Когда красное становится черным

4

Следователь Юй стоял перед дверью из массива дуба, выкрашенной в черный цвет, и стучал блестящим медным дверным кольцом, какие еще остались в домах, построенных в стиле шикумэнь.

– В доме два входа, – пояснил Почтенный Лян. – Входная дверь может быть заперта изнутри. Обычно дверь закрывают после девяти часов. Есть еще черный вход, который ведет к маленькому переулку.

Это объяснение совсем не нужно было Юю, который не сказал Почтенному Ляну, что сам живет в таком же здании уже многие годы, но ему было очень интересно послушать. Он пересек внутренний дворик, вошел в общую кухню и увидел втиснутые в пространство железные варочные плиты для семей, казалось, в тысячу, если не более, человек, их котелки и кастрюли висели на стене. Всего Юй насчитал пятнадцать плит. В конце кухни была лестница, которая отличалась от лестницы в его доме и выглядела еще одной комнатой, вписанной в лестничный проем. Площадку над кухней между первым и вторым этажом, которая называлась тинцзыцзянь, все считали самым неудачным помещением в доме стиля шикумэнь.

– Давайте поднимемся в комнату Инь. Будьте осторожны, следователь Юй, ступеньки очень узкие. Это не случайное совпадение, – продолжил Почтенный Лян, – многие писатели жили в тинцзыцзянях в тридцатых годах. Я припоминаю, что так называемый термин «тинцзыцзяньская литература» как раз о писателях, творивших в нищете. Здесь до 1949 года жил известный писатель, правда, имени его я не помню.

Юю также не удалось вспомнить его имени, хотя он был уверен, что слышал о нем. Он удивлялся, как можно было сосредоточиться, когда люди ходили все время туда-сюда.

– Вы, наверное, много читаете, – сказал Юй, убеждая себя в том, что имеет дело не только с откровенным болтуном, но и человеком, уходящим от темы.

Дверь была опечатана. Почтенный Лян уже нацелился сорвать бумажку, но неожиданно услышал просящий голос одного из жильцов:

– Товарищ Лян, вы должны помочь нам. Этот бессердечный человек уже более двух месяцев не дает нам ни единой монеты.

Юй догадывался, что речь идет о семейных дрязгах. Это всегда раздражало его.

– Вам не нужно меня сопровождать, Почтенный Лян, – сказал Юй. – У вас полно дел, а это потребует времени. Нам нужно будет встретиться в домкоме. Организуете?

– Что, если в двенадцать в отделе? – предложил Почтенный Лян. – Но прежде чем мы расстанемся, следователь Юй, я дам вам более подробный отчет о картине преступления. Здесь три страницы.

Юй начал просматривать отчет, стоя на площадке и наблюдая за тем, как Почтенный Лян уже растворяется среди варочных плит общей кухни.

В первоначальных сведениях, которые он просмотрел еще в автобусе, картина преступления была описана одной фразой «полностью уничтожено». Значит, в момент обнаружения тела Инь в комнате почти ничего не осталось нетронутым. Помощник, работавший с доктором Ся, пришел снять отпечатки пальцев, но сказал, что из многочисленных следов и пятен на поверхности сложно будет выявить настоящий след преступника.

Вот что говорилось в отчете. Утром 7 февраля Ланьлань, проживающая в конце западного крыла на втором этаже, в шесть часов сорок пять минут вернулась с рынка. Она поднялась наверх и прошла мимо двери Инь. Обычно дверь была крепко закрыта. Всем было известно, что Инь ходит рано утром на гимнастику тайцзи в городской парк и не возвращается до восьми часов. В то утро ее дверь была слегка приоткрыта, и, хотя это было не ее дело, все же ей показалось это странным, свидетельствовала Ланьлань. Она нагнулась, чтобы завязать шнурок на ботинке, и украдкой заглянула в щель, где увидела что-то похожее на перевернутый стул. Она постучала, подождала минуту или две, прежде чем войти, и обнаружила Инь, лежащую на полу. Недалеко от ее лица лежала белая подушка. Видно, с больной случился обморок и она упала с кровати, подумала Ланьлань.

Она бросилась к Инь и, надавив ей на впадину над губами [2], позвала на помощь.

Сразу же прибежало семь или восемь человек. Один стал брызгать холодной водой на лицо Инь, другой щупал пульс, третий бросился вызывать скорую помощь, прежде чем они поняли, что Инь не дышит. Они заметили несколько выдвинутых ящиков; наверное, там что-то искали. Вскоре в комнате скопилось много людей, и, прежде чем понять, что разор неспроста, они нарушили прежнюю обстановку в комнате.

Затем вместе с членами домового комитета прибыл Почтенный Лян, однако следы преступления едва ли можно было уже обнаружить. Один из присутствующих зашел так далеко, что положил подушку обратно на кровать и задвинул все ящики.

В отчете не была упомянута существенная деталь. Как утверждает секретарь парткома Ли, сразу после того, как Почтенный Лян прибыл туда, на место преступления приехали представители органов общественной безопасности. Они начали обыск в комнате и при этом должны были соблюсти все правила процедуры и надеть перчатки, но Ли не просил их об этом. Он не знал целей этого обыска. Возможно, привлечение органов общественной безопасности в деле с писательницей-диссиденткой Инь для него не было неожиданностью.

Представители органов безопасности попросили, чтобы полицейский отдел информировал их о результатах расследования.

Поглаживая подбородок, Юй положил отчет обратно в папку, разорвал бумажку с печатью на двери и вошел в комнату. Это была бедная обшарпанная комната на одного человека. В отчете было написано, что следов борьбы обнаружено не было, а точнее, не было вообще никаких следов. Сегодня, ознакомившись с описанием места преступления, следователь Юй не ожидал увидеть ничего большего.

Мебель хозяйка купила после того, как съехала из общежития. Это была мебель в стиле восьмидесятых годов, скромная, практичная, темно-коричневого цвета: все еще в хорошем состоянии односпальная кровать, стол, стул, шкаф с высоким зеркалом, диван с красной выцветшей обивкой и табуретка, которую можно использовать как подставку для ночника.

В пепельнице он увидел несколько темных сигаретных окурков. Это были американские сигареты. На столе еще было что-то наподобие печатной машинки. Юй был уверен, что это не компьютер. Возможно, это была электрическая печатная машинка. В маленьком буфете, придвинутом к стене, было несколько банок чая, банка растворимого кофе «Нестле», пара дешевых пиал, небольшая упаковка бамбуковых палочек в деревянной коричневой коробочке, чашка и стакан. Судя по всему, она могла принимать у себя несколько гостей.

Кровать была, скорее всего, сделана кем-то из соседей. Матраса под простыней не было: она спала на плоском каркасе. Потертому лоскутному, набитому хлопком одеялу, должно быть, было уже около четырех-пяти лет. Он потрогал одеяло и ощутил его жесткость. Подушка была без наволочки, но относительно белая, если сравнивать с одеялом.

Он направился к столу. В верхнем ящике лежали чеки из разных магазинов, чистые конверты и журнал по туризму. В другом ящике хранились блокноты, записная книжка, стопка бумаги, пачка писем, на некоторых адрес был написан по-английски. Содержимое третьего ящика было смешанным: маленький набор маскарадных украшений – возможно, это были сувениры, привезенные из ее путешествия в Гонконг; шанхайские часы с кожаным ремешком и ожерелье из костей какого-то экзотического животного.

Содержимое шкафа подтвердило его ожидания. Вещи выглядели поблекшими, обычными по исполнению, большинство из них дешевые, вышедшие из моды.

Было новое шерстяное платье, хотя, очевидно, не очень дорогое, но, несомненно, приличного качества. В книжном шкафу стояли словари китайского и английского языков; сборник историй Хана; избранные работы Дэн Сяопина; копии романа «Смерть китайского писателя» и копии избранных поэм Ян Бина. Кроме того, он увидел пачку старых журналов, некоторые из них сороковых-пятидесятых годов, с торчащими закладками.

Там же он обнаружил старинный альбом с листами из черной бумаги, с маленькой фотографией в алюминиевой рамке в виде звезды. На первых страницах большинство фотографий были черно-белыми. На двух из них маленькая Инь с прической в виде конского хвоста. Потом на фотографиях появился красный цвет галстука, где маленькая пионерка Инь в пионерском лагере салютует флагу с пятью звездами. На рисунке, сделанном от руки, она стояла счастливая на городской площади между седым мужчиной и маленькой стройной женщиной: вероятно, это были ее родители.

Он вернулся к большой фотографии, которую, должно быть, сделали в 1967-1968 годах, в первые годы культурной революции. Инь стояла с нарукавной повязкой и произносила речь. Представители высшего руководства из правительства сидели в ряд прямо перед ней на фоне красного бархатного занавеса. Она выступала от имени отряда «красных защитников» на национальном заседании студентов университета, но, несмотря на всю политическую значимость мероприятия, выглядела неопытной девчонкой. Даже не из-за ее молодого лица с живыми юными чертами. Она была поразительно похожа на девочку с плаката хунвейбинов, который он видел. Следующие несколько страниц зафиксировали самые великолепные моменты ее политической карьеры. На одной фотографии она сидит вместе с Генеральным секретарем ЦК компартии на заседании в стенах Запретного города.

Дальше листы были пустыми. Не потому, что не были заполнены, а потому, что здесь проходила резкая граница, где молодая представительница хунвейбинов уже становилась зрелой женщиной, идущей по пути к кадровой школе. Это был момент, где в возрасте двадцати лет переворачивалась одна-единственная страница жизни.

Закрывая альбом, следователь Юй вспомнил, что надо идти в домовый комитет.

Этот комитет одно время был наподобие филиала районной полиции, отвечающего за все, что выходит за рамки ее непосредственной работы: еженедельные политические занятия, проверка количества людей, проживающих в доме, центры ухода за детьми, выделение квот на рождение детей, разрешение споров между соседями и, что самое важное, строгое наблюдение за жильцами. Комитету поручили сообщать о каждом лице и оформлять эти сведения в виде секретного полицейского досье, что предоставляет власти возможность эффективно следить за каждым человеком.

За последние годы домком, как и другие организации, претерпел драматические перемены, но функция охраны осталась одной из основных задач. Комитет должен был закрывать глаза на таких, как Инь, но собирать информацию о других подозрительных лицах в доме.

Появившись в домкоме, Юй был удивлен, увидев, что Почтенный Лян накрыл стол. В центре длинного стола стояли три пластиковые коробки с курицей. Кроме Юя и Почтенного Ляна, здесь было еще четыре человека из комитета, в руках у них были палочки.

– Три курицы – это неплохо: желтые перья, желтый клюв и желтые ножки. Домашние куры, выращены в Пудуне, а не на современных птичьих фермах, – сказал Почтенный Лян, многозначительно поднимая свои палочки.

Товарищ Чжун Ханьминь, начальник жилищной охраны, предложил свою версию убийства, говоря о выдвинутых ящиках стола.

– Преступник намеревался обворовать ее, но, когда она неожиданно вернулась, он запаниковал, – сказал Чжун. – Я не думаю, что он из нашего дома или нашего переулка. Несомненно, он был не местный и грабил ее квартиру наугад. Как говорится в поговорке: «Кролик не щиплет траву около берлоги».

Без подтверждения такой версии фактами не было никаких оснований это утверждать. Провинциальные рабочие месяцами скитались в поисках жилья. В городе это не редкость. Сюда стекались рабочие из многих провинций.

«Очевидно, Чжун пытается отвлечь меня от мысли о переулке, – подумал Юй. – Если окажется, что преступник один из жильцов переулка, то местный комитет будет нести ответственность».

Председатель комитета, товарищ Цяо Ляньюнь, говорил вторым. Цяо предоставил информацию, вступающую в противоречие с версией Чжуна. Он основывался на сведениях, собранных Пэн Пин, по кличке Креветочница. Она зарабатывала себе на жизнь тем, что разделывала креветки перед своей дверью. Ее дверь была почти напротив двери Инь, в трех или четырех шагах. Креветочница заключила договор с продуктовым магазином, по которому очищенные креветки доставлялись туда до восьми часов утра. Шанхайские жены предпочитали ходить по магазинам рано утром. Обычно она начинала работать примерно в четверть седьмого и не помнит, чтобы Инь этим утром возвращалась с занятий гимнастикой, хотя она болтала с Ланьлань около шести тридцати. Пэн настаивала на том, что не уходила со своего места, пока не услышала шум в комнате Инь и не взглянула в сторону ее двери. Цяо считал, что ее словам можно верить, потому что Креветочницу считали честной женщиной. Кроме того, куда бы она пошла, если ее руки были покрыты слизью креветок. Цяо подвел итог:

– Если кто-либо быстро и незаметно прокрался через черный вход, то, скорее всего, не прошел бы мимо Пэн, тем более неизвестный выбежал бы в столь ранний час. А в дворике у переднего входа этим утром, где толпились несколько человек, никто не видел кого-либо выходящего.

Аргументы Цяо были поддержаны Почтенным Ляном. Он начал анализировать, как охраняется переулок и здание. В связи с делами по нескольким кражам за последнее время домком предпринял дополнительные меры безопасности. Все входы в переулок были защищены сварными железными воротами, которые закрывались в половине первого ночи и открывались в пять тридцать утра. Ключи хранились у жителей переулка.

Кроме этого, были определенные правила работы дверей домов шикумэнь. Передние и задние двери дома Инь были закрыты всю ночь. Передняя дверь закрывалась изнутри и не открывалась до семи часов, а около девяти тридцати вечера снова закрывалась. Предполагалось, что заднюю дверь, через которую жильцы входили и выходили рано утром или поздно вечером, они закрывают сами.

Юй слушал и делал краткие записи в блокнот без каких-либо комментариев. После полутора часов работы события того утра можно было восстановить следующим образом.

Инь была ранней пташкой. Она покинула здание 7 февраля около пяти пятнадцати утра, выйдя через черный вход. Она ушла в городской парк заниматься гимнастикой. Никто не видел ее этим утром выходящей, но не было причин, свидетельствующих о том, что она изменила своим привычкам. Она занималась гимнастикой с тех пор, как переехала сюда, и все знали, что она пунктуальна.

Этим утром Ланьлань вышла около пяти тридцати. Она обнаружила заднюю дверь закрытой. Она открыла ее, затем вновь закрыла и направилась в продуктовый магазин раньше, чем обычно, за свежими морепродуктами, так как этим днем ждала гостя из Сучжоу.

Сразу же после нее два других жителя шикумэня вышли через черный вход. Одним из них был Жэнь, он ушел в ресторан на ранний завтрак. Другой – Вань – ушел заниматься гимнастикой на набережную. Каждый из них был уверен, что они ушли между пятью сорока пятью и шестью часами.

Около шести пятнадцати молочница Сюн, сидевшая с бутылками молока у главного входа, видела, как возвращалась Инь. Молочница посмотрела на часы, ведь Инь обычно не возвращалась так рано.

Ланьлань вернулась с покупками около шести тридцати. На этот раз она оставила заднюю дверь незапертой, потому что несколько минут болтала с Креветочницей, сидевшей на углу, и по привычке пошла через дворик отпереть переднюю дверь. Примерно в это же время просыпались остальные жители шикумэня. Некоторые из них вышли во дворик умыться над раковиной. Тем утром там было не менее трех или четырех человек, припомнила Ланьлань. Время совпадало. По словам доктора Ся, Инь была задушена при помощи какого-то мягкого предмета между шестью пятнадцатью и шестью тридцатью. Другими словами, ее убили незадолго до того, как ее обнаружила Ланьлань.

Юй начал собирать все воедино. Появились две версии. В первом сценарии, согласно теории Чжуна, убийца был не местный. Он проследовал за Инь в комнату и совершил преступление. Но другие детали были не учтены. Конечно, преступник мог скрытно подойти к ней где-нибудь в тени переулка. Но потом убийца должен был выбраться из здания, и тогда незнакомец наверняка был бы замечен теми, кто находился во дворике, если он уходил бы через переднюю дверь. Если он ушел через заднюю дверь, то кто-нибудь случайно взглянул бы в сторону дворика и мог увидеть его, хотя бы та же Креветочница, сидящая за задней дверью. Она не могла его пропустить. Но за все это время никто о чужаке не заявлял.

И наоборот, Инь могла быть убита одним из жильцов шикумэня. Если это так, то двери, так же как и ворота переулка, открыть было несложно. Позже убийца запросто пробирается обратно к себе в комнату. Пока никто не видел, как он входил в жилище Инь, никто не может его подозревать. Это сужало круг версий. Юю казалось, что надо сосредоточиться на жителях домов.

– Я составил список всех подозреваемых в доме, – прошептал ему на ухо Почтенный Лян. – А также начал собирать их отпечатки.

– Я изучу ваш список, – сказал Юй, глядя на часы под конец встречи. – Спасибо, Почтенный Лян. Завтра мы начнем допрашивать людей.

Если злоумышленник живет в шикумэне, то Юй найдет мотив совершения преступления. Почтенный Лян намекнул на плохие отношения между Инь и ее соседями, но для совершения преступления веских причин не было. Что побудило соседей расправиться с женщиной?

Когда собрание в домкоме подошло к концу, детектив Юй решил вернуться в управление. Предстояла долгая прогулка, около сорока пяти минут. За время пути он хотел все хорошенько обдумать и не опережать события. Надо было исключить другие версии, прежде чем сосредоточиться на жителях домов.

Он пришел на остановку и увидел телефонную будку возле магазина иностранной литературы. Зайдя в нее, Юй позвонил в шанхайское издательство. Он хотел выяснить, сколько заработала Инь на выпуске своего романа. После десяти минут поисков издателя книги Инь кошелек Юя был почти пуст, но Юй наконец нашел издателя романа «Смерть китайского профессора» по имени Вэй.

– Я очень рисковал, принимая ее рукопись. Выпустив книгу, мы могли потерять большую сумму. В то же время никто не ожидал, что книга вызовет множество споров. Инь заработала примерно три тысячи юаней, – сказал Вэй.

Это небольшая сумма, даже по прошествии нескольких лет. Теперь продавец пампушек с яйцами может заработать гораздо больше всего за пару месяцев.

Вэй не знал, какую именно сумму получила Инь за перевод с английского, но, судя по информации, которой он располагал, она была небольшая.

– Кроме того, – пояснил Вэй, – в восьмидесятых годах Китай не входил в международное соглашение по авторским правам.

Американский издатель платил маленькую зарплату, но Юй вспомнил те письма с английскими адресами, даты которых были совсем не поздние. Он позвонил старшему следователю Чэню.