Книжные тайны, загадки, преступления

Судьба книг на протяжении всей истории человечества никогда не была легкой. Они были слишком хрупкими и ранимыми для того, чтобы пережить многочисленные войны, пожары и стихийные бедствия. Да и в мирное время отношение человека к книге зависело от многих вещей. Это и политика сильных мира сего, и религиозные убеждения, да и уровень грамотности, наконец. Пожалуй, мы дошли до самой печальной главы в нашей книге, ведь речь в ней пойдет о книгах, по ряду причин безвозвратно утраченных человечеством.

Жертвы войн и стихий

Первые книжные собрания возникли очень давно. Наиболее древний фрагмент египетского папируса[117] с иероглифами датируется приблизительно 2400 годом до н. э. В Древнем Египте появились и первые библиотеки.

Выглядели они совсем иначе, чем нынешние. Стеллажей там не было. Папирусные свитки хранились в узких стенных нишах или же в деревянных коробах на четырех ножках. На одном папирусе, каким бы он ни был длинным, целая книга не умещалась. Для этого приходилось использовать несколько папирусов. Например, для «Одиссеи» Гомера их потребовалось около двух с половиной десятков.

Но войны, пожары и наводнения привели к тому, что от бесценных памятников письменности до нас дошли жалкие крохи. Самое большое богатство человека — знания, накопленные веками — оказалось беззащитным перед временем и стихиями. В истории книги было немало печальных дат. И вот только некоторые из них.

Одна из крупнейших библиотек древности была основана в Александрии в начале III века до н. э. во время правления царя Египта Птолемея И. С годами Александрийская библиотека разрасталась и была названа одним из чудес света.

При Клеопатре, последней царице Египта, в стране не было мира. Между Клеопатрой и ее братом Птолемеем XII шла борьба за власть. Рим в лице Цезаря[118] поддержал Клеопатру. Военные корабли Птолемея блокировали римское войско в Александрии. Однако недаром Цезаря считали великим полководцем: он сумел поджечь корабли, сгрудившиеся в тесном порту.

Пожар был столь силен, что перекинулся и на город. Так в 48 году до н. э. погибла знаменитая Александрийская библиотека. Античные авторы называют разное количество уничтоженных огнем книг — от 40 до 700 тысяч. По подсчетам современных исследователей, наиболее вероятной является первая цифра, но и это количество для тех времен просто колоссально.

В просвещенном Риме процветали искусство и литература. Но в городе несколько раз бушевали сильные пожары. Из-за плотной застройки от малейшей искры часто выгорали целые кварталы. Папирусы же в таких случаях горели особенно хорошо.

Таким образом человечество лишилось многих уникальных литературных памятников, среди которых 109 произведений Плавта, вся поэзия Цицерона, большая часть «Сатирикона» Петрония, 107 из 142 книг римской истории Тита Ливия, из 500 томов «Естественной истории» Плиния Старшего[119]осталось только 37 и т. д.

А в 79 году н. э. стихийное бедствие обрушилось на города Помпеи и Геркуланум: началось извержение вулкана. Помимо людей и животных, погибших под брызгами лавы и горячим пеплом, которые выбрасывал Везувий, канули в небытие и многие сотни книг, содержание которых нам неизвестно.

В середине XVIII века начались раскопки Геркуланума. Среди окаменевших человеческих останков и утвари ученые обнаружили непонятные обгоревшие предметы цилиндрической формы, напоминающие короткие палки. Сначала археологи принимали их за свернутые рыболовные сети и просто выбрасывали.

Потом кто-то догадался развернуть один из таких цилиндров, и стало ясно, что это — книга. Однако из-за сильных повреждений восстановить и прочесть удалось лишь два процента имевшихся в наличии «палочек».

Еще в III веке н. э. император Константин Великий повелел создать библиотеку, которая уже с момента своего возникновения насчитывала 7 тысяч самых разных книг. К 475 году их было уже около 120 тысяч.

В 1204 году Константинополь был взят крестоносцами. Особую ненависть у них вызывала книжная ученость византийцев, поэтому книги крестоносцы просто жгли.

День 29 мая 1453 года стал самым черным в истории Византии. Константинополь пал под натиском турок. Три дня продолжались резня и разграбление. Победители жгли и ломали все, что попало под руку, в том числе и книги. Очевидец свидетельствовал: «От отделанных с невероятной роскошью молитвенников отрывали покрывавшие их драгоценные металлы, потом их либо продавали в таком изуродованном виде, либо выбрасывали. Они швыряли в пламя все миниатюры и поддерживали ими огонь в своих кухнях».

В Европе во время крестьянской войны в Германии (1524–1526) восставшие уничтожали ненавистные господские замки и монастыри, а в первую очередь всё, что было связано с письмом. Во всех рукописях и книгах они видели только одно — записи их постоянно растущих долгов владельцам господских и монастырских угодий, поскольку были поголовно неграмотны.

В 1527 году Карл V, император Священной Римской империи, по совместительству и испанский король Карлос I, намеревался под знаменем католицизма основать «мировую христианскую державу». Объединив немецкие и испанские войска, он двинулся было на турок, но неожиданно свернул на Рим, который и предал огню и мечу. Один из приближенных Карла V с гордостью докладывал: «Мы опустошили Рим и сожгли большую часть города… уничтожили всю работу копиистов, все акты, письма и государственные документы».

Сегодня нам трудно даже представить себе, сколько книг было утеряно из-за банальной нехватки писчего материала. Зачастую старые тексты попросту удалялись (большей частью смывались или соскабливались), а на очищенных листах делались новые записи. Рукопись, написанная поверх прежнего текста, называется палимпсест. В античном мире существовали палимпсесты на папирусах; широкое распространение получили палимпсесты на пергаменте.

Сколько замечательных греческих и римских сочинений уступили место какому-нибудь собранию скучнейших аббатских проповедей!

Большинство палимпсестов было изготовлено в VII–IX веках, материалом для них служили главным образом рукописи V–VI веков. Старые тексты уничтожались разными способами, но добиться полного их исчезновения не удавалось (чернила проникали в пергамент очень глубоко).

Поэтому современные методы палеографии позволяют восстановить первоначальный текст. Но работа по обследованию многих тысяч сочинений средневековых авторов, рассеянных по сотням библиотек, настолько обширна и трудоемка, что практически не ведется.

Автор капитального исследования «Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек» Люсьен Поластрон отмечает: «…С первых веков эры, называемой нашей, прирожденная и несколько рискованная склонность античной власти к нанесению вреда постепенно уступает место организованному абсолютизму, стремящемуся придушить в зародыше любые интеллектуальные блуждания. Ранние христиане (или евреи), как впоследствии и мусульмане, были людьми одной книги[120], а это убеждение часто влекло за собой презрение ко всем другим и даже их уничтожение».

Так, в 303 году римский император Диоклетиан издал приказ об уничтожении христианских храмов и книг. Но, уничтожая чуждые им книги, римляне охладевали и к собственным. Им стало не до литературы и наук. Северные варвары со всех сторон теснили Римскую империю, уничтожали города и библиотеки.

Приверженцы христианства тоже истребляли наследие предков. В конце VI века папа Григорий I приказал уничтожить сохранившиеся сочинения прославленных римских авторов — Тита Ливия, Цицерона и многих других, дабы они не могли впредь смущать души истинно верующих.

На протяжении многих столетий библиотеки на Западе состояли всего из нескольких томов, запрятанных в тяжелые сундуки и извлекаемых из них в редчайших случаях. Книги в буквальном смысле были драгоценными. Их переплеты, украшенные золотом и каменьями, стоили весьма дорого, а труд переписчиков и иллюстраторов всегда оплачивался очень щедро. Книги старались спрятать подальше от врагов и воров. Иной раз и сами владельцы забывали, куда их поместили. В X веке книги одного из римских пап были захоронены столь тщательно, что они истлели, забытые всеми.

Особое место в средневековых библиотеках занимали богатые еврейские книгохранилища. В них преобладали медицинские либо мистические сочинения (Авиценна, Гиппократ, наряду с Аверроэсом, не говоря уж о Библии и Талмуде[121]). Большая часть этих книг, с точки зрения господствующей христианской церкви, противоречила Библии.

В 1239 году папа Григорий IX издал секретный циркуляр, в котором приказывал всем монахам и прелатам Франции, Испании, Англии и Португалии собрать еврейские книги и передать их на рассмотрение специальной комиссии, которая должна была определить их «вредность».

Первыми откликнулись французы: даже не потрудившись как следует ознакомиться со всеми «богопротивными» книгами, они немедля устроили торжественное сожжение четырнадцати возов иудаистской литературы (1242). Потом это аутодафе повторялось еще несколько раз, последний случай имел место в Париже в 1309 году.

Почти при всех средневековых монастырях имелись библиотеки и скриптории — мастерские по переписыванию священных текстов.

Но английский король Генрих VIII в XV веке отверг власть папы и объявил себя главой английской церкви. При этом он закрыл около восьми сотен монастырей, не признававших его, конфисковал все их имущество, а стало быть, и библиотеки, которые в его глазах не представляли особой ценности.

Когда знаменитый автор «Декамерона» Джованни Боккаччо попросил в одном из монастырей разрешения посетить скрипторий, ему сказали: «Ступайте, там открыто». Войдя в мастерскую, он увидел, что между пюпитрами для переписывания книг растет трава и дождь льет прямо на книги.

Король Англии Эдуард VI пошел по стопам Генриха, приказав в 1550 году уничтожить «рукописи старого учения». Богатейшую Вестминстерскую библиотеку усердно очистили от всяческой «скверны», из Оксфорда книги вывозили целыми подводами, причем среди «опальных» изданий оказались даже математические трактаты.

Книги, которые почему-либо были неугодными властям, публично сжигали. Тянулось это так долго, что лондонцы начали жаловаться: из-за гари от костров в центре города стало нечем дышать.

А в XV веке Козимо Медичи[122], правивший Флоренцией, собрал библиотеку, вызывавшую зависть у всех книжников, и основал «Публичную библиотеку рода Медичи». Его дело продолжил внук — Лоренцо Великолепный, не только библиофил, но и поэт.

Но Савонарола[123], обличавший власть имущих и призывавший народ к аскетизму, всемерно способствовал падению авторитета рода Медичи и разграблению тех художественных сокровищ, которые они собрали.

Джироламо Савонарола

В 1497 году по приказанию Савонаролы, ставшего неофициальным властителем всего края, на площади Синьории во время карнавала зажгли большой костер. По мановению руки неистового монаха в него полетели картины и рисунки прославленных мастеров, театральные принадлежности и столь хорошо горевшие книги: произведения греческих и латинских классиков, а заодно и современных авторов.

Но дни Савонаролы, замахнувшегося на авторитет самого папы, были уже сочтены. Он был отлучен от церкви, повешен и сожжен на той же самой площади.

Иногда смертный приговор выносился одновременно и книге, и ее автору, а последний, проведав об этом, сразу же пускался в бега. В таких случаях проводилась символическая «казнь». Имя сочинителя писали на табличке, которую палач (есть свидетельство, что так делали в Вене) пригвождал к виселице.

Хотя во Франции в 1546 году, на одной из парижских площадей все же сожгли известного ученого и типографа Этьена Доле, который был другом французского писателя Франсуа Рабле.

Спустя двадцать лет в Париже был приговорен к сожжению на костре другой ученый и типограф, Анри Этьен, написавший «Апологию[124] Геродота» — яркую сатирическую книгу, направленную против церкви. Вовремя предупрежденный друзьями, он успел покинуть столицу и отсиделся в горах, где тогда стояли довольно сильные морозы.

Позднее Этьен с юмором истинного француза вспоминал: «Никогда не мерз я так, как во время моей казни на костре в Париже».

Шло время, а книги все еще продолжали жечь. В Германии сожжение «вредных» фолиантов проходило весьма помпезно.

Сохранился документ, в котором очень подробно описана церемония их сожжения во Франкфурте (1758).

«Господин главный судья огласил публике верховный указ и отдал приказ палачу достойным образом сжечь… подлые книги, что послужило знаком шестнадцати мушкетерам под командой младшего лейтенанта образовать в целях безопасности… круг… в центре которого пучком соломы палач поджег костер высотою в три фута[125], и потом, когда костер уже горел, с помощью своих подручных он разрубил все четыре связки книг и, пачками вырывая из них страницы, стал швырять их в огонь, где они съеживались и сгорали на глазах множества зрителей, как местных, так и приезжих, расположившихся в окнах домов, которые окружают площадь».

В XVIII веке во Франции свершилась Великая французская революция. Самыми распространенными лозунгами в это время были «Свобода, равенство, братство!» и одновременно «Аристократов — на фонарь!». И как всегда, при революциях любого масштаба, разрушались дворцы, а стало быть, уничтожались книги.

В 1791 году Учредительное собрание Франции решало: нужно ли использовать бесконечное множество книг на общую пользу или лучше совсем избавиться от них? Поскольку Учредительное собрание вскоре было распущено, проблема так и осталась нерешенной.

Официальную религию упразднили, а монастырские библиотеки конфисковали, чтобы избавиться от «хлама», то есть от религиозных сочинений любого рода. Книги, конфискованные из королевской и монастырских библиотек, расхищали все, кому не лень. Антиквары и дельцы черного рынка, местные и иностранные авантюристы за гроши приобретали редчайшие издания, которые несколько лет назад стоили целое состояние.

Один из русских послов в Париже приобрел для Екатерины II такие издания, нынешняя цена которых просто не поддается исчислению.

При Наполеоне I Бонапарте истребление книжных сокровищ прекратилось. Более того, французы вывозили книги из всех захваченных стран. Бонапарта трудно было заподозрить в библиофильстве, но рыночную ценность редких книг он знал хорошо.

Однако в XIX веке книжное богатство Франции вновь понесло потери. Бонапартистский режим пал, была создана Парижская коммуна. На улицах Парижа шли бои. Начались пожары. От трех прославленных парижских библиотек (Государственного Совета, Ратуши и Лувра) остались одни руины.

А теперь вновь вернемся к событиям XVI века, вошедшего в историю как век испанской инквизиции.

Европу эпохи Возрождения отличали, с одной стороны, небывалый расцвет всех искусств, с другой — религиозный фанатизм, огнем и мечом истребляющий все проявления свободной мысли.

На Латеранском соборе 1515 года была утверждена папская булла[126], в которой недвусмысленно говорилось о том, что уничтожению подлежат все сочинения, «переведенные с греческого, древнееврейского, арабского или халдейского как на латинский, так и на народные языки, книги, содержащие искажения вероучения и вредоносные догмы… равно как и клеветнические пасквили против особ высокого ранга».

Самой исполнительной среди европейских католических стран оказалась Испания, где инквизиция просуществовала до самого начала XIX столетия. Официально ее упразднили только в 1834 году.

В конце XV века под предлогом очищения от «скверны» иноверия из Испании были изгнаны сначала евреи, а потом и мавры[127].

В 1499 году около трех тысяч мусульман были насильственно крещены, а их книги были торжественно преданы огню.

В те годы книги стали чем-то вроде лакмусовой бумажки для выявления иноверцев и еретиков. Достаточно было уличить богатого купца или аристократа в чтении запрещенных книг — и его ждал костер, а имущество казненного переходило в королевскую казну. Список запрещенных «еретических книг» дополнялся чуть ли не ежемесячно, и уследить за пополнениями было практически невозможно.

В испанских портах трюмы кораблей, прибывавших из других стран, первыми досматривали не таможенники, а уполномоченные представители инквизиции — они искали еретические сочинения.

В 1556 году все книжные лавки Севильи в одночасье были опечатаны. На долгое время книжная торговля прекратилась, ибо все, что стояло на полках, тщательно пролистывалось.

Двадцать профессоров университета в Саламанке должны были проверить университетскую библиотеку и изъять сочинения запрещенных авторов. Почтенные ученые несколько месяцев изучали тома разных размеров и величин. Для перестраховки они порой выбраковывали книги, безупречные даже с точки зрения инквизиции.

К 1517 году инквизиция добралась и до Нового Света (Америки), чтобы не упускать из виду европейских переселенцев. Но эмигранты привезли с собой не так много книг, а вот у инков, майя, ацтеков, к удивлению завоевателей, их оказалось полно. Правда, вид у туземных книг был необычный.

Бумагу индейцам заменяли довольно плотные листы из коры белой ивы или измельченного и особым образом обработанного кактуса. Эти листы складывались гармошкой или прошивались насквозь. Вместо букв на них наносили стилизованные изображения животных, черепов и искаженных лиц. Туземные книги содержали сведения по истории и мифологии местных племен, а также астрономические знания.

Один вид этих необычных книг вызывал у инквизиторов раздражение и отвращение. Колдовские непонятные знаки без раздумий отправлялись в огонь!

Один из ревнителей католицизма тех лет писал, что хранители веры ознакомились с индейскими рукописями, но «поскольку не оказалось ни одной, где не было бы суеверий да бесовских выдумок, сожгли все до единой, что очень сильно их (туземцев. — Авт.) потрясло и причинило им большое горе».

И это продолжалось, пока от уникальных книг не остались жалкие крохи, над расшифровкой и изучением которых в наше время трудится не одно поколение ученых.

На родине бумаги

Бумагу и примитивное книгопечатание изобрели в Китае. Самые древние тексты, печатавшиеся с гравированной деревянной доски, датируют началом VIII века. А как «жилось» книгам в Поднебесной? Не так уж и просто, если задуматься…

Собственно письменность в Китае появилась в XIV веке до н. э. К сожалению, сохранившиеся до наших дней тексты представляют собой в основном лишь предсказания гадателей. Подлинные памятники древней китайской литературы датируются 800 годом до н. э.

Вплоть до II века до н. э. в Китае писали на бамбуковых пластинках или деревянных дощечках, перевязанных шнурками. Они горели очень хорошо…

Борьба с инакомыслием в Китае началась в 221 году до н. э., когда единоличным правителем всей страны стал Цинь Шихуанди[128], добившийся власти коварством и жестокостью. Он провозгласил себя императором и основал династию Цинь.

Чтобы подданным не с чем было сравнивать социальное и политическое состояние страны в настоящем и прошлом, император повелел уничтожить все исторические хроники, философские трактаты и классическую литературу.

В итоге оставили лишь историю династии Цинь, благо она была краткой, трактаты по сельскому хозяйству и медицине, а также «Книгу перемен» (сборник пророчеств), поскольку император был крайне суеверен.

К всеобщей радости, император жил недолго. После его смерти в стране началось повальное увлечение филологией и философией.

Основатель новой династии (Хань) Лю Бан[129] признавал пользу наук. Более того, он был уверен, что миром владеет тот, кто владеет книгами. Сейчас этот тезис звучит несколько иначе («информация» вместо «книги»), но его суть осталась неизменной.

Мысль была хороша, но реализовать ее Лю Бану не удалось. Уже в 207 году до н. э. в результате сражения с очередным претендентом на трон столица запылала. Сколько при этом погибло книг, неизвестно.

Проходили века: одни писали книги, другие их собирали и читали, а третьи с энтузиазмом уничтожали…

Так, император Юань Ди[130], прилежно собиравший книги, в 554 году уже новой эры, когда его столица была окружена неприятелем, сам поджег 140 тысяч свитков. Созерцая полыхающие источники мудрости, он пришел в такое возбуждение, что, колотя по колоннам дворца двумя своими мечами, начал кричать: «Этой ночью одновременно с военной гибнет и гражданская культура!»

Император Цяньлун

А в 1772 году император Цяньлун[131] задумал создать образцовую библиотеку. По государственным и частным архивам начали собирать все редкие книги, как рукописные, так и печатные. Были сделаны изящные шелковые переплеты, цвет которых обозначал принадлежность книги к той или иной тематике: религиозные произведения — зеленый, исторические — красный, философские — синий. То, что не попадало ни в одну из рубрик, переплеталось в серый цвет.

Намерение императора было достойно всяческой похвалы и уважения, если бы не одно «но». Он не забыл напомнить, что книги, в которых будет сказано что-либо против его династии, «нужно отложить, чтобы уничтожить огнем».

В результате 11 июня 1778 года в Пекине был разожжен огромный костер из изъятых книг. И это зрелище китайцы могли наблюдать целых двадцать четыре раза, вплоть до 1782 года.

Наступил просвещенный XIX век — век пара и электричества, железных дорог и колониальных экспансий. Китай, кроме последнего, все это не слишком затронуло. Страна была вновь захвачена пламенем гражданских войн. В китайскую междоусобицу вмешались европейцы. Уже в 1860 году французы и англичане помогли императору подавить восстание, разумеется, с выгодой для себя.

Европейцы грабили китайские дворцы. Они не разбирались в иероглифах, бесценные памятники литературы их не интересовали, мародеры забирали себе драгоценные камни, золото и всевозможные редкости. А редчайшие книги гибли в огне и воде.

Библиотеки Востока

Раннее европейское Средневековье (V–X века) называют «Темным» потому, что народы этой эпохи в основном не имели своей письменности и практически не оставили о себе рукописных свидетельств.

Иное дело — средневековый исламский Восток. Здесь книга, особенно в каллиграфическом исполнении, почиталась и читалась, что способствовало созданию целой сети библиотек для всеобщего потребления.

Первая библиотека была основана в конце VII века в Багдаде при халифе Халиде ибн Язиде ибн Муавия, который сам характеризовал себя так: «Я не ученый и не невежда, я только коллекционировал книги».

В багдадской библиотеке хранились сочинения Аристотеля, Платона, Гиппократа, Галена, Евклида и других греческих и латинских авторов. А при прославленном в сказках «Тысячи и одной ночи» Гаруне аль-Рашиде[132] на завоеванных землях перво-наперво изымались книги, которые потом передавались в багдадские библиотеки.

В начале IX века даже возникло правило: «Ни в коем случае не следует уничтожать книги, не зная, что они содержат». Но отношение к книге было неоднозначным. Так, главной страстью халифа Кордовы аль-Хакима II (X век) было коллекционирование книг. Он не просто приумножал свои книжные собрания, но и заботился о том, чтобы каждый взявший в руки книгу мог сразу же понять, о чем в ней говорится, — по тем временам неслыханное нововведение.

По повелению халифа на титульном листе каждого тома сообщалось полное имя автора, несколько слов о нем и названия других его произведений, если такие имелись. А книг в его библиотеке было более 600 тысяч. Для сравнения отметим, что самые известные библиотечные собрания в Европе того времени насчитывали не более тысячи названий.

Покровительство аль-Хакима II книжному делу способствовало процветанию профессии переписчиков и книжной торговле. По некоторым данным, в Кордове было не менее семидесяти женщин, которые зарабатывали на жизнь, переписывая книги на заказ. А сколько же тогда было переписчиков мужского пола?

Писец. Фрагмент миниатюры

Халиф собирал не только арабские книги. Его интересовали сочинения на греческом, латинском, иврите…

Это были времена, гревшие душу всех любителей наук и искусств. А потом халифом стал изворотливый и беспринципный Ибн Абу Амир, сохранившийся в людской памяти под именем аль-Мансура или Альмансора…

Альмансор счел, что власть важнее культуры, и всенародно предал огню библиотеку, которая бережно пополнялась его предшественниками. Прямо во дворе книгохранилища запылал огромный костер, в который полетело все, что не укладывалось в религиозно-идеологические рамки, — работы по логике, искусству, астрономии и уж тем более античные авторы.

Уцелели только немногие труды по лексикографии, грамматике и законам наследования. То, что пощадил огонь, побросали в колодцы, засыпав сверху грязью и камнями.

Книг, предназначенных к уничтожению, было так много, что Альмансору немалую часть пришлось «помиловать», а затем продать. Вырученных средств хватило, чтобы заплатить долги его наемной охране.

В конце X столетия один из министров багдадского султана построил специальное роскошное здание для своего книжного собрания, которое насчитывало свыше 10 тысяч богато иллюстрированных томов. Услугами этой библиотеки пользовались многие ученые и просто любители истории, поэзии и науки, причем нередко посетители и сами дарили библиотеке редкие рукописи и книги.

Все шло очень хорошо, вот только страну время от времени сотрясали междоусобные схватки между шиитами и суннитами[133]. К власти попеременно приходили то одни, то другие.

В 1059 году победила суннитская ветвь, а владелец самой большой библиотеки в Багдаде, на свою беду, принадлежал к шиитам. Фанатики осадили дом, где размещались книги, и подожгли его. Уцелело очень немногое…

Немало библиотек существовало и в Каире. Особой известностью пользовался «Дом мудрости», созданный еще в 1005 году. Количество книг по всем отраслям знания, хранившихся здесь, было столь велико, что только томов по астрономии насчитывалось 6500.

Пользоваться сокровищами «Дома мудрости» мог каждый желающий. Здесь не только вникали в суть прочитанного, но и переписывали книги, а также устраивали публичные диспуты по разным отраслям знаний.

Но ничто не вечно… Процветанию библиотеки «Дома мудрости» пришел конец, по историческим меркам довольно скорый.

С 1065 по 1072 год Египет изнемогал в борьбе с природой. Все эти годы разлив Нила был столь мал, что сельское хозяйство Египта пришло в полный упадок[134]. Голод и анархия воцарились в стране.

Халифу стало не до книг, он думал только о том, как сохранить хотя бы призрак власти. Даже халифские жены просили на улицах милостыню, хотя и подавать-то было некому. Турецкие наемники, которым не из чего было выплачивать жалование, разграбили сокровища «Дома мудрости» и по дешевке продавали их любому, кто еще был в состоянии интересоваться книгами.

Караван верблюдов, перевозивший около 40 тысяч томов, подвергся нападению одного из полудиких берберских племен. Для этих разбойников книги не представляли никакой ценности. Они раздирали роскошные кожаные переплеты и делали из них примитивные сандалии, а книжные листы бросали в костры, на которых готовили еду. Книг было так много, что из их пепла возник целый холм, быстро засыпанный песком пустыни. И долго еще это возвышение называлось Холмом книг.

Сохранилась трогательная легенда о судьбе одной из каирских библиотек. Одно из самых великолепных книжных собраний Египта принадлежало принцу из династии Фатимидов, Махмуду аль-Давла ибн Фатима.

Принц был поэтом и страстным любителем книг, много времени проводил в своей библиотеке.

Был он счастлив и в семейной жизни, но внезапно умер в сравнительно молодом возрасте. А его скорбящая супруга приказала собрать все его книги во внутреннем дворе и, запев погребальную песню, стала одну за другой бросать их в бассейн: по ее мнению, именно они лишили жизни принца, а потому подлежали уничтожению.

Суровый XX век

Еще в XIX веке В. Г. Белинский завидовал «внукам и правнукам», которые будут жить через сто лет. Чарльз Диккенс в 1850 году был уверен, что живет в эпоху «социальных чудес». Н. Г. Чернышевский в романе «Что делать?» (1863) рисовал картины прекрасного будущего, в котором каждый получит возможность стать гармоничной личностью.

И вот долгожданный XX век наступил — начались новые войны. В июле 1915 года немцы разгромили небольшой французский городок Сен-Вааст, где были сосредоточены книги и рукописи окрестных монастырей, и около 50 тысяч редких изданий превратилось в пепел. Восстановленное и реконструированное в последующие годы книгохранилище вновь пострадало от немецких фугасов в 1940 году.

Всего же в годы Второй мировой войны только в одной Франции девятнадцать муниципальных библиотек и две университетские потеряли два миллиона томов. В других странах количество утраченных книг превышало десятки миллионов. 150 тысяч томов погибло только при бомбежке английского города Ковентри.

«Тысячелетний рейх» возник под знаменем уничтожения книг. Уже через четыре месяца после вступления Адольфа Гитлера в должность канцлера Германии началось сожжение произведений неугодных писателей. Были сожжены книги Ремарка, Цвейга, Тухольского, Осецкого[135] и многие другие, неугодные Гитлеру.

В Польше в 1939 году немцы забрали наиболее ценные издания, все остальное было уничтожено. 102 библиотеки Варшавы и Кракова остались пустыми.

А в оккупированной Чехословакии осенью 1942 года немецкое командование предписало изъять из библиотек произведения чешских писателей, как современных, так и прошлых веков. Изъятию также подлежали книги еврейских авторов и переводы на чешский язык любых английских, французских и русских литераторов.

Вот что докладывал в вышестоящие инстанции оберштурмбанфюрер доктор Форстер, когда немцы уже стояли перед Ленинградом: «В Царском Селе… изъята библиотека, содержащая от б до 7 тысяч изданий на французском и более 5 тысяч русских книг и рукописей… Мы собрали богатую жатву в библиотеке Академии наук Украины, где находилось сокровище из редчайших манускриптов персидской, абиссинской и китайской литературы, летописи России и Украины, первые книги, выпущенные первым русским печатником Иваном Федоровым… В Харькове несколько тысяч ценных изданий в роскошных переплетах были конфискованы в библиотеке Короленко и отправлены в Берлин. Все прочее уничтожено».

Будет ли XXI век более счастливым для книг? Перестанут ли сокровища человеческой мысли подвергаться уничтожению? Время покажет… По крайней мере, в это хочется верить.