После вечеринки они вместе сели в такси, дежурившее у ресторана. – Нам по пути, – сказала Лариса кому-то из сослуживцев.
Коржик был уже изрядно пьян и никому ничего не говорил. Они ехали минут двадцать. Все это время он одной рукой для приличия обнимал Ларису, а другой набирал сообщение жене, что вся компания едет с ночевкой на Толянову дачу. К концу поездки ему удалось отправить сообщение. Он облегченно вздохнул и отключил телефон.
Он всегда избегал толстых женщин, хотя и слышал поговорку, что хорошего человека чем больше, тем лучше. Но то человека, а то – женщины. Он не трахал человеков, а только баб. И даже просто пышки внушали ему некоторое опасение.
Ларису нельзя было назвать толстой, она была именно пышкой. Вспомнились давние слова одного приятеля: «Но ведь кто-то же ее трахает. Почему это не можешь быть ты?»
Действительно, почему бы и не попробовать? С худыми все ясно – тут талия, там – все остальное. В смысле, главное. А вот как обстоят дела у женщин без талии?
Коржику стало весело и он начал напевать «Не покидай меня, любимый». Водитель с подозрением оглянулся – не пидор ли? Лариса дернула его за рукав:
– Перестань!
Его разбирал смех.
– Тогда другую, – сказал он.
И затянул «Я, я яблоки ела».
– Хватит, – зашипела Лариса.
– Ну, вам не угодишь, – сказал Коржик и начал петь совсем уж древнюю «За мои зеленые глаза называешь ты меня глазуньей». Этот лубок в псевдонародном стиле должен был понравиться всем.
Водитель больше не оглядывался – он понял, что Коржик прикалывается. Лариса отвернулась к окну. «Интересно, – подумал Коржик, – она ненавидит эти песни так же, как и я? Или они ей нравятся, а мое исполнение ее коробит?» Ему почему-то хотелось, чтобы верным оказалось последнее.
Наконец они добрались до места. Коржик рассчитался, и они вышли из машины.
– С тобой нельзя ездить в такси, – недовольно сказала Лариса.
«Кажется, дамочка начинает предъявлять на меня права, – подумал Коржик. – Не рановато ли?»
– Поверь мне, – сказал он, – в общественном транспорте в подпитии я еще хуже. Там я начинаю приставать к женщинам и со всеми братаюсь…
Они направились к подъезду. Лариса жила в сталинке. Не такой помпезной, как на Садовом, но все же в сталинке. Кодовый замок не работал, дверь была лишь слегка прикрыта. Консьержка отсутствовала. На лестнице пахло мочой. «Не хватало еще в говно вступить», – подумал Коржик с опаской.
– Почему вы не почините замок?
– У нас тут наркоман живет, его дружки все время ломают.
Квартира была трехкомнатная, она досталась Ларисе от родителей, которые перебрались в загородный дом. Она жила вдвоем с сыном-школьником. Он уже спал. Коржик подумал, что если вдруг не спит, то должен слышать, что мать пришла с чужим дядей.
Если бы на его месте был сам Коржик, то это могло бы дать толчок развитию эдипова комплекса. К счастью, он рос в полной семье и комплексов у него не было. Во всяком случае, заметных.
Прошли на кухню.
– Чаю? – предложила Лариса.
– Давай.
Пока пили чай, он немного протрезвел.
– А хорошо тебя Людмила поздравила! – вдруг вспомнила Лариса и засмеялась.
– Ты думаешь, я действительно заслуживаю такого подарка?
– Нет, конечно. Она просто хотела обратить на себя внимание. Вам, мужикам, пока прямо в глаза не влезешь – вы и не посмотрите.
– Есть немного, – согласился Коржик.
Он постоянно забывал, что теткам надо говорить комплименты. Мужикам мелочь, а им приятно. Не потому ли так обильны на комплименты старики? Они поняли это, да уже поздно.
Захватив бутылку шампанского, они перешли в комнату Ларисы. Она включила телевизор на минимальной громкости. Коржик нашел какой-то спутниковый канал, где крутили Мэрлина Мэнсона и прилип к экрану. Лариса ушла курить на балкон. Мэнсон был хорош – в бесовском костюме, с металлическим голосом и жуткой раскраской на теле. Эстетика безобразного во всей красе.
Потом Лариса вернулась, села рядом и положила голову ему на плечо. Он обнял ее одной рукой и продолжал смотреть телевизор. Он не знал, нравится ли ей такая музыка, и не хотел знать. Он также не хотел знать, кем был ее муж и где он сейчас, не хотел рассказывать, кто его жена и какие у них отношения. В Мэнсоне был драйв, а в таких разговорах драйва не было. Одна только скука.
Программа закончилась, и они по очереди отправились в душ. Потом забрались под одеяло. Потом «сделали любовь», как говорят американцы. Опасения Коржика подтвердились – Ларисы было слишком много, гораздо больше, чем ему требовалось. Это было неинтересно. Иногда в разгар страсти он представлял себя со стороны, и ему становилось смешно. Ей очень нравилось целоваться с языком, но изо рта у нее пахло дымом, а Коржик не курил. Ему вспоминались сновидения, где он опять видел себя курящим через много лет после того, как бросил. Это было как оживший кошмар.
Утомленные «деланьем любви» они уснули.
В шесть утра Лариса его разбудила – пора уходить, пока сын не проснулся. Он ненавидел эти ранние уходы, когда еще хочется спать.
Коржик вышел из подъезда и подумал, что второй такой встречи, наверное, не будет. Если, конечно, она не станет на ней сильно настаивать.
И еще он подумал, что если ее раньше трахал Толян, а сегодня – он, то они с Толяном стали вроде бы как родственники. Или нет? Во всяком случае – не совсем чужие друг другу. И если с Толяном вдруг что-нибудь случится, то и он, как дальний родственник, будет иметь право на часть его наследства. Он согласен даже, чтобы это была небольшая часть.
«Нужно будет проконсультироваться у юриста», – подумал он.