Кофе - и никакого интима (СИ)

Глава 9

— Яна! Подожди! — тревожный голос Вадима раздавался из динамика моего телефона, — Что значит — тебе нужно время? Что за глупости? Я думал, мы все решили.

Я сидела в прихожей напротив зеркала и не могла оторвать глаз от своего усталого тусклого лица, будто пройдена уже большая половина жизни, и нет в оставшихся годах никакого просвета.

Имею ли я право втягивать во все это еще и Вадима, у которого и без меня за спиной непростое прошлое? Не хочу входить в его жизнь с багажом боли и страхов. Не хочу нести в наши светлые теплые отношения взваленный на плечи груз. И для начала я должна сама со всем разобраться.

— Вадим, — тихо, почти шепча, позвала я, касаясь губами микрофона, — Дай мне время. Я обязательно вернусь.

Я глянула на свою грудную клетку в отражении и вообразила, как тонкая светящаяся нить убегает от моего сердца прочь из душной квартиры, пересекает город, то и дело натыкаясь на случайных прохожих, минуя рогатые троллейбусы, и несется дальше — пока наконец не заканчивается в сердце любимого, взволнованно шепчущего мое имя в своем кабинете.

— Яна, прошу тебя, — взмолился он, — Мы все сделаем вместе. Давай я все брошу и приеду к тебе? Скажи мне адрес.

Мы обменялись номерами телефонов, но до адреса моей квартиры дело так и не дошло, чему я сейчас была даже рада. Я даже не рассказала ему о том, что произошло с Димой, чтобы не впускать в наши отношения третьего лишнего.

Только мой верный спутник — одиночество — поможет сейчас сохранить рассудок и разобраться с этой жизнью.

Я обязательно вернусь. Другой. Свободной.

— Дай мне время, — снова шепнула я и сбросила вызов.

Отключила телефон, чтобы не давать себе повода сомневаться. Я справлюсь. Иначе никак.

Через полчаса ко мне приехал отец, чтобы отвезти меня в морг. Отношения с родителями у меня были не то что бы очень теплые. Когда в восемнадцать лет я собирала вещи, чтобы переехать к Диме, мама так и сказала, что, выбирая «этого ветреного мальчишку», я теряю ее. И, кто бы знал, как тяжело мне было все эти годы метаться меж двух огней. Дима бывал у моих родителей крайне редко и только по большим праздникам. Мама, разумеется, с ним не говорила, и только папа перекидывался с моим мужем парой дежурных фраз просто из вежливости. Наверное, именно поэтому Дима всегда прикладывался к алкоголю, когда мы оказывались в доме моей семьи.

«Не такого будущего я тебе хотела» — твердила мама все тринадцать лет.

И я видела, как она переживала, как хотела силой вытащить меня из того, что было моей жизнью, но по гордости, которой обе мы награждены сполна, мы так и оставались на неприлично большой для мамы и дочки дистанции.

Лильке в отношениях с родителями повезло больше. И во многом это заслуга ее легкого, как весенний ветерок, характера. Там, где мама пыталась давить и манипулировать, Лилька просто взмахивала кудрявыми волосами, прижималась к маме крепко-крепко, и та оттаивала.

А я так и оставалась стоять на месте, боясь сделать шаг навстречу маме.

Да, родная моя, я тоже хотела себе другого будущего.

И сейчас, когда на мои плечи обрушилось такое несчастье, мои родные сплотились вокруг меня, надежно держа оборону от взбешенного мира. Пока мы с папой разбирались в морге, мама организовала похороны и даже пригласила соседок Галины Ивановны, чтобы все вместе они могли проводить одинокую женщину в последний путь.

— Ты спишь вообще? Бледная невозможно, — недовольным тоном произнесла мама, придерживая меня за руку перед входом на кладбище.

Все эти дни после смерти свекрови я действительно практически не спала. Стоило закрыть глаза, как я видела перед собой ее тело, лежащее посреди комнаты, и все ждала, что она откроет глаза и скажет, что это я виновата. Что я нежилась в объятиях другого мужчины, пока она тут не находила себе места, переживая за сына.

Я предала ее и Диму, бросив их в трудный момент. Я не имела права испытывать то, что испытывала рядом с Вадимом. Я не имела права быть счастливой.

— Я просто переживаю, — ответила я, глядя, как гроб на плечах мужчин отдаляется от нас, — От Димы никаких новостей. Я не знаю, где он и что с ним.

Мне не хотелось смотреть на маму, потому что я знала, что она скажет. Что я сама виновата. Моя жизнь — результат того выбора, что я сделала тринадцать лет назад.

Но мама неожиданно притянула меня к себе и крепко обняла. Сначала я замерла, ведь за долгие годы мое тело просто-напросто забыло эту ласку, забыло тепло материнской любви. Но, вытащив воспоминания откуда-то из далекого детства, я схватилась за мамину теплую кофту и разрыдалась, уткнувшись носом в ее шею.

— Ты со всем справишься, моя девочка. Мы с папой рядом, — шепнула мама, и я снова ощутила себя маленькой девчонкой, за спиной которой крепкая надежная семья. Будто я больше не одинока.

В квартире Галины Ивановны было все также темно и неуютно, и мне хотелось скорее закончить поминки, чтобы еще успеть наведаться в порт, но две болтливые соседки все сидели и сидели, обсуждая, какой несчастной была жизнь моей свекрови.

Родители уехали, и только Лилька трепетно оберегала меня от грубостей сварливых старух, будто это она была моей старшей сестрой, а не наоборот. Мы тихо разговаривали о своем, как вдруг одна из бабок — Клавдия Анатольевна — вдруг нарочито громко вздохнула.

— Да, не повезло нашей Галечке. Вся жизнь под откос. И стоило Димочке выбрать другую женщину, все было бы иначе, — высокомерно заявила она.

Я подняла на нее стеклянный взгляд и смолчала. Я была сыта по горло этими упреками. Только Лилька, мой маленький круглый борец за справедливость, тут же вспыхнула:

— И чем это, интересно, другая женщина помогла бы?

— Как чем? Димка бы с другой дома сидел, а не по морям шлялся. Внуки бы были. Янка-то пустая! — кинула подвыпившая женщина, и я ощутила, как в глазах защипало от слез.

Янка пустая.

— Ваш Димка! — Лилька набрала в грудь побольше воздуха, чтобы дать старухе достойный ответ, но я придержала ее за руку, заставляя замолчать.

— Выметайтесь, — холодно ответила я.

Женщины глянули на меня удивленно своими мелкими колючими глазками. Я поднялась и, крепко сжимая в руке бутылку водки, неожиданно для самой себя закричала:

— Пошли прочь! Как же вы мне все надоели! Ненавижу вас!

Истерика охватила мое слабое тело, и, едва бабки, недовольно качая головой, скрылись в прихожей, я осела на стул и расплакалась, уронив голову на стол.

Лилька принялась гладить меня по спине, напевая одну из тех успокаивающих песенок, что так любила слушать Васька перед сном.

— Я так устала, Лиль, — шмыгая носом, произнесла я, — Устала так жить.

— Янчик, надо что-то менять, — совершенно серьезно ответила сестра, и я подняла голову, глядя на нее мокрыми глазами.

— Я полюбила другого мужчину, — созналась я, немного побаиваясь произносить эти слова в квартире покойной свекрови. Будто это могло бы сглазить мое счастье.

Лилька широко улыбнулась и погладила мои влажные щеки.

— Мне показалось, что ты странная в последнее время, — добавила она, — Но я даже не думала, что виной всему любовь. Кто он?

Я покачала головой, отказываясь раскрывать карты.

— Пока не могу сказать. Сначала нужно найти Диму и по-человечески развестись.

Сестра обняла меня, и я вдруг почувствовала, как закружилась голова от яркого аромата ее духов на основе розовой воды. Я отпрянула, зажав нос.

— Ты чего? — удивилась Лилька.

— Никогда не замечала, что у тебя такие резкие духи.

— Ян, все нормально? Я их не меняю года три уже. Гришке же нравятся. — сестра глянула на меня с подозрением, — Да и тебе нравились.

Мы замолчали, словно догадываясь, что это могло значить. Лилька многозначительно глянула на свой живот, и я не сдержала улыбки.

— Да не может этого быть, — отмахнулась я.

— Почему? — возмутилась сестра, — Потому что какая-то бабка с лавки сказала, что ты пустая?

В ответ я только покачала головой и начала собирать посуду со стола. Я боялась дать себе надежду. Боялась хоть на секунду предположить, что во мне зародилась жизнь. Куда проще было считать себя «пустой» и оплакивать эту мысль на протяжении нескольких лет.

— Сделай тест, ладно? — настаивала Лилька, — А потом мне позвони, а то сейчас мне уже пора за Васькой.

Сестра чмокнула меня в щеку и, еще раз взяв с меня обещание сделать тест на беременность, ушла из нехорошей свекровиной квартиры. И я снова осталась одна. Стены давили на меня, окна казались такими мелкими, и воздух будто густел и никак не мог насытить мой организм.

Наспех перемыв посуду, я выскочила из квартиры и, заперев дверь, пообещала себе, что больше никогда в нее не войду.

Я вернулась домой и, проверив рабочие чаты и отказав паре клиентов в кондитерских заказах, легла спать. На выпечку не было ни сил, ни вдохновения. Я лежала в постели и смотрела в отражение уличных фонарей на потолке, как вдруг рука сама потянулась к животу.

Поглаживая мягкую кожу, я закрыла глаза и представила, как плоский живот растет, как натягивается кожа, как я жалуюсь, что у меня появились растяжки, как Вадим целует мой живот и с нежной улыбкой на губах говорит, что растяжки — это новая черта моего тела, которая делает его любовь ко мне еще больше.

С легкой улыбкой на лице я провалилась в сон.

Хмурое небо, затянутое тучами, не предвещало ничего хорошего. Я уже битый час стояла у КПП в порту в ожидании, когда вернется охранник, который обещал отыскать для меня Михалыча.

Я пересчитала все зеленые и красные контейнеры, готовящиеся к погрузке, и принялась за синие, когда из-за массивного подъемного устройства показался охранник с низкорослым усатым спутником.

Охранник подвел мужчину ко мне и весело представил:

— Вот он, Саня Михалыч, отыскал-таки!

Я благодарно улыбнулась охраннику и, поприветствовав Михалыча, отвела его в сторону.

— Я разыскиваю Дмитрия Рылова. Говорят, он хотел устроиться в вашу команду, — начала я, и тут усач с подозрением прищурился.

— Из органов, что ли? — тихо спросил он, осматриваясь. Будто ждал, что из-за угла вот-вот выскочит наряд спецназа.

Я напряглась от того, что имя моего мужа связывают то с наркотиками, то с какими-то другими темными делами, за которые его могут преследовать представители закона.

— Я родственница, — честно ответила я и сама удивилась тому, что не назвала себя женой.

Михалыч при этом на всякий случай глянул на мою правую руку и, не найдя на ней обручального кольца, заметно расслабился. На его лицо вернулось смешливое выражение.

— Да, Рылов работал у меня несколько месяцев, а недавно отказался продлевать контракт. Сошел в Трабзоне, и больше я его не видел, — Михалыч пожал плечами, с интересом рассматривая мои распущенные волосы.

— Это в Турции? — уточнила я, и моряк, кивнув, добавил.

— Вы не переживайте, он с месяцок погуляет и вернется. Казино и бордели соберет, а потом домой к мамке, — мужчина хохотнул, и я, видимо, слишком явно удивилась, потому что он тут же добавил: Если, конечно, он не трепался про то, как ему еле удалось удрать от разъяренного турка, после того, как тот застал Димку в постели со своей женой! Мы так хохотали, что судно качало!

Усач громко рассмеялся, а я, стиснув зубы, пыталась переварить услышанное. Злость настолько закипела внутри, что хотелось послать к черту и порт, и море, и самого Диму. Что бы с ним ни случилось, пусть разбирается сам!

— А вы кто? Сестра? Мамка прислала? Переживает, наверное. — опомнился мужчина.

Я усмехнулась и коротко ответила:

— Жена.

Михалыч что-то залебезил, пытаясь реабилитировать репутацию Димы, но я уже шла прочь от морского порта. Внутри все трепыхалось от гнева и непонимания. Почему он так поступал со мной?

Почему, пока я преданно ждала его дома, он развлекался с турчанками? Их постель теплее и слаще? Я, что же, действительно такая пустая, что со мной и дом в тягость?

Первой мыслью было — забросить все к чертовой бабушке! Но когда я добралась до дома и немного успокоилась, поняла, что не могу пустить все на самотек. Во-первых, все эти гадости о муже рассказывали совершенно чужие мне люди, и верить им на слово было бы глупо. Во-вторых, с Димой что-то случилось, раз он пропал и не выходит на связь. И после стольких лет вместе я не могу просто кинуть его, не разобравшись.

Выходит, что он сообщил мне о продлении контракта, который на самом деле отклонил, а потом сошел на берег. И что же могло произойти дальше? Раз Дима соврал мне, значит, он хотел, чтобы какое-то время я его не искала, считая, что он просто делает свою работу.

Выйдет ли он сам на связь, когда выдуманный контракт истечет?

Я выждала две недели и, поняв, что больше не могу так, отправилась в полицию, надеясь, что доблестные органы помогут отыскать пропавшего мужа.

Но в отделении меня подняли на смех.

— Да гуляет ваш муж! И так же понятно. Он вам прямым текстом сказал: «Дорогая, у меня контракт, не ищи меня», — с некоторым презрением произнес молодой полицейский, — Пилите его, наверное. Вот и сбежал. Ждите, скоро нагуляется и приползет.

Я попыталась снова добиться внимания к моей проблеме, но второй офицер хохотнул и обратился к первому, будто меня в комнате и не было вовсе.

— Что за странные заявы у нас? Помнишь, мужик-гинеколог просил отыскать женщину, которая от него сбежала? — спросил он, и первый полицейский кивнул.

— А! Это то, где баба замужняя, да? — мужчины рассмеялись, а я застыла, понимая, что речь, возможно, обо мне, — Любовник ищет бабу через полицию. Дожили!

Мужчина покачал головой, а я, не обращая на него внимания, поднялась и направилась на выход. Голова снова кружилась, и мне хотелось скорее выбраться на воздух. В последнее время я все чаще ощущала слабость и легкую тошноту, особенно на голодный желудок.

Словно читая мысли на расстоянии, позвонила Лиля.

— Янчик, приходи к нам. Васька задумала кекс печь, а мне тяжело возиться, — попросила сестра.

— Да-да, сейчас приеду, — отозвалась я и, заскочив в аптеку, прыгнула на нужный автобус.

В квартире сестры уже приятно пахло намытыми садовыми яблоками. Вероятно, Васька задумала шарлотку — любимый пирог Гриши. Я ласково обняла племяшку и приветственно кивнула сестре, которая должна была разродиться со дня на день.

— Где Гриша и Боря? — спросила я, не заметив мужчин, которые уже давным-давно выписались из больницы.

Не дождавшись ответа, я заскочила в туалет, пряча в руке коробочку. Лилька присела у двери, отвечая на мой вопрос:

— Поехали за коляской. Мы же ее после Бореньки у родителей в пристрое поставили.

Сестра продолжала рассказывать о коляске и об отложенных детских вещах, пока я за дверью туалета сидела на краю ванны и сжимала в руке сделанный тест на беременность.

Пусть все получится. Пусть все получится. Пусть все получится.

— Ян, ты чего притихла? — сестра бесцеремонно дернула ручку, открывая незапертую дверь.

Наши взгляды встретились. Потом она заметила тест в моих руках и взволнованно прошептала:

— Две или одна?

Медленно, словно в кино, я перевернула тест, спрятанный между ладоней, и, не веря своим глазам, произнесла на выдохе:

— Две.