Когда муж - оборотень...

Глава 18, часть 2

Заправив кровать, выглянула в окно, оно входило на двор, баня, колодец, несколько сараев грядки, с овощами чисто выполотые, кстати, вишня, яблоньки под яблонькой стол и лавка хорошо.

Какая—то полноватая женщина набирала в колодце воду, должно быть, соседка. Остро пахло луком, чесанком и мясом. Кабану таки не повезло. Я вышла в кухню, муж крутил, ручную мясорубку перемалывая мякоть и шмыгая носом от лука.

— Выспалась? — невесело поинтересовался он.

— Ага. Где туалет?

— За домом, умоешься из колодца. Полотенце возьми.

Муж указал на чистое полотенце, висевшее на стене.

Вода из колодца была чистейшей, ледяной, и бодрила лучше всякого кофе. Когда я вытиралась в калитку вошла худенькая, пожилая, черноволосая женщина в руках она держала, поднос, накрытый, полотенцем. Увидела меня, замерла, перекрестилась, заулыбалась.

— Ой, ты ж боги мои грозные! Уже на ногах. Как же я рада дочка как рада! — зачастила женщина.

Кто же ты? — спрашивала я саму себя.

— Свекровь твоя. Ариной звать. — Пришла на помощь баба Зина.

— Изыди! — прошипела я.

— Ну, зачем ты так! Она безобидная! Ты ей нравишься. — Стебался бес.

— А я вот вам пирогов с луком и яйцами принесла к завтраку горячие еще.

— Доброе утро!

— Матушка. — Шепнул бес.

Но я сглотнула и предпочла смолчать.

— Благодарю. — Просто улыбнулась я, — Проходите.

— Как ты себя чувствуешь дочка? — меня рассматривали с любопытством и некой враждебностью ясно, читающейся, во взгляде.

По чьим постелям ты все это время шлялась невестушка? Так, и говорил этот взгляд.

Да по каким бы ни шлялась, не твоя печаль, милая! Сынок твой вон тоже не монашествовал.

— Неплохо, — улыбнулась я.

— Ну и слава богам навьим. Доброе утро, сын.

Женщине, судя по взгляду, явно не понравилось, что сын занят делами по кухне.

— Доброе, матушка, — Судя по тону и взгляду, Вадим был не очень рад матери.

— Я вам тут пирожков к завтраку напекла, горяченькие еще! Кушайте пока. А я с мясом займусь. По—хозяйски распорядилась свекровь,

— Благодарю!

Влад подошел к тазу с водой, и я заметила, что он довольно сильно хромает на правую ногу, что ни мало меня удивило, мне казалось, что оборотни быстро регенерируют. По крайней мере, на Вадиме, все действительно заживало очень быстро.

— Что с тобой сыночек? — женщина встревожилась не на шутку, увидав хромату сына.

— Пустяки! — Махнул тот рукой — На охоте поранился. Я за квасом.

Мужчина вышел из дома. Довольно сильно хромая.

— Ну, и за что ты его прокляла?

В лоб спросила свекровь, хмуро смотря на меня. У меня аж челюсть отвалилась — она, видящая?

— Если за Сеянку, то в расчет не бери, она так подстилка, в одинокие ночи, не более, будешь правильно себя вести, он о ней и не вспомнит.

— Правильно себя вести? — Я не поверила своим ушам.

— Как подобает настоявшей, заботливой жене. — Кивнула свекровь. — Ты меньше всего, моя дорогая, похожа на узницу 7 лет белого света не видевшую. Я поддержу версию сына, но еще раз повторяю — веди себя правильно девочка моя!

Тон свекрови не заставлял сомневаться в ее решимости. Просмотрела ее ауру. Она была ведьмой, сильной навьей ведьмой. Судя по яркости и серым переливам в ней.

Попала блин!

Вошел Влад, неся трехлитровую банку холодного кваса.

Мы сели за стол, сели завтракать. Свекровь делала фарш, треща без умолку:

— Вот это удачно Ярина из мастерской ушла. Ты ее место и займешь, деток без присмотра не оставишь ведь.

— В какой мастерской? — Опешила я.

— В моей. Раскрашивают посуду дети. — Пояснил Влад.

— А что с Яриной?

— Так, на сносях уже. Тяжело. — Объяснила свекровь. — Сегодня в 3 и приходи.

— Мам…

Не мамкай, — Властно оборвала сына мать, — Чем быстрее в обычную жизнь твоя женушка включится, тем ей же и лучше. А в воскресение праздник в честь ее возвращения устроим. Аккурат, на ее день рождение, — Че смотришь? Удивлена, что помню? — Засмеялась свекровь.

— А какое число это будет? — Не удержалась я.

— 15 ноября.

— A—а сколько мне будет лет?

— 28. — Ответил муж улыбаясь.

Вот суки! 5 лет почти добавили, волки позорные!

Мы поели, свекровь, закончила делать фарш. Я заявила, что ей пора домой.

— Там в леднике, два пакета с мясом висит, возьми себе один. Второй твоей маме отнесем потом.

— Спасибо сыночек, спасибо мой золотой, — женщина поцеловала в макушку сына и перекрестила, двумя перстами, а он поцеловал ее правую руку. К счастью, меня благословлять свекровь не собиралась. Вместо этого с гордостью заявила:

— Он Настасью, маму твою, все эти годы. Как овдовела, не бросал, между прочим, баню сладил, погреб и веранду починил, мясо опять же не переводилось, а уж, что по мелочи — молчу. А то, что с Гришки, что с Святослава, второго зятя, толку что с кота слез.

— Маам!

— Ну, а что? — Свекровь и глазом не моргнула, — Пусть знает, а то вдруг Настька от радости, все добро и позабудет? Вечером прийти корову подоить, или сама справишься? — Усмехнулась свекровь, испытывающее смотря на меня.

— Справлюсь. Кивнула я, хотя понятия не имела, как это делать. Но руки — то, должно быть, помнят.

— Спасибо, что маму не оставил. — Вздохнула я, смущаясь, милая женщина, мгновенно стала мне родной.

— Не за что, помогая ей, я чувствовал себя как—то ближе к тебе. Все никак не мог смириться с твоей гибелью, не зря, как видно.

Мужчина встал, и хромая открыл подпол и вытащил миску с тестом для пельменей, там оно, видимо, охлаждалось.

— Что у тебя с ногой? — Спросила я.

— Кабан царапнул отбиваясь. — Поморщился муж.

— И царапина так болит? И не заживает? Вы же вроде быстро регенерируете.

— А ты взгляни, женушка любимая. — Усмехнулся Влад.

Сел на лавку задрал штанину, нога была забинтована чуть ниже колена. Влад разбинтовал ногу, и я увидела рваную, глубокую, не затягивающуюся, сочащуюся кровью и гноем, рану.