Книжные тайны, загадки, преступления

Как мы уже говорили, в древности литература была безымянной. Словесное искусство воспринималось как дар богов, а сами авторы искренне считали себя лишь рупорами божественного гласа. Вот почему все эпические поэмы — «Сказание о Гильгамеше», «Песнь о Нибелунгах», «Песнь о Роланде», «Поэма о Беовульфе» и исландские саги — дошли до нас без имен авторов. Все эти произведения, конечно, были кем-то созданы, но поскольку передавались они от поколения к поколению в устном виде, сказители почитали себя вправе что-то изменить, что-то добавить, что-то осовременить. Но как только появилось представление об авторстве, возникли псевдонимы (вымышленные имена) и анонимы (отсутствие имени автора). Причин их появления несколько. Рассмотрим самые распространенные.

Возможные репрессии

XVI век, во Франции кипит ожесточенная вражда между приверженцами двух религиозных течений — католиками и протестантами (гугенотами).

Кульминацией этого противостояния стала печально знаменитая Варфоломеевская ночь. По заранее условленному сигналу вооруженные католики ночью 24 августа 1572 года обрушились на гугенотов. Их убивали в собственных домах и на улицах, в королевском дворце и в тавернах. Площади и переулки были заполнены убитыми.

Уцелевшие некоторое время вели себя тише воды, ниже травы, но со своими убеждениями расстаться не спешили. С 1574 года по всей Франции начали распространяться политические памфлеты, разоблачающие короля Карла IX и его сподвижников, по наущению которых была устроена резня. Памфлеты эти выходили без подписи по той простой причине, что за подобные сочинения автору грозила немедленная казнь.

Следующий этап идеологической войны между католиками и протестантами относится к началу XVII века. Убит король Генрих IV Наваррский, пытавшийся примирить враждующие стороны. Противостояние продолжается. В 1616 году выходит в свет том «Трагических поэм», подписанных загадочными литерами L.B.D.D.

В этих произведениях описана история религиозной вражды между единоплеменниками, затеянной Екатериной Медичи[79] и ее родственниками. О Генрихе IV там было сказано:

Только через триста лет историкам литературы удалось расшифровать имя сочинителя «Трагических поэм». Им оказался Агриппа д’Обинье[80], почти четверть века бывший ярым сторонником Генриха Наваррского, а затем разочаровавшийся в недавнем кумире. Когда в 1620 году д’Обинье все же решился опубликовать за своей подписью «Всеобщую историю» (в ней в основном был описан период французской Реформации), книга была приговорена к сожжению, а ее автору пришлось покинуть страну.

История анонимных и псевдонимных памфлетов во Франции, начавшаяся в XVI веке, продолжалась и в последующие столетия. Так, Дени Дидро, сочинивший в 1749 году «Письма о слепых в назидание зрячим», направленные против церкви, несмотря на отсутствие своей подписи, был быстро вычислен властями и угодил в тюрьму.

Цензура свирепствовала во Франции вплоть до 1789 года, угрожая смертной казнью всем, кто мог быть уличен в нападках на религию, в оскорблении королевской власти и нарушении общественных порядков.

Но и с установлением республики жесткая цензура не исчезла. Поэтому авторы частенько пользовались псевдонимами или просто не подписывали свои сочинения.

В Англии этот процесс начался столетием ранее, а в XVIII веке приобрел наиболее широкие масштабы. В 1702 году в Лондоне вышел анонимный памфлет «Кратчайший путь расправы с диссидентами». Диссидентами (инакомыслящими) тогда именовали противников господствующей церкви — пуритан. Памфлет этот был написан весьма изощренно, и только после тщательного осмысления становилось ясно, что анонимный автор отнюдь не противник пуритан, а сторонник веротерпимости и ненавистник всяческого мракобесия.

Памфлет этот принадлежал перу Даниеля Дефо, будущего автора «Робинзона Крузо». Но, как гласит латинская поговорка, «по когтям узнают льва»; Дефо очень быстро разоблачили и приговорили к трехдневному стоянию у позорного столба на площади. Однако экзекуция превратилась в настоящий триумф. Вокруг позорного столба собрались друзья и почитатели писателя и увенчали его лавровым венком.

Знаменитый автор «Путешествий Гулливера» (1726) Дж. Свифт начинал со «Сказки о бочке» (1697). В ней три ветви христианства — католическая, англиканская и пуританская — были изображены в лице трех братьев, каждый из которых отстаивал свое вероучение, прибегая в доказательствах ко лжи.

Ставить под такими крамольными сочинениями свое имя было равносильно самоубийству. За обнаружение автора подобных памфлетов королевская власть обещала награду в 300 фунтов, деньги по тем временам умопомрачительные.

В XIX столетии нравы и цензура несколько смягчились, но выступление «против течения» все еще было сопряжено со значительными неприятностями. И в 1842 году первые свои статьи К. Маркс подписывал псевдонимом «Житель Рейнской провинции», а Ф. Энгельс — «Фридрих Освальд».

Не исчез обычай пользоваться псевдонимами и в XX веке. Франсуа Мориак, участник французского Сопротивления и будущий лауреат Нобелевской премии, в 1943 году выпустил «Черную тетрадь», обличающую коллаборационистов[81], под псевдонимом Форез (название горного хребта во Франции).

В период оккупации Франции фашистами Жан Брюллер выступил в подпольной печати под псевдонимом Веркор. С этим псевдонимом он и вошел в большую литературу в 1950–1970 годы.

И в России «опасные» книги тоже выходили либо без подписи автора, либо под псевдонимом. Первым стало крамольное «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790) А. Н. Радищева[82]. Такого резкого антикрепостнического и антимонархического сочинения на Руси еще не было. И хотя написавший «Путешествие…» Радищев выпустил его анонимно, сама Екатерина II велела немедленно разыскать автора. Он, по определению императрицы, был «бунтовщик, хуже Пугачева». Следствие по делу «злодея» императрица вела сама, хотя суровый приговор суда (смертную казнь) она милостиво заменила десятью годами ссылки в Сибирь.

При воцарении Павла I, который все делал наперекор покойной матери, Радищева вернули в Петербург. Тем не менее, отношение властей к нему было очень суровым. Нервы опального вольнодумца не выдержали, и он покончил с собой.

Любое участие какого-либо писателя в политической деятельности или высказывание «дерзких» мыслей приводило к запрету на литературную деятельность. Так, лицейский друг Пушкина В. К. Кюхельбекер[83], сосланный в Сибирь за участие в декабристском заговоре, тщетно пытался воскресить свое имя в печати. Пушкину удалось испросить личное разрешение у государя на публикацию мистерии Кюхельбекера «Ижорский» с условием, что она выйдет анонимно.

А если говорить о временах не столь далеких, то можно вспомнить, что по окончании Великой Отечественной войны Сталин решил потуже завернуть «идеологические гайки».

И когда в СССР развернулась кампания по выявлению инакомыслящих, началась и борьба с псевдонимами. Происходило это в конце 1940-х годов. В печати появились статьи, в которых от имени «общественности» звучали настоятельные требования расшифровывать все псевдонимы. У многих писателей, не печатавшихся под собственным именем, книги были выкинуты из издательских планов. К счастью, длилось это недолго и прекратилось сразу же после смерти Сталина.

Но не только антиправительственная направленность произведений заставляла писателей скрывать свое имя. Существовало и множество других причин.

Нежелание афишировать свою писательскую деятельность

Случалось, что автор считал ниже своего достоинства представать перед читателем в настоящем обличье. Литературный труд вплоть до середины XIX века в ряде европейских стран считался плебейским занятием, недостойным аристократа. Что же говорить о венценосных особах, которые порой испытывали соблазн взяться за перо. А такое тоже бывало.

Например, Екатерина II сочинила немало комических пьес, но ни одной не напечатала под собственным именем.

Ее современник прусский король Фридрих II под своими сочинениями подписывался «Философ из Сан-Суси» (Сан-Суси — королевский дворец в Потсдаме).

Приближенная Екатерины II княгиня Е. Р. Дашкова, ставшая президентом Российской академии наук, написавшая несколько пьес и роман, тоже пользовалась псевдонимами. Самый длинный из них — «Благородная россиянка», а остальные сводились к инициалам.

Боязнь критики и неуверенность в себе

Еще один резон выступать под псевдонимом в начале творческой карьеры — боязнь неудачи. Классический пример тому — двадцатилетний Гоголь, который по приезде в Петербург напечатал романтическую поэму «Ганц Кюхельгартен» (1829). Юный провинциал уповал на всеобщее признание, но отклики критиков были уничтожительными. Будущий автор «Мертвых душ» выкупил продававшиеся экземпляры своего творения и сжег их.

Почти так же поступил и Н. А. Некрасов, дебютировавший со сборником стихотворений «Мечты и звуки» (1840). Гоголь в итоге воспользовался псевдонимом «В. Алов», Некрасов же ограничился инициалами «Н. Н.».

Иной раз авторская скромность, можно сказать, преступала разумные границы. Вальтер Скотт, начинавший как аноним, адаптировавший английские, шотландские и немецкие народные баллады, уже став популярным автором исторических романов, все еще не решался обнародовать свое подлинное имя и подписывался «Автор «Уэверли»» и «Автор «Уэверли» и «Кенильворта»».

В XVIII и начале XIX столетия писатели постоянно меняли псевдонимы. У Свифта их было свыше 70, у Вольтера — более 160, у Стендаля — около 200.

Дискриминация «по половому признаку»

Существовала еще одна причина использования псевдонимов. Долгое время считалось, что женщина не обладает такими способностями, как мужчина, вследствие чего женское творчество заранее воспринимали скептически. Поэтому многие писательницы начинали литературную деятельность под мужскими именами. Шарлотта Бронте, получившая известность как автор романа «Джен Эйр» (1847), впервые напечаталась под псевдонимом Каррер Белл. Примеру Шарлотты последовали и обе ее сестры, тоже ставшие известными писательницами. Эмили подписывалась «Элисс Вейл», а Анна — «Актон Вейл».

Аврора Дюпен (по мужу Дюдеван) писала под псевдонимом Жорж Санд. Романы Жорж Санд, посвященные положению женщины в обществе, были востребованы во всех европейских странах, а в России служили образцом для подражания.

Знаменитая героиня войны 1812 года, девушка-гусар Н. А. Дурова, служившая под именем корнета Александрова, впоследствии стала писательницей. В качестве псевдонима она использовала привычную фамилию — Александров.

Коль скоро женщины прикрывались мужскими фамилиями и именами, то и мужчины не отставали от них. Среди множества псевдонимов Вольтера числилось и несколько дамских: «Фатима», «Катрин Ваде», «Вдова Дени»…

В этом отношении и Россия не была исключением. Романист Г. П. Данилевский («Княжна Тараканова», «Сожженная Москва» и др.) начинал как поэт и журналист.

В журнале «Пантеон» (было это в 1853 году) ему однажды вернули стихи как не представляющие интереса. Молодой человек не слишком опечалился.

Через несколько недель в «Пантеон» поступила по почте довольно увесистая поэма «Адвокатство женщины», сопровождаемая письмом. Писала шестнадцатилетняя девица, живущая в отдаленной деревеньке, но тяготеющая к изящной словесности. Заканчивалось письмо таким пассажем: «Напечатаете — буду в восторге, отвергнете — тихо перестрадаю». И подпись: «уважающая вас почитательница Евгения Сарафанова».

К стихам юной провинциалки в редакции отнеслись снисходительно, и отрывки из поэмы увидели свет. Второе письмо от Е. Сарафановой не заставило себя ждать: «Плакала от счастия. Благодарю, благодарю. Напишу много, когда волнение уляжется. А пока, если можно, пришлите мне какое-нибудь вознаграждение: я — девушка бедная».

Гонорар был выплачен… Данилевскому, который выступил как сосед-посредник мнимой поэтессы. Через годы он признался в мистификации и включил эту поэму в собрание своих сочинений.

Прозвище стало псевдонимом

Существуют псевдонимы, которые можно приравнять к своего рода характеристике. Римский поэт Овидий, автор известных во всей Европе «Метаморфоз» (I век н. э.), имел прозвище Назон, то есть Носатый, а другого, не менее знаменитого римского поэта, жившего веком ранее, прозвали Флакк — Лопоухий. За истекшие столетия первоначальное значение прозвищ-псевдонимов позабылось, и теперь они фигурируют в учебниках вместо имен.

Зачинатель европейского басенного жанра римлянин Полибий вошел в историю мировой литературы под именем Федр (по-гречески «веселый»).

Английский гуманист Томас Мор свое первое произведение опубликовал под псевдонимом Литтл — Маленький.

Автор любил пошутить

Нельзя не упомянуть о псевдонимах-перевертышах. Например, ирония, пронизывающая басни И. А. Крылова, нашла продолжение и в его жизни. Отсюда один из его псевдонимов-перевертышей — «Нави Волырк».

Но, пожалуй, самыми распространенными псевдонимами были буквенные. Как правило, вместо имени автора писались одна, две или несколько букв.

Так, Л. Н. Толстой первые свои произведения («Детство» и «Набег» — 1852) подписал инициалами «Л. Н.», а несколько освоившись в литературе, добавил еще одну букву — «Л. Н. Т.».

Одной буквой «П.» часто подписывался Пушкин.

Также одной буквой «В.» ограничивались П. А. Вяземский и В. А. Жуковский, только у первого это означало фамилию, а у второго — имя.

Гоголь же поставил под «Главой из исторического романа» («Северные цветы на 1831 год») четыре одинаковых буквы, входящих в его фамилию — Гоголь-Яновской[84] — ОООО.

Прозаик и критик А. В. Дружинин писал юмористические очерки «Сентиментальное путешествие Ивана Чернокнижникова по петербургским дачам» в некрасовском «Современнике»[85]. Когда же очерки эти приобрели популярность, Дружинин начал подписываться под ними весьма прозрачным псевдонимом: Ив. Ч-р-н-к-ж-н-к-в.

Разновидность псевдонимов, употребляемых только в русской литературе, заключалась в использовании не имени, а отчества автора, которое в европейских странах отсутствует.

Один из основоположников советской литературы Александр Серафимович Попов, автор прославленного «Железного потока» (1924), избрал своим псевдонимом «Серафимович», лишь переставив ударение в слове.

Бывало и так, что буквы заменялись цифрами, в результате чего подпись оказывалась зашифрованной нехитрым шифром. Пушкин в юности подписывался «1… 16–14». Заменяем буквы на их порядковые номера в алфавите и получаем «А… П-н».

Самый простой и распространенный способ скрыть свое имя (и одновременно доставляющий потомкам немало хлопот для разгадки) — подписи N и NN.

Это сокращенные латинские слова nemo (никто) и nomen nestio (не знаю имени). Такие инициалы употреблялись Державиным, Карамзиным, Батюшковым, Грибоедовым, Гоголем, Достоевским, Некрасовым, Плещеевым, Куприным и множеством других литераторов.