Кодекс чести вампира

Вместо пролога СТРАНИЦА ИЗ ПИСЬМА

…Словом, жизнь моя прекрасна и удивительна.

Правда, иногда… иногда я просыпаюсь рано утром и в предрассветных сумерках смотрю на смутно виднеющиеся в полутемной комнате предметы, кажущиеся незнакомыми и совершенно посторонними. Потом я натыкаюсь взглядом на отражение в потемневшем от старости зеркале — это лохматая девица, сидящая в свитом из одеяла гнезде. Почему-то мне кажется очень странным, что взъерошенная барышня в одеяле и я — один и тот же человек. Мне припоминаются подробности биографии девицы, и я начинаю утверждаться во мнении, что мы с ней — совершенно разные люди, и то, что все, даже я сама, принимают нас друг за друга, — результат чьей-то не слишком остроумной шутки. Действительно, что может быть общего между непутевой филологиней, мечтающей о блестящей писательской карьере, и нагловатой сотрудницей детективного агентства? Каким образом здравомыслящая особа, испытывающая стойкое недоверие к любого рода мистике (любовь к Гоголю и Булгакову — не в счет), может искренне верить в то, что владельцы этого самого агентства и ее прямые начальники — не кто иные, как ангелы, с какой-то неведомой целью посланные на землю? Но и это еще не все. Если хорошенько потереть сонные глаза и как можно пристальней вглядеться в отражение, можно увидеть, что от его правой руки исходит несильное, но вполне отчетливое сияние. Это светится волшебное кольцо, после случайной покупки которого я — нет, не я, а та девица из зеркала! — стала феей, а окружающая реальность стала похожа на что угодно, только не на реальность: изо всех щелей полезли ангелы, демоны, колдуны, русалки и прочие персонажи небылиц. Словом, сказка стала былью, и совершенно непонятно, как ее вернуть на прежнее, законное место.

Пока я размышляю обо всем этом, с трудом удерживая открытыми неумолимо слипающиеся глаза, с соседней подушки поднимается еще одна взъерошенная голова, и ее владелец хриплым спросонья голосом интересуется, что произошло. А поскольку и голова, и голос, не говоря уже о теле и всех необходимых его частях, принадлежат одному из моих начальников, одному из двух ангелов, моему единственному любимому, мысли мои окончательно перемешиваются и становятся совершенно не пригодными к употреблению. Кажется, это называется счастьем, но кто бы мог подумать, что счастье может быть таким странным…