Кодекс Арафской дуэли

Глава 7 Дуэлянт

Вечером в «Вулкане» Монтейна легонько тронул за рукав служащий:

– Простите, сударь, вас просят зайти в кабинет хозяина.

Монтейн, вознамерившийся было приземлиться у ломберного стола, пожал плечами и направился в кабинет. Сертан окликнул его из дверей комнаты, которая была расположена дальше по коридору и, судя по всему, вела в личные апартаменты Вулкана.

– Здравствуй, Монтейн, – весело приветствовал он. – Это ведь ты у нас нянька Красавчика Кали? Может быть, подскажешь, что с ним такое стряслось?

– А в чем дело? – удивился Монтейн. – Сегодня с утра с ним вроде бы все было в порядке, а днем мы как-то не пересекались.

– Да вот, изволь взглянуть. – Сертан отступил в сторону и шутливо простер руку. Взгляду Монтейна открылась довольно просторная комната, обставленная, впрочем, не столь пышно, как он ожидал. Если это и были личные апартаменты господина Вулкана, то посторонних в них явно не собирались приглашать. Нет, беспорядка внутри не было – как не было и показной роскоши, присущей большинству помещений игорного дома. Убранство комнаты было довольно своеобразным. Создавалось впечатление, что после постройки дома об этой комнате забыли, потом наскоро обклеили ее белой бумагой, а затем кто-то использовал обои как грифельную доску (они были исчерканы какими-то записями, понятными разве что самому Вулкану). Мебель стояла как придется, но при этом так, чтобы на ней смог удобно разместиться тесный приятельский кружок, собравшийся вокруг стола. Картины, в основном фривольного содержания, соседствовали на стенах с малопонятными схемами, состоящими из квадратиков и кружочков.

На краю дивана, сгорбившись и утопив лицо в ладонях, сидел Кали – все еще в студенческой куртке. Вел он себя действительно странно: судя по приглушенным звукам, доносившимся из-под ладоней, молодой человек истерически хихикал, безостановочно раскачивался из стороны в сторону, без всякого ритма; плечи его мелко тряслись.

Монтейн подошел поближе и присел на корточки перед приятелем.

– Кали, – позвал он, положив руку на дрожащее плечо. Но тот, словно и не слыша и не чувствуя прикосновений, продолжал хихикать и раскачиваться – невменяемый, ослепший и глухой ко всему окружающему. Монтейн понял, что его друг просто-напросто пьян до тихой истерики.

– Однако… – произнес он озадаченно, оборачиваясь к Сертану. – Таким я его никогда не видел.

– Да что ты! – язвительно отозвался Сертан. – Даже я его никогда таким не видел! А знаю-то я его поболе твоего – лет пять или шесть, еще с тех пор, как он был безусым щенком вроде тебя. Просто ума не приложу: что же это с ним такое могло приключиться? Я вон даже за газетой посылал, только ничего в ней не нашел такого, что могло настолько пронять Кали!

Монтейн попробовал заглянуть в никакое лицо Кали. Лицо это, когда Монтейн отвел от него руки приятеля, оказалось именно никаким: дурная улыбка и пустые, бессмысленные глаза. Ну чистый недоумок – разве что слюна изо рта не течет.

Сертан тем временем снял жилет и принялся отстегивать запонки.

– Ты тоже приготовься, – скомандовал он, закатывая рукава сорочки. – Будем его вытрезвлять.

– Как он здесь такой оказался? – спросил Монтейн.

– Пришел собственными ногами, – ответил Сертан. – Представь себе: вот такое – и на ногах, и само двигается… Хорошо еще, что мои ребята его в лицо прекрасно знают, так что привели сюда служебным ходом.

В четыре руки они кое-как вытряхнули Кали из студенческой куртки (он не особо и сопротивлялся, хотя стоило вытащить его руки из рукавов, как он опять обхватил ладонями лицо), перетащили в ванную комнату, которая оказалась за соседней дверью, и сунули головой под холодную воду.

Кали затрясся еще сильнее и принялся вырываться и мычать.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Сертан, придерживая его за шею и стараясь увернуться от брызг. – Процесс, кажется, пошел.

– Ага, вот он где, – раздался за спиной ироничный голос.

Монтейн обернулся и едва не поскользнулся – на кафеле пола, несмотря на их объединенные усилия, разлились лужицы. В дверях стоял и ухмылялся в усы высокий стройный человек лет тридцати с красивым породистым лицом и офицерской выправкой. Его Монтейну и представлять не надо было.

– О, Алиот! – Сертан стряхнул капли и протянул руку над плечом Монтейна. Вошедший, изящно перегнувшись через Кали, пожал его ладонь и с любопытством посмотрел на Монтейна.

– Вы вроде еще не знакомы? – перехватил взгляд Сертан. – Гиеди, Монтейн.

Юноша кивнул и поспешно отвернулся к Кали. Он не знал, как себя вести с этим человеком. Слава благим небесам, руки у него были мокрые, и рукопожатия удалось избежать.

– Кажется, я вас где-то видел, – вежливо произнес Алиот Гиеди. – Мы не могли встречаться раньше?

Монтейну было что ответить, но тут наконец дали свои плоды попытки привести Кали в чувство.

Тот приподнялся над ванной и возмущённым голосом произнёс:

– Отпустите, сволочи! – Распрямившись, Кали тряхнул головой, и брызги веером разлетелись вокруг. – Что вы со мной творите, гады?

– Ого! – весело откликнулся Гиеди. – Наш друг, кажется, пришел в себя.

– Главное – чтобы он из себя не вышел, – усмехнулся Сертан, протягивая очнувшемуся Кали полотенце. – Что с тобой стряслось, малыш?

Прежде чем ответить, Кали еще раз потряс головой, оглядел собравшихся вокруг него людей и помещение, в котором находился, пробормотал «Ага, понятно» и, закутав голову полотенцем, сообщил:

– Я женился.

– Ну, это, конечно, достойный повод, – задумчиво сказал Сертан. – Но что это ты так… резко?

– Так ведь Беруджи же, – ответил за Кали Гиеди, разводя руками так, словно это все объясняло.

– И что? – полюбопытствовал Сертан.

– А ну валите все отсюда! – перебил его Кали. – Мне еще не хватало в сотый раз выслушивать все это.

– Идемте, идемте, господа. – Сертан подхватил Монтейна под локоток и повел к двери. – Кали прав, ему надо привести в порядок мысли и тело.

– Ты тут сам разберешься? – спросил он Кали, прежде чем закрыть дверь.

– Разберусь, разберусь, – пробубнил уже не видимый Монтейну Кали. – Ты насчет кофе лучше распорядись.

Сертан закрыл дверь и, проворчав что-то о неблагодарной молодежи, готовой выгнать своего наставника из его же собственной ванной, пошел распоряжаться.

Гиеди по-хозяйски опустился в ближайшее кресло. На Монтейна он теперь не обращал никакого внимания. И это было хорошо: обратись сейчас к нему Гиеди – и это могло бы кончиться печально. Потому что Монтейн не знал, что ему теперь делать и как вести себя. Слишком неожиданно все случилось, к этой встрече он был не готов. Кровь стучала в голове, гася всевозможные трезвые мысли, которые всплывали в извилинах и тут же исчезали, заглушаемые биением пульса. Он себя чувствовал, пожалуй, так же, как чувствовал себя неоклемавшийся еще Кали: болван болваном.

Наконец – и к счастью – вернулся Сертан. С легким удивлением глянув на Монтейна, который в затруднении повернулся спиной к комнате и старательно делал вид, что изучает полотно фривольного содержания, он поставил на стол большой поднос.

– Ну вот, – сообщил удовлетворенно хозяин помещения. – Кажется, все в порядке. – Он вновь глянул на Монтейна, который никак не отреагировал, и повернулся к Гиеди: – Алиот, так что там насчет женитьбы Беруджи? И вообще, как понимать твое «вот он где»? Ты что, специально разыскивал Кали?

– Именно так, – усмехнулся Гиеди. – Два часа назад ко мне явился нарочный с запиской от начальства, в которой мне поручалось проследить за нашим общим другом. Во избежание каких-либо инцидентов. Я, видимо, несколько… хм… запоздал, но пришел вовремя, кажется.

Сертан приподнял бровь.

– Хм. Я не спрашиваю, откуда в ОТК узнали о женитьбе нашего друга: ОТК обязано знать всё обо всех. Но какие инциденты ожидаются от Кали по такому случаю?

– Неожиданные, – промолвил Гиеди.

– Так… – протянул Сертан. – Начнем сначала. Эксцессы всегда сопровождают женитьбу Беруджи?

– А, ты не в курсе, – махнул рукой Гиеди. – У Беруджи всё не как у людей. Начать с того, что в свое время один из Беруджи женился на красавице Алиенуаре, которая к тому же была дочерью Ахи.

– Ну, это легенды… – возразил Сертан.

– Для кого легенды, а для кого и родословная, – сказал Кали, появляясь на пороге ванной. Он был в халате и каких-то шлепанцах, в остальном выглядел более-менее нормально.

– Ты, значит, потомок Ахи? – спросил его Сертан.

– Нет, – ответил тот. – Та ветвь Беруджи закончилась внучкой Алиенуары. Вернее, нельзя сказать, что закончилась, потому что Маури Менкалинан вышла замуж за Тевира. В общем, потомки Алиенуары – это Тевиры. Но заклятье бьет, по своей подлости, не по Тевирам, а по Беруджи, которые к Алиенуаре не имеют никакого родственного отношения. Мы произошли от второй жены того Беруджи, что первым браком был женат на Алиенуаре.

– Но все же…

Гиеди продолжал, словно не заметив реплики:

– Тот Беруджи, что женился на Алиенуаре, был, мягко говоря, ветреником. В общем, мимо любой юбки спокойно пройти не мог. Вот прелестная дама и воспользовалась своими способностями и наложила заклятье на мужа: чтобы кроме нее – ни-ни.

– И?

– К сожалению, на детях гениев природа, как ты знаешь, отдыхает. Или, в нашем случае, к счастью, а то натворила бы она в Империи дел похлеще папаши, – улыбнулся Гиеди. – Короче говоря, когда холостой Беруджи – или Менкалинан, это несущественно, любой Беруджи из основной линии подойдет – находит свою половину, его как громом поражает и любить он может ее и только ее. Пока смерть не разлучит их.

Кали устало опустился на диван и вновь пригорюнился.

– Когда она сказала «Нет!», мне так больно вот здесь стало… – Он прижал руку с полотенцем к голой груди, покрытой гусиной кожей. – Пусто. Тоскливо. И вдруг как шарахнет! Молнией, огнем… Ох… Почудилось, что на меня настоящее пламя упало! – Кали медленно покачал головой, вспоминая. – Я… Да что говорить… Я как контуженный стоял. Боялся, что она бросит меня и уйдет. Просто уйдет – и ВСЕ. – Он перевел тоскливый взгляд на Монтейна, уже осознавая, что тот его не поймет, затем – на Сертана, который хотя и сочувствовал Кали, но как-то легковесно, потом – на Гиеди: тот хотя бы понимал, что такое любовь, потому что сам сейчас болел этой болезнью. – Она сказала «Нет»! – воскликнул он с отчаянием. – Она не хочет быть со мной! Она меня не любит! Она дерзит и смеется надо мной!

– Тогда не все потеряно, – утешил его опытный Сертан. – Вот если бы она смотрела сквозь тебя равнодушным взглядом…

– Ты думаешь? – с надеждой спросил Кали.

– Ох, Кали… – протянул Сертан и быстрым движением потрепал мокрую голову друга. – Люблю я тебя, дурака. – Он двумя руками отодвинул от себя Кали и проговорил почти ласково: – Не кручинься, как-нибудь устроится. Не впервой, прорвемся! А ты чего там жмешься, Монтейн, картины мои изучаешь? Иди к нам!

Монтейну было не по себе, однако отказать Сертану он не мог: пришлось подойти и взять чашку с кофе.

– Я даже не помню, как ее зовут, – сказал Кали. – Я отвел ее домой, к родителям, и там бросил. А сам сбежал.

– Нормальная реакция, – успокоительно сказал Сертан. – А насчет имени – не страшно. Потом спросишь у мамы, она наверняка уже знает.

– Монтейн, – Кали жалостно посмотрел на Монтейна, – может, ты помнишь?

– А? Что? – сказал Монтейн, с трудом выныривая из сумбура обуревавших его мыслей. – Это та рыжая… – поразился он.

– Ты говоришь о моей жене, – ледяным голосом произнес Кали, глядя на Монтейна с неожиданной резкостью.

«Только этого еще не хватало», – подумал Монтейн.

– Извини… Я… не помню.

– Сона, – сказал Гиеди. Все обернулись к нему. Даже Монтейн посмотрел на Гиеди, хотя это далось ему нелегко. – Сона Акрукс, – повторил тот спокойно.

– Ищейка, – буркнул Кали. – И это уже знают.

– Профессия такая, – пожал Гиеди плечами.

Гиеди чувствовал напряжение, возникшее между ним и Монтейном, но навязываться не стал. Странно, он никак не мог понять, чем мог вызвать у этого мальчишки такую неприязнь. Они ведь никогда не пересекались – так, разве что виделись вскользь несколько раз в одном и том же обществе; даже знакомы и представлены друг другу не были. Да и сам Монтейн был ему вполне симпатичен: лицо хоть и смазливое, но умное, глаза ясные. К тому же если мальчишка сумел всерьез подружиться с Кали и завоевать приязнь Сертана, то, стало быть, что-то в нем есть. Нюху Сертана на людей можно доверять, а Менкалинан не всякого к своей душе подпускает.

Кали лежал на диване, облаченный в роскошный халат Сертана… На его лице начало проявляться какое-то задумчивое выражение.

Гиеди и Монтейн заняли места в креслах по обе стороны дивана. Монтейн угрюмо посматривал на Гиеди, но помалкивал. Сертан примостился у стола; он что-то начал рассказывать, однако поддерживать беседу никто не стремился. Тем не менее в комнате то и дело появлялись какие-то люди, невесть откуда прослышавшие, что Кали женился, и видимость оживленного разговора поневоле поддерживалась. Новоприбывшие обращались к Кали с расспросами, но тот был немногословен и не желал распространяться о ловушке, в которую попал по вине ветреного предка: «Женился, да… по любви… нет, не очень знатная, но красивая… остроумная и веселая… да, люблю и поэтому женился» – примерно так звучали его слова. Убедительности им добавляли светящиеся задумчивой нежностью глаза и глуповатая улыбка – кто угодно, посмотрев на него, поверил бы, что Красавчик Кали перестал служить объектом охоты матримониально настроенных дам и девиц.

Монтейн счел бы за благо исчезнуть, оказаться где-нибудь в другом месте, дома, один на один с собой, чтобы разобраться в столь неожиданно навалившихся на него чувствах. Помогло бы это? Он не знал, но находиться здесь и сейчас ему было невыносимо. С каждой минутой волны крови все сильнее приливали к вискам, глуша и топя мысли, не давая возможности здраво осмыслить положение, в котором он оказался. Он боялся, что сорвется.

И сорвался.

Не сразу, правда. Пытаясь сохранить самообладание, он кривовато улыбнулся Кали и сообщил:

– Мне надо идти.

Поднявшись с места, он собрался было поставить чашку с кофе на стол и выйти, но Сертан глянул на него и удивился:

– Ты что, в такой вечер – и играть?

– Нет, – сказал Монтейн ломким голосом. – Простите, но я не могу оставаться здесь.

– В чем дело? – неуверенно улыбнулся Кали. – На меня, что ли, обиделся? Так я…

– Нет, – перебил его Монтейн. В голове шумело так, что он почти не слышал ничего вокруг. Он находился на грани потери сознания – и ничего не мог с собой поделать.

– Ну так не будь занудой, посиди с нами…

– В чем дело? – благожелательно спросил Гиеди.

Монтейн, поставивший было чашку, снова поднял ее и выплеснул остатки кофе в лицо Гиеди.

– Вот в чем дело, – тускло сказал он.

В мертвой тишине, царившей в комнате, было слышно, как стекают капли с лица ошеломленного Гиеди.

– Объяснись! – сказал Сертан, вставая.

– Я не намерен.

– Монтейн, – сказал Сертан. – Ты соображаешь, что делаешь?

– Да, – сказал Монтейн и глубоко вздохнул. – Я хотел этого избежать, но не смог. Извиняться не буду, – сказал он в сторону Гиеди, чуть повысив голос. – Я бы предпочел пистолеты, но выбор оружия за вами. Кали… Хотя нет, извини.

Он обвел глазами находящихся в комнате людей, ища, кого бы выбрать…

– Монтейн! – раздался громкий и резкий голос вскочившего с места Менкалинана. Любой мог бы показаться нелепым в этом небрежно накинутом халате, однако нелепым сын герцога не казался.

Гиеди мрачно вытирал лицо салфеткой. Монтейн смотрел в сторону. Сертан на всякий случай занял позицию между ними, косо посматривая то на одного, то на другого.

– Я верю, что у тебя есть основания для такого поступка, – заявил Кали. Монтейн хмуро на него поглядел, однако не промолвил ни слова. – Господа, я понимаю, что в данных обстоятельствах речь может идти только о дуэли. Но я запрещаю Монтейну драться с Гиеди.

– Ты не можешь, – пробормотал Монтейн.

– Формально – да. Но как Беруджи я заявляю: если ты в ближайшее время ввяжешься в дуэль – все равно с кем: с Гиеди, с Сертаном, да хоть с кем угодно, ты будешь убит по моему распоряжению. Мне будет очень жаль, но я прослежу, чтобы этот приказ был выполнен. Для блага Империи и во имя ее.

– Да какое я имею отношение, – процедил Монтейн, – к таким высоким материям?..

– Мы с тобой вчера говорили какое. Поэтому утихомирься. – Кали глянул на Гиеди. – Я не шучу, учти. Если ты будешь настаивать на дуэли, Монтейн будет убит.

– Этот запрет будет действовать вечно? – спокойно спросил Гиеди.

– Пока я его не отменю, – быстро улыбнулся Кали.

– Тогда, – Гиеди перевел взгляд на Монтейна, – надеюсь, вы согласитесь отложить выяснение наших отношений до того времени, пока его светлость не изменит свое мнение.

– Как вам угодно, – выдавил из себя Монтейн.

Он хмуро посмотрел на Сертана.

– Прошу прощения за то, что… что сделал это в вашем доме, – натянуто произнес он.

– Бывает… – философски заметил Сертан. – Но постарайся больше так не делать.

– Я пойду, если вы не возражаете, – проговорил Монтейн, неловко поклонился сразу всем присутствующим и вышел.

Некоторое время все молчали. Потом Сертан спросил:

– Какая муха его укусила? Где ты ему дорогу перешел, Алиот?

– Не знаю. Лично с ним я вроде не общался, – ответил Гиеди. – Но моя родня могла насолить его родне, а в наших краях это иной раз припоминают на протяжении поколений. Монтейн? Не помню, но вообще может быть… Монтейнов в Озерном краю много, распространенная фамилия.

– Мальчишки – они часто бывают неуравновешенные. Ты уж поосторожнее с ним, – сказал Сертан.

Гиеди дернул щекой:

– Я стараюсь не убивать младенцев без особой необходимости, – с легким раздражением сказал он и обернулся к впавшему в задумчивость Кали: – Спасибо, что вмешался. Я слегка растерялся, не зная, как объяснить этому юноше, что я не могу выйти с ним на дуэль.

– Я почему-то так и подумал, – промолвил Кали, медленно выплывая из своих раздумий. – Так, говоришь, ты никогда не общался с Монтейном? Странно… Странно!