Кофе - и никакого интима (СИ)

Глава 12

— Дима? — практически шепотом пробормотала я, но этого хватило, чтобы мой муж обернулся и уставился на меня стеклянным взглядом.

Что-то в его глазах было не так. Пустое, холодное, чужое. Словно кто-то подменил того мужчину, с которым я прожила столько лет. Которого я столько лет прождала из рейсов.

— Яна, — глухо отозвался он, совершенно не удивившись.

Брюнетка, с трудом оторвавшаяся от моего мужа, окинула меня оценивающим взглядом с ног до головы и одобрительно хмыкнула.

— Я думала, она страшная, — усмехнулась она, обращаясь к Диме, но тот в ответ лишь кинул на нее строгий взгляд.

— Оставь нас, — жестким тоном приказал он, и девушка, закатив глаза, ушла в сторону бара.

Дима поднялся со стула и, молча подхватив меня под локоть, потащил меня через кухню на самый выход. Я послушно брела за ним, вороша в голове спутанные слова. Что сказать ему? Какие вопросы задать? Я была в таком глубоком шоке, что все происходящее казалось каким-то глупым розыгрышем.

Муж вывел меня на улицу под мелкий накрапывающий дождик. Со стороны моря поднимались щебечущие парочки, разгоряченные турецким колоритом. И мы — в противовес счастливым отдыхающим — казались двумя безжизненными истуканами.

Мы просто стояли друг напротив друга и молчали, пока я не махнула рукой и не побежала прочь, задыхаясь от застрявших в горле слез. Мне все равно, что будет дальше. Он жив. Остальное неважно. Я просто вернусь к Вадиму и подам на развод. Что будет с Димой — меня уже не касается.

— Яна, стой! — прикрикнул пока еще муж, когда я добежала до широкого деревянного пирса.

От ощущения соленых брызг на лице, меня сорвало, и я закричала в темноту водной глади:

— Ненавижу! Я ненавижу тебя, Рылов! Как ты мог так с нами поступить⁈

Дима обхватил меня сзади теплыми руками, надеясь заключить в объятие и этим решить проблему. Но я сдернула его руки со своих плеч и, обернувшись на него, продолжила выговаривать то, что накопилось за последние дни ожидания новостей от мужа, которого «держали в заложниках».

— Я продала квартиру за дешевку! Я тряслась над телефоном, ожидая, когда мне пришлют фото твоего отрезанного пальца или еще чего похуже! Я думала, ты уже мертв, Дима!

— Ян, не преувеличивай, — в привычной ему манере Дима развел руками, но в этот раз ему не удастся обратить мою боль в шутку.

— Я похоронила твою мать, — неожиданно тихо произнесла я.

Дима удивленно вскинул брови и сделал шаг ко мне.

— Что ты сказала? — хватаясь за края моего кардигана, он притянул меня к себе, словно ветер, толкающий волны о пирс, мешал ему расслышать мои слова.

— Твоя мать умерла от инфаркта. Она думала, что ты сгорел на судне, — ответила я более спокойным тоном, понимая, какую боль это принесет Диме.

Он покачал головой, не веря моим словам, и вдруг резко оттолкнул меня в сторону, становясь диким, агрессивным — таким, каким я его никогда не видела.

— Это все ты! Ты ее довела! Теперь счастлива, да? — он горько усмехнулся, откидывая со лба влажные темные кудри.

— Ты с ума сошел, — я закрыла лицо руками, теряясь в тяжелых эмоциях, накрывших с головой.

— Мама всегда говорила, что ты испортишь мне жизнь, — зло кинул Дима, и, убрав ладони от лица, я удивленно посмотрела на него.

— Я испортила тебе жизнь⁈ Я ждала тебя дома все эти годы. Я кинулась продавать квартиру, потому что думала, что ты в заложниках! А ты просто хотел кутить в казино с любовницей!

— Мне правда нужны были деньги. Я проигрался в долг, — грубо кинул Дима, ничего не говоря о девушке, которая страстно целовала его губы.

Впрочем, мне было все равно. Я приехала сюда совсем за другим.

— Я хочу развестись, Рылов. Хватит, — равнодушно заявила я, но Дима в ответ сухо рассмеялся.

— С мной у тебя была хоть какая-то иллюзия семьи. Теперь ты хочешь остаться совсем одна? Давай оставим все как есть. Моряка на суше должна ждать жена, — язвительным тоном предложил Дима, и я на миг опешила от его наглости.

— Я не люблю тебя!

— А с чего ты взяла, что я люблю тебя? — переспросил он, холодно глядя в мои глаза, — Но без меня у тебя нет будущего. Кому еще нужна женщина, которая не может родить наследника?

Я промолчала, борясь с желанием уколоть его побольнее. Какое наследство он собрался оставлять ребенку? Долги и дурную славу? Но вместо это с губ сорвалось совсем другое — мягкое и искреннее:

— Я беременна, Дима.

Мужчина замер, глядя на меня с недоверием.

— Это правда. Я встретила мужчину, и у нас будет ребенок. — пояснила я с теплотой в голосе, ведь перед глазами мгновенно встал образ улыбающегося Вадима.

Только мокрый озлобленный Дима сорвал с меня пелену, грубо схватив меня за плечи.

— Ты мне изменила? Ты? Потаскуха! — кричал он, сотрясая мое тело сильными руками.

— Дима, мне больно! Пусти!

Я попыталась вырваться, но муж держал крепко, вложив в хватку всю свою ненависть. Спасая себя, я вцепилась ногтями в его щеки, и мужчина, вскрикнув, резко оттолкнул меня.

Моя нога скользнула по влажному дереву, и я, на миг словно в кино замерев в воздухе, рухнула в прохладную воду. Бурные волны тут же накрыли меня с головой и закрутили под водой. Я барахталась, стараясь добраться до поверхности, но ничего не выходило. Воздух уже кончался в легких, когда чьи-то руки вырвали меня из морской пучины.

Я пришла в себя и первым делом прошептала:

— Пить…

Из-за соленой воды, которой я наглоталась, упав в море, в горле саднило, и все внутренности ныли от спазма. Моих губ коснулся пластиковый стаканчик, и я ощутила, как в рот попала живительная влага.

Осторожно раскрыв глаза, я обнаружила себя в больничной палате. На мне была сухая одноразовая ночнушка и катетер с неизвестной жидкостью в капельнице.

Надо мной склонилась смуглая медсестра. Она участливо улыбнулась и что-то спросила на турецком, но я лишь вяло покачала головой.

— Что вы колете? Я беременна, — предупредила я, не думая о том, что девушка меня не поймет.

В коридоре раздался шум, и медсестра, еще раз улыбнувшись мне, выпорхнула из палаты. Я тихо простонала, собирая мысли в кучу. Дима столкнул меня с пирса. Я могла умереть. Я и наш с Вадимом ребенок.

Дверь со скрипом отворилась и на пороге показался Дима. Он выглядел виноватым, хоть и не настолько, насколько на самом деле был виноват.

— Ты хотел меня убить? — хриплым голосом прошептала я.

— Это вышло случайно, — Дима покачал головой. — Прости. Твое вранье вывело меня из себя.

— Какое вранье, Дима? — не поняла я.

— Про другого мужчину и ребенка. Ты просто хотела сделать мне больно. И тебе это удалось.

— Дима, — я тяжело вздохнула, — Это правда. Я прошу тебя, позвони моим родителям. Пусть свяжутся с Вадимом. Я так переживаю за малыша.

Димины глаза снова стали стеклянными. Он склонил голову на бок и вдруг резко дернул катетер из моей вены и, накинув гибкую трубку от капельницы на мою шею, с силой стянул.

— Дима! — прошипела я, теряя воздух.

Сопротивляться не было никаких сил. Я старалась царапать ладони Димы, но он, стиснув челюсти, давил и давил, будто не мог простить мне предательства. Только он не понимал, что предал меня первым и очень давно.

В голове появилась легкость, а в глазах помутнело. Я отчаянно хотела увидеть перед смертью Вадима, но в голове было пусто, только сердце гулко шумело по вискам. Я закрыла глаза и обмякла. Раздался шум, крики, непонятная суета, только мне было не до этого. Я летела далеко-далеко, и мне было на удивление хорошо.

Как давно я не чувствовала себя такой свободной.

Я провалилась в пустоту, уже не надеясь однажды снова раскрыть глаза.

— Госпожа Гриц, вы меня слышите? — английская речь и мягкие касания в районе запястья заставили меня вернуться в реальность.

Я приоткрыла глаза и увидела перед собой пожилого турка в белом халате. Он осторожно обхватил ладонями мое лицо, осматривая зрачки.

— Как вы себя чувствуете?

— Не знаю, — ответила я, с трудом вспоминая английские слова.

— Показатели почти в норме. Мы сообщили вашим родным о случившемся. Ваш муж скоро будет здесь, — сообщил доктор, и я рванулась вперед, но слабость не дала сесть.

— Не надо мужа! Он пытался меня убить!

Мужчина глянул на меня озадаченно. Потом перевел взгляд на живот, и по его потускневшему взгляду я поняла — что-то не так.

— Что с моим ребенком? — затаив дыхание, спросила я.

— Вам нельзя нервничать, — доктор попытался успокоить меня, но я изо всех сил вцепилась в его руку.

— Что с ребенком? — почти прокричала я.

— Сердцебиение не прослушивается. Мне очень жаль, — спокойным тоном сообщил он, вырывая мое собственное сердце из груди.

— Нет! Нет! — закричала я, царапая кожу врача, — Мой малыш жив!

— Госпожа Гриц, я попрошу дать вам успокоительное, — пробормотал мужчина и отвернулся, не в силах видеть слезы на моем лице.

Дверь с шумом распахнулась, и в нее, словно ангел возмездия, влетел Вадим, на ходу надевающий халат.

— Яна! — шепнули его губы, и я расплакалась еще сильнее.

Вадим присел на кушетку и, приподняв меня от постели, крепко прижал к себе. Я рыдала, обнимая его шею, и все никак не могла сказать, что нашего ребенка больше нет. Что Дима убил его. Я сама убила его.

— Родная, любимая, все будет хорошо, — шептал Вадим, целуя мои плечи. Он приподнял голову и обратился к доктору на английском: Я тоже врач. Что с моей женой?

— Она потеряла ребенка, коллега, — отозвался доктор, и я ждала, что Вадим станет метать гром и молнии, проклиная меня за то, что я сделала.

Но он неожиданно ровным тоном, полным профессионализма, попросил:

— Приготовьте кабинет ультразвуковой диагностики. Я хочу сам убедиться.

Ничего не ответив, доктор вышел из кабинета, и не успели мы с Вадимом толком обменяться взглядами, как вошли медбратья, чтобы пересадить меня на инвалидную коляску.

Вадим смерил их холодным взглядом и, подняв меня на руки словно пушинку, спросил, куда нужно идти.

Я закрыла глаза, прижавшись ухом к груди любимого мужчины. Стук его сердца — ровный, выверенный по долям секунды — успокаивал и вселял надежду. Волшебный доктор со мной. Да, малыш, папа рядом, и это значит, что все будет хорошо.

В кабинете УЗИ было тепло и прохладно, и мне так не хотелось отпускать Вадима, но я все же легла на кушетку, молясь о том, чтобы малыш был в порядке.

Долго и напряженно Вадим всматривался в экран и катал головку аппарата по моему животу. Шумы и поскрипывания сводили меня с ума. Пара врачей, стоящие за спиной Вадима, хмурились и перешептывались, словно не понимая, почему этот русский возомнил себя лучшим врачом, чем они.

— Давай, доченька, ты же здесь, я знаю, — шепнул Вадим, и в этот момент, словно отвечая на зов отца, в комнате раздалось хрипловатое сердцебиение.

Все замерли, не смея поверить в свершившееся чудо. Сердечко малыша стучало. Ребенок был жив! Вадим победно улыбнулся и склонился, чтобы поцеловать меня.

Турки выглядели озадаченными, им не терпелось оправдаться перед Вадимом, но тот не обращал на них никакого внимания.

— Волшебный доктор, — шепнула я, отирая слезы счастья с лица.

— Наша дочь в полном порядке, — заверил он, нежно целуя мои губы.

— Но почему ты решил, что это девочка?

— Я чувствую. Она мне снится. Вы обе снитесь мне, — Вадим потерся носом о мой нос, и сердце — мое собственное — запорхало птицей в грудной клетке. Тяжелые каменные оковы, которыми я его сдерживала, рухнули под натиском настоящей любви.