Код человека. Часть 2

14. Выбора нет

— Господь — Пастырь мой. Я ни в чем не буду нуждаться…

Эдриан мог обойтись без молитвенника, чтобы вспомнить нужные слова, но ощущение потертого пластика в руках возвращало к реальности, не давало утонуть в потоке эмоций.

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…

Смерть холодила своим дыханием. Сколько раз за последнее время Эдриан думал, что пришел конец? В первый, когда надышался нервно-паралитическим газом в башне «Полис Корп», второй — когда Кевлар вздумал убить его. Дурак. Следовало предвидеть, что Дед не сможет вечно служить буфером между ними. Стоит благодарить Бога, что они остались живы.

— Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни. Аминь!

Со всех сторон грянуло дружное «Аминь». Здесь было почти все Подземье. Многие знали Деда, любили и были ему обязаны, но прочесть молитву за упокой вызвался только он. Парадокс Подземья. В этом оно почти ничем не отличалось от Союза. Слишком много набожных людей, которые, однако, не знают ни единого псалма. Ничерта о своем любимом Боге из первых рук.

Эдриан зачерпнул горсть праха и подставил ладонь промозглому весеннему ветру. Город разрывало криками толпы, выстрелами и воем сирен, но здесь было тихо и спокойно, как на кладбище. «Надеюсь, в Раю найдется бонг подходящего для тебя размера, старик», — с грустью подумал Квинт, задрав лицо к небу. Ветер забирался под куртку, холодил пальцы. Ветер ранней весны. Ветер нового мира.

Квинт оглядел собравшихся людей. Припухшие от слез глаза Чес. Если бы не она, Эдриан бы совершенно точно погиб. Она и правда ангел. Маленький ангел с бритвенно-острыми крылышками. Крис и Маэда. Разные в обычной жизни, теперь они напоминали сироток-близнецов, которых вышвырнули на улицу. Такими одинаково тихими и пришибленными Квинт их никогда не видел. Есть ли теперь «Тайгасу»? Неужели только Дед держал их всех вместе и давал иллюзию какой-то целостности? Поодаль замерла группа «Внучат». По лицу Виндзора ничего нельзя было прочесть. Бледная кожа отдавала нездоровой синевой, а глаза прятались за темными очками, в которых отражались блики солнца. Что он теперь будет делать? Нет, хватит думать, стараться все проанализировать. Сегодня совсем не такой день.

Когда возвращались обратно, Чес была необычайно тиха. Она была такой последние несколько дней, пока Эдриан латал рану, обкалывал ее сантемом и ползал по тоннелям, помогая парням организовать похороны. Скорбела по Деду? Нет, его маленькая бестия не умела долго лить слезы. Ее эмоции переключались, словно тумблеры на спортивном флаере — один щелчок, и ты уже на Луне. Грустит по Кевлару? А может, дело было и вовсе в другом…

«Я люблю тебя!»

Крик, полный страха и отчаянья. Вырвавшийся, словно пробка из шампанского, и прямо в лоб, но ему было тогда так больно, что он смог только улыбнуться. Мда, наверное, не та реакция, которую ожидает девушка. А ведь ему так много нужно было сказать ей. Неужели он боялся признать свою слабость?

Они вернулись в логово «Тайгасу». Цветастый плед на диване все еще пах травой, в углу стояли закопченные бонги. Кресло Деда, больше похожее на огромный, затертый до белизны трон Палпатина, никто из парней так и не рискнул занять. На столе пылилась его дека. Все-таки эти нетволкеры — суеверный народ.

Повисшее молчание разогнал звук вскрытой банки газировки, а затем и глотка. Крис качался в кресле, Чес сидела на уголке дивана, и вся атмосфера пропиталась какой-то неловкостью. Эдриан сделал смачную затяжку, наполнив комнату запахом ментола.

— Что будете делать дальше? — спросил он.

Крис словно вышел из ступора:

— Не знаю… Думаю, нам с Маэдой будет куда податься. Нетволкеры везде нужны… Ну или же продолжим оставаться «Тайгасу».

— Надо признать, что «Тайгасу» нет, — хмуро вставил японец. — Все держалось на Рэде и старике, а теперь… Мы просто кучка придурков. Надо быть реалистами.

Чес утопила лицо в ладонях. Складывалось впечатление, что она сейчас расплачется, и от этого сердце защемило.

— Зато все еще есть мы. — Эдриан с трудом перевел взгляд с Чес на парней. — Даже если нас всего четверо. Я хочу, чтобы вы это знали…

Крис посмотрел на него стеклянным взглядом, а затем вдруг разразился хохотом:

— Зверь, ну ты как скажешь… Как это… Один за всех и все за одного? Чур я Арамис.

— Ч-е-е-е-го? — Чес впервые подала голос, и Эдриан порадовался этому.

— А ты молчи, — оскалился Крис. — Девок в мушкетеры не брали.

— Что? Сейчас ты у меня девкой станешь! Кипрису всегда нужны новые «дамочки»!

— Сл-ы-ы-ы-шь! Сейчас тебя понижу до гвардейца!

— О чем вы, бля? — хмуро пробормотал Маэда.

— Мушкетеры. — Эдриан ухмыльнулся, выпустив струю дыма. — Я рад, что ты читаешь не только порно комиксы.

— Да, — кивнул Крис, — иногда я еще читаю порно-адаптации…

Секундное молчание, а потом заржали все, даже вечно прячущийся в толстовку Маэда. Долгожданное облегчение после стольких напряженных дней, и Эдриан почувствовал еще кое-что. Теплое ощущение общности, невидимой связи между людьми. Магия, которая превращает чужаков и одиночек в семью.

— Парни, — сказал он, — не важно, останетесь ли вы с нами и уйдете куда-то, знайте — вы всегда сможете обратиться ко мне за помощью.

— Не сомневайся, Зверь, — хохотнул Крис, — или как мне тебя звать? Дедуля Младший?

— Такого, как Дедуля, нет и не будет, — буркнул Маэда, а потом добавил: — А Зверь будет Багряным Батей.

Снова взрыв смеха. Расстались на светлой ноте. Ближе к вечеру вернулись в логово. Эдриан растопил печурку и поставил на импровизированную плитку ковшик какао для Чес. Настоящего, жирного, прямиком из дорогой кондитерской.

— Значит, любишь меня?

Вопрос застал ее врасплох. Она так и застыла, стягивая с себя расшнурованный ботинок.

— А? Чего?

И сделала вид, что не расслышала, хотя даже в таком скупом освещении было видно, что щеки порозовели.

— Ты сказала, что любишь меня.

Секундное молчание, затем отвернулась:

— Ой, какой закат сегодня красивый…

— В глаза смотри.

Чес повернула лицо, да только тут же дурашливо высунула язык и скосила глаза к переносице. Ну дурочка же.

— Какое же ты все-таки дитя…

Эдриан налил какао в ее любимую кружку, протянул, но, когда она взяла чашку, щелкнул по кончику носа.

— Стыдишься своих слов? Хочешь взять обратно?

Чес прищурилась как пойманная с поличным кошка:

— Нет, не хочу…

— Хорошо…

Эдриан улыбнулся, сел на кровать и поманил к себе на колени:

— Стыдно-то тебе за что?

Девушка охотно перебралась на колени и уткнулась носом ему в шею:

— Просто… это как-то… по-детски…

Он обнял ее:

— М-м-м… Мне нравится… Будем играть в песочнице на пару…

— Ты тоже маленький?

— Да. По твоей логике. Я влюбился в девочку с иголочкой.

Палец, рисующий на его груди сердечки, замер. Чес издала невнятный звук и еще сильней уткнулась в шею холодным носом, едва не окатив его шоколадным кипятком. Эдриан обнял ее. Пускай он будет Багряным Батей. Для нее он стал бы кем угодно. Способны ли на любовь звери, конструкты и цифровые чудовища? Он не знал, но ему определенно нравилось думать, что способны. Его разуму нужен был такой источник света, пусть даже это будет зарево пожара на свалке автопокрышек. Ему нужен был этот огонек тепла и стабильности. Маленький тихий домик на берегу озера его мечты, а на крыльце — его любимая девочка-бритва.

Кошмары прекратились, но вместе с тем появилось чувство, как щупальца холодят изнутри, неуютно перетекают по искусственным нейронам и пробуют на прочность темницу из плоти и стали. Квинт погрузился в холодную, склизкую плоть электрических импульсов, цифр и команд, но чем глубже он уходил, тем сильнее, казалось, терял очертания, облик и мысли человека, превращаясь в бесформенное облако. На глубинном уровне, у корней кровавого дерева, Эдриан состоял из всепоглощающего голода и жажды, иссушающего желания охотиться, убивать и размножаться. Три столпа Багряного Зверя, на которых зиждилась его личность, упакованная в тонкую фольгу цивилизованности. Хрупкий ноябрьский лед на бездонном озере, кишащем спрутами. От истонченности этой мембраны перехватывало дух. Потребовалось время, чтобы принять это.

Чес помогла ему. Ее принятие превратило тонкую ниточку в корабельный канат, и все же Квинт догадывался, что его девочка не задумывалась слишком глубоко и до конца не понимала, что он такое и как тонка грань, разделяющая его-человека от его-монстра. Во что он превратится, если потеряет себя? Об этом Эдриан старался не думать.

Поэтому, когда Эн предложил использовать Терновый Венец в качестве оружия против «Полис Корп», Эдриан испугался. Что, если Венец поглотит его? Что, если он унесется прямо в Сеть, увлекая за собой и человеческую личность? Узнать бы наверняка! Квинт сделал глубокий вдох и доверился Богу, Эн, нетволкерам, что смыслят во всем этом куда больше него. Доверился Чес, которая, черт возьми, спасла его шкуру. Ощущения были… чудовищными. Словно кто-то открыл внутри него шлюзы, и вода хлынула бурным потоком, а он держался из последних сил, чтобы не унесло, и одновременно с этим летел на волю, пожирая и встраивая в себя все, что встречал на пути. Мгновение боли и холода, а затем Квинт открыл глаза. Часть его существа все еще неслась вперед. Эдриан и теперь чувствовал ее, словно отсеченную руку. Он постоянно получал слабые сигналы. Венец, словно раковая клетка, разрастался и продвигался все дальше и дальше, по пути обрушая Суверенный Нью-Йорк к чертям собачьим. А может, Эдриан уже сошел с ума? Он уже ни в чем не был уверен, кроме своей привязанности к Чес.

Обрушение серверов «Полис Корп» заставило сердце города остановиться. Камеры ослепли, защитные системы вырубились, управление трафиком издало последний писк и накрылось, превратив дороги в одну сплошную пробку. Корпорация в одночасье потеряла деньги, доверие и власть. Башня трагически покачнулась и медленно полетела на землю, по пути задевая соседние. Всего за несколько дней «Полис Корп» превратилась в историю. Город задымился горящими покрышками и коктейлями Молотова, покрылся шрамами граффити и битых витрин, тучами бандитов, маргиналов и мародеров. Ломать не строить. Йорк рушился очень быстро, и это зрелище было завораживающим, как пожар в жилом доме. Подземье, несмотря на все перенесенные потери, ликовало.

Сначала власти попытались прикрыть теракт неисправностями «Полис Корп», но очень быстро Терновый Венец обглодал все до основания. Говорящие головы клялись, что изолировали вирус, но Эдриан чувствовал — это не так.

Очень скоро общественность перестала верить говорящим головам. По Сети все чаще проскакивал жестокий ролик с казнью Сэт и показанный на Кэпконе. Общественность разделилась на два противоборствующих лагеря. Снова начались митинги против президента. Подземье потихоньку просачивалось на поверхность, а нестабильные элементы поверхности оседали в Подземье. Банды обогащались живой силой, объединялись, сливаясь друг с другом, как капли крови на стекле. Среди бывших псов находились те, кто хотел отомстить Квинту за смерть их вожака, но разумное большинство подавляло тупиц, принимая итог битвы — выиграл сильнейший, ему благоволит Хель. Шефство над городом панков взяли в свои руки «Внучата». Идеи старого травокура не умерли, а, наоборот, заколосились пуще прежнего, словно старик намеренно сдерживал своих горячих последователей.

Парадоксально, но именно Квинт, гражданин Союза, вчерашний бюрошник, ассоциировался с золотым веком Подземья, который панки так жаждали вернуть. Он внезапно стал символом победы, гарантом стабильности, святым кровавым зверем. Квинт только диву давался, как интересно в головах отчаявшихся переплетается святость, плоть и зверь апокалипсиса.

Эдриану было по большей части все равно. Его не волновала политика Нью-Йорка. Он не желал, чтобы Подземье дорвалось до власти и погрузило город в анархию. Он был именно тем, кем его прозвал Маэда — Багряным Батей в детском саду строгого режима. К тому же, он быстро нашел себе занятие по душе, слегка подлатав бар «У Сэт». Свое внезапное решение он объяснил тем, что это было уютное место, Подземью таких не хватает. Он просто жаждал что-то починить и наладить, подустав от разрушений. Бар снова заработал, и голова Эдриана до краев наполнилась насущными проблемами, где достать пива и кому вломить за разбитую мебель. На какое-то время он забыл про Венец, конструкт и немного успокоился. Чес сначала фыркала, а затем смирилась с его прихотью. В конце концов, это его радует, так почему бы и нет?

Однако это не мешало ей подшучивать над ним:

— Совсем старпер… Бар, счета. Почти ферма с коровками. Подарить тебе ковбойскую шляпу?

— Не надо. Это будет дорога без возврата. Начну напиваться, буянить, тебя поколачивать…

— Ничего, я вызову копов.

Она похабно смеялась, поигрывая трофейными наручниками. Вот что в ней нравилось больше всего — ее умение быстро переключаться и не унывать подолгу. Она радостно трепала его склонную к меланхолии душу. Любимая батарейка на банановой тяге.

Вот и сейчас они барахтались на кровати в шутливой борьбе. Чес укусила его за задницу, и завертелось.

От возни отвлек красный индикатор на кольце комлинка. Он призывно мигал, оповещая о входящем звонке. Эдриан тут же подхватил его и водрузил на голову:

«Да?»

«Да неужели! Затрахали трахаться, ни до одного не дозвонишься!»

Маэда в своем ворчливом репертуаре.

«Время позднее. Что хотим, то и делаем».

«А я б посоветовал прогуляться по городу, полюбоваться на рекламные щиты. Конец связи».

— Что там? — спросила Чес, выглядывая из-под рысьей шкуры.

— Маэда рекомендовал прогуляться по городу. Наверное, что-то серьезное…

Они быстро накинули одежду и покинули заброшки. Под ногами хрустело стекло. Они перешли дорогу, проскочив между вставшими в пробку машинами, и достигли квартала высоток. По зеркальным покрытиям небоскребов, где раньше показывали голографическую рекламу, рассыпался белый шум, словно запоздалый снег. Чес ахнула, Эдриан приобнял ее за плечи.

Сотни целых экранов крутили один и тот же ролик. По стеклу небоскребов расползались красные осьминожьи щупальца в стиле японской акварели. Эдриан нахмурился, читая текст.

«…… тебя обманывали десять лет. Твоя суверенность, твоя свобода — ложь бесполой твари, которую ты называешь президентом. Десять лет ты считал, что победа за Йорком, но Союз задушил правду. Он снова придет за тобой. Ты будешь ждать или действовать?»

«Бах» — комиксный рисунок выстрела по стеклу вместе с мультяшными брызгами крови… и Эдриан увидел себя в маске Зверя. Часть ролика с казнью Сэт плавно перетекла в другое видео, где он одним ударом рушит башню «Полис Корп».

«Хватит слушать жалкий лепет продажных СМИ, либералов и подкупленных голов. Спасай свой город. Выбери президента с яйцами».

Чес прыснула от смеха:

— Тут они переборщили. Тебе так не кажется?

Эдриан промолчал. Он хмуро глядел на алые щупальца, на своего рисованного близнеца, кровожадно разносящего город, и пытался состыковать несколько мыслей. Этот ролик он точно не одобрил бы.

— Да, они далеко зашли, — пробормотал Квинт. — Удавлю сук…

— Кого?

Она пропищала еще что-то, кажется, о том, что хочет синтоколы из ларька, но Эдриан уже не слушал. Кто это сделал? Точно не Крис и Маэда, эти даже не пернут без коллегиального решения. Остаются только «Внучата», новые шаманы Подземья. Они неплохо поднялись в иерархии, и Виндзор пару раз разговаривал с Квинтом насчет его планов на Подземье, взглядах старика и прочей отвлеченной чуши. Эдриан тогда сказал, что политика его не интересует, и что после Башни предпочел бы, чтобы его имя не трепали.

«Они нарушили этот уговор. Суки. В порошок сотру».

Он сказал Чес оставаться в логове, а сам спустился в Подземье и завалился в штаб-квартиру «Внучат». Обустроена она во вкусе Деда, разве что не было той узнаваемой ретро-душевности, которая нравилась Квинту. В глаза ударил резкий свет фиолетового неона, в уши — ритмичная, но ужасно громкая музыка, а в следующее мгновение на глаза попались голые сиськи. Куча голых сисек. Кажется, «Внучата» решили устроить секс-вечеринку. Эдриан переступил через несколько тел и грубо стащил Виндзора с какой-то телки.

Секунда замешательства, визг женщин, щелчки взведенных курков.

— Стопэ! Стопэ! Свои… Зверь, пусти косу. Потолкуем?

Через несколько секунд они сидели в арсенале «Внучат». Виндзор затянулся едким, вонючим испарителем:

— Чего лютуешь, а? Ты бы хоть предупредил…

— Как вы меня? — прорычал Квинт. — Я что, на санскрите разговариваю? Я сказал — после Башни ни во что меня не втравливать!

— А-а-а-а… Ты про это. — Виндзор снова затянулся. — Не будь наивной пилоткой. Ты же понимаешь, что твои желания ничего сейчас не значат.

— Не шути со мной… Не искушай грохнуть прямо здесь.

— Да я не сомневаюсь. Тебе ничего не стоит угробить и меня, и всех моих корешей, и всех телок, а потом, как ни в чем ни бывало, пойти разливать пиво в своей дыре. — Виндзор хитро сверкнул глазами. — Как ничего не стоило уничтожить «Полис Корп» с помощью своей магии.

— Стоило. Мы с Чес там чуть не легли.

— Но не легли же! — Виндзор радостно всплеснул руками. — Слушай, понимаю, ты зол, и дела у тебя сейчас идут хорошо, но поверь мне, скоро все может скатится в такую срань… Короче, мы пытаемся это предотвратить.

Эдриан с подозрение прищурился:

— Ты про ту чушь, что суверенность Йорка — миф?

— Не чушь. — Виндзор снова затянулся. — Это давно известный в узких кругах факт. Вспомни Кэпкон, эту бабу-посла… Линду Мерсер.

— Тот ролик был уткой Такахаси, чтобы город расшатать! Чтобы «Полис Корп» подвинула «Индиго» с трона.

— Не только. Мы давно следим за этим фарсом. Скажем так, у нашего президента действительно нет яиц. Сам президент липка, всем рулит «Индиго». Да и суверенность Йорка под большим вопросом. Концерн давно повязан с Союзом. Мирный договор десятилетней давности только ширма. Все эти проекты по повсеместному внедрению высокотехнологических мозговых имплантов… Все это часть плана Союза. Йорк с его шишками и людишками — как их видюха, чтобы майнить.

— Пошел ты… Не верю. Что майнить? Для кого майнить? Проспись, мозг уже коксом до основания поеден.

Виндзор хихикнул, ткнул в Эдриана испарителем:

— Нужны доказательства? Я пришлю их Крису, полюбуетесь. Только любуйтесь быстро, у нас осталось мало времени, пока Союз снова не припрется «бить неонацистов». Нью-Йорк сам себя не освободит.

Квинт посмотрел на него, как на психа:

— Что ты несешь?

— Что? Дедуля не рассказывал тебе, чего добивался?

Виндзор ухмыльнулся, словно хитрый змей, и в темноте блеснул кривой собачий клык, покрытый хромом.

— Не рассказывал… Ладно, я вышлю Крису материалы. Ты поймешь, о чем я.

***

Ночь Эдриан провел в логове «Тайгасу», вместе с заспанными Крисом и Маэдой, а утром к ним присоединилась Чес.

— Проверил — не подделка, — пробубнил Крис, отобрав у японца банку энергетика.

— Эй! — вяло запротестовал Маэда. — Последняя!

— Так сгоняй за новыми… Нам всем сейчас не помешает…

Да уж, все, кроме Чес, выглядели бледными и помятыми.

— А мне нужен сычуаньский суп, — угрюмо сказал Эдриан.

Через час логово провоняло китайскими пряностями, гамбургерами, ядреным энергетиком и ментолом. От этой вони слезилось в глазах похлеще, чем от перца, но в голове у Эдриана снова образовалась кристальная ясность. Информация стала охотней раскладываться по полочкам. А информация была очень интересной и имела такие глубокие корни, что позавидовала бы любая верблюжья колючка.

— Черт, — вздохнул Маэда, хватаясь за голову после прочитанного. — Черт. — Он снова взял планшет, снова пролистал высланные Виндзором файлы. — Выходит, слухи и страшилки — не просто слухи и страшилки.

— Слухи? — Квинт осмотрел обоих нетволкеров, оба выглядели людьми, которым внезапно открыли глаза на безрадостную реальность. — Страшилки?

— Ну да. Короче, по Йорку десять лет ходили слухи, что никакой Суверенности нет, и все это утка политиканов, чтоб людишки не роптали. Мол, не было никакого мирного договора после войны, и на самом деле Йорку просто «позволили» выглядеть свободным большие дяди из Союза. Позволили «отколоться». — Крис почесал висок. — Ну, у нас в это всерьез никто не верил. Кроме Рэда, наверное. И Деда… А вот они, доказательства.

— Окей, позволили, допустим. Но зачем?

— «Видюха, чтобы майнить». — пожал плечами Маэда. — Если верить этим документам, Йорк стал огромным полигоном для технических экспериментов, незаконных в Союзе. Десять лет назад группа местных энтузиастов вскрыла информацию о фальшивой суверенности и продажности йоркской верхушки. А потом пуф! — и за три дня войны Союз оставляет на месте повстанческих гнезд две ровные воронки. Ты и сам знаешь. Типо выжигали ячейку неонацистов. На самом деле — выжигали подземцев, которые узнали правду о не-Суверенности и готовились крепко подгадить делам Союза. Походу, Дед был из выживших, которым пришлось замолчать и уйти в подполье… Ох Дедуля, ты всегда был не прост.

Крис грустно кивнул:

— Походу он продолжал дело повстанцев. Только нашими руками. Нихрена нас в это говно не посвящая.

В голове не укладывалось и в то же время укладывалось. То, что Квинт вспомнил о себе, спустившись в Ад… Он и был тем, чьими руками Союз подчищал за собой. Он и был тем, кто уничтожил правду. Если бы Дед узнал, кто виновен в гибели его товарищей-повстанцев, взял бы Эдриана под крыло? Простил бы?

Квинт снова пролистал файлы. Эксперименты Союза в Йорке носили кодовое название «Новейший Завет». Религиозно, претенциозно, очень в духе союзников. Только вот подробностей в инфе Виндза о проекте было катастрофически мало.

— Что ж… Если все это правда, то хуже просто не придумаешь. Союзу мы нахрен не сдались. Зальют бетоном вместе с тоннелями. Знать бы еще, на черта все это было нужно, и что это за «Новейший Завет»?

— Эксперименты доктора Менгеле? — Маэда развел руками. — Я не знаю, мужик. Виндзор кокетливо об этом умалчивает.

— Тогда надо бы спросить у клыкастого…

На том и порешили. Сразу же связались с Виндзором и его «Внучатами», и через час уже поменяли место дислокации на штаб-квартиру последних. Она была завалена мусором, использованными презервативами, воняла, как прокуренный и залитый пивом сортир, но привередничать не приходилось. Виндзор, наоборот, после вчерашнего выглядел бодро, прям как огурчик, правда, вонь перегара напоминала о гулянке, а вечные темные очки скрывали, наверняка, мелкие кроличьи глазки, налитые кровью.

— Что такое «Новейший Завет»? В душе не знаю. Что бы это ни было, информации об этом нет в йоркских сетях. Еще вопросы?

— Да. Полно. — Квинт мрачно кивнул, тыкнув пальцем в планшет. — По твоим данным, десять лет назад таких вот умников типо нас Союз прищучил трехдневной войной. Вопрос — почему не вмешались в этот раз сразу после случая с послом? После Кэпкона? До сих пор, мать его, не вмешались.

Виндз пожал плечами:

— За десять лет они сделали все, чтобы слухи о не-суверенности Суверенного стали мифом. Городской легендой по типу историй о гигантских аллигаторах в коллекторах. Правда теряет силу, если звучит, как теория заговоров о рептилоидах и жидомасонах. Более того, за десять лет только ленивый политикан не использовал этот слух в своей предвыборной формуле-1. Поэтому, когда «Полисы» решили руками панков, вооруженных этой городской легендой, захватить власть внутри Йорка, для Союза это выглядело как… ну, дрязги вассалов, сечешь? Полисы такие: «Эй! Большой дядя Союз, смотри, мы круче ебучих «Индиго»! Дружи с нами!». Дед об этом знал, когда впускал Такахаси в семью.

Крис подскочил с кресла.

— Погодь, погодь… Дед знал о подставе Такахаси? Что ублюдок служит интересам полисов?

— Естественно, — англичанин снова пожал плечами. — Ему было выгодно скрывать истинную цель за игрой япошки. Набирать сторонников. Вроде нас, «Внучат». Мутить свои хитрые дедовские мутки. Он не зря чалился пять лет в Новом Алькатрасе в компании старых воротил. Знал, как грамотно делать дела, и что светлее всего под свечой.

— Что-то на тюремном… — пробормотал Маэда.

— Выходит, из-за муток Деда погиб Рэд… — Чес ошарашено смотрела перед собой.

— В любой войне потери неминуемы. Когда государство отправляет спецназ на задание по подрыву какой-нибудь террористической ячейки, оно уже заранее готовит для них цинковые ящички. Издержки. — Квинт поморщился на этих словах клыкастого. Издержки. Вот, кем он был для Союза…

Виндз похлопал Чес по плечу.

— Не грусти по Говарду, сладуля. Рэд знал, на что идет, бросаясь на передовую. Это был его выбор. У каждого из нас своя роль.

Маэда бросил планшет на стол и скрестил руки на груди.

— Охренеть, мать твою, просто блеск… И какую ж нам выдал роль мертвый старик?

Виндз улыбнулся.

— А нам с вами, детишки, предстоит свергнуть правительство и сделать Йорк по-настоящему свободным.

— Что? — Маэда расхохотался, и от этого побежали мурашки даже у Эдриана.

— А что такого? — Виндзор потрогал языком свой волчий клык. — Смахнем президента, «Индиго», руку Союза и установим власть Подземья.

— На какие шиши? — хмуро вставил Квинт. — Мы еле наскребли сил на Башню «Полис Корп». Подземье потеряло тогда много крови и до сих пор толком не оправилось. А теперь ты предлагаешь свергнуть правительство. Давай-ка прикинем, во сколько раз это опасней и насколько больше крови потребует…

— Не потребуется. Мы просто зайдем в «Индиго» с ноги, заберем формулу сигдиса и будем шантажировать Союз.

Виндз широко улыбнулся повисшей тишине и угрюмым взглядам всех присутствующих, вздохнул и уже серьезнее пояснил:

— Итак, маленький тест на знание истории родины. На чем держался мнимый суверенитет Йорка, детишки?

Крис поднял руку.

— На сигдисе.

— В точку, юноша с последней парты! — Виндз щелкнул пальцами. — Сигдис — исключительная разработка корпорации «ИггМедТек» — важнейшего звена концерна «Индиго». Аналогов сигдиса нет и не предвидится, любые попытки изобрести что-то подобное душатся союзовскими миротворцами, но об этом в новостях, конечно, не скажут. Скажут о вспышке чумы, скушавшей одну маленькую развивающуюся африканскую страну, скажут о ячейке радикалов, доблестно задавленной рукой порядка, но о том, что именно делали радикалы или чернокожие парни в подвальной лаборатории где-то на окраине Найроби — ни словечка. Монополия, понимаете. У кого в руках Священный Грааль, тот и у власти.

Квинт вздохнул.

— Меньше лирики, ближе к сути.

— Так вот. Мы с вами, в отличие от большинства слепых йоркских котят, знаем, что «Индиго» на подсосе у Союза. Мы знаем, что сохранить эксклюзивность сигдиса важно не Йорку и «Индиго», а в первую очередь Союзу. Поэтому мы отнимем эту эксклюзивность. Мы заберем формулу и будем шантажировать передачей ее другим странам. Угроза потери монополии на сигдис — угроза гегемонии Союза. Они этого не допустят, и будут готовы на многие уступки. Например, на то, чтобы дать Йорку настоящую суверенность.

— Подожди… Если Союз контролирует «Индиго», то есть фактически держит в руках формулу сигдиса, то однозначно хранит ее не в Йорке. Йорк… слишком нестабилен.

— А вот и типичная ошибка жертвы союзной пропаганды! Ты забыл, что Йорк для Союза экспериментальная лаборатория, начиненная самыми передовыми технологиями. Место, где хранится формула — это, мать его, крепость бога. Туда не зайдешь без приглашения, не выйдешь без жучка в жопе. Короче, Индиго-Союз убеждены в том, что их саркофаг для хранения формулы самый надежный. И это, мать его, охуеть как нам на руку.

Квинт задумчиво пригладил ладонью волосы:

— Ладно, допустим… у тебя, похоже, есть план. Выкладывай.

— Придется попотеть. — Англичанин смахнул стаканчики из-под пива с журнального столика, нажал пару кнопок на потрескавшейся панели, и перед глазами всех присутствующих появилась трехмерная карта Йорка вместе с пригородами. Он ткнул пальцем в нужный участок. — Формула хранится в штаб-квартире «ИггМедТек» на острове Гардинерс. Ни парома, ни моста. Сообщение только служебным авиатранспортом. Защита — закачаешься. Турели, роботы. Солдаты в экзо. Прямо научная фантастика.

Эдриана передернуло, когда он вспомнил бой с Вишем. Целую армию таких он бы не осилил.

— Не ссыте. — Виндзор широко улыбнулся. — Не пробиваться туда будем, сами пустят.

Квинт подался вперед:

— Нормально объясни, Виндз.

— Хе-хе… Ладно. Возвращаясь к мирскому. Наша госпожа президент — протеже концерна, воли и слова не имеет, буквально кукла с рукой в жопе. То есть — не наш клиент. Все политические вопросы нужно решать через ее папочку «Индиго». Да, возможно, они будут настаивать на посредниках и нейтральной территории. А мы будем настаивать на переговорах с шишками, с прямым руководством концерна. Они поломаются, но не откажут — зассут. Помните, мы все еще опасные маргиналы, буквально макаки с ядерным чемоданчиком. Лучше нас не злить. Шишки в свою очередь не согласятся встречаться на нейтральной территории, настоят на своей цитадели, поскольку там самая совершенная система безопасности. Поэтому, в данном случае подставляемся мы. Их это устроит. Тем более, они яро убеждены в том, что их система защиты формулы самая совершенная. Не будем их разубеждать.

— Что ты хочешь им предложить? — очнулся Маэда.

— В наших руках есть секретное оружие. Уверен, переговоры о его передаче крайне заинтересуют как концерн, так и их хозяев в Союзе.

— Настоящие переговоры… или диверсия?

— Разумеется, диверсия. Пойдут двое — я и Зверь.

— О нет! — Чес замахала руками. — Нет! Нет! Нет! Эдди, ты никуда не пойдешь. Да еще с каким-то мутным хмырем!

— Хей, прелесть, да разве ж я мутный? — Виндз стрельнул в нее взглядом поверх очков.

— Какой план? — Эдриан подался вперед, отодвинув протестующую девушку.

— Есть у меня одна довольно опасная идейка…

Эдриан напрягся. Виндзор такой же ловкий нетволкер, как и инженер, и Дедуля часто брал его вещицы на вооружении, но ко всему англичашка славился неадекватностью.

— Недавно я закончил несколько разработок. — Виндзор ухмыльнулся. — Короче, не ссы, все будет в ажуре. Но готовиться придется, как к выступлению в честь диктатора. Один неудачный жест, и ты труп.

***

— Нет! Эдди, это вообще не обсуждается! Ты слышал, что за дичь он нес? Да вас пристрелят сразу же!

Чес разорялась всю дорогу домой. Даже любимая газировка и большая порция жареных бананов никак не могли ее успокоить. Оно и понятно. План Виндзора был крайне рискованным. Если они окажутся там вдвоем, внутри цитадели концерна, то никто не сможет им помочь: ни нетволкеры, ни иголочка Чес, ни ловкие манипуляции Эн. Даже пушку не пронести. Абсолютно безнадежная затея.

— Возьмите хотя бы меня! — наконец заныла она.

— И кем ты будешь?

— Не забывай, что на турнире я была твоим менеджером!

Эдриан остановился, смерил ее взглядом:

— Если все сгинем, кто присмотрит за пацанами?

— Нет, не говори так!

Она ударила ему в грудь, да так, что боль отдалась в лопатки. Второй удар он остановил, поймав кулачок и прижав к себе напружиненное тело. Она тут же безвольно обмякла.

— Слушай, у тебя не будет пушки, и я буду бояться за тебя. Нет уж. Бар на тебе, детка.

Чес уткнулась ему в грудь и пробормотала:

— Даже не вздумай сдохнуть там, Квинт. Даже не вздумай. Я тебя из-под земли достану и снова закопаю.

Она очень редко называла его по фамилии, от чего фраза прозвучала холодно и зловеще, как самая настоящая угроза.

— Конечно же нет, — он еще крепче ее обнял. — Я обещаю.