Когда говорит оружие

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ «СОМБРЕРО»

Стретч Магун, шести с половиной футов роста, если считать от носков, и тощий как хворостина, пустил своего мустанга-груллу вниз по склону оврага, пересек его по диагонали и направился к тропе, которая проходила по краю другого склона. Его длинное унылое лицо казалось необычно печальным.

Когда грулла взобрался наверх, Стретч пустил его медленным шагом. Глаза его по-прежнему оставались грустными, но взгляд сделался более внимательным, как будто он чего-то ждал. Он приближался к ветхому дому, некрашеному и мрачному, с грязным и запущенным участком вокруг него. Все постройки усадьбы требовали безотлагательного ремонта. Корраль представлял собой мешанину из остатков изгороди, а конюшней служил навес — просто крыша на нескольких столбах, под которой лежали три седла.

Прежде всего Магун заметил седла, и его огрубевшее, бронзовое от загара лицо напряглось. Он остановил лошадь между лачугой и навесом. В дверях возник крупный бородатый человек с маленькими неприятными глазками.

— Здорово, — произнес он. — Чего надо?

Стретч нащупал свои курительные принадлежности и начал сворачивать самокрутку.

— Хочу вам кое-что сказать.

Сунув самокрутку в рот, он чиркнул спичкой о джинсы, затем поднял голову. Мужчин стало уже двое: верзила вышел наружу, а в дверях появился низкорослый парень с рыжеватыми волосами и некрасивым веснушчатым лицом. Третьего нигде не было видно.

— Вслед за утром приходит день, — заметил он философски, — а я веду дела на ранчо «Лейзи-С».

— Что?

Верзила приблизился к нему на пару шагов.

— Хочешь сказать, что ты там старший работник? А что случилось с Кетчеллом?

Стретч Магун грустно посмотрел на верзилу.

— Ну как же, Вейдмен, с Кетчеллом случилось то, что рано или поздно случается с такими, как он. Я это предвидел. Он пал жертвой самомнения. Каждый раз, когда этот парень садился играть партию в покер, я понимал, чем это кончится.

— Ближе к делу! — резко перебил Вейдмен. — Что произошло?

— Мы чуточку поспорили, — невозмутимо продолжал Стретч, — и Кетчелл подумал, что я блефую. Он бросил мне вызов. Мы оба раскинули новую партию, и я пошел с двух тузов — прямо в сердце.

— Ты убил Берна Кетчелла? — недоверчиво воскликнул Вейдмен. — Я не верю!

— Ну… — Стретч опустил левую руку к поводьям, — мертв он или нет, но его сегодня хоронят. Если он жив, то, наверное, здорово рассердится, когда проснется и обнаружит вокруг всю эту грязь.

Он повернул своего мустанга.

— Ах да! Чуть не забыл. Мы поспорили о том, что клеймо «Лейзи-С» можно очень легко переправить на твое «Сомбреро».

— Ты обвиняешь нас в угоне? — спросил Вейдмен.

Его глаза на мгновение вспыхнули, и Стретч почувствовал, как по его телу прошла легкая дрожь облегчения. Теперь он знал, где находится тот третий, — его это немного беспокоило. Третий стоял за углом корраля.

Он опустил глаза, и его сердце подскочило. Солнце стояло как раз за корралем, он видел на сухой земле тень этого угла и едва не ухмыльнулся, заметив мимолетное движение.

— Я вас ни в чем не обвиняю. Я не уверен. Если бы не сомневался, не разговаривал бы тут с тобой. Я бы подвесил тебя на тополе за толстую шею. Сейчас я всего лишь пытаюсь намекнуть, что шутки кончились. Ты либо сменишь тавро, либо уберешься отсюда. Не знаю, что тебе больше придется по вкусу.

— Ах ты…

Лицо Вейдмена покрылось пятнами и стало грозным, но тут он сделал ошибку. Слишком уж он рассчитывал на выстрел из-за угла корраля. Стретч Магун выхватывал револьвер чересчур быстро, чтобы ему кто-нибудь успел противостоять.

Незаметно для Вейдмена Магун не спускал глаз с тени корраля. Увидев, как из-за угла поднимается ружье, он подождал, пока оно покажется и остановится. Потом выхватил револьвер и тут же выстрелил.

Стретч выстрелил даже немного быстрее, чем следовало бы. Пришлось стрелять навскидку, потому что в следующее мгновение он уже вернул револьвер в прежнее положение и взял под прицел двоих других. Его пуля поразила палец левой руки стрелка, который лежал на стволе ружья. Чисто срезав кончик большого пальца, она срикошетила, пропорола борозду на щеке, отрезала мочку уха и зарылась в землю позади него. Ко всему этому добавился эффект удара в ухо, и меткий стрелок покатился по земле, мгновенно потеряв сознание.

Револьвер Вейдмена еще не выскочил на свет из кобуры, а Ред Познер даже не успел протянуть к нему руку, когда пушка Магуна уже смотрела на них. Вейдмен застыл, потом очень аккуратно разжал пальцы, и револьвер скользнул обратно в кобуру. Лицо его под щетиной бороды посерело.

— Никаких плохих чувств я к вам не питаю, повторяю еще раз, — спокойно предупредил Стретч. — Смените тавро или убирайтесь!

Он развернул лошадь и, не выпуская их из виду, поехал к оврагу. Затем, вместо того чтобы направиться по тропе вверх и на другую сторону, подстегнув мустанга, промчался с четверть мили вниз по оврагу до разветвления и взял влево. Оказавшись далеко в глубине кедровника, он выбрался из оврага и направился к городу.

Неожиданно Магун поймал себя на том, что расстроился. Что-то в последней стычке пошло не так, как он хотел. Баркер послал за ним две недели назад, когда численность скота, пропавшего с «Лейзи-С», начала быстро расти. За эти две недели Стретч выяснил две вещи: во-первых, скот с «Лейзи-С» клеймили, а затем, пока клейма были еще свежими, уводили через разломы в горном хребте около ранчо «Сомбреро», принадлежавшего Лаки Вейдмену.

Во-вторых, он выследил Берна Кетчелла и фактически поймал его на месте преступления, когда тот подделывал тавро. Для ловкого человека, у которого есть железо для клеймения, изменить «Лейзи-С» на «Сомбреро» ничего не стоило.

Требовалось всего-то добавить перевернутую букву «U» над верхней дугой «Лейзи-С», чтобы получилась тулья сомбреро, а потом раскаленным металлом провести линию от верхушки буквы «С» по кругу к нижнему концу. Это совсем просто, очень просто.

Берн Кетчелл был «головой», которая стояла за угонщиками. Убрав Берна, Стретч полагал, что угоны прекратятся. Теперь же, когда его попытались убить, он не чувствовал такой уверенности.

Лаки Вейдмен нагл и грязен, но отнюдь не глуп. Он ни за что не попытался бы прикончить Магуна у своего дома после того, как его уличили в угонах, если бы только не рассчитывал на друзей — и таких друзей, которые могли бы его выгородить.

Тинкервилл, неприглядный ковбойский городок, раскинувшийся на равнине около устья каньона Тинкер, в верхней части которого недавно обнаружили серебро, переживал легкий бум. В него хлынул поток переселенцев. Некоторые из них прибыли с Востока и не знали обычаев Запада. Таким оказался и Бен Роуси, высокий, аккуратный, седоусый человек, назначенный шерифом.

Другой — высокий красавец Пол Хартман, поселившийся в Тинкервилле всего полгода назад, но уже успевший стать, по общему признанию, большим человеком в городе. Он ссудил деньги Сэму Тинкеру, владельцу «Тинкер-Хаус», основавшему город еще во времена индейцев, купил долю в горнодобывающих предприятиях, снабдил деньгами, провизией и снаряжением троих старателей, начал выпускать еженедельную газету и приобрел контрольный пакет акций бара «Длинный рог».

К числу новоприбывших принадлежала и Келли Джарвис, владелица ранчо «Лейзи-С», которым управлял Дин Баркер.

Красавица двадцати одного года от роду, Келли только что прибыла с Востока. Отец ее, старый прожженный объездчик пастбищ, почти всю жизнь провел в седле. Он скопил кучу денег и щедро оделил дочь, которую якобы назвал так в честь своего компаньона. Так сказала она сама, и никто не подвергал ее слова сомнению.

Не прошло и двух часов с того момента, как Келли добралась до города, ее стал повсюду сопровождать Пол Хартман, весьма обходительный и приятный в общении.

Сам новичок в этих краях, выездной окружной сыщик Стретч Магун все это разузнал, как только приехал в городок. Высокий, печальный и спокойный, он бродил из салуна в салун, слушал и изредка вскользь задавал вопросы или завязывал разговор. В результате Магун обычно получал гораздо больше информации, чем кто-либо собирался ему рассказывать.

Он как раз выпивал в «Длинном роге», когда к нему подошел Бен Роуси.

— Магун, — резко произнес Роуси, — скажи мне честно, что это за стрельба случилась на «Лейзи-С»?

Магун удивился. На Западе жизнь угонщиков скота обычно очень быстро заканчивалась либо от веревки, либо от пули. Сам он, отнюдь не склонный к насилию, действовал в соответствии с законами этих краев. Он представил Баркеру свидетельства того, что тавро подделывается, доказал, что именно по распоряжению Кетчелла скот перегоняли через разломы в горах поблизости от «Сомбреро», и обнаружил Кетчелла, когда объезжал ранчо вместе с Баркером и Каунти Гэлвеем. Кетчелл не заметил этих последних и попытался решить дело перестрелкой.

— Особенно нечего рассказывать. Я застал его в тот момент, когда он подделывал клеймо, а он схватился за пушку. Только вот доставал ее слишком медленно.

— Ты должен понять, Магун, — резко заявил Роуси, — что перестрелки здесь — дело прошлое. Будет проводиться расследование. У тебя есть свидетели?

— Угу.

Магун слегка удивился, но ничуть не встревожился.

— Баркер и Гэлвей ехали вслед за мной и все видели.

Глаза Роуси сузились.

— Вот как, Гэлвей? В этом округе его свидетельство не годится. Он сам замешан слишком во многих заварушках.

Тут дверь открылась, и вошел Пол Хартман.

— О, привет, Магун. Тебя-то я и искал. Мисс Джарвис хочет видеть тебя.

Стретч вышел на залитую солнцем улицу. Келли Джарвис, прямо-таки картинка со своими рыжими волосами и в темно-зеленой амазонке, сидела у дверей на гнедой лошади. Хартман и шериф Роуси вышли вслед за ним.

— Вы хотели меня видеть, мэм?

Он грустно посмотрел в ее фиалковые глаза. Теперь они были холодны.

— Да, хотела. Насколько я понимаю, Дин Баркер нанял вас для того, чтобы вы нашли тех, кто угоняет скот с моего ранчо. Ко всему прочему вы убили моего старшего работника. Мне не нужны здесь наемные убийцы. Вы уволены.

— Уволен?

Длинное меланхоличное лицо Магуна не изменилось.

— Меня нанимал Баркер, мэм. Я так думаю, пусть он же меня и увольняет.

— Баркер, — твердо сказала Келли Джарвис, — сам уже уволен!

Магун поднял на нее глаза; затем сдвинул свою потрепанную шляпу на затылок.

— Я полагаю, — печально произнес он, — только на такую благодарность и мог рассчитывать человек, посвятивший этому ранчо самые лучшие годы своей жизни, как это сделал Баркер. Что еще ожидать от девушки, которую назвали в честь мула!

От смущения лицо Келли залилось густым румянцем.

— Кто вам это сказал? — сердито выпалила она.

Пол Хартман быстро подошел к нему.

— Ну хватит! — вмешался он. — Убирайтесь!

Он положил руку на плечо Стретча Магуна и толкнул его.

И зря это сделал. Даже очень зря. Пол Хартман был весьма опытным молодым человеком и имел понятие о суровых и, неприглядных сторонах жизни. И все же, грохнувшись на обе лопатки в пыль в добрых шести футах от тротуара, он испытал настоящее потрясение — подобного еще никогда не случалось с ним.

— Эй! — закричал Роуси. — Ты не смеешь…

Зато городской бродяга Чикен Ливере улыбался, он имел на сей счет свое мнение.

— Этот пижон поднял на него руку! — воскликнул он. — Ему не следовало этого делать.

Хартман встал и принялся отряхивать одежду. Потом спокойно снял пиджак.

— Я поучу тебя кое-чему! — рявкнул он, сверкая глазами. — Вам, деревенщине, пора научиться разговаривать с джентльменами!

Хартман много занимался боксом, но он участвовал только в дружеских матчах. Стретч Магун научился драться благодаря обширной практике, и хотя он знал многие приемы бокса, ни одному из них его не учили по-дружески. Короткий прямой удар слева, превративший губы Пола Хартмана в кровавый гриб-дождевик, ни в малейшей степени не отличался дружелюбием, и апперкот справа, который угодил Хартману в солнечное сплетение и поднял его в воздух, так что ноги оторвались от тротуара, тоже, мягко говоря, выглядел грубым. Даже немного вульгарным.

Шериф Бен Роуси не привык к западным обычаям. Его назначил совет, в котором председательствовал и заправлял Пол Хартман. Однако он умел ценить хорошую драку. Бен помог Хартману подняться и отряхнуться от пыли. Вслух он выразил свое соболезнование по поводу неудачной стычки, но мысленно признался себе, что уже давно не видел таких замечательных ударов. В первый раз и без какой-либо уважительной причины он задумался о том, что представляет собой Пол Хартман.

Келли Джарвис была серьезной молодой леди. Ее рыжие волосы и ирландское происхождение, а может быть, и что-то еще (недаром же отец назвал ее в честь любимого мула) способствовало тому, что она пришла в ярость.

Ей понадобилось больше часа, чтобы понять: она сердится не столько на Стретча Магуна, который вышиб Хартмана на середину улицы, сколько на самого Хартмана — за то, что тот допустил, чтобы с ним разделались на совесть. Герои живы, пока совершают подвиги, а Пол Хартман оказался не на высоте.

— Я это представляю себе так, — говорил Стретч Гэлвею. — Пол Хартман перед тем поговорил с ней. Она здесь недавно, а у него все схвачено. Поэтому она его слушает.

— Но зачем ему это? — спросил Гэлвей. — На что он ставит?

— А вот это, — согласился Магун, — и есть суть дела. Может быть, он просто красивый парень, который пытается завоевать смазливенькую девчонку. А может, за этим кроется что-то еще. Не понимаю.

В тот момент не он один ломал себе голову над происшедшим. Келли сидела за завтраком и впервые с тех пор, как приехала на Запад, мучила вопросами свою собственную симпатичную рыжую головку.

Она плохо знала Запад и во всем следовала советам Пола Хартмана. Но теперь задумалась. В конце концов, Дин Баркер работал на нее с тех самых пор, как умер ее отец. Ей тогда было всего четырнадцать лет. Его доклады, написанные плохим почерком, но всегда разборчиво, приходили регулярно. Она вспомнила, что, несмотря ни на что, ранчо всегда приносило прибыль. А теперь, последовав совету своего нового друга, она прогнала его. Как прогнала и человека, нанятого Баркером для того, чтобы расследовать дело об угоне ее скота.

Стретч Магун действительно убил ее старшего работника. Хартман сказал, что Магун — профессиональный убийца. Но так ли это? Потом она вспомнила, что отец однажды сам убил двух человек, пытавшихся угнать у него скот. Тут всплыла еще одна деталь, которая вызывала раздражение: откуда Магуну известно, что отец дал ей имя в честь своего мула?

Его осведомленность раздражала ее. Но и озадачивала.

После завтрака Келли Джарвис села на лошадь и отправилась в холмы. Зеленая амазонка и шляпа в тон остались в номере «Тинкер-Хаус». Она надела джинсы, ботинки, мужскую рубашку и шляпу. И в первый раз с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать и отец позволил ей ездить одной, взяла с собой револьвер.

Она покинула Запад семь лет назад, но по пути сюда обнаружила, что не утратила необходимых навыков — все же выросла на спине пони; Келли умела пользоваться лассо и ездить верхом не хуже многих ковбоев.

Девушка проехала через разломы, отделявшие ее ранчо от земель новой усадьбы «Сомбреро». Один раз, спешившись у ручья, чтобы напиться, она нарисовала палочкой в грязи тавро «Лейзи-С», а затем сделала два простых движения, которых оказалось достаточно, чтобы превратить его в «Сомбреро». Ей пришлось признать, что Стретч Магун докопался до сути. Если Лаки Вейдмен честный человек, как утверждал Хартман, то совершенно непонятно, почему он выбрал для своего тавро сомбреро.

Лицо Реда Познера, правой руки Вейдмена, напоминало морду рогатой жабы, а вел он себя как осел, которого мучают колики. Привилегию думать Ред оставлял своим боссам. Сам же получал деньги, пропивал их, а потом снова угонял скот, чтобы снова получить деньги и снова купить виски. Когда Келли Джарвис выехала на прогалину, он подделывал клеймо на бычке с «Лейзи-С».

Они заметили друг друга одновременно, но Ред, совесть которого была нечиста, отреагировал быстрее. Отшвырнув клеймо, он набросился на девушку. В считанные минуты она оказалась на спине в пыли, связанная по рукам и ногам.

Покончив с этим делом, он остановился. Вот она лежит, опутанная лассо. Но что же дальше? Что с ней делать? Само собой разумеется, у него сразу возникла масса идей на этот счет, но Ред Познер давно понял, что любые действия без распоряжения Лаки Вейдмена легко могут привести к неприятностям. Он привязал девушку к седлу и отправился к развалюхе около высохшего оврага.

С точки зрения Лаки Вейдмена, ничего хуже он не мог придумать. Если бы Ред Познер пришел к нему и заявил, что схватил девчонку, он тут же разыграл бы из себя спасителя и отвез ее обратно в город, сделавшись героем дня, — даже если бы для этого ему пришлось пристрелить Реда. Последнее показалось ему не такой уж плохой идеей.

Но Ред, будучи при всей своей нечестности человеком простодушным, подъехал прямо к Лаки и сразу начал рассказывать о том, что произошло. Девчонка, несомненно, поняла, что они работают вместе. И никакой возможности свалить это на Магуна не осталось. Более того, Хартман тоже ни за что не захочет улаживать их дела. Одно дело — угонять коров, и совсем другое — схватить и удерживать девушку.

В то время как Лаки мучительно искал решение свалившейся на его голову задачи, Стретч Магун размышлял.

У длинного, тощего, всегда несчастного на вид Стретча память была ничуть не короче его конечностей. Как у всякого выездного сыщика и исполнителя закона, ее переполняли обрывки профессиональных знаний и целая куча данных о разыскиваемых людях и украденных вещах. Он сидел рядом с Чикеном и резал ножом по дереву. Время от времени задавал самые обыкновенные вопросы, заполняя ответами пробелы в головоломке, складывавшейся у него в мозгу.

Чикен Ливере имел маленький горный отвод. Время от времени он намывал там немного золота, что обеспечивало его пищей, спиртным и освобождало от ужасных тягот труда. Философ и мечтатель, Чикен усердно и внимательно наблюдал за своими собратьями. Не моралист, не сплетник, он просто смотрел и запоминал.

Если Ливере становился очевидцем убийства, то вполне мог заинтересоваться его способом и мотивом. Ему никогда бы не пришло в голову донести властям. В этом мире люди совершают всякие странные поступки. Пусть даже убийство. Никому нет до этого решительно никакого дела.

Однако в тот день, прельщенный тем, что долговязый сыщик вырезает вместе с ним по дереву, и даже просто тем, что кто-то всерьез заинтересовался им, Чикен Ливере начал выдавать информацию.

К примеру, он помнил тот день, когда Пол Хартман прибыл в город.

— Он приехал один?

Нет, не один. Но они расстались с тем другим человеком на окраине города.

— С кучей денег?

Угу, точно. И все — двадцатидолларовыми купюрами. Превосходными новенькими купюрами.

— И друзья появились?

Не сразу. Он болтал с Сэмом Тинкером. Потом однажды завел дружескую беседу с Лаки Вейдменом, вроде бы случайно. Только, может, и не случайно вовсе. Вейдмен долго околачивался неподалеку, как будто ждал, что его позовут.

— А не мог Вейдмен быть тем самым парнем, с которым он расстался на окраине города?

Мог. Тот тоже здоровый малый. Примерно как Вейдмен.

Немного погодя Магун поднялся и не спеша направился в «Длинный рог», где нашел шерифа Бена Роуси. Заказав выпивку, Магун повернулся к Бену.

— Я полагаю, — спросил Магун, — что вы честный человек?

— Стремлюсь им быть! — ответил Роуси.

— Полагаю, если бы вы узнали о ком-нибудь, что он проходимец, вы арестовали бы этого человека, кто бы он ни был?

— Именно так, — искренне кивнул Роуси. — Даже если бы речь шла о моем собственном брате!

— Тогда, — сказал Магун, — может быть, вы запросите в Эль-Пасо по телеграфу описание кассира и двух бандитов, которые прошлой весной, в мае, ограбили банк в Форсайте? А потом проведете небольшую проверку.

С этими словами Стретч Магун вышел на улицу и вскочил в седло. Шериф Бен остался стоять со стаканом в руке, хмуря брови. Затем он залпом осушил стакан, выпрямился и направился к почтовой станции, где совсем недавно установили телеграфный аппарат.

Мустанг-грулла любил дорогу, и Магун отправился к холмам. Он не питал большой любви к городам, и ему нравилось выбираться оттуда и куда-нибудь уезжать. Он обогнул равнину около главной усадьбы «Лейзи-С», а затем повернул к холмам, держась поближе к зарослям кедровника на крутых склонах и внимательно оглядывая местность острыми, как у сокола, глазами. Так получилось, что через час пути он заметил тонкую струйку дыма, поднимавшуюся от угасающего костра, возле которого Ред Познер вершил свое черное дело.

Через двадцать минут он прибыл на место, ломая голову над второй цепочкой следов. Наконец в хаосе пыли и отпечатков он обнаружил наполовину затоптанный след маленького ботинка и несколько отметин от веревки на земле: три туго натянутых веревочных кольца оборачивались вокруг какого-то предмета. Эти следы тоже частично стерлись под копытами лошадей. Потом одна лошадь пошла вперед, а по тому, как другая следовала за ней — все время на одном и том же расстоянии и ни разу не отстав, — понял, что ее вели в поводу.

Когда два всадника въезжают на поляну с противоположных сторон, а уезжают оттуда таким вот образом, значит, один из них убит, ранен или взят в плен.

Стретч Магун поехал по следам. Он достаточно хорошо представлял себе, куда направлялись эти люди и как давно это случилось, и шел по следу лишь из опасения, что они могли остановиться раньше, чем достигли усадьбы «Сомбреро». Он почти не сомневался, кто первый всадник, а отпечаток маленького ботинка означал только одно: в плен попала Келли Джарвис.

Лаки Вейдмен был в ярости. В безграничной ярости и тревоге. До сих пор он надежно, или достаточно надежно, прятал все концы в воду с помощью Хартмана. А исчезновение девушки поставит на уши всю округу.

Он проклинал Познера за то, что тот клеймил скот в такое время, когда ему следовало сидеть тихо, забыв, что сам велел ему продолжать это дело. Он проклинал Хартмана за то, что он не задержал девчонку в городе, Познера — за то, что он не убил ее на месте. Но больше всего он проклинал Стретча Магуна.

Тинни Куртис разгуливал с повязкой на шее и через ухо и с перевязанной рукой. Его раны не представляли опасности, но отсутствующая мочка причиняла не только физическую боль. На Западе человек, которому прострелили ухо, заклеймлялся как трус. Он становился для всех хуже собаки. Куртис понимал, что это проклятие останется с ним на всю жизнь, и дрожал от бешенства и жажды кого-нибудь убить — кого угодно.

Познер сидел на ступеньках лестницы, мрачный, как грозовая туча. Лаки устроил ему разнос, а он не любил этого.

Келли Джарвис лежала связанная на грязной кровати, которая воняла огромной тушей Вейдмена. Она горько сожалела о том, что свела знакомство с Полом Хартманом и уволила Магуна.

Перед домом, на плотно утоптанной грязи, трое мужчин смотрели друг на друга, ненавидя самих себя и всех на свете.

Разумеется, оставалось только одно. Отвезти девчонку в горы, швырнуть в заброшенную шахту, а потом вести себя как ни в чем не бывало. Но такое пустяковое дело оказалось не так-то просто провернуть.

В этом круге ада и ненависти возник Стретч Магун.

Он оставил груллу в овраге и поднялся наверх пешком, прекрасно понимая, какое преимущество дает неожиданность. Он заглянул в окно, посмотрел на девушку, а она посмотрела на него. У него не возникло героического намерения проскользнуть внутрь, развязать ее и скрыться. Он понимал, что не сможет пролезть в окно и пройти через комнату совершенно бесшумно. У него оставался лишь один шанс, к тому же он верил в прямые методы.

Стретч Магун вышел из-за угла дома.

— Привет, ребята, — произнес он, доставая револьвер.

Ни о каком героизме он и не помышлял — просто выполнял свою работу.

На Западе принято давать человеку шанс, но даже сами жители Запада находят удобным в некоторых случаях поступиться этим принципом. А когда один человек встречается лицом к лицу с тремя, не время давать шансы.

Эти трое, переполненные ненавистью, не стали слишком мешкать. Первый выстрел Магуна предназначался Познеру. Когда собираешься схватиться со старым гризли, совсем ни к чему, чтобы за спиной тявкали койоты, пытаясь перекусить подколенные сухожилия.

Ред Познер запрыгал, как рогатая жаба, на которую он так смахивал, но не успел пустить в ход оружие. Он получил пулю в зубы, и сразу стало ясно, что свинец оказался для него неудобоваримым.

Тинни Куртис сидел, поглаживая себя по подбородку и лелея ненависть. Он так и не поднялся на ноги. Пуля попала ему в грудную кость и вышла прямо через позвоночник.

Лаки Вейдмен в самом деле был счастливчиком, и к тому же осторожным. Он успел выхватить пушку, но Магун оказался такой тощий, что первая пуля прошла мимо; вторая отшвырнула его к стене развалюхи, но тут он направил свой револьвер на Вейдмена и одну за другой всадил в его огромный живот две пули. Выстрелив в пятый и последний раз, Магун промазал. Тогда он отшвырнул револьвер и, сильно шатаясь, пошел на стреляющего в него Вейдмена. Он видел красные вспышки выстрелов, ощущая лицом жар, и чувствовал, как его кулаки лупят по этой широкой физиономии. Вейдмен упал. Магун рухнул рядом с ним на колени и растянулся в пыли.

Полчаса спустя, когда он все еще лежал там, скорее мертвый, чем живой, явился шериф Бен Роуси с ордером на арест Вейдмена и Познера. С ним приехали Сэм Тинкер, Чикен Ливере и горсточка горожан, в том числе и Каунти Гэлвей, вопреки своей воле вынужденный стать городским жителем.

Когда Магун пришел в себя, Роуси сообщил ему:

— Хартман в тюрьме. Ты угадал, заподозрив в нем того пропавшего кассира. А другие два — Вейдмен и Познер.

Над ним склонилась Келли. Он грустно посмотрел на нее, и она сказала:

— Побыстрей поправляйтесь. Я взяла Дина Баркера обратно на работу. У меня и для вас есть кое-какие предложения, когда вы встанете на ноги.

— Мне кажется, — скорбно произнес Магун, — что я не настолько глуп, чтобы спорить с какой-то девчонкой, которую назвали в честь мула!

Ее лицо вспыхнуло.

— Кто вам это сказал? — решительно спросила она.

— Твой папочка, — ответил он. — Я работал у него ровно три года после того, как ты уехала!