Когда умирают боги

ГЛАВА 16

Остаток дня Себастьян провел в суде и в сомнительных злачных заведениях вокруг Пикеринг-Плейс.

Он довольно скоро выяснил, что Беван Эллсворт на самом деле в среду был замечен среди судейских, что случалось с ним редко. Что он там делал, так и осталось загадкой, зато вечер он скоротал в игровом клубе Пикеринг-Плейс.

В конце концов Себастьян пришел к выводу, что Эллсворт предположительно мог потихоньку выскользнуть из суда, убить Гиневру Англесси где-то в Лондоне и вернуться обратно. Но он никак не мог свезти ее тело в Брайтон и приехать на Пикеринг-Плейс к десяти вечера, когда, по свидетельствам очевидцев, в самом разгаре шла игра в фараон, от которой он не отрывался до четырех утра.

Себастьян появился дома, в аккуратно оштукатуренном здании под номером 41 по Брук-стрит, когда на небе исчезали последние оранжево-розовые лучи и фонарщики приступили к своим обязанностям. Переодевшись в вечерний костюм, он велел кучеру ехать на Парк-стрит, к внушительному особняку, принадлежавшему его единственной тетке, вдовствующей герцогине Клейборн. Юридически владельцем дома считался старший из трех сыновей тетушки Генриетты, теперешний герцог Клейборн. Но она так затерроризировала бедолагу, что он покорно оставил ее хозяйничать в особняке, а сам переехал со своим растущим семейством в маленький домик на Хафмун-стрит.

Себастьян застал тетку, когда она спускалась по величественной лестнице. На ее шее сверкали знаменитые клейборнские рубины, а на седой голове возвышался тяжелый бледно-лиловый тюрбан, украшенный красными перьями. Она остановилась посредине лестницы и рукой в белой перчатке ловко подхватила монокль, который всегда носила на золотой цепочке.

— Боже милостивый, Девлин. Что ты здесь делаешь?

— Здравствуй, тетушка Генриетта, — сказал он, легко взбегая по ступеням, чтобы чмокнуть ее в щеку с искренней симпатией. — Какая потрясающая экстравагантная шляпка.

— Я тоже так думаю, — весело отозвалась она. — Клейборн счел бы ее отвратительной.

Она была старше Гендона на пять лет, и в нежном возрасте, когда ей только исполнилось восемнадцать, вышла замуж на наследника герцога Клейборна, поразив все светское общество своей женской ловкостью, ибо бывшая леди Генриетта Сен-Сир не могла похвастаться привлекательной внешностью даже в молодости. У нее было такое же, как у Гендона, широкое мясистое лицо, бесформенная фигура и та же воинственная привычка сверлить собеседника взглядом, лишая его спокойствия. Герцогиня из нее получилась великолепная.

— А я как раз собралась на званый вечер к Ситонам, — сказала она, опираясь на трость с серебряным набалдашником, которую носила главным образом для форса. — По моим подсчетам выходит, что Клейборна нет в живых ровно два года и шесть часов. Я подарила этому мужчине четверых детей, пятьдесят один год брака и два полных года траура. И теперь я намерена радоваться жизни.

— Я и не подозревал, что ты когда-либо делала что-то другое, — сказал Себастьян, последовав за ней в гостиную.

Герцогиня, довольная, рассмеялась.

— Налей мне вина. Нет, не эту бурду, — сказала она, когда он потянулся к графину с наливкой. — Портвейна.

Она с удовольствием пригубила вино и уставилась на племянника неподвижным взглядом поверх бокала.

— Итак, что там Гендон рассказывает, будто ты ввязался в расследование смерти той бедняжки в Брайтоне?

Себастьян чуть не поперхнулся.

— Когда это ты успела повидать отца?

— Сегодня, на Пэлл-Мэлл. В Лондон вернулась вся компания — Персиваль и Гендон, Принни и Джарвис, и даже этот смехотворный граф де Лилль, как он себя называет. Хотя мне не понять, как можно считаться законным королем Франции, если у тебя даже не хватает ума назваться Людовиком Восемнадцатым. В общем, Принни, похоже, в таком потрясении от того, что случилось в Павильоне, что врачи посоветовали ему покинуть Брайтон на какое-то время. Хотя, конечно, вряд ли ему удастся отдохнуть в Карлтон-хаусе со всеми этими приготовлениями к грандиозному балу, который он устраивает на следующей неделе. Вообрази! Закатывать пир, чтобы отпраздновать вступление в регентство. С тем же успехом можно было устроить праздник по поводу сумасшествия прежнего бедного короля. Я не собираюсь идти туда.

Себастьян хорошо знал, что это пустая угроза. Большой праздник принца-регента наверняка станет самым значимым светским событием целого десятилетия. Тетушка Генриетта ни за что бы не пропустила подобного мероприятия.

Герцогиня замолчала, переводя дыхание, и снова приложившись к бокалу, что дало возможность Себастьяну вставить слово:

— Скажи, тетушка, а что ты знаешь о леди Гиневре? В ее живых голубых глазах сверкнула искорка.

— Так вот почему ты здесь? Хочешь узнать, не скрывало ли бедное дитя какую-нибудь отвратительную тайну?

— Свою или чью-то.

— Что ж, дай подумать… — Тетушка уселась в уютное кресло возле камина. По отцовской линии ее происхождение безупречно. Он был граф Ателстон. Один из Лекорню. Его род восходит к самому Вильгельму Завоевателю.

Себастьян улыбнулся. Умная, язвительная, безудержно любознательная, тетушка Генриетта была настоящей великосветской львицей. Двухлетний траур не помешал ей быть в курсе всех новостей. Ей вообще ничто не помешало бы, кроме собственной смерти.

— А что насчет матери?

Тетушка Генриетта нахмурилась.

— О ней мне известно не много. Кажется, она была второй женой графа. Или третьей? В любом случае, она прожила с ним недолго, он даже не успел представить ее в Лондоне.

— Господи, да сколько жен у него было?

— Пять. Этот человек — Синяя Борода, да и только. Первые четыре жены умерли при родах. К тому же они дарили ему одних девчонок. Вот почему, наверное, он все время женился. В конце концов его попытки не остались безуспешны. Новому графу, кажется, лет десять.

Себастьян вспомнил оживленную, остроумную молодую женщину, с которой познакомился на званом обеде у отца. Каково ей было, подумал он, расти в семье, где мачехи чередой сменяли одна другую, а отец отчаянно ждал сына?

— Леди Гиневра начала выезжать в свет в том же году, что и старшенькая у Эмили, — продолжала тетушка, скорбно поджав губы при упоминании свой дочери Эмили.

Дело в том, что герцогиня до сих пор не могла простить дочь за то, что та совершила огромную глупость — не за того вышла замуж.

— Она стала событием сезона — я имею в виду леди Гиневру, разумеется, а не старшенькую Эмили. К сожалению, бедное дитя слишком похожа на Эмили, так что у нее не много шансов на удачную партию, даже имей она хорошее приданое, чего, естественно, у нее нет. Не то что Гиневра! Она превратилась во всеобщую любимицу. Денег за ней, правда, тоже давали маловато, зато девушка была настоящий бриллиант чистейшей воды, притом очень бойкая. Некоторые, вероятно, находили ее чересчур своевольной, но лично я терпеть не могу неискренних жеманных девиц, которых ныне так много развелось.

— Ее имя не связывали с каким-нибудь скандалом?

— Ни об одном не слышала.

— Неужели? Красивая, бойкая женщина двадцати одного года, вышедшая за больного старика шестидесяти семи лет? И даже намека не было на молодого любовника?

Само предположение, казалось, оскорбило тетушку.

— Решительно заявляю, что нет. Пусть леди Гиневра отличалась упрямством и оригинальностью поведения, но она не была бесстыдной потаскушкой, как это выглядело, насколько я слышала, в прошлую среду в Павильоне. Она сознавала, чего ждут от женщины ее статуса, а только ничтожная тварь может позволить себе подобную выходку до того, как ей удалось подарить своему господину наследника.

Себастьян неторопливо отпил глоток вина.

— Так ты говоришь, у нее есть сестры?

— В живых осталось только две, причем от разных матерей. Младшая, должно быть, все еще учится в Уэльсе. Но ты, возможно, знаком со старшей, Морганой. К сожалению, она никогда не отличалась красотой (с Гиневрой не сравнить), а нрав у нее, как у ротвейлера. Поразительно, как она вообще умудрилась выйти замуж, не говоря уже о том, что так удачно.

Себастьян улыбнулся.

— И кого же она подцепила?

— Лорда Куинлана. Разумеется, он всего лишь барон, а не маркиз, и денег у него гораздо меньше, чем у Англесси, даже сравнивать нельзя, но тем не менее. До тех пор, пока Гиневра не нашла себе такую блестящую партию, считалось, что Моргана очень хорошо устроилась. Владения Ателстона никогда не были особенно обширны, да и управлять ими он мог бы получше. Ни одна из дочерей не получила большого приданого. Полагаю, Ателстон отписал все, что имел, мальчику.

И вновь в ее словах скрывался намек на далекое от идиллии детство. Какая враждебность, должно быть, царила в детской особняка на побережье Уэльса, куда часто наведывалась смерть, подумал Себастьян; три девочки от трех разных матерей, старшая — злая дурнушка, средняя — веселая и красивая. Ему внезапно очень захотелось послушать, что скажет Моргана о своей сестре.

— Где я смогу завтра ее отыскать? — спросил он. — Я имею в виду леди Куинлан.

Тетушка Генриетта опустила подбородок на мясистую грудь, так что еще больше стала похожа на Гендона.

— Дай подумать. Моргана вообразила себя чем-то вроде ученой дамы — не пропускает ни одной лекции в Королевской академии и без конца талдычит об электрических токах, паровых машинах и прочей ерунде. Скорее всего, она будет присутствовать при подъеме на воздушном шаре, о котором мы столько наслышаны.

— Где же состоится этот подъем?

— Господи боже мой, откуда мне знать? — Осушив бокал, она отставила его и поднялась из кресла. — Тебе пора. Мне еще нужно успеть на званый вечер.

Себастьян стоял в пустой ложе театра Ковент-Гарден и наблюдал из тени, как на сцену выпорхнула Кэт в роскошной королевской диадеме и полупрозрачном наряде шекспировской Клеопатры. Он знал, что она не может его увидеть. И все же Кэт, должно быть, почувствовала, что он там, ибо на секунду замерла и, повернув голову в его сторону, улыбнулась ослепительной улыбкой, которая предназначалась только ему одному.

Девлин простоял в ложе несколько минут, просто ради удовольствия видеть ее. Но прежде чем занавес опустился на антракт, виконт прошел за кулисы. Он начал беспокоится, куда запропастился Том, и решил расспросить Кэт, не видела ли она мальчишку. Но, протискиваясь сквозь толпу дам полусвета и строивших им глазки городских щеголей, он увидел, что по коридору слоняется маленький мальчик в полосатой ливрее.

— Где ты был, черт возьми? — строго спросил Себастьян, схватив тигра за воротник. — Я уже собрался послать гонцов по всем караулам, чтобы узнали, не сидишь ли ты в кутузке.

Том крепче сжал бумажный коричневый пакет.

— Я ждал, пока закончат чистку костюма мисс Кэт.

— Чистку? — грозно переспросил Себастьян.

— Он совсем как новенький, клянусь, — поспешно добавил мальчик. — Почти.

— Почти?

Том совсем сник.

— Лучше бы я выбрал яблочный.