Когда листья станут золотыми

27.

— Быстро помогите мне его перевернуть! — Алиса обернулась к пиратам. Весельчак, сопя, наклонился и перевалил неподвижное тело на спину.

Глаза молодого человека были закрыты, переносицу и левую щеку заливала кровь. Крыс наклонился к пульту, провел рукой по выступающей панели управления.

— Вот здесь он лицом и приложился, — резюмировал худой пират. — Жесткая штучка, однако. И высота-то вроде небольшая, — он возвел глаза к потолку.

— С непривычки парень, — вздохнул Весельчак. — В невесомости первый раз, вот и грохнулся, как пришлось.

Алиса приложила пальцы к виску Коли. В первую секунду она ничего не почувствовала и даже успела испугаться — как нелепо было бы чудом ускользнуть от костлявой и по-дурацки погибнуть в будущем. Но тут артерия на виске дрогнула. Пульс ощущался слабо, но отчетливо.

— Живой! — радостно вскрикнула Алиса. — Давайте перетащим его в медкаюту.

— Может, сначала курс взять подальше… — предложил Весельчак, но Алиса так на него посмотрела, что толстяк немедленно наклонился и подхватил тело Герасимова за плечи.

— Да, первым делом в медпункт, — кивнул Крыс, хотя сам не выразил ни малейшего намерения помочь напарнику. Толстый пират в одиночку потащил свою ношу по коридору.

— Погоди, — предложила Алиса, — может, носилки?

— Какая дверь? Вон та, вторая? Да ладно, доволоку, хотя и не в моем возрасте… — пропыхтел в ответ толстяк.

— Ты же его полквартала нес и не жаловался, — поддразнила Алиса.

— Он тогда полегче был, а я — помоложе, — резонно объяснил Весельчак.

В дверной проем толстяк еле вписался, чуть не приложив Колю виском об косяк.

— Осторожно! — закричала Алиса. — Угробишь вконец, санитар!

— Да не виноват я, что он у тебя такой хилый, — оправдывался толстяк, — полчаса вниз головой провисел — в обморок, с двух метров упал — опять-таки в обморок!

— Нашел время напоминать! — зашипел Крыс. Алиса махнула рукой:

— Ладно, что было, то быльем поросло… укладывай на операционный стол.

Алиса защелкнула на запястье Герасимова медицинский браслет, закрепила датчики на висках. С тревогой вглядывалась в монитор.

— Все не так плохо. Нос он сломал, ладно, заживет. Сотрясение мозга — хуже, сейчас лекарство введу и пусть спит. Все равно в приборах он не разбирается.

«Пегас» несся в пространстве далеко от известных обитаемых звезд. Здесь, в чернильной кляксе космоса за иллюминаторами, наверняка было немало объектов самого разного происхождения: астероидов, метеоритов, обломков погибших кораблей. Но только один из них двигался не по законам всемирного тяготения, а, значит, обладал собственной скоростью и был создан искусственно.

— Он удаляется от нас, — подытожил Крыс. — Не думаю, что они нас заметили. Внешние поля до нас не достают.

— Еще бы! Расстояние то чуть не как от Земли до Плутона. Пусть «Пегас» определяет размер, скорость и так далее. Будем идти в хвосте. Как киплинговская рыбка, что плавала позади кита.

— Какая рыбка? — не понял пират.

— Из сказки.

— Сказки здесь лишние. Кстати, наш клиент может внезапно менять траекторию полета.

— Очень хорошо, то есть очень плохо. Что он еще может менять внезапно?

— Радиус полей, — худой пират улыбнулся. В голосе его звучало как будто злорадство, но улыбка казалась печальной.

— Насколько?

— Мы не измеряли. Не успели. Думаю, оно вполне может достать до нас. Погляди на характеристики. «Пегас» еще не все просчитал, но очевидно, что поле однородно и его напряженность от центра к краю не меняется.

— Хорошо, пусть компьютер определит остальное. Пульт не трогать, впрочем, на вас он все равно не среагирует. А я проведаю нашего раненого.

За все время их знакомства Коля уже третий раз лежал без сознания. Впрочем, под действием препарата опухоль вокруг переносицы спала, дыхание стало ровным — обморок перешел в нормальный здоровый сон. Пусть спит, если вдруг что-то из того, чем пугал Крыс, случится, он просто ничего не заметит.

Странно или нет, что она вообще не опасалась последствий приближения к полю на «Пегасе» — разве что в плане технической поломки. Но вот Пашка… Реально ли будет отыскать Гай-до масс-детектором в мешанине летающих камней и прочего, если и корабль, и пилот обеспамятели?

Тихо пискнул подсоединенный к аппаратуре датчик — это означало, что пациент просыпается. Алиса склонилась над медицинским столом. У нее возникло ощущение дежа-вю — вот дыхание спящего стало чаще, дрогнули рыжеватые ресницы, вот Коля повернул голову и открыл глаза. Он узнал Алису и улыбнулся.

— С добрым утром. Ой, а где я? И что случилось?

— Тяготение появилось, мы вышли из поля Эри-Кубы. Никто не ожидал, что это случится так быстро, ты и упал.

— Ешкин кот, да, вспоминаю теперь… И долго я валялся?

— С полчаса. Ты же учти, у нас особые лекарства. В родном времени пришлось бы полежать с сотрясением мозга.

— Ты мне льстишь, я думал, трястись там нечему.

— Перестань… Ты еще и переносицу сломал о край пульта. Дышишь нормально?

— Вроде да.

— Голова не болит?

— Вроде нет.

— Ну и отлично, — Алиса протянула руку и провела по волосам пациента. Автомедик стер кровь не до конца — на виске еще остались запекшиеся следы. Алиса хотела сказать, чтобы потом Коля не забыл умыться, но вместо этого погладила его по голове еще раз. Может быть, подсознательно она ожидала, что он начнет огрызаться, как раньше в больнице. Но Коля улыбнулся прежней безмятежной улыбкой.

— Как тогда, правда?

Алиса промолчала, но это было счастливое молчание. Как будто они не неслись в черной пустоте на маленьком корабле по следам древней и страшной угрозы для всей обитаемой Ойкумены.

— Как тогда, — повторил Коля. — Девять лет, двенадцать лет, девяносто девять лет назад. Или больше? И сколько жизней… Целых четыре.

— Почему четыре?

— Я о себе. Одна лет до шестнадцати… потом другая, до того пожара. Потом третья, три недели. И последняя, всего несколько часов.

— Жизнь одна, не дели…

— Можно тебя спросить? Ты не сердишься?

— Я же сказала уже. Конечно, нет, я все понимаю, это с твоей стороны было…

— Нет, я не о том… Что не оправдал доверия. Мало того, что никем не стал, а еще вот так скатился…

— Ну что ты, какое доверие? Это твоя жизнь, ты никому, кроме себя, не был должен.

— Да нет, я даже не знаю, как сказать… В общем, веришь ли, но когда все это завертелось в последние годы, мне упорно казалось — может, я виноват? Может, я что-то изменил тем путешествием или… Ну, я ведь еще до этого бухать начал. Пока мама была жива, еще постольку-поскольку, ну а потом ничего не держало. Только всякий раз страшно было — а вдруг это я? Покатился по наклонной и где-то подтолкнул камешек, и будущее будет другим. Совсем. И без тебя. Понимаешь, запой, выхожу из него — хлоп, — и очередной виток инфляции, и где-то война, и Белый дом расстреливают. А иногда казалось — ты будешь непременно, обо всех моих художествах узнаешь. Тогда и решил просто от всех сбежать. Думал, доживу себе тихонько в глуши, и все. Вряд ли свидетельство о смерти будут трепетно хранить. Все равно надо было из города уезжать, я же на ЛСД уже подсаживался.

— Я знаю, — сказала Алиса и сама испугалась. Но своим ответом она не остановила поток откровений.

— Вот… Послушай, а может, это не наше будущее? Может, это все-таки параллельный мир? Или прошло не сто лет, а больше? Двести, триста, тысяча? Ну не может же быть, чтобы всего сто лет.

— Но я же тебе рассказывала, что именно из-за того, что прошло всего сто лет, пришлось тянуть до пожара.

— Значит, параллельный мир. Вдруг они связаны друг с другом, в одном что-то изменишь — и они посыплются, как карточный домик?

— Тебе с таким полетом фантазии и вправду надо стихи писать. Пробовал?

— Пробовал, не пробовал — один черт ничего не вышло. А почему ты тогда сказала, что я стихи буду писать про Лену?

— Ну… Она симпатичная очень, потом Юлька сказала, что вы дружили. Мне захотелось дать намек, ну… ну, в общем… — Алиса запуталась, чего сама от себя не ожидала.

— Ах ты маленькая сводня! — тон был не ехидным, а ликующим.

— Больной начал обзываться, значит, он на пути к выздоровлению.

— Похоже. О, а где тогда эти, которые Эри… Ну, которые шахматисты?

— Лежи. Пойду в рубку управления. Пусть пираты с нами в одной упряжке, но контролировать их надо. И «Пегас» уже определил параметры того корабля.

— Ага, но сало надо перепрятать. Давай я тоже.

— Отлежись еще хоть полчаса, с сотрясением-то мозга. А то укол сделаю.