Княжья воля

Глава четырнадцатая

К моему большому удовлетворению исполнительный Рык справился с поручением на пять баллов: доставил из Вирова Кокована и Младину в лучшем виде. Привел обоих под вечер в корчму, где я принимал у мальчишки растирателя соли проделанную работу. Старый хрыч, правда, явился без гуслей. Не хотел, видишь ли, покидать свою берлогу и перебираться в Полоцк. Рыку пришлось наобещать ему с три короба плюшек, подпоить слегка, музыкант расслабился и на радостях оставил где-то инструмент, растяпа!

Из поклажи один на двоих плетеный заплечный короб, старик в потасканной льняном рубище и рваных под коленками портах, ладную фигурку Младины охватывает длинная, новехонькая, красного цвета рубаха с опояской. Я с удивлением разглядывал округлившееся формы Младины и понимал, что нравится она мне все больше и больше. Хозяйские харчи пошли девчушке явно на пользу. Здесь вообще худышки не в цене, тощая, значит — больная, бабы и девки все поголовно "в теле". Степень полноты бывшей боярской чернавки меня вполне устраивает, как раз посередине между селедкой и пышкой…

На шею мне не кинулась, стоит с опущенными руками, глаза свои синие распахнула, глядит недоверчиво, с ожиданием.

— Здравствуй, Младина, — говорю с неожиданной дрожью в голосе. — Вот, как и обещал, позвал тебя к себе. Не рада, гляжу?

— Будь и ты здрав, Стяр, — отвечает степенно и, глубоко согнувшись, достает пальцами утоптанный пол корчмы.

— Эй, давай завязывай поклоны бить, — говорю. — Я тебе не князь!

— Боярыня Любослава велела тебе кланяться.

— М-м-м… понятно. Как она там? Легко отпустила?

— В полном здравии, терем почти закончили, скоро переселится от Бадая. Отпускала без охоты, но за меня порадовалась.

— Ну и ладненько, — говорю, проглатывая намек. С задержкой начинаю соображать куда ее пристроить. Девке отдельная жилплощадь нужна, а места для ночлега в корчме маловато, не селить же ее в одной каморке с Кокованом или Лбом… Придется разместить соратницу в своей комнатенке через стенку от мужиков, сам притулюсь где-нибудь, а завтра порешаю как быть дальше. Мне еще предстоит втолковать девчонке, что не баклуши бить позвал, а работать на общее благо, не то снова нафантазирует себе романтики.

Через несколько дней после своей добровольной отставки Дикань познакомил меня с основными поставщиками продовольствия для корчмы. Это только на первый взгляд кажется, что добыть припасов для готовки в древнем мире проще пареной репы. Та же репа — сезонный продукт, как и многое другое, произрастающее в теплое время года на огородах и не терпящее длительного хранения. Кое-какую зеленку сушат для приправы к блюдам, этим же способом заготавливают на зиму ягоды, грибы, яблоки со сливами. Ежедневно и в большом количестве на кухне требуется мука, крупы, свежее мясо, рыба, птица, молоко, масло, яйца, обычный и хмельной мед, квасы и сбитни. Вся эта красота под ногами не валяется и требует закупки, следовательно, нужны значительные вложения. Осознанию этого удручающего факта подсобила Роса, показавшая мне на три четверти пустые кладовые корчмы. На этих остатках мы сумеем продержаться максимум неделю и то на постном меню. Подобный расклад совсем не в тему, но поправлять положение нечем: большая часть взятых у Диканя средств ушла в уплату мастерам на изготовление мебели, остальное извела Роса на покупку самого необходимого. Надеюсь чертову варягу в его мрачном аду сейчас несладко…

Здорово бы сейчас пригодился Голец с его врожденными интендантскими способностями, но дергать его не хочу, своей службы парню хватает, он и так здорово выручил, где-то раздобыв потертые гусли для Кокована.

Серое вещество в моем калгане оказалось не таким уж и серым, чтобы решить возникшую проблему. С помощью красноречия вперемешку с щедрыми посулами мне удалось уломать прикормленных Диканем торговцев на отсрочку и вытребовать с провинившегося барыги положенную телегу с продовольствием. Таким нехитрым образом кладовка и сусеки корчмы за пару дней забились под завязку и даже сверх того: мешки, корзины и бочки стоят в проходе вдоль стен, затрудняя передвижение.

На тюки с мукой я накидал толстый слой соломы и скоротал в корявом неудобстве пробную ночку. Поступок благородный, но не умный и уж точно не полезный моему органону, щепотку муки можно легко сдуть со стола, а слежалая в мешке она не мягче асфальта. Итогом затекшие конечности и отмятые ребра от Перунова дня еще не отболевшие. Однако выселять из второй каморки старого лабуха и ушастого рядового не решился, ибо нечего было словами бросаться, обещать людям приличное жилье. Половину следующей ночи я промучился в трапезном зале, лежа как покойник прямо на столе, повышенную жесткость этого ложа не смогла нивелировать толстая лосиная шкура с соломенной подложкой. Вместо сна голову наполнили бессвязные, обрывочные видения, из глубин подсознания в хаотичном порядке всплывали образы матери, бати, майора Гранита, Миши Рваного, Младины…

Да кого я обманываю?! Себя болезного главным образом. Недомолвки все эти, глаза ищущие да печальные… Ожидала другого, это понятно, но я жениться не обещал, как сейчас помню…и взгляды мои с тех пор не поменялись. Жалко девку, хорошая она… Что я тряпка безвольная, с бабой объясниться не могу? Нет, не тряпка, пацан я. Решительный и дерзкий… Вскакиваю со столешницы, едва не сковырнувшись с непривычной для лежбища высоты. Хорош над собой издеваться, пойду и лягу на свое законное место. Если разбужу ненароком прямо сейчас все и растолкую… перемучается… доля бабья такая — мучиться. Где это гребаное покрывало?

Со шмотками в охапке, в одних легких подштанниках стараюсь без шума пробраться между лавок и столов к угловой каморке без единого окошка. Получается отменно, ни один вор так не сможет. Лапы у меня что надо, как у тигра сильные и мягкие. Хищный кот да и только…

Мое остывшее с позавчера ложе принимает тело точно пенная, прохладная ванна. До чего же хорошо оказаться в своей постели. Не шелка настиранные, вкусно пахнущие подо мной и не перины пухлые, да и не номер это в "Хилтоне", а лачуга средневековая, но все же намного лучше большинства случайных мест, где мне за последний год приходилось ночевать. И сон, словно почуяв, что может брать меня размякшего и счастливого со всеми потрохами, накинулся как коршун на цыпленка, впился когтям и потащил в черное, глубокое гнездо, чтобы растрепать там на сотню мелких кусочков…

Осторожное прикосновение к заросшей щеке толкает мою руку вниз за оставленным возле топчана мечом. В кромешной тьме ладонь натыкается на гладь чужой обнаженной ноги. Сердце мощными пинками расталкивает кровушку по венам. Пальцы скользят вверх по голому бедру, на мою раскрытую грудь щекотно падает копна душистых волос. В другой раз подорвался бы, но сейчас я точно знаю кто это и что-то ей рассказывать нет ни малейшего желания…

Когда мы вернулись в сознание и мне удалось собрать себя по частям как замысловатую мозаичную картинку, я сразу же мысленно обзываю себя идиотом. Два раза. Первый за то, что почти год назад отказался от теплой, мягкой, жарко дышащей рядом юной богини, второй — за предательство сотворенное с ней сейчас. Жестоко раскаявшись во всех грехах, принимаюсь искать губами ее жадный, влажный рот. Трижды идиот…

Проснулся я в одиночестве и на полнейшем расслабоне, давненько мне не было так кайфово. Из щели от неплотно притворенной двери пробивается серое нутро корчмы, оттуда же приплывает запах жареного мяса. Рассвело и, похоже, давно. Черт, без часов как без рук! Вроде и привык уже, а все равно иногда жутко хочется узнать точное время. С досадой стряхиваю негу — проспал! Изрыгнув нецензурное проклятие, трачу несколько минут на поиски нательных портков. Полностью одетый выхожу из логова, так внезапно сделавшегося местом любовных утех. Снова нахлынувшее чувство вины окончательно портит настроение.

— Почему не разбудили? — сердито набрасываюсь на подошедшего Рыка.

— Хозяйка не велела, — говорит и скалится как цирковая лошадь на представлении.

— Какая хозяйка, чего ты несешь?

— Младина твоя, какая еще?

Захлопнув раззявленную в изумлении пасть, нахожу в себе силы ухмыльнуться. Девка-то совсем не промах, молодец чернавка, своего добилась, сама к мужику в постель не постеснялась, с такой ушки на макушке, видать и совладелицей себя уже объявила…

Я бы не был настолько удивлен, кабы не знал некоторые особенности поведения здешнего женского пола, по крайней мере незамужней его части. Слыхал я как вольно ведут себя с работными девками знатные люди: бояре, купцы и прочие, а те и рады стараться, половина Полоцка незаконнорожденных. В порядке вещей это. Тем более меня поразил тот факт, что стал для Младины первым мужчиной. Мало что ли у нее было подходящих случаев понравиться хозяину? При Головаче с его сыновьями жила, потом у Бадая… Именно поэтому не мог скрыть раздражения.

— Она сама назвала себя хозяйкой?

— Не-ет, — осторожно тянет Рык, чувствуя, что не по делу вытянул язык.

— Тогда завали хлебало и займись столами! Сегодня будем пировать.

А чего откладывать? Все готово к давно намеченному торжеству, да и Дрозд просил не тянуть. Дело за малым — пригласить на попойку всю верхушку и актив Полоцка во главе с князем. Устраивать пиры не возбраняется никому, если, конечно, гроши в мошне звенят, но я намеревался зазвать немного оттянуться всю знакомую гридь, бояр и купцов, но хрен его Рогволда знает — вдруг приревнует и обидится… Тем паче присутствие на банкете по случаю открытия высшего руководства уж точно не навредит репутации заведения.

Заходить на поварню не стал, чтоб не наговорить лишнего коварной соблазнительнице и не мешать ей с Росой стряпать на большую ораву. После разберусь… Отдаю уточняющие распоряжения Лбу с Рыком и спешу на лодейный двор служить княжью службу.

На верфях ворота настежь, людно как на ярмарке. Гридь перемешана с мастеровыми, много незнакомых, но лица у всех мирные, радостные даже. В страстном желании узнать причину колыхания масс, прохожу ближе к кораблям. Они хоть и недостроенные, но уже красивые. С самого момента закладки лодий я полюбил наблюдать как Глыба со своими парнями из десятков заготовок словно из деталей конструктора собирает корабли, способные преодолевать морские просторы. Обходились как-то без чертежей, без гвоздей и скоб, работали одними топорами…

Возле первого стапеля вальяжно уперев руки в бока стоит князь Рогволд, подле него Минай, Змеебой и несколько незнакомцев. Глыба отдает команду на время прекратить работу, что-то объясняет гостям.

Высокая комиссия… Мне там не место, для обзорной экскурсии хватит Ольдара с Сологубом.

— Мы уж думали ты не появишься, — лениво роняет Мороз, опираясь плечом на немого, безответного Сильвестра.

— Кто это с князем?

— Ночью из Турова прибыл брат Рогволда. Пожелал осмотреть лодии, — поясняет Жила.

Вовремя я. Лучшего случая невозможно представить.

Князь Тур это вон тот черноволосый, плотный малый с кудрявой бородой. Плечами пошире Рогволда, зато на полголовы ниже. Среди сопровождающих туровского гостя замечаю осанистую, плечистую фигуру с распущенной гривой седых волос. Седовласу лет шестьдесят или больше, лицо у него широкое и плоское как медное блюдо для жареного гуся, а сочетание белой шевелюры и желтых, круглых глаз делает облик бывалого служаки схожим с полярной совой. Нос вот только подкачал — не крючковатый и клювоподобный, а прямой и длинный как у породистого грека. Жидкая, белесая борода клином сходится к пупку. К широкому поясу приторочены сразу два топора и длинный нож. Воевода, наверное, какой-нибудь или боярин…

Рогволд приглашает всех следовать за Ольдаром и обойти каждый корабль. У Миная по правую руку рослый громила нетипичной наружности. Продолговатый череп ошкурен до блеска, с голого затылка ниже плеч свисает туго переплетенная черными лентами русая коса, в бороде сразу две косицы. Штаны и безрукавка из кожи, загорелый бицепс как два моих… Должно быть это и есть Старлуг, цепной пес боярина Миная…

— Измельчал нынче урман.

К моему дикому удивлению эти слова с нотками разочарования в скрипучем голосе изрек похожий на сову спутник князя Тура. Разглядывая Минаева наемника, я упустил седого из виду, а он уже в метре от меня…

— С чего ты взял? — с интересом вступаю в диалог. — Гляди какие у него руки, корабельный канат порвет, не вспотеет.

— В прежние времена лицо этого херсира покрывала бы сплошная вязь оберегов, а у Старлугссона кожа чистая как у девицы.

— Хм, и о чем это нам говорит?

Старик кривит бледные губы в неприязненной гримасе.

— Северные воины постепенно теряют веру в своих богов, поклоняются злату поболее Одина с Фрейром и Тором. Они готовы за плату служить любому хозяину, будь то наши князья или христианские владыки. Собственная мошна для них гораздо важнее благосклонности исконных богов. Урманы давно уже не те, как и даны…

Окидываю взглядом прикид деда и прихожу к выводу, что уж у него-то с оберегами все в полном порядке, даже порты исшиты узорами.

— Ты ведь из Турова?

— Я — Велг. Присматриваю за своим князем.

— Издалека присматриваешь?

— В этом деле мне глаза не нужны, — говорит и зажмуривает желтые омуты, показывая как именно он "видит".

М-да-а… любопытный старикашка…

— Не любишь христиан, значит?

— Не люблю, — отвечает, испуганно разлепив веки, будто его разбудили. — Но здесь их нет, а вот в Царьграде полным-полно. Там, скажу я тебе, христианин на христианке лежит, новых христиан мастерят денно и нощно… Но ничего, наши боги еще себя покажут. Думается мне, придет заморской вере скоро конец, разгневается Перун, обрушит на всех поклонников мертвого бога по небесной стреле, когда молиться некому станет, то и вера сгинет… Год остался, может два…

Не стал я старика на этот счет жестоко разочаровывать, а спросил доводилось ли ему бывать в Царьграде?

— За малым не дошел, — говорит, оглаживая блеклую бороду узловатыми пальцами.

— Один шел?

— Почему — один? С войском Великого князя Игоря.

Ух ты, оказывается батя Святослава хаживал лупить ромеев! Силен…

— И почему же не дошло до Царьграда войско князя Игоря?

— Сгорело.

— Целое войско?

— Да, почти целое. Из всех лодий вернулась едва ли четвертая часть. Я часто вспоминаю тот день и хотя случилось это довольно давно, помню все в мельчайших подробностях.

— Расскажешь? — спрашиваю, подступая ближе, но вижу в глазах сильное нежелание. — Расскажи, Велг, я ведь все равно не отстану.

Кашлянув в ладонь, Велг медленно кивает.

— Князь Игорь собрал огромное войско. Из устья Днепра вышло почти две сотни лодий набитых воинами как шишки семечками. Помимо киевлян с нами шли черниговцы, смоляне, изборцы, уличи, древляне и новгородцы. Остерегаясь штормов, двигались вдоль побережья пока из душного марева не появились каменные башни и крепостные зубцы главного ромейского гнезда. Было нестерпимо жарко, спокойное море под лучами солнца казалось густым и тяжелым как масло. Лодии на веслах втянулись в бухту, воины надели брони и приготовились к высадке. От берега нам навстречу двинулись лодки ромеев. Быстрые, помельче княжеских, с малым количеством людей на борту. Те из варягов, кому уже приходилось драться на воде потирали руки в ожидании легкой победы. Ударили веслами, ускорили ход, полетели на ромеев в сшибку. В бой они не вступили, кидая редкие стрелы, спрятались за шестерку больших, неповоротливых кораблей. У этих здоровых на носу находилось что-то наподобие рогов из которых даны и урманы пьют свой жидкий эль, только намного толще и длиннее. Стали они с нами сближаться, а сблизившись, далеко выплевывать из своих рогов жидкое пламя, которое невозможно потушить. В тесноте строя загорелось сразу несколько десятков лодий, страшно кричали объятые огнем люди, ища спасения прыгали в полыхающую воду да там и пропадали. Даже вода в тот день горела!

— Как же тебе удалось уцелеть?

— Когда князь Игорь велел уходить в море, оставалось едва ли четвертая часть лодий. Ромеи долго преследовали нас на своих быстрых лодках, на ходу осыпали стрелами и камнями. Парус болтается тряпкой, весла от натуги того гляди переломятся… Я в жизни так не греб, готов был жилы порвать только бы больше не встречаться со страшными огнеплюющими ромейскими лодками…

Велг на выдохе замолкает, мне же лезет на ум мысль о том каким невезучим парнем был приснопамятный князь. То хитрые греки его полководческие потуги передовыми технологиями напрочь задавят, то обидчивые древляне напополам разорвут…

— Скажи, Велг, зачем Великий князь пошел на Царьград?

— А зачем ходят? Взять на копье, забрать добычу товаром и златом и наложить ежегодную дань.

Ясно, грабить отправился, ничего нового.

— Думаешь, могло получиться?

— У Олега Вещего получилось. Давно.

Вот тебе и ромеи. От Олега огребли и к следующему нападению неплохо подготовились. Сразу видно — цивилизация. Каменные крепости, готовый прообраз огнемета… Обладание подобным оружием ставит военную тактику на недосягаемый уровень. Не удивлюсь, если и сам прибор и технология изготовления "неугасимого пламени" строго засекречены. И это, в общем-то, правильно. В моем времени "ядерные" страны тоже не горят желанием поделиться супероружием с многочисленными африканскими племенами. Себе дороже…

Скорлупа секретности иностранного изобретения мне на один зуб. Что там может быть секретного? Сильногорючую жидкость я знаю только одну. Ясно, что нефть у ромеев не чистая, видимо, какая-то смесь навроде напалма. В составе смеси кроме нефти обязательно должно быть масло для поднятия градуса и увеличения длительности горения. Пропорции легко подбираются опытным путем. Что еще? Сера? Селитра? Не знаю. Может быть. А может и не быть… Чем "плевать"? Нужен какой-то насос, чтобы создать выталкивающее давление. Окованный, хорошо просмоленный бочонок, клапан из куска плотной кожи, поршень… Можно еще попробовать кузнечные меха… Подающую трубу склеить из бересты или кожи… с кузнецом побазарить на предмет выковать подобие раструба…

— Эй, десятник!

Окрик Рогволда выпнул из головы все конструктивные мысли. Занятый обдумыванием рассказа я не заметил как высочайшая комиссия, завершив полный круг по лодейному двору, собралась на выход.

— Слышал ты устраиваешь пир…

— Верно, княже, устраиваю! Вот хотел спросить не изволишь ли ты с братом, гостями и боярами на нем присутствовать?

— Еще как изволю, десятник! Пир нам сейчас очень даже кстати!

Наставшим вечером я мог не постеснявшись предположить, что закопченные стены этой несчастной корчмы за все время своего существования не вмещали такое количество посетителей. За шестью длинными столами внутри заведения расселось по двадцать пять-тридцать человек и два дополнительных стола установили снаружи слева от входа. Парень я компанейский, бывал на свадьбах и юбилеях неоднократно, да и Фрол с Конем любили собирать братву для совместной попойки, но даже мне становится чуточку не по себе от наплыва желающих попировать. Приглашая только кого знаю лично, на прибытие князя Тура я никак не рассчитывал, да и Рогволд притащил с собой немало левых людишек. Потому и появились на корчмовом подворье два дополнительных стола, а гридень Малай из Вендаровой сотни привел двух своих сестер старшего подросткового возраста в помощь Росе и Младине.

Младина порхает между столами будто ей крылья волшебные приделали, грациозно уворачивается от загребущих лап подвыпивших гридней, белозубая, озорная улыбка не сходит с лица. Много ли девке для счастья надо? Оказывается сущую малость. И пускай милый хмурится в ответ на ее прямые взгляды, все равно — хорошо…

Вот ведь шельма…

Гости за столами вразнобой. Змеебоевские сидят с княжьими да боярским, туровские с мастеровыми и купеческими и наоборот. Лишь за одним столом вдоль северной стены случайных нет, здесь пирует начальство… и я вместе с ними.

Ровно посередке рядом с Рогволдом сидит его брат, слева от князя — верный Дрозд. За Дроздом Минай с херсиром Старлугссоном и четверо городских купцов из самых важных. С Туром сидят княжичи Ольдар и Ингорь, дальше — Велг и Змеебой. Я восседаю аккурат супротив полоцкого князя, а с боков у меня Вендар и Голец. Тут же Сологуб, старые бояре Прень и Тарш, у них по соседству трое урманов и несколько людей туровского владыки, правее заняли места Мороз, Жила и Праст. С двух противоположных торцов стола на стульях с высокими спинками устроились Невул с Враном, по моему наказу только едят, не пьют — секут за обстановкой в зале.

Все безоружны и скромно одеты, вероятно, чтобы не жалеть за попорченный гардероб по непредсказуемом окончании пира. Светлые, редеющие волосы князя зачесаны назад и блестят как набриолиненные.

На столах от обилия плошек, мисок, медных блюд, кубков и братин с хмельными напитками нет свободного места. Рогволдовы охотники незадолго до начала торжества принесли целую, неразделанную еще оленью тушу и связку битой птицы, из княжеских погребов доставили бочонок кислого ромейского вина. В полутьме корчмы, расцвеченной отблесками жаркого пламени настенных факелов, все это богатство поглощается десятками мужских глоток. Чавканье и бульканье перемежается громкими выкриками, смехом, здравницами в честь князей, с грохотом сдвигаются кубки и чарки во славу богов, за процветание Полоцка и Турова. Из угла у входа доносится веселое треньканье гуслей Кокована…

Всю эту атмосферную красоту портит присутствие Миная. Не пустить, а уж тем более выгнать его я не в праве, боярина притащил с собой Рогволд, которому или невдомек или плевать на отравление моего личного комфорта.

Старый вировский черт стал еще более холеным, выглядит лучше самого князя. Кончики своих знаменитых усов заплел в косицы и на урманский манер продел в металлические гильзы. Только у норвегов они медные, а у Миная из золота да еще с висюльками хитрыми. Пьет и жрет как боров за троих, широко разевает в хохоте пасть, когда кто-то из князей или бояр грубовато сострит и делает проникновенную мину если речь заходит о чем-то важном.

Впрочем, о важном говорили крайне мало и редко, да и то не с самого начала, а пока не была выпита первая, пущенная вкруговую, десятилитровая братина. Болтали в основном о житье-бытье в Турове и Полоцке, пересказывали услышанное о делах в Киеве, Чернигове и Новгороде. Князь Тур не переставал восхищаться и нахваливать брата за чудесную идею построить корабли для ходьбы как по рекам, так и по морю, а его люди быстро нашли общий язык с нашей гридью, едва не лобзаются.

Я машинально закидываю в себя хавчик, но пью не много, ибо сам себе вменил в обязанности мониторить ситуевину в корчме. Как никак, находясь в ранге принимающей стороны, за жизнь, здоровье и сытость животов всех присутствующих отвечаю здесь я. Периодически, насколько хватает высоты роста в сидячем положении и гибкости шейных позвонков окидываю взглядом раскрасневшиеся лица пирующих. На Миная я мысленно махнул рукой — пусть сидит, не стоит портить никому праздник, да и Голец успел шепнуть мне, что скоро упитанный боярин набьет утробу и уползет в свою нору как сытый змей, еще никогда до конца не высиживал. Несколько раз подзывал к себе Младину с просьбами унести пустую тару или добавить съестного-хмельного на столы. Через час с небольшим под одобрительный гул с уличного вертела стали подносить дымящиеся куски жареной оленины и это радостное событие способствует новому витку чревоугодства.

Гладко все проходит, умеренно и в рамках соответствующих эпохе приличий. То ли присутствие чужого князя сказывается, то ли еще чего… Перебравших хмеля под руки не уводят, рожи от удалых оплеух не трещат, посуда об головы не бьется. Восьмое марта в бухгалтерии, не иначе… даже скучновато как-то…

Но, как выясняется, кручинился я зря. Настает момент, когда после громкой отрыжки Минай с треском бахает кулаком по столешнице, упирает в меня мутные, выпученные зенки и нарочито громко произносит:

— Эй, корчмарь! Подай-ка мне еще сбитня! И подсоленных сухарей принеси!

Рогволд с неподдельным интересом в изрядно тронутых стоялым медом глазах поворачивается к боярину.

— Ты ошибаешься, Минай, Стяр не корчмарь, он десятник моей гриди.

— А мне думается, раз держит корчму, значит корчмарь и есть. А раз корчмарь, стало быть должен мне, сидящему за столом в его корчме, услуживать. Разве не так?

Лица сидящих обращаются ко мне в ожидании достойного ответа, но Рогволд, видимо решил впрячься за меня не на шутку.

— Стяр мой человек, боярин, и я сам знаю какую службу ему поручить. Прислуживать за столом тебе иль еще кому-то на этом пиру я его не просил, а сам он, как видишь, не желает.

Рогволд обводит притихший стол немигающим взглядом, выискивая несогласных.

— Кстати, брат мой, это тот самый гридень, что голыми руками валит противника и благодаря которому моя гридь одолела в кулачной стенке Змеебоеву свору. Да и про Перунов день я рассказывал тебе…

Тур на секунду прекращает жевать, одобрительно поджимает подбородок.

— Я помню, — говорит с набитым ртом. — Это он гонял тебя под дождем?

Рогволд дебилковато ухмыляется и утвердительно кивает. Честно говоря, достала уже эта притча об убивающем кулаками мне. Доведет однажды до беды…

— В том и дело, что голыми, — подтверждает мои опасения Минай. — Мне говорили, будто с оружием твой десятник не больно дружен. Боевой учебой пренебрегает, десяток свой распустил до безобразия, только и знают, что лупцевать мешок да в корчме лавки седалищем протирать.

Лицо Рогволда делается строже.

— Снова ты не прав, Минай, — говорит назидательно князь. — Я видел Стяра в бою и этого мне вполне достаточно, но гляжу ты еще не выговорился или предложить чего желаешь?

Я вдруг вспоминаю, что с прибытием партии гостей в которой был и Минай, в толчее перед пиром заметил толстозадую фигуру Неждана. Со спины заметил, потому и подумал — показалось… Сейчас ни за одним столом его нет. Если допустить, что бывший мой дружинник обретается при Минае, то непременно успел наболтать боярину всяких гадостей. Надо будет попросить Гольца, чтоб прошевелил этот вопрос.

— В общем бою, княже, даже углежог сражаться сумеет если в ополчение потянут, а это — гридень, десятник… вот и пусть покажет свою способность биться не только на кулаках.

— Уж не с тобой ли, боярин? — с усмешкой косится на выпирающий живот Миная близкий родственник Рогволда.

— Конечно не со мной, князь Тур. Я свою силушку растерял едва из отрока в мужа превратился, слаб здоровьем стал, не то что мой погибший брат Головач… Так что не со мной… С херсиром Старлугом или любым из его хирдманов. Учебный поединок, но с настоящем оружием, как любят урманы, даны и свеи. До первой крови. На мечах иль топорах, да со щитом… Чтоб каждый потом мог сказать — абы кого князь Рогволд в дружину не берет.

Профессиональный провокатор каких поискать, за живое берет, гадина! Ведь наш князь-кормилец во хмелю запросто может возжелать развлекалова. Погоди, тварь, ты мне еще за ножик в спину, за Виров, за Мишу да за Ляпин кистень ответишь…

Смотрю рядом деревенеет спиной Вендар, Дрозд по ту сторону стола нервно заскреб птичьей лапой левую щеку. Зашептались меж собой купцы, заперемигивались дружинные с хирдманами. Херсир Старлуг с отсутствующим видом продолжает медленно жевать, облизывая выпачканные жиром губы, будто не его только что подписывали на опасный поединок, а я отчетливо понимаю, что согласись сейчас Рогволд на предложенную Минаем подставу, этот пир с большой вероятностью станет для меня последним. Несколько уловок со щитом в моем арсенале есть, мечом владею уже вполне себе сносно и в поединке смогу положиться не только на везение и внезапность, но и на кое какие умения, однако, спарринг на настоящем оружии с мотивированным противником мне не потянуть однозначно. Понятие "до первой крови" никак не отрицает того, что первая кровь запросто обернется и последней. Не смог вовремя задержать руку, ударил чуть сильнее не плашмя, а режущей кромкой — вот вам трагический случай на тренировке. Тут и щит не поможет. Для обученного бойца он значит не меньше топора или меча. Я видел как Вендар шутя уматывает троих дюжих отроков одним лишь щитом. В реальном бою окованным металлом краем деревянного блина забить переносицу оппонента поглубже в мозг для сотника элементарно… Гонит, конечно, Минай, утверждая, что подготовкой мы не занимаемся. Любое свободное время парни тратят на упражнения с различным оружием, подтягивают общую физику, бегают, плавают, отжимаются… Бойцы в моем и Сологубовом десятках мало чем уступят остальной гриди, а кое где и превзойдут. Просто Минай об этом еще не знает…

Как не знает он того, что подвести меня под монастырь сейчас никак не сумеет. Я не безмозглый гладиатор и биться на потеху больше не стану, тем более против этого монстра с косичкой, которому меня прищучить, что лицо умыть…

Почесав сальным мизинцем уголок правого глаза, вокруг которого цвел радугой отечный синячина (моей левой работа), Рогволд заводит речь далекую от предложенной Минаем темы:

— Скажи мне, Стяр, зачем ты устроил этот пир? Хотел кого-то задобрить? Меня, бояр моих? Или ты излишне богат, чтобы потчевать эдакую прорву? Твоя соленая рыба чудо как хороша, не возьмусь спорить, но ты мог продать ее на торге за очень хорошую цену и вместо обглоданных костей поиметь немалую выгоду. Объясни мне, десятник.

Голос князя спокоен, но прекрасно различим за общим гвалтом в корчме. Ответ на его вопрос у меня готов заранее и я спешу его озвучить, понимая, что наклевывается шанс вывернуться…

— Я поимею еще большую выгоду, княже Рогволд, когда все эти люди станут приходить ко мне утолить голод и жажду. Не в корчму на пристанях, а ко мне, понимаешь? Это тонкий расчет и никакой безумной щедрости. Плата со своих будет ниже, но в накладе я не останусь.

— Значит, помимо крепких кулаков у тебя есть и купеческая жилка, — делает вывод князь, ломая выгибом бровь.

И вот я начинаю подтягивать запасенный козырь…

— Кстати, князь, о купцах…

Успев вооружиться костью с хрящом, Рогволд обрывает меня взмахом мосла, словно гаишник тормозит автомобиль полосатым жезлом.

— Скажу тебе, не долюбливаю я этих мошнотрясов. Да… но без них никуда, сам знаешь. Князю отказывать в чем либо последнее дело и у некоторых оно становится самым последним в жизни… Но мои полоцкие купцы вовсе не такие, по моему первому слову согласились помочь в снаряжении лодий для похода.

— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.

— Десятник хотел поговорить с князем о будущем военном походе? Уверяю мне есть с кем обсудить это и без тебя. К тому же вече еще не сказало свое слово. Ничего не решено…

Князь с хрустом вгрызается в кость. Минай морщится будто зубы Рогволда вонзились ему в плечо.

— Скажи тогда, княже, слыхал ли ты что-то о горючей жидкости под названием "нефть"?

— Никогда и ничего. Но то, что она горючая мне уже нравится. Пожалуй, кроме масла и топленого жира, чем мы заполняем светильники, никаких других горючих жидкостей я не припомню.

Рогволд вдруг теряет ко мне всякий интерес и подается головой к Дрозду.

— Что там слышно из Новгорода дельного?

— Волнуется Новгород, — отвечает Дрозд, не успев поднести к губам кубок.

— Что так?

— Посадник киевский не по нраву.

— М-м-м, какой по счету?

— Третий за четыре года.

— Нового хотят?

— Хотят. Да уже не посадника, а князя.

Рогволд с силой выплевывает на пол неразжеванный хрящ и снова обращается ко мне.

— Вот видишь, а ты говоришь — купцы… Ни ума, ни совести. Только и умеют что торговаться да делить. Князя своего захотели… Что ж, скоро будет им князь. Так что ты там говорил, десятник? Продолжай.

Дрозд еле заметно кивает, видимо, подбадривая нерешительного меня. Не боись, дядя, я сам знаю как сделать себя нужным и полезным для начальства. Так, чтоб пылинки сдували…

— Смесью на основе этой жидкости ромеи не так давно сожгли флот Великого князя Игоря… Ты, наверное, слышал… Это не масло. Нефть вспыхивает даже от слабой искры и горит сильнее любого жира.

Рогволд бросает на брата резкий, абсолютно трезвый взгляд. В мимолетной хищной улыбке обнажаются блестящие жиром зубы. Тур в ответ хмурится, выпрямляет спину.

Самое время закрепить достигнутый успех.

— Я хотел сказать, княже, будь у тебя несколько бочек нефти, я попробовал бы соорудить устройство, выплескивающее неугасимый огонь на твоих врагов, будь то на воде или в поле.

Над серединой нашего стола повисает таинственная тишина. Чавкать и глотать на миг прекращают все, включая беспрестанно жующего Ольдара обладателя молодого, растущего организма.

— Я слышал, ромейский кесарь рубит голову всякому кто пытается вынести за пределы его земли способ приготовления огненной смеси, — веско произносит князь Тур. — Откуда он известен тебе, дружинник?

— Со способом ромеев я, к сожалению, не знаком, но легко найду свой, когда в руках у меня будет нефть. И это оружие будет не хуже царьградского, зуб даю.

Рогволд наваливается на стол тяжелыми локтями.

— И где же взять эту нефть? Где она течет? Может копится в болотах или бежит вместе с подземными реками? Стекает с холмов, падает как дождь с неба или растет как грибы в оврагах? Я долго живу, но еще ни разу не встречал эту волшебную жидкость. Где мне ее раздобыть?

— В этих местах нефти нету, княже, как ты ее не ищи. А если бы и была, то ее пришлось бы доставать с огромной глубины из земных недр. Нефть гораздо дороже соли, которой ты меня упрекаешь, ее еще называют "черным золотом". В некоторых землях нефтяные озера лежат не столь глубоко, почти на поверхности, ты можешь дать задание своим купцам, что выбираются далеко за привычные пределы, купить или выменять какое-то количество нефти и привезти сюда.

Уморился я слова подбирать! Разговариваю как средневековый рыцарь в театральной постановке. В прошлой жизни мне хватило бы одного предложения, чтобы донести до собеседника весь смысл своего посыла. Но, ничего, зато как складно получается, самому приятно…

— Это очень долго! — после недолгой паузы вскрикивает Рогволд. — Ты не мог раньше похвастаться своими знаниями?! В некоторых землях… Где эти земли? В какой стороне? На восход? На полночь?

— На полдень, княже.

Князь убирает со стола руки, берет наполненный кубок.

— Нет, я не могу столько ждать! Да и нет в моем княжестве купцов способных отправиться в далекие полуденные дали за какой-то нефтью, даже если я пообещаю за нее отсыпать полной мерой злата.

Полоцкие купцы ерзают, глаза отводят. Ясное дело не в кайф им снаряжать экспедиции на розыски неведомого товара с очень неопределенным исходом.

— Не обязательно искать подходящего человека именно в полоцких землях. Я вот совершенно случайно знаю одного такого в Новгороде и, думаю, что сумею с ним связаться. А пока суд да дело, могу озадачиться и попробовать смешать горючие масла и смолы как заменитель нефти. Если ты пожелаешь, конечно…

Еще бы он не пожелал! Старый барсук сразу прочухал выгоду и преимущества от возможности обладания секретными технологиями. Тут не только курши, все соседи трепетать будут.

Но с куршами какие-то непонятки. Виляет князь, что еще за вече, зачем оно ему? Разве вече походы утверждает? Говорил мне дружище Голец, хитрый, мол, Рогволд, скрытный, что затевает никто толком никогда не знает. К чему были намеки на новгородского князя? С Филином снестись разрешил и то ладно. Всякого нужного мне мастерового позволил брать за ноздри и требовать незамедлительной помощи. За упавший волос с моей буйной головушки обещает круто взыскать с любого — вообще красота! Задача минимум выполнена, теперь ни одна падла, включая Миная, в мою сторону даже высморкается не посмеет. Воды до весны утечет предостаточно, за это время можно город построить, не то что кустарный огнемет смастерить…

Рогволд быстро сворачивает мой вопрос и переключается на бояр, напоминает им свою былую просьбу увеличить личные дружины, особенно укоряет Преня и Тарша в не особой охоте угодить своему князю.

— Как скажешь, Рогволд, — Минай как и остальные бояре наклоняет голову в знак подчинения, но тут же вскидывает упрямый взор. — Но хочу напомнить тебе, князь, что я уже нанял в дружину отличных воинов, как ты и просил. Кормлю их, содержу… Думаю, давно наступила пора поручить мне заботу, которую мы обсуждали еще в Вирове.

Рогволд щурится, точно никак не может взять в фокус широкую физиономию Миная.

— Опять ты за свое, боярин? Говорил я тебе уже, повторю еще: не время нынче смолян межить. Едва твоя дружина появится в тамошних лесах, посадник отправит гонца в Киев. Ссориться со Святославом, когда он на Руси, мне не с руки. Для тебя и людишек твоих у меня другое дело сыщется, не думай. А теперь разрешаю тебе удалиться, вижу как тяжело дышать начинаешь.

Раздосадованный Минай в компании с молчаливым херсиром вразвалку покидает корчму. Воевода Змеебой провожает их тяжелым взглядом. С чего бы это?…

Рогволд неторопливо поднимается с места, обводит гуляющий зал отеческим взором, а затем могучим ревом перекрывает праздничный шум. В относительной тишине князь провозглашает, что очень желает поднять кубок за хозяина пира, за удачу и за богов, которые благоволят Полоцкому княжеству. Под гул одобрения князь мощными глотками опустошает тару, просит привести поближе гусляра и я с волнением осознаю, что пир наш только начинается…