Когда кончаются игры

Глава 10

Саше одиннадцать.

Железная дверь квартиры распахнулась перед ним, мама стояла за спиной. Словно готовилась к тому, что он уже теперь попытается сбежать, потому что с ним — школьный рюкзак, в который умещались все его скудные пожитки — тетрадки, ручки и рубашка. Саша и в самом деле чувствовал слабость в ногах, тошноту и отсутствие желания входить в незнакомую квартиру за надежной железной дверью. Он вздрогнул, когда створка в одну из комнат открылась и белая с рыжим кошка выглянула посмотреть, что происходит. Тогда Саша растаял — переступил порог, бросил рюкзак на обувницу и, опустившись на корточки, попытался подманить знакомую ему кошку.

— Это твой новый дом, Саша, — осторожно закрывая дверь, проговорила женщина. Она подошла ближе, сама поймала насторожившееся животное, отдала ребенку в руки. — А это твоя кошка. Видишь, я позаботилась о ней. И о тебе смогу.

Вместо благодарности, кошка попыталась вырваться.

Та кошка умерла два года назад, и мама сама, ни о чем не спрашивая, притащила с улицы нового котенка, на этот раз полосатого. «Мне как-то теперь пусто без животного в доме», — заверила она. Саша знал, что кошку она несла прежде всего для него. Уже тогда почти все свободное время он помогал девочкам постарше в приюте для животных.

Услышав скрежет ключа в замке, Саша, как дисциплинированный солдат, выходит и строится у своей комнаты, здоровается:

— Добрый вечер.

— Ты сегодня рано, — подмечает разувающаяся мама. Она одета в строгий плащ, светлую блузку и узкую юбку, с наслаждением скидывает туфли, но ставит аккуратно, на место, рядом с кедами Саши. Сын на нее не похож, разве что худобой.

— Да, решил после института сразу домой.

— Поссорились?

— Нет, — спокойно отзывается Саша. — Я пожарил картошки, должно быть еще тепла.

— Сам поел?

— Да, на этот раз не пересолено, — с улыбкой отчитывается Саша. Мама уходит на кухню, на этом его отчет считается законченным, и он возвращается в свою комнату. Забирает со стола роман и, скинув тапки, лезет на верх кровати-чердака. Но Саша не открывает книгу — положив рядом с подушкой, он закрывает глаза и возвращается в игру.

Кая оглушает болью, он еще пытается защищаться, уклоняться, но чьи-то настойчивые руки не бьют, а держат за плечи, укладывают обратно.

— Он очнулся! — голос Дроида. Кай отчего-то смотрит на мир только одним глазом, второй закрыт тканью, но, когда Кай ее приподнимает, глаз все равно не видит. Огнем горит левая рука, все тело будто на мелкой терке натирают.

Гидру, попытавшуюся войти в комнату, отталкивает Хаски, садится на корточки около кровати, протягивая стакан с водой, но к нему тут же кидается девушка.

— Обалдел?! — спрашивает она, тянется отнять стакан, но Хаски прячет его, смотрит враждебно. — Кай, не пей. Он туда пачку обезболивающего затолкал! Хаски, он помрет от этого.

— И что? — огрызается Хаски. Дроид прикрывает лицо рукой, поднимается с кресла у кровати, чтобы выйти.

— Со мной все в порядке, — при нем успевает заверить Кай. — Ну. Почти.

Он осматривает забинтованные руки, ощупывает замотанную голову, тело. Болью отдается каждое движение, Кай тянется было к протянутому стакану, Хаски подставляет, Гидра больше не вмешивается, но капитан опоминается сам. Рука замирает, так и не забрав, он просит негромко:

— Можно простой воды?..

За водой убегает Гидра.

— Как мы выбрались? — спрашивает Кай, снова пытаясь убрать бинты с глаза и раздражаясь из-за того, что тот все равно не видит.

— Сбежали вовремя, пока нас не заметили… Я бы остался, но Дроид сказал, что надо тебя вытаскивать, а до Акросса потом можно будет добраться.

Упоминание Акросса вызывает чувство тошноты, какое обычно бывает от сильных отрицательных эмоций, от слишком проникновенного фильма или собственного несчастья.

— Он жив? — обеспокоенно переспрашивает Кай.

— Пока да, — Хаски надувается, будто снегирь, но при этом старается не смотреть на капитана и больше ничего не комментирует. Возвращается Гидра со стаканом воды.

— Я знаю, чего он хочет. Знаю, почему он такой, — забирая стакан, продолжает Кай. Хаски раздраженно фыркает:

— А, ну да. Тяжелое детство, тяжелое юношество и ударенный на голову теперь. Плавали, знаем. Только если ты из-за этого его прощать собрался, то я тебе зеркало принесу, лады? Сначала посмотришь, что он с тобой сделал. Или снова скажешь, что это просто игра?

Но Кай молча пьет, не собираясь спорить. Опустошив стакан на половину, отдает его обратно, сказав лишь:

— Спасибо, что спасли.

— Без тебя команда по швам трещит, — с улыбкой признается Гидра. — Да и с Хаски только ты умеешь общий язык находить.

— Вот ты мне скажи — ему было сложнее, чем тебе, что ли? — продолжает Хаски. — Он имеет право так…

— Я не должен был заглядывать ему в голову, — обрывает Кай. С каждой секундой он все уверенней, спокойнее. Он возвращает себе статус железного капитана. — Он ведь впервые сам сорвался, сам избил.

Хаски не понимает, смотрит с раздражением, и видно по нему, что он на грани скандала, который закончится тем, что Хаски уйдет, хлопнув дверью, мстить. И Кай дает слабину — отворачивается, признавая:

— Да, ты прав. Его это не оправдывает.

Хаски успокаивается, сам себе кивает, забирает у Кая стакан и уходит на кухню.

— Чего он добивается? — шепотом спрашивает Гидра. — Ты же видел… Что с ним не так?..

— Это сложно объяснить. Но прежде всего… Акросс хотел бы исчезнуть. Поэтому и пытается строить из себя отрицательного персонажа… Мне нужно с ним поговорить, — будто вспомнив о чем-то, прибавляет Кай.

— Я думала, что ты будешь его избегать, — не зная, куда себя деть, Гидра осторожно поправляет одеяло. Кай отрицательно мотает головой:

— Нет. Я был у него в голове. Был момент слабости, но… Акросс больше не кажется мне страшным или сильным. И все же — мне нужно добить его, — Кай вдруг, будто кашлянул, смеется, тут же давит это в себе, закрывает рот рукой.

— Что такое? — взволнованно начинает Гидра, заглядывая в лицо, но боясь прикасаться.

— Сказка такая была. «Отдашь мне то, о чем в своем царстве еще не знаешь», — отвечает Кай, и из него снова рвется неуместный, нервный, подавляемый смех.

— Эй.

Гидра вздрагивает, она и не заметила, как в комнату вернулся Дроид.

— Там, в общем… К Каю пришли, — неуверенно продолжает он, глядя на то, как капитан делает вид, что не смеется. Тот пытается дать знак, что все в порядке, но и сам понимает, как ошибся, когда пробует встать — его ловит Гидра, и тут же опасливо сажает на кровать.

— Я сейчас выйду, — сдавленно отвечает Кай. На нем вместо тюремной робы не до конца застегнутая рубашка и пижамные штаны, по крайней мере нужно привести себя в порядок. Если бы гость был опасен — Дроид не приходил бы объявлять о визите, о них предупредили бы выстрелы в коридоре.

Для Хаски побег был чуть ли не самым большим позором. Он готовился убивать Акросса уже за то, что тот отобрал Кая у команды, что угрожал им здоровьем капитана. То есть Хаски потенциально готов был убивать, даже если бы Кая им выдали целого, сытого и интересно проводившего время за беседами с Акроссом, а все остальное оказалось бы шуткой.

Но его самые жуткие опасения оправдались. Раненный Кай выглядел снова умирающим в мучениях и оставался бездыханным телом на полу. Гидра пыталась говорить с Акроссом, просила успокоиться. Даже Гранит ей не мешал — он придерживал Мей, чтобы она не вмешивалась. Хаски разозлила даже Гидра, которая вместо того, чтобы после этого разочароваться в Акроссе и попытаться убить его, еще разговаривала, убеждала. На их появление отреагировал Гранит. Возможно, Хаски пристрелил бы и Гидру, потому что она стояла на пути, но он на подходе был отброшен Гранитом, которого не то чтобы не заметил — не придал ему значения. Для Хаски главными целями оставался раненный Кай и запыхавшийся Акросс, виновный в его ранениях. Не было вопроса, что тут вообще произошло и почему такой страшный взгляд у капитана врагов. Хаски и Гранита воспринял не как противника, а просто досадным препятствием, вроде подвернувшегося под ноги стула.

Всех спас Дроид. Пока назревала новая драка, он подхватил с пола капитана и потащил к выходу, проорав, что до Акросса Хаски потом доберется, а сейчас сюда прибежит охрана и оставят их в этом комплексе. И Кай очнется и снова окажется один на один с Акроссом, без шансов на спасение. Пришлось отступить.

Когда выбрались из здания и немного перевели дух, Хаски и Гидра осторожно помогли устроить раненного капитана на спине Дроида, и тот тащил Кая всеми путанными закоулками, ни разу не отпустив. Он не казался выдохшимся — впервые, глядя на него, Хаски завидовал этой силе и выносливости, настоящий упрямый медведь.

Не покидало чувство, что уйти им просто позволили — Акросс еще пытался отобрать у них Кая, но его остановил свой же, Гранит. Меньше всего Хаски хотелось разбираться в том, какие терки у команды противников.

Кухонька небольшая, тут человека три всего могут поместиться. Профессор, который чаще всего разговаривал с Каем и навещал его в заключении, сидит у низкого белого стола на слишком высоком табурете. Кай, замешкавшись в дверях на секунду, отвечает кивком на неловкое приветствие, садится напротив гостя.

— Не нужно бояться, — начинает профессор, осторожно поправив очки и обернувшись на входную дверь, у которой замер настороженным Цербером Хаски. — Я никому не говорил, куда направляюсь… И слежки за мной вроде как не было… Ну, если была, то сможете взять меня в заложники и…

— Зачем вы пришли? — мягко обрывает Кай. В следующую секунду профессора впечатывает лицом в низкий стол Хаски за попытку прикоснуться к бинтам Кая.

— Я просто!.. У меня медицинское образование!.. Я вижу, что они старались, но я мог бы помочь лучше, чем ваши… ваша команда, друзья — не знаю. Я чувствую себя виноватым за то, что произошло. Я хотел загладить свою вину! Оно в кармане куртки, проверьте!

Хаски отпускает его и бесцеремонно отбирает у профессора связку шприцов и ампулы с прозрачной жидкостью.

— Это обезболивающее, — продолжает профессор так, будто объясняет Каю сложный, но очень важный эксперимент. — Я перевяжу как правильно. Зашью, если понадобится. У меня с собой.

— Вы думаете, что я буду сотрудничать после этого? — спокойно спрашивает Кай, пока Хаски раздраженно пыхтит, глядя то на него, то на профессора.

— Должно быть дико больно? — вместо этого интересуется гость.

— Я ему предлагал… — начинает Хаски, и тут же замолкает, зная, что то обезболивающее, которое пьют при заболевшем животе, совсем не подходит раненному.

— Я не чувствую всей боли. Но играть немного сложно, — Кай улыбается, пытается приподнять левую руку и морщится. — Думаю, понимаю, как ощущают себя девушки в первые дни.

— Нужно было взять еще физраствор, — профессор уже рассматривает его, как экспериментальный образец, и от этого Хаски бесится еще больше, но ничего сказать не может. Сейчас для капитана полезнее этот человек. На кухню заглядывают то взволнованная Гидра, то осторожный Дроид, но места им тут уже не хватит, они топчутся в коридоре.

— Я не вернусь, — предупреждает Кай.

— Если бы я собирался тебя возвращать, пришел бы с охраной. Между прочим, вы меня тут просто убить могли…

— Что нам сейчас мешает? — огрызается Хаски, и доктор подхватывает со стола ампулы, показывает ему в трясущемся кулаке.

— Я знаю дозировку. Я пришел помочь.

— Акросс обещал вам бессмертие? — продолжает Кай.

— Нет… Не то. Это руководство согласилось на сведения о бессмертии, но это ведь ложь… Вы оба смертны. Вопрос в том, как вы можете путешествовать по мирам.

— Даже в рамках этих путешествий мы смертны, — тем же ровным голосом утверждает Кай. — Есть мир, где реальное тело. Там меня может переехать внезапный грузовик — и мне придет конец и там, и здесь.

— Так как же тогда? — переспрашивает профессор. — Я понимаю, что вы знаете… Суть всего знаете.

— Вам не понравится, — предупреждает Кай.

— Виртуальная игра? — предполагает собеседник. — Мы созданы более могущественными существами? Чтобы играть нами?

— Хуже, — Кай опускает взгляд к ножкам стола, думает несколько секунд, прежде чем продолжить:

— Вы созданы существом куда более слабым, чем вы. Более того, Бог этого мира умирает. Так что и наша с Акроссом война, и мои раны, по сути, не имеют значения.

— Сколько у нас есть? — побледнев, спрашивает профессор.

— Вечность, — спокойно отзывается Кай. — Пока не погаснет солнце или что там теперь пророчат в качестве конца света. Вас ведь придумали не в тот момент, когда мы с Акроссом появились здесь. Вы существовали и раньше и будете существовать, когда Бог умрет. Книга не кончается, когда читатель закрывает ее. И события фильма идут дальше титров. Просто уходит создатель и зритель. Разве где-то здесь не начинается свобода? Разве вы не должны были принести с собой автомат и расстрелять нас всех, чтобы ваш мир перестал подстраиваться под нашу детскую игру?

— Тебе точно семнадцать? — фыркает насмешливо Хаски, опирается задницей о раковину, та скрипит и наклоняется немного вбок. Кай молчит. В своем мире он снова крутит карандаш на столе в ожидании начала экзамена. Тут он вертит одну из упаковок с одноразовым шприцом.

— Не думаю, что ваше руководство захочет это знать, — продолжает Кай, проигнорировав Хаски. — Так что мне изначально нечего было вам предложить… Наверное, про это нужно было сказать сразу, чтобы вы нас обоих просто расстреляли и не играли по правилам Акросса.

Тогда он не заглянул бы в память Акросса, и смог бы и дальше играть свободно. Теперь ощущение, что площадка раскололась надвое и впереди только бездна. Это больше не весело. Единственное, что он мог ответить Хаски, это: «О чем ты? Мне всего два года». И это не было бы шуткой. Хотя и правдой оказалось бы только наполовину.

— Ладно… Ладно… Я готов был это услышать, — от растерянности профессор чуть не роняет одну из ампул, и Хаски успевает только поддеть ее ногой, чтобы смягчить падение. — Мне этого хватит. Я готов помочь тебе… закончить эту игру. Оказать более квалифицированную помощь.

— Кай, ты уверен? — вернувшись к раковине, переспрашивает Хаски. — У нас есть огнестрельное и… Я хотел предложить тебе не мучиться. Отыграешься в другой раз. Ну правда, куда ты в таком состоянии?

— Нет, все в порядке, — отказывается Кай. — Мне нужно поговорить с Акроссом. Прежде чем мы вернемся, я должен ему сказать.

— Будет он слушать, — фыркает Хаски скептически.

— Я заставлю, — упрямо добавляет Кай. Этим он ставит точку в необходимости присутствия Хаски на кухне и тот, не обидевшись, выходит, закрыв за собой дверь. Снаружи слышатся шепотки и непонятно, ругаются там или пытаются мирно что-то доказать. Кай начинает разматывать бинты, но шипит, когда те, пропитавшись кровью, не отлипают от тела. Профессор отходит к раковине включить воду.

— Хорошие у вас ребята, — не оборачиваясь, хвалит он. — Очень за вас переживают.

— Да, — тихо отвечает Кай. Шепот в коридоре громче, и он может не бояться, что их услышат. — Мне будет их не хватать.

Выбравшись из заточения Кай может наконец рассмотреть мир, пусть и только одним глазом. Надо сказать — он почти ничем не отличается от привычного, разве что страна кажется другой. Вагоны метро здесь чистые и блестящие, такие показывают по телевизору, когда говорят об азиатских странах.

Чтобы не выделяться, Кай одет в толстовку, капюшон накинут на голову, и все же у него ощущение, что сам он пахнет антисептиком. Будто кто-то будет принюхиваться и заподозрит в нем сбежавшего из больницы пациента. Ветка метро идет по поверхности и город в окно можно наблюдать прямо как в электричке.

— И? — спрашивает сидящий слева Хаски. — Куда едем? Почему не на машине?

— Мне нужно время, — отзывает капюшон серой толстовки.

— На что время? Ты струсил что ли? Будто раньше с тобой так не бывало, — Хаски наверняка и сам не особо верит в то, что говорит. Кай вышвырнул бы его из поезда не следующей остановке, если бы Хаски это всерьез. Ну то есть вышвырнуть бы не смог, но попытался бы. Слева молчит Гидра, напротив сам по себе сидит Дроид, читает что-то с телефона. В вагоне не так много людей.

— Ты собираешься победить или только поговорить? — снова подает голос Хаски.

— Победить, — не задумавшись, отзывается Кай и поднимается. — Я помню, тут должен быть парк. Выйдем?

— Я между прочим еще не совсем собака, чтобы меня выгуливать! — задорно напоминает Хаски. Каю кажется, что весь вагон выдыхает с облегчением, когда они выходят.

В парке не хватает только корзины с бутербродами и покрывала, чтобы получился неплохой пикник. Во всяком случае погода по-летнему теплая и на небе ни тучки. Память Кая подсказывает, что его должны искать, его есть кому ждать дома и на подработке, он уже несколько дней не появлялся в институте в этом мире, но все это сейчас — второй план. Если он выживет, то оправдываться за все это будет уже не он.

Его команда теперь похожа на собрание по психологическому тренингу, и Кай на нем как ведущий. Уже наплевав на то, что подумают редкие посетители парка, капитан снимает капюшон, пытается поправить волосы, но натыкается на бинты.

— Давайте немного поиграем, — серьезно произносит Кай, и Хаски фыркает, но смех подавляет, оставляет только улыбку. Остальные напротив — серьезны, оборачиваются на него с раздражением. — Когда я начал играть, мне просто дали вас, как команду. Мне хотелось играть. Мне это было интересно. Никто не заставлял меня чувствовать боль, мне хотелось подтверждения реальности того, что происходит тут. Я еще год назад задавался вопросом, почему я играю… И пришел к выводу, что я — «хороший мальчик». Я не могу ввязываться в неприятности, приходить домой в таком вот состоянии. То, что выбрал я для пользы обществу — это помогать животным. То, что выбрал для себя — это игра. Потому что о ней не могла узнать мама. Она волнуется за меня, и она очень многое для меня сделала, я не хотел бы ее огорчать. Это мой ответ, я хотел бы знать ваш. Зачем играете вы?

— И правда клуб анонимных игроманов, — комментирует Хаски.

— Сама игра, — пожимает плечами Дроид. — Я не задумывался. Я собственно люблю играть. Но иногда надо выключать компьютер. Пытаться заснуть, куда-то ехать, слушать лекции и не иметь возможности продолжать. Игра для меня способ играть постоянно.

— Это как в книжках, — начинает Гидра после паузы, призванной скорее подтвердить, что Дроиду больше нечего сказать, чем для того, чтобы собраться с мыслями. — Перед тобой появляется фея, говорит, что тебя выбрали и надо включаться в веселье. Вот твой капитан, и вот игра. Вот противники, убивайте друг друга. Все как бы ясно. Если ты отказываешься от предложений феи — то книга тут же и заканчивается, потому что ну о чем ее потом писать? О том, как ты учишься, как ты работаешь? Жизнь довольно пресная штука. К тому же… — она заминается, пальцами перебирает стебельки травы, но не выдергивает их.

— Ты думаешь, что придумала нас, — почти безжалостно продолжает Кай, кивнув, и Хаски снова смеется.

— Ты тоже так думал, — перебивает его Кай, выдернув немного травы и швырнув в него.

— Погодите-ка… — начинает Дроид, прищурившись, но, когда все поворачиваются к нему, замолкает и отмахивается.

— И он так думал, — кивает Хаски. — Если бы любой из вас мог капитану в голову залезть и его глазами на мир взглянуть, то…

— Нет уж, хватит и тебя, — обрывает Кай. — Нечего всей команде лезть мне в голову.

— Они не выдержат, — высокомерно утверждает Хаски, с вызовом обернувшись к Гидре персонально, но отфыркивается, когда в него снова летит трава.

— Что будете делать, когда закончится игра? — огорошивает Кай. Он пытается видеть всех троим разом, не отвлекаясь, чтобы поймать реакцию. Но по команде вопрос проходится как неожиданный удар в лицо.

— Ничего, — первым отвечает Дроид.

— Она не может закончиться… Ну, должен же быть логический конец?.. Или ты собрался убивать Акросса? Навсегда? — Гидра заметно нервничает, старается не смотреть на остальных, только прямо в глаза капитану. Хаски молчит, подперев щеку рукой, но и больше не веселится, тоже изучает реакцию собеседников, и Каю приходится его окликнуть.

— Да я чего? — Хаски будто поводок стряхивает резким движением. — Я думаю, что я бы пил. На неделю б, наверное, запил. И каждый раз тост поднимал за то, что этот полудурок больше не будет ввязываться в неприятности и за ним не нужно следить как за маленьким.

— Я тебя не просил, — напоминает Кай устало.

— Где ты без меня был? — парирует Хаски.

— Он будет скучать, — за него отвечает серьезный Дроид.

— Нет, не буду. Просто буду знать, что Кай в порядке и его не пытаются убить или пытать. Это лучше, чем стараться не упускать его из вида.

— Зачем ты вообще ввязался в игру? — более резко, чем до этого, спрашивает Кай, и Хаски задумчиво опускает взгляд к многострадальной траве.

— Я первым вообще-то в игру пришел. Бегал сам по себе, потом нате вам — вот этот мозгляк будет твоим капитаном, береги его всеми силами. Раз не углядели, второй пропустили, и я как-то забил. Думал, ну блин, ну что за капитан, который сам о себе позаботиться не может. Балласт какой-то. И немного отошел от основных правил игры. Снова сам по себе попытался побегать.

— Разве что-то изменилось? Мы до прошлой игры не выигрывали, — так же резко напоминает Кай. — И в этой я как-то особо не преуспел.

— Сила разная бывает. Я этого раньше тоже не знал, — продолжает Хаски, и в тот момент он сам на себя не похож — слишком спокойный, слишком тщательно начинает подбирать слова. — Есть черная сила — все на своем пути разрушить. Всех убить, слабых растоптать, с сильными драться за вершину. А есть другая сила. Светлая сила — всех спасти. За всех переживать, всех держать вместе, всех простить…

На последних словах Хаски совсем поникает, как сдувшаяся кукла, но выпрямляется, подставляет кулак под щеку, упирает локоть в коленку, с более привычной для него улыбкой спрашивает:

— Ты ведь душа компании, Кай? Спорить могу, люди пытаются быть лучше, когда ты рядом с ними.

— Люди и без того хорошие, — возражает Кай. — Они делают больше, чем я. Я только помогаю.

— Ты вот спрашиваешь, что с нами будет, когда все закончится, — Хаски поднимается, отряхивается от травы. — Я тебе скажу. Мы два года играем и за это время ты всех нас, троих, сделал лучше. Даже если они думают, что придумали тебя — они стали другими, я стал другой. Ты изменил нас в лучшую сторону, просто так как я был мальчиш-плохиш, по мне это хорошо всего заметно. Так вот, как только ты нас бросишь — мы просто скатимся обратно. К тому, с чего начинали. Это как втянуть живот, когда смотрит кто-то, кто тебе приятен. Но пузо-то никуда не девается.

— По крайней мере Хаски ты научил философствовать, — пожимает плечами Гидра.

— Ну да, я же должен был как во всяких шоу в спортивном костюме ходить, семечки лузгать и ржать постоянно, — вяло огрызается Хаски. — Ладно. Я домой, у меня уже вся задница сырая на траве сидеть. Присмотрите за капитаном сами, если что случиться — головы обоим откручу.

Гидра следит за ним взглядом, дожидается, когда Хаски скроется из вида, только после этого придвигается ближе и шепотом спрашивает:

— Так ты всерьез собрался Акросса убить? Я имею ввиду навсегда убить.

Дроид фыркает:

— Прекращай. Я не был против девушки в команде, пока тебя на Акроссе не переклинило.

— Ну да, вокруг же столько отличных парней. Садист-маньяк, который скоро и нас будет воспринимать как опасность для Кая, да парень-геймер, который лучше в рейд сходит, чем на свидание.

— И я, — заканчивает спокойно Кай. — Но я понимаю. Дроид, Хаски бесполезно говорить, он срывается, но хотя бы ты на Гидру не дави. Она близкий друг для меня и мне будет очень неприятно, если мы станем врагами, потому что вы вынудите ее выбрать сторону Акросса.

— Да я наоборот говорю! — оправдывается Дроид. — Что может хватит уже и…

— И этим подталкиваешь ее делать выбор, — как-то так Кай умеет объяснять, что вроде и не давит, а в то же время веско. Так уговаривают угомониться хорошие учителя. И когда Кай беседует в таком тоне, уже и не важно, сколько ему лет и какой он комплекции. Возможно, Хаски и не ошибся с выбором человека, которого будет защищать. — Я не собираюсь убивать Акросса по-настоящему, даже теперь, даже после всего случившегося. Но Акросс вряд ли оставит меня в покое.

— Я смогу его заставить, — упрямо добивает Гидра. — То есть… Акросс же думает, что ты убьешь его. Я ведь… — вся ее уверенность куда-то девается, и странный жест, вроде и не нервный, а словно старая память о чем-то. — Чисто теоретически — я смогла бы уговорить его жить?

— Хотел бы я сказать, что нет, но, думаю, шанс есть, — выдыхает Кай.

У Хаски легкое дежавю — совсем недавно он так же поджидал жертву в ее же норе, а теперь и сам открыв дверь обнаруживает Акросса в кресле напротив. Прямо как в боевиках про шпионов. Причем кресло это пылилось в другой комнате. Хаски, еще не закрыв дверь, смеряет его безразличным взглядом и, выдержав эту паузу презрения, срывается — входит в квартиру, чтобы достать Акросса. Дверь закрывается, а Хаски за шкирку ловит молчаливый Гранит, перехватывает удобнее за шею, оставляет напротив капитана. Акросс вертит в руках пустую ампулу от обезболивающего, да и держится спокойно и нагло.

— Кай жив, — утверждает он. — Он вернется сюда?

Хаски только зло пыхтит, сверкая глазами.

— Судя по всему да, — продолжает Акросс, поднимается с кресла и приближается к входной двери, заглядывает за нее, но коридор пуст.

— Ты отпустил его одного? — не оборачиваясь, спрашивает Акросс.

— Он не один, — огрызается Хаски, бьет куда-то в теплое и живое за спиной, но Гранит будто мешок с песком — только выдыхает шумно, захвата не ослабляет.

— Я все думал, почему близнецы не вернулись, — продолжает Акросс. — Сначала сходил проверить. Один выстрелом в затылок убит. А вот второй, кажется, перед смертью помучился. Судя по всему, вы сразу от близнецов направились ко мне. Знаешь, что я подумал, когда увидел трупы?.. Что вы, наверное, еще успели бы вытащить Кая, если бы не задержались, чтобы отомстить близнецам. Ну, то есть если бы ты не задержался.

Хаски отвечает только прямым взглядом и новой попыткой вырваться. Пустая ампула исчезает в кармане Акросса, вместо нее теперь он вертит иглу от одноразового шприца.

— Что Кай рассказал?

— Что ты суицидник, — смеется Хаски, прекратив даже вырываться. — Чертов бессмертный суицидник, который надеется, что Кай найдет для него способ умереть.

Акросс прикидывает правдивость этих слов, пожимает плечами. Игла практически оказывается в глазу, но Хаски дергается и она только рассекает кожу на лбу, соскальзывает на пол. Акросс извлекает из кармана вторую.

— Ты ведь сейчас умрешь. Сюда придет раненный Кай и тоже умрет. Не сможешь его защитить, — с деланным сочувствием заканчивает Акросс. — Потому что я не идиот, чтобы тащить тебя за собой и шантажировать тобой вашего капитана.

— О, хреново-то как, — флегматично отзывается Хаски. — Наверное я должен начать говорить, чтобы ты меня оставил в покое. Да, Кай столько всего рассказывал. Что в детстве ты был закомплексованным чмом, над которым издевался весь класс. Что ты жертва педофила. Секты педофилов. И мать все время тебе говорила, что надо было делать аборт и запирала…

Вторая игра попадает в глаз, даже Гранит ослабляет хватку, пока Хаски хрипит, как раненный зверь, но вскоре затихает и, глядя на Акросса теперь только одним глазом, задорно комментирует:

— А, я ж забыл. Это не больно.

— Он ничего не знает, — уже обращаясь к Граниту, заключает Акросс. — Значит, Кай пока молчал. Он бы по-другому подкалывал, если знал.

Тогда до Хаски доходит — Акроссу нет смысла убивать Кая. Потому что это не изменит того, что их капитан знает о нем. И договариваться он не будет. У Акросса единственный выход — снова запереть Кая и не подпускать к нему никого, чтобы никто больше не узнал того, что тот увидел.

— Погоди, — растерянно окликает Хаски, но Акросс игнорирует его, продолжает разговаривать с Гранитом. — Эй. Кай не такой. Я… У него был неудачный опыт, и я видел его так же, как он прочитал тебя. Я знаю, что он не такой. Он не будет языком трепать. Даже я никогда не говорил о том, что в его прошлом видел. А он тем более. Он же правильный. Акросс!

Тот наконец перестает общаться с Гранитом, удостаивает Хаски взглядом, но именно тогда слова и кончаются.

— Кай умеет молчать, — глядя снизу вверх, заканчивает Хаски, без намека на агрессию. — Он нужен нам.

— Ваш капитан, — снисходительно поясняет Акросс, — бомба со сбитым таймером. Она может никогда и не рванет, но я все-таки предпочел бы, чтобы ее не было.

— Конечно! — снова срывается Хаски, и хватка усиливается. Наверняка это было бы болезненно, если бы он мог чувствовать. — Так я тебе и дал Кая у нас забрать! Или думаешь, что если я один раз попался, то и второй прокатит?! Нет уж, я теперь ученый! И если…

И только тогда замечает, что Акросс прислушивается, а замолчав и сам слышит шаги на лестничной клетке. Гранит тут же закрывает ему рот, не дав предупредить. Не без труда оттаскивает в дальнюю комнату, у двери остается один Акросс.

Без возможности кричать, Хаски опрокидывает стулья, старается сбить со столов чашки и рамки с фотографиями. Небольшой грохот от этого получается, и все же, Кай может заинтересоваться им и потому поспешить открыть дверь, а не бежать отсюда куда подальше. И Хаски не собирается полагаться на Дроида и Гидру. Пока Гидра будет раздумывать, стоит ей драться с Акроссом или трахаться, тот уберет Дроида и останется с Каем почти наедине. Хаски не мог представить себе способа перетащить чужого капитана во вражеский штаб, но в конце концов у Акросса распорядитель игр на побегушках, она признает свою ошибку и в качестве извинений просто подарит любимцу Кая. Как делала это множество раз.

Он и сам застывает, пытаясь услышать такой тихий звук, как открывание двери. Да и Акросс наверняка молчать не сможет, попытается как-то прокомментировать то, что Кай так глупо попался. Или расскажет ему грустную историю о том, куда пропали близнецы. Но сначала пристрелит Дроида.

Однако в квартире тишина, слышны только звуки уличного движения. Да что там, различимо как работает телевизор где-то этажом ниже, даже пыхтящее дыхание Хаски громче этих звуков, но ничего больше в этом мире не существует. Когда Хаски уже готов поверить, что его услышали, или что это был и не Кай вовсе (что для игр, где ничего не случайно, событие неординарное), раздается осторожный щелчок дверного замка. Не скрежет ключа, а именно щелчок изнутри открытой двери. Хаски задерживает дыхание, чтобы расслышать, что там произошло. И тогда рядом раздается выстрел, первый предвестник проигрыша и конца, самого худшего развития событий. И внезапно ослабевает захват, и Гранит валится на него, своим ростом и весом заключая Хаски в эдакую живую раковину. Главное — освобождается рот, и Хаски уже готов кричать, чтобы, если не предупредить об опасности, то дать понять, что он тут, он поможет.

До него не сразу доходит, что слишком внезапно обмяк Гранит, и что выстрел был с другой стороны, не от входа. А потом уже, самим присутствием своим все объясняя, Дроид появляется в поле зрения, придвигает стул к двери в комнату и командует:

— Скорее, на пожарную лестницу! — и зовет к открытому окну, из которого выбирается Кай, морщась от того, что ему, раненному, приходится переваливаться через такие барьеры. Дроид смотрит на капитана удивленно, потом предпринимает несмелую попытку вытолкать обратно.

— Да зачем? — отмахивается от него Кай. — Гранита ты снял. Акросс почти один остался. Зачем от него теперь бегать? Чтобы он тут снова в охрану кого-то набрал?

— Что, разве Кая нет дома? — даже не притворяясь удивленной, спрашивает Гидра. Акросс опускает оружие, раздраженно цыкает.

— Опять ты? Кай по-прежнему надеется, что я не стану тебя убивать? Или думает, что мне сейчас есть время брать заложников, чтобы выманить его?

— Ты рассуждаешь так, будто это ты тут живешь, а я к тебе в квартиру пытаюсь вломиться, — напоминает Гидра. — Кто-то из наших был дома, когда ты?..

Акросс отвлекается на выстрел. Не дослушав, захлопывает дверь. Гидра ругается сквозь зубы, вытаскивает ключи из кармана джинсов, и замирает, заметив движение боковым зрением. То, что она поначалу принимает за соседи, оказывается появившейся в коридоре Мей.

— Зачем этот драматизм? — кивнув на перебинтованный глаз, спрашивает Гидра. — Мне кажется, там только синяк должен быть.

— Может, для тебя синяк на лице ничего и не портит, — пожимает плечами Мей. — Что, если я скажу, что Акросс еще не отзывал своего приказа убить вас, да и тебя, как можно болезненней? Ему, похоже, не до тебя и не до пересмотра указаний.

— Скажу, что и не надеялась, — пожимает плечами Гидра. — Я уже говорила. Просто давай не будем превращать это в драку за парня. И хорошей игры нам обоим.

Дроид первым реагирует, падает на пол, когда распахивается дверь в комнату. Хаски осознает опасность вторым, успевает нырнуть под кровать, прежде чем слышится первый выстрел. А вот в Кая Акросс уже не стреляет — так и стоит и вытянутой рукой, с пальцем на курке. Словно замерло время. И Кай не прячется, не боится, будто знает, что он теперь — слабое место противника и тот не решится выпустить его из этой реальности. Казалось бы — победа, Каю остается только выстрелить первым, но он продолжает стоять, держа руки в карманах, глядя на врага единственным глазом. Затем передергивает плечами, будто смотрит на мерзкое насекомое — неприятное, но все же не опасное, и не страшное, предлагает:

— Поговорим?

— Стреляй! — командует голос из-под кровати.

— Зачем мне с тобой разговаривать? — усмехается Акросс.

— Я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Этого не было в твоей голове. И это очень важно.

— Говори, — позволяет Акросс, но Кай повторно передергивает плечами.

— Нет. Не хочу. Не теперь.

— И когда же?

— Когда нужно будет тебя добить, — спокойно отзывается Кай. — Мне кажется, игры зашли в тупик. Я понял, зачем ты играешь, но я не собираюсь…

— Тогда вернемся к новой схеме. Буду убивать команду у тебя на глазах.

— Это вряд ли, — пожимает плечами Кай.

— Блин, Дроид, у него пушки что ли нет?! Чего он Акроссу зубы заговаривает?! — снова раздается из-под кровати. Каю приходится поймать брошенный в него пистолет, иначе он рассек бы ему бровь, и Акросс стреляет в ту сторону, где прячется Дроид, потом снова возвращает прицел на капитана. Кай кладет пистолет на стол и поднимает руки.

— Я не хочу умирать сейчас. И тебя убивать не собираюсь.

— Дебил! — комментирует кровать.

— На этот раз я согласен, — тоном кролика из мультиков про Винни-Пуха поддакивает Дроид.

— Я не буду больше драться, — продолжает спокойно Кай. Именно «не буду», а не «не хочу». — И свою команду не дам в обиду. Если ты хочешь свести игры к этому…

Снова выстрел, при всей невозмутимости Кай вздрагивает, осматривается удивленно. Его молчание остальными воспринимается как ранение. Хаски первым выбирается из-под кровати, хватает пистолет. Стреляют они с Акроссом почти одновременно, и оба же попадают, и снова как в зеркальном отражении — не убивают, а только ранят. Дальше имеет значение лишь то, что для Акросса ранение — это боль, а для Хаски всего лишь осознание, что правая рука больше не двигается и ее от плеча заливает что-то горячее. Акросс падает.

— Дай сюда, — командует Кай, попытавшись забрать пистолет.

— Ты им не пользовался, — произносит Хаски, обернувшись.

— Что с глазом? — не так беспокойно, как хотелось бы, спрашивает Кай и предпринимает новую попытку забрать оружие.

— Сначала закончи, потом спорь! — напоминает Дроид, первым высунувшийся проверить, добили ли они Акросса и получивший за это пулю в икру и выше — зацепившую бедро. Не дожидаясь, пока их заденет, Хаски перехватывает Кая за шкирку и тащит к шкафу, открывает дверцу, чтобы спрятаться за ней. Еще два выстрела и больше не слышно Дроида, который до этого болезненно шипел. Зато сваливается на пол стул, летит в сторону кровати настольная лампа. И уже после этого Акросс замечает открытую дверцу шкафа.

Новая попытка отобрать пистолет проваливается, за нее Кай получает болезненный тычок в бок, потом совсем бессовестный в раненную руку.

— Только сказать, — шепотом просит он, согнувшись.

— Говори, — пожимает плечами Хаски. — А после этого можем его пристрелисть?

— Если сможешь, — разрешает сам Акросс, и слышится щелчок — он проверяет, сколько еще осталось патронов. Кай отвлекается на мысль о том, что происходит, когда заканчивается игра, и они уходят. Кто будет отмывать всю эту кровь и кого потом посадят за убийства?

— Докажи, что я должен это слушать, — продолжает Акросс, — и я может даже сам послушаю. Ты вообще как, Кай? Сильно разговорчивый?

— Мы знали одного и того же человека. — наконец собравшись с мыслями, выпаливает Кай. Раздаются спотыкающиеся шаги, и Хаски сильнее прижимает его к стене, находясь к врагу ближе. Секунда неуверенной тишины, но наживку Акросс заглатывает. Видимо, успевает и подсчитать возраст Кая на момент, когда жили люди, которые могли быть Акроссу важны. Снова шаги.

— Я четыре года провел в детском доме, — выпаливает Кай, и в этот раз ошарашенным выглядит сам Хаски. То, чего Кай не говорил команде, он так запросто рассказывает главному врагу. Это тяжело, как нырять в воду, заранее зная, что нарвешься на рифы и переломаешь ноги. Кай понимает, что отношение Акросса к нему после сказанного станет еще хуже. — Когда мне было одиннадцать, меня забрала женщина. Одна. Ее мужа несколько лет назад убили. А потом и ее сына. Она должна была кем-то это заполнить, иначе сошла бы с ума. Это не потому, что она тебя не любила или быстро пережила потерю…

Кай за последнее время несколько раз проматывал эти слова в голове, выстраивал во что-то красивое, понятное, более спокойное, но, когда пришло время говорить — куда-то исчезает вся твердость. Ноги становятся ватными, приходится прислониться к стене. И он, и Хаски понимают, что Акросс новости не обрадуется. Хаски и сам подвисает, понимая, о чем идет речь, зная даже чуть больше Акросса, и в его осознании сейчас тоже накладываются два образа друг на друга — фотографии, которые показывали Каю, и Акросс. Не удивительно, что никто его не узнал.

Затишье продолжается пару секунд, прежде чем возобновляются выстрелы — разбивается зеркало на двери, в ней же появляется несколько сквозных дыр, но пули все попадают в Хаски. Он приваливается к двери шкафа, удерживает ее, чтобы она не закрылась, оставив их совсем без защиты, уже понимает, что его игра завершается, просит:

— Не дай ему себя увести. И, — поразмыслив, вежливо выслушав выстрелы, внезапно заканчивает:

— Сам за ним не уходи. Он не такой.

И в который раз Каю становится стыдно за то, что Хаски знает о нем и то, в чем он никогда не мог признаться даже сам себе. Кай кивает, забирает у него пистолет вместо обещания именно так и поступить.

— Он не будет церемониться, — заканчивает Хаски, опираясь на дверцу так, что даже шкаф накреняется. — Победишь?

Уже полностью собравшийся и уверенный, Кай кивает.

Хаски появляется в штабе третьим, улыбается обеспокоенно обернувшимся к нему Гидре и Дроиду, предлагает:

— Самое время танцевать индийские танцы.

— Что за бред? — морщится Гидра. — Кто побеждает?

— Кажется мы, — передвинув стул, Хаски садится во главе стола. — Кай попробует это замолчать. Но с меня хватит быть хранителем чужих секретов. Когда Кай возвращается в штаб, его встречает тишина. Не оборачивается сидящий за столом спиной к нему Хаски. Смотрят удивленно Гидра и Дроид, будто Кай застал их за сплетнями о нем. Странно, но Кай не ожидал такой подставы, специально решился говорить только оставшись втроем, потому что Хаски и так почти все о нем знал, если на считать событий последних полутора лет. Несколько секунд Кай смотрит в лохматый затылок как на ребенка, который снова притащил из школы двойку и ни капли в этом не раскаивается, и проходит к своему месту в гробовой тишине.

— Эх, это не имеет смысла. — как можно более расслабленно и безразлично начинает Кай. — Тупиковая ситуация. Вы же понимаете, что мы с Акроссом больше не будем драться.

— Ну да, конечно, — фыркает Хаски, теперь он смотрит на Кая, но тот не поворачивается в его сторону.

— А что же ты собираешься делать? — взволнованно переспрашивает Гидра. Дроид ждет, самый напряженный из них четверых, молча сверлит Кая непроницаемым взглядом.

— Все просто, — продолжает легко Кай. — Это изначально была не ваша война и зря я вас в нее втравил. Простите. С вами было очень интересно.

— Было? — переспрашивает взволнованная Гидра, и даже Хаски меняется в лице. Один только Дроид как с самого начала все знал.

— Да. Игра не имеет смысла. Если Акроссу нужна его смерть — пусть попробует поискать в яйце, а я не Иван-дурак, чтобы продолжать. Это было интересно, но…

— Ты не можешь нас выгнать и закончить игру, — уверенно заявляет Хаски.

— Могу, — серьезнее возражает Кай. — Именно это я сейчас и делаю.

— Да ну? А я не уйду. И когда Акросс снова начнет игру, я отправлюсь туда, а ты как хочешь. А до тех пор я буду в штабе сидеть на этом самом месте и…

Хаски выбрасывает, как катапультой. Чувство странное, будто вдруг разучился дышать. Он оказывается посреди темной улицы. Конечно, он был тут и раньше, но мог находиться в двух местах разом. А теперь оказался забаненным Каем для игры. Да что там, Кай просто остановил игру — сервер не отвечает, игра не восстановится.

— Гнида, — комментирует Хаски и, еще злее прибавляет:

— Я знаю, где ты живешь, между прочим.