Клоуны водного цирка

Глава 8

— Приятно осознавать, что вы под впечатлением, — улыбнулся Тарант.

— Признаться, удивлен, — покачал головой барон. — Провинция, откровенное захолустье, и вдруг увидеть такое! Это новое слово в развитии военных машин.

Селестина встала и вышла.

Барон удивлено посмотрел ей вслед. Лоренс с Софией неловко переглянулись, а Бартаэль пасмурно взглянул на спутника.

— Ладно, орехов этих ваших в патоке жареных не надо, а вина давайте, — барон Петер айт Эрнстермирх не понял, почему на него воззрились и постучал кубком по столу, не смотря ни на кубок, ни на стол, ни на окружающих.

Тарант хмуро глянул на него и перевел взгляд на виночерпия. Застывший слуга ждал приказа. Князь коротко кивнул. Вина барону налили.

— Сколько вы намерены взять требушетов?

— Уже и не знаю. Но, наверное, и одного хватит, учитывая его возможности и цену, которую вы за него заломили.

— Цена напрямую и связана с возможностями. Барон, я хотел вас спросить.

— О чем?

— Почему требушет? Это наступательное оружие, а вы собираетесь оборонять город.

— Требушеты можно установить на стену. К тому же не обязательно заряжать ядром. Можно метать массу мелких металлических осколков по наступающей пехоте, можно горшки с горящей нефтью. С такого расстояния мы будем способны достать до лагеря фраков.

— Тогда может вам не требушет нужен? Больше подойдут эйнармы или полиболы. Они идеальны для установки на стену.

— Они тоже относятся к изобретениям маэстро Йохана?

— Нет. Их изобрели давно. Но Великий Механик усовершенствовал их до такой степени, что и они не имеют себе равных по своим техническим данным. Наше захолустье умеет удивлять. Мы уже какое-то время продаем машины и пока недовольных качеством наших товаров не было.

— Вы продаете оружие всем?

— Нет. Малагарцы вряд ли его получат.

— А если обратятся фраки?

— Пока не обращались, — уклончиво ответил Тарант.

— А если? Неужели продадите и им?

— Знаете. Это называется деловые отношения. Или еще проще — дело.

Барон медленно произнес:

— С таким оружием фраки наших стен и не заметят.

Тарант не отвечал, и Петер продолжил:

— Ваше княжество основано выходцами Вольных городов. По сути, кровь от крови, плоть от плоти. И вы способны продать оружие… такое оружие их врагам?

— Барон. Мы достаточно давно стали независимыми, чтобы принимать самостоятельные же решения. Мы провинция, захолустье, как вы выразились, но мы самостоятельное захолустье.

— Но вы знаете про войну?

— Мы знаем про войну. Как и знаем, что идет она уже почти шестьсот лет. И думаю, столько же еще будет идти. Мы способны посочувствовать вам, способны ужаснутся бессмысленности войны и ее жертвам, но, когда к нам обратятся с деловым предложением, мы его рассмотрим. Потому что как я уже сказал, война эта будет идти долго. И войн в этом мире будет много. А нам предстоит жить в этом мире и жить на что-то. А война часть этого мира.

— Вы философ. И страшный человек.

— Отнюдь. Я зрелый человек. А философы это старые нищеброды, не способные заработать себе на жизнь, но убежденные, что эту самую жизнь познали. Убежденные настолько, что поучают других. Хотя их бывает иногда интересно послушать. У меня есть несколько таких при дворе. Держу забавы ради. Что-то читают, что-то пишут. Подрались однажды.

— Значит, все-таки вы к ним прислушиваетесь?

— Нет. Вот этого я как раз не делаю. Я сказал, что их интересно слушать, но не сказал, что полезно.

— Вернемся к королевству Фраккар, — начал Лоренс.

Князь тихо прервал:

— Нас не интересуют дела материка. Поэтому мы не будем говорить о политике. Будем говорить о деньгах. Если вам станет от этого легче, то уточню, что производство военных машин процесс долгий, трудоемкий и очень сложный. Особенно наших машин. Поэтому в ближайшее время вам не следует опасаться, что они появятся у фраккарцев. Нам будет нечего им продать.

— Демонстрация впечатлила не только фрайхерра айт Эрнстермирха, — продолжил разговор Лоренс. — Мы все поражены. Вы упомянули, что у вас есть не только требушеты. Мы хотели бы взглянуть на остальные машины. В действии, разумеется.

— Обязательно. Завтра вас ждет еще одно зрелище, можете мне поверить, — кивнул князь.

— Почему завтра? До вечера далеко, — бухнул Бартаэль.

— На сегодня с делами все. Мы хотим поразить вас еще раз. Но теперь покажем, как умеем развлекать гостей. Скоро начнется представление. Напомню, что мы с вами в Цирке.

— А заказы вы принимаете?

— Заказы? На представление? — удивленно поднял брови князь.

— Да какое представление! Я про ваши машины. Вы говорите, что не можете сделать сразу много. Но заказ вы можете принять?! — Бартаэль по-купечески горячился, будто торговался.

— Конечно, можем, — радушно согласился князь. Затем отвернулся от представителя мэрии и Высшего земельного суда и наклонился через стол к барону:

— И вот еще что. Чем больше у нашей провинции заказов, тем меньше вероятность, что мы сможем построить машины для кого-то другого. Например, для фраккарцев.

Даже здесь сыро. Коридоры Цирка красиво украшены, богато обставлены и по первым впечатлениям, единственное грязное и неуютное место была их камера. Все остальное здание, включая переходы, были произведением архитектурного искусства. Но везде влажно. Всюду бассейны. Они или возвышались посреди комнат или жались по углам, но поблескивали в каждом помещении.

— А для чего везде бассейны? Здесь? В камере?

Один из заключенных спросил Армана. Тот озабочено обернулся:

— Так что? Вам не сказали?

— Нет.

— Надо же. Недоработка. Это, чтоб вы тренировались.

— Это в камере что ли?

— Конечно! Вы же артисты. Должны красиво выступать перед публикой. А без тренировок этого не добиться. А ты что, не тренировался разве?

— Нет. Я не знал.

— Значит, придется тебя обратно возвращать. Не готов ты.

— Правда?!

— Разумеется. Придется тебя вообще отпустить. Не готов ты к выступлениям на арене. Хотя…

— Что?

— Бассейны ведь не только в камере. Здесь тоже. Прямо сейчас и подготовишься. Я засуну тебя в ближайший и ты будешь там плавать пока не отучишься вопросы идиотские задавать.

Их опять водили по зданию, вверх-вниз, как казалось, без системы, но надсмотрщики шли уверено. Спустились в пышущий жаром подвал, где заключенные оробели, когда их встретил плечистый мужик с бородой, в одном только холщовом фартуке на голое тело. Надсмотрщики подвели к нему двух человек из очереди и тот уверенными, быстрыми движениями заковал их попарно. Цепь тонкая, не массивные оковы, но по всему крепкая. И длинная. Расстояние между «напарниками» получилось около четырех футов. Те опасливо косились на пылающий горн и зажмурив глаза вздрагивали при каждом ударе молота.

— Так зачем я тебе? — в грохоте кузницы, Эрик не сразу расслышал, о чем его спрашивают и переспросил.

Они с пареньком стояли в самом конце очереди. Замыкающий процессию крейклинг остался около двери и сосредоточенно пялился в горнило.

— Зачем тебе мои навыки? Хоть я и не понимаю, о чем речь — спросил его еще раз Курти.

— Ты ведь вор, верно? Карманник?

— Правильно ловкач или щипач, можно бабочник или воробей. Шигач или ширмач, если работаешь с байданщиком который понт бьет. Но я человек честный и никогда таким не занимался, — Курти смотрел на него светлыми глазами.

— Тогда откуда все это знаешь?

— Плохая компания. Видел, слушал и для себя решил, что никогда таким заниматься не буду. Потому что это плохо. А я человек честный, — парень даже не моргнул ни разу.

Эрик кивнул, убедился, что никто их не слушает и спросил, стараясь говорить негромко:

— Выбраться отсюда хочешь? Сбежать?

— Нас ведут на арену, где ждут зубастые твари больше человеческого роста. Через два часа мы, скорее всего, мертвы будем. Так, что говори быстрее, что бы там ни было.

— Шансов у нас с тобой половина на половину. Не самые худшие шансы, поверь.

— Предположим, что выживем. Дальше что?

— Дальше, мне нужен ключ, который носит Арман на поясе.

Курти выглядел удивленным.

— Арман, это вон тот? Живчик наглый? Командует тут?

— Он.

— Ты где там ключ высмотрел? У меня глаз наметан и то ничего не увидел.

— У тебя глаз наметан на кошельки, а он ключ не на поясе, а под ним носит. Точнее в нем. Видишь пояс-шарф. Ключ он закатывает в него, потом на себя одевает. Так надежнее. Никто не видит, и вытащить сложнее.

— Если никто не видит, то, как ты разглядел?

— Я не разглядел. Так квартирмейстеры на кораблях ключи носят. Значит и он так же. Ему больше нечего там прятать. При его должности это должен быть ключ.

— Дядя, даже если раздобудем ключ, это ничего не изменит. Камера наша открывается только снаружи.

— Я не говорил, что это ключ от камеры.

— Тогда от чего? — удивленно спросил Курти.

Их обоих пихнули в спину. Крейклинг оторвался от созерцания огня и подтолкнул к кузнецу. Арман поприветствовал:

— Любимцы публики. Шепчутся, секретами мастерства делятся. Не могу же я вас разделить.

Цепь сковала правую руку Курти и левую Эрика.

Это был тот же зал, куда их привели в первый раз. Тропические фрески на красных стенах и скульптуры бородача с топором. На столе нарезанные хлеб, сыр. Вино в тонких длинных кувшинах. К ним тут же пристроились. Арман предупредил, чтобы много не пили.

— Вы нужны расслабленные и веселые, а не пьяные и не способные к игре, — после чего опять куда-то исчез.

Курти пить не стал, а вот хлеб с сыром уплетал с удовольствием. Кроме него почти никто не ел. Он, да еще один из «артистов». И кажется по той же причине — не так часто в жизни удавалось за таким столом побывать. Чтоб и вкусно и главное досыта.

— Так вино и не пьешь? — рыжая опять стояла рядом.

Курти не знал как себя с ней вести, поэтому помотал головой.

— Выпей, не так страшно будет.

— Я не пью, — как и прошлый раз сказал Курти.

— Маленький какой, — сказала она тихо и погладила его по голове.

Курти шарахнулся от этого прикосновения, как от удара и ошеломленно посмотрел на нее. Цепь натянулась, Эрик рывком поправил ее и поинтересовался:

— Он не пьет, я пью. Его порция думаю, мне полагается? — и позвенел цепью.

— Прости, дело не в порциях, а в дозе. Даже такому крепышу не надо пьяным идти туда, — она показала на окно, — твоей бесшабашности и без того с избытком хватит.

— Бесшабашности? — удивленно спросил Эрик, — какое слово книжное. Не знаю, чему удивляться, — слову или тому, что ты мою бесшабашность заметила?

— Много о себе не думай лихач. То, как ты орал на публику после игры, что всем запомнилось и всем понравилось. Особенно самой публике.

— Странная публика. Это не нормально.

— Тебя это удивляет? Нормальные люди на такие зрелища не ходят и уж точно не получают от него удовольствия.

— Тогда что ты здесь делаешь?

— Работаю. И я не публика. А ты пока одеваться начинай.

— Обычно я от женщин обратное слышу, — усмехнулся Эрик.

— Кто бы сомневался, — фыркнула рыжая.

— И тебя очаровал?

— Кто бы сомневался, что ты так скажешь, — закончила мысль Оливия.

— Слушай, а Мокрый и правда, твой муж?

— Кто?

— С которым ты у решетки разговаривала. Его теперь так кличут.

— А что его не спросишь?

— С тобой разговаривать интересней.

— Одевайся, — повторила Оливия, — и протянула странную рубаху. Эрик скинул ржавую робу и натянул обнову. Широкие короткие рукава с разрезом, так что одеваться цепь не мешала. Осмотрел себя. Рубаху будто шил сумасшедший портной, ушедший в пьяный загул. Она была соткана из множества разноцветных лоскутов — оранжевого, малинового, зеленого, красного, ярко-синего. В довершение ко всему на спине и груди были пришиты маленькие стекляшки.

— Для чего это?

— Чтоб блестело, — ответила Оливия и обратилась к Курти:

— Теперь ты.

Паренек, странно смотря на нее, переоделся. Потом спросил:

— Что нас ждет на арене?

— Честно не знаю. Сегодня не должно было всего этого быть. Обычный день, обычные игры. Это все для гостей. Кто-то важный приехал. Хотят удивить. Какая-то новая игра, никто не знает, что там будет.

— Быстрее! Почему еще не все одеты?! — Фабрис, как обычно, бледный и с выражением брезгливости на лице стоял у дверей и рассматривал зал.

— Так, рано херр Нилс, — отозвалась Оливия, — они еще не подкрепились.

— Когда я с тобой разговариваю, — мерно прочеканил Фабрис, — это не значит, что я тебя о чем-то спрашиваю. И я жду не оправдания, и даже не ответа, а жду действий. Шевелись, давай!

— Конечно, херр Нилс, — Оливия закусила губу и наклонила голову.

— Эй, поганка бледная, нельзя ли полегче с девушкой?

Все в зале уставились на Эрика.

— Это ты мне?!! — спросил Фабрис бесцветным голосом.

— Тебе, покойник ходячий.

— Ты понимаешь, что в моей власти приказать тебя выпороть? Здесь и сейчас?

— А ты понимаешь, что угрожаешь поркой человеку, который на смерть идет?

— Так это ты ходячий покойник? — Фабрис достал платок и поднес к носу.

— Никто никого не будет пороть. Во всяком случае, сейчас, — вошел Арман.

— Холоп мне нагрубил, — это нельзя оставлять без наказания, — и я давно хочу тебе сказать, что ты Арман вездесущ. И всегда появляешься в самый интересный момент, нужен ты или нет, но ты всегда в центре события.

— Не поверишь, только что, то же самое князь сказал.

— Это у тебя дар?

— Скорее проклятье, — я человек нелюбопытный, а вот, поди ты, приходится быть всегда в гуще.

— Вот тебе и гуща, прими меры — накажи его, я пойду встречать зрителей.

Фабрис вышел, Оливия сделала несколько быстрых шагов к Арману и зашептала ему на ухо.

— М-да. Что ж. Какой смысл его наказывать тогда? Итак, через часок наказан будет. А не наказан, так что ж. Мы его напугаем, верно! — он погладил Оливию по волосам.

За окном ударили барабаны. Курти вздрогнул, Эрик заметил и спросил:

— Ты чего?

— Страшно, — признался Курти.

— Постарайся выжить, ты мне нужен.

— Ага. Ты мне тоже, — паренек поднял руку с цепью, — так, что и ты постарайся.

Эрик осмотрел зал. Знакомых в камере немного, но из них никто на сегодняшние игры не попал. Сплошь неизвестные лица, хотя вон того в камере видел. Светловолосый парень, поймал взгляд, потер курносый нос и улыбнулся Эрику:

— Привет, я Тим, — и помахал закованной в цепь рукой. Его напарник, чья рука сползла с колена из-за движения, не обратил на это внимания, невидяще смотря перед собой в пол.

Эрик не стал отвечать, приветливый парень только раздражал. А про его напарника подумалось, что он уже не жилец.

«Артисты», все двадцать человек подошли к окнам. За окном танцевали. Бассейн занимал всю площадь арены и изображал пруд или озеро. На зеленых платформах, сделанных в виде листьев кувшинок, танцевали девушки. Так и невидимый из окна оркестр, наигрывал что-то мелодичное, зрители благосклонно, но без энтузиазма хлопали. Танец закончился тем, что девушки прыгнули в воду, сделали несколько танцевальных движений в воде, помахали зрителям и убежали по бортику бассейна в проход. Курти проводил их глазами и подумал, что идут они, наверное, в тот зал, куда его привели после первой игры. Интересно, там тоже сейчас накрытый стол? Или он только для игроков-победителей? Очень захотелось туда. Захотелось того чувства, что все уже закончилось.

На грудь и спину им повесили номера. Эрик и Курти оказались десятыми.

Большая одежда медком висела на Курти.

— Пошли, пошли, пошли! — Крейклинги толкали их тупыми концами годендагов к выходу на арену, где построили в колонну перед дверью.

— Слушаем и запоминаем! — Арман громко вещал из-за их спин, — сейчас каждая пара становится напротив своей дорожки. Дальше, вы просто поднимаетесь по ней вверх.

— Ох, сдается мне, это будет не просто, — сказал курносый Тим, поправил на груди номер «2» и деловито попрыгал на одном месте.

— Дальше все поймете, — продолжал Арман, — цель у вас простая — добраться до самого верха.

— Верха чего? — спросил кто-то.

— Говорю же — увидишь.

— А зубастики будут?

— Зубастики? — переспросил Арман, — насмешливо смотрел на спросившего, — а что, соскучился?

— Нет, я…

— Будут. Специально для тебя! Я перед игрой с ними поговорил, сказал, что ими интересуются. Спрашивают вот. Тебя ведь Матс зовут?

— Нет, Матис.

— Вот точно! Я им так и сказал — Матис про вас спрашивал, а они мне головой покивали, зубами пощелкали, сказали, что обязательно с тобой пообщаются. А то неудобно, человек ими интересуется, невежливо будет не откликнуться. Сказали, обязательно тебя найдут. Так что готовься.

Матис угрюмо посмотрел на Армана и отвернулся. Смотритель, продолжая улыбаться вышел.

— Мне бы меч, — сказал невпопад Эрик. Сказал сам себе, но стоящий перед ним «артист» под четвертым номером обернулся на его слова и оскалился:

— И что? Что бы ты сделал? Поубивал бы всех зубастых? А потом стражников? А потом город бы захватил?! Герой! — выматерился и отвернулся.

Эрик его узнал. Это тот самый, что ударил его ведром по спине, во время драки с шайкой Жака. Скуластый, с острыми чертами лица. Странно, что прежде не заметил. Эрик открыл рот, чтобы ответить, но тут двери открылись и крейклинги вытолкали их на арену.

Сырой запах. Воды, тряпок, травы. Огромный бассейн из зеленого мрамора с тонкой паутиной прожилок. «Артистов» погнали по кругу, разместив в правильном порядке вокруг бассейна. Мокрый камень скользил под ногами. На воде по-прежнему плавали «листья кувшинок». Солнце уходило с неба.

— Это дивный, но опасный мир, — раздался над ареной голос Фабриса. Это мир природы, чистой воды и яркого солнечного света. Это милое озеро, где-то на опушке леса. И живут в нем добрые, честные и трудолюбивые муравьи. Трудяги-насекомые работают весь день, а на закате хотят отдохнуть и испить свежего нектара.

Вода взбурлила и из центра бассейна, бросая волны, поднялся огромный граненый конус на массивном стержне. С него стекала вода, громко трещал механизм, но голос Фабриса, тихий и вкрадчивый в обычной жизни, сейчас торжественно гремел над Цирком и перекрывал любой шум. В том числе и гул заинтригованных зрителей.

Конус вырос, поднялся над трибунами и замер. Зрители и «артисты» задрали головы. Конус раскрылся и превратился в детально изготовленный цветок с десятью лепестками. Широкие лепестки плавно, хоть и со скрипом опустились краями перед бортиком бассейна, и распахнувшаяся конструкция стала в два раза ниже.

«Артисты» смотрели настороженно и ничего не предпринимали, пока Арман не высунулся с балкончика и нарушив целостность «постановки» яростно приказал двигаться вперед.

— По лепестками поднимайтесь недоумки. Вверх!

Только после этих слов стало понятно, что поперечные перекладины на лепестке — это ступени. Они шли в два ряда с торчащими штырями между ними, надо полагать перилами. Десять лепестков-лестниц уходили вверх к центру.

— Слышь, ребята, это даже не соревнование. Кто погибнет, кто выживет, не так важно — важно добраться до центра. Кто окажется на вершине, для того игра закончена — закончил Арман и убрал голову.

Никто из «артистов» не двинулся с места, только настороженно смотрели вверх.

— Жизнь муравья трудна, но интересна, — продолжал Фабрис. Интересна тем, что нектар находится в самом центре высокого цветка.

На бортик выбежали крейклинги и стали бесцеремонно, но скоро и привычно сталкивать «артистов» в воду. По краям было мелко и сброшенные оказались по пояс в холодной воде. Как только последний оказался в ней, по всему периметру бассейна из бортиков с лязгом выскочили частые шипы. Не менее трех футов, заточенный шип, изогнутый как клык, едва не задел спрыгивающего с бортика крейклинга. Тот, ругаясь, убегал с арены.

«Артисты» испугано смотрели на воду. На лепестки никто не взбирался.

— Но жизнь полна опасностей. И чтобы добраться до заветного нектара муравьям придется пройти трудный путь.

— Не люблю я большие цветы, — снова невпопад сказал Шепелявый.

— В озере водятся хищные рыбы, которые любят полакомиться муравьями.

Затрещали шестеренки. По зубчатым колонам вниз устремились четыре стеклянных шара. Внутри метались серебристо-серые тела. Шары коснулись воды и застыли рядом с игроками.

Раздался звук трубы. «Та-тат-тат-та-та-ту-у-у-у-у, ту-ту» пронеслось над головами зрителей. Ударила барабанная дробь. Шары раскрылись, твари плюхнулись в воду.

Артисты, все десять пар кинулись из воды вверх, по раскрытым лепесткам. Музыка стихла.

— Ставки больше не принимаются! — объявил Фабрис с трибун.

Курти и Эрик бежали по вверх лепестку-дорожке. Неясно, что там придумали организаторы, но чем раньше доберутся до вершины, тем быстрее все закончится. Цепь мешала и цеплялась за колья ограды между ними. «Артисты» пробежали почти полпути на всех лепестках, когда вновь прозвучала труба, которую сменила нарастающая барабанная дробь. Барабаны замолкли, на арене воцарилась тишина. Был слышен только топот. Курти тяжело дышал. Не от того, что запыхался. Нет. От волнения. Он боялся, что недостаточно рослый, чтобы бежать наравне со всеми и что сейчас подведет Шепелявого.

Все «артисты» были уже почти на самом верху. Курти с легким торжеством подумал, что они с Шепелявым первые. Он легкий и бежал резво, а мощный Шепелявый не запыхавшись пер как конь-тяжеловоз. Курти увидел поверхность цветка на линии глаз. Покрытый темным лаком древесный узор…

Раздался щелчок и ступени под ногами исчезли.

Они втянулись в лепестки и те стали гладкими, превратившись из лесенки в горку. «Артисты» сбитые с ног покатились вниз, но цепи повисли на «перилах» между ними и двадцать человек распластались по лепесткам, дергая ногами.

Цепь больно вцепилась в левое запястье. Правой рукой Эрик ухватился за край лепестка. Пацан ойкнул и тоже ухватился рукой за свой край.

— Чтобы выиграть, надо, по-прежнему, доберется до верха — громогласно повторил Фабрис.

Эрик схватился левой рукой за стойку на которой повисла цепь.

— Давай пацан, соберись, полезли.

Пацан сжал зубы и старался быть спокойным, но был бледен и смотрел под ноги, где плавали кайкапы.

— Не смотри вниз, — выдохнул Эрик и рывком сорвав цепь с поручня, перебросил ее выше. Держась другой рукой за бортик, подтянулся. Пацан дрожал и не отставал. Лепестки были гладкие, но давали ногам подобие опоры. Остальные пары, тоже с грехом пополам, лезли вверх.

Цепь резала запястья и Эрик как мог, пытался взять на себя большую часть нагрузки. Они пролезли пару футов, когда снова ударила барабанная дробь и хор приятных девичьих голосов пропел:

— Десять!

— Девять!

— Восемь!

— Семь!

— Шесть!

Курти сначала решил, что они пересчитывают пары, но потом понял, что это отсчет. Вот только отсчет чего? Он оглянулся.

— Пять!

— Четыре!

Эрик тоже завертел головой.

— Три!

— Два!

— Один!

«Артисты» застыли, или точнее зависли, беспокойно озираясь.

Барабанная дробь стихла. Прошла бесконечно долгая секунда.

«Перила» клацнули, и вся ограда медленно двинулась вниз. Висевшие на ней цепи потащили игроков вниз. В воду.

«Артисты» хватались за края лепестков, но скорее в отчаянии, чем в серьезной попытке закрепится.

— Держись за края! — выкрикнул Эрик и сдернул цепь со штыря, подняв над головой, как можно выше. Начал подтягиваться, но следующая стойка равнодушно захватила цепь и продолжила движение. Стойки единственное, что удерживало всех от мгновенного соскальзывания в воду.

На соседнем лепестке кто-то попытался встать, поднял повыше цепь и упершись в изогнутые грани лепестка одной ногой, второй отталкивал движущиеся перила. Утянул обратно напарник, не сумевший повторить.

«Перила», судя по всему, были прикреплены к замкнутой цепи и ходили по кругу.

К воде их всех спустило почти одновременно. Игроки лихорадочно работали ногами, скользя по гладкой поверхности лепестков, стараясь оттянуть неизбежное. «Перила» плескались в воде и уже привлекли кайкапов. Зубастые туши крутились возле них и пытались цапнуть за перекладины.

Первыми достигла воды пара под номером шесть. Оба «артиста» упали в бассейн, испуганно вскочили и сразу замерли в нелепых позах. Несмотря на бурный всплеск, кайкапы не обратили на них внимания, пытаясь кусать молотящие воду «перила». Упавшие были от них далеко. Все четыре твари собрались в одном месте и толкаясь, плавали между двух лепестков, бросаясь на звуки и плеск.

Курти и Эрика подтащило к самому краю, брызги летели в лицо. Кайкапы плавали прямо под ними. Эрик все еще пытался перекидывать цепь с поручней, но не особенно успешно. Курти помогал, оглядываясь на тварей.

Еще одна пара упала в воду. Совсем недалеко и два кайкапа ринулись на шум.

— Десять! — опять пронеслось над ареной. Голоса у девчушек звонкие.

— Девять — даже, наверное, приятные, — подумалось Эрику.

— Восемь! — Громко, как кричат. Барабанную дробь заглушают.

— Семь! — Рядом раздался пронзительный крик. Это уже не девушки. Так кричат от боли и страха. Пару, упавшую рядом, рвали на куски две твари. Остальные две привлеченные шумом стремились туда же. Проплыли мимо застывшей в воде пары под номером шесть, упавших первыми и одного задели плавником. Одна тварь проплыла дальше, другая остановилась, заинтересованная.

— Шесть! — зубастая тварь тыкалась в мокрую разноцветную рубашку одного из «артистов», не понимая, что перед ней. Разинула пасть.

— Пять! — С лепестка упала еще пара. Тварь захлопнула пасть и ринулась в ту сторону на шум.

— Четыре! — Второй из пары под номером шесть закатил глаза и стал уходить под воду. Обморок. Тварь развернулась, почувствовав движение.

— Три! — Лишившийся чувств мешком ушел под воду, второй пытаясь устоять на ногах, схватился за цепь. Кайкап вцепился ему в бедро.

— Два! — Кровь кругами расходилась по бассейну. Следующая пара слетела с горки в воду, но кайкапы не обратили на них внимания, занятые жертвами. Курти смотрел себе под ноги. Одно движение поручня и они полетят в окрасившуюся красным воду.

— Один! — закончил отсчет девичий хор. Что еще они придумали?!

Раздался щелчок. Поручни замерли. Второй щелчок и на гладкой поверхности лепестков вскочили ступеньки. Эрик почти падал в воду, балансируя поясницей и задранными ногами на краю, когда невысокий Курти ухватился за замершие перила, схватил его за руку и удержал. Падая Эрик задел голову одной из тварей, оттолкнулся от нее и заскочил обратно. Кайкап не обратил внимания, продолжая терзать жертву.

— Спасибо пацан, — хрипло произнес Эрик и откинулся на ступеньках, чувствуя, как устал, за несколько минут яростной борьбы.

Пара под номером семь, что упала в воду последней, спешно забиралась обратно. К ним на плеск уже плыл один из кайкапов. «Семерка» успели забраться повыше и на зубастика смотрела со страхом и облегчением одновременно. Пятая, шестая и восьмая пары погибли. По бассейну плавали остатки одежды превратившейся из разноцветной в красную. Курти не ответил Эрику, глядя на соседний лепесток, где пара под номером девять бежала наверх, задевая «перила» высоко поднятой цепью.

Эрик вскочил, и они с Курти так же помчались наверх. Побежали почти все артисты. Только пара под вторым номером застряли. Один из них хохотал сидя на самом краю лепестка, а второй дергал цепь, пытаясь заставить напарника двигаться.

— Пошли же! Пошли, давай, — причитал светловолосый Тим и бросив цепь начал тормошить смеющегося. Тот на него не реагировал, продолжая безумно смеяться.

Остальные бежали вверх. Когда пробежали больше половины, опять раздалась барабанная дробь и приятный хор девичьих голосов начал отсчет:

— Десять!

— Девять!

— Если выживу, первым делом этих голосистых стерв найду, — злобно выплюнул Эрик.

Они снова были почти на самом верху, когда отсчет закончился и ступеньки скрылись. В этот раз все были готовы, и никто не упал, схватившись вовремя за перила. «Артисты» полезли вверх, упираясь ногами в гладкую поверхность и неловко балансируя на выгнутом краю лепестка. Перебирая руками за перила, перебрасывая цепь, упорно и коряво продолжали восхождение.

Внизу послышался всплеск. Пара номер два свалились в воду. То ли из-за ступенек, то ли безумный упал в воду и утянул за собой Тима. Странно, но криков не было, хотя смех резко прекратился.

— Десять! — снова начался отчет на арене.

В этот раз раньше. Намного раньше. Они даже не у вершины.

Отсчет закончился, перила с лязгом потащили их вниз.

Пара под номером два еще живы. Тим держал голову своего напарника под водой. Лицо напряжено, руки мелко дрожат. Напарник пытался сопротивляться, но уже слабо. Несмотря на трепыхания, что они производили, зубастики не обращали на них внимания, а вновь хватали зубами шлепающие по воде перекладины. Эту часть устроители до конца не продумали.

Перила подтащили всех «артистов» к краю почти одновременно. Руки у всех ободраны. На ладонях, которыми цеплялись за края лепестка и на запястьях, в которые врезались оковы, проступила кровь.

Как ни упирались игроки, перила спихнули их в воду. Эрик и Курти свалились позже остальных, потому что Эрик на самом краю попытался приподнять Курти повыше, вскочив на грани лепестка, носком другой ноги упираясь в гладкую поверхность. Приподнять паренька он попытался за цепь, но Курти об этом не предупредил, поэтому тот только ударился об движущиеся перила, а затем все же свалился в воду, утянув за собой напарника.

То, что в воде оказались позже остальных, ничуть не помогло. Скорее наоборот. Остальные упали в бассейн практически одновременно, сбив кайкапам ориентир, а новый всплеск прозвучал позже и отдельно. Все четыре твари кинулись к Эрику с Курти.

Они вскочили на ноги и замерли в нелепых позах. Текло с головы, мокрые волосы прилипли к лицу, цепь покачивалась, задевая поверхность воды.

В нее-то и вцепился первый зубастый. Схватил, дернулся назад заставив обоих игроков нагнутся вперед. Нагнулись и замерли, боясь сделать шаг и всколыхнуть воду сильнее. Кайкап дернул еще раз, но в него врезались сзади остальные трое, устроив небольшую заварушку. Зубастый отпустил цепь и огрызнулся.

— Десять! — девчонки опять заголосили.

— Девять! — перерывы между отсчетами становились все короче.

— Восемь! — какие все-таки голоса у них мерзкие!

Тринадцать человек стояли в воде боясь пошевелится.

— Семь! — Даже публика молчала, не сводя глаз с арены.

— Шесть! — Напряжение в воздухе было таким, что его можно было почувствовать.

— Пять! — Кайкапы перестали грызться и кружили по бассейну рядом с игроками. Никто не шелохнулся, но возбужденные зубастики суматошно рыскали по бассейну.

— Четыре! — Наверное, из-за крови, подумал Эрик. Вода в бассейне была густо красной.

— Три! — Зубастики уже забыли, куда только что плыли. Сбиты с толку, дезориентированы. Бесцельно метались на небольшом отрезке бассейна. Двое вернулись к перилам и снова стали хватать их зубами. Тупые твари. Хватали перила того лепестка, с которого свалились Эрик и Курти. Раздвоенный, с заостренными концами хвост бил по воде совсем рядом. Могут задеть кого-нибудь из них.

— Два! — Расстояние между «артистами» и лепестками небольшое. Слева пара номер «один», справа номер «девять». И бортик рядом. Если твари поплывут дальше, наверняка заденут кого-нибудь из игроков.

— Один! — А вот между игроками расстояние внушительное. К тому же три пары «выбыли». Останки «выбывших» плавали по воде. Кайкапы не обращали на них внимания. Неподвижные цели им не интересны.

Перила остановились, на поверхности снова выскочили ступеньки.

Курти скосил глаза. До безопасной лестницы расстояние вытянутой руки. Но на нее еще надо запрыгнуть. Не успеют. Твари на том же расстоянии. И все скопились здесь.

На другом конце бассейна подумали так же. Пара «семь» спешно лезла на ступеньки.

Кайкапы среагировали на движение и метнулись в их сторону. Проскочив рядом с Эриком с размаху ткнулись в пару номер «девять». Те стояли приземисто на согнутых ногах, закрывая собой почти все пространство до бортика. Первый кайкап вцепился одному из них в колено и опрокинул в воду. Следующие трое вцепились в его напарника. Оба кричали. Громко, страшно.

Лепестки перекрывали «артистам» обзор не полностью и что происходило в другой части бассейна, в общих чертах, было видно. Увидев, что твари заняты, на лепестки полезла четвертая пара.

Ни Курти, ни Эрик не видели, что там сзади, в двух шагах от них, так как боялись обернуться и привлечь движением зубастых. Не видели, но для понимания хватало звуков. И в них летели брызги. Красные.

Пара под первым номером, рядом с ними, тоже полезли наверх. Точнее полез один, второй боялся пошевелиться, и напарник несколько раз требовательно дернул цепь и тот, не сводя круглых глаз с кайкапов, быстрыми паническими движениями запрыгнул на ступеньки. И тут же свалился обратно. Скользко. И сам мокрый и кровь скользкая. И цепь мешает. Напарник не успевший залезть, замер. Занятые кайкапы не обратили на них внимания.

Курти медленно повернул голову, стараясь не шевелить туловищем. То, что увидел, заставило его побледнеть еще сильнее, но и показало, что тварям не до них. Глазами указал Эрику на лепесток. Напарник коротко кивнул. Ринулись одновременно.

Слишком близко к зубастым! Тварь почувствовала движение и развернулась. Зубы щелкнули под ногой Эрика и тот, заскочив на лепесток, еле успел отдернуть ее. Обезумевший от крови кайкап выпрыгнул из воды на ступеньки. Слепой, он прыгал наугад и навалившись на Эрика ухватил зубами перекладину перил рядом с его рукой. Эрик дернулся вверх, уткнулся затылком в ступеньку и снова вспомнил волка которого задушил в яме. Так же яростно острые зубы грызли решетку рядом с его лицом, как и эта тварь грызет перила. Воняет как! Коленями начал лупить зубастого в брюхо. Кайкап щелкая зубами скатился с Эрика в воду. Одежду, сволочь, порвал.

Оба «артиста» пары «один» снова переглянулись между собой, но боялись сделать первый шаг. Когда кайкап соскользнул со ступенек и извиваясь бухнулся рядом с ними, у того, что только что свалился, сдали нервы. С криком бросился к своему лепестку и опрокинул в воду напарника. Заскочить на лепесток не успел. Зубастики набросились на напарника и цепь утянула запаниковавшего обратно. Тоже «выбыли».

Забег наверх давался тяжело. Все устали, ноги скользили по мокрым ступенькам, одежда пропиталась водой.

«Семерка» были к вершине ближе всех. Пара «четыре» отставали, «десятка» Эрик и Курти в самом внизу. Они не прошли и половины пути, когда опять начался отсчет. Эрик выругался, но темпа не сбавил. А вдруг? Курти тоже упрямо бежал вверх. Даже если не первые. Все равно, главное — добежать. Еще могут успеть. И все это закончится.

Пара «три» так и стояли в воде. Осторожно поворачивали головы, лезть на ступеньки не решились. Рядом стоял Тим, утопивший своего напарника, но все еще к нему прикованный. Тоже вертел головой и ничего не предпринимал.

Отсчет закончился, когда седьмая пара стояли на последней ступеньке. И когда та втянулась, то хватаясь за поручни, выскочили на макушку.

Публика восторженно завопила.

Четвертая пара не успела добежать. Как и Эрик с Курти повисли на поручнях. Лезть вверх не пытались. Бесполезно. Слишком большое расстояние, а карабкаться на руках, перекидывая цепь тяжело. Берегли силы.

Курти смотрел вверх. К победителям спустилась перекладина и теперь увозила их с арены. Наверное, сейчас пойдут в ту комнату, где хорошая еда. И добрая рыжулька. И нет зубастых тварей.

Эрик смотрел вниз. Кайкапы не спеша плавали по бассейну. Медленно, но нервно. Видно их было только по плавникам. Вода давно лишилась прозрачности. Ни третью пару, ни Тима не трогали. Не наткнулись пока.

После отсчета перила двинулись вниз. Кайкапы кинулись хватать зубами перекладины. Эрик старался заставить себя хоть что-нибудь придумать. Они упадут в воду первыми. Твари бросятся к ним, но следующей упадет «четверка». Если к этому моменту они с пацаном уже вскочат и замрут, то зубастики переключат внимание на только что упавших. Надо сразу замереть. Пацану сказать? Не надо. Итак, должен понять.

Красная жижа уже не казалась холодной. Просто мерзкой. Падая Эрик поднял руку с цепью выше, чтобы не задела воду. Пацан и это понял, повторил. Они даже не упали в этот раз. Соскользнули, встав сразу на ноги. Пережили несколько неприятных мгновений, когда плавники кайкапов летели к ним с разных сторон бассейна.

Высчитали все правильно. Твари забыли о них, как только раздался новый всплеск, и стремительно направились к «четверке».

До «четверки» они не доплыли, наткнувшись на пару номер «три». Один зубастый начал, остальные присоединились. Все-таки к крикам нельзя привыкнуть. Только, где-то в глубине сознания пронеслась мысль облегчения, «слава богу, что не меня»… пока.

Отсчет, перила замерли, ступеньки в двух шагах от игроков. Все выжившие боялись пошевелиться. Пара «десять», пара «четыре» и половина пары «два» — Тим с прикованным к нему трупом. Он так и стоял в воде, во время последнего восхождения.

Публика оживилась, судя по голосам, опять начали принимать ставки.

— Да этим всем конец уже, — отчетливо донеслось до «артистов», — смысл на кого-то ставить?

— Не скажи, вон те ловкие. — Интересно, «вон те», — это про кого?

— Все равно не жильцы.

— А кого следующими сожрут? Спорим этого, который напарника утопил.

— Не обязательно, он как мишень теперь даже меньше.

— Ага, в два раза. Так спорим?

— Десятка или четверка?

Послышался знакомый треск. Заработали перила двух лепестков на другой стороне бассейна. Седьмая и восьмая. Хотя отсчета еще не было.

Кайкапы поплыли в ту сторону. И не устают ведь, гады.

Игра есть игра и организаторы продлевают ее по максимуму. Теперь ставки были на «десятку» и на «четверку». И не на то, кто окажется на вершине, а на то, кто дольше продержится. На Тима не ставили. Его уже списали.

Обе пары резво забрались на лепестки и загрохотали вверх по лестнице. «Списанный» Тим отчаянно рванул из воды труп напарника и натужно мыча, поднял и бросил его на ступеньки.

Перила на другой стороне остановились. Зубастики плыли обратно, рассекая плавниками красную воду.

Тим забрался на лепесток, перелез через труп, с которого стекала вода и за цепь потащил его вверх. Тварь, привлеченная струей, выпрыгнула из воды, ухватила мертвеца за ногу и вместе с ним ушла под воду. Тим упал на лепесток, цепь потянула его вниз. Ухватился свободной рукой за поручень. Кайкап чувствуя сопротивление, продолжал дергать труп. К суматохе присоединились остальные зубастые, дергая цепь. Тим кричал, упираясь ногами в поручни.

«Десятка» и «четверка» преодолели уже половину расстояния до вершины.

— Десять!

— Девять!

Поручень, за который держался Тим отчетливо хрустнул. Тим закричал сильнее.

— Восемь!

— Семь!

Или это был не поручень?

— Шесть!

— Пять!

Тим скатился в воду. Кричать перестал не сразу.

— Четыре!

— Три!

Обе пары были уже почти наверху. На одном уровне.

— Два!

— Один!

Не успели! Ступеньки сложились, и «артисты» начали хвататься за перила, отталкиваясь от гладкой поверхности под ногами.

Отсчет и их опять тащит в воду. Курти понял, что близок к тому, чтобы сдаться. Шепелявый упрямо хмурит лоб, но и его решимость заканчивается. Зубастикам не на кого больше отвлекаться. «Артистов» осталось мало.

Перила подтащили их почти к самому краю, когда неожиданно остановились.

Что это?! Отсчета не было. Да и рано.

— Дамы и господа, — голос Фабриса бодр и оживлен. — Игра получилась знатной и воистину увлекательной. И это при том, что конкурс дебютный. Но именно поэтому мы не все предусмотрели. Мы могли бы его продолжить в том виде, как сейчас, но это было бы неэстетично. Да и наши милые питомцы слегка одурманены. Посмотрите на воду. К тому же, — голос Фабриса стал веселым, — они явно объелись.

Публика рассмеялась удачной шутке.

Курти с безумной надеждой слушал бледного.

— Просим вас о небольшом перерыве, — продолжил Фабрис, — разумеется, все ставки сохраняются.

Стеклянные шары спустились к воде и раскрывшись прокатились по столбу верх-вниз, как попрыгали. На шлепки кинулись кайкапы. Шары хапнули их и вместе с изрядной порцией воды утащили наверх. Эрик проследил взглядом. Столбы упирались в широкую раму, нависавшую над ареной. Шары дошли до нее и замерли. Закрепленные в углу округлые стержни, вращались. Перехватили заполненные алой жидкостью стекляшки и по решетчатой стреле унесли за арену.

Четверо «артистов» лежали на лепестках, держась за перила. Свисать было неудобно и больно. «Там» это поняли и «включили» ступеньки. Не из жалости. Игроки нужны отдохнувшими. Прыткие ступеньки больно шарахнули по ребрам и коленям. «Артисты» сели.

Красная вода, пенясь и со всхлипом, уходила из бассейна.

Эрик взглянул на руку. Кожа содрана напрочь, железный обруч впился в мясо. Боль только сейчас ощутил.

Если обернутся, то можно увидеть противников. Они так же сидели на своем лепестке. Курти и обернулся и почувствовал что-то вроде сочувствия к ним. Жалости и понимания. Наверное, они сейчас испытывают тоже самое к ним с Шепелявым.

На Курти посмотрели в ответ.

— Скоро сдохните, твари, — вдруг ухмыльнулся скуластый. — Как собаки!

А нет, не испытывают.

Закат окрасил трибуны в оранжевое с черным. Спустились трубы и стали наполнять бассейн водой. В прозрачном воздухе вспыхнули яркие лучи. Зажгли огонь в каменных чашах на трибунах. Вода несколько раз сменила цвет. Фиолетовый, желтый, ярко-синий, малиновый, опять фиолетовый. Это ребята в камзолах крутили рычаги в медной коробке на трибунах. Приспособление было утоплено в ярусах. Широкое зеркальное окно за огненными чашами.

«Красиво как. А то все красное, да красное», — подумалось Курти. Эрик гладил руку под запястьем и на воду не смотрел. Только недобро на зрителей.

Бассейн заполнился. Заиграл оркестр.

— Вот мы и вернулись на арену, господа! — Фабрис был радостен и воодушевлен.

— Давайте я не буду в этот раз про муравьев и нектар. Две пары. Победителем будет только одна. Та, что первая достигнет центра. А учитывая «веселый» нрав кайкапов, мы можем и вовсе остаться без победителя. Поэтому ставки на то, кого из них сцапают последними, так же принимаются.

С балкона высунулся Арман и ткнув сначала пальцем в Курти с Эриком перевел палец на соседний лепесток. Не хотел, чтобы его видели с трибун. Представление должно выглядеть безупречным, без правок.

Курти привстал, а Эрик так же показал Арману палец. Только другой.

— Ладно, пойдем. Все равно заставят, — невесело сказал Курти.

— Себя цени парень. Мы сейчас в такой ситуации, что кроме нас самих, уважать нас никто не будет.

— Толку то. Когда стражники погонят, еще унизительнее будет.

По пояс в воде перешли на лепесток, где была прежде пара «девять».

Только сели, как цветок вздрогнул, вся конструкция заходила ходуном у них под ногами. Обе пары тревожно вскочили, не понимая, то происходит. «Чашечка» опустилась. Лепестки, кроме тех, где стояли «артисты», сложились и подняв волну ушли под воду. Новый щелчок, исчезли ступеньки, а перила пригнулись. Дорожка опустилась вниз, задевая поверхность воды. Обе пары теперь стояли точно по разные стороны напротив друг друга. Был цветок, стала широкая дуга поперек бассейна с возвышающейся круглой площадкой посредине.

— И по-прежнему победителем станет та пара, что первой достигнет середины. Победитель если и будет, то только один, — продолжал представление Фабрис.

Свистнуло. В дорожку перед ними воткнулся трезубец. Эрик вскинул голову. Метал Арман. Такое же копье прилетело и их соперникам. Метко. С гнильцой человечишка, но бойцовские навыки имеются.

— В обновленном конкурсе нашим игрокам полагаются копья. Так им будет легче тягаться с зубастыми соперниками. И друг с другом, — уточнил Фабрис.

Спустилось четыре шара с кайкапами.

Запела труба. Несколько новых звонких нот добавил оркестр, но почти сразу замолчал. Гремела только барабанная дробь.

— Устал. Это единственное чувство сейчас, — произнес Курти.

— Завидую. У меня еще одно есть.

— Какое?

— Злость.

Шары раскрылись.

Эрик схватил трезубец, и они с Курти помчались вперед. Дорожка под ногами задрожала. Вибрация пошла по воде. Какой оказывается огромный бассейн! До центра еще бесконечно далеко. А две зубатых твари уже плыли к ним. Да не плыли! Летели!! Дорожка почти лежала на воде и твари чувствовали любое движение. Еще два кайкапа мчались к другому концу дорожки. По их направлению можно было судить, где сейчас соперники.

Бежали изо всех сил, не считаясь с производимыми шумом и дрожью. Теперь главное успеть добежать.

Не успели.

Курти и Эрик, не сговариваясь, одновременно замерли, когда первая тварь была в двух футах от них. Дуга дорожки была широкой, но подниматься начинала ближе к центру. До него не хватило нескольких шагов. Они видели головы показавшихся над центральной площадкой соперников и видели, что те так же замерли.

Зубастая тварь врезалась носом в дорожку и схватила ее зубами. В дюйме от ступни Курти. Эрик молился, чтобы пацан не запаниковал.

Курти не шевелился. С треском оторвался кусок дорожки. Кайкап мотал головой, кроша в зубах дерево. Курти медленно перенес центр тяжести на другую ногу, вместо той, под которой теперь была вода.

С другой стороны, подскочила еще тварь и так же врезалась в дорожку. От сильного удара она покачнулась и Эрик пытаясь сохранить равновесие сделал невольный шаг назад.

Кайкап мгновенно среагировал, почти выпрыгнув из воды на него. Но Эрик продолжал падать, и зубастая тварь пролетела над ним. Пацан вскрикнул и исчез с дорожки. Послышался громкий всплеск, цепь сильней впилась в руку и рывками потащила Эрика в воду. В глаза летели брызги. Тварь бешено колотила хвостом. Эрик видел, как пацан отчаянно машет под водой рукой, а тварь продолжает тянуть его вниз. Больше Эрик ничего не мог разглядеть. Только огромные зубы и ужас в глазах паренька.

Пришло понимание. Но не то, что он остался один. А то, что цепь сейчас утащит его за пацаном.