Княжья воля

Глава шестая

Пришлось рассказать, куда деваться? Глупо упорствовать, когда находишься в пыточной келье. Не в качестве пленника (еще чего не хватало), а в качестве одного из участников приватной беседы. Чувство юмора, видать, у Дрозда такое своеобразное, места другого не нашел. Тут тебе и тяжелые колодки с отверстиями для рук и ног, на двух столбах цепи с крюками и железными кольцами, в углу раскорячилась черная, пузатая жаровня с остывшими угольями, рядом на низком столике разложены ножи, клещи, щипцы с хищно загнутыми кончиками, спицы острые, плаха от крови бурая торчит уродливым грибом точно посередине веселого помещения. Два коптящих светильника гоняют по стенам причудливые тени, пахнет прелью и еще чем-то не очень приятным.

С Дроздом мы тут наедине. По его непринужденному поведению понятно, что видный боярин не редкий гость в скорбной камере. Она, кстати, одним из углов примыкает к нашей гриднице и отдельного выхода на улицу не имеет, только через внутренний переход в самом тереме. Спали мы и не ведали, что совсем рядом с людишек кожу живьем срывают. Видимо, толстенные бревна стен обладают неплохой звукоизоляцией, вопли со стонами глушат не хуже метровой кирпичной кладки.

Сидим мы на двух деревянных колодах у стены напротив входной двери. На голове боярина повязка с серебряным коловратом. Видел я ее уже на нем, зачем надевает непонятно, смотрится не очень, если честно. Толстый намек на тот факт, что в детинце умеют развязывать языки неразговорчивым не сработал: я и так не собирался ничего утаивать. С этим же успехом могли побалакать и в более располагающей к общению обстановке с пивком и крендельком. Ну да пес ним, хотел жути нагнать — нагнал. Гаденькое местечко. В порубе мне было не в пример уютнее.

— С куршами водил дружбу сам Рагнар Кожаные Штаны, — доверительно сообщает Дрозд, едва я заканчиваю слово в слово повторять рассказ Праста. — Давненько, правда, это было. С тех пор они если и изменились, то не в лучшую сторону. С кем поведешься…

Боярин клокочуще крякает: то ли посмеялся, то ли кашлянул.

— Твое предположение, что княжеские посланцы живы вполне разумно. Раньше я сомневался, но теперь уверен: выбор Рогволда был правильным. Не столь преданный человек мог не дойти, — малоподвижное лицо Дрозда искажается в ухмылке. — Здесь нам повезло.

Ага, как утопленникам. Особенно повезло Мише с Буром. Еще не ясно на кой черт те отморозки их в море поволокли. Требование выкупа — самое безобидное, что может с ними произойти.

— Своих жертв даны с урманами пытают умело и очень охотно, мой кат не обладает и десятой долей того ремесла, хоть и дело свое знает неплохо, — подтверждает мои нехорошие догадки Дрозд. — Но сейчас явно не тот случай. Хорошо бы знать какой…

Он замолкает и снова каменеет лицом будто кнопку выключения нажали. Представляю какой змеиный клубок из копошащихся мозговых извилин ворочается сейчас в этой черепушке. Детские его ручонки переплелись тощими пальцами в скомканный узел, глаза зацепились за жаровню. Меня он выдоил досуха, пора бы мавру и честь знать. Возвращаться на свой пост к воротам страсть как неохота, но и тут сидеть в тревожной тишине антураж не располагает.

Шмыгаю носом, чтобы привлечь внимание "особиста". Он бросает на меня быстрый взгляд, словно только сейчас вспомнил, что я рядом.

— Ты можешь идти отдыхать… сержант.

У меня челюсть отвалилась. Ишь, запомнил, умник! Вот бы он удивился узнав значение этого словца. Ладно, сиди, шевели мозгой, прорабатывай варианты при которых данам нужны живые полоцкие бояре, а куршам было выгодно этих бояр сдать. Лично мне кажется, что против Рогволда затевается упреждающий удар с далеко идущими намерениями. Как бы нашему князю самому земель не лишиться. Мужик он лихой, не ровен час соберется спрашивать за беспредел да и влипнет по самые помидоры.

Отдыхать, так отдыхать. Я никого за язык не тянул. Надеюсь через пару деньков волхв Живень мне про Мишу еще чего-нибудь поведает. Пока Мишаня где-то дышит, я отсюда валить погожу. Думаю, наелся Рваный местного колорита в прикуску с передрягами, назад домой к любимому коту отказываться столь рьяно уже не будет.

— Не болтайте там! — лупит мне в спину под занудный дверной выскрип. — До князя сам донесу.

— Угу.

Выхожу не оборачиваясь.

Даже не сомневаюсь, что донесешь. На то ты и ближний боярин, испытанный советчик.

Благородный порыв оттаскать разговорчивого Гольца за уши или даже садануть легонько по печени дабы раз и навсегда пресечь стукачество в дружинной среде сменяется меркантильным расчетом: стук он ведь в обе стороны работать способен. Положа руку на сердце — ну какой из Гольца воин?! Ни силы, ни стати, одна пронырливость да ловкость как у того сперматозоида. С земиголами неплохо махался, так то с испугу, в следующий раз может так не свезти. Дрозд птах стреляный, сразу выкупил бывшего разбойничка, понял, чем тот может быть ему полезен. Небось уже и задания давал, иначе где бы корешку моему целыми днями пропадать, не на стенной же страже.

Добегаю по скрипучему снегу до порога гридницы уже в неплохом настроении. Утром попрошу у Гольца свои слова насчет якшания с Дроздом назад. Скажу, что погорячился и был неправ.

Спустя несколько дней настал горячо ожидаемый мной и свято почитаемый населением Древней Руси большой праздник Коляды, что-то типа нашего Нового Года или Рождества. Накануне я было сунулся к волхву, погадать в ночь на праздник, но Живень и разговаривать не стал, так как ближе к полуночи ожидал у себя в каморке Рогволда шибко страждущего до священнодействия, а лишь напомнил про уговор следующий вечер. Следующий, так следующий, мне особой разницы нет когда колдовать был бы результат.

С самого раннего утра, пока в чернильном небе среди синих облаков еще мерцала ледяная алмазная россыпь, укрепленный город объял бархатный дух свежего печева. Ласковый южный ветерок, принесший оттепель, стал пахнуть хлебом и домашним уютом. Город целиком деревянный, а нигде не скрипнет, не шворкнет, тишина как на дне океана, даже собаки помалкивают.

Вернувшись с уличной параши в натопленную гридницу, я вслушался в бодрый храп свободных от дежурства обитателей гридницы и с прискорбием осознал, что уснуть больше не смогу. Без аппетита похлебав холодной молочной сыворотки с сухарями на завтрак, оделся, напялил шлем, подхватил копье и отправился менять Невула на стене. Отпущу пораньше, пусть пацан подрыхнет, ему полезно.

За ночь снег успел отсыреть и осесть, каждый шаг отмечался в набитой ногами тропинке глубоким следом. Интересно, тут снеговиков лепят? Вернусь со стражи, вспомню детство и приобщу бедных туземцев к важнейшему из искусств — снегоскульптурному. Полагаю, культурный шок им обеспечен.

В предвкушении предстоящей забавы, я ускоряю шаг, поднимаюсь по деревянным ступеням к стене на валу. Топаю вдоль частокола к угловой восточной башне, слегка втянув голову в плечи, чтобы не задеть шлемом дощатый настил крытого перехода. По пути в который раз отмечаю мастерство древних фортификаторов и строителей владеющих знанием собирания столь сложных и прочных сооружений без единого гвоздя или железной скобы. Торцы толстенных бревен не имеют аккуратных, ровных спилов, ибо привычную нам пилу еще не придумали. Основные инструменты здесь топор и скобель. Вся древесина рубленая, забитая на концах тыльной частью топора, чтобы внутрь бревна или теса меньше попадало влаги. Конструкционные узлы стянуты крепкими канатами, расклинены распорками, сбиты нагелями. Этот настил, наверное бэтер выдержит. Столбы под ним в обхват…

Из-за ближайшего такого столба вдруг выскакивает лохматая, плечистая фигура со страшной волосатой харей. Подняв руки и по-медвежьи рыча, чудище свирепым танком прет на меня.

От неожиданности и испуга я сквозь толщу утоптанного снега прирастаю ногами к матушке-земле и не могу пошевелиться. Знаю, что копье в руке и меч никуда не делся — на поясе висит, а сделать ничего не могу. Ступор навалился, думал такое только в кино бывает. Сглотнул я шумно и глаза вытаращил в ожидании удара когтистой лапы, которая по рассказам на раз сносит человеку башку.

Пару мгновений ничего не происходит, зверюга тоже стоит как вкопанный, слышится лишь его шумное сопение. Затем обеими лапами оно берет себя за морду стягивает с головы мохнатую маску, обнажая под ней озадаченную физиономию Мороза.

— Придурок что ли?! — вопрошаю возмущенно, облегченно выдохнув напряг. — А если б я тебя на копье насадил?

— Да ты чего, Стяр? Какое копье? — наивно удивляется Мороз, хитро сверкая глазами. — Коляда же, пугнуть хотел, все по обычаю! Вижу ты идешь… Штаны-то сухие, не простынешь?!

— Да пошел ты, — говорю. — Иди лучше девок пугай, глядишь какая-нибудь утешить попросит.

молодецким гоготом Мороз водружает маску обратно на лицо и пускается на поиски следующей жертвы. Хм, а я всегда считал Мороза одним из самых адекватных в своем окружении. Ему ведь на стражу скоро, а он бродит как молодой кобель, зубоскалит, довольный после вольной ноченьки. Вот, что с людьми религиозный опиум творит. Похоже, праздник обещает быть нескучным. Надеюсь полдня на стене убережет мою и без того ослабленную психику от части безумных языческих обрядов и обычаев. Массовые гуляния должны начаться после обеда, сначала народ под предводительством князя, Живня и других волхвов ломанется на капище для справления культа, потом будет орать песни, рядиться зверьми, подобно Морозу надевать на рожи личины-маски, толпами бродить по дворам, выпрашивая угощения. Весело, короче.

Квелый от недосыпа Невул воспылал ко мне неподдельным чувством благодарности как только я предложил ему отправиться отдыхать чуть ранее срока. Насчет резвящегося где-то неподалеку Мороза предупреждать не стал, это мне в диковинку, а им может самое оно, пущай развлекаются, незачем людям кайф ломать.

Накрытая четырехскатной тесовой крышей площадка башни выше середины моей груди открытая и в хреновую погоду является не слишком уютным местечком, но сегодня я с удовольствием подставил щеки ласковому южному ветерку, наслаждаясь мягкой зимней свежестью. Оттепель штука скоротечная, скоро может так завернуть — сто раз слякоть добрым словом вспомнишь.

Поставив в угол копье я, следуя полученному ранее от Вендара инструктажу, начинаю зорко вглядываться в живописнейший пейзаж на той стороне речки Полоты. С высоты видно далеко за пределы городского посада. Видна заснеженная Двинская полоса, обрамленная неопрятным ивовым кустарником, огнищанские поля и наделы утыкаются в лесную чащу черным забором ограничивающую обширную площадь поселения. Будь я художник — обязательно поднялся бы сюда не пленэр, уж больно виды сказочные, на десяток нетленок хватит.

Внизу под стеной речной рукав изрезан полозьями, избит следами ног и копыт. Благодаря толстому льду, водный путь зимой превращается в санный и используется не менее интенсивно. Но в случае атаки на город больше не будет служить естественной преградой для нападающих. Подходи с любой стороны с лестницами да арканами и карабкайся на тын на здоровье. И никуда от этого не денешься — закон природы работает зимой против русских крепостей.

Но к счастью, никто нападать на Полоцк не спешит, враждебной армии на подходе, равно как и подозрительных дымов над посадом не заметно. Не горел еще Полоцк за свою историю да и подобного желания, думаю, не испытывает.

Едкая мыслишка о том, что это со мной навсегда, неприятно печет серое вещество под древнерусским шеломом. Тяготит внезапно пришедшая уверенность невозврата и чувство тотального одиночества.

Встречаю пришедшего менять стражу Вендара тяжелым взглядом исподлобья, будто это он виноват во всех моих злоключениях.

— Почему Невула раньше отпустил? — с неподдельным интересом спрашивает сотник.

— Не спится, — отвечаю без всякой охоты продолжать разговор.

— Плохо, что не спится. Князю бойцы в стенке отдохнувшие нужны, проигрывать не желает ни в какую.

Вспоминаю про назначенную на сегодня забаву и на душе немного теплеет.

— Рогволд что, тоже драться будет?

— Ты думал князь пропустит любимую забаву? Не пропустит — смотреть будет. А в середке Ингорь встанет. Нам с тобой за ним приглядывать. Как, сдюжишь? Это тебе не Сильвестра вашего безответного дубасить.

По глазам Вендара понятно, что на данный момент это самый животрепещущий для него вопрос как бы он ни старался сохранять спокойствие. Я пренебрежительно фыркаю, тем самым давая понять начальнику, что не только сам сдюжу, но еще и ему подсоблю.

Удовлетворенный моим настроем сотник спускается к подножию башни и пропадает из поля моего зрения.

Переживает. Не хочет в очередной раз перед Рогволдом позориться. Видать пообещал взять над боярской дружиной верх, поквитаться за прошлые поражения. Ну ничего, поможем, чем сможем. Кулачный бой он и в Африке кулачный бой. При условии, что все по-честному. Мой тренер по боксу Захарыч всегда предостерегал своих учеников от уличных драк и крутых замесов один против нескольких. Правил там, как известно, не существует, поймут, что перед ними обученный боец, запросто могут проломить сзади голову или сунуть в шею перо. Попал в серьезную передрягу и не смог добазариться — беги, потом порешаешь, жизнь она подороже всяких понтов. Если нет возможности свалить — вцепись в глотку главарю и при до конца, лучше пускай трое судят, чем четверо несут… Золотые слова, Захарыч. Уверен, многим пацанам они помогли в реальной ситуации. А еще я уверен, что ни Захарыч, ни кто либо из боксеров никогда не стоял в середине шеренги из пятидесяти человек напротив такой же шеренги одетых в нагольные тулупы, полушубки и меховые шапки румяных от легкого морозца ухарей. Ножик в печень не сунут, а вот железяку тяжелую в рукавицу делать нечего. К тому же в неровном строю оппозиции вижу много знакомых лиц, среди которых выделяются Дудила, сам Змеебой и еще парочка мордастых субъектов.

По корпусу кидать совершенно бесполезно — толстая одежда поглотит силу удара по максимуму. Значит будут лупить исключительно по фейсу и попробуй в общей толчее увернись, пространства для маневра хватать не будет стопудово.

На площадке между мостом через Полоту и городскими воротами места для схватки предостаточно. Зевак набралось сотни три, включая баб и ребятишек. Лица у всех радостные, будто не на драку пришли, а в цирк с клоунами и учеными медведями. Мужички, не принимающие участия в традиционной забаве, готовятся отволакивать из толчеи зашибленных, сбитых с ног бойцов, чтобы не затоптали. Наведя справки, я усвоил, что лежачих здесь не бьют, упавший должен уползти если в силах и участия в бою больше не принимает. Побеждает команда, сохранившая на ногах хотя бы на одного бойца больше.

Тем временем шеренга напротив встает в изготовку, одинаково выставив далеко перед собой обе руки, слегка согнутые в локтях, кулаки повернуты вертикально.

Ого, это что-то новенькое! Бросаю через широкую фигуру княжича взгляд вправо на людей Вендара и вижу, что они поступили точно так же. Похоже, в общей сшибке кое какие правила защиты все же применяются, иначе трудновато стоять под градом ударов со всех сторон. Вендар хитрец, не предупредил, но надо было включить голову и самому это предвидеть. Подумать и просчитать, что боевые рукавицы далеко не боксерские перчатки — объема нет, пружинистости тоже, удар на них толком не примешь да и для рук защита сомнительная, весь смысл прижимать к себе кулаки теряется. Потому и держат мужички грабки впереди, так проще отбиться и ближе треснуть ответку.

Напротив меня и левее по ряду боярских людей не так уж и много, большинство их сосредоточено перед опытными княжескими дружинниками. Почти весь правый фланг стены соперников состоит из суровых посадских любителей помахаться, у половины во рту недостаток резцов и клыков — результат былых кулачных баталий и уличных свар. Опасная шпана с плотоядными ухмылками и повадками бывалых забияк, этих хлебом не корми — дай всласть побарагозить. Особенно вон те трое с физиономиями отъявленных рецидивистов…

Давненько меня так не колбасило. От притока адреналина покалывает затылок, будто ежовую шкурку к голове привязали. Ребята подобные Врану и Сологубу меня волнуют мало, им от змеебоевских по сопатке получать привычно, а вот вировским парням часто стенка на стенку молотиться вряд ли приходилось. Но это сугубо их личные проблемы, можно было отказаться. Вон Невул с Гольцом и еще трое из гридницы врубили заднюю и теперь стоят неподалеку от князя, сидящего на сооруженном к случаю помосте в окружении неизменной свиты в лице Ольдара, Дрозда и Миная. На коленях у Рогволда ерзает малолетняя Рогнедка, сама княгиня вместе с девками и мамками жаждет праздничного зрелища на верхнем ярусе надвратной башни.

— Берегите рожи, — в последний раз наставляю своих учеников. — Рук не опускать, бить в нос или подбородок, никаких затрещин по уху и шее, только нос и подбородок, сильно и точно!

Вроде поняли, закивали. Ну и ладненько, сейчас поглядим как и до кого дошли мои старания.

Противоборствующие шеренги начали обмениваться шутками и обидными подколками, понеслись смешки вперемешку с потоками ругани. Нормально так себя заводят, по-мужски, как бы за оружием не кинулись…

Молодой княжич молча щерится, по-волчьи обнажая крепкие зубы, в глазах искрится веселая жестокость. Неожиданно для меня Ингорь вдруг смахивает с себя полушубок и шапку, остается в одной серой рубахе, заправленной в штаны. Словно получив долгожданный сигнал, вся готовая к противоборству свора снимает верхнюю одежду, отбрасывает ее подальше.

Ну вот, а я переживал, это же в корне меняет дело! Правильно, дорогой шмот беречь нужно, мой вон до сих пор в бурых пятнах крови умерщвленного на пиру урмана.

В пять секунд избавляюсь от тулупчика и шапчонки. Оглушительный свист поблизости заставляет вибрировать барабанные перепонки.

— Погнали наши городских!!!

Первые несколько секунд ничего не происходит, затем Ингорь, сделав резкий подступ вперед, от души заряжает в нюх какому-то горемыке. Раздался хлесткий звук оплеухи. За княжичем с воинственными воплями вступают в бой все остальные. Стоявшего рядом со мной Свиря вырубают довольно быстро, я остаюсь лицом к лицу с двумя посадскими. Один, махнув в пустоту, попер на сближение, нарвался на апперкот и вылетел за пределы своей шеренги. От сильно удара заломило кости правого кулака. Надеюсь, не прибил я его… Надо бы поберечь руки, не хватало мне травмы. Напуганные трагической судьбой сотоварища, полоцкая братва держится на расстоянии вытянутых рук.

— Вали! — речным пароходом ревет Змеебой. — Вали-и-и!!!

Шеренги сближаются и начинается настоящая молотьба. Одна из главнейших задач стены — постоянно смыкаться, заполняя пространство, оставленное выбывшими бойцами, не позволить противнику оказаться за спинами. За этим успевает следить Вендар, время от времени он оглашает поле боя громогласным воплем: "Строй!"

Я вперед не лезу, шугаю особо рьяных джебами, от чужих ударов удачно уклоняюсь. Вендар просил присматривать за княжичем, вот и присматриваю, чтоб не облепили. В один из моментов, когда я отвлекся анализом ситуации на правом фланге в левую скулу прилетела плюха от молодого кудлатого парниши. Карающая "троечка" в бубен вынуждает шалуна на карачках выползти за пределы строя. На его месте мгновенно появляется мокрый от удалой испарины змеебоевский гридень. Глядь, а Истомы, Леща и Жилы рядом уже нет, посадские с искренним удовольствием добивают Шеста с Морозом. И строй сомкнуть мы уже не успеваем…

Сбиваю гридню дыхание серией в корпус, от боли он сгибается и морщится, но из боя не выходит, желает, видимо, отомстить да не знает как.

Левый фланг гнется окончательно. С десяток наших еще трепыхаются против превосходящих сил противника, Шест с Морозом грамотно встали спина к спине, держась в классических боксерских стойках. Молодцы, парни, потом возьмете с полки по калачу.

С боку забегают двое посадский. Впитываю ребрами град довольно сильных быстрых тумаков. Подключается осмелевший воеводин гридень, я ухожу в глухую оборону, стараюсь ногами выкручивать напастников в подобие очереди так, чтобы передо мной находился только один машущий кулаками оппонент. Тут уж не до княжича. Краем глаза вижу, что Ингорь сцепился с Дудилой и покамест выглядит неплохо. Вендар вертится рядом, время от времени награждая соперников увесистыми затрещинами.

— Строй!!! — дико напрягая связки кричит Ингорь.

не кричи — нету строя. Змеебой со своими орлами скоро закончит и с правой половиной нашей шеренги. Мощная фигура воеводы колыхается не так далеко, не завидую я тем парням, что стоят против него. Над разгоряченными телами вьется, быстро растворяясь в сером воздухе, развесистый пар, люди дерутся сосредоточенно, берегут оставшиеся силы для ударов наверняка. Блестят взопревшие загривки, каждую секунду раздается глухой шлепок по чьей-то кости, одобряемый в толпе зрителей уханьем и аханьем, скрипит под ногами избрызганный красным снег. Уворачиваться сразу от троих дело не простое и очень потное. Чтобы нам всем не мучиться, решаю сократить поголовье участников локального конфликта выдергивающим обманным движением, тяжелым левым в печень, правым сбоку в основание челюсти. Первый пошел! Эта же участь постигает гридня княжеского воеводы. Сталкиваемся с Ингорем плечами, княжич успевает благодарно кивнуть за прикрытый тыл, а я исподтишка угощаю зазевавшегося Дудилу тычком по ребрам, ибо нехрен напирать на особу княжеской крови. Неплохо бы нам вдвоем соединиться с Морозом и Шестом, прихватить Вендара и начать движение к Змеебою. Свалим его — можно будет еще пободаться…

Кое как удается сбиться в подобие строя и остается нас чуть больше десятка против самых сильных бойцов полоцкого боярина, некогда вступившего в неравную схватку с кровожадным чудищем. На перегруппировку уходит несколько секунд, явно не достаточных для восстановления, их шеренга сжимается в тугую пружину и устремляется в решительную атаку. Удары летят кучно как богатая дробовая осыпь из двенадцатого калибра. Ряды наши смешиваются, кто-то падает, со стоном отползает, кого-то отволакивают, оставляя кровавые следы на снегу. Сипы, харканье, яростные возгласы драки и вопли зрителей забивают слух. Неистово работаю правой на убой, трещит на мне рубаха, чьи-то цепкие пальцы стискивают плечо, пытаются "вязать". Стряхиваю чужие руки, долблю затейника в лоб, в затылок, куда попало, в общем…

Широкая грудь воеводы возникает неожиданно близко. Удара я не вижу, зато очень хорошо чувствую. Меня отшатывает назад, будто не костяшками кулака попало, а кувалдой. С левой брови срывается вишневая струя, глаз заплывает мутью.

Наконец-то! Только бы не ушел воевода…

Опускаюсь в ноги под богатырский мах грозящий отправить меня в глубочайший нокаут, рву дистанцию, вколачиваю в мясистый корпус быструю серию, когда боль в потрохах начинает гнуть к земле верхнюю часть боярского тулова, не экономя сил, дважды заряжаю по левой скуле.

Справа возникает перекошенное лицо сотника.

— Берегись, Стяр! Слева!!

Реагирую на движение с уклонением, и одновременным тычком локтя по ближайшей цели, вижу в трех шагах чернявого ухаря с обезумевшими темными зенками. Кисть правой руки подозрительно спрятана в широком рукаве груботканой рубахи. Поймав мой взгляд, чернявый многообещающе кивает и идет на сближение. Резкое, по максимуму скрытое движение и вставший на кго пути один из дружинных гридней отлетает в сторону с вдрызг разбитой физиономией.

Ах ты, падла!!!

Тяжелый металлический шарик размером со среднее яблоко пролетает в миллиметре от головы, обдав висок ледяным жаром. Принимаю обратный мах кистеня на правое плечо, от резкой боли темнеет в глазах, руку словно топором отрубили. Ловлю подлую конечность чернявого в захват, тяну к себе и бодаю лбом переносицу. Потом еще. В каком-то диком исступлении несколько раз долблю головой превратившееся в месиво лицо, не позволяя обмякшее уже тело чернявого выпасть из моих объятий. Брызгая горячей слюной, бью, пока меня не оттаскивают от жертвы праведного гнева.

Вижу Рогволда, раскрывшего рот в крике. Что-то поднимает с насиженных веток полоцкое воронье. Мое тяжелое дыхание заглушает все звуки мира. Черные птицы кружат над городом совершенно бесшумно, Мороз трясет меня за руку и что-то говорит прямо в лицо…

Глухо, точно издалека долетает голос князя:

— Слава победившим!!!