Княжий человек

Глава 9

Приготовления ко встрече с нечистью начались с неожиданного.

— И где я сейчас иву найду? — задал я самый главный вопрос.

— У тебя на хозяйстве черт лесной, а ты такое спрашиваешь, — с ленцой ответил бес.

— Да, дяденька, это несложно, — поддакнул Митя. — Ивы они везде есть. Надо только к воде поближе пойти.

На этой благостной ноте мы покинули Подворье. Предварительно разжившись еще одним дополнительным аксессуаром — рыболовной сетью. Вообще, мне казалось, что достать ее будет довольно сложно. Однако стоило выйти из книжной клети, как возле одного из домов ее и обнаружили. Я три раза спросил чья она, после чего Гриша ее без всякого зазрения совести экспроприировал.

И теперь мы шли по Выборгу. Причем вел нас, как ни странно, черт. Правда, Митя чуть пару раз не прыгнул под машину. Поэтому пришлось объяснить ему ПДД для первого класса. Про проезжую часть, пешеходные переходы, светофоры и прочее.

Что интересно, город Митьку не испугал. Хотя посмотрел бы я на того, кого мог ошеломить шум Выборга. Тоже мне «большое яблоко». Однако после деревеньки Большака наш городок мог показаться почти мегаполисом. Ну, вот таким хреновеньким мегаполисом.

Впрочем, и до сих пор черт все еще не привык к городу. Каждый раз, когда мы проезжали на машине мимо очередной пятиэтажки, Митька задирал голову. Что интересно, авто черт воспринял относительно спокойно, а вот здания выше двух этажей воспринимал с искренним восхищением. Без разницы, к какому периоду они относились.

Вскоре город если не закончился, то начал будто мельчать. Высокие дома уступили место скособоченным постройкам. Вот люблю за это Выборг. Идешь по центру — вроде нынешнее время, пусть и с оговорками, свернешь налево — оп, две тысячи шестой год, направо — здрасьте, начало двадцатого века. Эх, в нас бы денег вложить, да причесать, те же финны сюда валом бы валили.

Но я не только наслаждался сомнительными видами. А держал в голове, что еще может пригодиться. К примеру, по пути попался необходимый магазин, где я купил моток шерстяной нити. Правильно говорят, если рубежнику что-то нужно — весь мир выстраивается вокруг него.

Правда, не успел я обрадоваться, как тут же угодил ногой в прореху в асфальте. И слегка подвернул голеностоп. Ну да, одно дело рубежник, другое — ты, бедовый.

Наконец черт остановился возле склонившегося к земле дерева. Я всегда думал, что ивы растут у воды. Эта вполне себя хорошо чувствовала рядом с автомойкой. Митька проворно отщипнул с десяток прутьев, сделав нечто в виде веника. А затем отдал мне.

Я слегка ударил себя по руке — сомнительное удовольствие. Но судя по тому, что мы вычитали в книге, для нечисти ива будет так же приятна, как для меня крапива. Только во сто крат больнее.

— Надеюсь, что сработает, — сказал я.

— Всегда можно ножиком ей голову подкоротить, — добавил бес.

— Григорий, ты либо невнимательный, либо… очень не умный.

— Чего это я тупой? — возмутился тот.

— А для чего мы это все задумали? С ивой и рыболовной сетью?

— Ну ты там что-то говорил, но я уснул, — честно признался Гриша. — У меня всегда глаза слипаются, когда что-то интересное рассказывают.

— Она же типа вымирающий вид. В Толковой книге так сказано. И убивать ее без причины нельзя. Запрет и все такое. Воевода сделает атата. В жизни бы не подумал, если честно. Я всегда считал, что их как грязи.

— Лет тридцать назад еще так и было. В каждом большом доме, если там домового или дворового нет, эта пакость селилась, — поддакнул бес. — Да только с ними вон какая штуковина. Они же практически беззащитные перед нашим братом или рубежником. Характер, в общем, такой. При этом хист у них растет хорошо, как на дрожжах. Они постоянно на людях подпитываются. И чем семья больше, тем лучше.

— Понятно, они стали своего рода белыми носорогами, которых почти истребили.

— Вроде того, хозяин. Честно сказать, я бы сам такую ухайдокал. Ради хиста-то, а чего бы нет, а?

Я красноречиво поглядел на него, и бес тут же признал свою вину.

— Нет, я понимаю, вымирающий вид, все такое. Я же не беспредельщик какой.

— Ну, конечно, не беспредельщик. Белый и пушистый, клейма ставить негде. Короче, нечисть, слушай мою команду. Освобождаем дом Леопольда от этой пакости, и я вам устраиваю небольшой сабантуйчик.

— С бесовками? — вкрадчиво поинтересовался Гриша.

Я представил эти дикие крики и полуголый торс беса. И понял, что пока не готов это наблюдать.

— В следующий раз. Когда я куда-нибудь по делам уеду.

— Ловлю на слове, — даже не расстроился Гриша.

Я вызвал через приложение такси, вбив конечным пунктом дом Леопольда. Тут можно было и дойти, всего-то треть часа, но мой голеностоп красноречиво намекал, что мне подобное путешествие не понравится. Вот надо же на ровном месте ногу чуть не сломать!

Как выяснилось, для нашего города Гранта — это было «Комфорт». Что же, у них тогда «Эконом» — моя девятка?

Да и водитель оказался какой-то странный. В машине пахло мятой так, будто таксист зажевал сразу всю пачку жвачки. А его движение были то слишком расслабленными, то вдруг порывистыми, резкими. Когда же я перехватил его испуганный взгляд, обращенный к Митьке, все встало на свои места.

Как мы вышли из авто, я на всякий случай даже номер сфотографировал. А потом поставил единицу в приложении с комментарием «Водитель был пьян». Не просто нетрезв, а именно пьян, раз уж так пристально разглядывал Митьку.

Я немного подумал, после чего набрал 112 и попросил соединить с ДПС.

— Вишневая гранта, номер У138ПС, двигается от Светогорского переулка к пересечению Кривоносова и Железнодорожной, — это я подсмотрел информацию о следующем заказе. — Водитель пьян.

Конечно, в идеальном мире на том конце телефона сейчас кто-то должен был возбудиться. В этом я вдобавок придавил собеседника чуть-чуть хистом, таким образом дополнительно мотивируя. И был уверен, что товарища примут.

Если честно, у меня даже ничего внутри не екнуло. Мудаки должны быть наказаны. А мудак, который представляет опасность не только для себя, но и для окружающих — тем более.

У нас почему-то все хотят жить в правовом обществе, но работать над этим никто не желает. Проехал по обочине — ничего такого, он же торопится. Перегородил выезд скорой — тебе больше всего надо? Подождешь пятнадцать минут. Эдакие хозяева жизни, которых все должны понять и простить. А стукачество — последнее дело.

Вот только когда с ними что-то происходит, так сразу бегут в полицию: «Товарищ, старший лейтенант, у меня украли коллекцию резиновых фаллосов». Потому что «это другое».

Что еще замечательно во всем этом, раньше бы я полдня кипел. А теперь позвонил дэпсам и сразу будто камень с души упал. Понял, что сделал все, что от меня зависело, а дальше — это уже чужие заботы.

Особняк Леопольда Валерьевича на фоне домов, которые я видел в последнее время, оказался даже обычным, что ли? Два этажа, кирпичный забор, металлические ворота и ауди с водителем, которая, впрочем, стояла снаружи. Стоило нам подойти, как из машины вывалилась такая сладкая парочка, какой «Твиксу» и не снилось.

— Матвей, а мы все ждем и ждем, — сказала Светлана, которая была подшофе, но держала себя в руках. — Ой, вот и чертик.

Она даже попыталась потрепать Митька за щеки. Но тот ловко увернулся.

Леопольда Валерьевича хватило лишь на то, чтобы облокотиться на машину и не упасть. Здорово он накидался. В другой ситуации я бы сказал, что сам виноват. Но после «проставы» в Подворье, мне было его искренне жаль. Хотя бы потому, что завтра Валерьевича ждал мир полный боли и страданий.

— Не заходим, как и обещали, — отчиталась Рыкова.

— Хорошо. Будьте здесь, если что — позову.

Во двор мы проникли через калитку, осматривая владения Семеновой Лады. Формально, конечно, ее супруга, но что-то мне подсказывало, что рубежница приложила руку к богатству Валерьевича. Но что определенно — цветочные клумбы разбивала точно она.

А что еще любопытно, едва я доковылял до входной двери, как почувствовал хист нечисти. Причем, довольно ощутимый, превышающий по рубцам мой.

— Напомни, за счет чего они так качаются в промысле?

— Так они же людским счастьем питаются, дяденька. А в этом самый сильный хист. И живут долго, в дела нечисти и рубежников не лезут. Их будто и не замечают вовсе.

— Почти злыдни, но те доводят хозяина до сумы, — согласился я. — А эти соблюдают тонкий баланс. Не перегибают. Странно только…

— Чего странного, хозяин?

— Появилась она здесь уже, когда рубежница померла. Какое ж тут счастье, чем ей питаться?

— Хозяин, думаешь много! — выпрыгнул из портсигара Гриша, потирая кулаки.

Угу, хороший знак. Значит, противостояние будет не особо сложным. Хотя Митька как раз наоборот, напрягся — голову в плечи втянул, сгорбился.

— Так, раздели ивовый веник на три части, — сказал я черту. — Убивать мы ее все равно не собираемся, только прогнать.

А после торжественно вручил каждому несколько прутьев. Главное оружие, которым мы и намеревались отбиваться от нечисти, если что-то пройдет не так. Я же еще перекинул на плечо рыболовную сеть.

Почему именно ее — вот черт знает. В книгах, которые мы проштудировали, говорилось вообще разное. Мол, когда-то эта нечисть жила близ заболоченных мест, отсюда и сеть. Вытащить ее можно было только этим рыболовным снаряжением.

Через несколько страниц мы уже узнали, что селится она исключительно в домах возле людей. Причем, чем семья больше, тем лучше. И хистом последних и питается, всячески помогая чужанам. Однако по причине жопорукости или враждебной вредности — кто его знает — вся эта помощь выходит боком.

Но что интересно, в нормальном состоянии нечисть не пытается напакостить людям. То, что получается все ломать или запутать — это ее фишка. Так сказать, эксклюзивная особенность. Однако если существо начало пугать, садиться на грудь и пытаться задушить, то вариант один. Ее жутко разозлили и теперь она «в своем праве». Иначе говоря — сушите весла, приплыли. И если у вас под рукой нет телефона рубежника, который поможет, к вам придет белый пушистый зверек. Точнее, сначала она, а потом уже зверек.

Я открыл дверь выданным ключом и вошел внутрь. Признаться, дом был намного богаче, чем собственный. Хотя это моя вина, сам поставил слишком малую планку. Но что мне понравилось — здесь правда было уютно. Широкий диван в просторной гостиной, будто рассчитанный на множество гостей. Низкий кофейный столик из закаленного стекла, заставленный фруктами, фотографии пожилых супругов на стенах. Детей, по всей видимости, у них нет.

Однако еще я чувствовал легкий диссонанс. Это можно было сравнить с тем, что ты стоишь возле деревенского туалета при сильном ветре. Когда тот дует, то все нормально. Но только ветер стихает, как ты начинаешь различать ароматы жизнедеятельности людей.

Я подошел к вазе с фруктами и взял зеленое яблоко. Перевернул и кивнул сам себе. Половина фрукта сгнила. Да, нечисти здесь правда что-то не нравится. Будем выяснять, что именно. Самое неприятное, что мы не должны причинить ей вред. По возможности, само собой. Красная книга (хотя Толковая была коричневой) — это хорошо. Однако я тоже в своем праве, если меня захотят помножить на ноль.

За окном подкрадывался вечер, прогоняя ленивое светило. Завозились мы в книжной клети. Хотя, это и по Светлане с Валерьевичем видно. Они, наверное, такую кассу кафе сделали, что мама не горюй.

Конкретно сейчас, это было только плюсом. Вся нечисть любит проявлять активность ночью. Я порой даже не понимал, как у Мити и Гриши глаза днем не слипаются. Всю ночь колдобродят: один водку пьет, другой музыку слушает. Хорошо, что на луну не воют. А утром ничего, бодряком. Правда, подушку придавливают на пару часиков, конечно, если возможность предоставляется.

С конкретной сущностью или духом, не знаю, как правильно — все проще. Она связывала свою жизнедеятельность с бытом людей. Соответственно, когда те засыпали, просыпалась нечисть. В данном случае, почти как мафия.

Я положил клубок шерстяных нитей на журнальный столик, рядом с гнилыми фруктами. Для нашей новой подружки — это почти как сыр для мыши. Она должна подорваться и начать вязать. Но в итоге все равно напортачит.

Затем я махнул своей нечисти, чтобы прятались. Бесу проще — он от горшка два вершка. Сразу залез на шкаф и там затих. Митька укрылся за телевизором и теперь выглядел, как не очень умный ребенок. Хотя, в темноте глядишь и не заметит. Я же встал за плотной шторой с сетью наготове так, чтобы в небольшой просвет было видно журнальный столик. И мы стали ждать.

Вот чего не люблю — так это ждать. Лучше бы заняться какой-нибудь неприятной работой, чем стоять как дурак. Ноги затекают, руки и спина тоже. Хотелось присесть на подоконник, но я боялся нарушить полную тишину. Даже забавно, что моя нечисть так сильна в маскировке. Или может обещание устроить небольшой симпозиум сработало? Подумать только, несколько дней без алкоголя. Того глядишь, так и человеком можно стать! И что потом? На работу нормальную устроишься, семью заведешь и на ипотеку начнешь откладывать? Да ну нафиг.

Мои размышления прервал тихий скрип половиц. По коже тут же побежали мурашки, а спину обдало ледяным дыханием ночи. Я надеялся, что это окно открыто. Но повернуть голову, чтобы убедиться в этом попросту не мог. Ко всему прочему, я уже видел спускающуюся с лестницы нечисть. И отвести взгляд от такой было очень сложно.

Она в какой-то мере завораживала своим уродством — сгорбленная, угловатая, худая. Лицо закрывали длинные немытые и нечесаные волосы. Руки — сплошные кости, обтянутые кожей, почти без мяса. И одета в странное рубище, будто бы сшитое своими руками после просмотра «Очумелых ручек». Тех самых, где из пластиковых бутылок делают обувь.

Но главное — ее хист. Я как-то привык, что у нечисти не бывает много рубцов, за редкими исключениями. Вот только где леший, а где кикимора? Пять раз возвышалась эта погубленная девка, которая в тот же самый момент не была нежитью. Ох уж эти мне формулировочки. Значит, жила давно, в дрязги не вступала, медленно тянула крупицы хиста с людей.

Кикимора сейчас больше напоминала девочку Самару из фильма «Звонок». Она неторопливо подобралась к моему презенту. И прежде, чем взять шерстяной клубок в руки, тщательно его обнюхала. Что не так? Я руки мыл. Хист почувствовала? Неужели сейчас весь план пойдет прахом?

Словно читая мои мысли, нечисть обернулась, вглядываясь в темноту. Я считал, что мое бешено стучащее сердце слышит даже Леопольд Валерьевич, который остался за воротами. Видимо, это я себя накрутил. Потому что кикимора почесала длинный нос и взяла клубок в руку. Тут же, будто из ниоткуда, в другой появились спицы. И нечисть уселась на диван, довольно ловко продела нить и принялась плести, подергивая босыми ногами с желтыми длинными ногтями.

Больше того, даже что-то утробно мычать стала. Я не сразу понял, что это она поет. А Гриша еще меня ругает.

Но сейчас нечисть представлялась не такой уж и страшной. Более того, теперь она напоминала обычную женщину, а не жуткую тварь, которая мучала Валерича.

Я же подумал, что настала самая решительная пора действовать. Сеть уже давно была готова. Только появись эффектно из-за шторы, да накинь ее на кикимору. А остальное дело техники, шантажа и угроз. Все как я люблю! Мне казалось, что с позиции силы мы сможем навязать ей свою волю.

Однако как только я подумал, что дело в шляпе — вмешалась моя бедовость. И нельзя сказать, чтобы я что-то сделал не так. Распахнул штору, шагнул вперед и почти собрался бросить сеть. Вот только бедный и несчастный голеностоп, который весь день страдал из-за нерадивого муниципального управления, решил подвести меня именно сейчас.

Острая боль пронзила ногу, и я вскрикнул и завалился на бок, укрывая не кикимору, а себя сетью. Что называется, план — капкан. Главное, в него не попасть самому. А именно так все и произошло.

Когда я поднял взгляд, то увидел перед собой рассерженное лицо кикиморы. Что рассерженное — в этом не осталось никаких сомнений. Крохотные глаза горели дьявольским пламенем, а синие губы сомкнуты так, словно она немного злится. А еще мне не понравилась рука с длинными обломанными ногтями. Не из-за плохого маникюра, где бы кикимора его сделала. А по другой, более прозаической причине. Этой рукой нечисть схватила меня за горло. Единственное, что я успел просипеть, это тихое:

— Ребята!