Когда мы встретились

3

У нас у всех они были.

БЭРРОН

— Кинь это в почтовый ящик для меня.

Серенити берет конверт и ухмыляется из-за написанного на нем адреса. Она уже в третий раз отправляет эти документы назад в Калифорнию.

— Интересно, она собирается отправить их обратно?

— Наверное, когда увидит, что я их так и не подписал.

Она смеется, закатывая глаза.

— Ты такой непреклонный.

— Так и есть, когда я чего-то хочу.

Ее щеки краснеют. Я знаю, что Серенити запала на меня. Она рассказала об этом, но я ответил, что ей всего семнадцать. А даже если бы была и старше, то эта девушка не в моем вкусе.

— Он креветка. — Я смотрю на место, где стоит Серенити. Накручивая свои золотисто-каштановые локоны на палец, она делает глоток воды и снова закручивает колпачок. — Он думает сердцем.

Серенити отвечает на звонки в мастерской, и хотя она милая девушка — слишком милая, если вы спросите меня, — она чертовски непредсказуема. Хорошенькая, но опять же, ей семнадцать. Этой весной Серенити заканчивает школу, может утомлять разговорами о бесполезном дерьме, соревнуется в скачках на конях вокруг бочек (Прим. пер. barrel race — дисциплина в родео) и хочет стать ветеринаром по крупным животным. Во-первых, никогда не доверяйте девчонкам-участницам родео, с ними проблемы, а во-вторых, она знает слишком много фактов о животных.

Например, о сексе креветок и осьминогов. Я не хотел этого знать, но теперь знаю, так что и вы тоже. Самки осьминогов — каннибалы и едят самцов, когда им, черт возьми, этого хочется. Особенно во время секса, потому что они так близко друг к другу. Я за извращенный секс и укусы, но есть меня, нет, спасибо. Можете это представить? В любом случае, Серенити как-то днем рассказала мне, как именно это происходит. Я имею в виду спаривание. Самец осьминога засовывает свою руку-член (да, одна из его рук на самом деле член) в рот самки и молится, чтобы его не съели, прежде он успеет кончить. А если он действительно напуган, то отрывает руку, бросает в нее и посылает ее на хрен. Затем умирает одинокой смертью от изнеможения. На самом деле, они оба умирают после секса. Это как упоротая морская версия Ромео и Джульетты.

В любом случае из-за того, что я боюсь, куда зайдет этот разговор, мне не нравится разговаривать с Серенити.

Но, несмотря на это, я спрашиваю:

— Кто креветка?

Серенити улыбается, зная, что втянула меня в разговор, в котором я не хочу участвовать. — Морган.

Видите, как я смотрю на нее? Лицо выражает вопрос «что за хрень» и раздражение. Я смотрю на всех так, но сегодня меня это бесит. Меня не волнует дерьмо Моргана.

Я упоминал, что ненавижу драму? Да, я думал, что уже прошел это, но, тем не менее, она продолжает находить меня.

Со стоном хватаю из микроволновки свой замороженный буррито, лучше съем его холодным, нежели буду слушать офисную драму.

— Знаешь, как говорят: думай головой, а не сердцем?

— Не-а. Никогда раньше не слышал такой поговорки. — Я смотрю на Сев, которая сидит внутри экскаватора, притворяясь, что ведет его. Я не должен позволять своим детям играть на тяжелом оборудовании, но все же разрешаю. Джейс, один из моих механиков, рядом с ней, так что я не волнуюсь.

Серенити бросает мне в голову пластиковую вилку.

— Ну, сердце креветки у них в голове.

— Плевать, — бормочу я, вынося с собой буррито за дверь. Направляюсь в мастерскую и мечтаю хорошенько выспаться.

Вот еще один забавный факт о животных для вас. Улитка может спать три года. Почему я не родился улиткой?

В мастерской воздух наполняют звуки пневматических инструментов и ударов металла по металлу. Это расслабленное утро и еще более расслабленный день, что дает слишком много свободного времени, чтобы думать обо всей той хрени, о которой не хочу думать. К примеру, об осьминогах и креветках. И Моргане. Если Тилли знает и Серенити… Я могу предположить, что жена Моргана тоже скоро узнает.

Джейс находит меня, последние несколько месяцев он раздражен, волосы в беспорядке, а глаза уставшие.

— Сев там, наверху, — говорит он, кивая на экскаватор.

— Я видел. Ты починил масляный насос Вирджила?

— Да, он готов его забрать. — Он смотрит на меня, а затем отводит взгляд.

По выражению его лица я могу сказать, что он устал и разозлен.

— Ты получил приглашение?

Он кивает.

Мое сердце бьется немного быстрее, узнавая боль, которую он, вероятно, испытывает.

— Хреново. Ты собираешься что-нибудь с этим сделать?

Джейс кусает губу, засунув руки в карманы джинсов Carhart. (Прим. пер. Charhart — производитель джинсов.)

— Еще не решил.

Джейс Вон, еще один деревенский парень, который отпустил девушку, думая, что так будет лучше для нее, а не для него. Хотя я бы не сказал, что Эбби была хоть капельку подлой, когда ушла. Возможно, для них было неподходящее время, но это не мешает ему любить эту девушку. Теперь она выходит замуж за другого мужчину.

Тяжело вздохнув, он направляется в офис.

— Лил сказала, что звонил Эрл. Его экскаватор снова застрял в поле.

Эрл… он игнорирует все предупреждения о том, что с его оборудованием что-то не так, пока оно не выйдет из строя.

— Хорошо, я заскочу туда после того, как заберу Кэмдин из сада. Вернусь позже.

— Эй, — бормочет Джейс, сосредоточившись на телефоне в руке. — Ты еще ничего не слышал от Моргана?

— И ты туда же, — стону я.

Он внимательно смотрит на меня.

— Что?

— Я уже знаю о нем и Лил.

— А что насчет них? Я спрашиваю, потому что прошлой ночью он одолжил мой джип.

— О, ну, может быть, ты не захочешь его возвращать.

Его брови хмурятся, когда он кладет телефон в карман. Его любопытство превращается в раздражение.

— Почему?

— Я не знаю. Спроси его. — Мы расходимся, и Джейс направляется в офис, чтобы приготовить себе обед в микроволновке. Или спросить Лилиан, где его джип.

Я забираюсь на экскаватор, где сидит Сев, и прислоняюсь к окну со своим буррито.

— Куда ты направляешься, милая?

— В Канзас, — говорит она, сосредоточившись на дверях мастерской, обе руки на пульте управления. — Хочешь прокатиться со мной?

— Я бы прокатился с тобой куда угодно, золотце. — Держась за машину одной рукой, я удерживаю бумажную тарелку на колене и целую ее в щеку. — Что в Канзасе?

— Секретное заклинание, которое мне нужно.

Я смеюсь. На прошлой неделе она пыталась сказать мне, что ей нужен локон моих волос и мое левое глазное яблоко, чтобы она могла сделать мне жену. Я любезно ответил, что их так не делают. Мой ребенок чертовски странный, и я все думаю, что когда-нибудь она наложит на меня заклинание или превратит свою сестру в лягушку.

— Готова забрать Сисси?

— Я скучаю по ней. — Помните, я говорил, что они не ладят? Так и есть. Но иногда они неразлучны. Сев убирает руки с пульта управления и тянется к буррито, выхватывая мою тарелку, крадет мой обед. — Фу. Холодный.

— Тогда перестань красть мой обед. — Я забираю едум у нее. — Слезай отсюда. Мы должны забрать Сисси и заехать на ранчо.

Сев слезает раньше меня и хватает свое пальто.

— Мы можем перекусить?

Качая головой, тянусь за ключами и доедаю буррито.

— Ты съела вафли, пончик, сэндвич и полпачки чипсов. Ты все еще голодна?

Идя рядом со мной, она берет мою руку в свою.

— Я не знаю. Я люблю поесть.

Разве это ложь.

Я говорю Лилиан, что вернусь позже днем, и избегаю разговора с ней.

— Мне не нравится Таннер. Он придирается ко мне.

— Кто такой Таннер? — Выключив радио, которое предупреждает нас о грозе, я смотрю в зеркало заднего вида на Кэмдин и еду по длинной грунтовой дороге, которая ведет к ранчо нашей семьи.

— Это мальчик в саду. — Теперь у нее в руках грязный медведь, и она уже не вешает эту чертову штуку на окно. — Сегодня он дернул меня за волосы.

— Я ненавижу мальчиков, — добавляет Сев. Сомневаюсь, что Сев будет ходить на свидания, а если и будет, то у ее парня везде будет пирсинг, синие волосы, и я вам гарантирую, что не одобрю его.

Моя челюсть сжимается.

— Ты ударила его по лицу и сказала держать себя в руках?

— Нет, папочка, — Кэмдин ухмыляется, ее глаза загораются, когда она видит, куда мы направляемся. — Я не могу бить мальчиков.

Дочка права. Не может. И я рад, что она понимает, что бить другого человека ничего не решает, но опять же, если маленький мальчик поднимает руку на мою дочь, то он очень скоро встретится с ее гребаным отцом.

— Если он снова потянет тебя за волосы, скажи ему, что я поговорю с этим мальчиком.

— Я расскажу, какой ты злой, — говорит Кэмдин, фыркая в приступе хихиканья вместе с Сев, которая тоже смеется, несмотря на то, что, вероятно, понятия не имеет, о чем мы говорим.

Я тянусь назад и щекочу колено Кэмдин.

— Никто не связывается с моими девочками.

Сказать, что я заботливый папа, — ничего не сказать.

Подъезжая к главному входу на ранчо Грэди, вы сначала замечаете большую букву Г на воротах, а затем знак «Ничего не предлагать и не просить». Что написано под жирными черными буквами?

Мы слишком бедны, чтобы покупать ваше дерьмо.

Мы уже проголосовали.

Мы познали Бога.

Уходите.

Улыбка разрушает мой серьёзный внешний вид. Мы с Морганом сделали этот знак из стали, и за последние десять лет возле ворот он приветствовал около тысячи ковбоев и несколько торговцев библией, которые встречали дуло дробовика и разворачивались столь же быстро.

Мой отец живет в главном доме на ранчо размером в тысячу триста акров (Прим. пер. 1300 акров — 253 га). Снаружи его дом выглядит как охотничий домик, но я уверяю вас, епископ Грейди простой человек и живет такой же жизнью. Материальные блага ему не нужны. Вы не найдете экстравагантных итальянских импортных деревянных полов или экзотической деревянной отделки, сделанной на заказ. Но найдете дом, построенный человеком, который упорно трудился за каждую заработанную копейку. Также вы увидите круглое крыльцо, на котором он проводит свои вечера, и массивный каменный камин, который мы с братом построили вместе с ним вручную.

Вся семья Грейди живет на ранчо. Я живу на южной стороне рядом с границей участка и ремонтной мастерской. Морган живет на восточной стороне рядом с работниками ранчо. А тетя Тилли живет на западной стороне недалеко от стрельбища.

— Нана Ли! — кричит Кэмдин, бросаясь к дому моего отца, ветер хлещет еще сильнее, чем раньше. Он дует так сильно, что Кэмдин спотыкается и падает в грязь.

Недолго думая, она поднимается, отряхивает колени и продолжает бежать.

Лара Линн, или Нана Ли, как ее называют девочки, — жена моего отца. Но не моя мать. Я люблю ее так, как будто она родная, но все же Лара не моя биологическая мать.

Моя мама? Черт. Это история для вас, но не из тех, что рассказывают здесь. На самом деле мой отец никогда не упоминал о ней, а Морган ведет себя так, как будто ее вообще не существует.

Помню ли я ее?

Наверное, больше, чем мои девочки будут помнить Тару.

Мое первое воспоминание — это когда она лежала голая на полу в ванной, окруженная собственной кровью и рвотой. Она была пьяна и упала через дверь душа. Я помню, как сходил с ума, думая, что она умерла, но в то время я понятия не имел, насколько глубоко ее пристрастие к алкоголю. И хотя я сам иногда боролся с этой вредной привычкой, как и Морган, у нее была сильная привязанность, которую я никогда не понимал.

Мое второе воспоминание о матери? Мой папа пробил кулаком стену столовой и велел ей уйти. Она целый день катала нас с Морганом, тронулась умом от алкоголя, а потом отвезла в бар, где отец застал нас сидящими однихе. Она ушла в другой бар и забыла, что мы были с ней.

Той ночью она уехала, а через два дня в дверях появился полицейский и сообщил, что мать погибла в автокатастрофе. Я не помню, чтобы когда-нибудь спрашивал о ней, и я знаю, что Морган не спрашивал. Отец вырастил нас один, и он проделал чертовски хорошую работу.

Я думаю, что мы выросли довольно хорошими парнями, но вы скоро встретитесь с Морганом, так что я позволю вам судить об этом.

Сев бегает за цыплятами вокруг дома.

— Не бери этого цыпленка! — кричу я ей вслед. — Я не хочу, чтобы она была покрыта куриным дерьмом, если едет в моем грузовике.

— Я не буду! — кричит она через плечо и, вероятно, лжет.

Мои дети здесь, как животные, стоит только их выпустить на улицу. Полная свобода. Куры, козы, коровы, кошки, собаки — кто угодно бродят на ранчо, как им заблагорассудится. Если вы видите, как карликовая коза таранит головой шины вашей машины, знайте, что вы на ранчо Грейди. Не верите мне?

Взгляните на мой грузовик. Одна уже выбивает из него дерьмо, как будто это её работа — иметь мои вещи.

Я подхожу к Ларе Линн и застегиваю куртку, ветер бьет меня по лицу ледяной пощечиной.

— Ты видела Моргана поблизости?

Она берет Кэмдин, стряхивая с её джинсов грязь.

— Он на заднем поле, ведет стадо. Сегодня ночью грядет буря.

Я слышал о буре. Это было по всем радиостанциям. Снежные заносы. Ветра. Типичное дерьмо здешней зимы.

Помните, я упоминал, что не люблю кататься на лошадях? Может я и не говорил, но это правда.

Не беспокойтесь о них.

У меня в детстве был конь. Крэнк. Он был маленьким ублюдком. Каждый раз, когда вы бы не зашли в его стойло, он попытается пнуть вас, и он любит бегать и брыкаться, когда кто-то сидит на нем. Только попробуйте надеть на него седло, и он попытается укусить, а когда поедете пасти с ним коров, он срежет в противоположное направление и отправит вас парить в воздухе, если потеряете бдительность.

Но Крэнк, этот паршивец, отправил меня в больницу с шестьюдесятью швами на голове. Мне было семь лет, и я впервые оседлал чемпионскую лошадь моего отца. Я сидел сверху на лошади, мне было удобно, но потом мой отец слез с лошади, чтобы открыть ворота, чтобы мы могли отвести лошадей в задние загоны. Именно тогда Крэнк решил, что не хочет заходить в загон, и бросился бежать обратно к нашей подъездной дороге. Не знаю, почему, но в тот момент я забыл все, что знал о лошадях, и начал вопить так, как будто кого-то убили.

— Натяни вожжи! — отец продолжал кричать на меня, но я потерял бразды правления из-за паники. Крэнк резко врезался в угол сарая, а я влетел в недавно уложенный гравий. Прямо своей головой.

Потом, как будто мне нужно было больше травм с лошадьми, Морган и я взяли пару, чтобы покататься по бездорожью, когда мне было, наверное, не знаю, четырнадцать. Ему было восемнадцать. Короче говоря, мы заблудились после шести часов езды на лошадях и решили сделать перерыв. Я думал, что он следит за лошадьми, он думал, что я слежу, а лошади решили, что, поскольку они не привязаны и ненавидят нас за шестичасовую поездку по пустынной местности, они дадут деру. И если вы когда-нибудь гнались за лошадью, то знаете, что они будут убегать от вас. Я был в хорошей форме, как и Морган, но не настолько, чтобы догнать этих лошадей. Я подобрался достаточно близко, чтобы потянуть за хвост Декстера, одну из лошадей, на которой я ехал, но это только заставило её нестись еще быстрее.

Через час мы добрались до черты города Амарилло, и нам пришлось остановиться, чтобы спросить, не видел ли кто-нибудь двух лошадей. Мы нашли одну пожилую пару китайцев, которые были явно не из Техаса и стояли на тротуаре, как будто увидели привидение. Запыхавшись и едва отдышавшись, я спросил:

— Вы случайно не видели двух лошадей?

Мужчина медленно моргнул. Они не говорили по-английски. В конце концов, мы нашли животных возле хозяйственного магазина, они ели траву в саду на открытом воздухе.

О, а потом был случай, когда одна лошадь нагадила на меня. Я опущу эти подробности, потому что, хотите верьте, хотите нет, но у меня слабый желудок.

Нет нужды говорить, что я не имею с ними дела, если в этом нет крайней необходимости.

Прыгаю в машину и гоню на задние поля. Проезжаю мимо двухъярусного дома, где живут ковбои. У моего отца около пятнадцати парней, которые работают на ранчо вместе с моим братом и мной. Мы занимаемся всем: от выращивания кобыл и скота до разведения. Это полностью действующее ранчо уже более ста лет, и когда вы здесь, кажется, что вы находитесь в богом забытом месте.

Это потому что так и есть. Техас заставляет всех чувствовать себя так. И гребаный ветер не помогает.

Вытирая слезы с глаз, я киваю Престону, одному из работников ранчо. Он делает то же самое, к счастью, забыв о нашем общении, когда я видел его в последний раз. Когда он приподнимает шляпу, я замечаю, что у него синяк под глазом из-за наших разногласий прошлой ночью. Я не могу сказать вам, из-за чего. Наверное, из-за игры в покер.

Верите или нет, но не я начинал большинство драк, несмотря на мою репутацию. Закончить их? Это другая история. Меня воспитали с пониманием того, что драку затевать не нужно. Но если кто-то замахнется на вас, тогда бей в ответ.

Я знаю, что Престон нанес первый удар… после некоторого подстрекательства с моей стороны.

Какое все это имеет отношение к моему рассказу?

У парней Грейди есть три черты.

Гордый. Агрессивный. Трудолюбивый.

И это объясняет поступки Моргана Грейди. Что ему не характерно?

Быть изменником. Это не в его духе, что заставляет меня задуматься о том, что произошло прошлой ночью, несмотря на то, что я хочу держаться подальше от его драмы.

Я нахожу его там, где сказала Лара Линн. В задней части поля чинят опрокинутый забор. Как я уже говорил, ветер здесь никогда не стихает, и часто приходится чинить заборы. Если не ветер, то бык, вол или кто-то еще, кто решает, что больше не хочет здесь находиться.

Как и жены. Иногда я могу быть настоящим мстительным засранцем.

Выключив двигатель, выхожу из машины. Морган выглядывает из-под своей ковбойской шляпы черного цвета, на его лице застыло выражение разочарования и раздражения. Я смотрю на Моргана. В любом случае. Он научил меня всему, что я знаю о сельском хозяйстве, и поддерживает меня, даже когда я ошибаюсь.

Стоя перед ним, засовываю руки в карманы куртки, отворачиваясь от ветра. На меня смотрит корова, которая, скорее всего, виновата в том, что эта часть забора обрушилась.

— Не втягивай меня в свою драму.

Морган выпрямляется, склонив голову в мою сторону, и кидает колючую проволоку, которую держит в руке, себе под ноги.

— О чем ты говоришь?

— Ты знаешь. — Я поднимаю бровь, наблюдая, как корова пытается съесть штанину Моргана. — Твое дерьмо с Лил.

Толкая голову коровы, Морган пытается отодвинуть ее от себя, но, по моему опыту, коровы никогда не слушаются. Они делают все, что, черт возьми, хотят. Чтобы доказать мою точку зрения, посмотрите на это. Она облизывает его лицо.

Морган хмурится, глядя на корову.

— Отвали. — Он тяжело вздыхает, хмурится и вытирает рукавом щеку. Переминаясь с ноги на ногу, снимает перчатки и качает головой. — Бл*дь. Я даже не могу этого объяснить.

— Надеюсь, у тебя есть лучший ответ для своей жены.

Он вздыхает, смотрит на поле, его темно-карие глаза, полные сожаления, рассматривают землю, которую мы всю жизнь называли домом.

— Я не знаю.

— Ты не хочешь быть с Карли?

— Это не так. Я люблю Карли и не хочу причинять ей боль. Я просто… не могу устоять перед Лил. Никогда не мог. Прошлая ночь была… даже не знаю. Это все гребенная текила.

Я смеюсь.

— Она всегда сводила тебя с ума.

— Это ты мне говоришь?

В выпускном классе старшей школы он напился текилы в говно и бегал голышом по футбольному полю в вечер встречи выпускников. А что было на выпуске… на своем грузовике он заехал в стену нашего сарая. Когда ему исполнился двадцать один год, и Морган, наконец, смог пить текилу легально, то напился и решил, что прокатиться на быке в чём мать родила было бы хорошей идеей. Теперь он не может иметь детей. Вот как это закончилось.

Мораль этой истории? Моргану нельзя пить текилу.

Выпрямившись, он пинает ботинком столб забора, который починил.

— Я чувствую себя дерьмом.

Подняв руку, натягиваю свою вязаную шапку на уши.

— Ты собираешься рассказать ей?

— Она узнает.

— Если уже не узнала.

Морган шморгает носом, вытирает его рукой, а затем трет одну щеку. Кусает нижнюю губу, а затем снова смотрит на меня.

— На днях она попросила меня о разводе.

— Карли?

Он кивает.

— Так вот почему ты пил текилу?

Еще один кивок.

— И все же… мне не стоило спать с Лилиан.

— Нет, не стоило. — Но теперь это имеет больше смысла. Морган любит Карли. — Карли была серьезна, или это было типа обвинения «ты всегда работаешь, а я одинока»?

Он обдумывает мой вопрос, словно пытается вспомнить разговор в своей голове.

— Нет. Это реально. Две недели назад она сказала мне, что хочет развода. Сегодня утром на столе лежали документы о разводе, которые я должен подписать.

— Ого. — В голове мелькает мой разговор с Тарой.

— Подпиши документы, Бэррон. Перестань отсылать их обратно.

— Дорогая, я так же сильно хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни сейчас, но пока не дашь мне то, что я хочу, ты останешься замужем за мной

Я поворачиваю голову к нему.

— Вы ссорились?

— Каждую проклятую ночь, — шипит он, доставая из-под куртки фляжку. — Последний год.

Я наблюдаю, как он делает одни глоток, а затем еще один.

— Это же не текила?

— Шутишь?! Нет, конечно. — Он смотрит на меня, завинчивает колпачок и передает фляжку мне. — Теперь я думаю, какой, черт возьми, смысл говорить ей об этом. Она уже приняла решение, даже не поговорив со мной об этом.

Я делаю глоток и возвращаю напиток ему.

— Думаю, да. — Но затем мои мысли сразу переключаются на Тару. Я хмыкаю, мой гнев выходит наружу. Я был здесь. Последние три проклятых года. — Я не понимаю женщин.

Морган смеется, звук низкий и грубый, очень похожий на его характер. Бьюсь об заклад, их разговор шел примерно так: «Мне одиноко, Морган».

И, вероятно, он ответил: «Ну, тогда иди и делай что-нибудь. Мне нужно работать».

Пока я скрываю свои чувства под стальным замком, мне интересно, выставит ли Морган напоказ свои чувства когда-нибудь. Но даже сейчас могу сказать, что он в беспорядке.

— Что ты собираешься делать?

Брат пожимает плечами.

— Дам ей то, что она хочет, и надеюсь, что она не натрет мою задницу моющим средством, когда узнает о Лил.

Беспокойство проникает мне под кожу. Я знаю, что Морган подписал брачный договор. Папа заставил его сделать это, когда он вернулся домой из колледжа с девушкой, о которой мы ничего не знали, и с татуировкой ее имени на груди. Вероятно, брат был пьян от текилы.

Морган движется в сторону сарая.

— Мне нужно починить еще три секции забора. Ты зайдешь сегодня вечером?

— Нет, это ночь спагетти с девочками. Ты придешь?

— Ага. — Наша с девочками вечерняя традиция в четверг вызывает у него улыбку. — Но я сегодня опоздаю.

Это началось около года назад, но каждый четверг мы с Морганом ужинаем с девочками, и на данный момент, пока они не превратились в капризных подростков, это самое яркое событие их недели. Дальше идет воскресный ужин с отцом и Ларой Линн.

Я возвращаюсь домой, зная, что мне еще нужно зайти к Эрлу, пока не началась буря. А потом необходимо вернуться сюда, чтобы помочь подогнать стадо поближе и вытащить сено.

Пробираясь по узкой тропе, которая ведет к дому, снова думаю о Таре. Я точно не был пьян от текилы, когда она сказала мне, что все кончено. Я много работаю, это правда, но как можно обвинять мужчину в том, что он тебя обеспечивает?

Разве не этого хочет каждая женщина? Трудолюбивый мужчина, который готов дать вам что угодно?

Хотя какого хрена я знаю. Мне двадцать четыре года, три года не было сексуальных связей, и я воспитываю двоих детей один.