Клуб 12 стульев

Семен Альтов Окуньки

В семье Окунько четверо:

Окунько-отец, Окунько-мать, Окунько-сын и Окунько-пес. Симпатичный большой пудель. Перед сном его пошел выгуливать Окунько-сын, тринадцати лет.

Собаке надо расписаться у столбов и разок зависнуть у куста основательно. Вот и вся прогулка. Однако их нет полчаса, час.

Окунько-отец, чертыхаясь, хлопает дверью, уходит искать собаку и сына.

Ночь. Темно. На улице никого. Проискав час, Окунько-отец возвращается с тайной надеждой: сын с собакой успели вернуться. Жена радостно сообщает: собаки нет, но сын нашелся, она послала его встретить отца.

Окунько-отец орет:

— Один нашелся — и того выпустила! Вот иди сама и ищи! Я ложусь спать, мне на работу!

Окунько-мать тихо плачет и уходит искать собаку и сына.

Проходит полчаса, час. Нет ни собаки, ни сына, ни жены.

Окунько-отец, матерясь, вскакивает с кровати и уходит в ночь, надеясь найти хоть кого-нибудь!

В это время к дому возвращается пес. Он нагулялся, наелся на свободе недозволенной дряни, флиртанул с дворняжкой, у него отличное настроение. Дверь парадной закрыта. Поделиться радостью не с кем.

Пес начинает лаять. Открывается окно, оттуда с бранью швыряются стулом. Испугавшись, пес убегает.

Возвращается, никого не найдя, сын. Ключей нет, а по переговорному устройству никто не отвечает.

Окунько-сын, обидевшись, снова уходит в ночь.

В это время возвращается жена. У нее нет ключей, она уверена, что муж дома. По переговорному устройству никто не отвечает. Окунько-мать понимает, что муж ушел искать и всех, очевидно, зарезали.

Она садится на скамейку, рыдает.

Возвращается окоченевший сын. Мать кидается к нему, обнимает. Подходит издерганный отец, мысленно похоронивший семью. Увидев жену и сына живыми, кидается к ним. Все целуются так, будто попали под амнистию.

Окунько-отец достает ключи.

Подбегает пес, радуясь тому, что наконец все вышли с ним поиграть, выхватывает из рук отца ключи.

В этот момент ослепший от любви котяра сбивает пса с ног. Оскорбленный пес бросается за котом.

Окуньки, ползая на корточках, в темноте ищут ключи, шепотом выясняя, кто во всем виноват. Сходятся на том, что во всем виноваты коты. Если бы эти сволочи не шлялись по ночам, давно бы все спали.

Правда, отец ворчит, что если бы он тогда не женился, то спал бы спокойно пятнадцать лет подряд. На что жена возражает: если бы не он, она спала бы в совершенно других условиях, с другими людьми, в центре города, а не искала бы по ночам в лужах ключи.

В это время мимо проходит милиционер. Спрашивает подозрительно:

— Что вы тут делаете в два часа ночи?

— Гуляем перед сном!

Из темноты возникает Окунько-сын с большим чемоданом и возбужденно шепчет:

— Папа, смотри, что я нашел!

— Пройдемте, товарищи! — приказывает милиционер. — Только что две квартиры ограбили, там был именно такой чемодан!

В милиции разобрались и пообещали: если увидят аналогичную собаку — приведут по адресу.

Измотанные Окуньки бредут домой. Около парадной, как ни в чем не бывало, сидит пес. В зубах у него ключи, около лап — сапог.

У фонаря рассмотрели: сапог — точь-в-точь как у жены.

Молодец! Запасной никогда не помешает! Вчетвером с сапогом поднимаются по лестнице. Дверь квартиры открыта настежь. То ли отец забыл закрыть, то ли именно их квартиру и ограбили.

Окуньки кидаются проверять свое. Слава богу, ограбили кого-то другого. Ложатся спать.

Часа в четыре ночи раздается звонок.

— Кто там?

— Милиция.

Услышав слово «милиция», Окунько-пес разражается чудовищным лаем. Озверевший от бессонницы сосед головой долбит стену. Окунько-сын зажимает собаке пасть. Та продолжает лаять.

Звук, выходящий через другое место, ужасен!

Окунько-отец, не включая света, открывает дверь. Входит милиционер:

— Нашлась ваша собачка!

Ободранная дворняга, счастливая, что оказалась в тепле, юркнула в комнату.

— Еле поймали! Ни за что не хотела идти домой, дурочка! Вот ваши паспорта и три серебряные ложечки, они были в том чемодане. Проверьте, что у вас еще вынесли! Спокойной ночи!

В это время Окунько-пес, проверяя, не украдена ли его косточка, натыкается на дворнягу. Они сцепились с лаем, хрипом, по всем правилам. Стучать начали сверху, сбоку и даже в окно, хотя квартира на двенадцатом этаже. Кто-то орет: «Да вызовите милицию наконец! Не дом. а псарня!»

Милиция приехала быстро. Когда полуживые Окуньки. растащив собак по углам, рассказали все по порядку, милиционеры начали смеяться. За ними следом захохотали Окуньки, завыли запертые собаки.

Туг ворвался сосед в нижнем белье, босой, в руках топор. Увидев милицию, сразу успокоился.

Когда ему рассказали, что тут произошло, он тоже стал смеяться, уронил топор на ногу и так взвыл, что везде погас свет.

В темноте милиционер сказал:

— Вам еще повезло, что топор упал обухом и на ногу. Один товарищ однажды попал острием по совершенно другому месту.

Сосед перестал стонать и, счастливый, заковылял к себе.

Милиционеры в темноте отловили лишнюю собаку и уволокли за собой. Хлопнула дверь. Окуньки попадали на кровати. Сын тут же захрапел, а родители тихо переговариваются.

— Может, отдать серебряные ложечки, они ведь не наши!

— Раз милиция принесла — значит, наши) — ответил Окунько-муж, прикидывая: сейчас сказать жене, что исчезла ее шубка из каракуля, или пусть выспится перед истерикой?

У двери, свернувшись калачиком, блаженствует дворняга.

Милиционеры в темноте увели из дома пуделя.

На улице пудель упирается, хрипит:

— За что в отделение, менты поганые!

В кустах сидит кот. Увидев, как милиционеры волокут пуделя, радостно потирает лапки, мурлычет:

— Наконец-то милиция занялась настоящим делом!

Дворняга прокралась на кухню и видит открытый холодильник, из которого чем только вкусно не пахнет! Она вытаскивает и жрет все подряд, с ужасом понимая, что утром ее, наверное, убьют.

«Но до утра еще далеко», — рассуждает дворняга, лакая жидкость из упавшей бутылки портвейна.

Выпив и закусив, дворняга чувствует, что если сейчас не споет, то кончится! Набрав воздуха, зажмурившись, она завывает дурным голосом.

Жильцы разом просыпаются и кидаются на стену. Дом падает набок. Дворняга куда-то летит, успевая подумать: «Хорошо, сосиски успела съесть перед смертью! Пудель вернется, а сосисок нету! Тут он и удавится!»

Александр Брюханов Такая сказка

— Только помните — сказала добрая фея. — лишь часы пробьют двенадцатый раз, как многообещающие кандидаты в депутаты превратятся в алчущих привилегий избранников, их транспорт — в «Мерседесы», их жилища — в особняки, а их обещания — в клочки бумаги, заботливые и хозяйственные кандидаты в мэры тут же превратятся в туповатых городничих, избирательные блоки развалятся, а вы из ищущего лучшей жизни электората превратитесь в постоянно болтающийся под ногами и мешающий всем им народ…

Тотальный контроль

Маршрут автобуса номер тридцать шесть в Отвязово с недавнего времени контролируется тамбовцами, троллейбус пятого маршрута — солнцевскими, трамвай седьмого — кузнецкими…

Набор контролеров в городской транспорт продолжается.

Посмотрите

— Народ, посмотрите на меня. Видите, как я хорошо живу. Выберите меня, и я вас научу как. Будете жить в шикарных особняках, ездить на представительных машинах, ходить на приемы.

— А зачем выбирать-то? ТЫ так научи, а мы посмотрим.

— Могу не успеть без депутатской неприкосновенности.

Главная ценность

Главная ценность — это человек. Деньги, вещи, еда — это все вторично.

Надо, несмотря ни на что, постараться сохранить в себе человека в любых условиях. Как бы жизнь нас ни крутила…

Работы нет? Можно бутылки собирать, банки или картон по помойкам. Милостыню просить в крайнем случае.

Есть нечего? Можно отбросами питаться при казино.

Жить негде? Можно в доме на слом как-то устроиться, в подвале или на чердаке, отогреваясь на вокзалах и в теплых парадных.

Трудно? А кто говорил, что легко будет? Ведь все для того, чтобы противопоставить человеческое начало холодному бездушию…

И пусть бушуют экономический, финансовый и политические кризисы — а мы останемся все такими же, как и прежде.

Блеск в глазах, нетвердая, слегка покачивающаяся походка, заплетающаяся речь и блуждающая улыбка на лице…

Напахали

— Да, напахали, конечно, за эти годы — не разберешься. Воровство, обман, присвоение, стяжательство.

Копнешь поглубже — сам по уши во всем этом перемажешься.

— Ладно, так и быть, всем все прощаем. Старое забудем, начнем с чистого листа. Текущих проблем выше головы, не до прошлых обид и разборок.

— Что? Опять начали воровать? Вместо того чтобы делом заняться, следы заметают? Бумаги подделывают? Свидетелей убирают? Боятся, что разбираться вот-вот начнем? Последнее растаскивают?

— А работать кто будет, хозяйство налаживать? Ладно, последний раз все простим. Пиши указ. Как не на чем? Всю бумагу украли? Этого я уже простить не могу. Придется разбираться!!! Создаем следственную бригаду из суперпрофессионалов, открываем дело по пропаже писчей бумаги. Только на чем показания записывать?

Запоминай указ: «Прощаем все только тому, кто обеспечит нас бумагой…»

Разъяснение

Еще раз повторяем, что налоговая декларация и Декларация прав человека — это не одно и то же.

Илья Бутман Голод

Виктор Степанович Тихоренко шел к Анне Филипповне Недостазовой с тайной надеждой быть как следует накормленным.

Придя к Анне Филипповне, Тихоренко был приятно поражен непритворной радостью хозяйки по поводу его появления.

Чтобы подфорсировать события, Виктор Степанович даже попытался усилить голодный блеск в своих глазах, что, однако, было понято совершенно неправильно, ибо Недостазова спросила:

— А чего это вы. батенька, кривляетесь?

На что Тихоренко совершенно откровенно признался:

— А я и не кривляюсь вовсе, это у меня голодный блеск в глазах.

Услышав такое, Анна Филипповна покраснела от удовольствия и произнесла:

— А я и не догадывалась, что так сильно вам нравлюсь.

Изумившись глупости собеседницы, Виктор Степанович сказал:

— Я шел к вам, дорогая Анна Филипповна, а по дороге увидел продающиеся пирожки. — И, сделав выверенную из последних сил паузу, добавил: — Они продавались.

— А у нас сейчас все продается, — охотно согласилась с ним Недостазова. — и пресса, и правительство, и Дума.

Тихоренко немного подумал и продолжил свою систему намеков:

— Голодный человек, он, Анна Филипповна, знаете, опасный человек. Вот возьмите меня, представьте, что я сейчас безумно голоден, — ведь в таком состоянии человек готов на все.

Недостазова рассмеялась:

— Слава богу, Виктор Степанович, что вы сыты, а то бы и правда вас нужно было опасаться.

Испуганный процессом абсолютного непонимания со стороны Недостазовой, Ткхоренко заглянул ей в оба глаза и отчеканил:

— Нет, Анна Филипповна, я чрезвычайно голоден.

— Ах-ах, — притворно испугалась, но почему-то придвинулась поближе Недостазова, — это значит, Виктор Степанович, что мне следует вас опасаться, — и Анна Филипповна густо и с явным удовольствием покраснела.

— Дай борща! — резко произнес Тихоренко.

Плотно пообедав. Виктор Степанович сыто рыгнул, закурил и. выразительно взглянув в сторону хозяйки, игриво выговорил:

— А я чего-то, Анна Филипповна, голоден.

Виктор Верижников Бархатный якорь

— Я хочу купить АОН, — сказала Алла Гаишникова мужу. — Жаль, не знаю, что это такое.

— Обратимся к Далю, — ответил муж и вытащил из шкафа кожано-золотистый том с шелковистой закладкой-тесемкой.

— Ага, вот. «АОНЪ — автоматический определитель телефоннаго номера. Служить для разпознавания номера звонившаго человека…»

Назавтра телефон с АОНом уже стоял у Гаишниковых в квартире. Стоило кому-нибудь позвонить, как на маленьком табло появлялись зеленые прямоугольные цифры — номер звонившего.

— Очень удобно, — заключила Алла, — но этого мало. Ну что можно узнать о человеке по номеру его телефона? Нет ли у них аппаратов поуниверсальнее?

— Есть, — ответили в магазине.

У нового аппарата табло было побольше — размером со среднюю книгу.

…Раздался звонок, и по табло побежали строчки:

«Телефон 682-94-55, абонент — Кастрюлесупов Альберт Агафонович. проживающий по ул. Антиимпериалистическая, д. 1–6, кв. 35-а, уроженец г. Апчихинска Алтайского края, работает марафетчиком в НПО «Полярная зебра», женат, две дочери, не судим, награжден орденом Богдана Хмельницкого II степени…»

— Вот это уже кое-что, — потерла руки Гаишникова. — Но неужели нет еще более совершенного аппарата?

— Могу предложить еще более совершенный, — заявил продавец. — Это предпоследнее слово науки и техники. Думаю, через годик-другой они, может быть, скажут совместно и последнее.

Вот уж это был аппарат так аппарат! Он выдавал сведения об увлечениях и пристрастиях абонента, его родственниках и знакомых, перемещениях по службе и перенесенных болезнях, о долгах, мечтах и изменах, о цвете глаз и ушей, о размерах обуви и головного мозга…

Однажды Гаишникову пришлось задержаться на работе. и он позвонил домой… Вернувшись, он застал жену в слезах.

— Петька, паразит! — всхлипывала Алла. — Что же ты не все о себе рассказываешь? Ты не говорил мне. что год назад подавился осьминогом! А куришь ты, оказывается, не с восемнадцати лет, а с четырех! И зарплата у тебя, выяснилось, на шестьдесят рублей больше! Недавно ты прочел трилогию писателя Иномаркова — романы «В масле», В томате» и «В пути». А мне не дал почитать! Оказывается, твоя любимая эротическая опера — «Бархатный якорь» Травинского! А ты скрывал. А это как понимать: «Любовница — Енотовидова Ирина Михеевна, проживающая: ул. Экстазная, телефон…»

— Но это ошибка! — ошарашенно заявил Гаишников. — И адрес ошибочный, и телефон, и вообще — нету у меня никакой любовницы.

— Да я ей уже звонила, — сообщила Алла. — По этому ошибочному номеру. Она, говорит, от тебя без ума. И только поэтому я тебя прощаю! Вот если бы ты сошелся с бабой, которая тебя не ценит! Но это все не самое главное. Оказывается, ты злоупотребляешь вялеными лещами! А ведь лещ — это куча костей! Забыл про осьминога?! Умоляю, не подавись! А с кем ты злоупотребляешь?

— С Артурычем злоупотребляю, с напарником. Иногда, в обеденный перерыв. Но злоупотребляю в меру и к костям отношусь внимательно, — Гаишникову все не верилось, что гроза прошла стороной…

— Действительно, с Артурычем, — кивнула жена. — АОН так и выдал.

И тут в голову Гаишникову пришла мысль:

— А интересно. Алла, почему в последнее время ты ниоткуда не звонишь домой?

Алла потупилась и отмолчалась.

— И правильно делаешь, что не звонишь, — заключил Гаишников, немного подумав. — А вообще-то, слишком тяжко — все обо всех знать. Кроме того, наш АОН не может определить самое главное: хороший человек звонит или плохой. Давай сдадим его обратно!

И Гаишниковы опять поставили обычный телефон — с диском и дырочками для пальцев. Хороший, в общем-то, аппарат. Только пальцы иногда застревают.

Владимир Вестер Диктатура

Мы с другом все умеем делать.

О нас говорят: «Мастера!» Судите сами: нужно кому мебель лаком покрыть, стекло в подъезде вставить, свидетеля убрать, министра подкупить, выборы выиграть или У табуретки ноги укоротить — все мы.

Прихожу, например:

— Ну, а где табуретка?

— Да вот же, — говорят. — Вот! На самое видное место поставили.

— А ноги?

— Какие ноги?

— От табуретки.

— Да вот же они, — говорят. — Вот! Где табуретка, там и ноги.

— Ага! — говорю. — Укорачиваю.

Впрочем, мебель — это ерунда. За это мы просто деньги берем. А что касается духовных проблем и проблем самой жизни, то тут посложнее. 1\т просто так ничего не возьмешь. Вот живет в семье родственник. Добротный мужчина детородного возраста. И вдруг в городе кое-что съел. Да еще так, что ни один госпиталь не берет. Даже за деньги. Короче, удар. Вирус английского бешенства. Прихожу и говорю:

— Ну и где же ваш родственник?

— Да вот, — говорят. — Вот! На самую середину положили, чтобы виднее было.

— Ага! — говорю. — Оживляю!

Впрочем, жизнь чужого родственника — тоже ерунда. За это мы просто больше берем, чем в случае с табуреткой. А если нужно, скажем, президентские выборы выиграть или какую-либо личную диктатуру в стране установить, то у нас с ним работки прибавляется.

Вот, скажем, последний год перед началом нового тысячелетия. Друга в Кремль вызывают. Он приходит и говорит:

— Ну и где устанавливать?

— В стране, — говорят.

— А где же страна?

— Да вот, вы в самой ее середине.

— Aral — говорит. — Сейчас установим.

И вызывает, понятно, меня. И я… Нет, я не прихожу. Я где-то мебель лаком покрываю и чьих-то родственников с того света достаю. А диктатура — его дело. С этим один справится. Тем более что свергать потом — это уж мне!

Виктор Гастелло Меценат

Агафон Букин смотрел, как за окном, медленно кружась, падали снежинки, и легкая грусть туманила голову. Вот и еще один год на исходе. Поневоле вспоминаешь, что было и прошло, и думаешь о том, что будет.

Любимая мама уже год как жила за границей в Швейцарии, часто звонила или присылала надушенные письма с красивыми видами Женевского озера. Она еще до конца не верила в перестройку и торжество демократии. «Сын, остановись», — писала она Агафону, вспоминая антиобщественную судьбу Букина-старшего. На всякий случай Агафон досконально изучил любимую настольную книгу отца — Уголовный кодекс. Что помогало ему в редкие свободные минуты принимать участие в увлекательной телевизионной викторине.

При появлении на экране крупного бизнесмена или банкира, которых он знал не понаслышке, Агафон с увлечением отыскивал статью Уголовного кодекса и определял срок.

— Боже, Игорь как пополнел — десять лет за хищение в особо крупных размерах! Василий, змея подколодная, — восемь лет за мошенничество! Петя — ну тут вышка за фальшивые авизо и обширные валютные спекуляции…

«Да, — думал он, — как меняются времена: какие люди — и на свободе».

Когда он видел на экране себя, вальяжно вручающего призы, премии, передающего выкупленные иконы или похищенные полотна, то, машинально отыскивая подходящую статью, старался проявить снисхождение. Хотя все это была игра. Агафон умиротворенно посмеивался: кто их тронет, властителей жизни… Эх, папаня, чуток не дотянул!

Как всякий нормальный мужчина, Агафон любил женщин, их нельзя было не любить. Раньше приходилось любить трудно, украдкой, часто в антисанитарных условиях. С первой женой он вовремя расстался, теперь у него была молодая длинноногая красотка, которая украшала его на светских раутах, как костюм от Версаче. Еще рос чудесный малыш.

«Моя порода, мой нюх, — тепло думал Агафон. — С таким носом не пропадешь».

Но теперь, в эти новогодние дни. он думал о вечном. Ему вдруг захотелось, чтобы его имя жило в веках, звучало, было у всех на устах. Вот Савва Морозов или Савва Мамонтов. От восхищения осавветь можно!

«Начнем с малого, — внезапно решил Агафон. — В следующем году установлю ежегодную литературную премию в «зеленых» — так и будет называться: литературная премия Букина. По трем номинациям: проза, поэзия, анекдоты. Вручение перед Новым годом в лучшем зале страны, мужчины во фраках, дамы в очень вечерних платьях. И трансляция на все континенты и архипелаги через спутниковую связь. Спутник куплю или запущу».

От таких мыслей Агафон расчувствовался, слеза умиления покатилась по его большому носу и задержалась.

«Конечно. — размышлял он, — надо милость к падшим призывать. Помочь самым бедным и незащищенным. Но как — ведь разворуют, канальи! Растащат еще при упаковке!»

И неожиданно он понял, что надо делать. Ведь он никогда не отрывался от простой земной жизни, жил вместе с народом и знал его чаяния! И видел, как часто роются в помойках бедные и, естественно, интеллигентные люди. Может, бывшие профессора или доценты, орденоносцы, терапевты на пенсии, старые музыканты. «Конечно же. новогодние подарки надо разложить по помойкам, в праздники те не убираются, значит, дойдут до адресата!»

Он аж вспотел от нахлынувших чувств, но голова работала четко, как компьютер: он прикинул, сколько примерно в городе помоек, сколько закупить подарков, новогодних открыток и все предновогодние дни развозить, развозить и развозить… Нанять такси, сотрудникам заплатить сверхурочные. Так он решил.

Если перед Новым годом на помойке кто-то нашел пакетик с поздравительной открыткой, тюбик «Флориста-та» с «Бленд-а-медом», жевательную резинку «Дирол с ксилитом», упаковку «Тампакса» и батончик «Сникерса», то пусть помянет Агафона Букина добрым словом. Это все от щедрот души его…

Михаил Городинский Дружеский ужин

На День независимости Кукуев пригласил Мамаева в гости.

Почему-то Кукуев думал, что Мамаев придет с подарком, то есть с бутылей. И когда Мамаев явился ровно в назначенный час, даже несколько раньше, и когда он уже разделся в прихожей, Кукуев все думал, что Мамаев что-нибудь принес и сейчас вынет и ему вручит. Существуют же, в конце концов, подарки и плоские, одежду не оттопыривающие и потому снаружи незаметные.

Дело, конечно, вовсе не в том, что Кукуеву так уж нужен был мамаевский подарок. Просто как раз ко Дню независимости настолько достали Кукуева человеческое хамство и подлость, что принеси Мамаев даже не бутылку. а, например, какой-нибудь маленький пузыречек, или пусть даже кусок мыла, или коробок спичек — и был бы ему Кукуев от души благодарен. Не за спички, конечно, хотя по нынешним временам и спички бы пригодились, не говоря уж о мыле, — но за сам факт внимания. И когда, уже надев шлепанцы, вдруг полез Мамаев в карман, екнуло у Кукуева сердце, все еще готовое верить в людей.

«Может, сейчас и вручит?» — с надеждой подумал Кукуев.

Мамаев вынул расческу без половины зубов, сильно ее продул и стал причесываться.

«И на, хрен я, дурак, этого скупердяя пригласил? Не видел сто лет и еще бы двести не видел, никакой разницы! А вот не дам сегодня ни пить, ни жрать, пусть что хочет, то и делает!» — рассуждал Кукуев, наблюдая за гостем, который все чесал и чесал расческой свою голову, видно, давно не мытую.

— Куда проходить? — спросил Мамаев, закончив свой туалет и плотоядно потирая руки.

«А туда, откуда пришел!» — очень хотел ответить ему Кукуев, уже понимавший, что День независимости напрочь испорчен.

Пройдя в комнату, Мамаев осмотрелся, закурил хабарик, хранившийся в кармане вместе с расческой, и сел к столу, покрытому праздничной клеенкой. Кукуев сел напротив.

— Ну, как жизнь? — выдавил он с громадным трудом.

— На два «п», — тотчас ответил Мамаев и, чтобы старый приятель, не дай бог, не подумал, будто это означает «полный порядок», тут же громко и отчетливо пояснил, что означает «п» второе.

Разумеется, как у человека порядочного открытой радости и криков ликования это признание Мамаева у Кукуева не вызвало. Просто стало сразу как-то лучше, спокойнее на душе. Соборнее как-то стало.

«Не, дам всежки на закуску соленых грибов и капусты, — решил Кукуев. — Ведь и сам с утра не ел».

Мамаев между тем уже принялся раскрывать внутреннее содержание своих двух «п».

— Денег, блин, нету, жена, блин, совсем остервенела, сын, блин, ну весь, блин, в жену… — рассказывал Мамаев.

Причем рассказывал он все это с таким воодушевлением и удовольствием, с каким представители других народов не всегда рассказывают даже о самых крупных своих удачах. Казалось, всякое очередное несчастье лишь приближает Мамаева к какой-то главной, раз и навсегда намеченной цели.

И когда, вконец вдохновившись, почти уже совершенно счастливый, он вскочил из-за стола и с радостным криком «Ну, блин, атас!» стал показывать, как в октябре позапрошлого года, возвращаясь из бани, попал вместе с веником под танк, Кукуев подумал: «Или, бедняга, и вправду попал, или, сукин кот, добивается, чтобы я плюс к грибам и капусте еще и маринованную селедку подал».

Мамаев, однако, не затихал, и Кукуеву снова стало жутко обидно и одиноко.

«Хамло! Хоть меня бы спросил, как жизнь! Ну хоть бы просто так, для проформы моими тремя «п» поинтересовался! И еще всю клеенку своим пеплом засыпал! Не, Мамаев. обойдешься без селедки! И без капусты тоже! Свинух соленых с хлебом дам, и все! А то и без хлеба!»

Тут, будто подслушав мысли Кукуева, Мамаев замолк, плюнув на клеенку, немного обтер ее манжетом праздничной рубашки и спросил:

— Ну, а ты-то как, Кукуев? Выглядишь ты для текущего переходного периода, тьфу-тьфу, неплохо, особенно если учесть, что некоторые вообще уже выглядят… Слыхал, что Шишигин с голоду умер?

— Шишигин?! Леша?! Когда?! — поразился Кукуев.

— Не, я пока тоже не слыхал, но время сам знаешь какое… Тki-то как? Зуб-то тот выдрал?

Кукуев стал по-быстрому вспоминать, болел ли у него зуб, когда лет пять или десять назад они последний раз с Мамаевым виделись.

Вспомнить этого он не смог, но, поскольку зубами мучился постоянно и выдирал в среднем по два, а после развала Союза — по три зуба в год, считая, конечно, и старые корни, вопрос Мамаева показался ему достаточно гуманным. К тому же после упоминания о Шишигине Кукуеву страшно захотелось есть, а выпить захотелось еще страшнее, хоть за независимость, и потому через несколько мгновений на столе уже была бутылка водки, соленые грибы, кислая капуста, а Мамаев, скинув кофту жены, в которой ходил последнее время, энергично кромсал большим ножом буханку хлеба.

— Мать твою помню, — вдруг сказал Мамаев, все нарезая и нарезая хлеб. — Редкой души женщина. Последнее была готова людям отдать. Если бы все такие были, вот бы жили!.. Один другому все отдал, другой — третьему. третий — четвертому, четвертый — опять первому, вот так бы все и передавали, пока не кончилось. Давай, блин, за твою мать!

Выпив полстакана, вдобавок к теплу внешнему, человеческому, вдруг полученному от Мамаева, Кукуев ощутил тепло внутреннее, полученное от водки, и под воздействием уже тепла двойного сказал:

— Ты-ка давай закусывай, у меня там еще селедка есть.

— Маринованная? — спросил Мамаев.

— Очень, — сказал Кукуев, видимо, понадеявшись, что такая сила маринада Мамаева отпугнет.

— Так это же самый цимес! — обрадовался Мамаев. — Эх, Кукуев, редкий ты человек! Честняга, скромняга, трудяга… Да сколько таких на всю страну-то осталось? Ты. Леша Шишигин. Сергей Ковалев…

Кукуев уже нарезал маринованную селедку.

— А ты. как я погляжу, процветаешь, — сказал Мамаев, пальцами вытаскивая из банки первый гриб. — Не иначе — в коммерческих структурах…

— Ага, в коммерческих… — хмыкнул Кукуев, — если задница у нас — коммерческая структура, тогда да. пребываю в полной коммерческой структуре…

Разумеется, неопровержимых улик против жизни и человечества у Кукуева накопилось уж никак не меньше, чем у Мамаева. И вот, забыв про голод, он произнес наконец и свою речь, то и дело выскакивая из-за стола, стеснявшего движения и не позволявшего в должном объеме изобразить как общее социально-политическое положение в стране, так и положение лично его, Кукуева. При этом весь он как будто помолодел, воспрял, оживился. даже исчез дефект его дикции, обусловленный отсутствием трех центральных зубов и связанных с этим сквозняками, постоянно со свистом гулявшими у него во рту.

— Вот. блин Мамаев, какая структура сложилась! — закончил Кукуев минут через двадцать.

Он вытер пот, заправил в тренировочные штаны праздничную майку и вернулся к столу.

На столе же к тому времени от еще недавно достаточно крупной селедки остался лишь самый-самый хвост, в мирное время в пищу практически непригодный. Водки было треть бутылки. Капусты не было вовсе, даже следов. Мамаев, не поднимая головы, с усердием землепашца, лично впрягшегося в плуг, домалывал грибы, заедая их остатками хлеба. Казалось, пока Кукуев рассказывал свою повесть, Мамаеву сообщили о каком-то окончательном катаклизме, который случится прямо сегодня вечером, и вот он решил накушаться в последний раз или, если сегодня пронесет, до катаклизма следующего.

«И какая ж ты скотина, Мамаев! — почти что со слезами подумал Кукуев. — Ну почему ж ты, троглодит бессовестный. мне-то поесть не оставил! Выходит, это я для тебя свинухи собирал?! И селедка, значит, с прошлого лета тебя дожидалась?! Твoe счастье, что в интеллигентный дом попал, а то бы, блин, уже давно, уже прямо там. в прихожей, харюшку бы начистили!»

В отчаянии Кукуев резко допил остаток водки и, наподобие ошалевшего гипнотизера, подавшись корпусом вперед, стал неотрывно глядеть на Мамаева, дожидаясь, когда тот допьет питательный грибной сок и поднимет свои глаза.

«Все, ни слова больше не скажу, — решил Кукуев. — Ни слова. Вот буду до следующего Дня независимости сидеть и не моргая в твои буркала бесстыжие глядеть. Пока не поймешь, Мамаев, кто ты есть».

Однако оригинальному этому замыслу не суждено было осуществиться. Буркал своих Мамаев так и не показал, ибо сразу без всякого переходного периода перешел от грибного сока ко сну, сперва было поместив голову рядом с селедочным хвостом, но потом откинув ее за спинку стула.

— Самая большая роскошь на свете — это роскошь человеческого общения, — громко произнес Кукуев. — Кажется, Сент-Экзюпери.

Он встал, вынул из-под шкафа две пачки пельменей, хранившихся там на случай часа X. и пошел на кухню. Налил в кастрюлю воды, поставил на газ, кинул в воду жменьку соседской соли и, только жидкость закипела, задумчиво пошвырял в нее пельмени. Точнее, большие куски той аппетитной красно-белой массы, в которую превратились пельмени в комнатном тепле. Когда это начало всплывать, он взял ложку и принялся уже всплывшее есть, предварительно в ложку дуя. Внутри снова стало тепло, и Кукуев подумал, что все-все-все-все умрут — и подлецы, и убийцы, и те, кто мухи никогда не обидел, и мухи умрут, и он сам умрет, и Мамаев умрет, и Лешка Шишигин, и соседи, которые по случаю Дня независимости уже пели за стеной народную песню, и соседи за другой стеной, которые чего-то еще не пели, и та здоровенная тетка, у которой за три тыщи купил он сегодня капусту.

Кукуев зашвырнул в кастрюлю вторую пачку и тоже съел, а потом, слив воду, доел белое, приварившееся к дну кастрюли.

Вернувшись в комнату, он снова сел к столу и стал ждать, когда оклемается его школьный кореш, весельчак и ранний бабник Витька Мамаев.

«Проснется — чай будем пить. С сахаром, — твердо решил Кукуев. — А впрочем, еще поглядим».

Владимир Гречанинов Сибирский физкультурник

За последнее время здоровье наших граждан, несмотря на принимаемые правительством меры… Скорее наоборот. Особенно это касается подрастающего поколения.

Проведенный в регионах опрос показал, что ни один студент консерватории, даже по классу контрабаса, не в силах выжать и ста пятидесяти килограммов. О скрипачах, пианистах, программистах и говорить нечего! Физико-технические вузы превратились в рассадник сколиоза и близорукости. Отсюда — непростительно слабые головы наших ученых, которые не в состоянии пробить лбом и двух-трех кирпичей.

Все это вызывает справедливые нарекания трудящихся, особенно Ленинградской области. По их просьбе, а также с целью дальнейшего оздоровления общества предлагается ряд неотложных мер. А именно:

Ввести 12-летнее школьно-спортивное образование, при этом главным предметом считать «Курс молодого бойца».

Экзамены во все вузы принимать по следующим обязательным дисциплинам: физкультура устная, физкультура письменная, диктант по строевой подготовке, сочинение на тему «Поражающие факторы ядерного взрыва». Переводить на следующий курс только по результатам отборочных соревнований.

Для отстающих ввести систему спортивно-исправительных учреждений.

Из всех искусств главнейшими считать боевые.

Деятелям культуры незамедлительно приступить к созданию высокохудожественных произведений, пропагандирующих здоровый образ жизни, — скульптуры «Девушка с водным велосипедом» (отв. Церетели), киноэпопей «Сибирский физкультурник» (отв. Михалков) и одеколона «Мужская раздевалка» (отв. Моисеев).

Сидячие ток-шоу заменить на активные бег-шоу, прыг-шоу и пли-шоу (стрельба по движущейся мишени).

Нижнее белье отменить, взамен ввести спортивное.

Открыть в поликлиниках кабинеты лечебной физкультуры. Остальные закрыть. Для пенсионеров, сдавших усиленные нормы ГТО, ввести льготы по оплате квартиры и коммунальных услуг. Остальным установить двойной тариф.

Слово «зад» и его производные в словарях заменить на «ягодичные мышцы», скульптуру «Дискобол» переименовать в «Мыслителя», фразу «органчик в голове» (Салтыков-Щедрин) читать как «спортзальчик в голове», человека «с приветом» отныне считать человеком «с физкульт-приветом».

Надеемся, что введение данного указа незамедлительно даст нужные результаты, здоровье оставшихся граждан резко улучшится, а оттоку мозгов за границу придет полный финиш.

Борис Гуреев Такая близкая и незнакомая

Мы садимся друг против друга.

Я ловлю ее взгляд, она его отводит. Потом она ловит — я отвожу. Потом наши глаза встречаются, и мы играем в гляделки». Глядим и молчим. Долго. Не мигая.

Потом она спрашивает (глазами):

— Ну как, не надоело?

— Не-а, — глазами отвечаю я. — Люблю, знаете ли, таращиться на симпатичные предметы.

— Я тоже, — отвечает она. — Если предмет действительно симпатичный.

— Ну если вам не нравится предмет, который отражается в моих зрачках, то-о…

— Это уже было, — замечает она. — У Бомарше.

— Я так и предполагал, — замечаю я, — что у вас что-то было со стариком Бомарше.

Мы молчим и смотрим. Не мигая.

— Я давно хотел сказать, — говорю я (глазами). — Как насчет встретиться на нейтральной почве? В ресторане, например, или…

— Этого еще не хватало!..

— …или вообще плюнуть на условности и закатиться куда-нибудь на необитаемый остров, или…

— Куда-а?

— На необитаемый, — говорю я. — Остров. Или в Ялту.

— Это тоже уже было, — говорит она немного погодя.

— Я не такой, — говорю я.

— Всем вам одного надо, — говорит она.

— Я рад, что вам надо двоих, — говорю я.

— Безумно остроумно! — говорит она. — И у вас такой вид, будто вы пошутили.

— Надо ехать в Ялту, — не сдаюсь я. — Там в Ботаническом саду восемнадцать тысяч видов.

— Но мы же незнакомы. — сдается она.

— Заодно и познакомимся. Меня, например. Костей зовут. А вас, например, Ритой.

— Откуда вы знаете?

— А я все про тебя знаю. И про работу, и про кухню, и про мужа-зануду.

— Я тоже, — признается она, — знаю, как тяжело тебе приходится с этой женщиной.

Мы смотрим и молчим.

— Так, может, переиграем, — предлагаю я (глазами). — Начнем с Ялты.

— Не фантазируй, — говорит она (глазами).

— У тебя красивые глаза, — говорю я.

— Что ты, я даже накраситься не успела.

— А я тоже галстук не надел. Так едем? В Ялту?

— Ты смешной, — говорит она. — Какая Ялта зимой?

— Тогда в ресторан, — настаиваю я. — Сегодня же.

— Сегодня я не могу, — говорит она, подумав.

— Я тоже сегодня занят, — говорю я, подумав. — Тогда завтра. Идет?

— Идет.

— У меня полтинник есть, — улыбаюсь я. — В загашнике.

— И у меня, — улыбается она. — Сто рублей. Припрятанные.

— Ik самая хорошая! — говорю я (глазами).

— А ты самый лучший! — глазами говорит она. — Мне пора, — говорит она. — Пока, — говорит она и встает и пробирается к выходу, такая близкая и такая незнакомая, а я остаюсь один в битком набитом автобусе, и напротив пристраивается какая-то старушка с сурово поджатыми губами, и я улыбаюсь этой старушке, и старушка смущается, и заинтересованно изучает окно, и поправляет шляпку, и пудрится — и так до следующей остановки.

Вечером я прихожу с работы раздраженный, усталый и голодный. Жена лежит на диване, тоже усталая и тоже раздраженная.

— Будешь ужинать? — вздыхает она.

— Опять полуфабрикаты? — вздыхаю я.

— Не барин, — отвечает она.

— Надоело, — отвечаю я.

— Не нравится — можешь не есть, — отвечает она и включает телевизор.

— Между прочим, по второй программе хоккей, — замечаю я.

— А по первой — вторая серия, — замечает она. — И между прочим, там лежит счет за междугородные, а у меня ни копейки.

— Между прочим, у меня тоже, — замечаю я.

— А полтинник в загашнике? — спрашивает она.

— А твои припрятанные сто рублей? — спрашиваю я.

Друг на друга мы не смотрим.

Герман Дробиз Сплошные извинения

О простыня, прости, прости меня, я вновь тебя измял немилосердно, терзаемый бессонницей ночною.

Прости, будильник, я тебя ударил — но как еще твой звон остановить?

Прости, вода, тебе мечталось литься по сладким щечкам пухлого младенца иль омывать округлости девичьи, пропитываясь нежным ароматом прелестной кожи, но, о боже, боже, ты с отвращеньем бьешь струей по роже небритого, как ежик, старика.

Прости, яйцо, ты стать могло цыпленком, пушистым золотистым крохотулей, подпрыгивать на зыбких тонких лапках, попискивать, поклевывать, расти: ты в курицу могло бы превратиться, в веселую, пусть глупую хохлатку, а то и в петуха с роскошным гребнем и умопомрачительным хвостом. Но погибаешь в кипятке крутом и завтраком становишься моим. Я знаю — нет прощенья мне, и ты мне мстишь, и ты в законном праве: ты прибавляешь мне холестерину, чтоб наливался, крепнул мой склероз.

Прости, трамвай, что еду я в тебе, прости — не накопил я на машину, а честно — и копить не начинал. И без меня тебе довольно тяжко тащить две сотни граждан и гражданок, и среди них увесистых немало. Вот говорят: народ недоедает — откуда ж столько располневших теток, забивших чрево тесное твое? Но, впрочем, все вокруг, кроме меня, по-видимому, едут по делам, существенным для них и для державы.

Тем более прости меня, трамвай: в моей поездке слишком мало толку, чтоб я посмел тебя обременять.

Прости, моя постылая контора, — который год служу в тебе, при этом на самом деле я тебе не нужен, как ты сама ни к черту не нужна.

Прости, кассирша, давшая зарплату, что зыркнул с нескрываемою злобой, — не ты в том виновата, а зарплата; и ты, зарплата странная, прости: ты таковою зваться недостойна, я ж недостоин даже таковой…

Прости меня, продавленное кресло, в твои объятья грубо рухнул я, чтоб пялиться в японский телевизор, который мне по-русски говорит. Тебя отдать пора бы в перетяжку, и выбить пыль, и освежить обивку…

Но этого не будет никогда.

Прости меня, японский телевизор, когда б и говорил ты по-японски, спасибо, я б тебя не понимал.

Однако ты по-русски говоришь, я ж, грешный, все равно не понимаю. Стараешься, техническое чудо, с предельной четкостью являя мне лицо то депутата, то министра, то… И с той же чудной четкостью являя мне звуки их задумчивых речей… Все четко — ничего не понимаю.

Прости меня, всклень налитая рюмка, верней, прости, всклень налитая водка: ты, возникая из воды и спирта, столь ревностно и честно преуспела сорокаградусною стать, чтоб этой статью ударить старикану по мозгам, встряхнуть его, развеселить, настроить на сумасбродный лад… Нет! Куролесить, как некогда, не в силах старичок: но уж хотя бы вышел прошвырнуться в ближайший сквер на перекур с бомжами или подруге старой позвонил…

О простыня, прости меня, прости, вновь изомну тебя, порву в лохмотья, терзаемый бессонницей ночною…

Прости, прости и ты меня, читатель, за то, что поистратил пять минут на чтенье сей обманной хренотени… Здесь все неправда: молод я, и весел, и чисто выбрит, и хорош собой, и езжу не в трамваях я — отнюдь! Что до конторы — да, я в ней служу, но самым главным, и моя зарплата тебе не снилась в лучших снах, читатель!..

Нет, вру опять. Последний раз прости.

Михаил Жванецкий Вс-с-ступление…

Во-первых, выпьем!

Во-вторых — за что?

За встречу. Вот за что.

И за компанию.

Все-таки… в последнее время… Кстати, я уже тут выпил до нашей встречи, но это не чувствуется… В общем, за здоровье, за силы, чтоб стоять и т. д.

…Так…

Что же вы приобрели за три рубля?

Во-первых, вот это вступление… Во-вторых, здесь все-таки собраны… самые разные… Вы их поддержали и этим развлекли себя.

В общем, за встречу! Я же уже сказал… Теперь… мы все должны подумать, нравится ли нам эта штука, которую вы держите в руках?.. Кстати… Я вообще склонен… Я настаиваю, чтоб первый номер был последним. Просто надо… О совести мы не говорим. Но о порядочности… Короче, перед вами то, что сейчас с трудом пишут. От нашей компании небольшой презент. Сборничек-журнальчик-куррикатурчек.

Я думаю затеять это вместо выступлений. Это культурнее. Не чувствуется запаха. Так что попробуем.

Выпьем…

А теперь вот… Лезет в голову всякая чепуха…

Может, звякнуть кому-нибудь?.. У меня было пару телефонов… Все разбегаются как тараканы. Замуж норовят и на тот свет. Так что умные — там. Красивые — здесь. Хорошие — замужем.

Но мы сейчас как раз не об этом. О чем мы сейчас?

Об этой штуке, что вы держите в руках…

Ничего. Я буду сюда писать. У меня как раз сейчас…

Ох! У меня как раз сейчас! Какое это имеет значение? Я всех видеть не могу. Всех! Что там у вас в руках?.. Это журнал. Еще одно чтиво их всех чтив. А их масса. Как только исчеют продукты, появляются НЛО, предсказатели, учредители и президенты. Я бы на вашем месте подумал. А на своем прекратил. Прекратить я могу в любой момент. Попробовал — и хватит. Если нечего сказать — необязательно… Лучше… Все не хотят всех видеть. Давайте переписываться. Сейчас я хлебну кофейку.

Что-то размяк… Так вот. Огромное количество и качество печатных изданий тянет отвлечься и расположиться к юмору, иронии, скепсису и сепаратизму. Я мог бы сказать — забудем про очереди и нашу жизнь. Но вы собираетесь перевернуть страницу… Перед тем как пойти громить посольства и магазины, глянем с юмором в зеркало и по сторонам. Оно стоит того. И выпьем за это святое чувство…

Отвратительная штука. Написано «Столичная»… Так вот… Это все… Дерьмо… Хотя не так просто…

Тут нужны связи. Чтоб издать печатное изделие. Смотря что пьешь. Если пьешь простую водку — рассчитывай на оберточную бумагу. Если коньячок — она, конечно, побелей, но вся в морщинах…

Короче, чем глаже и белее, тем лучше. Это знает каждый. Тут нужно шампанское, джин-тоник, барракадерро, брамакудро, сантори (Япония) и пиво тоже. На обложку пиво идет с… Скажу твердо: пошлости в этой штуке не будет! По крайней мере во вступлении. Редакция постарается, если не напьется. Будем чистить и вычищать… А в общем, надо бросать. Просто потому, что мы такая страна, где все не хотят видеть каждого, и он тоже всех имел. Так что. Сепаратизм. Одиночное пьянство без еды. Надо не забыть бросать писать. И вам — покупать… Хотя если вы читаете — значит, купили. И напрасно. Опять политика. Опять эти склоки. Жрать нечего. Надеть нечего. А эти гады… Сейчас кофейку… Ладно… Надо поддержать юмористов. За три рубля вы их поддержали. Эти деньги годятся только для пожертвований. Вот поддержать художника продуктами… Нашему читателю и в голову не придет.

Так что мы пробуем писать — вы пробуете читать. Это наша страна, и она достойна нас. черт побери. А сейчас можно поднять бокал и окончательно расслабиться… Пусть кто-то перевернет страницу, У меня нет сил…

Конец вступления.

Михаил Задорнов Я другой такой страны не знаю

Я другой такой страны не знаю, где так любят лечиться, как у нас. Причем непременно нетрадиционными методами.

Стоит только поместить объявление газете: «Колдун снимет все!» — тут же толпа посетительниц.

— Вы бы не могли с меня все снять?

— Конечно. С удовольствием. Раздевайтесь. Ай-ай-ай… Как у вас чакра обвисла! Это вас сглазили. Соседи. Есть у вас соседи? Есть! Видите, угадал… С вас сто долларов.

Когда просматриваешь объявления в газетах, создается впечатление, что у нас вся страна — по экстрасенсам, гипнотизерам, колдунам и ведьмам… Те им хвосты обрубают, фантомы вытягивают, ауру штопают, карму укорачивают, нечистый дух изгоняют ритуально-очистительными половыми актами. А главное — все рассасывают: спайки, нервы, кошельки…

Чего только наши пациенты после этих посещений не делают! Сушеных кузнечиков грызут, на ночь заземляются: ноги к отоплению прикручивают, к ушам заговоренные утюги подвешивают… Конский хвост на лбу от сглаза носят. Поливают себя бульоном, настоянным на надпочечниках зеленой макаки.

Каких советов не выполняют!

— Чтобы приворожить мужа, вам надо дать ему понюхать дым пепла сожженного зуба любимого человека.

Порой даже представить невозможно, как это выполнить. Да еще при условии, что вырвать этот зуб надо незаметно для того, у кого вырываешь!

И что интересно: кого ни спроси в нашей стране — всех сглазили. Видимо, на телевидении диктор у нас с черным глазом работает. Он всех и глазанул!

Правда, и без сглаза есть люди в стране. Это те, которые спорней.

— Да-да… У вас порча. Дышите. Не дышите. Можете три минуты не дышать? Нет? Порча! А правым легким дышать, а левым не дышать можете? Тоже нет? Это сильная порча. Вам надо недельку погрызть угол своего дома, пока луна темная.

— А у вас в районе крестца блок… Вам надо рано угрюм пойти в лес, зажав в правой руке сорок куриных пупочков, раздеться догола, сесть на муравейник и ерзать по нему до рассвета.

— А у вас дела не идут, потому что из вас энергия ушла. Вам надо по утрам целовать взасос электрическую розетку.

А что с уринотерапией делается! В простонародье, извините, — монете ради ей… Полстраны это дело пьет, закапывает в глаза, в уши, поливает себя сверху, приговаривая… Выпаривает… Когда своей не хватает, у соседей занимают.

— Вы не одолжите нам пару стаканчиков? Мы вам через недельку вернем с процентами.

В доме вонища! К одному прихожу, спрашиваю:

— Почему у тебя такая вонь в квартире?

А он отвечает:

— Зато посмотри, как я выгляжу!

Ему посоветовали от ревматизма подогретым навозом лечиться… Он его с утра каждый день на сковороде подогревает. Сковороду специально купил «Цептер», чтобы экологически чистый навоз был.

И главное — оказалось так просто! Это дело — извините, моча — панацея от всего. В какой-то газете черным по белому прочитал: «Чтобы приворожить мужа, надо пропустить его мочу сквозь его венчальное кольцо». Хотелось бы на этот процесс посмотреть. Причем написано: пропустить три раза. Да еще не снимая кольца.

Но особенно восхищает, что нашим людям и впрямь все это помогает. Поистине правы были коммунисты, которые считали, что мы самый здоровый народ в мире. Верно! Потому что успешно лечиться всеми этими методами могут только очень здоровые и крепкие духом люди.

Лион Измайлов Валерий Чудодеев Тоска по родине

У них, граждане, в Америке чего только нет! И из всего они. капиталисты, деньги делают. Даже из нашей ностальгии. Дело в том, что многие наши бывшие граждане, особенно те, которые победнее, время от времени испытывают там тоску по родине. Примерно два раза за месяц. По пятым и двадцатым числам. А американцы уже тут как тут. Нужна тебе родина? Пожалуйста. Они, говорят, там под Нью-Йорком построили небольшой такой Советский Союзик. И вот, допустим, соскучился их джентльмен Гриша по Москве, платит 20 долларов — и пожалуйста: все честь по чести — граница ихняя, потом наша.

На их границе вежливый таможенник:

— Плиз, сэр, не хотите ли взять с собой видеокамеру, сэр, поснимать там на память, сэр?

Гриша платит еще 10 долларов, берет камеру, проходит по коридору через границу, а навстречу ему тот же таможенник, только уже в нашей форме и лицо зверское. Чемодан — хвать! Камеру оттуда — хвать!

— Не положено!

Гриша говорит:

— Да ведь вы только что сами «плиз» сказали!

А тот:

— Да я тебя первый раз в жизни вижу, козел вы драный, сэр!

И вот стоит он на площади под вывеской «Шереметьево» и кричит:

— Носильщик! Носильщик!

Подбегает к нему какой-то тип с лицом Савелия Крамарова и спрашивает:

— На кой хрен тебе носильщик, сэр?

— Да вещи отнести.

Глядь, а вещей уже нет.

«Родина» — понимает Гриша и, отстояв полтора часа на стоянке такси, садится в автобус. А там его уже пол-Голливуда обслуживает. По двое на каждую ногу наступают, трое ребра ему пересчитывают.

Один держит его за руки и, упершись коленом в живот, спрашивает:

— На следующей выходите?

А еще один с лицом Савелия Крамарова дышит перегаром в лицо и приговаривает;

— Ну что, Гриша, хорошо тебе на родине?

Два круга по площади проехали и выкинули на остановке «Гостиница». Гриша радостно входит в вестибюль и, простояв весь день в очереди к администратору, к ночи получает место в двухместном номере: на одной койке — Гриша, на другой — узбек с женой, тещей и двумя детьми. Гриша пытается заснуть, но под утро всех их выселяют из номера по случаю приезда членов компартии африканского племени людоедов. Причем все людоеды — с лицом Савелия Крамарова.

Гриша идет по улице и натыкается на табличку «Пивбар». Все каку нас: рядом с ободранной палаткой народ— кто на корточках, кто на камешке — пивко потягивает. Наше пивко, родное, бочковое, водопроводное. А навстречу Грише уже двое спешат:

— Третьим будешь?

— Буду! — радостно кричит Гриша.

— Вот и хорошо. Двоим мы уже рожи набили, ты третьим будешь.

Очнулся Гриша в больнице. В коридоре, ногами на лестницу, головой к туалету. Подходит к нему медсестра с лицом Савелия Крамарова.

— Скоро. — говорит, — переведем тебя из коридора.

— Когда? — спрашивает Гриша.

— Когда место в морге освободится.

Гриша не выдерживает и бежит к границе, а там ему говорят:

— Куда же вы, уважаемый, вы же еще не насладились нашим многонациональным искусством, не обедали в столовой общепита, да вы у нас еще в милиции не побывали на экскурсии.

— Нет! — кричит Гриша. — Я еще жить хочу! Пустите меня назад в Америку!

И все, говорят, больше у этого Гриши никакой ностальгии. А я вам так от себя скажу: заелись они там у себя. Да если бы у нас такое место было, где койку в гостинице дают, да еще пивом угощают, да на Крамарова можно бесплатно поглазеть, — да у нас бы туда очередь с вечера стояла.

Аркадий Инин «Осторожно, лифт!»

Не люблю я лифты. Нет. не люблю.

Как-то не по душе мне эти странные коробочки, эти поезда ближнего следования, ежеминутно принимающие и выпускающие пассажиров, сводящие людей так тесно, так близко, глаза в глаза, но ничуть не печалясь о том, что через краткий миг люди эти расстанутся, и. возможно, навсегда.

Так и снуют они вверх-вниз, от и до: от первого этажа до последнего. Есть в этом движении что-то ограниченное, бескрылое, что ли… Хоть бы раз эта коробочка преодолела свои «от» и «до», взлетела бы в небо или, на худой конец, провалилась бы в землю!

Нет, конечно, я трезво осознаю, что у лифта совсем другие задачи, разумно-полезные. И не зря призывают: «Берегите лифт — он бережет ваше здоровье!» Наверно, так и есть. Даже наверняка. Лифт бережет наши ноги. Но нервы, нервы…

Честно говоря, я просто не знаю, как в лифте себя вести.

Вот я вхожу в кабину. А там все стоят. Стоят плечом к плечу. Лица отрешенные, даже какие-то скорбные. Одни опустили очи вниз, другие возвели их кверху. Как на гражданской панихиде. Я невольно включаюсь в общее настроение, так же скорбно склоняю голову, столь же печально опускаю глаза. Лифт мерно гудит, мы в торжественном молчании дружно возносимся к небесам… До следующего этажа.

А там — полнейшая метаморфоза. Кто-то выходит, кто-то заходит. Среди вошедших две девушки. Они приносят с собой аромат духов — так мягко назовем этот запах, сразу превращающий кабину в душегубку. И атмосфера панихиды резко сменяется праздником коммунальной кухни.

Нимало не стесняясь, но крайне стесняя присутствующих, девушки с завидной даже для самой быстродействующей ЭВМ фантастической скоростью выдают за кратчайший промежуток времени — между тремя этажами — колоссальный объем информации. Культурно-мануфактурно-амурной: от размеров талии до певцов Италии. Когда они громким и открытым текстом переходят совсем к интимному «а он что? а ты что? а вы что?», я вжимаюсь в угол, я готов провалиться сквозь пол, но пол не проваливается, лифт неуклонно движется заданным курсом, прекрасные незнакомки все щебечут, щебечут..

Впрочем, ничуть не лучше, когда в лифте знакомые незнакомцы. Мои соседи, жильцы большого дома, с которыми я встречаюсь только в лифте.

Как быть? Поздороваться? Вроде неловко — незнакомые же люди. Не здороваться? И это неудобно — все же соседи. Похоже, они испытывают по отношению ко мне аналогичные чувства. И потому в лифте начинается кашель.

Я первым неловко откашливаюсь, что вполне можно расценить и как невнятное «здрасьте», и как хронический катар верхних дыхательных путей. Соседка с восьмого этажа немедленно отвечает мне бухающим рецидивом острого респираторного заболевания. Сосед с шестого этажа тут же вспоминает о своей застарелой чахотке. Эпидемия кашля мгновенно охватывает весь лифт. И даже лохматая собака с третьего этажа заходится в лающем кашле или в кашляющем лае…

Собаки в лифте — это особая тема. Не знаю почему, не знаю, как на других, но на меня все псы — от малого шпица до огромного волкодава — смотрят одинаково: как Мухтар — на нарушителя границы. Едва, я появляюсь в кабине, они делают стойку, резко подтягивают животы, стально напружиниваются. И если есть в их глазах хоть какое-то сомнение, то лишь одно: укусить его сразу или враг сам побежит?

Да, не люблю я лифты. Нет, не люблю.

Я чувствую себя в них таким несвободным, таким зависимым… Мне нужно вверх, а лифт заряжен автоматикой вниз, и я вынужден опускаться лишь для того, чтобы подняться вновь. Или: я еду. например, на двенадцатый этаж, а меня могут остановить — совершенно независимо от моей воли, — скажем, на шестом. Или: только я делаю шаг в кабину, как зажигается табло: «Перегрузка». Знаете, очень обидно себя чувствовать даже лишним человеком. Но куда обиднее — чувствовать себя лишним грузом!

И вообще, что это за надпись: «6 человек, 500 килограммов»?! Я всегда невольно и мучительно начинаю прикидывать… Сколько, интересно, потянет этот верзила с чемоданом?.. А эта дама внушительной комплекции?.. Про таких в Одессе говорят. «Мне в ней нравятся три вещи — подбородок!» А этот мальчик?.. Мальчик-то он мальчик, но до чего упитанный! Да и сам я хорош: зарядку забросил, к бегу что-то остыл, к сауне как-то охладел, вот и набираю вес — а ведь тут только до пятисот килограммов…

Тьфу, ну что за дурацкие мысли являются в этом идиотском лифте!

Но хуже всего ехать в кабине вдвоем. Нет уж, пусть даже скорбно-молчаливая, как на панихиде, толпа, пусть даже душительно-интимный стриптиз незнакомых болтушек, пусть даже свирепые собаки, подозревающие во мне шпиона, но только не вдвоем!

Когда я еду в лифте вдвоем с незнакомым человеком, я абсолютно теряюсь. Я не знаю, как стать, как повернуться. Лицом — вызывающе. Спиной — бестактно. Я не знаю, куда смотреть. В глаза — нахально. В потолок — глупо. Я чувствую себя совершенно обязанным о чем-нибудь заговорить. Но о чем? Узнать, который час? Поделиться прогнозом погоды? От всей этой неловкости я не нахожу ничего лучшего, как только молча совершать массу нелепых движений: поправлять одежду, приглаживать волосы, почесывать нос…

Так было и в тот день, когда я вошел в лифт, а там — всего одна девушка. Девушка как девушка. Я вошел, и мы поехали.

Начал я с того, что одернул пиджак. Она поправила прическу. Я подтянул галстук. Она открыла и закрыла сумочку. Я сунул руки в брюки. Она похлопала ресницами.

А лифт себе ехал и ехал. Никто его не останавливал. Никто в нем не появлялся. Мы ехали вдвоем. И обстановка с каждой секундой накалялась.

Я вытер платком лоб. Она внимательно осмотрела маникюр. Я проверил запонку. Она ослабила ногу в колене. Я прислонился к стенке. Она подкрутила часики.

Возможно, все бы и обошлось, если бы этот лифт находился в старом доме, этажей девять или даже двенадцать. Но дом был новейший, экспериментальный, двадцатичетырехэтажный.

На семнадцатом этаже я почесал бровь. Она повертела перстенек на пальце.

На восемнадцатом я отбил ботинком пару тактов неизвестной мелодии. Она застегнула верхнюю пуговку платья.

На девятнадцатом я сильно дернул себя за ухо. Она полуобморочно закатила глаза.

А на двадцатом этаже я почувствовал, что силы мои на исходе, и понял, что это конец. Я открыл рот. Я набрал воздух. И предложил ей стать моей женой. От отчаяния. А она немедленно согласилась. От испуга.

С тех пор мы с ней и живем. Вроде бы дружно и, кажется, счастливо.

Но не люблю я все-таки лифты. Нет. не люблю.

Самая большая для меня радость — если я подхожу к лифту и читаю сообщение, что он в настоящий момент ремонтируется. Тогда я вздыхаю облегченно и весело.

И мое хорошее настроение не может испортить даже то, что какой-то остряк к благословенной табличке «Лифт на ремонте» приписал очень старую шутку: «Ближайший лифт — в доме напротив».

Артур Кангин Собачка Павлова

Павлов достает из кармана кусочек колбасы и дает Жучке:

— Ешь, милая, жуй!

Собачка аккуратно, интеллигентно ест.

Павлов достает из кармана электрический фонарик и светит им в морду Жучки.

Собачка, не переставая жевать, недоуменно смотрит на фонарик.

— Так, довольно!

Павлов выключает фонарик и забирает у собаки колбасу.

Павлов включает фонарик и светит им в морду Жучки:

— Пошла слюна!

Жучка недоуменно смотрит на Павлова.

— Слюна!

Собачка закрывает глаза и пытается задремать.

Павлов достает из кармана колбасу и протягивает Жучке.

Жучка интеллигентно ест.

Павлов выключает фонарик и отбирает колбасу.

Павлов включает фонарик:

— Пошла слюна! Слюна!!!

Собака из уважения к маэстро пускает тоненькую струйку слюны. Все это неприятно и глупо, но ради великого физиолога Ивана Павлова собачка готова выдержать все что угодно.

Павлов кидается к столу и что-то быстро, с легкой улыбкой, записывает в коленкоровую тетрадь.

Собачка подходит к фонарику и из уважения к ученому проглатывает его.

Входит лаборантка и приносит колечко копченой «краковской».

Павлов пускает обильную слюну.

Собачка с уважением глядит на ученого. Научный труд завершен.

Виктор Коклюшкин Ограбление

Классно придумали: заходим с Петькой в банк, я кричу: «Ложись!» — и стреляю из игрушечного пистолета в Петьку, он падает, а кассир в страхе отдает мне деньги. А когда приезжает милиция, Петька сообщает мои приметы: спереди — маленький, сзади — длинный, в профиль — с усами, в фас — с бородой и… женщина!

Ну, выпили для бодрости, заходим в банк, я вынимаю пистолет, кричу: «Ложись!» Петька лег. Я говорю шепотом: «Дурак, я же еще не выстрелил!» Он говорит: «Извини, Вить, перепутал». Я говорю громко: «Какой я тебе Витя, мы же не знакомы».

Ну а в банке кассир, вместо того чтоб испугаться, голову в окошко высунул — интересно ему, козлу!

Другие служащие тоже ждут, что дальше будет. А дальше я опять кричу: «Ложись!» И стреляю в Петьку, а он не падает! Стоит, гад, как столб! Я говорю: «Ты что ж не падаешь?! Что, — говорю, — ты надо мной издеваешься?!»

Ну кассир тоже говорит: «Что он у вас то падает, то стоит, он что — припадочный, что ли?!»

Петька говорит кассиру: «Сам ты припадочный! Ты вообще спрятаться должен, а не высовывать свою глупую морду! Давай, — говорит, — Вить, еще раз, извини, не знаю, как тебя зовут, потому что мы не знакомы!»

Ну, я выхватываю опять свой игрушечный пистолет, кричу: «Ложись!» — и стреляю. А Петька, курва, стоит и говорит мне капризно: «Как же я могу упасть, если ты стреляешь в потолок?!»

Кассир говорит: «От потолка штукатурка могла отскочить и по башке тебе-е-е… ударить!»

«Как она могла отскочить, — кричит Петька, — если пистолет игрушечный?!»

Женщина какая-то говорит: «А ты все равно ложись, раз договорились! Что, — говорит, — за мужчины пошли — уговаривать их надо!»

Охранник тут вмешался, говорит: «Пуля в принципе могла отрикошетить и попасть тебе хоть в башку, хоть… в пятку!»

Заведующий говорит: «Господа, падайте, пожалуйста, быстрее, нас клиенты ждут!»

А клиенты ни хрена не ждут — они с советами лезут! Один, в очках, кричит: «Я видел, как пуля летела! Вон она, в потолке!» Женщина говорит: «Сам ты пуля — это муха!» Заведующий кричит: «Мух у нас нету, мухи у нас дохнут!» Кассир говорит: «Давайте разберемся по порядку! Вот этот придурок кричал: «Ложись!», а этот чокнутый не ложился!»

Тут какая-то дама брезгливо говорит- «Грязно здесь, чтобы ложиться!»

Ну, блин, лучше бы она этого не говорила! Потому что уборщица выперлась вперед и заголосила: «Я тута с утра мою, а эти ходют пачкают! А надо б закрыть двери, тогда и полы чистые будут!»

Заведующий кричит: «Как закрыть, а работа?!» Кто-то кричит: «Какая у вас работа — деньги собирать, а потом говорить: мы обанкротились?!»

Тут охранник вообще рехнулся, кричит: «Я раньше жуликов ловил, а теперь вынужден их охранять! Молчать! — кричит. — Стрелять буду!»

Ну, я Петьке говорю: «Мотаем отсюда быстрее, пока не покалечили!»

В общем, ушли мы оттуда. А так классно было все придумано: я стреляю, Петька падает.

Владимир Котенко Медные лбы

Русь, как обычно, вела войну, а на пушки, как обычно, не хватало меди. Царь-батюшка с горя глушил медовуху, казалась она ему елико горькой.

— Где добыть медь? — терзался государь.

— Где же ее добудешь-то? — разводили бояре рукавами. — Считай, все в пушки перелили: и колокола церковные, и колокольчики сбруйные, и бляхи женские, и медали воинские… Нету более на Руси меди. Грша медного не сыщешь.

Царь-батюшка в сердцах стукнул главного боярина по лбу, да так крепко, аж малиновый звон с переливами поплыл: дзинь-дзинь! Самодержец прислушался, удивился — и двинул в соседний лоб. Звук был не хуже — чистый, удалой, вроде крика «Ура!». Царь хмыкнул:

— Есть медь! Есть резервы!

А наутро грозный царев указ вышел: всем боярам, у кого лоб медный, на литейный двор явиться и в пушки перелиться. А буде кто отлынивать, у того брать лоб силой.

Выстроилась на Лобном месте с перепугу огромадная очередь. Пушечных дел мастера всякий лоб простукивали, измеряли, чуть на зуб не пробовали — по сортам и качеству разбирали: ведь какой у тебя лоб, на лбу не написано. У кого не звенел, гнали в три шеи: мол, не суй брак.

Через неделю медная гора на солнце сияла и одним своим видом на супостата ужас наводила. Кое-кто сумлевался: дескать, из этого лома пушки нетолковые получатся, мол, по глупости стрелять зачнут в молоко. Но не зря русский медный лоб испокон веков на весь мир славился! Прикусили языки злопыхатели, когда пушки вышли на диво легкие, крепкие, какие-то сердешные, чуть ли не живые.

Были они лучше аглицких, гишпанских, хранцузских, басурманских. А из царева лба даже Царь-пушку отлили, и еще кое-что на солдатские кружки осталось.

Мыслили в штабах этак: когда пушки разом пальнут, супостат позорно бежит, теряя амуницию. Победа да плюс к тому от медных лбов отчизна избавится!

Но повоевать артиллерия не успела. В ночь перед боем все до единой пушки оборотистые полководцы в пункты приема цветных металлов загнали. А оттуда прямиком за границу. И пошел тогда государь на поклон к Хозяину Медной горы.

Антон Макуни По долинам

Вызывают тут меня куда следует…

— Иванов Иван Иванович?

— Да.

— Поздравляем! Вам выпала великая честь!

— Какая?

— Быть занесенным в Книгу рекордов Гиннесса.

— Почему мне?

— Так решили наверху! Получите коньки, распишитесь!

— При чем здесь коньки?!

— Будете в них бегать вокруг света.

— Куда?!

— Не куда, а до полного износа коньков!

— Что?

— Не что, а по асфальту и другой пересеченной местности!

— Но я работаю!

— Согласовано!

— Но у меня жена, дети!

— Согласовано!

— Но я не умею на коньках! Я буду падать!

— Все предусмотрено. Получите костыли, распишитесь!

— Но я же просто умру!

— Учтено.

— Что учтено?

— Умрете — сразу Героя! Прах с почетом развеем над Кремлем!

— Но я не могу!

— Можете! Вы патриот?

— Кто?

— Вы — па-три-от?

— Д-д-д-да…

— Вот и отлично. Свой. Надевай коньки!

— Но…

— Никаких «но»! Бери костыли! И с песней…

— Но, товарищи…

— И с песней… На старт, внимание…

— Помогите!

— Марш!!!

— Па-ма-ги-те-е-е-е!!!

— Ща мы тебе поможем! Капитан, пистолет!

— А-а-а-а-а-а-а-а!!! «По доли-и-и-инам и по взго-о-о-орьям шла диви-и-и-зия вперед…»

Евгений Обухов Поворот на Закидоновку

Оформили Бухряева сразу.

Только поинтересовались:

— В Закидоновку поедешь?

— Поеду, — согласился Бухряев. — А где это?

Ему объяснили, и сам начальник краевого узла связи повел его по двору, попутно для чего-то рассказывая каждому встречному:

— Новый это наш. В Закидоновку почту повезет.

Поэтому к дверям гаража вслед за начальником и Бухряевым подошла ватага шоферов, почтальонш и телефонисток. Начальник отпер и распахнул двери. Народ ахнул.

В полумраке бокса вместо привычного «зилка»-фургона стояло огромное шестиколесное чудо.

Начальник с размаху ударил ногой по шине, и та отозвалась вибрирующим звуком.

— Только что не летает! — похвалил он машину. — У военных по конверсии хапнули.

Потом он положил обе руки на плечи Бухряеву и заглянул ему в глаза:

— Ну, дорогой, вперед! Возьми карту, сухпаек, одеяло захвати из дома для ночевки. Отвезешь письма, газеты за полгода, вернешься — и сразу в отпуск!

Через час Бухряев выехал. Начальник проводил его взглядом из окна и тут же велел секретарше дать новое объявление о том, что требуется шофер-экспедитор для доставки почты в Закидоновский район.

Шоссе кончилось на седьмом километре, день угас после пятого поворота. Бухряев заночевал. Он нацедил бензина из бака, разжег костер. Потом аккуратно вскрыл один из мешков, достал газеты.

Оказалось, мартовские.

Он лежал в телогрейке у костра, подложив локоть под бок, и, пока не задремал, читал старые новости в неровном свете пламени.

Где-то у горизонта мерцали, перемигиваясь с бухряевским костром, еще два. К этому месту он подъехал утром, часам к девяти.

Два почтовых фургона стояли на обочине, утонув колесами в недавней весенней, а теперь уж закаменевшей грязи. Обросшие щетиной шоферы сидели на капотах, сонно жмурясь на звук мощного военного мотора. Бухряев с трудом вырулил из колеи:

— Привет, мужики! Тоже в Закидоновку ехали?

— Ехали, тррать ее! — отозвался, один, постучав пяткой по капоту, — Да не доехали. Курево есть? Оставь. И газетки дай.

— А почта ваша? Давайте ко мне грузите, я довезу уж.

Второй взлохматил шевелюру, закурил, с прищуром оглядев Бухряева:

— Нельзя, парень. Там ценных писем полно, на нас записано.

— А чего ж сидите? Давно б пешком домой вернулись!

— Говорят же, нельзя. Мы при почте должны находиться, — вяло отозвался второй, тоже прикуривая.

— Как хотите. Поехал я.

— Давай. Только ты это… Дня через два-три Егоху встретишь. У него машина поновее, по всему выходит, он не раньше как через два-три дня застрять должен. Запомни: «17–63 ЫГЫ». Так передай, сын-то у него в техникум поступил.

Бухряев завел мотор и съехал обратно в колею.

Сперва показался покосившийся и облупленный указатель «ОЛИШАЕВКА», потом по пригорку, параллельно надсадно урчащей машине, забегали мальчишки, загорелые в летнем пекле, как чертенята. Суматошно зазвонил колокол на невидимой за деревьями колокольне.

Встретили Бухряева у самой крайней избы, там, где ржавел полурастащенный на запчасти и на полезные железки комбайн.

Мальчишки залезли на него, взрослые встали вдоль дороги.

— Почта! Почта приехала, едррётть!

Бухряев вышел на подножку:

— В Закидоновку еду. Вам тоже мешок с почтой есть. Кому надо — на обратом пути письма заберу, пока пишите.

— Заберет! Письма заберет… — пронесся шелест по рядам. Бабы прослезились, мужики захлопали в ладоши. Вперед выступил председатель сельхозкооператива:

— А скажи, друг, как там дела на Большой земле? Заступник народный Борис наш Николаевич извел привилегии проклятые?

— Извел! — сказал Бухряев и вызвал овацию. — Все до единой, которые старые были. Зато новых вдесятеро больше набрано.

— Это ты что городишь-то?! — взвился председатель. — Поклеп возводишь на Бориса нашего Николаевича и на Егора нашего Тимуровича?! Ты случаем не из коммуняк-кровососов?!

— Я-то нет, а вот…

Он не успел закончить: тухлое яйцо ударилось в стекло и мутно потекло вниз. Народ бежал за машиной и кидал чем ни попади еще с полчаса. Когда отстали, Бухряев притормозил и выбросил на обочину мешок с почтой для Олишаевки.

Летели дни. Застрявшие почтовые машины попадались все реже. Недели через две Бухряев приехал в село Барханчиково. Его заметили с пригорка еще утром, когда он пробовал выехать с раскисшей от дождя луговины и преодолеть лужу на дороге. Заметили, успели приготовиться и встретили у околицы хлебом-солью.

Подавали каравай пионер в наспех отглаженной форме и дед при галстуке и со значком «Ветеран КПСС».

— Мы рады, что наша отечественная почта, лучшая почта в мире, выполняя решения последнего съезда КПСС и указания лично Леонида Ильича Брежнева… — сказал дед.

Тут все захлопали, и Бухряев, поозиравшись, тоже.

После речей Бухряев хотел сгрузить почту и уехать, но его повели в сельсовет поить самогоном.

К самогону он был непривычный и после седьмой «за здоровье дорогого Леонида Ильича и за наши бдительные органы в лице уполномоченного Томкина Михайлы Иваныча» он не выдержал, пробормотал, что все органы отмерли, а дорогого Леонида Ильича давно схоронили.

А пока сельчане, также изрядно набравшиеся, пытались постичь смысл сказанного, Бухряев достал газету «Бизнес-экспресс» за февраль девяносто пятого и прочитал несколько абзацев нетвердым языком.

Тогда встал ветеран:

— Вот, товарищи, пример того, как в нашу славную почту пробрались враги социализьма. Чтоб распространять антисоветские газетенки и зловредные мысли. Вяжи его, товарищи!

Тут-то и выяснилось, что не зря Бухряев не все рюмки опрокидывал, — он сумел вырваться из пьяных неловких рук. Опередив толпу метров на сто, успел вскочить в кабину и всего с третьего раза попал ключом в замок зажигания.

Едучи по лесу, стараясь не потерять дорогу, уже изрядно поросшую травой, он выбрался вдруг на участок утрамбованной грунтовки. И даже прибавил скорость. Через километр грунтовка вывела его на поля. У обочины стоял красиво нарисованный стенд «Совхоз и село КРАСНЫЙ ВОРОШИЛОВЕЦ, 2 км». Чуть дальше справа и слева имелись аршинные портреты товарищей Сталина и Берии.

Бухряев затормозил, долго размышлял, глядя на изображение сподвижника вождя, а потом решил объехать «Красный Ворошиловец» лесом, по чащобе, от греха подальше. Объезжал трое суток…

А когда грел на костре банку с тушенкой, на него наткнулась старуха в истрепанной кацавейке. Она пожелала бог в помощь, постояла молча, опираясь на обломок орешины, шамкая беззубым ртом. А потом спросила, заморгав слезливыми водянистого цвета глазами:

— Сынок? Ты, знамо, из волости едешь? Скажи, война-то кончилась?

— Кончилась, бабушка, кончилась.

— И что слыхать в народе — не отдали мы Москву-то хранцузам?

— Не отдали.

— Ну и слава богу.

Листья пожелтели. Лес наполнился запахом грибов и влажной прелости.

В один из дней Бухряев отошел от машины в низину поискать воды. И вдруг неподалеку раздались голоса. Девушки смеялись и аукались в ельнике.

Бухряев, выбравшись из овражка, раздвинул руками тяжелые, оплетенные паутиной лапы. Поляна была густо— будто кто для киносъемок постарался — усеяна рыжиками и волнушками. Их рвали девушки в холстинных сарафанах. Бухряев уставился на них, а ближняя, заметив, попросту наклонила к нему корзинку:

— Сёдни вона сколько!

— А где ж село ваше?

— Деревня? Там вон, за березками.

— А как называется-то?

— Зачем называть? Деревня она и есть деревня, других нетути!

И, оставив Бухряеву смех звонким колокольцем, споро догнала своих. Бухряев вернулся к машине, посидел с сигаретой, прислонясь спиной к дереву. Потом пружинно поднялся, побросал в рюкзак самое необходимое.

Сухая трава расступалась и вслед колко стегала его по ногам. До березняка было версты две.

Лишь однажды он остановился — ему почудился вертолет. Но нет. это обрывок бересты дребезжал на ветру. Бухряев хмыкнул и, широко размахнувшись, забросил в траву связку городских ключей. Они звякнули и сразу потерялись…

Андрей Панисяк Вести с полей

Несмотря на сложные погодные условия, животнизаторы района успешно проводят отел озимых, опорос яровых и нерест пропашных. В то же время в ряде хозяйств отмечается яловость комолых нетелей. Снижается яйценоскость свиноматок. Повсеместно невысоки надои бобовых и настриги пасленовых, сохраняется жеребость сенажа.

В Областном штабе по ликвидации последствий сельского хозяйства считают, что главная причина бед кроется в диспаритете зяби. В нашей климатической зоне почвы представлены в основном супесями, суглинками и сурепками с включением дернозема. И здесь необходимо искусственное осеменение севооборота раздельным комбайнированием, всемерная ячменизация и кукурузификация суперфосфата, дефлорация минеральных удобрений, вегетация кошельковым неводом.

Вот здесь и настигает сельского труженика нераздоенность цен. Механопашцы уже вывели на линейку готовности сеялки, веялки, греялки и блеялки, но тяжелую технику окучивать нечем: запаздывают горючие, смазочные, подмазочные и подвязочные материалы. Вместо уплотнительных прокладок приходится использовать гигиенические. А ведь один только безотказный копнитель с плавающим лезвием и широкозахватным дефекатором способен повысить урожаемость на 32 процента.

И все же сельчане не снимают с себя ответственности за конечный результат. Будем и мы надеяться, что их самоотверженный труд обеспечит весомую прибавку органики к стулу горожан!

Александр Портер Дефолт

После второго стакана мастера Тишкина, как всегда, потянуло на непонятное.

— И откуда же у нас, Игорек, — спросил он своего молодого друга, наладчика Балабанова, — взялся вдруг этот экономический кризис?

По молодости для наладчика Балабанова ничего непонятного не существовало, поэтому он ответил сразу:

— Известно откуда! Из Юго-Восточной Азии!

— Ты смотри! — удивился мастер Тишкин. Издалека… Как же он до нас-то дошел?

— А к нам все время всякое дерьмо плывет, — сплюнул Балабанов. — Такое геополитическое положение!

— Понятно… — не понял мастер Тишкин. — И что же, защититься нельзя было?

— А как?! Мировая экономика. Егорыч, такая вещь — все повязаны! Киздец!

— Ну, а вот по-простому объяснить можешь?

— По-простому?.. — задумался Балабанов. — Попробуем… Вот мы с тобой, Егорыч, живем в Бибиреве, так?

— Не повезло, что поделаешь…

— Я не про это. Вот мы с тобой живем в Бибиреве, а какой-нибудь, положим, Вася, живет, ну, положим, в Братееве. Какая вроде бы между нами связь?

— Какой Вася?

— Не важно! Вася и Вася. Живет он в Братееве и сто лет нам не нужен был. Но! — Балабанов значительно поднял палец над головой. — Но этот козел занял, положим, у Льва Моисеича денег и не отдает. Потому что он, козел, их, положим, в железку проиграл…

— У какого Льва Моисеича? — насторожился мастер Тишкин.

— У нашего Льва Моисеича. У которого мы с тобой стреляем.

— У этого, что ли?

— У этого! И вот Лев Моисеич приходит к нам и спрашивает: как, мол, насчет должка? Потому что у него из-за этого Васи плохо с деньгами. И что же мы ему отвечаем?

— Вообще или как вчера?

— Именно как вчера!

— Ну, вчера, конечно, нехорошо получилось… Но он тоже. Не видит, что ли, люди выпивают? Зачем настроение портить?

— Верно, Егорыч, неделикатно. Но его тоже понять можно. На его деньги пьем, а еще посылаем! Даст он нам после этого еще?

— Я бы дал… — подумав, ответил мастер Тишкин. — Подумаешь, послали…

— А Лев Моисеич не даст! Он непривыкший. И вот смотри, что у нас на данный момент получается. Вот эту мы сейчас допьем, и будет у нас полный, так сказать, дефолт! На вторую где хочешь, там и ищи! А кто виноват, если разобраться глубоко?

Мастер Тишкин покрутил в руках пустой стакан и осторожно спросил:

— Думаешь, Вася из Братеева?

— А кто же еще? — обрадовался доходчивости своего примера Балабанов. — Если бы этот козел в железку не проиграл, так Лев Моисеич к нам не приставал бы под горячую руку! Элементарно! Понял теперь, при чем тут Юго-Восточная Азия?

— Сложная наука — экономика, — вздохнул мастер Тишкин. — Мудреная…

— То-то и оно, все взаимосвязано, — подвел черту Балабанов. — Научная неизбежность!

Приятели еще посидели в задумчивости, допили, что оставалось, и, сами того не подозревая, обратились к реальному сектору.

— Надо посуду собирать, дело ясное! — тяжело сказал мастер Тишкин.

И скоро они уже шли в приемный пункт стеклотары, матеря по дороге всю эту Юго-Восточную Азию. И козла этого Васю, из Братеева, конечно, тоже…

Марк Розовский Счастье

Собрались на собрание. Сидим, слушаем. Слушаем, сидим. Вдруг на трибуну вылезает тип.

— Я, — говорит, — принесу вам счастье.

А мы, между прочим, его ни о чем таком не просили. Ну-ну, думаем. Хочешь принести — приноси. Нет возражений.

На следующий день приносит. Разворачивает. Показывает. Мы все удивляемся:

— И это счастье?.. Что-то не похоже…

Тогда этот тип ничуть не смущается и говорит:

— Хорошо. Я принесу вам счастье во второй раз.

А мы его и второй раз не просили. Но что делать, если он настаивает? Против счастья ведь особенно не попрешь. В конце концов, думаем, ну чем мы рискуем?.. Получится что-то у этого типа — хорошо. А не получится — хуже не будет. Счастья ведь нам всегда не хватает. Глупо отказываться в нашем-то положении.

Через год приносит. Развязывает. Мы ахаем:

— Что ты нам принес?! Это же ужас какой-то.

Он говорит:

— Извините. Ошибочка вышла. Я хотел одно, а сделалось совершенно другое. Ну да я еще попытаюсь.

Третья попытка. А мы и на этот раз к нему ни с какими такими просьбами не обращались. Нас его действия не касаются. Мы как жили, так и живем. И никто нам за всю жизнь ничего хорошего так и не принес. Хотя обещания были. Ну да ладно, думаем. Попытка не пытка. Ну принесет нам опять какое-нибудь дерьмо. Мы это съедим. И будем счастливы. А не съедим — тоже будем. И в том же продукте.

Десять лет где-то этот тип скитался. Вдруг появляется. Расстегивает. А там — ничего. Мы засмеялись: стоило ли столько лет надрываться, чтобы ничего не принести? Не тут-то было. Этот тип говорит:

— Вот оно… то самое… что вы просили!

А мы, заметьте, никогда его ни о чем… Мы говорим:

— Не подходит.

Он тут же спорить.

— Вы ничего не понимаете, — говорит. — Это как раз то, что вам нужно, идиоты.

Мы обижаемся, конечно. За что он нас идиотами обозвал?! Возражаем:

— Забирай к черту свое барахло. Надоел ты нам…

Он взволновался, аж трясется весь.

— А я говорю, — это он нам говорит, — это лучшее, что есть на свете… Вам же все завидовать будут!

Мы ни в какую. Не соглашаемся. Тогда он хватает револьвер.

— Взять! — кричит.

А кого брать? Ничего не возьмешь. У него и нет ничего.

— Взять, — кричит, — и раздать! От каждого по способности. каждому по потребности!

И давай раздавать. Карточки, талоны, купоны разные… Да только мы этим счастьем уже сыты. Этого счастья у нас уже было навалом. Прогнали типа.

Как вдруг появляется на нашем очередном собрании еще один тип.

— Я пришел, — говорит. — дать вам волю.

Ну, пришел и пришел. Разворачивает.

Затем раскручивает…

Через десять лет, извините, расстегивает…

И что?

И все ничего.

Можно сказать, зря на собрания ходим. Слушаем, сидим. Сидим, слушаем.

Инна Савельева Новы людишки

И откуда людишки энти взялися быти — уж и не упомню. Много об их проказах бумаги марают, житье-бытье ихнее всяким цветом малюют. Сама-то я имя пока ишшо вблизи не любовалася. Моя тропка все пехем топчется, дождиком-градом секется. А они сердца свово воздухом не продувают, на птичек ухо не вострят, копыты по травушке не прогуливают. За имя, как за дитями. амбалы таки несуразные таскаются и блюдут. Ежели какой изверг накинется их ухрынкивать али мошну отымать, караульщики следят, чтоб те духом не падали.

А денег у их немерено, курями не клевано, все полати забиты по уши. С собой не носят, за пазуху имя не грузят, чтоб кто не позарился сдуру-то. А что купить в ум войдет — пластинку банковску, картонку таку махоньку, вытащат, и ну махать: подать мне того-сего-третьего! Налево махнут — хоромина встанет, направо — одежа летит справная. Не сказать, чтоб сильно фасонистая, только что пинжаки у их — как звон малиновый, а польта черные по земле метут. Вот и вся красота!

Логова ихние по-иноземски обделаны — обойки шелковы, для всякой машины конура белокаменная, из кажного сортира можно через окиян тары-бары по телефону разговаривать. В свои бюры прискочут с утра поране, не пивши не евши, и давай у секретарки кофе стребовать:

— Ну-тка, красна девка, круп разворачивай, тащи чашки одну за другой, да поболее! Не звонил ли мне кто, денег не предлагал ли? Все как есть сказывай!

А устанет какой «новой русский» «бабки» считать, так надумает: «Ну-тка я себе кралю каку сыщу. Чего сычом куковать?»

Невесту себе меряет да вешает — чтоб не короче версты была, да чтоб весу не боле пера утиного. А таких те-перя пруд пруди. И откуда взялися быти? То не было, не было, а то видимо-невидимо, как лебеды под забором.

Выберет одну, под венец с ней прогуляется и поначалу на свои презентации таскает да на пляжах, точно камбалу на сковородке, жарит. Это уж опосля, кады дети побегут, одну ее кинет печалиться, хоромы пылесосить и в тетрадках проверку делать. А тем часом себе помоложе да ишшо подлиньше кошелок сыщет, с имя ананасы трескает да где ни попадя в грех входит. Это у них заместо снотворного.

Малышня «новорусска» ишшо в ходунках таскается, а, гляди, уж по-американски на горшок просится. Только ребяты в рост пойдут — их родители подстрекают Расею побоку пустить. Через толику лет они в коллежах котелки разумом доверху заполнют — тут их капиталисты назад упускать не желают: дескать, такие умники нам самим позарез будут.

А уж эти примаки сразу капиталистам жалятся: пустите ко мне матушку-батюшку — как ветошь стареньки, буду здесь за имя ходить, в отхожее место водить, денюжки их тута мотать. «Ну давайте везите!» Сейчас папаши ихние налоги сокрытые под мышку зажмут — и бегом за море, покуда тут не отняли!

Потому вскорости никого из «новорусских» тут, видно, не останется. А придут замест их новые «новорусские». Вот тады и посмотрим.

Евгений Сагаловский Бить или не бить

Если вы себя внезапно ощутили микроскоп; которым беспрестанно заколачивают гвозди, не спешите сокрушаться о своей судьбе несчастной, не терзайте вашу душу — только хуже будет вам!

К ситуации печальной отнеситесь философски. Жизнь — паскуднейшая штука. Одного она возносит, а другого — опускает. Кто — парит под облаками, кто — скучает у параши… В общем, каждому свое.

Заглянуть бы в Книгу Судеб, так в глазах бы потемнело! Ведь сплошные опечатки! Виноватого не сыщешь! То ль редактор бестолковый, то ль наборщик невменяем. То ли гранки не читали, или был корректор пьян.

С этим все давно понятно. Что ж, теперь до самой смерти будем мучиться вопросом: «Бить или не бить?» Пожалуй, этот путь неконструктивен. Что годится датским принцам — россиянам не подходит.

Мы пойдем другим путем!

Суть экзистенциализма формулируется просто: «Но ведь жить-то как-то надо!». «Времена не выбирают». Если гербовой не дали — на простой писать придется. Если миром и не пахнет — а ля гер ком а ля гер!

Вам доступно в полной мере наслажденье битвой жизни. Вас не этому учили?.. Не смешите! Жизнь научит. Педагог она отменный! И примите во вниманье: эти мерзостные гвозди кто-то должен забивать!

Молотков же, как известно, перманентно не хватает. Ибо эти инструменты (сплошь ребята пробивные!) поменяли род занятий, перешли в иные сферы. Кто — в банкиры. кто — в бандиты, кто — в политики пошел.

Ну а что до микроскопов — их у нас переизбыток, и простых, и электронных, замечательно изящных, никому теперь не нужных. Их, таких прецизионных, сгоряча навыпускали на пять тысяч лет вперед.

Все понятно? Нет вопросов?.. Ergo, вывод однозначен…

А теперь в комок сожмитесь, соберитесь, сгруппируйтесь, напрягите вашу схему. Все оптические оси предварительно протрите спиртом (лучше коньяком). И лупите хладнокровно, без сомнений и рефлексий, резко, точно, аккуратно, чтобы пакостные гвозди знали, с кем имеют дело! Им на головы обрушьтесь всею мощью интеллекта! На лету ловите кайф!

И тогда сама Кувалда вас весьма зауважает и промолвит с одобреньем: «Кто бы только мог подумать! Ведь на вид совсем никчемный. С виду-то прибор прибором, а гляди: молотит славно. Словом, парень — молоток!»

Сергей Силин Княжна

Казаки. Атаман, лодку заливает!

Разин. Все лишнее — за борт!

Казаки. Все, что могли, выкинули! Осталась княжна!

Разин. Княжна?.. Хм…

Княжна. Почему меня? Разве я не красива и не гожусь для вашего атамана?

Казаки. Ну не бочку же с вином нам выбрасывать!

Княжна. Выкиньте сундук с золотом!

Казаки. Это общак!

Княжна. Тогда сундук с серебром!

Казаки. Это наш заработок!

Княжна. Ну тогда мешок с жемчугами, ковры с утварью!

Казаки. Чтобы нас наши жены домой не пустили?!

Разин. А может, все-таки бочку с вином?

Казаки. Ты что, совсем сдурел, атаман!

Разин. И в самом деле, чего это я! Извини, княжна, придется тебя, больше нечего! (Поднимает княжну над водой.)

Княжна. Степушка, ты кого слушаешь? Они же спились все! Их кодировать надо!

Разин. Это ты в самую точку попала! Пить, казаки, меньше надо! (Опускает княжну в лодку.) Выкинем из каждого сундука понемногу и ковры тоже!

Казаки. Супротив народа идешь, Степан Тимофеевич! А зачем? Да в Воровском Городище на наши богатства сорок таких царевен купить можно! На кой ляд тебе эта султанка сдалась? Ее и ущипнуть не за что!

Разин. А ведь верно, пожалуй! (Поднимает княжну.)

Княжна. Да что они смыслят в мировых стандартах, буяны! Степушка, я ж тебя знаю, у тебя душа добрая, отзывчивая! Это они тебя подбили царскую казну грабить, они подговорили иранский флот потопить, моего отца дочери лишить! Но ты же не такой, как они, Степушка!

Разин. Да, я не такой! (Опускает княжну.)

Казаки. Мы с тобой одной крови, Степан! Бросай персиянку! Бросай!

Разин. И то правда, чужая ты нам. (Поднимает княжну.)

Княжна. Степан, ты что, националист? Персиянок топить!

Разин. Да, нехорошо получается по национальному признаку! (Опускает княжну.)

Казаки. Нас на бабу променял?! Где же верность твоя мужской дружбе, атаман?

Разин. Дело казаки говорят! Мужская дружба — святое! (Поднимает княжну.)

Княжна. Да они просто завидуют, что я не их полюбила, а тебя!

Разин. Точно, завидуют! И как это я сам не догадался? (Опускает княжну.)

Казаки. Атаман, кончай волынку тянуть! Не потопишь ее — утопим тебя!

Разин. Это они могут! (Поднимает княжну.)

Княжна. Да они же тебя на понт берут! У тебя два пистолета за поясом и кистень в кармане! Атаман ты или демократ? Они тобой, как шестеркой, вертят!

Разин. А вот это ты правильно заметила! (Опускает княжну, вытирает со лба пот.)

Казаки. Степан, она тебе зубы заговаривает, а ты и уши развесил! Это же цыганский гипноз! Внушение в бодрствующем состоянии! У ней бабка цыганкой была!

Разин. Точно — гипноз! (С видимым усилием поднимает княжну.)

Княжна. А как же любовь, Степушка? Ведь ты меня любишь!

Разин. Люблю! (Опускает княжну.)

Казаки. Атаман, учти, скоро выборы! Не выкинешь княжну — мы тебя на второй срок в атаманах не оставим!

Разин. Вот черт! Совсем из головы вылетело! Извини, княжна, общественные интересы выше личных! (С трудом поднимает княжну.)

Княжна. Ты мужчина или качок?

Разин. Атаман я! (Тяжело дыша, держит княжну на вытянутых руках.)

Казаки. Бросай персиянку, атаман! Бросай!

Княжна. Тоже мне Герасим нашелся!

Разин. Какой конфликт долга и чувства! Топить или не топить — вот дилемма!..

Неожиданно княжна выскальзывает из его рук и летит в воду.

Княжна. Эх ты, Степа…

Казаки. Так поступают настоящие атаманы!..

Анатолий Трушкин Уроки в школе дураков

В понедельник в подъезде объявление: «Желающие приобрести слитки золота по цене рубль за килограмм, сдайте вечером тысячу на оформление купчей».

Вечером пришли все, деньги сдали, спрашиваем:

— Где золото?

Нам говорят:

— Кто ж его знает?

Мы говорим:

— Не знаете — ищите!

Они говорят:

— Некогда нам искать, нас самих ищут.

И ушли с деньгами.

Мы их час подождали, потом милицию вызвали. Милиция говорит:

— Вы в своем уме? Это же жулики!

И тут, как солнце из-за туч, прояснило сразу: «Жулики! Обманули, обокрали нас!»

На следующий день в подъезде объявление: «Всевидящая… мать-девственница Серна Львовна Трефовая за пятьсот рублей скажет, как за час заработать миллион».

Все ученые уже. сказали:

— Аферистка! Дураков ищет.

Но вечером пришли насчет миллиона. Выходит Серна всевидящая — один глаз подбит, другого нет. и видно, что она дней пять без продыха, без просыха и без закуса. Ну то есть совсем она никакая, еле-еле деньги берет и кладет мимо лифчика. И ни слова никому.

Молча собрала все деньги и ушла. Мы через час милицию вызвали. Они:

— Вы что?! Это же известная аферистка!

И тут, как солнце из-за туч, прояснило сразу: «Аферистка! Вон оно что! Обокрали нас, обманули! Урок нам на всю жизнь!»

На следующий день в подъезде объявление: «Для тех, кого всю жизнь обманывали, сегодня в бане в двадцать два ноль-ноль состоится оргия. Будут проститутки. Билеты по сто рублей. Пенсионерам скидка».

Тут уж все стали кричать:

— Афера! За кого они нас принимают?!

А Татьяна Павловна из тридцать седьмой к каждому подходила и говорила:

— Что хотите со мной делайте, а я не пойду. Вот что хотите.

В 22.00 думаю: неужели после всего кто-то из наших клюнет? Подхожу к бане — темно. Я где светлее, ближе к кассе, — опять темно. Взял билет, прошел в предбанник — там темнее темного и тихо, никого нет.

Через полчаса свет вдруг вспыхнул, и оказалось все наоборот — в кассе никого нет, а здесь все наши.

И мы стали смеяться над собой горьким смехом — хороший урок нам, дуракам.

Пошли домой… Там объявление: «Возьму в долг пятьдесят рублей, через полчаса верну пять тысяч. Падлой буду. Абдулла».

Интересно, вернет мне деньги Абдулла или нет?

Андрей Туманов Киллер

Антон Кошкин работал в мафии киллером. Работу любил и ни от кого не скрывал своей профессии.

Никто и не удивлялся, когда узнавал: ну киллер и киллер. Это раньше, когда их мало было, бабки у подъезда пальцами в спину тыкали: «Глянь, убивец пошел». Нынче народ попривык: менеджеры-брокеры, дилеры-киллеры — все работы хороши…

Сидел как-то Антон у окна, инструмент с оптическим прицелом смазывал и указов ждал, как звонок в дверь. Втянул Кошкин в «глазок» и обомлел: участковый собственной персоной. Открыл дверь, а у самого руки ходуном — вчера выходил выбрасывать мусор, контейнер переполнен был, он и вывалил ведро прямо на газончик…

— Вы по поводу мусора? — решил сразу расколоться Антон. — Так я не виноват…

— Нет, я по другому поводу. — зловеще сузил глаза участковый. — Вы кем работаете?

— Киллером, — пожал плечами Антон, — в мафии, лунцевская бригада.

— А запись в трудовой книжке имеется? — перебил участковый.

Антон растерялся:

— Нет, записи и самой книжки тоже нету, только вот это, — он показал грудь, на которой была наколота русалка. держащая винтовку, с крестиками-показателями вокруг.

— Ты мне свою липу не суй, — разозлился участковый. — Документа с печатью нет — значит, ты безработный. а по-старому — тунеядец. Ты не думай, что раз статью отменили, управы на тебя не будет — все тунеядцы у меня под колпаком: если чего в районе случилось — сразу за ушко к нам, и доказывай потом, что ни при чем. Вчера витрину в коммерческом киоске камнем разбили. Вот ты где был с двадцати трех до двадцати четырех, есть алиби?

Антон облегченно вздохнул:

— Конечно, есть — я вчера в это время директора Шанкрбанка (помните рекламу «самый твердый банк») замочил. Сегодня «Новости» смотрели? Там мои приметы передавали.

Участковый профессиональным взглядом оглядел Антона:

— Ну что же, похож. Ладно, на этот раз, считай, отвертелся. — И потом уже примирительно добавил: — Ты пойми, депутат от нашего округа натрепал, что искоренит безработицу в районе, а теперь отчитываться надо, вот он волну и поднял: бороться с безработицей, вплоть до привлечения, так что халтурить можешь где угодно, а на официальную работу устройся. В общем, давай, принесешь трудовую с печатью — я от тебя отстану…

«Строг, — подумал Антон, закрыв дверь, — и впрямь затаскает, а мне в ментовке светиться не резон, всех клиентов распугают. Делать нечего, придется устраиваться».

Он повесил винтовку на вешалку, надел золотую цепь и погнал свой «мерс» на биржу труда.

Впервые в жизни Антон честно отстоял очередь в окружении косящихся на него очкастых инженеров-оборванцев.

Наконец старичок биржевик усадил его на драный стул.

— Значит, безработный, — посочувствовал он Антону, внимательно разглядывая брильянтовый перстень на его пальце. — Профессия хоть есть?

— Есть, — кивнул Антон — я киллер высшего разряда

— «Киллер», — старичок покопался в картотеке, — у меня в реестре такой профессии нет. Объясни по-русски, что делать умеешь.

— Стрелять могу.

— Стрелять, стрелять, — старичок снова покопался в картотеке. — Вот, считай, повезло — нужен стрелок в ВОХР на гранатно-патронную фабрику.

— Оружие свое брать или там дадут? — угрюмо осведомился Антон.

— Да нет, никакого оружия не положено, свисток дадут: увидел несуна — свисти. А оружие ни-ни. у них и так текучесть кадров высокая.

— Не, не пойдет, мне надо по специальности, да и свистеть я не могу — соврал Антон. — Может, снайпер кому нужен, я бы снайпером пошел, у меня оптика цейсовская.

— Ладно, введем тебя в картотеку, может, какой заказчик на снайпера найдется, — успокоил старичок, заполняя карточку.

Через неделю Антону перезвонили и пригласили на собеседование в консерваторию. Старший менеджер в красном пиджаке и с серьгой в ухе усадил Антона в кожаное кресло.

— Значит, вы снайпер?

— Вообще-то я киллер, — уточнил Антон, — а снайпером подрабатываю.

— Это хорошо, мы говорим «киллер» — подразумеваем «снайпер», — сострил красный пиджак. — У нас в консерватории ночные дискотеки проводятся, так вот под утро, когда они заканчиваются, нам и нужен снайпер.

— Припозднившихся, что ли, отстреливать? — не понял Антон.

— Да нет, дело в том, что у нас в программу дискотеки входит выпускание воздушных шариков. Так под утро весь потолок в этих самых шариках — лестницей до них не достать, а директор требует к дневным концертам потолок очистить. Работа тонкая, главное — светильники не побить. Оружие дадим, духовушку, правда, но импортную…

Теперь каждое утро Антон, почистив ботинки, казенную винтовку, выходит из подъезда. «Наш-то на работу в консерваторию пошел». — шепчутся у подъезда бабульки. Участковый при встрече за руку здоровается и всякий раз осведомляется, нельзя ли пристроить к храму искусств пару неприкаянных гопников. Ребята из лунцевской бригады завидуют немного — давно ль вместе банкиров-фраеров гоняли, а теперь, гляди ж ты, в натуре, интеллигенция… Вот только пахан ворчит немного: баловство это — по воздушным шарикам из духовушки шмалять, эх. молодежь нынче…

Виталий Уражцев Почему мужика не расстреляли, а повесили

Посадили мужика на электрический стул и спрашивают:

— Ну что, товарищ… Тебе сколько сразу влупить: сто двадцать, двести двадцать или триста восемьдесят вольт?

— Чего уж. — отвечает мужик. — Давайте сразу триста восемьдесят… Знаете, очень не люблю, блин, мучиться!

— Молодец, — говорят мужику. — Соображаешь! Хорошо выбрал. Ничего не успеешь почувствовать. Только запах паленой шерсти…

— Хрен с ней, с шерстью, — смеется мужик. — Где наше не пропадало! Ну, с богом! Включайте рубильник. Прощевайте. товарищи и господа!!!

— Будь здоров! В добрый путь! — говорят напоследок мужику и дергают рубильник вниз. Потом, через положенное время, поднимают вверх.

— Ничего не понимаю, — говорит палач. — По идее он должен был сразу скопытиться, а он, вишь, зараза, сидит как ни в чем не бывало… Мужик, ты живой?

— Живой, — отвечает мужик. — А что мне сделается? Я ж электрик. Мы вам свет за неуплату еще на прошлой неделе отключили… А заодно всем ракетным войскам стратегического назначения. За что и принимаю, блин, в самом расцвете сил мученическую смерть!

И пришлось палачам мужика вешать. Хотя он очень просил расстрелять. Или дать цианистого калия. Но пришлось вешать. Потому что армейские склады взорвались, патроны кончились, цианистый калий и другие ядохимикаты после кризиса стали стоить в аптеках бешеных денег и другого способа, чтобы ликвидировать мужика согласно постановлению суда, у его палачей просто не было. Потому что лом, топор и двуручную пилу, которыми еще можно было бы как-то воспользоваться, они пропили в знак протеста, когда их лишили тринадцатой зарплаты за некачественную ликвидацию смертников в прошлом году.

Василий Шимберев Любовь

Никодим Марину не понимал, поэтому бил каждый день, утром и вечером. Мария же понимала Никодима и терпела. С криком, посильным сопротивлением и побегами к матери. Лишь бы угодить…

Никодим Марию не понимал, поэтому принимал ее убойное каратэ за сомнение в собственной любви.

Через это и бил он ее день ото дня сильнее. Тренируясь утром на старом комбайне…

Мария же понимала Никодима и, чтобы продлить его удовольствие, ела в три горла. Чтобы стать толстой, неповоротливой, резкой в оценках. Только 5 или 2. «Пять» или «два». Мария работала учительницей, и за это ее боялась вся деревня. Кроме Никодима, конечно, который мог из сноповязалки собрать вертолет не хуже грамотного…

Никодим Марию не понимал, поэтому чувствовал, что никак не может задеть ее сквозь жир за живое.

Да и страда на дворе — уставал он в поле-то. Через это приходил вечером с дружками, самогоном и бабами. Употреблял всех и до утра гонялся за Марией с топором по выгону…

Мария же понимала Никодима и, чтобы подыграть его механизаторскому самолюбию, заранее приводила двух-трех мужичков посмазливее. Поила их. Кормила и укладывала с собой в постель. Аккурат к приходу Никодима с самогоном и бабами…

Никодим Марию не понимал, поэтому, когда послушных баб не хватало, в город ездил, разговаривал с тамошними политиками и проститутками.

Мария же понимала Никодима и ездила в столицу в вооруженные силы. Рвала на груди гимнастерку, стыдила комсостав за недостаточный размер боезапаса. Все — от рядового до маршала — стеснялись, ссылались на извращения национальной идеи и обещались помогать по мере необходимости. Из-за этого Никодим возвращался с поля по большаку, перепаханному похмельными снарядами, а из избы выгонял цельный батальон отвязанных дембелей…

Никодим Марию не понимал, поэтому ездил в Америку, менял пол, склонял по всякому международный терроризм, покушался на чистоту и нравственность Организации Объединенных Наций. Намекал на секретные материалы, космические технологии и детородные позы. Обучался у тамошних секретарш развратному делопроизводству. А потом приезжал на родину и рассказывал такое, что у всех все дыбом и рождаемость не знала, куда ей упасть…

Мария же понимала Никодима и видела, как ему после перемены пола хотелось показать себя настоящим мужиком. Она соорудила на гумне радиотелескоп и послала в космос столь откровенный женский сигнал, что летающие тарелки забили все пастбище, включая личный огород председателя.

Никодим же полностью озверел, покрылся шерстью, отрастил длинный мускулистый хвост и пристрастился лакать самогон прямо из ручья. По ночам он вытворял с Марией такое, что бабы в округе верст на пятьдесят завидовали им по-черному и в конце концов согласились, что это таки любовь…

Андрей Яхонтов Не пересолила

Молодой человек опрятной наружности и симпатичная девушка оказались вдвоем в купе поезда Дальнего следования. Дело было под вечер, сгущалась темнота. Молодой человек достал из портфельчика бутылку вина и предложил выпить за знакомство.

— Вы что такое вообразили! — надула губки девушка. — Я похожа на особу, которая пьет с первым встречным?

— Ничего я не вообразил. — обиделся юноша. — Просто купил в привокзальном ресторане вина… Хорошего… Думал: кого судьба пошлет в попутчики? Вдруг какую-нибудь старую грымзу или пенсионера-хрыча… Тогда забудусь в алкогольном мареве… И вдруг — такое везение. Вы…

— Не надо сомнительных комплиментов, — отрезала она. — Слышали мы такие комплименты…

— Я просто хотел сказать…

— А не надо просто говорить… Когда просто говоришь, с языка слетает такое… Надо говорить, хорошо подумав…

Молодой человек нерешительно мялся, сжимая в руке бутылку сухого. Поезд мчал в темноте. Стучали колеса на стыках.

— Сами подумайте… Не в одиночку же мне… Ну хоть пригубите…

— Вы горький пьяница? Не можете без спиртного? Или я похожа на алкоголичку? — напустилась на него девушка. — И выйдите из купе, позвольте переодеться…

Молодой человек поставил бутылку на столик, ушел в тамбур, где долго курил, а когда вернулся, девушка лежала на полке, натянув одеяло до подбородка.

— Не вздумайте ко мне приближаться, — предупредила она. — Мой папа — высокий чин в милицейской иерархии. Даже не знаю, что он может с вами сделать, если я ему пожалуюсь…

Молодой человек вздохнул, спросил позволения погасить свет и, щелкнув выключателем, стал раздеваться.

— Чем это вы шуршите? — насторожилась попутчица. — Я уже начинаю жалеть, что свет потушен…

— Ничем я не шуршу… Чем мне шуршать? — ответил он. — А свет я выключил, чтобы не оскорбить вашего эстетического чувства. Голые мужские ноги… простите за слово «голые»… не у всех вызывают адекватную реакцию…

— Включите электричество! — потребовала она. — Я должна видеть каждое ваше движение… Иначе…

Она не договорила — он опять щелкнул тумблером и проворно юркнул в постель…

— Вообще, — продолжала она, — даже если будете лежать смирно и неподвижно, как покойник, не знаю, чем вся история закончится…

— То есть какая история? — встрепенулся он.

— Ну, это наше путешествие… вино, темнота… Папа наверняка придет меня встречать… И когда увидит, что ехала я не одна…

— Но вы едете одна!

— В купе я имею в виду… Он может просто взять и бросить вас в кутузку. До выяснения. Или выхватить пистолет. А право на ношение оружия он имеет. Можете не сомневаться. Пальнет вам в живот, и ему ничего не будет.

— За что в меня палить? Почему ему ничего не будет?

— Потому что в суде докажут: он действовал в состоянии аффекта…

— Какого аффекта? И как в суде смогут это доказать?

— Моя мама — прокурор. Я разве не говорила? А брат — следователь. У нас все схвачено… В юридическом смысле… Уж не говорю о своем женихе…

— У вас жених?

— Да, воровской авторитет, криминальный король, мои папаня и брат его покрывают. Его должны были за грабеж и мокруху приговорить к «вышке», но моя маманя его отмазала, спасла… Он стреляет по-македонски с двух рук… Без промаха. Киллер-профи… И если он тоже придет меня встречать… От ревности у него может помутиться сознание…

— Какой ревности? К кому? Вы читали рассказ Чехова «Пересолил»?

— Чехова я читала, но против фактов не попрешь. Голый мужчина в койке… Наедине со мной…

Будто выброшенный пружиной из своей постели, с диким воплем юноша, как был, в трусах и майке, даже без носков, выскочил в коридор и рванул прочь, сам не понимая, куда бежит…

Лишь под утро заметно побледневшая попутчица нашла его в вагоне-ресторане. Молодой человек сидел, прикрывшись ниже пупка салфеткой, и пил горячий чай. Зубы его стучали, глаза блуждали и невидяще помаргивали. Но, оказалось, остроты зрения он все же не утратил. И когда в проходе возникла дочь прокурорши и мента, он впрыгнул на стол и закричал:

— Что вам надо?! Чего вы хотите? Ведь я уже ушел и оставил вас в одиночестве!

Официанты, которым он поведал страшную историю своей ночевки, мигом разбежались и попрятались.

— Оставьте меня! — кричал он. — Уйдите! Мы через три часа подъезжаем. Я не хочу, чтобы нас застукали ваш отец и жених… Или брат. Кто из них круче? Я не хочу умирать таким молодым! Я не приближусь к вам и не посягну на вашу честь. Даже не дотронусь. И в купе вернусь только после того, как вы из него скроетесь. Да, поначалу, признаюсь, мелькнула мысль о фривольном вечерке. Но я раскаиваюсь и приношу извинения!

Не слыша его, девушка приблизилась. Села за столик, отхлебнула из его чашки чаю. Поманила, чтоб он слез со стола. И когда он недоверчиво опустился на корточки и наклонился к ней, тихо сказала:

— Простите… Прости… Все я придумала… Про отца и брата… Живу с мамой. В однокомнатной квартире… Оторваться на сторону никакой возможности нет. Я так мечтала о подобном счастливом шансе… И так боялась его… Вдруг в попутчицы попадется старая грымза… Или древний старик. Увидела тебя — и обомлела. Не поверила глазам. Побоялась поверить. Ведь не бывает, чтобы мечты сбывались буквально. ТЫ такой, о каком я мечтала… Извини еще раз. Пойдем скорее., Осталось три часа пути. А потом… Меня будет встречать на вокзале мой глупый лысый ухажер…

Обняв юношу, девушка повела его назад в купе. Откуда за полчаса до того вышел утомленный любовью толстый потный проводник, позволивший смазливенькой крошке сесть в поезд бесплатно при одном условии: полночи она будет принадлежать ему…

Борис Брайнин Эпиграммы

Вспоминая В. Высоцкого

Текущее

Наш ответ Бенилюксу

Юбилейное

Владимир Вишневский

Итоговый венок одностиший 1993–1999 гг.

Евгений Гусев Исповедь вкладчика

Герман Дробиз Мой совет молодым

Ефим Ефимовский

Неловкий друг

Властитель

Поэт

Ради формы

Вежливость

Дым отечества

Наталья Заруцкая Ода любимому мужу

Аркадий Кайданов

Владимир Константинов Борис Рацер Эпиграммы

Олегу БАСИЛАШВИЛИ

Михаилу БОЯРСКОМУ

Сергею ЮРСКОМУ

Валентину ГАФТУ

Александру ШИРВИНДТУ

Эльдару РЯЗАНОВУ

Леониду ЯРМОЛЬНИКУ

Михаилу ЖВАНЕЦКОМУ

Алле ПУГАЧЕВОЙ

Филиппу КИРКОРОВУ

Никите МИХАЛКОВУ

Юрий Котлярский Выбор

Дмитрий Курилов Атлантида

Валерий Краско

* * *

Суета сует

Морская считалка

Пессимист

Ну, и…

Михаил Либин Вперед долгами

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Евгений Лукин

Следователь.

Пауза.

Петров.

Следователь.

Виктор Матвийко

Итого:

Григорий Медведовский

Евгений Никифоренко

* * *

* * *

* * *

* * *

Владимир Орлов

Ирина Осенняя Музыкой навеяло

Семен Пивоваров

Виктор Плотицын

Сергей Сатин Желание быть древним греком

Юрий Тейх

Павел Хмара

* * *

Все в мире стоит по ранжиру. Ниспосланы свыше стези! Дал бог тебе в судьбы сатиру — Бичуй, насмехайся, рази! Сатира красна не вестями, Ей выше назначен удел: Сатира — заслон пред властями. Пошедшими на беспредел! Эзоп — не пигмей перед Гойей, А Свифт — выше даже Пиаф! Сатира — праща, пред которой Пасует гигант ГТыиаф! Законы сатиры суровы: Сатирик, чьи сладки слова, Чудней кровожадной коровы, Смешней травоядного льва! Их мало, к всеобщему счастью, Ручных разжиревших котов. Сатирик, обласканный властью. Кошмарен, нелеп и бредов. Ничтожней явленья на свете Природа создать не могла: Вампир на молочной диете, Сосущий кефир из горла! Сатирик! Отринь поцелуи! Уж лучше громи и хули! Сатирики — не чистоплюи! Тем более — не холуи.

Зиновий Вальшонок

Виктор БОКОВ

Пастораль

Константин ВАНШЕНКИН

Кот в кирзовых сапогах

Михаил Казовский О, везунчик! Телепародия

На экране — шапка передачи: воодушевленный народ изо всех сил хочет принять участие в этом супермодном телевизионном конкурсе, где можно отхватить целый миллион!

Громовая музыка. Под шквал аплодисментов зала в студии появляется ведущий, одетый в смокинг, под которым — фирменная футболка.

Ведущий (улыбаясь хитро, но вместе с тем добродушно и очаровательно). Здравствуйте! Разрешите, чтобы не терять попусту времени, сразу начать с отборочного тура! Итак, задание: расположите нижеследующие спиртные напитки по их крепости, начиная с наименьшего: тройной одеколон, денатурат, тормозная жидкость, зубная паста «Помории»! (Барабанная дробь.) Правильно сделал это только один участник — Ашот Хасавюрченко! Прошу вас ко мне, уважаемый Ашот Моисеевич!

Игрок и ведущий усаживаются в высокие кресла у мониторов.

Ведущий. Дорогие телезрители, разрешите представить вам Ашота Моисеевича Хасавюрченко, кандидата в мастера спорта по прыжкам на батуте с шестом, доктора физиологических наук, заслуженного патологоанатома Манты-Хинкальной АО, временно находящегося в отпуске по уходу за новорожденной таксой. Скажите, кто сегодня за вас болеет?

Хасавюрченко. Моя теща, Джуди Пантелеймоновна.

Ведущий. Очень приятно. Джуди Пантелеймоновна. А скажите честно: господин Хасавюрченко — зять хороший?

Теща. Он хороший зять, сын, отец, деверь, шурин, свояк, внук и хозяин таксы!

Ведущий. Замечательно. А я хочу, чтобы не терять попусту времени, напомнить нашим дорогим телезрителям, что попасть к нам на конкурс можно не только обладателям новорожденных такс, но и всем желающим: для этого достаточно позвонить по телефону, который вы видите сейчас на экране, и пройти отборочное десятиборье с препятствиями. Спонсором нашей программы является фирма «Каска», которая раньше выпускала легкие танки, а теперь делает тяжелые утюги. Утюг от фирмы «Каска» — это всегда хорошее настроение… для тех, кто не уронил его себе на ногу! А еще необходимо подчеркнуть, что спонсором подсказки «Звонок другу» является фирма «Дзинь-дон», подсказки «Пятьдесят на пятьдесят» — компания «Российские авиалинии», а подсказки «Вопрос залу» — ЗАО «Дурдом Интернэшнл». Также обязан отметить: на пути к миллиону Ашоту Моисеевичу придется пройти пятнадцать шагов-этапов, получить две непотопляемые суммы и не смыться с дистанции раньше времени с промежуточными выигрышами! Скажите, господин Хасавюрченко, а что вы сделаете с миллионом, если, конечно, он вам обломится?

Хасавюрченко. Я раздам его бедным. Родственникам. Как-то: жене, теще, тестю, детям…

Ведущий. А таксе?

Хасавьюрченко. Такса и так богатая — у нее есть я!

Ведущий. Превосходно! А теперь, чтобы не терять попусту времени, разрешите задать вам первый вопрос…

Барабанная дробь.

Кто изображен на гербе Российской Федерации? Варианты ответов: А — двуглавый орел, В — двуглавый козел, С — трехглавый медведь, D — квадратный трехчлен?

Игрок мычит, стонет, закатывает глаза, кусает губу.

Ведущий. Ну? Может быть, позвоним другу? Или спросим у зала?

Хасавюрченко(трет лоб). Нет-нет… я помнил, помнил… Что-то подсказывает мне, что это вариант А — двуглавый орел…

Ведущий(насупясь). Точно? Не медведь? Может, возьмем «Пятьдесят на пятьдесят»?

Хасавюрченко. Нет-нет… я, конечно, не уверен… но мне так кажется…

Ведущий(совсем мрачно). Значит, орел? (Пауза.) Называем вариант А? (Пауза.) Окончательно? (Трагическим тоном.)"А — двуглавый орел!» (Невыносимая пауза.) А теперь, чтобы не терять попусту времени, мы узнаем ответ после блока рекламы!

Минут пятнадцать тянутся рекламные ролики.

Ведущий(сардонически.) Эх, Ашот Моисеевич, Ашот Моисеевич! А еще доктор наук, понимаешь! Чем вам двуглавый козел-то не понравился? Не говоря о трехчлене? Орла какого-то выбрали… (Радостно, взахлеб.) И правильно сделали — это вариант А!!!

Ураган аплодисментов.

Ведущий. Признайтесь, господин Хасавюрченко, вы заранее знали ответ на этот труднейший вопрос?

Хасавюрченко. Нет-нет… я чисто интуитивно…

Ведущий. Ну, хорошо, чтобы не терять попусту времени, переходим ко второму этапу…

Оглушительно воет сирена.

Увы, увы! Время все-таки вышло, и господин хозяин таксы порадует нас неслыханной интуицией и эрудицией в следующий раз. Смотрите наш конкурс! Участвуйте! Обогащайтесь — и духовно, и материально! А я, ваш покорный слуга, ведунчик-везунчик-антрополог, буду развлекать вас своим остроумием, обаянием и непринужденностью изо всех сил! До незабываемых скорых встреч, господа!

Ростислав Кривицкий Дополнительные правила русского языка

В русском языке словосочетание «по кочану» может применяться с использованием любых знаков препинания, стоящих после него. Однако если к этому словосочетанию применим проверочный вопрос «почему?», «по кочану» пишется только с восклицательным знаком в конце.

Прим.:

— Почему организацию экспедиции я поручил Николаю?

— По кочану!»

В. КАВЕРИН, «Два капитана»

Исключение. В случае повтора устойчивого словосочетания «почему — по кочану» в одном диалоге «по кочану» следует употреблять исключительно с тремя и более восклицательными знаками.

Прим.:

«— Почему организацию экспедиции я поручил Николаю?

— По кочану!

— Почему-почему?

— ПО КОЧАНУ!!!»

В. КАВЕРИН, «Два капитана»

Наряду со словом «неча» в русском языке имеется слово «ничё», употребление которого ограничено, как правило, пределами Москвы и Московской области. Сходные по смыслу «неча» и «ничё» означают отсутствие какого-либо предмета или действия. Однако если к слову применим проверочный вопрос «что?», следует писать «неча», а если «чё?» — «ничё».

Прим.:

а) «Что делать?»

В. ЛЕНИН, «Что делать?»

«— А неча тут делать! Стрелять гадов!»

РЕВОЛЮЦИОННО НАСТРОЕННЫЕ МАТРОСЫ

б) «— Кому чё, кому ничё…»

Д. МОРОЗ.

Выступление на Кремлевской елке в 1928 году

Исключение. В случаях, особо оговоренных правилами проживания жителей Украины на территории России, а также в случае, если подходит проверочный вопрос «шо», следует писать «нишо».

Прим.:

«— А это, сынку, у тебя шо такое?

— Где, шо? А, это… Та нишо… То так просто…»

Н. ГОГОЛЬ, «Тарас Бульба»

Данные устойчивые словосочетания и частицы служат для придания повествованию красочности, загадочности и весомости. Употребляться они могут как все вместе. так и по отдельности в любом месте предложения. Устойчивые словосочетания обычно отделяются справа и слева запятыми, а частицы «ну-у-у» и «э-э-э» — многоточием справа. Количество этих словосочетаний не регламентируется правилами русского языка и не зависит от длины первоначального предложения. Сравните:

А. ПУШКИН, «Руслан и Людмила»

«Как говорится, у Лукоморья, типа того,

что. дуб, значит, зеленый.

Такая история, златая, как бы, цепь на э-э-э… дубе том.

Ну-у-у… И днем, как бы. и ночью кот, понимаешь, ученый,

Вроде как, ходит, в смысле, по цепи, типа там, кругом».

Е. КИСЕЛЕВ, «Знаете ли вы сказки Пушкина?»

Для правильного написания слов «внагляк» и «в натуре» следует руководствоваться следующим правилом: если к проверяемому слову подходит проверочный вопрос как?» — писать следует слитно.

Если к проверяемому слову применим проверочный вопрос «ты чё?» — раздельно.

Прим.:

«И долго буду тем любезен

я, в натуре.

Что чувства добрые будил

в литературе…»

А. ПУШКИН. «Памятник»

Примечание.

В устаревшем русском языке перед словосочетанием «в натуре» не требовалось ставить никаких знаков препинания. В настоящее время, согласно секретному циркуляру Министерства образования за № 456-97, запятая перед словосочетанием «в натуре» ставится всегда. Сравните:

«Я бы посмотрел на это в натуре»! (устар.)

«Я бы посмотрел на это. в натуре»! (совр.)

Для придания существительным весомости в некоторых случаях необходимо ставить после корня суффикс «-як», который в русском языке означает крайнюю степень положительных или отрицательных эмоций:

пиво — пивняк (просто замечательная забегаловка)

клуб — клубняк (тусняк, где все крайне офигиневающее)

вопрос — вопросняк (чрезвычайно трудный вопрос)

край — крайняк (самый последний срок, предел)

Прим.:

М. ЛОМОНОСОВ.

На день восшествия на престол Елисаветы Петровны»

Исключение.

Следует знать, что от существительного «фиг» образование эмоционально окрашенного существительного происходит по особому правилу: суффикс «-як» при написании с существительным «фиг» теряет свою последнюю букву. Таким образом, фиг— фигня, а не фигняк.

Примечание.

Слова «внагляк» и «ништяк» употребляются только в эмоциональной форме, поскольку «внагляк» — наречие, а не существительное (проверочный вопрос «как?»), а «ништяк» — он ништяк и есть.

Римма Казакова Йорик-Ра

Гертруда. Поздравляю тебя, сын мой Гамлет, с окончанием Геттингенского университета, теперь ты человек образованный!

Гамлет. Нет, маман, я чувствую, геттингенского образования для меня недостаточно. Мой девиз — «Учиться, учиться и учиться». Я желаю поступить в летную школу имени Йорика-Пелевина-Ра.

— Ну что ж, я не возражаю, — сказала королева, — лишнее образование никому еще не мешало.

Не откладывая решение в долгий ящик, принц собрал самое необходимое в рюкзак: бритву «Жилетт», плейер с наушниками, «Дирол» для свежего дыхания — и отбыл в школу.

Подъехав туда на такси, он первым делом обратил внимание на надпись над фронтоном: «Оставь надежду всяк сюда входящий!»

Надпись звучала обнадеживающе.

Он открыл дверь.

Широкая лестница вела вверх. По ее бокам стояли на подставках черепа, под каждым из которых была прикреплена серебряная дощечка с фамилией, именем, названием факультета, датой рождения и гибели ученика школы.

Принц с одобрением отнесся к тому, как здесь хранят память о своих питомцах.

«На какой факультет поступить? — думал принц. — Быть или не быть?»

Пожалуй, в этой школе лучше «не быть».

Но зато, в случае чего, его череп будет выставлен в вестибюле со всеми регалиями.

«А может, все-таки быть?»

«Умереть, уснуть…» — подумал он и вошел в деканат.

Там его приветливо приняли и вручили анкету.

Фамилия, имя, отчество, год и место рождения — это все просто.

Был ли на оккупированной территории? — Был. Под шведами.

Мать — королева.

Отец — тень.

«Бедный Йорик!»

«Гамлет». Шекспир (?)

Пятый пункт — датчанин.

Родственников за границей нет. Друзья есть: Розенкранц и Гильденстерн.

Не женат.

Образование высшее гуманитарное…

— Подходит, — сказал декан и велел выдать принцу летное обмундирование.

— Только у нас ни пить, ни курить, — добавил декан. — И насчет женского пола ни-ни…

— Уже чего-чего, а это мы понимаем, — сказал Гамлет.

Началась учеба, тренировки. В перерывах Гамлет играл на флейте модные мелодии.

Товарищи по школе относились к нему хорошо, поскольку держался он скромно, как если бы и не был принцем крови.

Учился Гамлет с охотой, был дисциплинирован и усерден, морально устойчив.

И вот наконец наступило время полета в космос.

Обрядившись в скафандр, принц вошел в ракету и после сигнала оторвался от Земли.

Все шло прекрасно. Самочувствие, несмотря на невесомость, было нормальное. Вокруг был космос.

— Быть! — сказал Гамлет.

И вдруг что-то случилось — не то с приборами, не то топливо кончилось.

Раздался чудовищный грохот, и ракета вместе с содержимым, то есть Гамлетом, взорвалась и сгорела.

Останки корабля и принц упали в море, и ни единой кости найти не удалось.

А потому, конечно, ни на какой памятный череп на лестнице школь! рассчитывать не приходилось…

Бедный Йорик, бедный Гамлет, бедная безутешная Гертруда, бедный В. Пелевин, бедный автор этих строк.

Евгений Обухов Ай да Пушкин!

Пушкина не зря называли «солнце русской поэзии». Однажды пришел Гоголь и стал читать свою новую комедию. Пушкин так веселился, так смеялся, ну прямо-таки закатывался.

С тех пор и пошло выражение: «Закатилось солнце русской поэзии».

Играл Александр Сергеевич Пушкин с архимандритом в карты на щелбаны. И то все хорошо, хорошо, а один раз и проиграл. Архимандрит так обрадовался, что при расчете приложился что было мочи. Пушкин потер лоб и сказал ему:

— Балда ты, батюшка!

Пришел раз Римский-Корсаков к Пушкину в гости. Наталья Николаевна подала к столу жареного петуха.

— И почем нынче брали такого петушка? — спросил Римский-Корсаков, облизывая пальцы.

— Сотня на базаре. — ответила Наталья Николаевна.

— Ого! Золотой петушок-то!

Пушкин любил Москву. Придет, бывало, на Тверскую, встанет на площади. — и стоит, стоит… Народ гуляет, смотрит — Пушкин:

«Ну прям как памятник!»

У Вяземского было 19 человек детей. А у Крылова — 24 человека. Вот они все придут к Пушкину, и та-акое начинается!

Виснут, за бороду дергают!.. Вот поэтому на всех портретах Пушкин — без бороды.

Пришли как-то к Пушкину Жуковский, Вяземский, Чуковский, Маяковский и Писемский. И каждый — со «Смирновской».

Так они хорошо посидели!

Входит Наталья Николаевна, хохочет:

— Погляди, какая фамилия есть у Гоголя — Яичница!

— Это что, — говорит Пушкин. — У Грибоедова похлеще есть!

— Какая же?

— Эта… Как ее?.. А, — Чапаев!

Был у Александра Сергеевича попугай. Такой забавник! Бывалоча в июле спросит его поэт:

— Ну, дурак, чего там за окном?

Попугай и рад стараться:

— Морроз! Морроз! Морроз!

Гости — ну хохотать! Попугай видит такое дело — и скорее поправляться:

— И солнце! И солнце!

Гости расходятся очень довольные, говоря Пушкину:

— День чудесный!

Александр Сергеевич все это записывает.

Рога и Копыта

Криминальная хроника

На днях правоохранительные органы провели успешную операцию по снегозадержанию.

Эмилий АРХИТЕКТОР

Народная примета

Как только спрячешь деньги под матрасом, сразу приходят революционные матросы.

Нестор БЕГЕМОТОВ

Хобби

В минуты отдыха в узком кругу друзей и близких тенор Харитонов любит попеть басом.

Опечатка

Под иллюстрацией картины И. Е. Репина «Бурлаки на Волге» вместо «Питер Брейгель, «Слепые» следует читать: «В. М. Васнецов, «Богатыри».

Поправка

В известной формуле «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак» следует читать: «вы начальник — я дурак».

Разное

В районе Песчаной площади пропала собака — лайка, метис, самец, спина черная, бока серые, грудь, живот, хвост белые, уши стоят, с поводком на шее. За поводок держится 40-летний мужчина в состоянии легкого алкогольного опьянения.

Встреча в верхах

История о том, как не встретились Матиас Руст с Виктором Талалихиным.

Борис ГУРЕЕВ

Мечта

Эх, ну хоть бы еще разок слиплось и рожа треснула!

Умная фраза

Когда на планете ожидается потепление, покупать жене новую шубу — просто глупость!

Приказ по ЦРУ

За систематическое пьянство на территории России присвоить агенту 007 новый кодовый номер — «Агент 0,7–0,8».

Доразоружадись

Воинами N-ской дивизии недавно во время учений впервые в мире применен противотанковый штык-нож.

Вернисаж

Во вторник в ЦДХ открылась выставка картин молодых художников. Наибольшим успехом у публики пользуется полотно неизвестного крутого мастера «Московские рэкетиры пишут ультиматум турецкому султану».

Объявление в ресторане

«Места для здоровенных пьяных мужиков без детей и без инвалидов».

Сергей ВЛАСОВ

Нечто подсознательное

Мужчины, в отличие от женщин, не любят золота. Особенно обручальные кольца.

Страшная невоспитанность

Когда приходили друзья, Фишкин вылезал из постели и бежал в магазин. Когда приходили подруги, он из постели не вылезал.

В мире грез

Российская мечта: выйти на пенсию и потом еще долго-долго работать.

Тщетные надежды

Народ безмолвствовал, надеясь за свое молчание получить золотом.

Другие времена

Дети, которые сейчас не читают книг, будут ругать своих детей, которые не захотят смотреть телевизор.

Магия цифр

Странно, но килограмм долларов весит столько же, сколько килограмм навоза.

Амир ДАУТОВ

Опытная гадалка

Предсказываю будущее, угадываю прошлое, с большим сочувствием выслушиваю о настоящем.

Герман ДРОБИЗ

Новая услуга

Согласно постановлению Министерства связи жители России теперь могут беспрепятственно пересылать по почте вина и коньяки. Причем без всякой упаковки. Лишь бы были марочными.

Итоги косовицы

Тысячи молодых жителей Краснодурьевского района азартно поработали на заготовке сочных кормов. Глава администрации поделился с корреспондентом секретом столь удачной организации косовицы: «Вот так, с пользой для дела, косят наши ребята от армии».

Новинки секс-шопов

Помимо примелькавшихся резиновых женщин в секс-шопах Фуфыринска стали продаваться и надувные резиновые мужики. Они способны выпить сколько нальют и при этом не лопнут.

Сергей ЖБАНКОВ

Протест

Жители Пустодырински решили объявить голодовку в знак протеста против наступающего в регионе голода.

Александр ЗИБОРОВ

Замечательная традиция

По инициативе сената и настоятельной просьбе помпейцев в ближайшее воскресенье решено провести праздник — последний день города.

Мирная инициатива

Ассоциация советских импотентов выступила с односторонним мораторием на все виды секс-бомб.

Хроника

Вчера прапорщик Чугуев произвел деполитизацию своих внутренних органов.

Владимир КОЛЕЧИЦКИЙ

За морями, за горами

На днях в штаб-квартире компартии Тибета ученые обнаружили бесценную статую восьмирукого Маркса.

Министерство культуры сообщает

Из всех искусств для нас важнейшим является пожрать.

Фактор риска

Одна из самых опасных профессий в Индии — дворник. Змеи там часто прикидываются шлангами.

Это интересно

Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья. А водка, секс и пироги — наши лучшие враги.

Потрясающая безграмотность

Девяносто из ста опрошенных школьниц уверены, что за дательным падежом сразу следует родительный

Георгий КОНН

Сказано — сделано

Каких-нибудь 40 лет назад с высокой трибуны было сказано, что школьникам будут выдаваться бесплатные обеды. И вот прошло 40 лет. Бывшие школьники, а ныне малообеспеченные граждане получают обещанные бесплатные обеды.

Опечатка

В прошлом номере газеты была помещена информация о том, как группа рэкетиров пыталась вымогать деньги с пасажиров на городском транспорте.

Следует читать: «труппа ревизоров на хозрасчете» и далее по тексту.

Народная дипломатия

Нижнереченский колхоз «Вперед» вызвал на соревнование израильский кибуц «Эрев». В ответ на это кибуц тоже послал в колхоз несколько вызовов.

В помощь отъезжающим

Республика Буркина Фасо приглашает на постоянное жительство знающих буркинский язык и фасинский со словарем.

Геннадий КОСТОВЕЦКИЙ, Олег ПОПОВ

Новости оборонки

В России разработан принципиально новый тип истребителя «ИЛ-невидимка».

В случае обнаружения противником истребитель ныряет в ил и забивается под корягу.

Проблема заложников

В воронежском зоопарке львы, тигры, пантеры возмутились систематическим расхищением их мясного пайка и взяли в заложники директора.

Следует отметить, что из одного директора получилось очень много заложников.

Надежный щит

Спущен на воду новейший эсминец «Нервный». Корабль оснащен самым мощным в мире ракетным комплексом неполноценности.

В Средней Азии

Ромашки спрятались, поникли лютики, теперь повсюду мак да конопля.

Алексей КОТОВ

Позвони мне, да?

В новогоднюю ночь половина коренных москвичей звонит в Баку, а вторая половина коренных москвичей из-за этого не может дозвониться в Баку.

Новогодняя страшилка

У нас в деревне Дед Мороз здоровый был детина! Берет, бывало, елку — и об колено ее! Возьмет пять-шесть детишек — и в мешок!

Ростислав КРИВИЦКИЙ

Святое дело

В Спасо-Изображенском монастыре начато лицензионное производство святой кока-колы.

Вот заживем!

Правительство планирует ввести плавающий курс килограмма, метра и литра.

Вам, наблюдательные!

Отличить моржа от налогоплательщика очень просто. Голый человек, прыгающий в прорубь с кирпичом на шее, — налогоплательщик, без кирпича — морж.

Слово о «Маодоналдсе»

Какой же русский не любит быстрой еды?!

Не затерялось в архивах

Военным историкам удалось установить, какую фразу произнес Суворов после перехода через Альпы. Генералиссимус с изумлением сказал: «Ну, вы. блин, даете!»

Андрей ПАНИСЯК

Ток высокого напряжения

Два увлекательнейших ток-шоу ожидают на следующей неделе зрителей цикла образовательных программ, транслируемого по российскому телевидению.

Ток-шоу в серии «Физика» будет посвящено теме «Электрический ток», а ток-шоу в серии «Литература» теме «Драматургия Шоу».

Владимир РЕЗНИЧЕНКО

Занимательная этнография

Как показали исследования ученых НИИ прикладной этнографии, мы живем ныне так же, как и американцы, только хуже и меньше.

Очередное банкротство

Серокузовский центральный коммерческий банк «Гималаи» лопнул от смеха над доверчивостью своих вкладчиков.

Евгений ТАРАСОВ

Фразы

Тщательно мойте шею перед эшафотом!

В последний раз надоедаешь родственникам в день похорон.

Родившиеся близнецы оказались сводными братьями.

Палач шел домой с гордо поднятой головой жертвы.

Хирург-скоросшиватель.

В Грозный прибыл необученный генерал.

Стоматологу воздвигли памятник из зубного камня.

Книга расходов Гиннесса.

Удостоверение заверений Иуды — иудостоверение.

Экологически нечистая сила.

Юрий АВЕРБУХ

Число ограниченных людей пока не ограниченно.

Константин АКАТНОВ

Не оскудеет земля русская зарытыми в нее талантами.

Эмилий АРХИТЕКТОР

В выборах побеждает большинство, а выигрывают единицы.

Юрий БАЗЫЛЕВ

Анкета: «У вас в роду беременные были?»

Не так страшен квадрат, как его нарисовал Малевич.

— Рота! Слушай мою команду! От великого до смешного — бегом марш!

— Уважаемый, не сочтите за труд… Вскопайте мне четыре грядки!..

В лифт вошла беременная девица и внимательно всех осмотрела: от кого?

— А что у вас творится на минном поле? Постоянно какие-то крики, фейерверки… Что вы там празднуете, черт подери?!

— Мужик, у тебя алиби есть? А «бабки»? Во, народ! Совсем уж совесть обнаглели! Ни алиби, ни денег, а по улицам шастают.

Правительство меняется с такой скоростью, что народ не успевает даже составить фоторобот.

Больше всего времени у меня отнимает жизнь.

Нестор БЕГЕМОТОВ

И яйца курицу учат, если они крутые.

Юрий БЕЛЯЙЧЕВ

Вам взрывпакет, пляшите!

Женщины могут все. Просто некоторые стесняются.

— Посмотри, как у тебя от никотина пальцы пожелтели!

— Это на руках… Ты еще ног не видел!

Сейчас бесплатно можно поступить лишь в Институт Склифосовского…

Крысы побежали с корабля, едва узнав, кто будет капитаном…

Андрей ВАНСОВИЧ

До чего беспомощными кажутся троллейбусы, когда кончается электричество!

Как несчастен человек с искрой божьей! Он со временем или сгорит, или потухнет.

Вячеслав ВЕРХОВСКИЙ

К двум бедам гоголевской России сейчас добавились еще три: перхоть, кариес и критические дни.

Объявление: «Хороший хирург поможет плохому танцору».

Чистосердечное признание чукотского взяточника: «Наша взяла!»

Как бы нам не отключили свет в конце тоннеля…

Путана наставляла мужу рога изобилия.

Детство у «нового русского» было трудное: под стол вынуждали ходить пешком.

Андрей ВАНСОВИЧ

Эх, дожить бы до посмертной славы!

Владимир ВЛАДИН

Вкусили социализма — горько. Попробовали капитализма — кисло. А что на сладкое?

Павел ВЛАДЫКИН

Спорт захватил всех. Из разговора двух дам элегантного возраста: «Вы сколько раз подтянулись?»

Искусственный интеллект? Это то, что мужчины демонстрируют малознакомым женщинам.

Юрий ВОИТЕЛЕВ

Праздник: сорок дней как поженились…

Не шути — согнем!

Александр ГАЛАГАНОВ

Мы многого не сделали, но все, что не сделали, все — к лучшему.

Не могу поверить, что Баба-Яга в молодости была Снегурочкой.

Что делает совесть чистой? Ее угрызения.

Обидно, когда тебя продают люди, не знающие тебе цены.

На земле сегодня накоплено столько оружия, что, если бы сейчас наступил конец света, люди смогли бы его встретить во всеоружии.

Чтобы народ не почувствовал голода, его кормят обещаниями.

Курение вредно для здоровья человека не всегда, а только при его жизни.

Число дураков не уменьшается, но качество их растет.

Некоторые всю жизнь идут вперед, вместо того чтобы идти в нужном направлении.

Не верьте тому, кто обещал вас обмануть, но слова не сдержал.

Склероз — это такое состояние памяти, когда точно знаешь, что влюблен, а в кого — не помнишь.

Михаил ГЕНИН

При демократии народ берет власть в свои руки, а власть народ — за горло.

Люди, конечно, летают. Но обычно вниз головой.

С народом нельзя шутить, с ним можно лишь заигрывать.

Память, возможно, изменяет нам чаще, чем женщины, но о первом знаем только мы, о втором — только они.

Когда женщина протягивает ручку, ее хватают за ножку.

Мудрость не в том, чтобы показать себя слишком умным, а в том, чтобы не выглядеть чересчур глупым.

Хорошо умно говорить, но еще лучше умно промолчать.

Веселии ГЕОРГИЕВ

Тургеневские барышни стреляли глазками, современные — ведут огонь с бедра.

Ничто так не поддерживает талию, как мужские ладони.

В западных женщинах для меня осталась только одна загадка: где на них взять денег?

Если вы мужчина — шерше ля фам, если нет — не шер-ше!

В отличие от других гениев, я себя гением не ощущаю.

Борис ЗАМЯТИН

На патронов киллеры патронов не жалеют.

Александр ЗИБОРОВ

О свете в конце туннеля чаще вспоминают те, кому уже ничего не светит.

Пока никому не удавалось стать дважды героем нашего времени.

Цены на плоды растут тогда, когда не растут эти плоды.

Светлое будущее чаще всего грозит тем, кто вылез из теневой экономики.

Всегда найдется то, что еще можно потерять.

Владимир ЗУЕВ

Люди! Не заблуждайтесь! Папа Карло никогда не пахал.

Пол Маккартни и две трети Леннона…

Злостный налогоплательщик.

Беспробудная трезвость.

Реввоенсовет да любовь…

Если все умрут от счастья, будет ли это всеобщим счастьем?

С чувством глубокого самоудовлетворения.

И «баксики» зеленые в глазах…

Николай КАЗАКОВ

Законно избранные диктаторы чувствуют себя освободителями.

Женщина непобедима в умении сдаваться.

В бане все люди равны, а некоторые еще и моются.

Взаимное падение усиливает тяготение.

После выборов многие ходят как в урну опущенные.

Знамена часто придают ветру нужное направление.

Наводить порядок легче прямой наводкой.

Тамара КЛЕЙМАН

Пролетарии всех стран, не обольщайтесь!

У облаков свое понятие тучности.

В почерке пилотов — свои графоманы.

Георгий КОВАЛЬЧУК

Как легко обольстить нацию, назвав ее великой!

— Время собирать камни! — сказала Печень.

Боги жаждут, а народ пьет.

Из русской народной сказки: изБУШка на ножках БУШа.

Лучше гор могут быть только… Горки-9.

Слова ложатся на музыку. Но не все оплодотворяют ее.

Контрольные весы правосудия.

Что может поводырь без слепца!

Удивительно! Столько мест лишения свободы в стране, где нет ее вообще.

Гроб из досок почета.

Владимир КОЛЕЧИЦКИЙ

Какой все-таки это соблазнительный ритм жизни: вино — карты — женщины! Не то, что пиво — домино — жена…

Да. женщина имеет право быть игрушкой, но сначала пусть вымоет пол, приберет в квартире и приготовит ужин.

Алексей КОТОВ

Никто так не умеет жить, как не умеем мы.

Фига в кармане создает иллюзию, что в нем что-то есть.

Порой не так страшна харизма, как лицо, которое она скрывает.

Чем хуже дороги, тем лучше путеводители.

Жизнь не удалась, но попытку засчитали.

Рожденный ползать все схватывает на лету.

Без тернового венца нимб на голове не держится.

Как мало богоизбранных среди избранных всенародно!

Яркие личности быстрее линяют.

Когда чаша терпения переполнена, ничего не остается, как хлебнуть лишнего.

Стоять за свои убеждения часто приходится сидя.

Даже в самом плохом человеке можно найти что-то хорошее, если его обыскать.

Семейная жизнь хороша еще и тем, что дается не один раз.

Пока красота спасет мир, уроды его погубят.

Нашему народу уже столько обещано, а ему все мало.

Минздрав предупреждает: «Так жить нельзя!»

Насильно мир не будет.

Человек должен чувствовать себя свободным не только по команде «Вольно!».

Деньги пахнут тем, чем их отмывают.

Был олухом царя небесного по отцовской линии.

Совесть! Не позволяй себе лишнего!

Правду-матку потому и режут на куски, что целиком ее трудно проглотить.

В России три беды: дураки, дороги, и дураки, указывающие, какой дорогой идти.

Борис КРУТИЕР

Главная партия в рыночных условиях — партия «зелененьких».

Все на выморы!

Александр КУШНЕР

Если уж голосовать, то за шашлык, а не за баранов.

Константин КУШНЕР

Не дразните гусей: они Рим спасли!

Одному — склад ума, другому — свалка.

Все сложнее, чем кажется, но чем больше кажется, тем сложнее.

Работал на бессмертие за вычетом пожизненного заключения.

Профессионализм — дело дилетантов.

Чтобы жизнь шла как часы, ее нужно завести.

Если нравится — считайте, что получилось.

План планом вышибают.

Л. ЛЕОНИДОВ

Среди старых русских были купцы Калашниковы, среди «новых» — купцы с «Калашниковыми».

Сергей ЛУЗАН

Приходящий всегда вовремя заставляет страдать опаздывающих.

Учась на чужих ошибках, пользуешься шпаргалками.

Пока несут ответственность, половина выплескивается на окружающих.

Не чини препятствий без инструментов.

В программах для безработных упор делается на доступность морских круизов.

Лучший отдых бывает там. где не уставал.

Войну против бедности выигрывают воюющие.

Воду лучше не разбавлять.

Не бери взяток натощак.

Курильщик, отвыкнуть жить еще трудней!

Преступник всегда будет найден, и ему придется поделиться награбленным.

Не мешай людям думать, что они думают.

Не уверен — не отдавай.

Если все принимать на свой счет, его могут закрыть.

Счастье — это когда можешь идти на работу от жены и домой — от дел.

Одинаковыми женщины бывают по-разному.

Наступила клиническая жизнь.

Геннадий МАЛКИН

Кто-то сказал: «Всякий человек не закончен». Так что, если вас назовут законченным кретином, не верьте: у вас еще все впереди!

В нашей стране питие, битие и вытие определяют бытие.

Николай ОРЛОВ

Пьет — значит, любит!

Н. Е. Пойман — не вор!

Не хочу учиться, учиться и еще раз учиться.

Виталий ПЕСКОВ (тот самый)

Как легко было бы накопить на черный день, если бы он был один.

Когда я был совсем маленьким, я был о женщинах лучшего мнения.

Раньше мы знали, за что бороться, а теперь — за сколько.

Перед выборами информационные потоки заметно мутнеют.

У нас программа-максимум — выполнить какой-нибудь минимум.

Анатолий РАС

Сколько ж надо произвести оружия, чтобы обеспечить всех миротворцев?

Александр РАТНЕР

Сваха производит искусственное осемьянение.

Фирма по разведению крокодилов ищет крокодилеров.

Владимир РЕЗНИЧЕНКО

Если хотите иметь деньги, научитесь обходиться без них.

Из двух зол всегда выбирай третье.

Работа не волк, бегать за тобой не будет.

Ссудный день.

Будущее прекрасно, потому что нас там еще нет.

Кто был никем, тот станет всем в тягость.

Укатали Россию крутые Горки.

Надбавка за честность.

Мы выбираем, нас обувают.

В предвыборной гонке выигрывает проигравший: никто не упрекнет, что не выполнил своих обещаний.

Эх, налоги! Пыль да туман…

Одиннадцатая заповедь: не укрывай!

Десять лет без права заполнять декларацию.

Александр РОГОВ

«Новые русские» — это хорошо накормленные старые.

Евг. САЗОНОВ

Секс в чистом виде возможен только под душем.

Жизнь сваливается на нас как снег на голову, а затем потихоньку тает.

Сергей СИДОРОВ

Голосовать сердцем не позволяет желудок.

Нет в России ничего более стабильного, чем нестабильность.

Дмитрий СВИРИДОВ

Умейте достойно влачить свое существование!

У финансового туза «шестерки» всех мастей.

В борьбе за земное царство ангелы не участвуют.

Когда депутатов отзывают, они обычно не отзываются.

Белые пятна в биографии кандидата оказались черными.

Наш народ или безмолвствует, или матерится.

Претендент зависит от нас. только пока он не президент.

Если кругом нас одни ангелы — значит, опять началась избирательная кампания.

Сергей СКОТНИКОВ

Жить стало лучше некуда, а веселее — незачем.

Лучше умереть от счастья, чем так жить.

Жить с тараканами невозможно — убегают.

В подковерной борьбе верх одерживают коверные.

Чтобы будущее не оказалось прошлым, голосуйте за настоящих.

Эшелоны власти на предвыборных платформах не останавливаются.

Голосовать за нерушимый блок было проще, чем за его обломки.

Без царя в голове и в наполеоны можно…

На роль личности в истории дураки пробуются в гриме.

Все, что ни делается, не делается ни за что…

Виктор СУМБАТОВ

Ничто не портит жизнь так, как ее отсутствие.

Подавляющее большинство опять хочет, чтобы его подавляли.

Народу мало глотка свободы — он так и норовит упиться.

Отцы народов любят всем показывать кузькину мать.

Евгений ТАРАСОВ

Повсюду так много ненависти, что просто зла не хватает!

Валерий ФИЛЬЧЕНКО

Человек с ружьем — это звучит гордо.

Укатали сивку крутые.

Силовик есть — ума не надо.

Александр ХОРТ

Депутаты работали по принципу «Все для народа!» — повышение цен, налогов…

Савелий ЦЫПИН

Транш шантрапы

Политскороговорки

Спикер у спикера спер скипетр.

Сшит бюджет да не по-бюджетовски, надо бюджет пере-бюджетовать, перевыбюджетовать.

Шантрапа транш выпрашивала-выпрашивала, пришел транш, шантрапа транш транжирила-транжирила — и растранжирила.

Кто квоты льготирует, тот и льготы квотирует.

Дал взятку взяткодатель, взял датку датковзятель.

Думала Дума думу да недодумала и передумала думу думать.

Патриоту патриот портрет не натрет.

Не пустили демонстранта в транспорт с транспарантом.

Нужен риэлтору электорат, как импичмент спичрайтеру.

У прокурора на вора компромат, а у вора — компромат на прокурора.

Герман ДРОБИЗ

Бестолковый словарик

Бардак — фестиваль бардовской песни

Буханка—любительница бухнуть

Горилка—дочка гориллы

Заложник — любитель выпить

Кастрюля — евнух

Пломбир — зубной врач

Ползунки—тараканы

Путана — рабочая по ремонту путей

Пускатель — швейцар

Родоначальник — заведующий роддомом

Тостер — тамада

Ухват—омоновец

Опечатки

Братва по разуму

Депутаны

Избирательный блокпост

Комната матери-Родины и ребенка

Мосгортранссексуал

Мазохизм-ленинизм

Промоушн мозгов

Параноев ковчег

Плэйбойня

Памперсидская княжна