Кодекс Арафской дуэли

Глава 13 Пятая рекомендация

Монтейн в два шага перемахнул коридор и вломился в комнату к Кали.

Тот дернулся, вскакивая с дивана, увидел палаш и заорал:

– Какого… Монтейн, ты спятил?!

Юноша рухнул в кресло и только потом сообразил, что Кали выглядит малость встревоженным.

– Ты чего? – Монтейн шустро поставил свой палаш в подставку для тростей и опять откинулся на спинку кресла. – Ты будто наемного убийцу ожидал.

– Уж не тебя, во всяком случае. Зачем ты пришел вообще? Я тебя звал?

– Ну… Я подумал, что можно без зова. Гиеди сказал, что ты не считаешь меня прилипалой.

– Ему-то откуда знать? – фыркнул Кали, понемногу успокаиваясь и снова располагаясь на диване. – Но он прав, я никогда не считал тебя прилипалой.

– Очень рад, – заявил Монтейн с уже привычным надменным выражением лица, как будто это он был герцогским сынком.

– Могу ли я осведомиться, чем обязан приятностию нашей встречи? – в тон ему осведомился Кали. Потом натянуто улыбнулся: – Ладно, Монтейн, говори, зачем тебя принесло, и проваливай. У меня завтра дуэль, и я весь на нервах, как перезревшая барышня. Дрожу, аж самому противно.

– У меня тоже дуэль, – сказал Монтейн.

– Это с Гиеди? Не серди меня. Не лезь к Гиеди. По крайней мере, сегодня и завтра.

– Ты не понял, – сказал Монтейн. – Я в Команде Арафы. Помнишь, ты переживал из-за того, что самый молодой и самый неопытный? Так вот, теперь самый неопытный – я.

Кали замер, глядя ему в лицо. Для Монтейна было очевидно, что Кали по-новому просчитывает сложившуюся ситуацию.

– Ай как плохо-то… – наконец выдохнул Кали. – Мы ждали-ждали и наконец дождались.

– Это ты за меня так переживаешь? – с сомнением спросил Монтейн.

Кали перенес взгляд в угол, на подставку с палашом.

– Нет. Что мне за тебя переживать – пусть за тебя Арафа переживает… – Он задумался. – Подлость-то какая: из всего народа, что есть в Империи, выбрать Монтейна. Монтейна, у которого пять рекомендаций. Интересно, как он их заработал…

Монтейну очень не понравилось, что Кали упорно смотрит куда угодно, но только не на него.

– Я как раз и выяснял последний час, каким образом я их заработал, – сказал он. – А если ты собираешься и впредь путать меня с мебелью – ничего не скажу.

Кали оглянулся на него.

– Ты мне мешаешь думать, – сказал он с укором. – Мне надо абстрагироваться от того, что мы друзья.

– Мы разве друзья? – спросил Монтейн. – Я никогда не считал тебя другом. Дружить с Беруджи – разве возможно? Проще с солнцем подружиться.

– То есть мы не друзья? – уточнил Кали, странно улыбнувшись.

– Ну посуди сам, кто я такой, чтобы дружить с Беруджи? – сказал Монтейн без тени улыбки. – Я тебе даже не завидовал никогда, разве что на тренировках. Потому что смешно даже сравнивать.

– А я завидовал, – признался Кали.

– Да чему? – поразился Монтейн.

– У тебя никогда никаких сомнений нет. Выбрал направление – и прешь напролом, ни на что не отвлекаясь. А я, дурак мягкотелый, всегда мнусь, мучаюсь: туда ли иду, к той ли цели, теми ли средствами…

– Да? – удивился Монтейн.

Кали посмотрел на него внимательнее:

– А что?

– И вовсе мы не друзья, – сказал Монтейн. – Друзья друг в друге лучше разбираются.

– Логично, – согласился Кали. – А остальные? Они же не Беруджи, с ними тебе дружить можно.

Монтейн с сомнением спросил:

– Ты себе можешь представить человека, который способен дружить с Мергусом?

– Нет, – сказал Кали. – Это очень трудно.

– Он подобрал меня, больного, на проезжем тракте, отмыл, одолжил денег, привез в Столицу и отвел к своему портному. И раз уж начал оказывать мне благодеяния, то не смог остановиться и напоследок дал рекомендацию.

– Дикарь Мергус – весьма экзальтированная личность, – произнес Кали. – Всегда перебарщивает.

– Ну, в этом случае мне грех его осуждать.

– Ладно, перейдем к Сертану. С ним, пожалуй, тоже дружить сложновато, – сказал Кали. – Если б он не вошел в Команду Империи, я бы держался с ним настороже. Аристократам наподобие меня лучше держать людей подобного сорта на расстоянии. Вот почему он на тебя внимание обратил?..

– Определил себе в заместители, – сказал Монтейн. – Не сейчас, потом… после некоторой дрессировки. Потому что я тоже… человек такого сорта.

Кали поразмыслил, кивнул.

– Да, пожалуй. Не сейчас. После дрессировки. Ладно. Переходим к профессору Тенедосу. Он, похоже, решил, что отделу криптографии требуется подкрепление.

– Профессор Тенедос меня и близко к отделу криптографии не подпустит, – хмуро сказал Монтейн. – Он просто решил подсластить мне очень горькую пилюлю. Я совершенно неспособен к математике.

– Да ну? – удивился Кали.

– Это ты у профессора уточни. Он тебе лучше разъяснит.

– А если репетиторов нанять? – спросил Кали.

– Как выяснилось, недостаток образования здесь ни на что не влияет. И вот скажи мне, Кали, вот только что профессор сказал, что математик из меня никудышный… Почему мне не капельки не обидно? Ну, вернее, обидно, но, по сути, мне все равно. А ведь смысл жизни рухнул.

– Арафа, – объяснил Кали. – Ты сейчас можешь себе палец отрезать – боли не почувствуешь, а к утру рана затянется. Ты нужен Арафе боеспособным.

– А ты?

– Я не нужен. Арафа не будет ослаблять мою боль и глушить мой страх. Ты-то страх перед дуэлью ощущаешь?

– Нет, – равнодушно ответил Монтейн. – Хотя должен. Ведь я сейчас самый неопытный.

– Нет, – сказал Кали. – Самый неопытный по-прежнему я. А к твоим услугам – весь опыт Арафы.

Монтейн обдумывал слова Кали. Потом достал из кармана перочинный ножик и резанул по запястью – не очень сильно, только чтобы кровь пошла.

– Да нет, – сказал он, сморщившись. – Больно.

Кали протянул ему салфетку:

– Значит, полностью боль Арафа пока не отключила. Чтобы ты ненароком себя на бифштексы не порезал.

– Возможно, – Монтейн приложил ткань к ране, немного погодя поднял салфетку и заглянул под нее. – Но ты прав. Никогда не видел, чтобы кровь так быстро унималась.

– Да ты многого еще не видел, – сказал Кали. – И, боюсь, уже не увидишь.

– Сейчас в нос дам, – вяло пообещал Монтейн.

– Завтра еще успеешь, – успокоил его Кали. – Или ты предпочтешь с Гиеди завтра драться, чтобы уж все до упора выяснить?

– Не предпочту. Если по делу, так нам вообще нельзя встречаться с оружием в руках, – хмуро сказал Монтейн. – Он, оказывается, женат на моей сестре.

– Джесса Гиеди твоя сестра? – быстро спросил Кали. – Надо же! Я пару раз танцевал с ней на балах. Мама ее в пример ставила: вот, мол, на ком надо жениться – красивая, умная, воспитанная.

– Это я тебе еще не рассказывал в деталях, как нас с Джессой воспитывали… – усмехнулся Монтейн.

– Ты считаешь, что твоя сестра хуже воспитана, чем ты?

– Я считаю, что я невоспитанный, – сказал Монтейн. – Но с девушек ведь больше спрос в таком деле.

– Гиеди нашел Джессе хорошую компаньонку, – заметил Кали.

– Драконшу какую-нибудь… – Мысли Монтейна повернули в другую сторону. – С твоей женитьбой тоже неладно получилось. Родители как к невестке отнеслись?

– Да с родителями все в порядке, им-то что. Вот Сона… Даже хорошо, что дуэль объявили так быстро. Мигом овдовеет – и снова свободна.

– Снова ты себя хоронишь, меланхолик ты этакий. Вот я – по умолчанию на стороне проигравших, а ты что?

– По умолчанию… – Кали призадумался. – Выиграю ли я, когда выиграет моя команда? Проиграешь ли ты, когда проиграет твоя команда? В том-то и дело, что в Кодексе Арафской дуэли так много правил, что все их постичь невозможно. Я два года ломал над ними голову, всё пытался как-то систематизировать известные факты. Тенедос мог бы помочь, но послал меня подальше – ему Арафская дуэль помеха, и только. Гиеди – не аналитик, а человек действия: организовал экскурсии в Арафу, чтобы та выбирала из посетителей; еще как-то изощрялся, чтобы побольше народу замок посетило. Кстати, один из вашей команды именно так и нашелся. А потом Алиот к этой идее охладел, семейная жизнь засосала. Мергус… тот просто выбросил все из головы и живет как живется. Сертан… вот про Сертана не знаю, что сказать: мне его широта души всегда казалась подозрительной, не могу я к нему без предубеждения относиться. Что там он о дуэли думает – для меня потемки.

Монтейн слушал, как Кали что-то бормочет – большей частью не для слушателя, а для себя, – и разглядывал свежую рану у себя на запястье.

– А почему это плохо, что я имею пять рекомендаций?

– Рекомендации-то тут ни при чем, – ответил Кали. – А вот то, что ты знаешь всех нас, – плохо. В смысле, плохо, что знаком. И вообще… – он задумался, – …и вообще.

– Перестань путать меня с мебелью, – сказал Монтейн.

– Я уже устал бояться, – признался вдруг Кали. – Я ведь и на дуэли-то ни разу не был, да и вояка из меня…

– Не надо бы говорить это вероятному противнику, – сказал Монтейн.

– Ах-ах, а то ты в первый раз мои стенания слышишь! – отмахнулся Кали.

Он посмотрел на Монтейна.

– Ты что, не понимаешь? Кто о ком больше знает – ты о Мергусе или Мергус о тебе? Сертан о тебе или ты о Сертане? И так далее… Рекомендации-то мы тебе дали, но вот знаем ли мы тебя так, как надо знать противника?

Монтейн склонил голову к плечу и посмотрел на проблему с этой стороны. А ведь и правда. Кто он для Сертана, Мергуса и прочих? Мальчишка, щенок, недоросль деревенский. Чуть больше, чем никто. Можно пожалеть недотепу и помочь, сразу выбросив из головы. А вот Монтейн всегда был настороже. В доброту человеческую не верил, к каждому присматривался как к врагу. Мало ли что им от деревенского увальня надо… Всегда следует быть готовым дать отпор. А уж что касается Гиеди… тут стоит вспомнить, о чем Монтейн размышлял, когда наблюдал за Гиеди и Джессой в Столице. Иной ведь раз и о том думал, откуда выстрелить будет удобнее, чтобы прикончить Гиеди прямо в его собственной гостиной.

Интересно, как Кали это понял? Хотя Кали вообще многое понимал в Монтейне – как и Монтейн в Кали.

Может, они все же друзья?

Как некстати-то!

Он вздохнул, размышляя о том, как же у него все-таки получилось обзавестись пятью рекомендациями. После сегодняшних визитов многое стало ясным, но кое-что еще оставалось окутано туманом неизвестности. Хотя смутные подозрения у него уже зародились.

– А вот лучше скажи-ка ты мне: эта тягомотина с Арафской дуэлью когда началась? – спросил он. – Говоришь, два года назад?

– Да, – ответил Кали, – почти два года назад. Через месяц будет ровно два. Жеребьевка в ОТК.

– Ага, – сказал Монтейн и тоже замолчал. Так красноречиво замолчал, что Кали помимо воли сперва скосил на него взгляд, а потом и просто уставился во все глаза.

– Ну? – наконец нетерпеливо дернул он Монтейна за рукав.

– Не нукай, не запряг. – Монтейн вынырнул из своих раздумий и сообщил: – А нет никакой очаровательной флуктуации. Арафа подстроила. Сначала я что-то вдруг заинтересовался математикой. Ты сам подумай: ну зачем деревенскому увальню математика?

– Действительно, – пробормотал Кали. – Зачем?

– Потом… потом в мою сестру влюбился Гиеди. Ни с того ни с сего. До такой степени, что решил жениться.

– Бывает, вообще-то, – осторожно заметил Кали.

– Ага, бывает. Часто бывает, чтоб девчонку без происхождения, денег и благородного воспитания такие гордецы, как Гиеди, в жены брали?

– Да вот двух дней не прошло, как со мной то же самое случилось, – пробормотал Кали.

– Ага-ага. Спрашивается, кого у Вулкана в себя приводили после так называемой женитьбы? Не-е-е, если б не заклятье, ты на Соне не женился бы, как бы она тебе ни нравилась. Да?

– Да, – сказал Кали.

– То есть можем заключить, что Джесса тоже получила от Арафы солидную долю очарования. Только это осталось незамеченным, потому что девушкам рекомендации в ОТК не положены.

– Да нет, – вяло возразил Кали. – Женщины могут быть офицерами ОТК. По сути, ОТК – это единственная возможность для женщины стать офицером, – добавил он рассудительно. – Поговаривают о наборе женщин в полицию, но я что-то сомневаюсь. У полиции и так невысокий авторитет.

– Но в жеребьевке для Арафской дуэли женщины не участвуют?

– Конечно, не участвуют. Есть опасение, что если в Команду Империи попадет хоть одна женщина, то Команда Арафы будет из женщин целиком. И как тогда, спрашивается, с ними драться?

Монтейн вообразил такую дуэль. Бой действительно получился бы неравным.

– Ладно, – сказал Кали. – Допустим, Гиеди влюбился в твою сестру, потому что она тоже – флуктуация.

– Потом какая-то тетка донесла нашему отцу, что Джесса бегает на свидания к барчуку… то есть Алиоту Гиеди, и отец под горячую руку чуть не поубивал нас с сестрой. Потом я направился в Столицу и свалился аккурат под колеса кареты Мергуса.

– А Джесса? – спросил Кали.

– А Джесса осталась у Гиеди. Забрал бы я ее у него – куда бы делись? А так… У меня и мысли не было, что Гиеди на ней женится, но что он ее не выбросит на улицу – в этом я не сомневался.

– Да уж, – проговорил Кали. – Гиеди человек до отвращения порядочный. Образец этичности.

Монтейн глянул на друга немного раздраженно – как и всегда, когда тот начинал ученые словеса употреблять.

Кали повернулся к нему:

– Похоже, затея Гиеди приводить сюда людей на экскурсии, чтоб Арафа набрала себе команду, была напрасной. Твой случай показал, что она может вести к себе людей издалека. Если, конечно…

Он призадумался, а потом откинул крышку чемодана, стоявшего в углу. В чемодане обнаружились папки и толстые, распухшие от записей тетради. Кали выдернул из этого бумажного хранилища самую толстую и потрепанную тетрадь и начал перелистывать страницы.

– Это что? – спросил Монтейн.

– Мой конспект об Арафе.

– А в чемодане?

– Конспект, тебе же сказали! – Кали раздосадованно покосился на приятеля. – И вообще, шел бы ты спать. Думать мешаешь.

Монтейн прищурился:

– А это ничего, что думать ты начал после моих слов? Может, я еще что-нибудь умное скажу?

– Хорошо, – рассеянно проговорил Кали, листая тетрадь. – Давай быстренько говори умное и проваливай.

– А можно мне полистать твои конспекты? Я тихонько, а ты думай на здоровье.

– Нельзя.

– Почему?

– На это есть три причины, – сказал Кали, бегло просматривая свои записи. – Во-первых, ты ничего не поймешь, потому что я привык писать изобретенным мною стенографическим шифром. Во-вторых, что важнее, все мои записи – исключительно для служебного пользования, а у тебя не только допуска нет к секретным документам, но ты еще и сам находишься в разработке как флуктуация.

– Ага, – усмехнулся Монтейн.

– И в третьих – что самое важное: в данную минуту ты мой противник, а потому посвящать тебя в оперативные разработки – преступная халатность с моей стороны. – Кали поднял глаза и прямо посмотрел на Монтейна. – Послушай, как друга прошу – иди спать. То, что в этом чемодане, тебе завтра не поможет. И мысли, на которые ты меня натолкнул, – они тоже не помогут. Собственно, и мне они вряд ли помогут, разве что когда-то – надеюсь, еще не скоро – мне самому придется следить за организацией следующей Арафской дуэли… впрочем, это маловероятно. Потому что у меня есть предчувствие, что завтра прольется моя кровь, а нас, Беруджи, предчувствия обычно не обманывают.

Монтейн забрал свой палаш и без слов пошел к двери. Открыл дверь и шагнул было за порог, но остановился. Глянул через плечо назад, на Кали, открыл рот, чтобы что-нибудь сказать на прощание, но все слова вылетели из головы. Он закрыл рот, неловко дернул щекой и ушел.