Колыбельная для бронехода

03. У меня зазвонил телефон…

У меня зазвонил телефон.

Выяснять, слон на том конце или нет, я не стал: слоны народ адекватный, они бы не стали звонить мне в четвертом часу ночи.

— Ты в курсе, который час, мать твою за ногу?!! Пошел нахрен! — и бросил трубку.

— А? Что? Кто звонил? — сонным голосом спросила Дуца.

— Понятия не имею, я его просто послал. Спи, малышка.

— А может, война?

— Была бы война — меня бы вызвали по спецтелефону, а не по стационарному.

Дуца зевнула, прильнула ко мне своим великолепным телом и только-только примостила голову на моей груди, как телефон зазвонил снова.

— Гори в аду, кретин.

Я положил трубку на стол и нажал кнопку отмены вызова. Пусть вся галактика идет нахрен, у меня отпуск.

Стоило мне погрузиться в сон, как снова раздался зуммер. И на этот раз звонил уже не гостиничный телефон, установленный в номере, а мой.

— Черт, неужели и правда война… Только одну закончили — и здрасьте?.. Ковач на связи.

— Здравствуйте, Кирин, — послышался знакомый приятный голос. — Извините, что так поздно, но дело срочное.

Анна-как-ее-там из министерства обороны, мой «пресс-секретарь». Ну то есть формально — пресс-секретарь, на практике же она мой куратор и у нее звание вроде капитанское, то есть повыше моего.

— Здравствуйте, Анна. С кем на этот раз воюем?

Дуца окончательно проснулась и встревоженно прислушивается к разговору.

— Да ни с кем. Тут несколько иного толка дело.

— А, ну тогда я пас, у меня отпуск.

Но так просто отделаться от Анны мне не удалось.

— Видите ли, Кирин, тут дело хоть и не связано с боевыми действиями, но оно серьезное. Даже важнее собственно войны. Вам только что звонил человек, пытался представиться и объяснить, но вы его послали…

— А какой реакции он ждал, звоня в четыре ночи?!!

— От выдающегося бронеходчика и знаменитости, вращающейся в высшем свете, он ждал хотя бы выдержки… Наивный он. В общем, ввожу вас в курс дела. Тут одно карликовое «государство», еще позавчера, ну или там лет двадцать назад — разницы мало — бывшее колонией без намека на государственность, решило создать свои бронеходные войска. Как вы понимаете, фермеры и горняки, сменившие инструмент на оружие — еще не солдаты, нужен кто-то, кто поможет им стать солдатами. Они очень хотят, чтобы этим кем-то были вы.

— М-м-м… Похотят и перестанут. Пусть снова возвращаются к мирному труду и не выдрючиваются.

— Они бы и рады, но пираты не позволяют. Планета на задворках галактики без сил самообороны — лакомый кусок.

Я хотел было посоветовать горнякам и крестьянам купить пару систем противокосмической обороны, но вспомнил, что в таких случаях налетчики частенько высаживаются в стороне и нападают по земле, прикрытие «триста шестьдесят на триста шестьдесят», то есть всей сферы планеты, не всегда по карману даже сильным государствам. Вот зачем им бронеходы, значит…

— Ну мне-то какое дело?

— Вам, конечно же, никакого… Но у нас на самом высоком уровне давно хотят на этой планете базу… и чтоб без репутационных потерь. Политика — дело сложное, нельзя попросить потенциального союзника дать разрешение на постройку базы, если перед этим мы отказали союзнику даже в такой малости, как прислать им одного-единственного инструктора.

— Хренасе малость! — возмутился я. — У меня отпуск, я только-только с войны и из госпиталя!!! Вообще, вот пусть дадут разрешение на базу — база их и прикроет.

— Сочувствую, — сказала Анна голосом без малейшего намека на сочувствие, — но… Понимаете, там все сложно. Мы не сможем прикрыть всю планету своей базой, да и дорого это — чужую планету защищать, нам там база для других целей нужна. А местные не хотят становиться вассалами Содружества, им независимость важна… В общем, там правда все сложно. И решение принято на самом высоком уровне, приказ подписан министром, такие дела.

— Блджад!

— Обратная сторона славы, Кирин, увы. Да вы не расстраивайтесь, все будет куда веселей, чем вы думаете. Отправитесь туда с диппаспортом, будете учить тамошних бронеходчиков и давать советы министрам — никакой черной работы, никаких забот…

— Да-да-да, это я еще от рекрутера в восемнадцать лет слыхал — в армии халява, никаких забот, можно дрыхнуть весь день… Господи, почему я должен лететь на какую-то богом забытую планетку в самую парашу галактики…

— Уверена, человек с вашими талантами в плане повеселиться найдет, чем себя развлечь, и там, — сказала Анна. — Вдумайтесь, знаменитость из центральных миров да на шахтерской колонии — вы же там будете первым парнем на деревне! Тамошние девушки будут в восторге.

Я вздохнул.

— Туземки? Я предпочитаю девушек с обложек самых влиятельных журналов галактики, и обязательно с университетским дипломом. Эх, жизнь моя жестянка… Когда отлет?

— Через четыре с половиной часа за вами приедет машина.

— Понятно. — Я положил телефон на столик у кровати и снова вздохнул: — прости, зайка, накрылись наши планы. Я, конечно, чемпион по посыланию всех и вся, но вот министра я послать не могу, сама понимаешь. Не та весовая категория.

Дуца огорченно кивнула:

— Да, понимаю. Ты хоть выторгуй себе, чтобы тебе там шла выслуга тройная…

Я в ответ только хмыкнул:

— Увы, мне хоть год за три, хоть за десять. Контракт бессрочный, то есть до седин, до которых я вряд ли доживу.

Дуца села и оперлась о спинку кровати.

— Так значит, слухи правдивы и ты на самом деле не доброволец, а «штрафник»?

Я хмыкнул и протянул руку за банкой с пивом.

— Я — доброволец. Просто одно другому не противоречит… скорее, даже способствует.

— Это как? — приподняла брови Дуца.

— А так. Все почему-то боятся, когда в кабину бронехода садится преступник, но забывают, что бронеходчик-доброволец, скорей всего, идеалист, а они куда опаснее. Юношеский максимализм, сидящий в трех-четырех метрах над землей, смотрит на проблемы сверху вниз, просто потому, что угол зрения такой. А сам бронеход позволяет на эту самую проблему взять и наступить. Особенно если эта проблема заключается в конкретном офицере, стоящем перед бронеходом. Ну да не воспринимай серьезно, это я так, философствую вслух. Я, конечно же, доброволец, все остальное — байки.

Дуца чуть помолчала и сказала:

— А ты не думал… перебежать?

— Куда? — не понял я.

— На «другую сторону». На любую, которая на ножах с Содружеством. Попросить политического убежища.

Я вздохнул.

— Знаешь, Дуца, ты подобна бабочке, порхаешь с цветка на цветок, радуя взоры окружающих своей красотой, и видишь только светлую, солнечную сторону жизни. А там, внизу, в тени у самой земли, все немного не так устроено. Перебежчиков никто не любит, понимаешь?

— Тебе это только на руку: не посадят в другой бронеход. И сможешь жить обычной жизнью…

— Есть одна проблема. Дать убежище чужому «штрафнику» значит подать нехорошую идею своим собственным бронеходчикам-«штрафникам», такие дела.

— Хреново. Слушай, Кирин, ну должен же быть выход? Мне безумно не хочется однажды узнать, что ты… погиб.

Я усмехнулся.

— Дуца, мне в тебе нравятся три вещи, и первая из них — твоя доброта, что среди «благородных», скажем прямо, редкость… Но ты не переживай: не узнаешь.

— Завидная самоуверенность.

Я отхлебнул из банки.

— Это не самоуверенность, это понимание, что и как в этом мире работает. Когда настанет мой черед сгореть в бронеходе — ты этого не узнаешь. Тебе не скажут. Когда погибает знаменитый бронеходчик — он просто исчезает из информационного поля и «отправляется на секретное задание», а под вспышки и камеры выходит следующий в «очереди на известность», который будет вращаться в высшем свете, давать интервью и все такое, станет звездой, вызывающей зависть парней и мальчишек. Будь это иначе — где наша славная армия возьмет добровольцев сесть в кабину бронехода? Идеалистов вроде меня, если что, мало.

— Блин, как гнусно… Меня бы жутко бесило быть винтиком пропагандистской машины…

Я усмехнулся.

— Дуца, у меня для тебя плохая новость: ты уже винтик этой машины. Прямо утром по всем каналам прокрутят новость про то, как знаменитый Кирин Ковач пожаловал на светское мероприятие и увел оттуда самую замечательную девушку, да еще и не абы какую, а дочь весьма влиятельного отца. — Дуца немного зарделась от этого комплимента, а я допил пиво и поставил банку у кровати. — Понимаешь, тебе все вокруг твердят с пеленок, что самые крутые парни на свете — бронеходчики. В новостях — бронеходчики. Фильмы — про бронеходчиков. Ибо только они, рыцари нового времени, достойны внимания благородной леди вроде тебя. Результат — ты здесь, в моей постели, а миллионы моих фанатов будут дико завидовать, представляя себе все то, чем мы занимались тут и в ванной. И ты не одна такая, если б это была не ты — ладно, тогда это была если не дочь графа, то баронесса, если не такая красивая — то чуть попроще, но все равно красивая. И после этой новости очередные несколько парней запишутся в бронеходчики в надежде тоже стать знаменитыми, ходить на балы и водить симпатичных дворянок в свои пятизвездочные люксы. Так устроено наше общество, что бронеходы в нем — быстрый путь на самый верх. Правда, чтобы стать знаменитым, нужно участвовать в боях и выживать длительное время, а это уже сложнее.

Дуца вздохнула.

— Слушай, Кирин, а… если бы я убежала вместе с тобой? Куда-нибудь на другой край Млечного Пути, где нет соглашения о выдаче с Содружеством?

Я снова усмехнулся.

— Мне льстит твое предложение, но нет. Понимаешь, Дуца, кто-то идет в бронеходные войска ради статуса, который дает мундир бронеходчика, а кто-то — чтобы получить сверкающий доспех и стать рыцарем. Несмотря на все дерьмо, которое мне пришлось выхлебать, я все еще идеалист, который любит свою родину, такие дела.

Дуца прижалась ко мне, положив голову мне на грудь, и несколько минут прошли в тишине.

— Слушай, Кирин… — сказала она вдруг. — Ты упоминал, что тебе нравятся во мне три вещи. Какие две другие после доброты?

— Детка, ты задаешь такие странные вопросы… Конечно же, речь о твоих сиськах! И это… в той заднице, куда меня собирается отправить министр, почти наверняка не будет никого вроде тебя, а времени поспать до отправки уже нет, потому как насчет того, чтобы ты села сверху и как следует попрыгала?