Книга Легиона

7

Терпение Марго в очередной раз подвергалось испытанию. После гастрольного выступления в качестве страхового инспектора она в течение недели занималась только служебными делами. За это время она отправила на скамью подсудимых супружескую пару вымогателей, воспылавших бескорыстной любовью к одинокой старушке и взамен любви выбивавших из нее завещание квартиры столь активно, что она не выжила. А коллекция самоубийц в шкафу ее кабинета пополнилась еще одной папкой. Хотя Платон ей и втолковывал, как ощутимо они за последний месяц продвинулись вперед, Марго, понимая умом его правоту, все-таки не могла отделаться от ощущения, что уже в который раз они отброшены к исходной позиции и должны все начинать с нуля.

Платон опять якшался с людьми, которых Марго, в силу недавнего опыта, уже не могла считать сплошь шарлатанами, но по-прежнему недолюбливала. Правда, ей в утешение, он утверждал, что теперь ищет в этой среде уже не специалиста по перехвату Легионовых мерзких приказов, а его потенциального уничтожителя, образно говоря — киллера.

Марго до крайности не понравилось, что он употребил это слово:

— Послушай, в Кодексе есть точные простые слова: убийцы или мошенники, а нынче они вдруг сделались — киллеры да дилеры. Сделай милость, уж со мной-то постарайся обойтись без «киллеров».

— Ха… когда речь идет о покойнике, «убийца» звучит странно. Впрочем, ты права, «киллер» тоже. Будем называть его ликвидатором.

— Спасибо, что не «терминатором», — поморщилась она, хотя раздражали ее не слова, а то, что Легион и все с ним связанное после каждой попытки до него добраться казался все более недоступным.

— Понимаю тебя. Но спешить нельзя — ведь этого человека придется полностью посвятить в наши проблемы… надеюсь через несколько дней тебе его показать.

— И как ты себе представляешь, он возьмется за дело?

— Он должен научиться блокировать эти проклятые сигналы… или как-то иначе ему помешать. Я пока сам не знаю… да и он, думаю, тоже. Наберись немного терпения, подожди до смотрин.

Смотрины состоялись через неделю. Появление нового персонажа Платон, как обычно, предварил кратким сообщением о его достоинствах. «Ликвидатора» зовут Юрий Антонович Фугасов, он выпускник географического факультета Педагогического института, окончил аспирантуру, но диссертацию не защитил. Занимается исследованиями биоэнергетики и биополей. Опубликовал несколько десятков статей и заметок. В официальной академической науке не приобрел не то что авторитета, но даже элементарного уважения. Его опыты считаются некорректными, а выводы — спекулятивными. Но среди биоэнергетиков, то есть в среде псевдонаучной, к его достижениям относятся с пиететом, при том, что как человека терпеть не могут из-за сварливого характера и мелкой непорядочности. Ему семьдесят с чем-то лет, но он весьма энергичен… многие считают, что даже слишком.

— Судя по всему, обаятельная личность, — заметила Марго с кислой миной. — Поздравляю тебя с такой находкой… И фамилия бандитская. Фугасов… надо же.

— Ничего, для «ликвидатора» в самый раз.

— Могу я поинтересоваться, почему из всех вариантов ты выбрал именно этого симпатягу?

— Потому что он единственный, кому удается экспериментально распознавать и моделировать телепатические сигналы, подобные тем, что интересуют нас. Даже те, кто абсолютно его не выносит, уклончиво соглашаются, что «ему иногда кое-что удается». У него, будто бы, есть приборы, или приспособления, способные улавливать вспышки биологической агрессии. Гарантии нет, что это не липа, но если он действительно изобрел такие приспособления, то, авось, придумает и «глушилку» для этих сигналов… Сама понимаешь, нам сейчас привередничать некогда.

Марго приготовилась увидеть монстра, но по внешнему виду Фугасов оказался не слишком экзотическим явлением. У нее он вызвал отчетливую антипатию. Явившись в пиджаке и при галстуке, он выглядел все равно неопрятным, и прежде чем с ним общаться, хотелось его хорошенько прополоскать под душем.

Зато на поведенческом уровне странностей у него хватало. Высокий и дородный, он двигался как-то необычно. Марго не сразу сообразила, в чем дело. Казалось, внутри у него вместо мускулов — моторчики, которые, поочередно включаясь, обеспечивают нужные перемещения частей тела. Мог бы играть в кино роботов, предположила она. Очень крупная голова формой напоминала бочонок, и когда Фугасов хотел посмотреть на что-нибудь, то, вместо того чтобы перевести взгляд, поворачивал голову целиком, как башню танка. Лицо его было малоподвижно, и на нем красовалась либо застывшая самодовольная улыбка, либо не менее самодовольная многозначительная серьезность. Говорил он громко, на одной ноте, правильными отрывистыми фразами, и сказав нечто остроумное, с собственной точки зрения, издавал очень странный смех, состоящий из раздельных повторяющихся покашливаний. Похож на дауна, мысленно подвела итог Марго.

Марго и Платон для начала представились как частные лица и, по предварительной договоренности между собой, не стали сразу раскрывать карты, а, в контексте застольной беседы, предложили Фугасову задачу в абстрактном варианте: если, мол, некто время от времени излучает опасные агрессивные импульсы, то можно ли найти способ помешать этой вредоносной активности?

— Если это возможно, то кто-нибудь мог бы это сделать. А если невозможно, то никто, кроме меня, не сделает. — Он говорил неразборчиво, не переставая жевать. Ел он невиданным и мерзким способом, склоняя голову набок над самой тарелкой и сталкивая с нее вилкой куски мяса в широко открытый рот.

— Вы хотите сказать, что такая задача вам по силам?

— Мне все по силам. Нерешаемых проблем нет. Есть проблемы, которые люди не умеют решить. Это другое дело. В этой области я могу все.

Ко всему прочему, Фугасов оказался еще и пьяницей, и как только графин с водкой опустел, бесцеремонно потребовал продолжения. Он быстро пьянел и вскоре начал нести просто чушь. Почувствовав, что у хозяев складывается о нем неблагоприятное впечатление, он произнес с надрывом в голосе:

— Да, да, что поделаешь… высоты мысли, парение духа… и бренная плоть… потребности тела, — он презрительным жестом указал на стопку водки, которую тотчас и опорожнил, — трагическое противоречие…

Платон с помощью Марго погрузил его в машину и доставил домой. Они даже не стали обсуждать эту кандидатуру — в ответ на вопросительный и насмешливый взгляд Марго Платон только молча кивнул.

Но на следующий день Фугасов позвонил сам. Разумным и трезвым голосом он заявил, что обдумал предложенную ему задачу, находит ее достаточно интересной и хочет им кое-что показать, причем немедленно.

— Придется ехать к этому Фугасу. — Лицо Платона выражало скепсис и озадаченность одновременно.

С этого момента они больше не называли его ни ликвидатором, ни терминатором, а исключительно Фугасом — кличка прилипла к нему сразу и навсегда.

Он пригласил их приехать в свою частную лабораторию — именно так он выразился, и они по пути гадали, что эти слова могут обозначать.

Звонок не работал, но входная дверь была приоткрыта, и они проникли внутрь самостоятельно, не дожидаясь приглашения. Лаборатория оказалась двумя комнатами в мансарде, по каким-то причинам находившимися в распоряжении Фугаса; как выяснилось впоследствии, они за ним числились в качестве художественной мастерской. Здесь дышалось легко из-за обилия света и зелени, первое ощущение было, что они попали в оранжерею. При более внимательном рассмотрении впечатление уточнилось: это был некий гибрид оранжереи и радиомастерской. Вперемежку с растениями в полном беспорядке располагались какие-то электронные аппараты, приборы, приборчики, везде валялись разбросанные радиодетали, на подоконнике дымился разогретый паяльник, источающий запах плавленной канифоли. Среди темно-зеленой листвы, словно диковинный зверь в джунглях, разгуливал Фугас. Сегодня он выглядел совсем иначе, казался важным и неприступным. Хотя Марго знала, что ему за семьдесят, назвать его стариком было нельзя, но и человеком средних лет — тем более; привычные человеческие мерки к нему не подходили. Она почему-то решила, что примерно так выглядели последние динозавры в эпоху их вымирания.

Марго показалось, Фугас не заметил их вторжения, но он, продолжая стоять к ним спиной, произнес монотонным механическим голосом:

— О вашем приходе мне сообщили приборы. Они зафиксировали появление новых биополей.

Он, наконец, соизволил повернуться к гостям лицом и стал похож на актера, ожидающего на просцениуме аплодисментов.

— Чрезвычайно интересно, — сдержанно подыграл ему Платон.

— Они и сейчас на вас реагируют. — Неуклюже сложив пополам свое грузное туловище, он поглядел на стрелки смонтированных на панели приборов, в которых Платон признал обыкновенные миллиамперметры. — Вы находитесь в слишком активном эмоциональном состоянии. Это еще не агрессия, но определенная готовность к агрессии. Вы, наверное, чем-то раздражены?

— Пустяки, дело житейское, — беспечно пропела Марго, мысленно чертыхнувшись, и тут же опасливо покосилась на стрелки приборов.

— Ладно. Тогда обратите внимание вот на этот прибор. Насколько я понимаю, он вас должен заинтересовать в первую очередь. — Фугас величественно прошествовал к окну и остановился перед пластиковым корытцем на подставке, в коем росли в два ряда десятка полтора престранных растений. Они состояли из ветвящихся стебельков, листья привычного вида у них вообще отсутствовали, а окраска была в основном пурпурная и фиолетовая, лишь местами переходящая в бледно-зеленую.

— Это и есть… прибор… который вы имели в виду? — изумился Платон.

Фугас медленно кивнул головой, самодовольно и снисходительно улыбаясь:

— А вы ожидали увидеть циферблаты, рычаги и колесики? — Он громко засмеялся своим кашляющим смехом.

Присмотревшись получше, Платон разглядел на каждом растении по нескольку опоясывающих стебли крохотных темных колечек, от которых тянулись тонкие проводки. Провода вели к стоящему на подоконнике электронному аппарату с рядами сигнальных лампочек и стрелочными приборами. Фугас щелкнул тумблером на панели, и сигнальные лампочки стали мигать и светиться. В целом вид у этого — Платон затруднялся даже мысленно его как-то назвать — сооружения был убогий и доморощенный, напоминая образцы детского творчества в кружках юных техников. Все это выглядело до крайности несолидно.

— Тогда, может быть, вы нам объясните… э-э… принцип действия вашего прибора?

— Он простой, как табуретка. — Фугас не спеша покашлял, приглашая вместе с ним посмеяться удачной шутке. — Его действие основано на кожно-гальваническом эффекте. Растения реагируют на эмоциональные состояния, как положительные, так и негативные, на агрессивные импульсы, на увечья и гибель растений и животных. Их реакция проявляется в изменении поверхностного сопротивления или электрической проводимости, и его можно измерить физическими приборами. В этом, собственно, и состоит кожно-гальванический эффект. Он присущ не только растениям, но и любым живым существам. Надеюсь, вы поняли: мы не умеем непосредственно улавливать чью-нибудь эмоциональную активность, но зато можем зафиксировать реакцию на нее растений. Они не ошибаются. Вот это — солерос обыкновенный, у него кожно-гальванический эффект развит очень сильно. Вопросы будут? Пожалуйста. Не стесняйтесь.

— Все понятно. Вы потрясающе объясняете. А можно увидеть его… ваш прибор… так сказать, в действии?

— Конечно, можно, — в голосе Фугаса зазвучало недовольство, — и не «так сказать», а просто в действии.

Он явно счел этот вопрос попыткой усомниться в его научной дееспособности и с минуту обиженно жевал губами, глядя в окно. Платон тоже счел за лучшее отмолчаться, решив, что Фугас настолько привык к обвинениям в шарлатанстве и безграмотности, что должен уметь справляться со своим больным самолюбием, а любое объяснение воспримет как дополнительный повод оскорбиться.

— Я вас попрошу встать вот сюда, если вас это не затруднит, — продолжил Фугас нарочито деловым тоном, одновременно избытком вежливости предотвращая дальнейшие бестактные вопросы. — А вас попрошу, — он качнулся всем туловищем, изображая поклон в сторону Марго, — следить за этими стрелками и вот этой сигнальной лампочкой. Ваша задача, — он снова повернулся к Платону, — вызвать в себе состояние агрессии. Представьте, что вы хотите меня убить. Очень хотите, и прямо сейчас.

— Гм… постараюсь… — не очень уверенно отозвался Платон.

Марго злорадно подумала, что если он спасует, то уж у нее-то это получится превосходно. И тут же она поняла, что недооценила Платона. Его взгляд, нацеленный на Фугаса, сделался хищным, и мышцы лица напряглись. Реакция растений последовала немедленно: стрелки измерительных приборов резко отклонились вправо, и на панели замигала красная сигнальная лампочка.

— Вот видите, это несложно, — удовлетворенно заулыбался Фугас; он вновь обрел свой апломб и самодовольство. — Стрелочные приборы показывают состояние отдельных растений, а лампочка загорается, когда ток на сумматоре достигает критического значения. Кроме лампочки можно подключить зуммер… на случай, если исследователь заснет во время опытов. — Ритмическое покашливание возвестило, что последняя фраза содержала смешную шутку и всем присутствующим следует посмеяться. Платон и Марго вслед за ним изобразили на лицах сдержанные улыбки.

— А вот еще одна любопытная штучка, — нараспев объявил Фугас, направляясь в соседнюю комнату. — Очень, очень интересная штучка… — Очевидный успех демонстрации опыта привел его в игривое настроение.

Он остановился в углу, где в аквариумах и лоханках всевозможных фасонов произрастали водоросли.

— Это тоже детектор агрессивных импульсов, — Фугас остановился перед узким продолговатым аквариумом с буро-желтыми водорослями, — но основанный на другом принципе. Цистазира, как все живое, тоже обладает кожно-гальваническим эффектом, но, помимо него, при восприятии резких всплесков эмоций выделяет в небольшом количестве органические кислоты. Обратите внимание, вода в аквариуме проточная, только движется очень медленно, со скоростью около сантиметра в секунду. А вот в этом сосуде, через который она протекает, имеется индикатор кислотности. При появлении самого ничтожного количества кислоты вода здесь приобретет оранжевый цвет. Все понятно?.. Тогда давайте повторим наш эксперимент Только на этот раз главную роль предложим сыграть даме. Надеюсь, вы сможете возбудить в себе агрессивные чувства?

— Не сомневайтесь, — заверила его Марго, становясь на указанное ей место.

Без большого труда вызвав в себе озлобление против Фугаса, она с испугом поняла, что и в самом деле не прочь его если не убить, то по крайней мере треснуть чем-либо тяжелым. И ведь даже напакостить еще не успел, а все равно раздражает… это любовь с первого взгляда.

Прошло примерно полминуты, после чего вода в специально подсвеченном сосуде с индикатором стала сперва розоватой, а затем ярко-оранжевой.

— Я полагаю, два опыта для начала достаточно. Вы согласны?

— Да, конечно, — согласился Платон.

— Вы считаете демонстрацию убедительной?

— Да.

— И вы тоже? — Фугас медленно повернул свою котлоподобную голову в сторону Марго.

— И я тоже.

— Отлично. Будем считать, что почва для серьезного разговора подготовлена. Сначала вы изложите, что от меня требуется. А я вам скажу, когда смогу приступить к работе. И сколько будут стоить опыты.

Деловая беседа состоялась у письменного стола, под сенью вьющихся по веревочкам растений. Вводил Фугаса в курс дела Платон. Он, как и Марго, не проникся доверием к доморощенному гению, и потому сообщил только минимально необходимые сведения. А именно: существует некто или нечто, генерирующее мощные телепатические приказы, адресованные конкретным людям. Телепаты эти сигналы улавливают вполне уверенно. Смысл приказов всегда один: убить себя путем вскрытия вен, и жертвы беспрекословно повинуются, действуя как зомби. Соответствующие самоубийства случаются, в среднем, раз в неделю. Что требуется от Фугаса: найти способ нейтрализовать или блокировать эти импульсы.

— В качестве дополнительной полезной информации можем точно указать направление, с которого поступают сигналы, — добавила Марго.

— Откуда вы знаете направление? — Фугас на секунду развернул свою голову лицом в ее сторону и тотчас вернул в прежнее положения, давая понять, что главным собеседником по-прежнему считает Платона.

— Источник пока секретный, — ответила Марго служебным тоном, и Фугасу пришлось повторить процедуру поворачивания головы в ее сторону.

— Если вы будете скрывать от меня важные вещи, — он говорил теперь лающим голосом и брызгая слюной, — никакой совместной работы не будет. Я не функционирую в условиях недоверия. Повторяю вопрос: откуда вам известно направление, да еще точное?

— Это следственная тайна. Разглашению не подлежит, — со скучающими интонациями уточнила Марго и выложила на стол свое удостоверение. — Я следователь прокуратуры.

Расшифровка ее служебного положения не смутила Фугаса, а, наоборот, прибавила ему спеси и нахальства:

— А вы тогда кто? Не иначе, из Интерпола? — Он перенацелил свое лицо на Платона, одновременно издавая частое покашливание, обозначающее иронический смех.

— Нет, я частный сыщик, — скромно оценил собственную роль Платон.

— Ладно, придется терпеть недоверие. — Фугас подвигал губами, тщательно прожевывая обиду. — Но для дела от этого будет один вред. Я вас честно предупреждаю… Ну, что поделаешь. Я человек маленький. Права голоса не имею. Давайте договариваться.

Но договориться с ним о чем бы то ни было оказалось не просто. Он затевал споры из-за любой мелочи, встречая в штыки разумные доводы и выставляя в ответ разнообразные нелепые требования. Марго никак не могла решить, что это означает — бескорыстную склочность, желание набить себе цену или какие-то тайные далеко идущие цели.

Сошлись на том, что сначала он научится улавливать роковые сигналы, затем их исследует и создаст систему блокирования. О последней он говорил с такой уверенностью, что Платон не сдержал удивления:

— Но как вы рассчитываете это сделать? Ведь не можете же вы заставить растения еще и генерировать подавляющие импульсы?

— А вот это мой производственный секрет. Так сказать, интеллектуальная собственность. Все это хранится вот здесь, — Фугас постучал себя пальцем в висок, — и никому не доступно. Надеюсь, у вас ордера на обыск в голове еще не выписывают? — Он жизнерадостно и громко закашлял, выставив себе, очевидно, высший балл за удачную шутку.

— Отчего же не выписывают? Выписывают. Обыск в голове называется допросом, — любезно разъяснила Марго. — Но нас ваши технологии не интересуют. Нам важен исключительно результат.

Предложение на первых порах продублировать поиск сигналов с помощью телепатии он отверг с повышенной агрессивностью:

— Я не выношу шарлатанов. Магов и телепатов в моей лаборатории не потерплю. Я вполне обойдусь своими средствами. У меня есть прибор (вероятно, следовало понимать: «есть растение»), достаточно чувствительный к тому, о чем вы говорите.

— Хорошо, обойдемся без телепатов, — спокойно согласилась Марго. — У нас и без них будет надежный способ проверить ваши наблюдения.

— Я не соглашусь, чтобы меня проверяли какими-то сомнительными методами. И к тому же, я полагаю, совершенно секретными?

— Нет, не секретными. Их гриф — «для служебного пользования». И никаких сомнительных методов. Протоколы милиции, данные судебно-медицинской экспертизы и следственное заключение — все это надежные документы. Достоверность выводов гарантирована.

— Мы с вами говорим на разных языках, — раздраженно пролаял Фугас.

— Но говорим все-таки об одном и том же, — ввернул Платон, решив, что конфронтация спорящих зашла слишком далеко.

Наиболее утомительным оказался разговор о вознаграждении. В Фугасе обнаружились две противоречивые тенденции: во-первых, обыкновенная и вполне естественная жадность и, во-вторых, поза бескорыстного служителя науки. Он заявил, что не берет никаких гонораров, ибо он ученый, а не шабашник, но нуждается в компенсации затрат средств на постановку опытов и своего драгоценного времени. Далее следовал нескончаемый перечень цен на растения, химические вещества и детали электронной аппаратуры, почему-то сплошь в долларах. Выходило, что на весь период сотрудничества заказчики будут должны ему за каждый день, включая сегодняшний, по двадцать долларов, за постановку каждого эксперимента — по восемьдесят два доллара и отдельно, за удобрения и витамины для растений, — семьдесят пять долларов.

— А теперь послушайте меня, драгоценнейший, — произнес Платон церемонным ледяным тоном. — Нет, нет, не перебивайте пожалуйста… я ведь вас внимательно слушал… Так вот: нас не интересуют никакие промежуточные результаты, в том числе фиксация сигналов. Мы и так получаем сведения о каждом из них. Нам важен только конечный результат; подавление этих импульсов и прекращение вызываемых ими самоубийств. Если вам удастся подавлять все импульсы в течение месяца, вы получите тысячу долларов. Если нет — ни копейки. За два месяца — соответственно, две тысячи… Вы можете нам дать ответ сейчас либо, если хотите, подумать день или два… Это все, что я хотел вам сказать.

— Да вы что? Это просто грабеж! — брызгая слюной, Фугас перешел на высокие ноты. — Вы предлагаете кабальные условия! И совершенно бесчеловечные! Я же не автомат! Да я просто могу заснуть на минуту и прозевать ваш проклятый импульс! И вы мне тогда — кукиш? Так получается?

— Вот это — законный вопрос. Мы будем вас подменять, и, заметьте, совершенно бесплатно. Если понадобится, наймем еще ассистентов.

— Мне не нужны ассистенты, и вы в том числе. Я все делаю сам.

— Я хочу, чтобы вы кое-что себе уяснили. Нам важно, более того, необходимо подавление всех без исключения импульсов. Разумеется, после перехода от экспериментальной стадии нашего сотрудничества к практической. Иначе вся эта затея лишена смысла. Один пропущенный сигнал — и вся работа насмарку. Вы отдаете себе отчет, что берете на себя серьезную ответственность? Если вы поколдуете с вашими… э… приборами и скажете, что ничего не выходит, мы с вами разойдемся полюбовно. Но если вы возьметесь за работу, ответственность будет нешутейной. Где хорошая оплата труда, там и ответственность — ваш жизненный опыт должен вам помочь это понять.

— Вы мне что, угрожаете?

— Никоим образом. При любом трудовом соглашении первым делом оговаривается ответственность сторон. Разве вам не знакома эта практика?

Фугас грузно поднялся и проследовал в дальний угол лаборатории, где долго сопел и сдувал пыль с листиков каких-то растений, словно советуясь с ними.

— Ладно, — заявил он, вернувшись к столу, — я вынужден принять ваши условия. Хотя с моей стороны это — чистая благотворительность.

Усвоив, что денег даром платить не будут, Фугас рьяно взялся за дело. Переместиться в «зону» он отказался, ссылаясь на то, что его «приборы» обладают достаточной чувствительностью, а в непривычном месте могут отказаться работать. С ним спорить не стали: его лаборатория размещалась на Арсенальной улице, и расстояние по прямой до «зоны» составляло около километра. Он теперь круглые сутки проводил среди растений и спал непосредственно под ними на раскладушке. Платон ежедневно завозил ему еду и выпивку, благодаря чему Фугас постепенно стал проникаться симпатией к работодателям. Свои установки, помимо сигнальных лампочек, он снабдил электрическими звонками, которые будили его в любое время дня и ночи. Отлучался он крайне редко и ненадолго, неохотно доверяя свою вахту Платону.

Через шесть дней Фугас вручил Платону двойной лист из школьной тетради «в клеточку», аккуратно разграфленный карандашом по линейке. Над столбцами размещались надписи: № п/п, дата, часы, минуты, секунды, №№ приборов, интенсивность сигнала. Около последнего заголовка имелся значок сноски, и внизу листа круглым бисерным почерком было выведено: «Интенсивность указана в процентах от максимума шкалы соответствующего прибора». Всего в списке было сорок восемь номеров, то есть растения зафиксировали именно столько внушающих им тревогу импульсов биополя.

— Это пока еще пристрелка, — с важностью доложил Фугас, — а вы теперь должны мне сказать, какие из этих сигналов представляют для вас интерес.

— Хорошо, — Платон непроизвольно заговорил тоже многозначительным тоном, — мы проведем анализ и сообщим результат завтра.

«Анализ» заключался в сопоставлении времени единственного самоубийства, происшедшего за последнюю неделю, с часами и минутами, указанными в списке раздражающе аккуратным почерком Фугаса. Один сигнал подошел по времени, и его сочли идентифицированным, хотя момент самоубийства был известен с точностью всего лишь до десяти — пятнадцати минут.

Фугас с удовлетворенным видом обвел красным фломастером число «девятнадцать» в столбце «№ п/п»:

— Превосходно, превосходно. Будем корректировать. — К величайшему удивлению Платона, он замурлыкал песенку, демонстрируя такое полное отсутствие слуха, что уловить мелодию было невозможно.

Прошло еще десять дней, и Марго с Платоном получили еще один, столь же педантично оформленный список. На этот раз он содержал девять номеров, из которых два соответствовали происшедшим самоубийствам.

— Как видите, кольцо сужается, — напыжился самодовольно Фугас. — И не нужно ни магов, ни телепатов.

— Да, прогресс налицо, — согласился Платон, и Марго тоже кивнула. — Насколько я понимаю, вам удается постепенно выделить группу растений, реагирующих исключительно на нужные импульсы?

— Ха, вы мыслите в верном направлении. Но это только полдела. Окончательный ключ к опознаванию сигнала будет состоять из перечня приборов, реагирующих на него, с указанием степени реакции, и перечня приборов, не реагирующих. Надеюсь вы поняли? Отсутствие реакции такой же значимый признак, как и сама реакция. Вот, например, я уже установил, что водоросли не откликаются на то, что вы ищете… Так что злодейство вашего Легиона исключительно сухопутное. — Частым и энергичным покашливанием он изобразил активное веселье.

— Что?! Что вы сказали?

— Ничего особенного. А в чем дело?.. Я отметил чисто сухопутный характер искомого злодейства. — Фугас снова закашлял, сочтя свою остроту достойной того, чтобы посмеяться ей дважды.

— Простите, но мне, как говорится, послышалось престранное слово…

— Какое слово? Я ничего такого не говорил. Странными словами, с вашего позволения, я не пользуюсь.

— Но мне показалось, вы произнесли не то «легион», не то что-то похожее.

— Легион?.. Да, действительно… Очень странно. Ни с того, ни с сего, само на язык навернулось… Так сказать, шутка подсознания. — Фугас коротко засмеялся, то есть кашлянул два раза подряд.

— Гм… будем считать шуткой подсознания, — с сомнением пробормотал Платон.

Этот мимолетный эпизод обеспокоил и Марго, и Платона — ведь Володечка-телепат незадолго до своей смерти столкнулся с такой же шуткой подсознания. Они считали вредным для дела раньше времени дезавуировать имя Легиона, но поскольку речь шла как-никак о человеческой жизни, они решили предупредить Фугаса.

Но они недооценили его упрямство и самонадеянность. Выслушав их, он скорчил надменную физиономию, отчего стал похож на верблюда, собравшегося в кого-то плюнуть:

— Все это — для людей с неустойчивой психикой. У меня нервы железные, и я не гипнабелен.

На следующей неделе на листке, с педантичностью тупицы-отличника разграфленном до самого низа, были заполнены всего две строки. В одной из них было указано время очередного самоубийства.

Решив поощрить Фугаса, Марго и Платон нанесли ему совместный визит, привезя с собой увеличенную порцию любимой им «Смирновской перцовой».

— Мы восхищены вашими результатами. Вам удается пока улавливать все нужные сигналы. Это блестящее достижение. А то, что вы зафиксировали один паразитный импульс, практического значения не имеет. В конце концов, если система подавления будет раз-другой включена вхолостую, никакой беды не случится.

— Это еще как сказать… Над этим еще надо подумать… И очень хорошо надо подумать… — забормотал Фугас нараспев, хитрым выражением уже порозовевшего от водки лица давая понять, что у него имеются, и отнюдь не простые, соображения на этот счет. Хотя он и старался всячески показать, что его духовный уровень выше суетных похвал дилетантов, детская радость, доставленная ему, в общем, достаточно сдержанным панегириком Платона, была очевидной. Судьба его явно не баловала избытком поклонников.

— Мы поражены, как быстро вы справились со сложнейшей проблемой, — продолжал поливать его елеем Платон, — и, может быть, уже пора взяться за подавление сигналов? Не теряя попутного ветра и духа удачи?

— Работа ведется. Не беспокойтесь, — с пьяной развязностью отмахнулся Фугас.

— Но на каком принципе может работать такой прибор? Это генератор или усилитель каких-то уже существующих полей? Неужели вы можете решить и нерешаемую задачу? При всем моем восхищении, мне трудно в это поверить.

— Я могу решить любую задачу. — Взгляд Фугаса сделался угрюмым. Благодушную фазу его опьянения сменила стадия подозрительная, а язык стал заплетаться. — Но у меня тоже есть свои секреты. Это открытие века. Я рисковать не собираюсь. Работа ведется. С вас этого хватит. Вы меня поняли? — Он захлопнул свой рот, и тяжелые челюсти сомкнулись так плотно, что казалось, он запер их на вмонтированный между зубами замок.

Марго и Платон поднялись и стали прощаться, но Фугас их уже не слышал. Глаза его смотрели бессмысленно и стеклянно, он привалился к столу, ища положение устойчивого равновесия, но не мог преодолеть тенденции к сползанию со стула на пол. Они кое-как довели его до раскладушки, на которую он безжизненно обрушился.

— Утомительный человек, — заметила по пути домой Марго. — И не думаю, что он захочет хоть что-нибудь объяснить. Да и вряд ли сможет: он ведь умелец, и весь его разум — в пальцах.

— И все-таки надо понять, что и как он делает. Знаешь, нам надо бы специалиста по электронике, который смог бы разобраться в его поделках. Только специалист нужен классный, и чтоб умел держать язык за зубами. Я таких, к сожалению, не знаю.

— Я одного знала… только давно это было. Во всем, что касалось электроники и компьютеров, он мог все… делал чудеса в буквальном смысле. Но человек был невероятно омерзительный… б-р-р.

— А нельзя ли его найти? Где он сейчас?

— Не знаю. Надо думать, на зоне, отбывает свой срок… если не погиб, не сбежал.

— И когда он освободится?

— Не знаю. Срок у него не крутой — лет пять, кажется… хотя нет, четыре… Гм… значит, совсем скоро выйдет.

— Нам бы такого нужно… Попробуй узнать.

— Попробую…

— И еще думаю, нельзя полностью полагаться на приборы Фугаса, и тем более на него самого, даже по части приема сигналов. Надо найти еще одного телепата. Пусть дублирует его многоумные растения, а Фугасу об этом знать не обязательно.

— Я не против, вреда не будет… Но тебя-то с чего вдруг подозрительность одолела? Или приметил что-нибудь, что я проглядела?

— Не вдруг одолела, а с самого начала. Просто иной кандидатуры не было. Человек он дурной и вздорный, к тому же невзрослый, способен на глупые выходки. И сейчас у него в глазах какая-то странная дурь, того и гляди, выкинет непотребное.

— Похоже на правду… только сам рассуди, что он такое особенное может придумать?

— Не знаю. Знал бы — не беспокоился.

— Разве что сам зарежется… — мечтательно предположила Марго. — Да ведь он такой крепколобый, его, небось, никакой телепатией не проймешь.

— Лишь на это и надеюсь, — усмехнулся Платон. — Но все же будем за ним присматривать.

Они навещали лабораторию ежедневно, снабжая Фугаса пищей и водкой, он же не возражал против слишком частых визитов и принимал гостей с самодовольным радушием. Он усердно работал, сооружая причудливые приборы, наводящие своим видом на мысль о школьных радиокружках. Марго и Платона он приветствовал всегда одной и той же жизнерадостной фразой:

— Привет труженикам невидимого фронта!

Затем следовала какая-нибудь дежурная шутка в духе:

— Скоро, скоро «астральная глушилка» будет готова.

Фугас был высокого мнения о собственном чувстве юмора и иногда изощрялся в остроумии утомительным для окружающих образом:

— Скоро все люди будут жить в виртуальной реальности. Чем я, по сути, занимаюсь? Готовлю для вашего Легиона виртуальный осиновый кол. Электронный осиновый кол — ха, ха. Вот это настоящая фантастика! А то, подумаешь — звездные войны.

— Давайте договоримся, — строго сказал Платон, — просто так, для красного словца, никаких имен произносить не станем.

— А, так наши Пинкертоны еще и суеверны! Не поминать Нечистого к ночи! — Любовно пошлепывая по боку только что врученную ему бутылку водки, Фугас обозначил шутливый характер своей реплики коротким покашливанием.

Жизнь вошла в колею, хотя и дикую, но достаточно однообразную. Марго добросовестно тянула привычную лямку на службе и потому посещала Фугаса всего два-три раза в неделю, Платон же имел удовольствие выслушивать его шутки и заверения в том, что работа продвигается наилучшим образом, ежедневно. Но вскоре, к сожалению, выяснилось, что интуиция не обманула Платона.

В один прекрасный день, явившись с обычным инспекционным визитом, они обнаружили входную дверь Фугаса открытой нараспашку. Платон уже несколько раз намекал ему, что на период ответственной и, более того, опасной работы нужно расстаться с привычкой оставлять дверь не запертой. Фугас не спорил и, отпустив какую-нибудь изысканную шутку по этому поводу, театрально, с ужимками, защелкивал замок. Но его бдительности хватало ненадолго, и через сутки все повторялось сначала.

— Пожалуй, даже для него это — слишком. Сделай ему, наконец, основательную выволочку. Тебя он хоть немного побаивается.

— Не меня побаивается, а урезания водочного пайка, — хмыкнул Платон.

Марго решительно взялась за ручку, намереваясь с назидательной громкостью захлопнуть дверь, но Платон остановил ее:

— Тихо. Там что-то происходит.

Стараясь не шуметь, они прошли на кухню, и затем — в первую комнату лаборатории, где никого не было. Зато из второй комнаты доносились оживленные голоса, казалось, принадлежавшие не менее, чем десятку человек. Из двери вырывался необычно яркий свет.

Гомон внезапно стих, и женский голос спросил:

— Но если в нашем городе хозяйничает такое чудовищное зло, его нужно истребить как можно скорее! Когда вы приступите к решительным действиям?

— Это пока военная тайна, — покашливая, заявил Фугас. — Я ведь уже говорил, что работаю не один. Мне помогают так называемые «компетентные органы». — Раздалось снова покашливание. — Но вы не беспокойтесь. Когда «день икс» приблизится, я вам сообщу.

На и без того ослепительный свет, льющийся из двери, наложились голубые вспышки «блицев», и защелкали фотозатворы, а в проеме появилась спина человека с громоздкой видеокамерой на плече. Сомнений быть не могло: Фугас устроил пресс-конференцию.

— Вот сволочь! — с чувством прошептала Марго.

— Но, насколько я понял, ваши возможности намного шире, чем нейтрализация мелкой сошки, какого-то там Легиона, — вмешался рокочущий баритон. — Получается, в вашей власти погасить все агрессивные всплески эмоций? Вы можете прекратить убийства, грабежи и вообще всякое насилие, это так?

— Да, конечно. Но это дело будущего, — простодушно подтвердил Фугас, не понимая, что над ним в открытую издеваются.

Раздалось сдержанное хихиканье.

— Ох, дожить бы до этого, — произнес веселый женский голос, — только бы поскорее!

Смех сделался громким и безудержным.

— Напрасно смеетесь! — Фугас наконец понял, что над ним потешаются, и, стараясь перекричать общее веселье, перешел на визгливые ноты. — Вы что думаете, следователь прокуратуры по особо важным делам просто так, от нечего делать, пришел просить у меня помощи?

— Ну, довольно. — Марго схватила Платона за рукав и энергично потянула за собой к выходу. — Нам не хватает только, чтобы наши физиономии красовались завтра в газетах! — со злостью добавила она уже на улице.