Когда кончаются игры

Глава 12

В первые секунды Кай пытается понять — узнала ли мама Виктора. Она улыбается, одета по-прежнему в строгую блузку и юбку, даже волосы не расплела. Как отреагирует Акросс, если сейчас сказать: «Мам, обернись. Это же Виктор». И в то же время Кай чувствует и ревность — Акросс ее родной сын, а Кай — взятый на замену и удачно прижившийся.

— С тобой все в порядке? — улыбка сползает с лица матери. — Саш? Что-то случилось? Снова что-то у ваших котят?

— Все в порядке, — даже не стараясь притворяться, врет Кай.

— Ладно, — бесчувственно обрывает Акросс, взглянув на часы. — Ты обещал мне помочь. Поехали скорее, еще успеем до десяти тебя вернуть.

— Я не поеду, — не подумав, выпаливает Кай, и мама беспокоится сильнее — подходит вплотную, кладет на лоб руку, словно у сына температура. И теперь факел ревности переходит к Акроссу, он очень внимательно наблюдает за такими знакомыми и родными движениями. Кая едва не передергивает от этого, и он начинает играть лучше — улыбается, убирает руку матери со лба.

— Все в порядке. Я просто устал. Мы можем отложить это на другой день, Виктор?

Снова быстрый взгляд проверить — но мама и думать забыла о том, что когда-то так же звали ее первого сына. Акросс тоже это замечает, улыбка его становится недоброй. Нельзя сказать смерти: «Я не могу сегодня, почему не завтра?». Акросс может атаковать тут же, при матери, и Кай готов идти за ним только для того, чтобы мама не волновалась.

— Не получится в другой день, — Виктор все еще улыбается, пользуясь тем, что лицом к нему только Кай. — Это срочно.

— Виктор все рассказал, — объясняет мама. — Идите. Если задержишься — позвонишь. Но Виктор обещал, что привезет тебя обратно, так что я не волнуюсь.

У Акросса лицо непроницаемое, спокойное, даже улыбка гаснет. Он знает противника так, будто это он был в его голове, и теперь уверен — Кай пойдет с ним. Сложнее всего под этим взглядом делать вид, что все в порядке.

— Хорошо, — кивает Кай и возвращается к порогу обуваться, только чтобы спрятать лицо.

— Вы еще зайдете? — обращаясь к Акроссу, спрашивает мама.

— Если Саша не против — конечно, — врет тот, перейдя к двери. — Спасибо за чай.

Кай не оборачивается, когда выходит из квартиры вслед за Акроссом — послушный, тихий.

— Она наверняка будет смотреть, в какую машину ты сел, — на этаж ниже безразлично и едва слышно напоминает Акросс. Ему не нужно связывать или угрожать, он своим визитом добился послушания. — Ты плохой актер. Она что-то подозревает.

— Я и не старался, — в полный голос отвечает Кай. Акросс прав — мама будет смотреть в окно. Даже если бы все было в порядке, если бы за Каем зашел кто-то из прежних друзей — она присматривала бы за тем, с кем он уехал. Это значит, что и на улице сбежать — не вариант. Надо ждать, когда машину наконец остановят и попробуют вытащить из нее Кая. А для этого нужно ехать куда-то, возвращаться оттуда самостоятельно… Возможно, мама все равно будет волноваться.

— Ты такой домашний, — стоя у двери на улицу, Акросс снова улыбается, словно прочитал его мысли. — Прямо как я в твоем возрасте.

Когда Акросс открывает дверь и утопает в хлынувшем из нее солнечном свете, он на секунду для Кая становится тем самым Легионом, в то время как сам Кай, замерший на последней ступеньке, на миг превращается в Виктора.

Мама стоит у кухонного окошка и с улыбкой машет ему рукой. Кай отвечает тем же, и мерзкая, липкая мысль не дает покоя — это может быть ее последним воспоминанием о втором сыне.

Один из близнецов выбирается с заднего сидения, чтобы Кай сел посередине, зажатый между братьями. Но за рулем — Мей. Отсутствие Гранита дает ему призрачную надежду на побег. И увозят его куда-то за город, по пустынной трассе, проложенной через лес. Странно, но весь этот недолгий путь близнецы ведут себя как примерные ученики и сидят, сложив руки на коленях. Зажатый между ними Кай не может даже дрожать, не хочет показывать своей слабости. Он отчего-то верит, что справится. Возможно потому, что не сомневается — Акросс не станет его убивать, только припугнет.

Будто в начале какого-то фильма ужасов, посреди их полосы дороги появляется девушка в светлом летнем сарафане. При торможении Кая так кидает вперед, что он падает между двумя сидениями. И все же — эта заминка, пусть и столь жуткая, радует его, как отсрочка перед казнью.

Акросс матерится сквозь зубы, выбирается из машины, но остается рядом, облокотившись о дверцу.

— Чего тебе надо? — устало спрашивает он. Вега упрямо стоит на месте, не позволяет проехать, прячет сжатые кулаки в складках подола.

— Выпусти Кая, — требует она. — Я пока еще создатель этого мира.

— Как думаешь, Кай знает, что его не существует? Что он такой же картонный и выдуманный, как все те миры, в которых он играл? — Акросс косится в салон машины, проверить реакцию, но Кай спокоен, насколько можно быть спокойным находясь в заложниках.

— Как и ты, — не теряется Вега. — Поэтому, будь добр, отдай мне моего Кая, — она протягивает руку, будто требует с Акросса вещь.

— Ты хорошо устроилась, — продолжает Акросс, качнувшись. Я все думал — ну зачем умирающей девушке все это. Команда, в которой одни парни. И парни эти должны справиться со своим страхом, сражаться и умирать. Иногда в муках.

— На что ты намекаешь? — Вега теряется, спрашивает так, словно знает ответ.

— С начала был я. Я видел их всех — парней, которые появлялись в команде. И уходили. Потом ты выбрала троих самых по твоему мнению интересных — я, Барс и Тим.

Вега уже не такая прямая, у нее подрагивают губы, она еще пытается возразить, но голос дрожит, и не понять от чего — от того, что Акросс такого ужасного мнения о ней, или потому, что он прав.

— Тим, конечно, у нас звезда. Но вот промашка — ты создала его таким, что он вряд ли смог бы с кем-то ужиться. Иногда мне кажется, что ты переписала его в девушку назло, за то, что он никогда бы не был с тобой. Барса правда жаль. Если бы ты показала ему, что он тебе интересен, думаю, он бы обрадовался и с готовностью ответил. Но ты сделала выбор, — Акросс разводит руками, как бы обращаясь к зрителям. — И это, вот кошмар, был я. Потому что я тебе всегда был симпатичен, мог ответить. Уж не знаю, почему еще. Но тут появилась проблема — куда же нам деть Тима и Барса? — Акросс каждое слово произносит громче, чем предыдущее. Он и в самом деле играет для невидимой публики. После этого вопроса ударяет кулак о ладонь, изобразив: «Придумал». — Точно. А почему бы нам не убить Тима и Барса?

— Нет! — срывается Вега.

— Но вот сюрприз — я от тебя отвернулся. Обиделся и во всех смертях и случившемся со мной обвинил. Хотя ты, такая хорошая девочка, охраняла меня. Дважды спасла от смерти, при этом полностью забрав в свой мир, где ты — Королева. И даже новую игрушку дала: слабого, но уверенного в себе мальчика, который будет терпеть и пытаться выиграть. А, нет. Вот тут я запутался, — Акросс в задумчивости смотрит не на Вегу, а вверх и налево. — Не так было, я сказал, что ты создала Кая для меня. Игрушка, с которой мне будет не скучно. И, чтобы поддерживать во мне эту ненависть — он еще и моя замена.

Кай вздрагивает от этого слова, он так и остается подвинувшемся к лобовому стеклу, но молчит. Он чувствует себя ребенком, чьи родители ругаются.

— Это, мать твою, так символично, — продолжает Акросс, прожигая Вегу ненавидящим взглядом. — Не находишь? То, что он — «замена». Я подумал еще и понял… Да черта с два она создала Кая для меня как грушу для битья. Больше всего Вега любила страдающих мальчиков, умирающих в ее игре. Кая она создала для себя, как замену мне!

От губ дрожь распространяется по всему телу и кулаки теперь неуверенно стискивают подол сарафана. Вега ничего не может говорить, не разревевшись.

— Я совсем не против, — продолжает Акросс уже мягче. — Все в порядке, Вега. Ты заслужила быть счастливой, наверное. Только избавь меня от этого. Отправь меня в утиль уже, как Барса с Тимом, пока я свою замену не убил.

На последних словах Акросс садится обратно в машину, командует устало:

— Поехали. Объезжай, она не будет мешать.

И поворачивается взглянуть на Кая. Тот впервые с тех пор, как залез Акроссу в голову, по-настоящему верит, что его убьют. И произойдет это очень скоро.

Вокруг кладбища нет забора, это просто поле с проросшими железными крестами и гранитными обелисками. Кай не знает есть ли тут охранник. Должен ведь быть, он видел в кино, что должен, но кладбище такое обширное. Кажется, что вымер целый город, и закопан здесь.

Первые несколько секунд у Кая ступор, он послушно выбирается из машины. Жуть этого места пронизывает его до позвоночника. И, даже когда Акросс пытается его поторопить, потянув за ворот, Кай остается приросшим к месту. Сумерки опускают на кладбище что-то призрачное, мистическое, напоминающее подготовку к таинственному спектаклю.

— Зачем мы здесь? — спрашивает Кай и смотрит Акроссу в глаза, будто кроме них двоих никого тут нет.

— Как думаешь?

— Что ты опять придумал?

Кладбище превращается в скатерть, с нарисованными на ней могилами, она сворачивается и, вместе с рисунком, заволакивает его. Земля движется, и единственная безопасная точка — та, на которой стоит Кай.

В городе два кладбища, но именно на этом, относительно новом, похоронен Виктор. На пасху Кай приходил сюда с мамой как полноправный член семьи.

Акросс предпринимает новую попытку сдвинуть его с места и, недовольно цыкнув, почти подхватывает Кая на руки. Но, потеряв точку опоры, Кай перестает быть таким покорным — бьет Акросса в подбородок. Только благодаря какому-то звериному чутью он проскальзывает мимо одного из близнецов и бежит не в поле у кладбища, там прятаться негде, а крестам навстречу. Акросс снова разочарованно выдыхает, оборачивается ко второму близнецу, который и вовсе стоял на месте и ничего не сделал.

— Я буду ждать у могилы, — устало предупреждает Акросс. — Вас двоих ведь хватит, чтобы его поймать?

— Босс, серьезно, ну вот к чему эта театральность? — спрашивает тот, что все-таки пытался остановить Кая. — Можно же его просто…

— Не хочу просто, — обрывает Акросс, направляясь по тропинке, заваленной опавшими иголками сосен, вглубь. И все же слышит, как ворчит один из близнецов: «Можно подумать, ты его вообще убивать хочешь».

Старенькая и местами уже ржавая лада едва не врезается в единственную припаркованную у кладбища машину, и все же мнет ей правое крыло.

— Твою мать, а если это кто-то еще решил сходить вечером… — начинает Дроид, но замолкает. Хаски открывает багажник, достает оттуда потрепанную пыльную биту.

— Отморозок, — комментирует Дроид, поморщившись. Гидра выбрается из машины и, ни о чем не предупреждая, без колебаний бежит вглубь притихшего кладбища.

— Учись, — цыкает недовольно Хаски. — Ладно, он бы Кая на месте пришил, если б ему надо было. Я туда, ты в ту сторону. Если что, навались на Акросса, Кай сбежит.

И, не дожидаясь подтверждения, спешит в том направлении, которое указывал.

— Ну да, а я не убегу, — ворчит недовольно Дроид, одергивает толстовку и, осмотревшись, идет в другую сторону.

Кладбище бесконечное. Когда Кай слышит, что его преследуют, он, уставший, ныряет за одно из больших, семейных надгробий. Сидит, прислонившись спиной к холодному мрамору, закрыв себе рот руками, чтобы даже дыханием себя не выдать.

Где-то вдалеке перекликаются близнецы, улюлюкают, зовут его.

Кай не может вытащить из себя того капитана, который даже на грани смерти вел себя спокойно. Принимал ее как проигрыш. Это не игра, это его реальность, и тут намного сложнее быть смелым. Страх похож на тот, который поддерживал в нем отец, и теперь Кай так же слаб против всех этих врагов, против Акросса. И все же, даже если тот прав, и Кай — просто замена, он никогда бы не уступил Виктору его места в этом мире. Да тот и не сможет вернуть себе прежнюю роль.

Кай не сразу замечает, как стихают голоса, лес снова погружается в непривычную тишину, даже всполошенные шумом птицы молчат. Нужно выходить из-за плиты, искать путь к спасению, но Кай снова прирос к месту. И то, что место это — чужая семейная могила, пугает его еще больше, как пророчество собственной скорой смерти. Только усилием воли Кай заставляет себя подняться, потому что теперь для него опасно оставаться на месте.

Выпрямившись, он вздрагивает, как током ударенный — оба близнеца стоят в паре метров от него, с улыбками наблюдая за Каем, упиваясь его страхом.

Кладбище становится жутковатым — где-то слышатся крики — не ужаса, скорее гневные. Сами кресты и плиты негодуют, гонят Акросса прочь. А на куче чернозема сидит спокойный Гранит рядом с торчащей из земли лопатой.

— Не получилось? — безразлично спрашивает он.

— Близнецы его гоняют. Сбежал, — Акросс произносит это без злости — устало и нерешительно.

— Может и домой сбежит, — предполагает Гранит, и все же надежды в его голосе не слышится. — Не заглянешь? Разве не интересно?

— На что? — раздраженно оборачивается Акросс, только теперь замечает, как Мей смотрит на надгробие с фотографией. — Эй.

— Что-то похожее есть, — кивает Мей, слегка улыбаясь. — Нельзя сказать, что он похож на тебя в молодости. Скорее на… твоего младшего брата.

— Прекращай, — командует Акросс. Стоя между Гранитом и Мей, он не знает, от кого отбиваться. Он не хотел никого сюда приводить, кроме Кая, но пришлось — один бы он не справился. Когда Акросс был тут на похоронах — это была просто глубокая яма. Он не видел, какую фотографию выбрала мама, какое надгробие поставили. Он сам оказался тут впервые после похорон несколько часов назад, когда указывал Граниту, где копать. Так странно, Акросс помнит это место с одной только могилой, отца, а теперь их тут две и место под третью, для мамы.

— Можно подумать, он вырос, — подмечает Гранит.

— Наш капитан пользуется популярностью — целых три девушки. Как думаешь — меня она тоже убьет? Как соперницу?

— Кая ведут, — вовремя меняет тему Акросс, но довольным он не выглядит. Наоборот, происходящее для него как скучная и неприятная обязанность. Работа, с которой он никак не может уволиться.

— Если ты передумал, я могу просто закопать все снова, — предлагает Гранит. Он поднимается, снова берется за лопату. — Мне не сложно. Разровняю как было и даже цветочки обратно положу.

У Кая руки связаны чем-то, похожим на шнурок толстовки. И упирается он по-прежнему так, что можно выследить их по оставляемым в песке бороздам.

— Шумно сегодня, — Акросс меняется в лице и манере поведения, переключается в режим бесчувственного мерзавца. Забрав у близнецов Кая и на этот раз крепко его удерживая за плечо, так же спокойно командует:

— Посмотрите, кто орет на кладбище так поздно вечером.

Близнецы охотнее приняли бы участие в том, что развернется именно на этом месте, но ворчат и уходят в направлении шума.

Один взгляд на притихшего Кая и, резким движением, как отрывая пластырь от кожи, Акросс швыряет его к яме.

На секунду Кай задерживается на краю, но земля под ногами осыпается, и он скатывается вниз. Гранит тяжело вздыхает, поддевает лопатой чернозем и все еще ждет. Акросс на корточки садится у ямы, из кучи подхватывает горсть земли и кидает на грудь лежащего на дне Кая. Тот ошарашен, оборачивается так, словно ждет, когда из земли полезет скелет. Молча, Акросс отходит.

Еще раз выразив свое отношение к происходящему вздохом, Гранит все же начинает закапывать яму.

Кай отфыркивается от песка, вскакивает, но со связанными руками из двухметровой ямы не выбраться — осыпаются стенки. Гранит все же старается не торопиться, и землю кидать не в Кая, а рядом.

Акросс молча стоит в метре от ямы, наблюдает с каменным лицом, не обращая внимания на шум на кладбище. И задумывается так сильно, что Гидру замечает только когда та в него врезается, едва не сбив с ног. На секунду в выражении его лица проскальзывает прежний Акросс, но Гидра восстанавливает равновесие и стремится дальше, к разрытой могиле. Акросс ловит ее за плечо, дергает к себе. Гидра оборачивается так, будто задела дерево и теперь оно ее тянет назад.

— Пусти, — запыхавшись, глухо приказывает она. Отметив, что ничего не изменилось, Гранит возвращается к делу. Мей настораживается, тянет воздух как охотничья собака, но вокруг Акросса зона неприкосновенность, своим присутствием он защищает Гидру.

— Куда? Туда же? Вас вдвоем закопать?.. — на последнем слоге Акросс вздрагивает от сильной пощечины, почти отпускает плечо, но впивается с новой силой, лицо остается все таким же непроницаемым.

— Ты заигрался, — как ребенка, на которого приходится смотреть снизу вверх, отчитывает Гидра. — Прекращай. Кай! Кай, мы тут!..

— Хочешь сказать — ты вот сейчас спасешь его? — интересуется Акросс, разворачивая Гидру к себе.

— Если получится, то и тебя спасем… — уже не так уверенно отвечает Гидра, и хватка пробирает до кости. Акросс сжимает зубы, злится.

— Каким образом? Все сядем в машину времени и попросим Легиона за нами не охотиться? Тима попросим за меня не подыхать? Я же знаю, он вам все рассказал.

Гидра на секунду отводит глаза, в воцарившейся тишине слышен только звук, с которым Гранит размеренно работает лопатой. И Гидра пытается обернуться, проверить — а в яме ли Кай, жив ли он до сих пор или закапывают уже труп.

— Это все — неправильно. И то, что ты прешь как паровоз… Вам надо поговорить, и то я не уверена, что Кай теперь согласится…

Гранит приостанавливается, но Акросс кивает ему закапывать дальше, и Гидра снова пытается вырваться, затем ударить, но и это не получается. Акроссу надоедает — он резко отпускает, в вытянутой руке материализуется его пистолет — способность, которую Акросс просил у Веги.

Гидра замирает только на секунду, смотрит удивленно и напугано, но разворачивается бежать к яме. И падает, услышав выстрел, закрывает голову.

Акросс, оглушенный этим грохотом, осознает опасность только по насторожившейся Мей и развернувшемуся к нему Граниту, но повернуться не успевает — получает по запястью бейсбольной битой. Пистолет падает в грязь, а напротив Акросса раскрасневшийся, злой Хаски делает два глубоких вдоха. На светлом дереве биты красным подтекает кровавая клякса, немного красного остается и на запястье Акросса, но рассмотреть подробнее он не успевает — отскакивает в сторону, чтобы ему самому этой битой голову не проломили.

Гранит может сомневаться, убивать ли Кая, но в случае с Хаски он уверен, заносит лопату над ним, как меч. Рывком с земли его сбивает с ног Гидра, цепляется мертвой хваткой и не дает пошевелиться. Дроида не видно.

— Повлияй на своего капитана, — произносит Акросс, в руке снова появляется пистолет. — Потому что в следующий раз я концертов устраивать не буду.

Он изображает отдачу от выстрела, Хаски снова оживляется, старается ударить, и в то же время он как бы привязан к яме, к своему капитану, и далеко не может от них отойти, пока Каю угрожают еще и Гранит с Мей.

— Уходим, — командует Акросс. Хаски тут же бросается вперед, и на этот раз получает коленом в солнечное сплетение, падает, опираясь на биту. Акросс вырывает ее у него из рук, швыряет куда придется. Он разворачивается и уходит, не проверив, идут ли за ним остальные. Мей послушно бежит следом, Гранит задерживается, чтобы пренебрежительным жестом сбросить Гидру в ту же яму, на секунду останавливается около Хаски, но, так ничего и не сказав, уходит. Хаски пытается и дышать и подняться, но сделать это одновременно у него не получается, лбом он касается земли, как при молитве, рычит в бессильном гневе.

— Вот блин, — слышится голос Дроида: глухой, напуганный. — Руку.

Он вытаскивает из ямы Гидру, протягивает руку Каю, но тот, грязный от чернозема, показывает ему связанные запястья. Все еще держась за живот, к краю ковыляет Хаски, успевает увидеть этот жест.

— У тебя че, ножа нет? — глухо спрашивает он, начинает рыться в карманах, потом вспоминает, что нож на поясе — небольшой, треугольной формы. Нож летит в землю к ногам Кая. — Твою мать… За тобой охота. Тебя живьем закопать пытались, а у тебя ножа нет…

Гидра на коленях сидит у края, кусает губы. Неловко и так же молча Кай подбирает нож, выдвигает лезвие и перерезает веревку на запястьях. Дроид нервно осматривается по сторонам, и лицо его такое бледное, будто убить пытались его. Пока Хаски еще баюкает живот, Гидра протягивает руки и помогает капитану выбраться.

— Надо закопать, — ложась спиной на землю, командует Кай. И это его первые слова с начала этой заварушки.

— Нахера? — огрызается Хаски.

— Там его кости… Там все еще его кости, — шепчет Кай, закрывает глаза рукой и, собравшись с духом, вскакивает, хватается за лопату.

— Бл… — ругается Хаски. — Я тебя сейчас обратно сброшу…

И, поднявшись, только теперь замечает, у какой могилы они стоят.

— Да он больной, — указывая на надгробие, комментирует Хаски. — Это что вообще было?!

Гидра закапывает руками, молча, ссыпая землю с краев в зияющую бездну, из которой выбрался Кай.

— Хаски, — неуверенно зовет Дроид. — Пойдем… Проверим. Если кто выстрелы слышал — сюда ж полиция нагрянет.

— И что?! — реагирует Хаски.

— А то… — Дроид снова часто моргает, поправляет покосившиеся очки, смотрит вдаль. — Что ты там труп оставил…

— Чей? — переспрашивает Кай. Хаски отбирает лопату у него, отпихивает, морщится от боли, но копает быстрее и уверенней.

— Одного из близнецов, — отвечает Хаски, и Кай немного, но успокаивается. Только подтверждает:

— Надо проверить.

— Давайте сами, — просит Дроид, на всякий случай отодвинувшись. — Я не могу… Меня все еще трясет.

— Слабак, — комментирует Хаски, и уже Кая останавливает:

— Куда пошел?! Тут стой, я сам схожу. Это кладбище, тут кругом лес. К тому же вблизи города полигон. Я на своем районе каждую ночь автоматные очереди слышу, никто никого не вызовет.

— Что с трупом будем делать? — серьезно спрашивает Кай.

— М, ну не знаю. Оставим, — отмахивается Хаски, не отрываясь от работы. — И свалим отсюда поскорее. Покойники ничего не расскажут. Или ты думаешь, что каждое убийство раскрывается? То, что машина там у кладбища моя светится, пока тут труп валяется — это плохо, так что, если меня придут арестовывать — виновато будет твое: «Не могу оставить разрытой могилу, давайте песочком закидаем».

Зарывают неаккуратно, наспех, накидывают сверху поблекшие пластиковые цветы, что лежали тут уже месяца два. Хаски снова командует, вручив Каю обратно чужую лопату.

— Мы с Дроидом — проверим. А вы с Гидрой идите к машине. Если кто подойдет — скажешь, что ты зомби, которого сегодня откопала эта девушка и мозгами тебя пока не кормили.

— Весело тебе? — хмурится Кай, но лопату забирает. И Хаски неожиданно перехватывает его за ворот, тащит к себе, заставив смотреть в глаза, чтобы с улыбкой ответить:

— Да. Херней заниматься перестанешь. Думать, что Акросс слабак и убивать тебя не будет. Просто охренеть, как рад, что он натуру свою гнилую показал.

И Кай принимает это молча и глаз не отводит.

Около машины он с Гидрой ждет в течение четверти часа — вечереет, снова распеваются птицы. Как одна из них, Кай пытается чиститься, по крупинке извлекает землю из волос, из-за ушей, из-под ворота футболки. Он переключается на механическую работу и совсем отрешается от окружающего мира, старается ни о чем не думать. Гидра некоторое время с жалостью наблюдает за ним, хотя сама извозилась не намного меньше, и все же заговаривает.

— Мне страшно за Акросса, — признается Гидра, глядя вниз, на примятую траву. — Надо с ним поговорить… Хаски настроен серьезно. Конечно, его не переубедить, но если Акросс будет продолжать…

Кай замирает на секунду, безразлично смотрит на нее, возвращается к прерванному делу.

— Или ты передумал? — Гидра наоборот поворачивается к нему. — У него пистолет был. Глупо было тебя просто закапывать.

Кай молчит, разом оглохнув. Оттянув ворот футболки, заглядывает под нее, раздраженно цыкает, пытается и из-за пояса джинсов.

— Кай?

— Можно мне чуть-чуть времени в себя прийти? Хотя бы поспать, потом подумать.

— Не хочешь говорить?

— Не сейчас, — слишком резко выпаливает Кай. — Я должен еще подумать над этим.

Гидра раздраженно улыбается, облизывает верхнюю губу и так же зло спрашивает:

— Если бы он не был твоим братом, ты бы за него так не держался?

Кай снова становится глухим, продолжает выбирать грязь из светлых волос. И все же спустя некоторое время отвечает:

— Мне сложно принять то, что я должен снова, на этот раз сам, убить его. Или приказать убить. Или Хаски убьет его, защищая меня. Мне надо принять, что моя мечта уже не сбудется, и я предам женщину, которая заменила мне маму… Мне сложно объяснить, как это для меня важно. Даже если она не знает, что он жив. Я не могу. Он прежде всего ей дорог.

— Значит…

— Мне нужно время, — обрывает Кай, в глаза снова не смотрит. Гидра задумчиво начинает тоже выскребать ветки и землю из волос, но без поспешности.

— Ты прав, мне не понять, я и к родной матери-то меньше, чем к отцу привязана… Мама все время чем-то занята была, а отец со мной возился. И из садика забирал и из школы встречал… И защищаться учил.

Кай наконец останавливает птичью возню, прислушивается.

— Ты будешь злиться, но я и животных разделывала, которых он с охоты привозил. Мама брезговала — маникюр, все такое… А мне нормально было, — и, как бы невзначай, смотрит на руку с обрезанными под корень ногтями. — Я не боюсь попытаться вытащить Акросса из той трясины, в которой он уже лет восемь сидит… Я боюсь, что я ему не подойду. Что он кого-то другого ждет. Более… достойную.

Кай не успевает это опровергнуть — слышно, как глухо переругиваются возвращающиеся Хаски и Дроид.

— Блин, как вас таких в машину сажать, — ворчит Хаски, копаясь в карманах в поисках ключей.

— Нашли? — игнорирует это Кай.

— Нет.

— Так может он не умер?

— Умер! — вступается Дроид. Бледный, он торопливым шепотом с дрожащими губами продолжает:

— Я сам видел. Сам… Тебя там не было. Ты не видел, как человеку голову разбивают.

— Заплачь еще, — ворчит Хаски, открывает дверцу, забрасывает в салон биту, забирается на водительское место, но приходит время Каю упираться:

— Мне нельзя домой.

— Почему? — интересуется Гидра. Будто она разговаривает только с капитаном, на всех остальных обижена. Кай оттягивает испачканную футболку, подбородком указывает на нее:

— Я матери скажу, что картошку копал? Надо позвонить и предупредить, что…

И замолкает, шумно выдыхает.

— Телефон забрали? — понимающе кивает Хаски. Дроид устраивается на заднем сидении и, закрыв дверь, отрезает себя от происходящего. — Садись в машину уже.

— Я не могу показаться в таком виде дома, ты же понимаешь…

— Потому что ты больше не тот «домашний мальчик», каким она тебя знала, — кивает Хаски. — В машину садись. Тебя никто с собой домой не возьмет, и на вокзал ночевать не отпустит.

— Как вы вообще меня нашли? — открывая заднюю дверцу, спрашивает Кай.

— Нас снова предупредила бывшая Акросса, — Хаски нетерпеливо ждет, когда сядет Гидра. Сидение рядом с водителем остается пустым. Кай особенно ярко вспоминает почти плакавшую Королеву, и то, о чем сказал ей Акросс, и не может решить, верить в его слова или это просто чужая злая паранойя?