Комариный вопрос

НЕБЫЛИЦЫ ЗИМАЕВА

Ребенка Зимаев не хотел. Но он все равно родился, не спросив у него согласия. И как бы издеваясь над Зимаевым, по ночам включал свою сирену. Зимаев спросонья двигал ногой в спинку кровати, нащупывая тормоз. Одновременно он пытался нащупать на голой груди карман, а в нем водительские права. Наконец, врубившись и смекнув, что воет не милицейская сирена, а его собственный сын, нехотя отрывал голову от подушки и в свете ночника всматривался в младенца.

— Не ребенок, а инспектор ГАИ, — сетовал Зимаев. — Скоро штрафовать начнет.

Когда сын немного подрос, у него появился свисток — подарил кто-то из гостей, — и он целыми днями свистел в него.

Зимаев работал продавцом магазина «Мужская одежда». Торговал он костюмами, зарплату имел скромную, что никак не соответствовало его образу жизни.

Свистки нервировали Зимаева, в голову лезла всякая чепуха: то газетная заметка под тошнотворным заголовком «И поделом!» — о продавце, который, как и Зимаев, извлекал выгоду из дефицита; то строки из письма бывшего сослуживца, отсиживающего срок: «А кормят здесь сытно, на завтрак и ужин каша (дают добавку), благодаря физическим нагрузкам бессонницей не страдаю».

Кашу Зимаев ненавидел, особенно манную, он любил мясо с черносливом в горшочке и салат с крабами. Поэтому будущий приговор суда гр-ну Зимаеву В. К. виделся ему таким: «Жулику Зимаеву В. К. определить наказание в виде лишения свободного выбора еды на семь лет и насильного кормления его манной кашей — на завтрак, обед и ужин, а также непосредственно перед сном, чтобы исключить мясные и крабовые сновидения».

Издерганный шумовыми эффектами, исходящими от сына, свой арест Зимаев рисовал себе весьма затейливо. В момент получения им взятки от покупателя в торговый зал будет введена рота дюжих милиционеров, вооруженных свистками. Под заливистый свист он проследует по коридору, образованному милиционерами, в машину с маленьким зарешеченным окошечком. Несколько позже, после завершения следствия, машина с включенной сиреной доставит его к зданию суда. В суде он будет изворачиваться, врать, судья тоже будет свистеть и в конце концов покажет ему красную карточку. Его уведут с поля, из игры, из полноценной жизни.

Нет, не позавидуешь Зимаеву: меч Фемиды в образе манной каши, сын-садист, жена — передовик производства.

Как женщину Зимаев жену любил. Как ударницу труда ненавидел. С ударником, который потом и кровью добывает свой трудовой рубль, не поговоришь по душам о тонкостях его тайного промысла, не поделишься с ним своими страхами и переживаниями, а в случае провала — манной кашей. А главное, не скажешь, откуда в доме лишние деньги.

Приходится плести небылицы, пользуясь простодушием передовика труда.

Небылица первая. Он работает на космос, изучает спрос на космические скафандры, которые скоро появятся в продаже. Попутно изобрел принципиально новый парашют, на котором можно опуститься на Землю непосредственно с орбиты. Попутно наговорил на диктофон фантастическую повесть, которую издали массовым тиражом, но по соображениям секретности под псевдонимом.

Небылица вторая. В Таганроге умерла тетка, оставив Зимаеву, единственному наследнику: стол однотумбовый — один, кровать с панцирной сеткой — одна, табуретки — две, полка кухонная — одна, кошка — одна, петух — один.

От мебели Зимаев отказался, за кошкой и петухом выехал в Таганрог.

Вернулся он с кошкой и деньгами на машину: в петухе, который вел себя крайне агрессивно и которого Зимаев прирезал, съев его на обратной дороге, оказался уникальный гарнитур старинной работы: перстень, серьги, кулон. Так оригинально хранила тетка свои драгоценности — понятно, отчего петух был не в духе.

Небылица третья. Получил страховку от Международной ассоциации кинозрителей за прадедушку, который умер от страха во время демонстрации первого немого фильма.

С соседями было проще: Зимаевы только что въехали в новый кооперативный дом, поэтому соседей, если они проявляли любознательность, легко было накормить разговорами о превратностях африканского климата, который так непривычен для жителя средней полосы, о страстных экваториальных женщинах (чем ближе к экватору, тем больше в них страстности), о священных носорогах, которые бесцельно бродят по африканским городам и до того приручились, что даже выклянчивают у прохожих мороженое.

— Но вы же понимаете, — добавлял Зимаев, — в Африку я ездил не для того, чтобы кормить носорогов мороженым: как говорится, ничто человеческое нам не чуждо.

И соседи, такие же доверчивые, как жена, верили, что процветание Зимаева связано с его поездками в Африку. Но некоторые из них, на беду Зимаева, проявляли повышенный интерес к Черному континенту. Особенно докучал ему сосед по лестничной площадке.

— Я только что вышел на пенсию, — объяснил он свое любопытство, — и поэтому сгораю от нетерпения послушать про жаркие страны.

Он подкарауливал Зимаева у подъезда и засыпал его самыми разнообразными вопросами:

— Много ли акул у африканского побережья, не нападают ли они на купальщиков? Растут ли в Африке огурцы и если да, то известно ли тамошнему населению, что такое малосольный огурец? Водятся ли на экваторе лягушки и если да, то как они переносят жару?

Вопросы эти ставили Зимаева в тупик. Ему пришлось записаться в районную библиотеку и проштудировать всю имеющуюся в ней литературу про Африку.

Заодно он взял уголовный кодекс и залпом проглотил его. Зимаева огорчило, что хулиганам, то есть возмутителям тишины и спокойствия, срок полагается меньший, чем мирным, респектабельным взяточникам.

«Как это так, — недоумевал Зимаев, — культурный человек, который никогда не опускается до мордобития, а, наоборот, оказывает услугу ближнему, считается более опасным, чем хулиган?»

Но, с другой стороны, кодекс и порадовал Зимаева своей насыщенностью, многообразием преступных проявлений, среди которых попадались и более тяжкие, более омерзительные, чем его тайный промысел.

Сын у Зимаева рос смышленым и годам к десяти раскусил его. Узнав от матери и соседей о его небылицах, он принялся травить отца.

— Я слышал от соседей, что по африканским городам слоняются священные мамонты, — сообщил он как-то за завтраком. — Но самое удивительное, что эти мамонты больше всего на свете любят щелкать семечки.

За ужином он разрабатывал космическую тему:

— Отец, ты не знаешь, когда в твоем магазине выбросят космические скафандры? Наш класс во время зимних каникул отправляется в путешествие на Марс, уже арендован корабль, закуплены парашюты для спуска с Марса на Землю. Нет только скафандров.

Или вдруг такой выдаст пассаж:

— В одной стране Клуб кошководства выразил протест против использования кошек в качестве ходячих сейфов. Все чаще хозяева кошек заставляют своих питомцев глотать драгоценности, чтобы сберечь их от гангстеров. Гангстеры, узнав об этом, стали вспарывать животы всем кошкам, которые попадаются им на глаза, что привело к резкому падению численности кошек. Тотчас же расплодились мыши, кое-где они свободно бродят по улицам, словно священные животные.

Это было почище свиста. Вконец издерганный и затравленный Зимаев решил понемногу готовиться к лишениям и даже посадил себя на манную кашу.

Сослуживец, писавший ему письма, к тому времени уже вернулся и одобрил начинание Зимаева. Он же посоветовал ему провести очередной отпуск на лесозаготовках.