Комариный вопрос

МУЖЧИНА, КОТОРОГО МЫ ИМЕЕМ В ВИДУ

Один мужчина любил поговорить о нравственных нормах. Он о них знал понаслышке, о нравственных нормах, и они ему представлялись такими же доступными, легко достижимыми, как, например, нормы ГТО. Прыгнул в высоту, поразмял конечности — и ты уже в дамках.

А быть в дамках — это для мужчины, которого мы имеем в виду, нормальное состояние. Когда ты в дамках, поучать всех прочих одно удовольствие. Люди, зависящие от тебя по службе, даже если ты несешь ахинею, делают деликатный вид. Но это те, кому известно, что ты в дамках. А кому неизвестно, те, конечно, делают другой вид. Неделикатный.

Вот однажды в трамвае у него спрашивают:

— Мужчина, вы сойдете?

А он вместо простейшего ответа произносит две глубокомысленные фразы обличительного характера. В адрес девушки, от которой исходил простейший вопрос. Эта девушка была одета по последней моде и тем самым нарушала нравственные нормы. То есть те нормы, о которых наш мужчина думал, что они нравственные.

За девушку вступился чуть ли не весь трамвай. Прошли те времена, когда наша публика глазела на каждую модную девушку, как на инопланетянку. Мало их попадалось, чем и было вызвано любопытство. Сейчас, что ни девушка, то модная. И публика, присмотревшись к модным девушкам, потеряла к ним всякий интерес. Поэтому поучения мужчины, которого мы имеем в виду, опоздавшие, как минимум, лет на пятнадцать, отдавали занудством и косностью. А наиболее передовые граждане из трамвая вообще расценили его брюзжание как хулиганство, менее передовые не порывались вызвать милицию, но неделикатно игнорировали его. Намекая, что он пустое место.

А он — дамка. С удвоенной энергией стал мужчина-дамка рассуждать о нравственных нормах, прибыв в родной коллектив. Причем старался не отрываться от местной конкретики.

— Куда же мы идем, граждане! — восклицал он. — Где, я спрашиваю, былой трепет перед руководящими кадрами? Как может рядовая машинистка сидеть в присутствии заведующего отделом? Неважно, что они учились в одном классе. Не исключено, что с ним учились и кочегары нынешние и разнорабочие — им тоже прикажете с начальством за панибрата?

Или такой разговор заведет:

— Вчера кто-то видел, как Сигулдаев посадил в свои «Жигули» Таню из планового отдела. А, между прочим, у него двое детей. Правильно говорят: седина в бороду, бес в ребро. Прикрывается тем, что Таня на одной улице с ним живет. Дескать, почему и не подбросить, раз соседи. Только кто ж ему поверит, старому развратнику!

Однажды на одного из перспективных сотрудников поступила анонимная жалоба. Неизвестный доброжелатель обвинял его в том, что он бросил пятнадцать детей от разных женщин. И даже указал два адреса, где якобы проживают брошенные детки. И хотя всем было известно, что объект анонимных нападок был примерным семьянином, мужчина, которого мы имеем в виду, настоял на проверке. Как выяснилось, по указанным в анонимке адресам брошенные дети не значились. Неброшенные к нашему сотруднику никакого отношения не имели.

— Нет дыма без огня, — упорствовал мужчина, которого мы имеем в виду. — Зря не напишут. Значит, что-то было. На меня же не пишут. Так что советую присмотреться к товарищу. Что-то здесь не так.

Вот каким несгибаемым блюстителем нравственности был мужчина, которого мы имеем в виду. А имеем мы в виду одного мужчину, который по воле не самого счастливого случая выбился в какие-никакие руководители и решил, что ему вместе с должностью отпущены мудрые мысли.

Но его мудрые мысли носили специфический характер, к работе отношения не имели, поэтому работу он завалил.

Уволили его за безделье. Насаждая нравственные нормы, он даже не подозревал, что сам грубо попирает их. Что может быть безнравственнее безделья?!