Кодекс Арафской дуэли

Глава 15 Первый удар колокола

Звук мягко вполз в уши, отразился эхом в опустевшем черепе и медленно растворился.

Монтейн сначала не понял. Кали? Кали хочет драться именно с ним?

Почему???

…«Разве мы не друзья?»

«Проще с солнцем подружиться»…

А лучше вообще ни с кем не дружить, чтобы в один день не оказаться вот так, лицом к лицу, с оружием в руках, на дуэли, которая не была дуэлью, в сражении, где заранее известно, кто проиграет.

Монтейн бросил взгляд на Команду Империи. Это же надо было так случиться, что все, кто хоть что-либо значил в его жизни, оказались по ту сторону. В команде, которая выиграет.

А ведь он всегда завидовал им.

Всем, кроме Кали. Потому что Кали завидовать невозможно. Он недосягаем для зависти, как бог.

А вот Гиеди он завидовал. Не чинам его и не богатству даже (хотя можно было бы позавидовать), а тому, что Гиеди не один. Он вырос в большой семье, с любящими родителями, родными и двоюродными братьями и сестрами, среди родственников и свойственников. У Гиеди есть опора в этой жизни, на свете существуют люди, которые всегда ему рады! А у Джессинара – только Джесса. Или, вернее, сейчас у Джессинара и Джессы не осталось. Ее забрал Гиеди. Отобрал единственное, что было ценного у Джессинара.

А как завидовал Монтейн Мергусу! Он ворвался в его жизнь, подавляя растерянного деревенского мальчишку своей самоуверенной щедростью. Да, Мергус мог себе позволить подобрать из грязи нищего бродяжку, приволочь его в Столицу – и бросить его там, сразу выбросив из головы его имя. Зачумленные больше значили для него, чем подросток, на которого он небрежно прицепил кличку Монтейн.

Сертану завидовать было совсем просто. Он был примерно тем, чем стал бы Монтейн лет через десять, если бы ему сильно повезло. Такое вот практически вероятное благополучное будущее. От которого тошнило уже сейчас – от всех этих карт и игорных залов.

А то будущее, которого Монтейн себе желал, вчера вечером обрубил с концами Тенедос. Раз! – и нет больше у Джессинара Монтейна никакой математики впереди, потому что, оказывается, он к ней не способен. И он хорошо сейчас понимал королей, которые казнили гонцов, приносящих дурные вести. В этот миг он бы убил Тенедоса с легким сердцем, если бы тот стоял напротив него. Убил бы из зависти, из-за того, что Тенедос может быть математиком, а Монтейн – нет.

Говорят, от любви до ненависти один шаг. От зависти до ненависти куда ближе. Вот она – зависть, и вот она – ненависть: такая, что больно в груди.

Да. Сейчас Джессинар ненавидел Гиеди и Мергуса, Сертана и Тенедоса.

А Кали?