Клоуны водного цирка

Глава 19

Хэнк скучал. Про себя никак не мог понять по чему именно он скучает — по бриошам или по Сэлме? Затем скучать стало некогда. Неожиданно ему дали ответственное поручение по доставке осадного орудия в Цирк. Сухой длинный старик с жилистыми руками начал было возмущаться, сказав, что «сей простодушный мальчуган» и города-то не знает. Говорил он негромко, но Хэнк читал по губам. Старику ответил, что путь знать и не надо, достаточно знать конечную цель маршрута и расположение основных городских улиц. С учетом застройки города, расположения купеческих кварталов, местных рынков и с учетом цеховой организации, высчитать маршрут несложно. Еще надо знать удельный вес всей конструкции, на сколько частей разбирается орудие, какой транспорт и сколько лошадей будет ему предоставлено. И чтобы лошадей покормили не раньше, чем за час до начала работ.

Старик, которого все звали «маэстро» кивнул, пошуршал свитками и пообещал всяческую помощь. Странно, но они поладили. Хэнк обычно ни с кем не сходился, да и не хотел, а вот в «маэстро» Йохане, как показалось, почувствовал родственную душу.

Вот только говорил тихо. А уж сквозь грохот деревянных колес по мостовой, так и вовсе нельзя было ничего услышать. Хэнк опять был вынужден смотреть на губы.

— Ты действительно не знаешь, куда исчез Бонифаций? — губы шевелились вполсилы.

Хэнк покачал головой и удивился вопросу. Что ему скрывать? Они вдвоем сидели на груженной деревянным брусом повозке и подпрыгивали в такт движению. Сидели сбоку и Хэнк, считывая слова с губ Йохана, старался рассмотреть город. Из широкого окна второго этажа свесилась пышная матрона и поливала цветы в ящике на внешнем подоконнике. Локтем задевала раскрытые красные ставни и те лениво покачивались.

Хэнк, облизнув сухие губы спросил сам:

— А если херр Бонифаций не найдется, меня отпустят обратно в Эсселдейк?

— Даже не знаю. По закону все имущество Бонифация переходит его жене. Но, с другой стороны, официально ты наемный работник. И нанимал тебя именно Бонифаций. Так, что может быть. А, что? Не понравилось у нас?

— Почему же? Красивый город. Теплый. Но у меня в Эсселдейке невеста.

— Тогда понятно.

Йохан наклонился к уху Хэнка и громко выговорил:

— У меня есть подозрения, что херра Бонифация айт Досандо мы больше не увидим никогда.

Хэнк озадаченно заморгал.

— Позавчера, когда, тот парень, Карел, остановил лодку на финише, кто-то, там же, видел Бонифация о чем-то с ним говорящего, — продолжил Йохан, — возбужденного и испуганного. Я не знаю деталей, но знаю Бонифация. У него последнее время были трудности с деньгами. А он за грош удавится. И с этим парнем — Карелом, были в прошлом разногласия. Что именно произошло, судить не берусь, но пропал Бонифаций сразу после того случая.

— Я не понял, — честно сказал Хэнк, немного подумав.

— Долго объяснять, — помотал головой Йохан, — прими как данность. Ты был нужен ему, как счетовод. Но думаю, считать этому скупердяю больше нечего. Так, что, похоже, ты вернешься к своей невесте.

Хэнк просиял. Потом спросил:

— Вы так нелестно отзываетесь о своем друге.

— Он мне не друг. Трудимся в одной сфере в силу обстоятельств. Мы не враги, конечно, но уж точно не друзья.

— Когда такое говорят, значит испытывают неприязнь к человеку.

— Нет, ничего такого, я к нему не испытываю. Ни к кому не испытываю. Но не понимаю, почему людей надо любить? Человеколюбие — это такое качество, которое овладевает недалекими или наивными. Некоторые с возрастом умнеют, но не все.

— Вы поэтому придумываете такие машины?

— Какие?

— С их помощью убивают людей.

— Этих людей убили бы в любом случае. Я давно перестал пытаться изменить мир. Я под него подстроился. Нашел свое место. Ничего эпохального от меня не зависит.

— Но вы же хороший человек.

— С чего ты решил?! Это не так. Я поживший человек и видевший все человеческие типажи. Все они уродливые. Просто некоторые научились маскироваться под хороших. И выглядят так для наивных. Я не наивный. И знаю, что все люди уроды.

— Это вы себе такое оправдание придумали?

— Да. Потому что я тоже урод, как и остальные.

Оставшийся путь проделали молча. Скрипели повозки, грохотали колеса, но Хэнк этого не слышал. В теплом воздухе летали аромат цветов и пушистые шмели.

Курти по обыкновению, поначалу к столу не подходил. Был слишком подавлен. Не ожидал, что их сегодня потащат на Арену. Кусал губы, проклинал себя и боялся, что Эрик в этот момент делает то же самое. Это ведь Курти настоял, чтобы они вернулись в камеру. Вытащили их так быстро, что Курти не успел спрятать ни ключ от решеток, ни кругляш, который вытащил у Бородача в Елове. Обычно он держал оба предмета в трещине, под бортиком бассейна. Там же лежала колода Джуса. Он рассматривал кругляш, силясь понять, что там нарисовано, если уж надпись прочитать не может. Тут ворвались крейклинги. Курти спрятал ключ и кругляш за пазуху, чтобы переждать «забор» на игру. Но его потащили из камеры.

На столе было больше блюд, чем обычно. Крупно нарезанные куски тушеной говядины в овощной нарезке. Кусочки моркови, лука, перца облепили разваренные волокна мяса. Шарики-крокеты из телятины в поджаристой корочке муки и панировочных сухарей. Много разной рыбы, много хлеба. Яблочные пироги. Все свежее, сочное, пахнущее.

Эрик пил вино, мрачно глядя перед собой.

— Ты зачастил.

Оливия толкнула его бедром, отодвигая в сторону, и поставила на стол блюдо с сырными лепешками.

— Надоел?

— Нет. Я таких, как ты еще не видела.

— Я ведь бандит. Их здесь много.

— Ты хочешь, чтобы я снова повторила, что ты необычный бандит?

— Да. Мне нравится, как это звучит. А если я скажу, что специально вызываюсь на игры, чтобы увидеть тебя здесь?

— Скажу, что ты дурак. Еще и потому что последние оба раза, включая сегодняшний, я здесь случайно.

— Дурак и все?

— Дурак, который знает, что говорить девушкам.

— Значит не такой уж и дурак.

— Как и бандит, ты дурак необычный.

Эрик хлебнул еще вина:

— Слушай, я ведь вроде как на смерть иду… опять. Скажи что-нибудь хорошее.

— Вернись. Мне бы этого хотелось, — Оливия произнесла это спокойно и глядя ему в глаза.

Эрик поперхнулся вином.

— Да ты никак смутился? — усмехнулась она. Проходя мимо Курти снова погладила его по волосам:

— И мальчонка здесь. Всех любимцев публики собрали.

— Кстати, для чего? — Эрик придвинулся.

Оливия посмотрела по сторонам:

— Будет грандиозное зрелище. Сначала вы, потом демонстрация работы катапульты.

— Какой катапульты?

— Огромной. Для покупателей. А вам предстоят качели.

— Что за качели?

— Я не смогу толком объяснить, — над переносицей Оливии появилась морщинка, — увидите. Организация сумбурная сегодня. Арман куда-то подевался.

Курти опустил голову, а Эрик спросил:

— Не хватает его?

— Да, тут без него бардак.

— Нет. ТЕБЕ его не хватает?

Оливия удивленно ответила:

— Да не особо. А что?!

— Ты его, правда, не любишь?

— Да ты никак ревнуешь?!

— Знаешь, — Эрик придвинулся. — Я бы действительно хотел вернуться. В первую очередь, конечно, потому что хочется жить. А во вторую, я вам девушка, еще один комплимент отвешу — к вам хочется вернуться.

— Осталось только выиграть всю игру, — грустно улыбнулась Оливия.

— Но, — продолжил мысль Эрик, — вернуться не получится. К большому сожалению. Даже если выйду живым с Арены.

Оливия непонимающе нахмурилась. Пояснить Эрик не смог бы. Их потащили к выходу. Курти, который все же подошел к столу и жевал мясо, вытолкали за ним. Оливия уже привычно погладила его по голове. И снова паренек бросил на нее тот странный взгляд. Но в этот раз Эрик его понял. Мальчонке непривычна ласка.

Их разделили на две группы. Делили, не заморачиваясь отбором, — хватали первых попавшихся и разводили по сторонам. Курти дернули к другой стене, но Эрик сгреб его за шиворот и спрятал за спину. Крейклинг сердито остановился, но Эрик по-свойски мотнул головой и, как ни странно, сработало. Стражник торопился и не став возится, пошел дальше, расталкивая остальных.

Для чего-то их взвешивали на весах. Весы похожие на скелет тролля звенели цепями, медные чаши оглушительно бились о каменный пол, когда с противовеса сбрасывали груз. По результатам поменяли несколько человек в командах. Ни Эрика, ни Курти не тронули. Между ними втолкнули малагарца. Того самого, которого доставили вместе с доктором. Он до сих пор до конца не понимал происходящего и смотрел волком на всех. В том числе и на членов своей команды. Молодцеватый парень богатырского роста и орлиным взором, покровительственно похлопал его по плечу:

— Держись! Главное не робеть! Не будем бояться — выиграем. А мы не будем. Верно?!

Малагарец скинул его руку с плеча.

В руки им совали красные рубахи и кричали, чтобы «терпилы» побыстрее в них облачались. Рубахи влажные, их недавно стирали. На своей Курти заметил красное пятно совсем другого оттенка. Рядом грубый шов. Курти переоделся, перепрятав ключ и кругляш в новую одежду. Ржавые соперники напротив окрасились в зеленое. Следом в руки впихнули кожаные пояса.

— Одевайте и бегом, бегом, — низкорослый, похожий на лягушку крейклинг, раскрыв жабий же ротик в ехидной ухмылке, кричал и толкал их в спину древком протазана.

Двуцветная ватага вывалилась на Арену. Вывалилась и замерла. По периметру Арены шла стеклянная стена. Стекло совершенно прозрачное и, если бы не блики на стенках панелей, его можно было и не заметить.

— Не стоим, идем на место, — древки копий продолжали стучать в красные и зеленые спины.

А где это место?

Их впихнули за стекло, раскрыв прозрачные панели и разогнали по площадкам. Пятнадцать человек с каждой стороны, открыв рот, смотрели на конструкцию перед собой.

Это, действительно, больше всего походило на детские качели, только в несколько раз больше. Обычно их называют «качели-доска». Ребятишки такие делают. Положат доску на камень и качаются на перекладине.

Держалось коромысло на высоко выступавших из воды столбах, между которыми поместили массивную стальную ось. «Сидушки» по краям напоминали ковши, размером с небольшую комнату. Плоское дно и ограждения по краям.

Прочное стекло ограждало «артистов» от зрителей. Курти вспомнился портовый кран из Еловы и пнувший его Альмонд. Эрик заглянул в бассейн, где плавало не меньше десятка кайкапов.

— И снова здравствуй, публика!

Этому Фабрису его работа не надоела? И как он публике не надоел?!

— Я часто это говорю. Особенно последнее время, но каждый раз искренне! Искренен буду и сегодня. Поэтому скажу это — сегодня моя любимая публика, тебя ждет незабываемое зрелище!!!

Зрители зааплодировали. Сверху в Фабриса кинули розу. Он ловко подхватил ее и приподнял бровь:

— Ох, надеюсь, это была дама.

Зрители еще раз похлопали.

— Многие из вас уже знакомы с нашим аттракционом «Качели». Кто-то увидит его впервые. Но на нем наше сегодняшнее представление не закончится! Сразу после того, как артисты покинут арену… Не все, конечно, — Фабрис приподнял другую бровь, выжидая следующую аплодисментов своему остроумию.

Публика послушно отреагировала, но уже без прежнего энтузиазма.

— Так, вот. Сразу после того, как победители покинут Арену, вас ждет демонстрация технического чуда. Единственный в мире требушет-исполин работы Великого механика, — маэстро Йохана!

Аплодисменты.

— По-прежнему принимаются ставки на начальную интригу — когда артисты догадаются, что надо делать?! — Фабрис приложился к кубку, кашлянул и продолжил — А теперь! Мы начинаем!!!

Пленникам приказали зайти в «ковши». Крейклинги веселились, продолжая пихать их оружием, безо всякой необходимости. Низкорослый, с жабьим ртом, крейклинг кичливо покрикивал:

— Шевелите ластами, убогие!

Распустились они без Армана.

— Так, держите!

Пленникам раздали луки и колчаны со стрелами.

— Колчаны на пояс цепляйте.

«Артисты» с удивлением рассматривали оружие. Кто-то вытащил стрелу, к его горлу тут же приставили протазан.

— Жди пока мы выйдем за стекло!

Стрела, ведомая дрожащими пальцам, вползла обратно.

Когда стеклянные панели за стражниками закрылись, стрелы рассматривали уже все.

— Странные какие.

Конусообразные наконечники расширялись к острию и напоминали маленькие раскрытые веера.

— Такие «срезнями» называют, — сказали под самым ухом, — я их на охоте пользую, чтобы дичь быстрее кровью истекла.

Охотник, старый и седой провел пальцем по лезвию.

— Ого! Острые!

— У меня десять стрел. Ровно.

— У всех так же.

— Стрелы дерьмо. Дешевка. Нитей нет, только жилы и те торчат, проклеены плохо. Оперение короткое, рванное. Единственно острые, — опять охотник.

— А это что?!

Сверху, по раме, ритмично шурша, двигались две шестерни. На каждой установлены бронзовые держатели, несшие безмерных размеров горизонтально подвешенные диски. С них свисали мешки на веревках. Шестерни разъехались по сторонам. Диски с мешками зависли над головами «артистов» обеих команд. Тяжелые, судя по тому, что почти не колыхнулись после остановки.

Зашумело. Площадки отъехали от «ковшей». Конструкция заколебалась. Пропела труба.

— А, что делать-то?! — спросил кто-то. Ему не ответили. Судя по суете напротив, там шло схожее обсуждение.

— Ставки принимаются на команды, — фразу про ставки Фабрис всегда произносил, как пел. — А не на отдельных игроков. С Арены уйдет только команда одного цвета, — другая погибнет полностью.

— Стрелять по зеленым надо! — заголосил кто-то у самого бортика.

— Подожди, — осадил Эрик. — Какой-то подвох, но не пойму какой, — он поднял голову и уставился на мешки над головой. — Вот на черта здесь эта люстра?!

Курти рассматривал лук. Небольшой, из орешника, незалакирован, плохо ошкурен. В оружии не разбирался, но и ему понятно было, что это дешевка. Не мастера работа. Так, бросовая вещь. Поднес поближе к глазам, чтоб рассмотреть внимательнее… и схватился за щеку.

Со свистом пролетела стрела. Распорола скулу и звякнув об стекло, упала в воду.

Кто-то из зеленой команды, в отличие от Эрика, сомнениями не страдал.

Красные нестройно завопили. Седой охотник, «опознавший» стрелы, как «срезни» поднял лук, умело натянул и выстрелил в ответ.

Стрела попала в игрока зеленых и тот, вскрикнув, перелетел через ограду и полетел вниз.

Красные опять завопили, на этот раз, радостно, но тут же осеклись. Их чаша медленно опускалась вниз. Чаша напротив стала легче ровно на одного игрока.

— Не стрелять! — скомандовал Эрик.

— Мы сейчас в воду войдем! Утонем!!

— Не утонем. Сожрут, — Эрик был удивительно спокоен, — и не сейчас. Опускаемся медленно. Это игра, и это задумка такая. Зато я понял…

— Что понял?

Эрик вскинул лук, оттянул тетиву под челюсть и выстрелил в сторону «люстры» над зелеными. Стрела срезала веревку и один из мешков полетел противникам на головы. Никого не задел, но корзина потяжелела и качели остановились. Эрик выхватил следующую стрелу и выстрелил еще раз. Промахнулся.

— Стреляйте по веревкам, если кто еще не понял. Это даже не качели — это весы. Главное… — он не договорил и отпрыгнул в сторону. Рядом с грохотом рухнул мешок. Чаша заходила ходуном. Зеленые тоже поняли принцип игры.

Красные вскинули оружие. Щелканье луков заглушало крики подбадривающих их зрителей. Курти положил стрелу на тетиву, стал натягивать. Стрела выпала из пальцев, а тетива ударила по руке.

Ругань вокруг показала, что он такой не один. Стрелы падали на пол, за борт, а большинству тех, что удавалось взлететь, не суждено было долететь до цели.

Прошла минута прежде, чем Эрик схватился за голову и гневно закричал:

— Стоп! Все стоп!!! Да стоп же!!! — он перестал стрелять и бил по рукам членов своей команды. Курти получил подзатыльник.

— Чего?!

— У вас стрел много?!! Каракатицы косорукие, мачту вам в задницу!!! Кто так стреляет?!! Все мимо!!! Не умеете, дайте тому, кто… — малагарец рядом с Курти вскинул лук, натянул, — Эй, курчавый! Ты меня не слышишь?!! — рявкнул на него Эрик.

Но тот не обратил внимания и выстрелил. На той стороне упал мешок. Малагарец стремительно и вместе с тем, удивительно спокойно, выхватил новую стрелу, натянул и отправил следом. Упал еще мешок. Со стороны зеленых послышались проклятья. Следующий бухнулся около ноги Курти.

— Остальным не стрелять! — Эрик продолжал командовать. — А вот ты!

Это он охотнику, выстрелившему первым и убившему соперника.

— Ты и курчавый продолжайте! Остальные подают стрелы, когда мы свои отстреляем, — он вскинул лук.

— Таким луком только золотарю навоз мешать. Больше ни на что ни годно. Хрен попадешь, — злобно выговорил охотник, оттягивая тетиву.

— Стрелки к краям уйдите от центра, — продолжал командовать Эрик. — Тогда в нас стрелять не будут. И сами высматривайте. Тех, кто у них посредине — мочите! Они за борт не упадут, грузом у них останутся. Кто не стреляет — не высовывайтесь, мешки убирайте, — последнее в сторону Курти.

Нормально стрелял только малагарец. И охотник, и Эрик часто мазали. Среди зеленых метких было больше и в корзину красных скинули на порядок больше мешков. И не от всех удалось увернуться. Несколько человек лежали придавленные. Азартные крики публики заглушали сдавленные стоны.

Курти схватился за один из мешков, хотел поднять, но только оттянул горловину. Камни там или песок?! Его оттолкнул похожий на небольшого медведя верзила с изъеденной оспой лицом, и по-медвежьи же зарычав, поднял мешок над головой, чтобы бросить в воду.

Еще один удар. Чаша вновь задрожала — новый мешок упал на верзилу и теперь он лежал сразу под двумя.

— Помогите мне! — Курти тянул верхний.

Парень, из их команды, чьего имени Курти, разумеется, не помнил, тот самый, богатырского сложения, призывавший малагарца быть посмелее, лег, прижался к бортику и со страхом смотрел вверх. Орлиный взор потух. Кто-то стрелял, несмотря на окрики Эрика. Кто-то бестолково суетился и был заняты непонятно чем. Лишь трое тягали мешки, которых становилось все больше. Но каждый тянул свой. Мешки тяжелые и выкинуть не получалось ни одного. А они продолжали падать.

— У них там стрелок есть. Настоящий. Или лучник армейский или тоже охотник. Мастер зараза. Почти не мажут!

Упал еще один набитый гравием тюк. Чаша снова пошла вниз.

— Стреляйте! Стреляйте! — распластавшийся на полу парень истерил, — они там все стреляют, а не только трое.

Ему не удосужились ответить. Охотник, не глядя, пнул.

Курти отпустил грубую ткань и бросился подсобить соседу, тянувшему мешок к бортику.

Придавленный грузом медведеобразный верзила застонал. Курти вернулся.

— Помогите! Он жив! Надо стащить это!

— Ему уже не поможешь, лучше сюда иди!

— Он живой еще!

— Вот именно! Еще. От него никакого толку, только место занимает. Иди сюда!

Курти послушался. Вдвоем, пыхтя, выкинули один мешок.

На то же место упал следующий. Курти схватил его, но «напарник» вместо того, чтобы помогать, бросился к распластавшемуся крикуну и ругаясь, пытался его поднять:

— Ты один такой?! Да?! Отлежаться захотел! Оторви задницу и помоги!!

Курти вернулся к придавленному верзиле и снова начал стаскивать с него мешок. Поднять не смог бы. Придавленный стонал, из-под мешковины виднелся тусклый глаз.

— Стрелы! У кого? — Эрик тянул руку ко всем по очереди.

Курти сунул ему свой колчан и вернулся стаскивать груз с верзилы. Едва не надорвав спину, стянул оба мешка. Наклонился.

— Эй. Ты как?

— Да он бесполезен! Сбросить его надо, — прижавшийся к бортику тип продолжал истерить и вставать, несмотря на пинки, не собирался. И мешки в него, гада, не летели.

— Сейчас сбросим, тварь, не переживай, — К истерику подскочили сразу трое. Его пнули в лицо, потом в живот, потом опять в лицо. Богатырь кричал, брызгая красной слюной. По одной его руке прыгали, свирепо топча башмаками. Вторую отодрали от борта и, приподняв, бросили крикуна в воду. Колчан в спешке не сняли, и в воду он полетел с ним.

— Все! Оторвали задницы и бросаем мешки! — один из команды, невысокий, весь какой-то квадратный, свирепо перекосив рот орал на остальных.

Как ни странно, сработало. Красные туники зашевелились внутри корзины, стали разбирать мешки.

— Стрелы! У кого? — к ним повернулся седой охотник.

— Да только что…

— Давай!!!

Ему протянули колчан, он отвернулся. Тут же протянул руку малагарец.

Стрел на расстоянии руки не было и Курти кинулся к противоположному бортику, куда откинул колчан верзилы, когда «откапывал» его.

Бах! Мешок упал перед ним, обдав пылью и едва не придавив пальцы. Теперь оперения стрел торчали из-под мешковины. Курти удержал мешок от дальнейшего падения на бок и волоком стащил с колчана. Малагарец и не думал помогать, продолжая стоять с вытянутой рукой. Курти сунул ему колчан, услышал всплеск и обернулся. Верзилу, которого он спасал, только что отправили вслед за мешками.

— Стойте! Так нельзя!!

— Да заткнись ты, а то сейчас сам за ним отправишься! Не мешай!!

Здесь до Курти дошло, что всплеск он слышал совсем близко. Выпрямился, кинулся к бортику и увидел, что их корзина уже у самой воды. Кайкапы щелкали зубами в паре футов от глаз.

— А стрелок у них и правда, классный. Даже такими стрелами не мажет. Не пойму кто из них. Я б его… — седой охотник хмуро щурился, вглядываясь в команду противников.

— Стрелы! — Эрик выбросил руку.

Рядом с его рукой появилась смуглая рука малагарца.

— Нету, — робко сказал кто-то.

— Ищите! Под мешками должны быть.

— Все! Нам конец!! Все!!! Сейчас в воду уйдем, а там эти твари! — запричитал кто-то.

Ему врезали и потребовали, чтобы заткнулся.

— Какого здесь столько мешков?!! За борт их! И легче станем и трупы с колчанами раскопаем! Быстрее, мать вашу!!! — ревел седой охотник.

— Так, помоги, а не ори, шухарной. Кому убирать-то? Нас живых осталось всего ничего! Мешки весом за сто фунтов каждый!

— Стрэлы! Бэстрей! — малагарец тряс рукой.

Его послали.

На головы сыпался мелкий гравий. Вражеская стрела пробила один из мешков. Упасть он не упал, но с него сочилась струйка песка и нервировала. Сыпалось если на голову, то за шиворот.

— Мы тяжелее и у нас убитых больше, — тяжело дыша, прохрипел квадратный. — Они под мешками, а их мы убрать не успеваем. Это конец.

— Подожди — Эрик, положил руку ему на плечо, — спокойно. Тебя как зовут?

— Страшила.

— Страшила, не паникуй.

— Я не паникую, даю расклад и все.

— Главное продолжать мешки выбрасывать. Знаешь историю про двух лягушек, упавших в молоко?

— Знаю. Дурацкая история. Кто ее придумал, никогда в деревне не был. Не может лягушка лапами масло сбить. Ей на это тысяча лет понадобится, а не полночи. И не будет лягушка из молока выбираться. Они влагу любят. Умные крестьяне, наоборот, лягушек в молоко добавляют, чтобы холодным дольше оставалось.

— Хорошо, хрен с ней, с лягушкой. Просто не сдавайся, прошу.

Корзина достигла воды и медленно погружалась в нее. Не тонула грузом, а опускалась мерными плавными движениями.

— Стрэлы! — малагарец нервно тряс рукой.

— Нету! И толку нету, — озверился на него Страшила, — их сморчок, всяко лучше стреляет.

— Подожди. Какой сморчок? — спросил Эрик.

— Да вон тот, мелкий, с проплешью. Это же он почти все мешки нам закинул.

— Так ты видел кто это?!

— Вашу мать! А вы нет?! Стрелки хреновы. Что у вас вместо глаз?!!

— Сможешь убить того типа, — Эрик повернулся к малагарцу и ткнул в того, кого Страшила назвал сморчком.

— Стрэла дай!!! — малагарец почти кричал в ответ.

— Надо хоть одну найти, — Эрик повернулся к остальным, — и быстрее.

— Раскомандовался, — буркнул Курти и полез под мешки.

— Быстрее надо, еще один мешок и все!

— У них тоже стрелы кончились, — вон, смотри.

Действительно, команда зеленых суетилась в той же характерной манере, что и красные. Искали стрелы.

— Но мы внизу и уже тонем.

— Да ты что!!! А мы и не заметили!!! Хорошо, что сказал!

Курти забрался под тюки и шарил наощупь, надеясь почувствовать под пальцами оперенье.

Удар и корзину зашатало. Не так, как если бы упал мешок. Раздался крик и всплеск. Курти выскочил из-под мешков как пробка из бутылки.

— Это что?!

Эрик, малагарец и охотник, перегнувшись, стояли у бортика. Спины дергались. Опять послышался отчаянный крик. Корзину еще раз что-то ударило снаружи.

— Тащи!!!

— Поздно!!!

— Не отпуск…

Снова удар. Эрик выпрямился, обернулся, сказал хрипло:

— Все! Остались только мы пятеро. Но под мешки пролезем не все. Ищи стрелы! Единственный шанс. Твари уже почти в корзину прыгают.

Курти сначала не понял, что не так в его облике, потом дошло. Они же все были в красных безрукавках. Но руки Эрика были того же цвета, что и туника.

Страшила оторвался от бортика и тоже полез под мешки.

— Теперь главное, чтобы зеленые раньше нас стрелы не нашли. А вы выкидывайте мешки, выкидывайте! И этого не хрен было удерживать! Всё корзине легче.

Курти сглотнул и вернулся под кучу мешков. Ужом пролез между тюками, в горло лезла пыль, лез по трупам, обшаривая их, надеясь ухватить колчан. Почувствовал, как что-то толкнуло корзину снизу и дощатый пол пихнул его в нос. Услышал, как шуршит по дну, с той стороны, жесткий плавник. Колчан не нашел, но разглядел белеющее оперение. Вытащить все стрелы было невозможно, слишком глубоко были «закопаны», но парочку вытянул. Вылез и сунул малагарцу в руки.

Тот выстрелил мгновенно. Мешок упал противникам на головы. Придавил кого-то или нет, непонятно, но качели остановились.

Малагарец вскинул лук с последней стрелой, прищурился, стал высматривать стрелка зеленых, прозванного Страшилой «сморчком».

Курти видел, как в корзине зеленых поднялась фигура, стремительно натянула лук. Они с малагарцем выстрелили одновременно.

Одновременно же и упали. Срезень вонзился малагарцу в грудь. Куда именно попала пущенная им стрела неизвестно, но «сморчок» взмахнул руками и упал вглубь своей корзины.

— Мешки за борт. Все что остались!

— Да не можем уже! Все! Сил нет.

— У них живых больше, они тяжелее. Главное мешки выкинуть!

Со стороны противников раздался крик, все повернули головы на звук. Из корзины вылетел человек в зеленой тунике. Кричал и махал руками. Живой и судя по всему, его согласия на полет не спрашивали.

Страшила придвинулся к Курти и угрожающе прорычал:

— Давай-ка прыгай! И лучше сам!

Эрик отвесил Страшиле сокрушительный подзатыльник и тот полетел в кучу мешков.

— Тогда уж лучше ты.

Страшила вскочил, принял угрожающую позу. Эрик поманил его пальцем и боевой дух квадратного улетучился.

— А, что делать-то?! — поникли и плечи, и голос.

— Мешки выбрасывать. Если есть силы драться, найдешь и для мешков. Они всяко тяжелее пацана. К тому же мы начинаем выравниваться.

Их корзина, действительно поднималась. Медленно, но днище оторвалось от воды и с него, на головы кайкапам капала вода.

— А если они сейчас стрелы найдут?

— А если ты сейчас заткнешься?! Хватай мешок!

— Не могу! — Страшила покачал головой, — правда, все! Сил нет. Совсем.

Курти кивнул, соглашаясь с квадратным. Руки поднять невозможно было, не то, что мешки таскать.

— Ладно, — Эрик кивнул, — старый, придется нам с тобой. Руки как? Не устали от стрельбы?

— Не настолько, чтобы я добровольно, согласился сдохнуть, — охотник отложил лук в сторону.

— А вы ребятки, — он кивнул Страшиле и Курти, — стрелы высматривайте. Как увидите, сразу хватайте. И давайте или мне, или Шепелявому.

— У них все равно живых больше, они быстрее мешки выкидывать будут — проинформировал Страшила.

— И что ты предлагаешь? Лапки кверху? Куда твой бойцовский дух девался? Только что на остальных разорялся!

— Да нет, это я так, — смутился Страшила, — расклад даю. И устал я очень.

— Стой столбом и скоро отдохнешь. Навечно. Да еще и искупаешься перед этим.

Эрик и охотник выкидывали мешки довольно резво. Начали, правда, не с них, а с тела малагарца.

Его труп рвали зубастики за бортом, качели пошли вверх быстрее. Измотанные Курти и Страшила сидели по бокам и наблюдали, заглядывая под каждый мешок. Вдруг Страшила вскочил:

— Едрить твою в пень!

— Чего еще?!

Стрела, пролетев над их головами, звякнула об стекло. Мешки не задела.

— Может, пронесет? Стрелка то у них нормального больше нет. И сколько они стрел …

Свист и мешок рухнул в центр корзины. Зеленые откопали колчан. Качели застыли.

Эрик и охотник схватили новый мешок, выбросили за борт.

И они заметно устали.

Пролетели еще три стрелы. Мимо. На диске над их головами мешков осталось мало и висели они редко, а не плотной гроздью, как в начале игры. Но у зеленых было больше людей и они быстрее сбрасывали мешки. Корзина «красных» снова поползла вниз.

Когда корзина коснулась днищем воды, упал еще мешок. Он летел на Курти и паренек еле успел отскочить. При ударе корзину макнуло в воду. Привлеченный движением кайкап кинулся и вцепился зубами в бортик рядом с Курти. Курти шарахнулся в сторону и только и успел заметить, как ключ от решеток, вылетел из рубахи и взлетел над головой. Попытался схватить, но кайкап снова дернул корзину и Курти полетел на пол. Ключ, кувыркнувшись в воздухе исчез в водной темноте.

Курти смотрел с ужасом, понимая, насколько страшная вещь только что с ним произошла. Единственное «утешение», что они, судя по всему, проиграли, и его сейчас сожрут зубастые твари. Корзина наполовину погрузилась в воду. За ее бортами, на уровне глаз, с сумасшедшей скоростью метались плавники кайкапов. Крупные брызги летели в корзину. Донесся сырой рыбный запах.

Они выбросили очередной мешок, качели остановились. Пролетели две стрелы, но снова мимо. Эрик с охотником откопали и выбросили несколько более легких, чем мешки, трупов из своей команды, под которыми обнаружились еще тюки. Выбросить их уже не было сил.

Корзина перестала тонуть, но и вверх не поднималась. Зеленым, судя по всему, выбрасывать было уже нечего, если только друг друга. Ситуацию можно было бы назвать ничьей, если бы не сгрудившиеся вокруг корзины зубастики, привлеченные движением. Они агрессивно тыкались в борта, проверяя ее на прочность, в том числе и зубами. А выбрасывать мешки, ни у Курти, ни у Страшилы, ни у охотника, ни даже у Эрика сил не было. Хотя Эрик…

— У них еще стрелы есть?!

— Не считал. Но пока не стреляют.

— Есть, — буркнул Страшила и ткнул пальцем в сторону соперников. Все уставились туда.

Из корзины высунулась фигура с луком, напоминающая на фоне розовеющего неба статуэтку Амура из городского парка. Фигура тщательно целилась в диск над их головами. Но хуже всего было не это, а то, что сзади стояла еще одна фигурка и с торжеством подняв руки, показывала два полных колчана.

Охотник опустил голову и обхватив ее руками сел на пол.

— А вот теперь точно — всё, — сказал он бесцветным голосом.

Неожиданно Эрик то ли кряхтя, то ли ругаясь, то ли рыча, подпрыгнул, ухватился за выступающий конец бруса качелей и подтянувшись, вылез на перекладину.

Публика ахнула.

Эрик балансировал несколько мгновений, мысленно поблагодарил ближайшего к нему бога, что перекладина плоская и незалакирована. А потом пошел вперед. Вперед и вверх.

— Это тот самый, который орал на всех, — голос зрителя в полной тишине прозвучал, вроде и не громко, но отчетливо. — Психованный! Ты чего делаешь?!

— С ума и сходит, — ответили с другого конца трибуны. — Сумасшедшим положено.

— Свалится же сейчас!

— Спорим, что нет? Начало уже прошел. А это самое трудное.

— Спорим!

— Ставки на это принимают?

— Нет, серьезно. Что он делает?

Публика шумела, выдвигая различные версии и заключая пари. Вечер наступал неохотно, солнце заливало трибуны, отражалось от стеклянных панелей, солнечные зайчики прыгали по золотым и медным пряжкам, застежкам бурлящей публики. Сверху они казалось бликующим волнующимся морем, куда некий сумасшедший, которого они поминали, набросал разноцветных фантиков.

Эрик дошел до середины перекладины, ступил на сторону команды соперников, сделал несколько шагов и почувствовал, как перекладина чуть накренилась в их сторону. Какой он тяжелый, оказывается. Корзина с противниками соответственно опустилась и попала в поле зрения. То, что он увидел, ему не понравилось. Целились теперь не в мешки, а в него. Соперники тоже не понимали, что он делает, но выяснять это и не собирались, справедливо полагая, что ответ им может не понравиться.

Стрела пролетела настолько далеко от него, что не могла представлять опасности. Опытного стрелка у них больше не было, а оставшиеся или волновались, или стрела была исключительно кривая. Промахнувшегося оттолкнул напарник, схватил стрелу, и натянув лук, ждал, когда Эрик подойдет поближе. Подскочил еще один, тоже схватил лук, стрелу и изготовился. А ведь лица знакомые. Встречались в камере.

Эрик выпрямился, так, чтобы перекладина находилась между ним и стрелком и продолжил движение. Больше качели не наклонялись, и он карабкался вверх, все сильнее возвышаясь над Ареной. Дошел до самого верха и замер.

Замерли публика и игроки обеих команд. Толстая перекладина продолжала скрывать Эрика от стрелка. Зеленые видели над собой только неясное мелькание.

Эрик снял красную тунику, скомкал и бросил в корзину слева от перекладины. В рубаху полетели стрелы. Эрик прыгнул справа.

Приземлился на чье-то покрытое оспинами лицо, чуть не вывалился из корзины, одной рукой оттолкнулся от бортика, второй, со всей силы врезал в ближайшую челюсть.

Если бы зеленые были чуть организованнее и находились бы в чуть меньшем замешательстве, все кончилось бы для Эрика сразу. Но они бросились одновременно, мешая друг другу. От первого удара Эрик уклонился, пригнувшись и не меняя положения, ударил нападавшего в пах. А когда тот согнулся пополам, оттолкнул в сторону на противников сбоку.

Выбросил ногу вперед, встречая следующего, не дал ему упасть и схватив за голову, дважды приложил об бортик.

Его самого пнули. Попали в бедро, пнули еще раз. От этого удара он уклонился, подняв ногу и шагнув в сторону, схватил полуразвернувшегося противника сзади за шею, опрокинул на себя и перекинул за борт.

Корзина медленно поползла вверх и Эрик ругнулся. Увлекся боем и забыл, что нельзя никого выкидывать. Получил кулаком глаз и снова пинок в бедро. Попали во внутреннюю часть. Пинал кто-то из валявшихся внизу.

Следующий удар рукой он перехватил. И ведь метились снова в глаз! Перехватил, рванул противника на себя, ударил коленом в живот и сразу в голову. Пихнул вперед на последнего кто оставался на ногах и не давая им уйти с линии, протащив через всю корзину, прижал обоих к противоположному бортику. Бил в лицо. Бил сильно. Голова соперника дергалась и лупила затылком «напарника». Кровь залила зеленые туники. Обмякшие тела сползли на дно корзины.

Эрик вытер кровь со своего лица, перегнулся и прокричал:

— Можете выкидывать мешки и не торопится.

— Браво! — прокричал с трибун женский голос.

— Да пошла ты! — мгновенно отреагировал Эрик.

Публика оценила это высказывание больше, чем схватку, а может не успела вовремя зааплодировать и теперь рукоплескала вовсю.

Эрик, когда команда красных, выбросила большую часть балласта, тем же путем вернулся обратно к себе в корзину. Страшила обнимал его, седой охотник молчал, только устало смотрел неподвижным взглядом. Курти сидевший рядом, подошел после Страшилы и потухшим голосом тихо сказал:

— Спасибо, Шепелявый. Ты снова меня спас. А я тебя подвел. И сильно.

— Да не парься ты, — Эрик усмехаясь, хлопнул его по плечу, — все нормально. И уж теперь точно, скоро кончится. — Он наклонился к его уху и весело добавил, — до вечера всего ничего осталось. Скоро уйдем.

— Нет, не уйдем, — тем же потухшим голосом ответил Курти, — я ключ потерял. Утопил.

— Стоп! Какой ключ?!! Тот самый?!!

— Ни о каком другом, я бы тебе и говорить не стал. Мне с ключами не везет.

Эрик сжал зубы и с трудом выговорил:

— Зачем с собой взял?!

— Я же не знал, что нас потащат. Держал при себе. Ключ и еще вот это. — Курти полез за пазуху, чтобы показать кругляш, но к корзине придвинулась площадка и «артистов» попросили на выход.

Не удается им роль победителей. Арену в очередной раз покидали усталые и злые. И в очередной раз Эрика встретили в зале крейклинги.

— Слышь, ты. Шепелявый. Или как там тебя? Протяни руки.

Эрика заковали в цепи.

— Следуй за нами.