Колыбель времени

Часть 3. Восхождение на престол Екатерины Великой. Глава 7. Тряпичная кукла

Пока волки скулили, в дом ворвалось еще несколько вампиров, они окружили Эверилд. Шер, обжигаясь серебряным подсвечником, кинула его в ближайшего противника, потом метнула серебряный нож в другого. Эверилд посмотрела на нее.

— Бегите! — сказала телохранительнице и тут же получила ментальный удар. Упав на колени, она застонала. Ее потащили прочь от дома. Некоторые вампиры из личной охраны попытались помешать похищению. Одного черный вампир опрокинул подсечкой, другому бросил мелкие стекла в глаза. Третий вампир прыжком отсек похитителям путь к Эверилд.

«Уходите, — приказала та мысленно. — Вам меня не отбить», — но телохранители не сдавались, несколько вампиров сошлись в рукопашной, пока всех внезапно не накрыла ментальная волна… Вампиры Совета обменивались ударами с вампирами Екатерины Дашковой, но в итоге сопротивление было сломлено, и подданные Темного Эрика проиграли, потому что подчиненных Совета было больше.

Вампирша, скрученная двумя похитителями, глазами искала своего сына. «Интересно, как они собираются нас транспортировать?» Но ответ очень быстро нашелся, к дому подъехало несколько повозок, на них были большие серебряные клетки.

Пока вампиры Совета удерживали личную стражу Эверилд, подкупленные люди накидывали цепи из серебра на пленных.

Раздались первые вопли боли, вампиры корежились в цепях, сторожевые псы Совета шустро отскочили, чтобы раскаленное серебро не коснулось их. Екатерина Дашкова упрямо сжала губы, смотря на своих мучителей с вызовом. К вампирше подошло два человечка с маслеными глазами, один ощупывал ее взглядом.

— Дадите с этой красоткой развлечься? — спросил он голосом, полным похоти. Это был мужчина средних лет, с черными волосами, черными поросячьими глазами и пивным брюшком.

«Накидывай цепь», — приказал в ответ на это вампир ментально. Мужики дрогнули, покорно сделали свое дело, а Эверилд заорала — кожа запузырилась. Пленители отскочили, чтобы серебро их не коснулось. Вампирша закусила губу, сдерживая боль, чтобы больше не кричать. Она повалилась на колени.

— Закиньте их в серебряные клетки!

Некоторые вампирши выли в голос. Эверилд казалось, что к ее телу приложили раскаленное железо, кожа местами обуглилась. Потом по мозгам ударила мощная ментальная атака, и все пленные кулями свалились к ногам людей.

— Тащите их, пошевеливайтесь! — раздался зычный голос высокого вампира. По его плечам вились мышиного цвета волосы, он обладал выразительными глазами синего цвета, одет был в белый халат.

Люди потащили вампиров к клеткам. Они забрасывали их, как мешки с мусором, пихая в одну клетку по двое — трое.

Когда все клетки были заполнены до отказа, повозки тронулись в путь. Пленные вампиры не приходили в себя, оглушенные ментальной атакой. Люди в страхе поглядывали на вампиров с обугленной кожей, их сердца сжимались, словно кровь в венах застудили. Вся эта кучка вампиров казалась мертвой. Люди в полном безмолвии ехали уже около двух часов, окруженные своими хозяевами, когда некоторые вампиры в клетках стали подавать первые признаки жизни. Они стонали, кто-то, только проснувшись, завопил, ему казалось, что его тело горит. И только Эверилд пыталась как можно глубже уйти в летаргический сон, усилием воли возведя ментальные щиты. Она твердила себе, что сильнее их, что им не пробить ее блок, как бы они ни пытались.

«Эрик, нас схватили», — послала она ментальную волну, молясь Кали, чтобы ее сигнал не уловили, а затем окончательно ухнула в бездну — спасительный кокон от боли — хотя понимала, что это ненадолго: серебро всё равно, подобно яду, проникнет в кровь и пропитает ее всю, прожигая адской болью. Ничего не боятся вампиры и боги так сильно, как боли, это единственное их слабое место, и самое страшное, когда они не могут это закончить.

Эверилд вышла из глубокого транса. Она лежала на холодном каменном полу, кругом была сырость, вампирша со стоном села и осмотрелась — какой-то каменный мешок, так она назвала комнату из каменных стен.

Вдруг стена дрогнула и отошла, в комнату вошли три черных вампира, они осмотрели Эверилд.

— Очнулась, красавица? — насмешливо спросил вампир, похожий на негра.

— Лучше бы умерла.

Вампиры расхохотались.

— Смешнее шутку мы не слышали! Сама пойдешь, или тебя силой повести? — уточнил низкорослый вампир с блеклыми черными волосами.

— Пожалуй, пойду сама, — сказала Эверилд, понимая, что сопротивление бесполезно.

— Вот и умничка, тебя хочет видеть Совет.

— Какая великая честь мне оказана, — насмешливо ответила вампирша.

— Рады, что вы это понимаете, дети солнечного затмения, — сказал третий мужчина, худой, как высушенная слива, с козлиной бородкой.

Эверилд расхохоталась истеричным смехом, заломив руки. Вампиры стали перешептываться:

— Кажись, она с ума сошла от боли.

— Угу. Кто перед вечными пытками так может смеяться?

— Тот, кто оказался в безвыходном положении, — раздался глубокий голос, его обладатель раздвинул черных вампиров. В глаза сразу бросились мощная фигура, жесткое властное лицо, казалось, этот вампир всем телом излучал силу, власть и самоуверенность. Одет он был в черные тряпки, так в Совете ходил только он: Али Хаимсон.

— Здравствуй, дочь моя, — обратился он к Эверилд. Вампиры поставили ему табуретку, и он сел, скрестив ноги, сложив руки. — Будем сотрудничать? — с вызовом поинтересовался он.

— С кем? С вами?

— Ты здесь наблюдаешь еще кого-то? — приподнял он одну бровь. Эверилд снова расхохоталась, а вампир сказал: — Твоя натуральная внешность тебе идет гораздо больше, чем чужая личина.

Вампирша вздрогнула, словно ее стеганули серебряной струной. Она посмотрела на свои руки, ноги, тело.

— Твое лицо обрело прежние черты, так идущие тебе. Посмотри на свои волосы. Сразу видно, что ты еще не проснулась до конца. Кстати, могу поздравить — твои ожоги почти зажили и больше не появятся, если ты будешь вести себя как послушная дочь Совета, — спокойно сказал Али, вытянув свои идеальные руки: длинные красивые пальцы были увенчаны тонкими золотыми кольцами, они ему шли, придавая какой-то неуловимый шарм. Он всегда импонировал Эверилд, но, увы, сейчас их пути разошлись: она с Темным Эриком, а он по ту сторону баррикад — теперь они враги, а когда-то были хорошими друзьями. — Надеюсь, ты понимаешь, почему именно меня послал Совет к тебе?

— А как не понимать? Мы были с тобой друзьями, пока наши пути не разошлись. Если ты надеешься, что я испугаюсь и всё тебе выложу о Темном Эрике, принце Дарте, ты глубоко заблуждаешься.

— Очень жаль, — печально сказал он и, дав отмашку, вышел. В комнату завели Эрика, бледного как смерть, с кровавыми подтеками под глазами, он едва передвигал ногами.

— Эрик, боже, что они с тобой сделали?!

Вампиры отпустили Эрика, и он упал на колени, таким измученным она еще сына не видела: он был весь грязный, волосы спутались, несколько пальцев было отрезано, шла кровь. Он тихо всхлипывал. Вампиры закрыли стену, оставив их в полной темноте одних.

Эверилд разрыдалась, бросившись к сыну, обнимая его, но он вскрикнул, и вампирша поспешила отпрянуть.

— Тебе больно.

— Помнишь, я в детстве спрашивал, что будет, если мне отрубить руки? Теперь я знаю ответ на этот вопрос, — сказал он разбитыми губами, зубы были выбиты, сын слабо улыбался.

— Кали, как ты могла его не уберечь?! Мальчик мой, что они с тобой сделали… — причитала Эверилд, потрясенная увиденным. Дашкова точно бы уже лишилась чувств при виде такого зрелища, она же мрачно улыбнулась.

— Если бы я тебя послушал, то никого бы не подверг опасности. Я достоин смерти, я молил их убить меня, но был нужен живым. Прости меня, мама.

— Ты ни в чём не виноват. Мы сами виноваты.

— У тебя обгорела кожа.

— Ерунда, ожоги пройдут, — заверила она.

— Они хотят знать, где Эрик Дарт.

— Знаю, — ответила она, с трудом сдерживая рыдания.

— Мама, отсюда есть выход? Ты же можешь проломить стены?

— Глупости всё это, шум привлечет внимание, и нас бросят в камеры, состоящие из серебра, отсюда невозможно сбежать, если только кто-нибудь поможет извне. Хотя, думаю, выход есть. Надо подумать. Ведь как-то они открывают стены, а значит, есть тайный механизм. Его возможно взломать. Наверное, хотя нас навряд ли надолго здесь оставят. Я слишком опасна, и правда — стены мне не преграда. Они пользуются тем, что я пока слаба, как тряпичная кукла.

— Мама, прости меня, я сдал Темного Эрика.

Вампирша вздрогнула, посмотрев на сына потрясенно.

— Что ты сказал?.. — спросила она одними губами, настолько было велико удивление.

— Я рассказал Совету, где найти принца Эрика, надеялся, что они меня выпустят, а тебя не тронут.

Эверилд не могла поверить своим ушам, в эту минуту она бы предпочла остаться глухой. Вампирша одарила сына ледяным взглядом и отвернулась, в комнате повисла напряженная тишина.

— Я совершил глупость? Знаю, — Эрик опустил глаза в пол. — Но они обещали меня отпустить, если я им всё расскажу, — попытался оправдаться ребенок. Эверилд молчала, не в силах поверить в сказанное.

«Кали, что мне сейчас делать? Темный Эрик был единственной надеждой на то, что сын будет жить. Принц Эрик не прощает предателей. И что теперь остается делать, если все мои старания полетели прахом. Предать Темного Эрика и рассказать всё, что я знаю, или…» — она не хотела додумывать мысль. Эверилд медленно повернулась к сыну и слишком спокойно спросила:

— Ты знаешь, что Темный Эрик не прощает предателей? Если бы ты не был так глуп, у тебя был бы шанс на будущее. Ты всерьез думаешь, что Совет тебя пощадит? Они убивают дампиров, и жив ты только потому, что они хотят как можно больше причинить мне боли. Мне жаль тебя, но ты сам подписал себе смертный приговор, — в глазах вампирши видна была холодная уверенность, она уже приняла какое-то решение. — Темный Эрик дал тебе всё, что мог. Он писал тебе письма, дарил подарки, обучал военному делу.

— Знаю. Я тебе не говорил, но, когда я ушел искать отца, часто навещал Темного Эрика. Жил в его резиденции. Мне очень стыдно, что я оказался так слаб. Но ты не представляешь, что они делали со мной! Они меня отдали какому-то старику-вампиру, и он насиловал меня, пытал, издевался. Это… было невыносимо.

— Ты нашел отца? — перебила его вампирша.

— Да, им оказался Пауль Дрейк. Он насиловал женщин, чтобы они ему родили дампиров, а потом, когда они вырастали, насиловал своих дочерей. Он пытал их, услаждая свой слух их криками. Он так же упивался моими воплями. Этот вампир — мой отец. Мама — это ужасный монстр. Я не мог больше этого выносить.

— Понятно, и что мне с тобой делать? — спросила она.

Эрик поежился — из заботливой любимой матери она превратилась в чужого вампира.

— Теперь я точно знаю, что ты любишь принца Эрика. Я пошутил, просто хотел проверить твою реакцию.

— Не ври, — спокойно проговорила вампирша. Эрик пискнуть не успел, как она вырвала сердце из его груди, оно окровавленным шматом билось в ее руке, по щекам матери лились слезы. Эрик удивленно смотрел враз остекленевшими глазами. — Лучше такая смерть, чем тебя запытают. Это всё, что я могу для тебя сделать… Да простит меня богиня Кали.

Она смотрела на сердце в руке, оно билось, боролось за свое существование. Эверилд знала — за ней наблюдают черные вампиры.

— Я не могу ради тебя всю жизнь жить в изгнании, мне не будет покоя ни рядом с Советом, ни рядом с принцем. Да, ты прав, я люблю принца, и он на моём месте поступил бы так же. Что Совет, что принц Эрик бы тебя пытали до тех пор, пока ты не умрешь от болевого шока. Прости меня, Эрик, но ты сам себя погубил, — сказала она и кинула сердце поверх мертвого тела, ее руки дрожали и были все в крови. Она слизала ее.

«Приятная на вкус. Я бы тебя выпила до дна, но это уже выше моих сил». Дальше она просто молча рыдала.

Когда вошли вампиры, они довольно потирали руки.

— Ты приняла правильное решение. Дампирам нет места среди людей и вампиров, — спокойно сказал черный вампир. — Идем с нами. Тебя ждет Совет.

Эверилд поднялась, молча поплелась за вампирами, ее лицо было безжизненным. Она больше не может находиться в этом мире. Вампирша просто шла за своими пленителями. Она ничего перед собой не видела, слезы застилали глаза. Спотыкалась, чуть не падала, вампиры ее поддерживали. Вскоре они вышли в ярко освещенный круглый зал, где на троне восседал Глава Совета Мануэль Лайт — это был мужчина сорока лет, с шикарными рыже-черными волосами, в одной руке он держал бокал с красным напитком. Одет он был в черный бархатный плащ, руки украшены кольцами, глаза цвета Атлантического океана смотрели с холодом.

— Бросьте ее к моим ногам, — повелел он презрительным голосом. Вампиры подчинились. — Целуй мои ноги, — потребовал он, подставляя ботинок.

Эверилд с вызовом посмотрела на него и, расхохотавшись, сказала:

— Ноги целуют только императорам, а ты кто? Сын грязной шлюхи.

— Принесите серебряные цепи! — рыкнул он, и люди-слуги засуетились, притащили цепи. — Проучите эту девчонку, — он попытался пнуть Эверилд в лицо, но вампирша увернулась. Она вскочила на ноги и схватила человека, жадно впившись в горло своего мучителя. Три вампира навалились на нее.

— Какие мы нетерпеливые. Я хотел после экзекуции тебя накормить. Но раз тебя не учили хорошим манерам, тогда будешь как свинья жрать у моих ног. Приведите пленных, — приказал он другим вампирам.

Остальные участники Совета молча наблюдали за унижением вампирши. Они сидели полукругом. В Совет входило пять мужчин: Дрейк, Кил, Дэвид и Собра вместе со своим главарем, все были одеты в парчу, отороченную соболиным мехом.

Вампиры притащили двух пленных и бросили к ногам Эверилд.

— Пей, сука! — приказал Глава. Вампирша отвернулась, но запах крови всё же свел ее с ума, и она жадно стала пить кровь. Мануэль с удовлетворением посмотрел на измазанное в крови лицо. — Хорошая девочка, — насмешливо похвалил он. — А теперь усадите ее на серебряный стул и прикуйте цепями.

Эверилд соскочила, нанося удар, но всё было впустую — внезапно силы оставили ее.

— Сука, ты меня напоил наркотой! — яростно крикнула она, а вампиры уже тащили ее к стулу. Они усадили ее в кресло из серебра и приковали руки, ноги и шею. Эверилд стиснула зубы, чтобы не кричать. От ее плоти повалил дым, она выгибалась, пытаясь избежать боли.

— Отвечай, где Эрик Дарт! — потребовал Мануэль, смотря, как она корчится.

— Я не знаю! — выкрикнула вампирша.

— Снимите ментальный блок, она любит боль и сама ни в чём не сознается, — он расслабленно откинулся на спинку кресла.

К Эверилд подошли три вампира солнечного затмения.

— Ссадите ее с кресла пыток, — попросил один из них, смотря со страхом на серебро.

— Вы настолько слабаки, что не можете ее прощупать ментально? — с презрением бросил Мануэль.

— Чтобы снять блок, надо коснуться ее висков, у нее мощная защита, мы с таким не сталкивались.

Вампирша снова рассмеялась:

— Пытайтесь, пытайтесь, у вас ничего не выйдет.

— Эй, жалкие людишки, снимите ее с кресла. Не бойтесь, она безвредна, — сказал вампир, и люди, трясясь как припадочные, стали дрожащими руками отстегивать крепления. Они сняли ее с кресла и брезгливо бросили. Эверилд с наслаждением распласталась на холодном полу. К ней подошли вампиры солнечного затмения. Один присел и сжал виски, Эверилд ощутила зуд, потом мозг взорвался болью. Ее мысли в панике заметались — неужели взломали? Боль повторялась несколько раз, превращая голову в кипящий свинец.

— Мы не можем проломить блок, — пропищал один, и зал потряс дьявольский смех.

— Мануэль, может, ты попытаешь счастье?

— Прежде чем я попытаю счастье, отдам тебя развратнику Дрейку, может, ему удастся тебя разговорить. Как-то твоего сына он уломал, жаль, ты его убила, думаю, он нам еще многое мог поведать. А ментальный блок в голове Эрика, я так понимаю, это твоя работа. Кстати, принесите Мишу и бросьте его в кипящий котел. Раз наша вампирша разбрасывается детьми.

— Нет! Только не его! — закричала Эверилд и попыталась встать. Вампиры расхохотались. Вскоре принесли плачущего Михаила и на ее глазах бросили в огромный котел, который стоял за стеной. Эверилд попыталась заткнуть уши, чтобы не слышать этот детский крик, но тщетно. По ее щекам потекли беспомощные слезы, и вдруг раздался голос Темного Эрика: «Дети не стоят твоих слез, мы родим еще и нагнем этот мир. Терпи, милая, я скоро».

Эверилд не могла поверить своим мыслям. Темный Эрик здесь!

— Ну, как тебе ощущать вкус крови своих детей? — насмешливо спросил Глава Совета. А потом нахмурился. — Бросьте ее в серебряную тюрьму. Нас штурмуют. Проклятый Эрик Дарт.

Вампиры с готовностью подхватили Эверилд и потащили вниз по ступенькам, она пыталась вырываться, царапаться, но куда ей против двух мужчин? Да сейчас она себя чувствовала слабее человека! Они дотащили вампиршу до подземелья и сторожившим людям велели бросить ее в ближайшую свободную темницу, что те и сделали.

«Как оно жжется — это невыносимо, я умру от боли!» — взвыла Эверилд, пытаясь найти участок, где бы отсутствовало оное. Но тщетно, вся камера была отлита из серебра, медленно, год за годом уничтожала разум вампира. Боль сводила с ума. «Вот интересно, можно ли с годами привыкнуть к боли? Да нет, даже бессмертные боги ее боятся. Кали, как ты мне нужна сейчас, помоги, спаси свою неверную рабу! Мне очень больно…»

Эверилд упала на колени и заорала во весь голос: ее прострелила боль от голени до колен, и ладони обожгла. «Я, наверно, похожа на обугленный труп, серебро меня будет полировать до тех пор, пока не доберется до костей». В камере запахло мертвечиной, и Эверилд пришла гениальная идея. Она не собиралась сидеть сложа руки и ждать исхода сражения. «А если я сделала ставку не на того, я же могла вполне выжить, примкнув к Совету. Что будет, если Эрик Дарт не справится? — она рассмеялась. — «Что-что? Вместе будем гореть в камерах пыток». Она безумными глазами посмотрела на потолок, и там что-то блеснуло. «Неужели я спасена, и это металлическое кольцо?» — молнией пронеслась мысль. Что-то металлическое продолжило блестеть. «Надо всего лишь достаточно высоко подпрыгнуть и ухватиться за эту не обычную штучку», — в глазах вампирши загорелась надежда. Она с трудом поднялась, тело было похоже на сплошной ожог, боль проникала во все клеточки, лишая воли и рассудка.

— Я должна справиться, — твердила Эверилд вслух, пытаясь преодолеть боль, она словно жгутами ее спеленала — ни пошевелиться, ни вздохнуть. «А если это ловушка?» — засомневалась вампирша. Она мутными от боли глазами посмотрела на кольцо, оно ей не мерещилось. «Стоп, а если кто-то проник в мое сознание и просто сейчас издевается? А если нет никакого кольца. Конечно, нет, какой идиот его специально присобачит. Ты дура, с твоим разумом играются. Тем более тебя накачали наркотиками, тебе в любом случае не допрыгнуть до него». Крови бы сюда свежей и горячей — вывести эту гадость, дрянь эту, самое худшее, что придумали люди — серебро и наркоту. Кали, не оставь меня. Чёрт, я и забыла, что ты не можешь влиять на чужие территории. Демон побери, глотку раздери, серебро тебе в жопу».

— Ай-ай, никакого воспитания, — сказала Мара, присев на пол и куря трубку.

— Тебе-то что! — огрызнулась вампирша.

— Ну раз вам помощь не нужна, я прочь пошла, — сказала Мара и пропала. Эверилд не смогла ответить, ее поглотила боль, ей казалось, что она в каком-то бреду, тело состояло из огня, поедающего ее душу.

— Не отдам, нет, только не душу! Забери тело, но не мою душу, она всё равно проклята! Нет!

Эверилд каталась по полу, пытаясь преодолеть боль. Потом она замерла. «Мне нужен летаргический сон. Срочно, в нём проще думать». Она попыталась выровнять дыхание, но у нее ни черта не получилось. Она так каталась по камере два часа, прежде чем мозг на миг к ней вернулся. «Вызволи детенышей вампиров», — шепнул голос. Вампирша, превозмогая боль, села. Смотря в пустоту, она пронзенным болью сознанием пыталась нащупать людей, она бродила по коридорам, замечала призраков, просивших о помощи, но ни одного человека.

— Это бесполезно. Я должна помочь Эрику создать переполох внутри лагеря. Должна! — твердила вампирша — и победа: она нашла человека, внушила приказ — и через полчаса щелкнул замок.

Человек помог вампирше выбраться, или это бред воспаленного воображения?

— Высвободи из двадцатой, шестнадцатой, девятнадцатой камер вампиров, хотя нет, они убьют тебя. Я сама должна это сделать. Дай ключи, — потребовала она, и ей в руку легла связка ключей, а потом острая боль пронзила тело, и она упала, тяжело дыша. — Всё это напрасно, я ничего не могу, — пробормотала Эверилд. Она с минуты пережидала боль, прежде чем поднялась и наощупь двинулась вдоль камер. Они жгли ей руки, ошметки плоти отпадали, стелясь кровавым следом. «Я не могу. Мне нужна кровь»

Раздался мужской голос, Эверилд вздрогнула.

— Попейте моей, — предложил кто-то, — а в следующей камере еще десять пленных.

— Ты где? Я тебя не вижу, — позвала вампирша.

Мужчина приблизился, от него пахло кислым пóтом.

— Вы сделаете меня бессмертным? — спросил он.

— Сделаю. Только дай крови, — взмолилась вампирша. Осторожно выглянула — никого. Она почувствовала, как ее притянули за талию, потом ощутила пульс и погрузила клыки в плоть. Поток богов струился по ее венам, залечивая раны, убирая боль. Эверилд отбросила тело как тряпичную куклу и более осмысленно осмотрелась. Она находилась в коридоре, освещенном факелами, справа были серебряные темницы, вампиршу передернуло: при мысли, что их придется касаться, хотелось бежать без оглядки.

Она прислушалась к звукам, где-то кричали, где-то стонали, а где-то стояла тишина, и эта тишина пробирала до самого дна души.

«Кто там? Что там? А может, никого. Всё равно надо идти. Где там еще люди? Почему вампиры их не съели?» Она дошла до третьей камеры, отперла ее ключом и велела выходить. Люди бросились к Эверилд с благодарностями, но длилось это не долго: она расшвыривала людей, предварительно выпив кровь, и когда от ран и боли не осталось следа, она принялась за опасное дело.

Эверилд замерла посреди коридора, сверху доносились неясные шумы. Она двинулась дальше, прислушиваясь к каждому шороху, кто-то стонал приглушенно в камере, она прошла мимо, хотя освободить врагов совета было заманчивой идеей, но пока у нее была другая цель. Вампирша пробиралась по коридору ровно до поворота, затем осторожно выглянула, прощупала пространство ментально, ей показалось, или из ближайшей камеры доносился детский плач? Она покрепче сжала ключи — это чудо, что они не переломились в ее руках. Эверилд крадучись двинулась на звук, ежесекундно ожидая нападения. Вот камера, откуда доносятся голоса. Она тихонько постучала ключом, привлекая внимание, дети затихли. Вампирша не спешила отпирать темницу, ее била дрожь, и покинула решимость. А вдруг там обезумевшие от боли дети, что она будет с ними делать, а самое главное, как управлять? Ее терзали сомнения, пока она сомневалась, плач возобновился, и она снова постучала, за дверью опять притихли. Она ментально проникла в камеру и поразилась: в ней сидели три девочки и два мальчика лет семи — десяти, вампирша стала просматривать воспоминания каждого ребенка, чтобы окончательно принять решение.

Эверилд дрожащими нитями нащупала первое воспоминание и поразилась: это была белокурая девочка, с ясными голубыми глазами, одетая в грязное белое платье, у нее был день рождения, когда в дом нагрянули черные вампиры. Мама готовила еду, она часто предупреждала ее не высовываться, иначе ее отберут. Девочка не верила и однажды покинула замок, ее приемная мать была вампиршей с голубыми глазами и черными волосами, обладала изящной фигурой и была правой рукой Совета. Она подобрала эту девочку на улице в первые морозы, та дрожала, сидя у церкви, и просила милостыню. Лара Кров бросила ей несколько золотых монет, но не уходила: она долго смотрела в ее глаза, словно пытаясь проникнуть в душу. Потом она улыбнулась, подошла к девочке и, присев на корточки, задала странный вопрос:

— Ты бы хотела жить вечно?

Девочка задумалась.

— Да, тогда я бы смогла воровать не боясь, что меня однажды поймают и казнят.

Тогда Лара Кров решилась и обратила ребенка, пока она пила ее кровь, выяснила, что девочка очень любит музыку, танцы, и что она из обедневшего дворянства, ее родители умерли от оспы, а она осталась одна. Тетя выкинула ее на улицу, и с тех пор она попрошайничает.

Девочку звали Полиной. Так она оказалась в замке Лары Кров, радуясь, что у нее есть теперь семья, но ее мучило странное желание: смотря на людей, она хотела их крови. Тогда она подошла к Ларе и спросила:

— Тетя Лара, почему я хочу крови этого человека?

— Ты веришь в сказки о вампирах? — спросила Лара.

— Нет. А кто такие вампиры?

— Бессмертные существа, которые питаются кровью. Их называют упырями.

— Знаю.

— Вот теперь ты упырь. Теперь ты можешь воровать, убивать, но главное — не попадись Совету, иначе мы погибнем. А пока ты привыкаешь к новой жизни, тебе лучше не высовывать носа из замка.

Так жила девочка в крепости, без права на глоток свежего воздуха. Однажды она увидела красивого мальчика со смуглой кожей, золотыми, как солнце, волосами и, не удержавшись от любопытства, спрыгнула в сад. Полина познакомилась с мальчиком, они играли в разные игры, и под конец вечера она его укусила, желая попробовать его кровь, так они попались. Она его бросила, а когда прошло обращение, он стал истреблять деревни. Кстати, этот мальчик тоже в камере, и зовут его Вова.

«Хорошо, девочка кажется вполне осознанной, а вот что про мальчика? Он даже не понял, что его обратили». И тогда Эверилд заметила связь: девочка любила этого мальчика, и без него не уйдет. «Ну ладно, с ним разберемся позже, кто следующая девочка? Хотя посмотрим на мальчика с такими же пепельными волосами, как у Эрика, принцу, наверно, это бы понравилось». Мальчик был старше всех ребят, ему на вид было лет одиннадцать, он обладал тёмно-синими глазами, они были печальными, меняли цвет на лайм, словно море волновалось, он был бледнее всех и явно устал. «Сколько он находится в заточении? Десять лет!» Его обратила родная мать: как-то один вампир влюбился в женщину неземной красоты и решил ей подарить вечность. Он убил ее мужа, всех детей, кроме этого мальчика, потому что Кларисса взмолилась, чтобы он оставил его в живых. Тогда вампир сказал: «Я его оставлю в живых только при одном условии, если ты станешь моей женой». Она согласилась, а когда сын заболел чахоткой, она его укусила, чтобы спасти от смерти. Дальше вампир Майкл отправился на фронт и больше не вернулся. Кто-то сказал Клариссе, что он погиб. И тогда мать, чтобы стереть прошлое, решила переехать в Швейцарию с сыном. Там она попалась на глаза одному лорду вампиру, и он ее возжелал. Он долго ухаживал за вампиршей, а когда-таки не получил положительного ответа, решил ее наказать и сдал в серебряную темницу, сказав: «Если хочешь вернуть сына, тогда стань моей женой». Вампирша этого не вынесла, вышла к солнцу и сгорела заживо. А сын остался гнить в темнице.

— Подождите, значит, вы дети ночи.

И вдруг ей пришел ответ:

— Нет, мы все вампиры солнечного и лунного затмения. Освободи нас, и мы будем тебе служить, — сказал мальчик.

Эверилд вздрогнула и открыла тюрьму, на ее счастье, вампирята хоть и были голодными, но разум не потеряли. «Железная воля!», — подумала Эверилд, а вслух добавила:

— Наша задача — освободить безумных детей и направить их совместными силами наверх, если это нам удастся, мы получим свободу и кучу еды. Эрик Дарт позаботится о вас, — с этими словами Эверилд раздала ключи, и дети стали отпирать двери, шипя от боли, которая уже была им привычна. Около тридцати вампиров хлынули наверх, направляемые одной известной им волей.

Наверху начался ужас, голодные дети — это серьезно. Эверилд еще выпустила с десяток, они были похожи на крыс: грызли всё, что могли, прежде чем разобрались, где еда, а где фу. В момент ока запасы людей подошли к концу, вампирята ломали двери, кусали, рвали, даже Эверилд с ее детской командой перепало. В Совете началась паника: враг в тылу! Члены Совета побросали оружие и стали уходить тайными ходами.

Снаружи Эрик Дарт вел успешно наступление, ведь там, в тюрьмах Совета, от боли мучается его любовь. Вампиры Эрика таранили крепость, взбирались по стенам, стреляли серебряными пулями. Вскоре крепость была взята, и этому немало поспособствовали дети, обезумевшие от голода и боли. Совет настолько испугался, что некоторые его члены просто выпрыгивали в окна, напуганные стайкой детей, а там их уже ловили вампиры Эрика. Часть Совета скрылась в непонятном направлении, но многие были брошены в тюрьму.

Эверилд связалась ментально с принцем:

«Эрик, выдели мне срочно пять сильнейших менталистов, я не могу больше удерживать обезумевших детей. Потом всё объясню».

«Хорошо. Влад, Ико, Сарра, Джампил и Луэрь, вы переходите в распоряжение моей супруги Эверилд», — приказал он ментально, и Эверилд перехватила связь.

«Сейчас ваша задача — оперативно отловить всех детей и с помощью внушения привести обратно к казематам. Кроме этих пяти, что я сейчас покажу вам», — так вампирша и сделала.

Вскоре в разгромленном вампирском парламенте наступила тишь да гладь. Все прихвостни Совета были отловлены и отправлены в казематы до судебного решения.

Эрик Дарт, его советники, Эверилд с детьми сидели в разгромленном тронном зале, где вампиршу недавно пытали.

— И что ты собираешься делать с детьми? — не удержался от вопроса Эрик Дарт, обведя пятерку взором.

— Алексей вполне достиг сознательного возраста, одиннадцать лет — это не пять, а остальным по семь — восемь лет, и они вполне в трезвом уме. Они провели в тюрьмах не больше месяца — двух. Я думаю, из них возможно воспитать приличных вампиров. Я давно хотела это попробовать, но Совет не давал разрешения.

— Хмм, это может быть опасно, — засомневался принц Дарт.

— Не опаснее, чем выпущенные прихвостни Совета или волчата. Последние поддаются тренировке. А эти ребята достаточно умные. Позволь мне ими заняться, — Эверилд с мольбой посмотрела на принца.

— Хорошо, но с одним условием: при них всегда должен быть сильный менталист, чтобы предотвратить катастрофу.

— Я уже решила этот вопрос, ими займется Шер и ее команда, им очень нравится моя идея. Я не верю, что осознающего уже мир ребенка нельзя научить хорошим манерам.

— Хорошо, быть по-твоему, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, — сказал Эрик Дарт.

Тогда вперед вышел Алексей и упал на колени.

— Позвольте говорить, государь? — Эрик изумился, но кивнул. — Позвольте мне отомстить за смерть матери одному лорду.

Эверилд озадаченно посмотрела на мальчика.

— Госпожа, я же знаю, вы видели обрывки моих воспоминаний, моя мать бросилась под лучи солнца.

— Да, я видела этот эпизод, но не поняла, из-за чего, — спокойно пояснила Эверилд.

— Лорд Хенкин обесчестил мою мать, а меня продал как зверушку Совету.

Вампиры переглянулись, и тогда принц повелел:

— Открой мне свое сознание! — Мальчик подчинился. — Ты не врешь. Но пойми меня тоже правильно, я не могу тебя опустить в мир, не убедившись в трезвости твоего ума. Ты год провел в серебряной тюрьме, там даже взрослые не выдерживают, я уже молчу про сознание ребенка.

— Я понимаю ваши опасения и готов подчиниться при условии: даже если вы не признаете меня здоровым, то моя мать всё равно будет отомщена.

— Хорошо, но если подтвердятся твои обвинения, — заключил Эрик Дарт.

— Я думаю, Алексей, тебе никуда не придется ехать, — сказала Эверилд. — Сейчас в вампирском мире сменилась власть, и с большой вероятностью твой Хенкин придет давать присягу, там и можно будет всё выяснить.

— Вы воистину умны. Благодарю за оказанное доверие, я сделаю всё, чтобы вас не подвести.

— Уж постарайся. Всё-таки ты будешь носить статус принца, — рассмеялась Эверилд.

Все растерянно переглянулись, а Эрик поднялся с чудом уцелевшего трона и встал на одно колено перед Эверилд:

— Моя дорогая супруга, не согласитесь ли вы стать моей женой во второй раз, но только по законам вампиров? — обратился Эрик Дарт к вампирше.

— Да, мой король, я согласна стать вечной вашей спутницей жизни, но у меня будет пара условий. Первое: я отправлюсь путешествовать по миру без вас. Второе: вы не можете мне запретить заводить любовниц и любовников, — смеясь сказала Эверилд.

— Ты опять меня дразнишь, женщина?

— Ни в коем случае, я серьезно. Думаю, мне и вам рано или поздно захочется развлечься на стороне. За вечность мы смертельно можем друг другу наскучить.

— Разумно. Хорошо, но в течение ста лет — никаких мужчин. И да, выбирать фаворитов буду тебе я.

— Как скажете, ну и тогда фавориток я буду вам выбирать.

— Договорились.

Вперед вышел высокий вампир Дамид, с темной кожей, черными озорными глазами:

— Объявляю вас мужем и женой, можете обменяться кровью, — торжественно проговорил он, и вампиры закричали: «Ура!» Эрик Дарт и Эверилд Тревел обменялись кровью. — Объявляю вас мужем и женой! — повторил вампир.

— Тащи еду! — грянул хор вампиров.

— Боюсь, дети опустошили запасы Совета, так что каждому самостоятельно придется добывать еду, — спокойно проговорила вампирша.

— А давайте выкупим несколько крестьян у соседнего помещика, и будет нам ужин.

Вампирша так и поступила. Они пировали всю ночь, а на следующий день начали приходить первые вампиры, чтобы дать присягу. Сначала вампиры солнечного и лунного затмения, затем, ночью, прибывали дети ночи. Новые правители принимали присягу месяц, а вампиры всё шли и шли. Приходилось каждого тщательно прощупывать, и наконец явился тот, кого они ждали: вампир лорд Хенкин.

Эрик с Эверилд ужинали вместе с детьми в большом зале, когда зашел посыльный и объявил:

— Арон Хенкин прибыл из Швейцарии.

Вампиры напряглись, люди остались ждать своей участи, лежа у стены. Личная охрана приняла скучающий вид, и только Алексей с ненавистью смотрел на вход. Дети играли в прятки, носясь по тронному залу.

Вошел крупный мужчина, нос картошкой, большие глаза, крупный рот. Одет лорд был в клетчатую рубашку и килт. Он поклонился сначала Эрику Дарту, затем Эверилд.

— Приветствую вас, правители, я пришел принести присягу, — торжественно проговорил он и бухнулся на колени.

— Я, Арон Хенкин, клянусь вам в верности и буду нести свою службу честно.

— Я принимаю клятву, встань, — повелел Эрик Дарт. Эверилд с Эриком сканировали сознание лорда одновременно, тот нахмурился.

— Что-то не так?

— Ты пятого апреля 1761 года насильно взял в жены Клариссу Курскую и изнасиловал, сдав совершенно здорового ее ребенка Совету.

Глаза лорда забегали, он наконец вспомнил этого мальчика, что смотрел на него с ненавистью. Как он мог про него забыть.

— Это какое-то недоразумение, — вампир пятился назад. Вот только личная гвардия не дремала.

— Принц Алексей Дарт, ты какое хочешь ему назначить наказание? — обратился король к приемному сыну.

Лорд Хенкин упал на колени, лицо приобрело цвет синевы.

— Пощадите, принц Алексей, — взмолился он.

— Я хочу его навеки заключить в тюрьме.

«Взять его!» — ментально приказал король, и вампиры с готовностью повиновались.

— Привести в исполнение приговор, — спокойно сказал Эрик Дарт и отвернулся, рассматривая еду. Лорд что-то кричал, но всем было всё равно. Его увели.

— Теперь ты доволен? — спросила Эверилд. — Твоя мать отомщена.

— Да, — мрачно ответил Алексей. — Ваше Величество, позвольте мне откланяться и уйти в свои покои, — попросил он, Эрик Дарт кивнул.

— Что ты будешь делать? — задал вопрос жене король.

— Вернусь ко двору Петра III и помогу Российской империи обрести нового правителя, ведь такой у нас был уговор с богинями смерти.

— Верно, и его не стоит нарушать, — усмехнулся Эрик, притянул к себе жену и поцеловал. — А я планирую перенести столицу вампиров из Питера в Османскую империю и править оттуда. Там как-то проще обстоят дела с рабами.

— Почему бы и нет. Присягу, вроде, принесли все, но тебе прежде, чем ты перейдешь в Константинополь, надо завершить одну маленькую проблему, а именно — инициировать свою смерть, и тогда ты будешь свободен. Думаю, людские хлопоты тебе незачем, свою бы империю привести в порядок.

— Мудрые вещи говоришь. Тогда возвращаемся ко двору. Хотя, пожалуй, я еще задержусь в Российской империи. Я не готов пока отпустить свою красавицу жену, а то заскучаешь. Кстати, Петр III отозвал меня от Константинополя и назначил в Польшу.

— Вот видишь, само провидение против того, чтобы мы проводили вместе время. Так что ты — в Польшу, а я продолжу плести интриги против императора. Надо на сторону Екатерины Алексеевны дядю Панина перетянуть. Ты знаешь, что Великая княгиня всерьез Дашкову не воспринимает?

— Я бы тоже не воспринимал, ей всего девятнадцать лет, так что Екатерину Алексеевну понять можно, ей все тридцать. Только она не знает, что под личиной Екатерины Дашковой скрывается умудренная годами женщина, — рассмеялся Эрик Дарт, увидев насупившееся лицо Эверилд. — Я верю в тебя, ты справишься! — он крепко ее поцеловал. — Возвращайся в дом Дашковых. А то вампиры не могут больше отклонять все приглашения и внушать близким, что ты смертельно больна. Они очень переживают, — Эрик Дарт потрепал жену по волосам.

Екатерина Дашкова лежала в кровати, ее грели уже подросшие волчата, спасибо оставшимся в доме вампирам за то, что волчат не бросили. Она лежала и думала над письмом к дяде Панину. «Скорее всего, он не согласится сделать Екатерину Алексеевну единоличным правителем, и с какого бока к нему подобраться? Если только предложить регентство Екатерины». Она уже хотела сесть за письмо, когда раздался вопль Насти:

— Деда Никита пришел!

Екатерина Дашкова с облегчением вздохнула, она пошевелилась, чтобы растормошить волчат, но те уже не спали, навострили ушки. Дашкова перемахнула через волчат и устремилась к выходу, волчата немедленно последовали за ней.

— О, Катенька, ты выздоровела? — обрадовался дядя Панин.

— Да, хворь отступила. Проходите, я сейчас прикажу накрыть к столу, правда, ужин холодный, вы очень поздно пришли, — улыбаясь сказала Екатерина Дашкова.

— Ничего страшного. Ты не суетись, я поел с друзьями. Что, волчата подросли и глаз с тебя не спускают?

— Угу, мои личные стражи, всё боюсь, как бы Великая княгиня не захотела таких же. А то отберет — и глазом не моргнет.

— Не бойся, ей сейчас не до этого, — улыбнулся Панин. Они прошли в обеденный зал, слуги уже накрывали к столу. — Как Михаил поживает в Польше?

— Думаю, вам лучше меня известно. Я очень по нему скучаю. Знаете, иногда хочется бросить всё, собрать Настеньку и уехать к нему в полк. Но, увы, я не могу себе это позволить.

— Наберись терпения, думаю, он очень скоро вернется, — заметил дядя и принялся за баранину. — Вполне теплое.

— Я рада, — сказала Екатерина Дашкова и подсела к нему. — Волнительные времена близятся, — как бы мимоходом произнесла Дашкова. — Екатерина Алексеевна как поживает?

— Из покоев почти не выходит.

— Надеюсь, она здорова.

— Вполне. Всё говорит, что ее подруга совсем забыла. Что не навещаешь ее, письма не отправляешь.

— Разве Екатерина Алексеевна не в курсе, что я при смерти была? Она же знает, что любой мой стресс выливается в болезнь. У меня сын умер, — всхлипнула Дашкова. Она достала платок из кармана и утерла слезы, некрасиво высморкавшись в накрахмаленную ткань, а затем продолжила сквозь слезы: — Если бы письма отправляла, то вскоре пришлось бы их отсылать с того света.

— Рано ты к Богу собралась, Дашкова, тьфу тебе на язык. Какие глупости.

— Может, и глупости… А как вы бы посмотрели на то, если бы Екатерина Алексеевна стала правительницей? — осторожно поинтересовалась Екатерина Дашкова.

— Если только при регентстве маленького Павла, — сказал Панин.

— Я так же думаю. А то император загубит империю. Только на ноги более или менее встали после дворцовых переворотов. Политика наладилась.

— Почему ты думаешь, что очередной дворцовый переворот будет лучше?

— Екатерина очень мудрая женщина и не по годам умна. Но не будем о политике, а то она из всех ушей лезет.

Здесь вмешалась мелкая, став дергать деду, она позвала его играть, да и новыми куклами похвастаться.

Наутро дядя Панин уехал, прошло еще несколько недель, Екатерина Дашкова лежала в кровати и читала книгу, когда к ней постучались.

— Кого там в такой поздний час привело? — недовольно проворчала Екатерина, уже настроившаяся отправиться на охоту. Служанка вышла поинтересоваться, кто пришел, а когда вернулась, сказала:

— Ваше благородие, князь Репнин желает видеть Вас.

Екатерина Дашкова отложила книгу, поднялась с постели, оделась и вышла. В прихожей стоял парадно одетый молодой человек с русыми волосами. Вампирша вспомнила, что император праздновал мир с Пруссией.

— Что вас ко мне привело в такой поздний час? — обеспокоенно спросила Дашкова.

Визитер казался чрезвычайно взволнованным, он без дальних околичностей и в глубоком отчаянии воскликнул:

— Ну, моя милая кузина, всё потеряно — наш план разрушен! Сестра ваша, Елизавета, получила орден Св. Екатерины, а я назначен министром-адъютантом — или министром-лакеем — к прусскому королю.

Это обстоятельство, которое служило прелюдией низвержения императрицы, сильно поразило Екатерину Дашкову; орден Св. Екатерины жаловался только принцессам королевской крови. Поразмыслив, однако, вампирша ответила:

— Не надо слишком серьезно принимать действия и намерения, выходящие из такой головы, какова у Петра III. Кузен, поезжайте домой, выпейте водочки и отдохните. Не стоит так переживать, это лишь очередная глупость императора, а вы устали. Поэтому я прошу вас ехать домой отдохнуть. И как можно скорей сообщите об этой новости Панину.

Когда он ушел, вампирша вернулась в спальню и глубоко задумалась над разными проектами, которые то составлялись, то отвергались заговорщиками. Они казались Екатерине Дашковой большей частью праздными мечтами, без твердых начал или убеждений. В одном пункте все единодушно сходились: в том, что отплытие императора в Данию будет сигналом к решающему удару. «О боги, поскорее бы состоялась революция, а то это уже невозможно. Одна революция, вторая, так можно с ума сойти, — рассуждала Дашкова. — Поскорее бы уже посадить на трон Екатерину Алексеевну и удалиться от двора. Вот и письмо от императрицы».

Вампирша подошла к столу и сломала печать на письме.

«Мой милый друг, решающий час всё ближе, и меня одолевает тревога, рада буду Вас видеть завтра в три дня во дворце на Мойке. Ваша Екатерина».

«Хорошо, я завтра в три дня буду во дворце на Мойке, будьте покойны и знайте, что бы ни случилось, я всегда с Вами», — написала в ответ Дашкова. Вампирша подозвала служанку, велела отнести письмо во дворец, а когда та удалилась, Екатерина подошла к шкафу, выбирая, в чём пойдет ко дворцу. На свое удивление, Екатерина Дашкова обнаружила внутри очень дорогие наряды.

Она примерила черное платье из кроличьего меха, украшенное сусальным золотом, затем откинула его и надела соболиное платье, отороченное бархатом, оно выглядело поскромнее. «Вот и всё, осталось дождаться утра — и можно отправляться ко дворцу». Вампирша всю ночь слонялась по дому, пугая слуг, сна не было ни в одном глазу, думать ни о чём совершенно не хотелось. Она знала, что Эрик скоро пришлет личную стражу и слуг, которые будут охранять ее покой.

Время тянулось невыносимо долго, она уже книги перечитала, вышила крестиком и начала плести из бисера дерево, когда наконец часы пробили два дня. Тогда вампирша засобиралась, надела соболиное платье с пайетками взамен вчерашнего. Она закурила трубку, нервы пошаливали: всё-таки она не отошла еще от вампирской революции, и ей по углам мерещились враги. Докурив трубку, она успокоилась, взяла веер и двинулась к выходу, велев подать карету.

Вампирша прибыла во дворец ровно в три дня, лакей ее проводил к императрице. Екатерина Алексеевна сидела за столом и писала письмо, закончив его, она велела передать конверт послу. После чего обратила внимание на Екатерину Дашкову.

— Слава Богу, Вы здоровы, Екатерина, садитесь, нынче весна выдалась холодной. Сейчас принесут чаю. Рассказывайте, как Ваши дела, — обратилась императрица к Дашковой, пересев на кровать.

— Поместье прибыль приносит, а на душе кошки скребутся и воют, у меня сын умер, — сказала с болью в голосе Дашкова, смаргивая набежавшие слезы.

— Боже, дорогая, как я сожалею, — Екатерина Алексеевна приобняла подругу, и Дашкова не удержалась и всхлипнула. Императрица ее поглаживала по голове несколько минут, позволяя выплакаться.

— Лучше бы я умерла, — выла княжна.

— Что Вы, нельзя думать о смерти, у Вас еще дочка, Вы не можете ее бросить одну, — испугалась императрица. Дашкова перестала плакать и красными от слез глазами посмотрела на подругу.

— Вы правы, я не имею права так расклеиваться. Меня так измотала болезнь, что мне кажется, что я окончательно приду в себя только через месяц. Но не стоит беспокоиться, я в полном порядке. Я закончила пьесу, которую Вы заказывали, принесла ее с собой, можете почитать, — улыбнулась Дашкова, протягивая рукописи.

Екатерина Алексеевна углубилась в чтение и, кивнув, сказала:

— Хорошая, я думаю, ее можно поставить. Я слышала, что скоро Михаил Дашков вернется из Польши.

— С нетерпением его жду. Я слышала, что в войсках поднялся ропот, солдаты не хотят воевать против Дании.

Екатерина Алексеевна приложила два пальца к губам, призывая к тишине:

— Не забывайте, моя дорогая, стены тоже имеют уши, а я очень уж в шатком положении. Нам лучше больше не видеться, пока всё не решится, некоторые приближенные начинают подозревать меня с Вами в заговоре.

— Что бы ни произошло, я прикрою Вас, и весь гнев императора падет на меня.

— Это очень благородно с Вашей стороны, но постараемся обойтись без жертв. С каждым днем мы ходим всё по более тонкому льду, и стоит его слегка продавить, он хрустнет — и все наши планы пойдут прахом.

— Абсолютно с Вами согласна. Нам надо быть вдвойне осторожнее.

— Я рада, что Вы прибыли, я очень переживала за Ваше здоровье. Как поживает Настенька?

— Растет, играет, на волчатах катается, я иногда боюсь, как бы они ее не покусали.

— Настя растет такой же смелой девочкой, как ее мать, — улыбнулась Екатерина Алексеевна.

— Благодарю Вас.

— Думаю, нам лучше разойтись, пока император ничего не заподозрил. Берегите свое здоровье, — попросила императрица, и Екатерину Дашкову служанка проводила до выхода.

В июне император пригласил Екатерину Дашкову в свой дворец сыграть в карты. Дашкова закатила глаза, она уже устала от настойчивых приглашений императора и его попыток перетянуть ее на свою сторону. Екатерина надела черное бархатное платье, атласные перчатки, накинула теплую кофту и вышла на улицу. На удивление, сегодня Санкт-Петербург расщедрился на теплую погоду, что вызывало невольную улыбку. «Ладно, стоит сходить на прием, послушать сплетни во дворце, тем более погода располагает». Она села в карету и поехала в Ораниенбаум.

Прибыв во дворец, Екатерина повелела посмотреть за лошадьми и проводить ее к императору. Она шла легкой походкой, Петр III находился на плацу с бокалом вина в руках, Екатерина Алексеевна тоже была здесь. Дашкова улыбнулась императрице, подошла к императору и сделала реверанс.

— Можете присесть рядом, сейчас мы будем смотреть, как Разумовский строит полк, — улыбнулся император. — Как вам новая форма военных?

— По-моему, русская форма сидела лучше. Но не мне судить об обмундировании войск, я всего лишь женщина, ничего в военных вещах не смыслю, — любезно улыбнулась Екатерина Дашкова, заняв свободное место. Слуга немедленно подошел с подносом, на котором стояло вино. Вампирша с благодарностью приняла бокал игривого и пригубила немного, смотря, как военные выстраиваются в шеренгу.

— Смирно! — скомандовал фельдмаршал Разумовский. Все военные вытянулись по струночке.

— Смотрите, какие у нас великие войска, мы Данию сомнем как коробок спичек, — улыбнулся император. Екатерина кивнула, а Петр III продолжал наблюдать за построением Измайловского гвардейского полка.

— Налево! Бегом марш! — скомандовал Разумовский.

Екатерина Дашкова со своего места видела, что на лбу фельдмаршала выступили капельки пота, так он волновался. Гвардейцы резво побежали, и когда прошла разминка, Разумовский повелел им разбиться на две группы. Они сначала отжимались, потом преодолевали полосу препятствий с оружием, а затем сошлись в сражении. Когда демонстрация силы закончилась, Разумовский получил полное благоговение императора. Екатерине Дашковой оставалось лишь фыркнуть. Император поднялся со своего места, сказал:

— Посидели на свежем воздухе, пора и обедать, — государь, вполне счастливый, отправился со своей свитой обедать. По пути император заметил своего любимого слугу-негра, сцепившегося с гвардейцем. — Молодец, покажи, на что ты способен! — велел император. Однако стоило подойти ближе, как лицо императора помрачнело: негр Нарцисс сражался, но соперником его был полковой мусорщик. Промеж бровей государя пролегла складка, и Петр III вскрикнул с досадой: «Нарцисс потерян для нас навсегда!» Что он разумел под этим — трудно было понять. Разумовский спросил государя:

— Ваше Императорское Величество, чем Вы недовольны? Нарцисс с достоинством защищался.

— Как, — сказал император, — разве вы, военный человек, не понимаете, что я больше не могу допустить его к себе после этой позорной и унизительной драки с мусорщиком?

Маршал, как болванчик, закивал и сказал:

— Государь, Вы совершенно правы, мы можем спасти честь Нарцисса, проведя его под знаменами полка.

Петр III пришел в совершенный восторг и, поймав пробегавшего мимо слугу, сказал:

— Приведи мне Нарцисса.

Мальчишка с черными кудрявыми волосами, одетый в зеленую рубаху и штаны такого же цвета, поспешно закивал:

— Будет исполнено, — и быстро скрылся, отправившись на поиски Нарцисса. Вскоре его привели. Император довольно улыбнулся и сказал серьезным голосом:

— Разве ты не знаешь, что ты обесчещен и навсегда удален от нас за это подлое соприкосновение с мусорщиком?

Бедолага, пенившийся злостью и не понимавший значения этих слов, бухнулся на колени и начал оправдываться, говоря:

— Ваше Императорское Величество, я как честный человек, должен был наказать этого мерзавца, который бросился на меня первым.

— Проведите его под знаменами полка, такой позор можно смыть только кровью, — спокойно сказал император.

Но когда по приказанию Петра III Нарцисса стали проводить три раза под полковыми знаменами, негр так стойко сопротивлялся, что четыре человека вынуждены были держать его во время этой церемонии.

— Чтобы окончательно смыть позор, пустите ему несколько капель крови, — повелел Петр III.

Один солдат подошел к бедному Нарциссу и ударил его в лоб концом знамени, рассеча кожу. Негр завывал, а вампиршу мучила жажда, хотелось схватить негра и выпить всего. Она прикрыла глаза, успокаивая свою жажду крови. Негра ей было не жалко, а вот домой в объятия Эрика очень даже хотелось, но у него свои дела, а у нее — свои.

Петр III, гордый своим решением, велел всем идти на обед. Негра наконец оставили в покое. Отобедав, вампирша поднялась и, сделав реверанс, сказала:

— Позвольте, Ваше Императорское Величество, я пойду, — попросила Дашкова. Петр III великодушно позволил ей удалиться, и вампирша вздохнула с облегчением. «Иногда задаюсь вопросом, что я делаю при этом шутовском дворе. Я, королева вампиров, вынуждена приклоняться перед людьми, но, увы, договор есть договор, и я должна возвести Екатерину на престол, а потом сразу покину Российскую империю и отправлюсь в Индию. Всё, сил моих нет».