Когда умирают боги

ГЛАВА 25

— Он хорошо запомнил красавицу, — сказал Лавджой. — Не часто дамы пользуются экипажем, чтобы поехать в Ист-Энд.

Себастьян удивленно опустил бокал.

— Ист-Энд?

— Совершенно верно. Гилтспер-стрит, Смитфилд.[11]

— Куда именно на Гилтспер?

— Кучер не смог ответить. Похоже, леди Англесси велела парню высадить ее в начале улицы. Он успел заметить, что она направилась в сторону рынка. — Лавджой снова прокашлялся. — Я послал туда одного своего человечка порасспрашивать, что да как. Никто ее там не видел.

А вот это вряд ли, подумал Себастьян, направляясь за второй порцией выпивки. Молодая дама, к тому же такая красивая, как маркиза Англесси, в прогулочном платье красного цвета должна была запомниться. Тем не менее даже самые уважаемые граждане Лондона часто не желали откровенничать с констеблями. Зато неприметный человек, задав несколько наводящих вопросов, мог бы узнать кое-что интересное.

К тому времени, как Себастьян расплатился с кучером наемного экипажа, остановившегося в начале Гилтспер-стрит, дождь перестал, хотя тяжелые тучи по-прежнему низко нависали над открытой рыночной площадью, где витали призраки смерти.

Сейчас это, конечно, мясной рынок, но когда-то, двести лет тому назад, во времена Тюдоров, здесь сжигали людей. Католики сжигали протестантов, чтобы спасти свои души от вечного огня в аду, в свою очередь протестанты сжигали католиков, потому что именно так поступают с теми, чье представление о Боге не совсем совпадает с твоим собственным. Себастьяна всегда поражал тот факт, что делалось это во имя Христа, который учил своих последователей подставлять вторую щеку и любить ближнего своего, как самого себя. Впрочем, последователи Христа частенько халатно относились к этой части Его учения, убивая во имя Всевышнего всех подряд — и смуглых жителей Иерусалима, и дублинских ирландцев.

Одетый в немодное пальто и практичные кожаные бриджи, как деревенский господин скромного достатка, Себастьян пробирался сквозь толпы людей, заполонивших улицы. В основном это были перегонщики скота, явившиеся в город в базарный день. Они пришли издалека, с севера Англии и Шотландии, пригнав с собой огромные стада скота на прокорм миллиона, или около того, жителей города. Но и местные здесь тоже попадались — подмастерья и ученики, прислуга и лавочники, ибо воскресенье было единственным днем, когда у большинства из них был выходной.

Атмосфера была непринужденной, веселой, улицу наполняли радостные голоса и смех; густые запахи вареного мяса и бродившего пива смешивались с неистребимым зловонием грязи, немытых тел и мочи. На первом перекрестке Себастьян остановился и окинул взглядом вывески различных лавок вдоль улицы: среди кожевников и бакалейщиков затесались торговцы углем, винокуры, пуговичники и мануфактурщики. Все это были скромные заведения, не из тех, которые обычно посещают маркизы. Что здесь делала Гиневра Англесси?

Себастьян пошел дальше, миновал закрытые ставнями витрины лавок, где торговали чаем и галантереей. Все эти магазинчики не работали по случаю шабата. В понедельник он пришлет сюда Тома, чтобы тот обследовал каждую лавчонку. Но что-то подсказывало Себастьяну, что леди Англесси приезжала сюда не в поисках чая или пуговиц.

Пройдя до середины улицы, он наткнулся на старинную, наполовину сложенную из бревен таверну под названием «Герб Норфолка». Высокое строение в хорошем состоянии, оно каким-то образом умудрилось выстоять во время Великого лондонского пожара 1666 года. Судя по его внешнему виду, дом стоял здесь со времен Эдуарда и Марии Тюдор, когда на площади Смитфилд пылали костры мучеников.

Себастьян направился в таверну. Мимо пробежали двое подростков и, чуть не врезавшись в него, помчались дальше, прокричав на бегу извинения. Одноногий солдат с уродливым шрамом от сабли через всю щеку опирался на обмотанную тряпками палку и гремел кружкой, выклянчивая милостыню.

Себастьян бросил монету в протянутую тару.

— Где служил?

Расправив плечи, нищий гордо ответил с сильным шотландским акцентом:

— В Антверпене, сэр.

Ни всклоченная борода, ни тусклая шевелюра, ни пожелтевшая кожа не скрывали, что на самом деле он довольно молод. Себастьян решил, что ему не больше двадцати пяти.

— Ты был здесь вчера?

Шотландец улыбнулся, вокруг серых глаз, наполненных болью, проступили преждевременные морщинки.

— Ага. Это мое место.

— В прошлую среду здесь проходила молодая женщинa. Темноволосая. Хорошенькая. Настоящая дама. Одета была в красное платье и пелерину. Видел ее?

Солдат хрипло рассмеялся.

— С глазами у меня все в порядке. Да, красотка была что надо. Дала мне пять шиллингов, вот как.

— Ты, случайно, не заметил, куда она пошла?

Солдат махнул головой в сторону древней таверны за их спинами.

— Ага. Она зашла в «Герб Норфолка».

Себастьян возликовал в душе, но тут же взял себя в руки.

— Как долго она там пробыла? Знаешь?

Солдат подумал секунду, потом покачал головой.

— Точно не скажу. Я вообще не помню, чтобы она выходила.