Клятва

Глава XIV Стычка

Солнце почти уползло за горизонт, но ещё ярко отсвечивало последними лучами света крыши ветхих, порушенных домиков, оставленных своими жителями давным-давно. Темные тучи затянули небосвод, ожидая восхода бледной и холодной луны.

Потрескавшаяся, иссеченная трещинами дорога, что змеилась по всей деревне, лишь изредка отклоняясь в маршруте, шла до самого ее конца. Не щебетали птицы, ветер не покачивал могучие кроны деревьев, не стучал по стволам дятел — всё было тихо и мертво. Бурьян пустился по каждому домику, пророс и там и здесь, заполонил собой огромные щели между сгнившими досками и стал единственным гостем этого богом забытого места. Во дворах виднелся покинутый транспорт: трактора, плуги, разбитые Жигули, Лады и Волги, брошенные здесь. У заборов мелькали, разбросанные повсюду детские игрушки: машинка, лишенная колеса и по самую морду утопленная в песке, кукла без головы, брошенная у дверей забытого дома, россыпь сломанных зелёных солдатиков, тщетно ползущих к вырытому в песку окопе.

В окнах кривых домиков было черным черно. Лишь прищурившись, можно было заметить разбросанные в спешке житейские вещи, разбитую мебель и, белеющие во тьме человеческие черепа. Кривые стволы сухих, серых тополей и берез обрамляли печальную картину, отражающую людское горе, навсегда запечатанное в мёрзлой земле.

Легонько подул ветер и пошатнул косую качелю на детской площадке. Раздался жуткий скрип, похожий на вой раненого животного. Громко каркнул ворон, сидевший на ветке сгорбленной березы, затем встрепенулся и чёрной стрелой метнулся в свинцовое небо. Ветер не тронул уваленную на бок, проржавевшую карусель, такой же турник и небольшую лесенку, лишённую половины ступеней. Он, утягивая за собой всякий намек на жизнь, неспешно побрёл дальше.

Было пусто и тихо.

Егерь все также медитативно и сосредоточенно вел машину, не отрываясь от очередной сигареты. Кабину немного подбрасывало на частых ямах и выбоинах, отчего Даня пару раз едва не стукнулся головой о крышу.

Четвероногий товарищ до сих пор мирно лежал клубком между сидений и то и дело морщил большой черный нос от едкого запаха никотина.

Перевозчик давно закончил свой длинный рассказ, а у парня так и не нашлось слов, чтобы ответить хоть чем-то. Он одновременно был и удивлен, и напуган тем, что помимо волков-переростков, где-то, в чащах темных лесов бродит огромный, безумный медведь, справедливо прозванный Бесом.

Всматриваясь в застланную тьмой гущу леса, проглядывающей сквозь заброшенные дома, парню то и дело мерещились яркие, ядовито-желтые глаза, слышался совсем тихий, но до жути знакомый волчий вой. Под густыми нагромождениями позолотевших листьев, виделся огромный, аморфный силуэт, что скалил белые зубы, пугавший хищным блеском янтарного глаза. Дане казалось, что среди теней бродит нечто, что вот-вот бросится и утянет его вглубь, откуда будут слышны лишь предсмертные вопли. А эти кости и черепа, которые виднелись из открытых ставней, напоминали трупы павших товарищей. Они пали по вине тех, кто сейчас был жив.

По телу пробежали мурашки.

— Так… Куда мы едем? — наконец спросил он, пытаясь отогнать дурные мысли.

Егерь неторопливо сбил пепел с сигареты, помял ее пару секунд в руке и выкинул. Остался неприятный запах пепла и гари.

— В Могочу. Тебе это название о чем-нибудь говорит?

Даня на пару мгновений задумался, но ничего не ответил.

— Понятно, — ответил перевозчик, потирая шрам на щеке. — Сейчас его настоящего названия никто и не знает. Все его зовут Городом сталкеров. Это самое защищенное место в этих краях, чистое и от монстров, и от бандитов. Есть еда, вода, тёплые кровати, пойло, шлюхи, вылазки, на которых можно заработать… Одним словом, всё, что простому мужику надо. Там мы остановимся.

Даня кротко хмыкнул и вновь замолк. За окном, помимо кривых домишек, показались уваленные друг на друга стволы высохших тополей, своим нагромождением создающих этакую стену. Благо, увалены они были по бокам единственной улочки, представляя из себя скорее декорацию, нежели препятствие.

Путники успели миновать разворованный давным-давно маленький магазинчик, что стоял особняком от других домов, два двухэтажных, треснувших здания, что расположились на другой от предыдущего строения стороне, как вдруг откуда не возьмись перед мордой грузовика возникли два хиленьких, разбитых вусмерть УАЗа.

Зевс несколько раз поморщил нос, а потом резко вскочил, продавив юнцу ладонь своей тяжелой лапой. Он зарычал.

Егерь, медленно выдохнув, тут же сдал назад, пока в заднем стекле не возникли еще две машины.

— Вот как значит… — буркнул он себе под нос, зло хрустнув шеей.

Постепенно машины прижались ближе, образовав плотную стену и спереди и сзади. Не успел Даня и глазом моргнуть, как округа заполнилась людьми. С автоматами наперевес, небрежно одетые в изорванную одежду, пестрящую кучей заплаток и швов, прикрытые темными кожаными плащами, пальто, легкими куртками и кофтами. Лица укрывали чёрные, серые, узорчатые и не очень, шарфы, тряпки, балаклавы, не позволяющие разглядеть наглые лица. Все это сборище бесшумно и тихо окружило КРАЗ. Их было человек двадцать с виду, все держали путников на мушке.

«Калаши, мосины, гадюки… И те не лучшего качества, — подумал Егерь. — Одни соплежуи и сыкуны. Строят из себя хрен пойми кого».

— Слышь, чудила! — послышался звенящий голос снаружи, — Выметайся, пока не изрешетили твою посудинку!

Даня интуитивно приоткрыл дверь дрожащими руками.

— Сиди. — холодно приструнил его кавказец. — И слушай только меня.

— Что ж ты?! — послышался другой, более взрослый, огрубевший от сигарет и суровостей жизни, голос. — Вываливайся, раз начал!

Тишина.

Близко к двери подтянулась ещё троица человек. Остальные семнадцать не опустили прицелы.

— Я же сказал: выматывайся, если жить хочешь!

У дверей стоял короткий, с приличным пузом, бородатый мужчина. Он ехидно сверкал своими маленькими глазенками, уткнув руки в бока. Такая поза, вместо устрашения и запугивания жертв, вызывала лишь смех. По крайней мере, Егеря это не впечатлило.

Кавказец не торопясь выглянул в окно, увидев, помимо наглого коротышки еще двух, совершенно немых амбала-бугая.

— А думаешь, потянешь?

— Чего ты сказал? — удивленно спросил бандит, демонстративно медленно доставая старенький револьвер Кобальт.

— Я спросил, — также холодно и медленно продолжил Егерь, — потянешь ли?

— Парни, вы слышали? — сверкнув чернеющей пустотой между двумя кривыми зубами, спросил мародер, обернувшись к публике. — Этот засранец в нас сомневается!

Окружившая Егеря и Даню толпа толком не ответила, а лишь молча переглянулась.

Пацан застыл, даже не опустив ручку с двери. Было чертовски страшно.

— Слушай, даю последнюю попытку. Либо ты вылазишь, отдаешь нам эту рухлядь и бежишь отсюда, подтягивая обосранные штанишки, либо сожрешь пару пуль свинца… — шипя, предложил бандит, при этом наводя револьвер.

Егерь хмыкнул, медленно оглядел толпу целящихся и приоткрыл дверь.

— Вот же молодец! Хороший ма…

Направленный уже на него ПМ быстро ввел бандита в ступор. Теперь в эту игру играли оба.

Цепные псы главаря быстро подняли автоматы, но было слишком поздно.

— А теперь послушай меня. Либо ты сейчас же приказываешь своим соплякам перестать меня выцеливать, либо мы с тобой оба скоро повидаемся с чёртиками, огнём и Сатаной, — едва ухмыльнувшис, предложил горец. — Не сомневайся, я выстрелю быстрей.

Бандит захлопал глазами, рефлекторно перевалился с одной ноги на другую и только после махнул ладонью.

— Ладно тебе, мужик… — криво улыбнулся он, — успокойся. Выйди, перетрём.

— А как же. Ты только снайпера с тех вон двухэтажек убери, потом и перетрём.

Бандит вновь опешил.

— В кого же ты такой наглый высрался? Ты все равно никуда не уедешь! Держи не держи, долго мы так играть не сможем. Выстрелишь в меня, так мои парни изрешетят твое ведро. Поедешь дальше — то же самое. Так что, может пойдем на компромисс и ты нам отдашь въездной налог да поедешь на все четыре стороны?

— А потом в спину мне прилетит шквал свинца. Не держи меня за идиота.

Коротышка, тяжело задышав, выругался.

— И что же ты предлагаешь?

— Я тебе, крысенышу, предлагаю заткнуться. От тебя мочой несет. Сейчас ты отдаешь приказ своим псам разойтись, и я уезжаю. Как тебе план?

Жирдяй прищурился, затем, натянуто улыбнувшись, сказал:

— Дерьмовый. Даже если ты выстрелишь, то что с того? Тебя расстреляют!

— Да. Тебе-то может быть уже и без разницы, но вот их, — кавказец широким жестом руки указал на раскиданных по округе мародеров, — превратят в фарш.

— А-ха-ха-ха-ха! — противно рассмеялся толстяк, вертя револьвером. — Кто за тебя вступится?! Тем более за дохлого?

Егерь не ответил. За него это сделал щупленький, долговязый паренек, что стоял позади своего царька и внимательно рассматривал кавказца. В один момент он быстро подбежал к бандиту.

— Козырь, — сказал он, — это… Это Егерь, лучше пусти его.

— Как будто мне это о чем-то говорит! Ты, сопляк, будешь мне указывать что с ним делать?!

— Тебе шкура дорога? Да если кто-то из сталкеров узнает, что мы его грохнули, здесь же все с землёй сравняют! — нервно продолжал парень, дергая Козыря за плечо. — Его здесь все знают, сталкеры, торговцы… Это он же периметр прорвал, связь здесь помог наладить, мутантов в округе перебил — мама родная… Я слышал как он голыми руками Йети завалил, оторвал ему башку и приволок сюда… Бога ради, пусти его!

— Да ты что! Точно ведь он! О, да мы сорвали куш, ребят, местная легенда! Сам Сибирский мясник!

Бандит разинул рот от радости. Совсем фальшивой и наигранной. Перевозчик буквально почувствовал как тело его собеседника трясёт. Сбитое, рваное дыхание и дрожащий в моментах голос выдавал паршивую актерскую игру Козыря.

— Ну, последний шанс!

— Рискни.

Козырь вытер, мокрый от пота лоб, и было поднял револьвер, как вдруг осек сам себя. Вторую попытку пресек уже паренек из заднего ряда.

— Нет, нет! Даже не думай! Нас всех здесь не просто пристрелят, а изобьют, прижгут морды, потом порубят на куски и скормят волкам, — испуганно верещал бандит. — Думаешь отмотал три срока, так теперь хозяин этого мира?

— Да ты совсем охерел, ще…

— Он прав, — поддержал неприметный парень из толпы, — пусти его!

Козырь удивленно повел глазами, наблюдая как один бандит за другим тихонько опускает оружие.

— Трусы и предатели! — выругался главарь, топнув ногой об отсыревшую землю, — Охренели совсем?!

Два бугая, что сверлили прицелами Егеря не первую минуту сложили оружие последними.

И хоть Козырь вскипел от злости так, что на лице проступили огромные, пульсирующие вены, а лицо стало цветом помидора, он так и не поднял пистолет. После тяжелой паузы, пахан, наконец, замахал руками, поглядывая в пустые окна двухэтажки. Почти сразу разъехались машины, открывая путь вперед.

— Правильное решение, — обратился горец к долговязому пареньку, что стоял в ступоре. — Бывайте.

Егерь опустил пистолет только когда оказался позади толпых ошарашенных бандитов.

— Это… Правда? — спросил Даня, уставившись на Егеря.

Горец кивнул.

— Многое. Но это дела минувших дней, тебе это ни к чему. Главное, что эти засранцы оставили нас в покое.

— Ну, нет же…

— Я сказал, что тебе это знать ни к чему, — отрезал кавказец, — значит ни к чему. Лучше ты ответь мне…

Даня, прижав губы, тяжело выдохнул. По телу пробежал рой мурашек.

— Почему хотел уйти?

— Что?

— Почему, когда какой-то ублюдок приказал тебе выйти, ты почти сделал это? — укоризненно спросил Егерь, поглядывая на пацана. — Эта выходка едва не стоила тебе жизни.

— Я… Я… Прости, Е…

— Почему? — снова оборвал кавказец.

У юноши не нашлось правильных слов. Не нашлось слов и сил, чтобы признаться в правде. В том, что он испугался. Испугался мёртвую деревню, сквозящую смертью, испугался шайки бандитов, готовых пустить любого под нож, испугался этого нового, страшного и неродного мира, что припас за каждым углом сотню-другую ловушек… Но больше всего он испугался самого Егеря. Поэтому почти открыл дверь, почти сбежал, чтобы не чувствовать этого леденящего душу холода.

Кавказец ждал ответа. Напряжение нарастало с каждой секундой молчания и каждый это чувствовал.

— Я… Я испугался… — наконец выдавил из себя парень, опуская взгляд в пол, — Прости…

После этого он замолчал. Взгляд постепенно опустел, погас и устремился в пол грузовика.

— Запомни одну простую вещь, Дань. В этом мире нет слов «прости», «извини». Здесь нет морали, нет высоких принципов, нет ничего человеческого. Извинения не вернут пули, воткнутого в спину ножа. Если ты хочешь выжить, то нужно бороться, а не извиняться. Каждый день, каждый час, каждое сраное мгновение ты должен бороться. Сдохнуть за пределами тёплого пункта — плевое дело, ты сам видел. Ты можешь стать беспринципной мразью, как те бандиты, можешь стать кровожадным монстром, убивающим всех без разбору, можешь стать наёмником, ценящим лишь звон монет. Но независимо от этого, ты всегда должен бороться. Я могу научить тебя метко стрелять, умело бить ножом, ломать врагам кости, но я не могу научить тебя быть храбрым и мужественным. Это под силу только тебе…

Ты не сможешь извиниться перед твоими мертвыми товарищами, перед Артёмом. Но ты можешь идти вперед и жить, просто потому что они заплатили смертью за твою жизнь. И если хочешь бояться и вечно просить прощения, то у меня для тебя плохие новости — долго ты здесь не протянешь.

Парень, взглянул на Егеря. В его туманные глаза, хранящие множество страшных тайн. И кивнул. Тихо и совсем слабо, едва заметно.

— Вот и ладно, — сказал Егерь, дернув коробку передач. — Осталось немного.

Они прошмыгнули через деревню, после повернули направо, выйдя на старую федеральную трассу. Несколько часов езды по монотонной дороге, среди разбитых машин привели их к пункту назначения — Городу сталкеров.