоном был окончен. Сам Наполеон был свергнут с французского престола и должен был уехать из Франции, и наступил для России прочный и долгий мир.
Донские полки, один за одним, потянулись из Франции домой, на тихий Дон.