Кодекс Арафской дуэли

Глава 2 Аристократ

Фехтовальная школа Лейме не для таких, как Монтейн, – безродных и нищих. И Монтейну никогда бы в голову не пришло сунуться туда хоть на порог. Но для Кали там был дом родной. Настолько родной, что он без церемоний зашел через заднюю дверь и, с гулом постучав по перилам уходящей вверх лестницы, крикнул:

– Мастер, я пришел!

И сразу сверху донеслось:

– Разминайся…

В зале было пусто, даже парадная дверь, кажется, была еще закрыта. В раздевалке, по крайней мере, никого не было. Окно в небольшой внутренний дворик было распахнуто, но в комнате, где стояли неглубокие шкафчики для одежды, все равно пахло разгоряченными мужчинами. Похоже, этот запах въелся навечно.

Кали по-свойски прошел в раздевалку и, встав перед зеркалом, начал развязывать галстук.

Монтейн с интересом осматривался, пока Кали не прикрикнул:

– Эй, вам что, камердинер нужен?

– Н-нет, – спохватился юноша и поспешно начал избавляться от сюртука и жилета.

– Не смущайтесь, – доброжелательно сказал ему Кали. – Лейме, конечно, известный людоед, но на первом занятии никого не сжирает.

И Монтейн приступил к занятиям с той же спокойной отрешенностью, с какой садился за карточный стол. Он прекрасно сознавал, что ни в какое сравнение не идет ни с одним из учеников Лейме, но его это перестало волновать сразу же, как только он начал делать первое упражнение. И, разумеется, он не мог заниматься в том темпе, который задавал Кали, но мастер всегда оказывался рядом и направлял его.

– Кто вас тренировал? – спросил Лейме на исходе третьего часа занятий.

– Никто. То есть мой отец немного учил меня фехтованию, но он и сам… – ответил Монтейн, пользуясь минутой, чтобы отдохнуть. Нагрузка во время занятий оказалась немалой. Давно ему не приходилось столько двигаться.

– Плохо, но не безнадежно, – проронил Лейме. – Приходите завтра в это же время.

Монтейн, пораженный, резко распрямился.

– Прошу прошения, мастер… Я не уверен, что смогу платить за занятия.

– Этот вопрос мы с вами обсудим через неделю, – спокойно ответил Лейме. – На сегодня с вас хватит. Идите одевайтесь.

Когда минут через десять в раздевалке появился Кали, Монтейн в полном изнеможении сидел на лавке, уже в жилетке, но еще без сюртука.

– Неплохо поработали, не правда ли? – Кали присел рядом. – Э-э, братец, Лейме тебя порядком понадкусал?..

– Лучше б загрыз насмерть, – простонал Монтейн, пробуя попасть в рукава.

– Ну-ну… – Кали бодро оделся, потом забрал из руки Монтейна галстук и самолично повязал его на своего спутника. – Вот теперь два молодых человека могут удалиться на отдых, – весело заметил он, взял Монтейна за локоть и потащил на улицу. – Где ты живешь?

– Гостиница «Ледяной грифон».

– Это далеко. Идем ко мне. – И Кали проходными дворами повел его на соседнюю улицу, где стоял огромный многоквартирный дом, известное прибежище холостяков из хороших семей.

Квартира, которую занимал Кали, громко именовалась студией, а на деле представляла собой большую комнату, совмещавшую в себе спальню, гостиную и столовую. И царило в ней то, что обычно скромно называется артистическим беспорядком.

– Очень горячую ванну, – приказал Кали своему слуге. Тот прежде всего смерил Монтейна оценивающим взглядом и лишь потом ушел выполнять распоряжение.

Кали нашел бутылку с остатками таласского игристого и разлил по стаканам. Один он протянул Монтейну, который разглядывал комнату с легким недоумением.

– Нолл не убирает квартиру, – пояснил Кали. – Когда он решает, что безобразие превысило все возможные пределы, он вызывает подмогу.

– Да нет, – сказал Монтейн. – Я просто потрясен роскошью.

Кали реакция гостя понравилась.

– Это ты у меня еще ванную не видал, – сказал он самодовольно и направил Монтейна в ту дверь, за которой тугая струя воды ударялась о мрамор ванны.

– Вот теперь я действительно потрясен, – проговорил Монтейн, созерцая открывшееся его взору великолепие. Комната была раза в четыре больше его номера в гостинице. А сама ванна вообще напоминала небольшой бассейн.

– Монтейн, нам пора!

Монтейн, не отрывая голову от подушки, простонал с закрытыми глазами: «Не-е-ет…»

– Пора, пора, – рассмеялся Кали и ушел, насвистывая.

Монтейн зашевелился, чувствуя себя так, как будто его недавно били палками. Глаза, правда, открылись без труда.

Он лежал на кушетке, прикрытый махровой простыней. В ванной комнате графа Менкалинана. За окном был вечер. Слуга – как его, Нолл? – закрывал окно и опускал тяжелую бархатную портьеру.

Монтейн, помнится, валялся в горячей воде, прислушиваясь к своему измученному тренировкой телу. Потом Нолл принес прямо к ванне обед. Потом Монтейн задремал. Очнулся на минуту, когда Нолл вытаскивал его из ванны и оборачивал простыней, рухнул на кушетку и моментально отрубился.

– Ваша одежда, – сухо сообщил Нолл.

Монтейн перевел взгляд на соседнюю кушетку, где были аккуратно разложены его вещички, постиранные и отглаженные. Впрочем, кое-что было и чужое.

– Рубашка не моя, – сказал Монтейн негромко. – И галстук.

– Вы не можете день напролет ходить в одной рубашке, – ответил Нолл. – Тем более после тренировки. Я взял на себя смелость купить вам дюжину рубашек и половину отослал к Лейме. Ваш шкафчик семнадцатый. А галстук я выбросил. Это граф может ходить с тряпочкой на шее. Вам же надо заботиться о своем внешнем виде.

Монтейн встал и начал одеваться. Рубашка была дорогой, дюжина таких рубашек пробивала солидную брешь в его бюджете, хотя на одежде он не экономил: серьезные люди с оборванцем играть не сядут. Однако он все-таки не герцогский сынок. Во всем должна быть мера.

– Мне не по карману одеваться так, как может одеваться граф, – сказал юноша. – Я еще не расплатился за этот сюртук, а он мне уже мал.

– Да, – сказал Нолл, – вы растете. Смею дать совет – незамедлительно навестите вашего портного.

– Только не советуйте его сменить, – усмехнулся Монтейн.

– Нет, портной у вас приличный, сапожник тоже. Однако белье и галстуки надо выбирать классом повыше, раз уж вы затесались в компанию графа.

– Не думаю, чтобы я надолго затесался, – заметил Монтейн. – Если то, что я слышал, правда, то я этой компании не придусь ко двору.

– Возможно, – не стал отрицать Нолл. – Вы в самом деле собираетесь пойти вместе с графом на физические опыты?

Монтейн моргнул. Опыты? Да, конечно: опыты, о которых сегодня рано утром он прочел в газете.

– Я не могу отвечать за графа, – сказал он осторожно, – но я действительно собирался туда сходить.

Кали пребывал в чудесном настроении. В зале Физического общества он с детским интересом смотрел на опыты с электричеством: все эти искры, рукотворные молнии, электромагнетизм оказались для него свежим развлечением, и он явно не скучал. А Монтейн полностью вошел в образ будущего студента Политеха и пошел спрашивать, что ему следует читать, если он хочет больше узнать об электричестве и электрическом магнетизме. Поэтому зал они покинули последними.

– Бывал я во многих странных местах, но в таком – первый раз, – признался Кали. Он остановился у афиш в холле и стал читать. – О! Идем завтра на лекцию об археологии! Ты не знаешь, что такое археология?

– Нет.

– Судя по названию, что-то о старье.

– Старье меня не интересует, – сказал Монтейн. Он посмотрел на другое объявление. – Вот туда бы я сходил, но это через неделю. «Основы криптографии».

– Я тебе лучше несколько хороших книжек дам, – сказал Кали. – Когда я был маленький, я в это играл.

Они вышли на улицу.

Кали произнес:

– Слушай, я вот хочу тебя спросить… Ты только не обижайся, ага?

– Ага, – ответил Монтейн. Он и не собирался обижаться, чай не девчонка – дал бы просто в морду, и всего делов. Кали, конечно, года на два-три старше и фехтовальщик замечательный, но вес у него такой же, как у Монтейна, а опыта в простой уличной драке явно меньше. Правда, активно шевелиться после сегодняшней тренировки уж очень не хотелось. Да и драться с герцогским сыном – себе дороже.

Шевелиться не пришлось, к счастью, потому что Кали спросил:

– Ты электричеством больше интересуешься, чем девушками?

– Девушками интересуюсь. И электричеством тоже. В карты играю. Могу при случае набить морду какому-нибудь любопытному графу.

– Попробовать набить, – поправил Кали, посмеиваясь.

– Я буду сразу по носу бить. Сам же говорил, нос у тебя слабый, – сказал Монтейн.

– Даже завидно, – пробормотал Кали. – Полная свобода слова…

– Графу нужна свобода? У меня этой свободы хоть ложкой ешь. Правда, кроме нее ничего больше и нет.

– И ты можешь выйти сейчас на середину улицы и свистнуть так, чтобы стекла задрожали? – насмешливо спросил Кали.

– Делов-то, – небрежно бросил Монтейн, шмыгнул между двумя проезжающими извозчиками на середину улицы, как и сказал Кали, и сунул два пальца в рот. Залихватский разбойничий свист разнесся по окрестностям, лошади шарахнулись в испуге. Оглядевшись, Монтейн вернулся на тротуар. – Ну, в чем проблемы?

– Мне бы твою уверенность, – пробормотал Кали.

– Почему? Ты граф, ты сын герцога. Ты богат и знатен. Чего тебе не хватает? Не понимаю.

Они неспешно шли по улице. Кали вдруг стал непривычно серьезным.

– Мне становится тошно, когда я вижу это. – Он повел рукой вокруг. – Я знаю, что в любой момент все может кончиться.

Монтейн споткнулся на ровном месте:

– Что?

– Для меня, Монтейн, для меня. Моя жизнь не принадлежит мне, понимаешь?

– Не очень.

– Да, конечно, где тебе знать об Арафской дуэли…

– Сакральное действо, сродни вызову на дуэль Императора, – проговорил Монтейн.

Кали резко схватил его за плечо и развернул к себе:

– Откуда ты знаешь?

– Ты сам сказал нечто такое утром, когда рассказывал о дуэли принца Одо.

– Проболтался, да? – Кали отпустил Монтейна. – Ладно. Вообще-то это государственная тайна.

– Я тебя за язык не тяну.

– А что ты вообще знаешь про Арафу?

– То же, что и все. Это старинный замок, где раз в четыре года встречает Новый год вся придворная знать.

– Не совсем так, но приблизительно верно. Кто первое лицо в Империи?

– Император, надо полагать.

– Верно. А второе?

– Канцлер.

– Неверно. – Кали подтянул Монтейна поближе и прошептал ему на ухо: – Хозяин Арафы. Но это, – сказал он нормальным голосом, отодвинувшись, – государственная тайна, и знают ее считаные люди в Империи.

– Так, может быть, ты зря мне это говоришь?

– Не зря, но об этом после. Сейчас Арафа стоит без хозяина. Хозяином Арафы становится победитель Арафской дуэли. Участвуют в дуэли десять человек.

– И один из них – ты, – медленно проговорил Монтейн.

– Догадаться нетрудно, верно?

– Нетрудно, – согласился Монтейн.

– Участие в Арафской дуэли – это величайшая честь. – сказал Кали. – Только меня эта честь не радует. Я смертник, понимаешь? Я самый младший и самый неопытный. У меня практически нет шансов.

– И с такими мыслями идти на дуэль? – возмутился Монтейн. – Да еще на эту… сакральную? Когда идешь на дуэль, надо знать, что победишь! На твоей стороне истина!

– Кто-то сегодня говорил, что стихов не любит… – пробормотал Кали.

– Какие ж это стихи?

– Монтейн, – неожиданно предложил Кали. – Перебирайся жить ко мне.

Монтейн недоуменно повернулся к нему.

– Мне кажется, с тобой мне будет веселее. Я весь день не знаю, что ты дальше скажешь и что сделаешь. Я тебя не понимаю, Монтейн! Это так интересно, – засмеялся Кали.

– Боюсь, буду тебе мешать, – медленно произнес Монтейн.

– То есть ты на самом деле боишься, что я буду мешать тебе? Не буду. Нет, буду, конечно, но не так сильно, как ты опасаешься. Во-первых, я не собираюсь все дни напролет держаться около тебя. Во-вторых, я не буду заставлять тебя пить и делать то, что ты не хочешь. И в-третьих, Монтейн, ну исполни предсмертную просьбу, а?

– Когда дуэль?

– В том-то и проблема – неизвестно. Пока нет последнего участника. И это может продлиться долго.

– То есть предсмертных просьб я от тебя услышу еще немало, – проговорил Монтейн.

– А в-четвертых, – вкрадчиво сказал Кали, – ты посвящен в важнейшую государственную тайну. Если ты откажешься переселиться ко мне, переселишься в одиночную камеру. У моего папы под рукой есть несколько надежных тюрем. Я попрошу, чтобы он разрешил тебе выбрать, в какой поселиться.

Монтейн неожиданно развернулся и выбросил вперед сжатый кулак. Кали уклонился:

– Нет, только не по носу! – и мигом принял боксерскую стойку.

Монтейн отступил.

– Слушай, ты же граф, в конце концов! – воскликнул он обиженно. – Если б я был графом, богатым и знатным, да пусть даже с этой дуэлью… сакральной… я бы так себя не вел.

– А как?

– А я знаю? Не так! Ты бы в мою шкуру влезть попробовал!

– А что у тебя за шкура?

– Нищий. Безродный. И никаких перспектив! У моего отца было именьице, да только он его пропил-прогулял еще до моего рождения. Он на фермерской дочке женился, так мы у деда-фермера жили в приживалах. Так ведь и к фермерской работе меня не подпускали – как же, дворянский гонор, нельзя! Разве что в конюшне: коневодство – благородное занятие, это можно. Я у тебя только грумом мог бы служить, и то вряд ли, потому что у меня никаких рекомендаций нет. И все, что я умею, – это за лошадьми ухаживать, да стрелять, да в карты играть!

– А Политех?

– А кому я там нужен?! Я же не знаю ничего! Так, несколько книжек прочел. Ты нашу деревенскую школу видал? Это у тебя учителей были десятки, а ты даже слова «археология» не знаешь! Что ты все эти годы делал?

Монтейн, не жалея ботинка, пнул фонарный столб.

– И плачется еще: ах, я самый младший! Опыта нет! Мозгов у тебя нет, вот что!!! Сколько тебе – двадцать?

– Двадцать два.

– Полжизни прошло, а ты ничего не сделал еще! Обалдуй полный! А мне семнадцать! Я свои мозги каждый день упражняю, чтобы еду добыть! А время летит! Я вместо того, чтобы алгеброй заниматься, очки в картах высчитываю!

– Да не нужна она тебе, эта алгебра!

– А вот и нет! Мне как раз алгебра нужна! Я год назад до теоремы Замийля додумался! Только я, представь себе, целый год не знал, что это теорема Замийля, – не было у меня учебника по элементарной математике! Я только здесь, в Столице, нормальные книжки по математике увидел, да чтобы у них обложка была, да все страницы, да чтоб шашелем не поточенные или супом не залитые!

Монтейн вдруг остановился, отступил на шаг, поправил галстук и сказал потускневшим голосом:

– Извините, ваша светлость. Я, похоже, забылся.

Кали подошел к нему и приобнял.

– Эх, Монтейн… Это ты меня прости. Действительно, веду себя по-дурацки. Идем домой, Нолла обрадуем: в кои-то веки я вернусь домой в детское время, да еще трезвый…

Монтейн высвободился.

– Идем, – вяло сказал он.

– А тебе очень обидно было, что твою теорему раньше тебя Замийль выдумал? – немного погодя спросил Кали.

– Нет, что ты! Мне, наоборот, так хорошо стало, когда узнал об этом. Не один я, значит, на белом свете такой ненормальный…

Кали хмыкнул.

– Ладно, придумаем что-нибудь. Может, ты и в самом деле второй Замийль.

– Я – первый Монтейн, – насупившись, ответил тот. – А благотворительности мне не надо.

– Тут кто-то только что кричал, что кроме мозгов у него ничего нет, так что гордость свою спрячь в карман. Сим учреждаю стипендию имени Замийля. Попечитель – граф Менкалинан. Кандидат в стипендиаты – Монтейн… э-э-э… как тебя по имени? Кандидатура рассмотрена, одобрена, поздравляю вас, господин Монтейн.

– Хватит шутить, Кали.

– Это не шутки, Монтейн. Все решено всерьез. Завтра поговорю со своим поверенным. Боюсь, папа немного удивится.