Конец иностранной военной интервенции и гражданской войны в СССР. Ликвидация последних очагов контрреволюции

Глава вторая. Начало третьего похода Антанты. Мобилизация сил Советского государства на разгром врага.

Крах первых двух объединенных антисоветских походов, разгром белогвардейских армий, являвшихся основной опорой Антанты в ее вооруженной борьбе против Советского государства в 1919 году, изгнание иностранных войск с территории России, за исключением японских на Дальнем Востоке и английских в Закавказье, — все это было убедительным доказательством провала сумасбродных планов империалистов военным путем уничтожить первую на земном шаре Республику рабочих и крестьян.

Поражения, которые Красная Армия нанесла интервентам и белогвардейцам в 1918 – 1919 годах, оказались, очевидно, недостаточным уроком для империалистов Антанты. Они по-прежнему стремились разгромить Советское государство, восстановить в России капиталистические порядки и отнять у нее некоторые территории. Поэтому сразу же, как только стало очевидным поражение армии Деникина, империалисты Антанты начали подготовку нового, третьего, объединенного похода против Советской страны. Организовать новый антисоветский поход, однако, было уже значительно труднее, чем предыдущие.

К 1920 году расстановка борющихся сил как внутри Советской страны, так и за ее пределами в корне изменилась. Многотысячные армии Колчака, Деникина, Юденича и других белогвардейских генералов были к этому времени разгромлены Красной Армией. Для создания новых крупных контрреволюционных армий, равноценных колчаковской или деникинской, почвы уже не было. За прошедшие годы гражданской войны трудящиеся массы Советской страны приобрели богатый политический опыт. Они на деле убедились, что подлинно народной властью, истинной выразительницей их жизненных интересов является только Советская власть. Осуществление решений VIII съезда партии о союзе с середняком обеспечило к 1920 году прочный союз рабочего класса со всем трудящимся крестьянством, составлявшим большую часть населения России. В этих условиях кулачество, являвшееся самым многочисленным и опасным врагом Советской власти внутри страны, оказалось в значительной мере изолированным.

В начале 1920 года в пределах Советской страны еще оставались очаги контрреволюции, главным образом на окраинах. В Крыму укрылись остатки разгромленной армии Деникина. В Средней Азии сохранялись белогвардейские отряды, банды басмачей и сравнительно небольшие силы бухарского эмира. В Закавказье находились армии буржуазно-националистических правительств. Белогвардейские войска действовали также в некоторых районах Дальнего Востока. Империалистическим кругам стран Антанты было ясно, что все эти контрреволюционные силы не делали и не могли делать погоды в Советской России. Двинуть свои войска против страны Советов в 1920 году Антанта не могла. Рост революционных настроений среди народных масс Европы и Америки, а также в армиях и флотах капиталистических стран исключал такую возможность. Более того, США, Англии и Франции пришлось в конце 1919 — начале 1920 года вывести из России остатки своих войск, которые не хотели воевать против рабочих и крестьян страны Советов. Только на Дальнем Востоке оставались части японской армии, и в Батуме — английский гарнизон.

В этих условиях правящие круги Антанты попытались сколотить в 1920 году военный блок прибалтийских буржуазных республик во главе с буржуазно-помещичьей Польшей, рассматривая его как основную силу нового антисоветского похода. 15–22 января 1920 года в Гельсингфорсе состоялась первая конференция прибалтийских государств, в которой приняли участие Финляндия, Эстония, Латвия, Литва и Польша. Конференция выработала принципы, которые должны были быть положены в основу военной конвенции, направленной против Советской России, и приняла решение, обязывавшее всех участников конференции после вступления в силу военной конвенции не заключать с Советской Россией сепаратного мира. Однако, когда на конференции было выдвинуто предложение, предусматривавшее, что и до ратификации военной конвенции ни один из ее участников не должен заключать мира с Россией без согласования с остальными участниками, представитель Эстонии голосовал против этого предложения, а представитель Литвы воздержался[69]. В результате это предложение провалилось. Все значение этого провала обнаружилось уже через несколько дней: 2 февраля Эстония подписала мирный договор с РСФСР.

Заключение мира между Советской Россией и Эстонией было серьезнейшим политическим поражением организаторов нового антисоветского похода Антанты. Этим была сорвана попытка создать, антисоветский блок пограничных с Россией государств во главе с буржуазно-помещичьей Польшей под руководством Антанты.

Конференция в Гельсингфорсе не привела к образованию антисоветского блока. Помимо противоречий между самими ее участниками, этому в определенной степени помешала позиция Англии. Опасаясь усиления французского влияния в Прибалтике, английское правительство препятствовало сближению прибалтийских государств с Польшей, которая находилась в большой зависимости от Франции.

В марте 1920 года была сделана еще одна попытка организовать антисоветский блок. В Варшава состоялось новое совещание прибалтийских государств по вопросу об отношении к Советской России. В этом совещании не участвовала Эстония, заключившая с Россией мир, а равно и Литва, поскольку Польша в это время пыталась отторгнуть часть ее территории. В Варшаве собрались представители Латвии, Польши, Финляндии, а также Румынии. В ходе переговоров особенно резко проявились глубокие противоречия между Польшей и Латвией. Польское правительство предъявило претензию по территориальным вопросам, а также» предложило заключить экономическую конвенцию на условиях, совершенно неприемлемых для Латвии. Реакционные правящие классы Польши претендовали на значительные привилегии в пользовании латвийскими портами и железными дорогами. Польская делегация хотела даже навязать Латвии такие условия, которые лишили бы латвийское правительство возможности заключать без согласия Польши торговые договоры с другими государствами[70]. Естественно, подобные домогательства польской буржуазии пугали буржуазию Латвии и настраивали ее против создания блока малых стран во главе с Полыней.

Запроектированная в Гельсингфорсе военная конвенция так и не была заключена. Антисоветский блок малых государств сколотить не удалось. Финляндия и Латвия вслед за Эстонией готовились подписать мирные договоры с РСФСР. Эти страны шли на мир с Советской Россией не только потому что добрососедские отношения с Советской страной давали им определенные политические и экономические выгоды. Буржуазные правительства малых стран были вынуждены к этому вследствие сильного давления со стороны народных масс, не желавших воевать с Советским государством. Летом 1920 года в беседе с одним из латвийских дипломатов польский министр иностранных дел Патек сокрушенно признался:

«Я дал в Париже обещание, что я вместе с другими прибалтийскими государствами буду проводить в отношении России политику колючей проволоки, но я оказался одиноким»[71].

Не удалось привлечь к участию в новом антисоветском походе Антанты и буржуазно-помещичью Румынию, находившуюся тогда в сильной зависимости от государств Антанты, несмотря на то, что правящие круги этих стран использовали самые разнообразные средства воздействия на румынское правительство, начиная от посулов обильного вознаграждения и кончая угрозами. Мильеран от имени союзников заверил Румынию, что в случае войны с большевиками она может «рассчитывать на всестороннюю поддержку союзных держав»[72].

Тяжелое экономическое положение Румынии, сочувствие ее трудящихся Советской России, а также оппозиционное настроение некоторых кругов буржуазии — все это вынудило румынское правительство воздержаться от совместного выступления с Польшей.

Антанта пыталась вовлечь в антисоветский поход дашнакскую Армению, меньшевистскую Грузию и мусаватский Азербайджан. На заседании Союзнического военного комитета 12 января 1920 года было решено оказать помощь буржуазным республикам Закавказья в укреплении местных контрреволюционных сил. Однако мудрая ленинская национальная политика Советской власти, разгром Деникина и нараставшее с каждым днем революционное движение народов Закавказья, руководимое коммунистами, привели к провалу планов Антанты. Марионеточные контрреволюционные правительства закавказских республик вынуждены были вначале объявить нейтралитет, а затем пойти на мирные переговоры с Советской страной. По существу основными силами в 1920 году, способными вести активные военные действия против страны Советов, являлись буржуазно-помещичья Польша, на которую Антанта возложила главную роль в новом антисоветском походе, а также остатки деникинской армии, укрывшиеся в Крыму.

Была еще одна сила — империалистическая Япония, которая по соглашению с империалистами западных держав намеревалась активизировать свои действия против Советской России в 1920 году. Несмотря на серьезные противоречия, которые существовали между Японией и государствами Антанты, последние были не прочь столкнуть Японию с Советской страной при условии, что действия Японии не будут противоречить их интересам на Дальнем Востоке. С ведома других союзников правительство Соединенных Штатов в январе 1920 года дало понять японскому правительству, что оно готово благосклонно отнестись к односторонней японской интервенции на Дальнем Востоке и в Сибири после увода из этих районов американских войск. Японское правительство с удовлетворением встретило это заявление и усилило свои войска, находившиеся в Приморье и Забайкалье. Только дальновидность Советского правительства и гибкость его внешней политики предотвратили в 1920 году войну между Японией и РСФСР. На территории, расположенной к востоку от Байкала, весной 1920 года была создана Дальневосточная республика (ДВР) в качестве буфера между Советской республикой и Японией. Хотя японские войска оставались на Дальнем Востоке и Советское правительство вынуждено было держать на границе с ДВР, на случай осложнений, определенные силы, все же положение здесь стало менее напряженным, чем на западных границах Советской страны.

Таким образом, план организации нового широкого военного похода Антанты против Советской страны в 1920 году провалился.

«Мы видим теперь обломки империалистского плана»[73], — говорил в мае 1920 года В. И. Ленин.

И все же война против страны Советов была развязана. В конце апреля 1920 года начала наступление против Советской России буржуазно-помещичья Польша, вскоре с юга ее поддержали белогвардейские войска под командованием генерала Врангеля. Так была сорвана мирная передышка и Советская страна снова переключила все силы на оборону.

На ком же лежит основная ответственность за то, что уставший, измученный советский народ и в 1920 году вынужден был вести войну, которая уносила десятки тысяч человеческих жизней, еще более усиливала разруху народного хозяйства?

В международной политике не сразу можно заметить дирижера, который в силу ряда обстоятельств вынужден маскироваться, известное время оставаться в тени. Таким дирижером в капиталистическом мире с момента первой мировой войны стали империалисты США, которые после поражения Германии и ее союзников в первой мировой войне заняли господствующее положение среди государств-победителей.

В. И. Ленин указывал, что одни США полностью выиграли от первой мировой войны и превратились из страны, имевшей массу долгов, в страну, которой все должны[74]. Должниками США стали даже Англия, являвшаяся кредитором Америки до войны, и Франция, носившая титул ростовщика мира. Анализируя долговые отношения между главными державами Антанты, В. И. Ленин в 1920 году отмечал, что актив США составляет 19 миллиардов золотых рублей, а пассив — ноль… Другое положение было у Англии и Франции. Актив Англии равнялся в 1920 году 17 миллиардам золотых рублей, пассив — 8 миллиардам, у Франции актив определялся в 3,5 миллиарда, а пассив — в 10,5 миллиарда рублей. Долги Англии и Франции составляли более 50 процентов, а Италии — 60 — 70 процентов всего их национального имущества.

В. И. Ленин подчеркивал:

«Только Америка оказалась в финансовом положении абсолютно самостоятельной… Все остальные державы мира в долгу»[75].

Такое положение империалистов США позволяло им оказывать определенное воздействие на политику всех остальных капиталистических государств, в том числе Англии и Франции.

Не может быть никакого сомнения в том, что не только буржуазно-помещичья Польша, которая находилась тогда в полнейшей зависимости от американских миллиардеров, но и Англия и Франция при их положении должников не решились бы одни, без согласия на то их более сильного и могущественного партнера по империалистическому разбою, предпринять новую войну против Советской России. Внутриполитическое положение Англии и Франции было тяжелым. Народные массы решительно боролись против политики войны и голода. За мир с Советской страной выступали не только трудящиеся массы, но и некоторые слои буржуазии, заинтересованные в возобновлении экономических связей с Россией.

Но империалисты США отвергали всякую мысль о мире с Советским государством. Еще 15 сентября 1919 года на заседании Совета глав делегаций Парижской мирной конференции представитель США Полк настойчиво выступал за быстрейшее оснащение армии Пилсудского. В меморандуме президенту Вильсону от 3 декабря 1919 года государственный секретарь США Лансинг цинично заявил, что борьба всеми имеющимися в наличии средствами за свержение Советской власти и за создание в России «правительства нового типа» (буржуазного. — Ред.) является якобы «правом и интересом, если только не долгом Соединенных Штатов Америки и других просвещенных наций земного шара…»[76]

Таким образом, правительство США, выражая интересы монополий, снова подтвердило, что уничтожение Советской власти остается одним из основных принципов его внешней политики.

США оказывали всемерное давление на Польшу, толкая ее на войну с Советским государством. 1 февраля 1920 года Советскому правительству стало известно содержание телеграммы, посланной в Вашингтон американским посольством в Варшаве. В ней имелись грубые измышления о том, будто Советская Россия готовит нападение на Польшу. Касаясь этой телеграммы, В. И. Ленин в выступлении на сессии ВЦИК 2 февраля 1920 года указывал, что американский капитал всеми силами старается втравить Польшу в войну с Советской Россией, произвести «давление на Польшу и совершает это беззастенчиво, представляя дело в таком виде, что большевики хотят покончить с Колчаком и Деникиным, чтобы бросить все свои «железные войска» на Польшу»[77].

Ревностным сторонником продолжения вооружённой борьбы против Советского государства являлся французский империализм. Глава французского правительства Клемансо заявил в декабре 1919 года, что, с его точки зрения, «союзникам не только не следует заключать мир с Россией, но они не должны даже вступать с ней в какие-либо взаимоотношения»[78]. «Между большевиками и нами, — подчеркивал Клемансо, — спор может быть решен только силой»[79].

Правый социалист Мильеран, пришедший на смену Клемансо в начале 1920 года, продолжал антисоветскую политику своего предшественника.

Французский империализм также являлся одним из главных вдохновителей и организаторов войны буржуазно-помещичьей Польши против Советской России. Используя свое влияние на Польшу, Франция стремилась превратить последнюю в главную силу нового антисоветского похода.

Активным организатором третьего похода Антанты выступало и правительство Англии. Маскируясь лицемерными заявлениями о готовности начать мирные переговоры с Советской республикой, английское правительство на деле стремилось к уничтожению Советской власти и расчленению России. В беседе с Полком в конце 1919 года премьер-министр Англии Ллойд Джордж заявил, что объединенная Россия явится угрозой для Европы.

«Он (Ллойд Джордж. — Ред.) считает, — писал Полк государственному секретарю США Лансингу, — что Грузия, Азербайджан, Бессарабия, Украина, Балтийские провинции, Финляндия и, возможно, даже Сибирь, должны быть независимыми»[80].

Отрыв этих районов от Советской России рассматривался английским правительством как кратчайший путь к превращению их в свои колонии. При этом особое внимание обращалось на Кавказ. Англия стремилась овладеть бакинской нефтью, а также обеспечить себе господство на путях, ведущих в Афганистан, Персию (Иран. — Ред.), Турцию, Месопотамию и другие страны Ближнего и Среднего Востока. Английское правительство принимало все меры к сохранению закавказских контрреволюционных правительств и вообще к укреплению своего влияния на Кавказе.

Англия стояла за войну буржуазно-помещичьей Польши против Советской России, однако она расходилась с Францией по вопросам об условиях и формах поддержки Польши в этой войне. Польша была одним из объектов англо-французских империалистических противоречий, обострившихся после победы над Германией.

«Французам, — указывал В. И. Ленин, — нужна сильная Польша и сильная Россия царского типа, и они готовы для этой цели принести все жертвы. Англия же, исходя из своего географического положения, стремится к другому — к раздроблению России, к ослаблению Польши, чтобы между Францией и Германией было равновесие… Тут рознь интересов вопиющая…»[81]

Противодействие английского правительства ряду французских предложений свидетельствовало лишь об его стремлении ослабить позиции Франции как конкурента Англии в европейских делах. Однако эти разногласия не меняли дела, ибо они касались лишь форм поддержки интервенции Польши против Советской России, а не вопроса о том, быть или не быть этой интервенции.

Рассмотрим кратко положение буржуазно-помещичьей Польши в 1920 году. Восстановлением своей независимости Польша обязана Великой Октябрьской социалистической революции, которая предоставила народам, находившимся под гнетом самодержавия, право самим решить свою судьбу. Это право получил и польский народ, утративший свою независимость еще во второй половине XVIII столетия, когда Польша была разделена между царской Россией, Пруссией и Австрией.

Великая Октябрьская социалистическая революция не только уничтожила вековой национальный гнет русских помещиков и буржуазии в Польше, но и провозгласила право польского народа на восстановление единства и образование самостоятельного государства. 29 августа 1918 года В. И. Ленин подписал декрет Совета Народных Комиссаров об отказе от договоров, заключенных царским правительством с правительствами Пруссии и Австро-Венгрии о разделе Польши. Ленинский декрет обеспечивал твердые политические и юридические основания для единства и независимости Полыни, которая тогда находилась под оккупацией австро-германских войск.

Польский рабочий класс и трудящееся крестьянство, вдохновленные великими идеями Октября, поднимались на борьбу за свое национальное и социальное освобождение.

Осенью 1918 года страны Антанты сломили сопротивление Германии и ее союзников. В октябре вспыхнула революция в Австро-Венгрии, в ноябре — в Германии. В ноябре 1918 года ВЦИК РСФСР аннулировал грабительский Брестский договор.

В Польше, как и в других странах Европы, с каждым днем ширилось революционное движение масс. В этой обстановке, в декабре 1918 года в результате объединения Социал-демократии Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ) и ППС — левицы была создана Коммунистическая рабочая партия Польши (КРПП). Своей главной целью КРПП провозгласила установление диктатуры пролетариата и построение социализма в Польше. Создание КРПП знаменовало собой начало нового, высшего этапа в развитии польского революционного движения. Несмотря на то, что по некоторым вопросам стратегии и тактики КРПП тогда придерживалась ошибочных взглядов, она с первых шагов своей деятельности была единственной партией в Польше, которая последовательно и беззаветно боролась за интересы трудящихся, решительно отстаивала идеи пролетарского интернационализма, выступив в защиту Советской страны.

В ходе революционной борьбы в Польше стали создаваться Советы рабочих депутатов, а в ряде мест и отряды Красной гвардии. Восстановление независимости Польши отвечало коренным интересам польского народа и имело прогрессивное значение.

Подтвердилось гениальное указание В. И. Ленина о прямой зависимости дела национального освобождения Польши от победы пролетарской революции в России.

«… Свобода Польши, — подчеркивал В. И. Ленин, — невозможна без свободы России»[82].

В связи с подъемом революционного рабочего движения к нему вначале примкнули и правые лидеры ППС. Однако они пошли на это для того, чтобы разложить рабочее движение изнутри, подорвать силы пролетариата. При этом они ловко маскировались с помощью революционной фразеологии. Правые пепеэсовцы вошли в состав Советов, стремясь превратить их из органов революционной власти трудящихся в орудие соглашательской, пробуржуазной политики. Однако это им не удалось. Они встретили решительный отпор со стороны Коммунистической Рабочей партии Польши, поддержанной революционно настроенными рабочими и крестьянами. Тогда правые лидеры ППС пошли на раскол Советов.

Страх польских помещиков и буржуазии перед революционным движением внутри страны, их ненависть к Советской Республике и стремление к захвату украинских, белорусских и литовских земель привели к сплочению сил контрреволюции в Польше. Этого добивались и правящие классы США, Франции и Англии, которые хотели превратить Польшу в орудие борьбы против Советского государства. Результатом консолидации контрреволюционных сил в Польше явилось создание в январе 1919 года открыто реакционного правительства во главе с Падеревским. Так называемое «народное правительство» Морачевского без всякого сопротивления ушло в отставку. США и другие государства Антанты незамедлительно признали правительство Падеревского и установили с ним дипломатические отношения.

Одним из первых шагов нового правительства явился разгром Советов рабочих депутатов в Польше. Этого польские помещики и буржуазия добились благодаря помощи правящих кругов Антанты и соглашательской политике правых лидеров ППС и людовцев. Разгром Советов нанес серьезный удар польскому революционному движению.

Буржуазия и помещики Польши, идя к власти, обещали народным массам различные свободы и права. Крестьянам они сулили землю, рабочим — право на труд. На деле страна, разоренная войной, шла к еще большему разорению. Крестьяне оставались без земли и нищали, безработица душила рабочих. Правительство Падеревского еще более усилило репрессии против рабочих организаций. Одновременно польские помещики и буржуазия развернули наступление на жизненные интересы трудящихся. С усилением контрреволюции в Польше поднялась волна клеветы на Советскую страну. Бесцеремонно фальсифицируя историю, реакционеры всех мастей старались разжечь в польском народе ненависть к русскому народу, к Советской России, отождествляя ее с Россией царской. Широкую помощь в этом деле шовинистические партии получили от польского католического духовенства, направляемого Ватиканом.

Контрреволюционная националистическая пропаганда оказала определенное влияние на городскую и сельскую мелкую буржуазию. Среди нее нашла активную поддержку и внешнеполитическая программа Пилсудского — расширить границы буржуазно-помещичьей Польши от Балтики до Черного моря.

Парижская мирная конференция оставила за Германией богатейшие польские земли. Единственный польский морской порт Гданьск был превращен в «вольный город», находящийся под управлением Лиги наций. Вопрос о восточных границах Польши империалисты Антанты оставили открытым. Этим самым польским правящим классам предоставлялась возможность расширить территорию своего государства за счет Советской страны. Антанта, поддерживая польскую агрессию на востоке, исходила не из интересов Польши, хотя бы и буржуазной, а исключительно из задачи борьбы с Республикой Советов. В. И. Ленин указывал, что из Польши Версальский мир создал государство — буфер, который Антанта рассматривала как оружие против большевиков[83].

Буржуазно-помещичья Польша из всех соседних с Советской Россией государств проявила наибольшее упорство в ведении антисоветской войны. Глубокое объяснение этому факту дал В. И. Ленин. Мир с Финляндией, Эстонией и Латвией, указывал В. И. Ленин, был нами заключен вопреки желанию Антанты, но этого удалось легче достигнуть. У буржуазии этих государств «не было своих собственных империалистских целей, из-за которых борьба против Советской республики казалась необходимой, тогда как стремления польской буржуазной республики направлялись не только на Литву и Белоруссию, но и на Украину»[84].

Верхушка государственного аппарата и армии во главе с Пилсудским была тесно связана с польскими помещиками — владельцами крупных латифундий в Белоруссии и на Украине. В результате победы Великой Октябрьской социалистической революции на Украине и в Белоруссии земли помещиков, в том числе и польских, стали достоянием народа. Польские аристократы принимали все меры для «искоренения большевизма» и присоединения Украины и Белоруссии к Польше.

«Кроме того, — отмечал В. И. Ленин, — ее толкает в этом же направлении старая вековая борьба Польши, которая в свое время была великой державой и которая сейчас противополагается великой державе — России. Эту старую вековую борьбу Польша не может оставить и в настоящее время»[85].

Весной 1919 года польские захватчики вторглись в пределы Украины, Белоруссии и Литвы. К осени им удалось захватить огромную территорию, населенную преимущественно украинцами и белоруссами. Однако польские помещики и буржуазия не хотели довольствоваться этим. Они стремились свергнуть Советскую власть в России, еще больше расширить за ее счет границы польского государства и создать «великую Польшу».

Этим целям была подчинена политика польских правящих классов во главе с Пилсудским.

Экономическое и внутриполитическое положение Польши было исключительно тяжелым. Народное хозяйство разрушено. Среднемесячное производство железа и стали весной 1920 года составляло всего 10–12 процентов к уровню 1913 года. Резко сократилась численность рабочих в польской промышленности. Так, в хлопчатобумажной промышленности количество рабочих в сравнении с довоенным временем упало до 38 процентов, а в шерстяной — до 19 процентов.

В упадке было сельское хозяйство, производительность которого в 1920 году составляла половину довоенной. Торговый баланс Польши был пассивным. Разрушенное народное хозяйство не давало ничего на вывоз. Наоборот, приходилось ввозить машины, сырье, продовольствие, вооружение и снаряжение для армии. Для того чтобы покрыть дефицит, польское правительство прибегало к иностранным займам, увеличению прямых и косвенных налогов. Выпуск бумажных денег достигал колоссальных размеров, 15 января 1920 года министр финансов Грабский представил Совету министров доклад, в котором указывалось, что только с 6 июня по 29 декабря 1919 года было выпущено денежных знаков на сумму более 5 миллиардов марок, и предлагалось выпустить еще на 3 миллиарда марок[86]. Непомерное увеличение количества бумажных денег неизбежно вело к их обесцениванию, возрастанию дороговизны, росту спекуляции и и конечном итоге к резкому ухудшению положения трудящихся.

Тяжелое, с каждым днем ухудшавшееся экономическое состояние Польши являлось результатом антинародной внутренней и внешней политики ее правящих классов, которые при поддержке Антанты встали на путь военных авантюр. Этого факта не отрицали даже деятели тогдашнего польского правительства. Объясняя причину массового выпуска бумажных денег, министр финансов Грабский в упомянутом докладе писал, что это вызвано «неотложной необходимостью, в первую очередь связанной с нуждами армии»[87].

Польский рабочий класс решительно выступал против политики голода и войны, за свое освобождение от капиталистического. рабства. В рапорте инспекции государственной полиции Польши от 28 января 1920 года отмечалось:

«Рабочие всех партий вместе с большой массой беспартийных рабочих требуют начать широкое совместное выступление с целью улучшения материального положения польского пролетариата… Во всяком случае, агитация за проведение всеобщей экономической забастовки является очень интенсивной. Она пользуется большой популярностью»[88].

В другом рапорте говорилось, что «апатия, которая несколько месяцев тому назад имела место среди рабочих, теперь сменилась революционной горячкой, которая выливается в забастовки и решительные выступления»[89].

Правительству становилось все труднее и труднее справляться с революционными выступлениями трудящихся. Все чаще и чаще приходилось прибегать к вооруженной силе против рабочих и крестьян.

Находясь в столь тяжелом состоянии, Польша была неспособна вести длительную войну против Советской республики. Однако польские правящие классы, подстрекаемые империалистами Франции, США и Англии, не отказались от политики войны против страны Советов. В донесении госдепартаменту 8 февраля 1920 года американский посланник в Варшаве Гибсон сообщал, что польская армия готова вести войну против Советской России, но она нуждается в кредитах для снаряжения. Касаясь далее позиции правящих кругов Польши, Гибсон писал:

«… Руководящим мотивом в поведении представителей польского правительства в настоящее время является стремление поступить так, как того желают великие державы… Наши желания, я полагаю, могут решить, какой путь должен быть избран…»[90]

В этом же донесении Гибсон предупреждал, что без всесторонней помощи США и других стран Антанты наступление польской армии неизбежно закончится поражением.

Подготовкой буржуазно-помещичьей Польши к антисоветскому походу занялись главным образом США и Франция.

Вопрос о подготовке буржуазно-помещичьей Польши к антисоветскому походу и ее «нуждах» в связи с этим был предметом многократного обсуждения в правительственных комиссиях и на заседаниях конгресса США в конце 1919 — начале 1920 года. Протокольная запись обсуждения этого вопроса была передана польским послом в Вашингтоне своему правительству. Из этого документа явствует, что еще 28 декабря 1919 года министр финансов США Гласс представил правительству письмо, а через несколько дней, 7 января 1920 года — меморандум с предложением о том, чтобы Соединенные Штаты Америки дали кредит на сумму 150 миллионов долларов Польше, Австрии и Армении[91]. Имелось в виду, что в первую очередь часть этого кредита должна пойти на удовлетворение военных нужд польского правительства.

12 января руководитель Американской ассоциации помощи (АРА), злобный враг Советского государства Гувер рьяно ратовал за срочное предоставление кредитов польскому правительству. Он пытался запугать членов конгресса, заявив, что «если Польша потерпит поражение под натиском большевиков, то вся европейская цивилизация будет под угрозой»[92].

15 января продолжалось обсуждение вопроса о кредитах Польше. Военный министр США Бейкер свое выступление посвятил характеристике польской армии, как важнейшей ударной антисоветской силы. Подчеркнув, что Польша является единственной преградой, предохраняющей Европу от нападения с Востока, Бейкер предложил, чтобы США и союзники передали польской армии оружие и другое военное имущество с европейских складов[93]. Аналогичное предложение внес и генерал Блисс, являвшийся военным представителем США на Парижской мирной конференции.

Между правительствами США, Франции и Англии уже в конце 1919 года существовала явная договоренность о подготовке нового антисоветского похода. И так же, как при организации предшествующих походов, были распределены роли в новом заговоре против Республики Советов. Когда член конгресса Лонгверс спросил, дали ли бы союзники Польше оружие и продовольствие, если бы Америка отказала ей в помощи, генерал Блисс заявил, что он сомневается[94], то есть что без США союзники не пошли бы на войну и не дали Пилсудскому вооружение и продовольствие. К заявлению Блисса военный министр Бейкер добавил, что «он написал письмо, чтобы союзники дали Польше оружие, притом не за плату, а безвозмездно, из своих запасов»[95].

Из этого видно, что правящие круги США хорошо знали свою роль организатора нового похода. Указание США о выдаче Польше вооружения и другого военного имущества было союзниками выполнено.

Обсуждение вопроса о кредитах Польше закончилось тем, что конгресс решил выделить ей 50 миллионов долларов из 150, предназначенных для трех стран.

В начале 1920 года США заключили с Польшей контракт, по которому Польша могла закупать в любом количестве снаряжение американской армии на условиях кредита на шесть лет. При этом все закупаемые Польшей военные материалы США обязывались перевозить на своих судах. Общая сумма кредитов, предоставленных американским правительством Польше, достигла к марту 1920 года внушительной суммы в 159,6 миллиона долларов[96].

В течение первой половины 1920 года США передали Польше 20 тысяч пулеметов, свыше 200 бронемашин, более 300 самолетов, 3 миллиона комплектов обмундирования, 4 миллиона пар обуви, большое количество медикаментов, средств связи и т. д.

За счет присланного из США вооружения и снаряжения можно было не только полностью оснастить польскую армию, но и создать значительные резервы, необходимые для новых формирований и восполнения потерь в ходе войны.

Экономическую помощь Польше правительство США оказывало через АРА, в тесном контакте с которой действовали военное министерство США, министерства финансов, иностранных дел и другие высшие органы власти. Под контролем руководителя АРА Гувера при польском правительстве в Варшаве работала группа американских советников — полковник Барбер (по техническим вопросам), Дюранд (по вопросам продовольствия), Шуман (по коммерческим вопросам) и другие.

В США капиталисты под руководством Гувера развернули кампанию по оказанию всемерной поддержки Польше в ее антисоветской борьбе. Гувер отправил в Польшу даже деньги — 23 миллиона долларов, — собранные среди населения США в помощь сиротам войны европейских стран. На подготовку Польши к войне с Советской Россией была израсходована значительная часть из 95 миллионов долларов, ассигнованных конгрессом США на оказание «помощи» странам Центральной Европы.

Существенную роль в подготовке польской армии к антисоветской войне сыграла миссия американского Красного Креста в Варшаве. Через нее из США доставлялось в Польшу в виде «подарков» оборудование для военных госпиталей, обмундирование и другое имущество. Только в период с 15 января по 1 апреля 1920 года таких «подарков» было передано на сумму 109 миллионов польских марок[97].

Большую помощь Польша получила от империалистов Франции. Французское правительство взяло на себя заботу о реорганизации и техническом оснащении польской армии. В связи с тем, что территория Польши с конца XVIII века была разделена между Россией, Пруссией и Австро-Венгрией, солдаты и офицеры польской национальности проходили службу в разных армиях: русской, германской и австро-венгерской. После образования самостоятельного польского государства создавалась единая национальная армия. Еще в марте 1919 года польская армия официально приняла французскую систему организации и подготовки войск. Реорганизацией армии руководили французские военные инструкторы, которые, как указывалось в специальном французско-польском соглашении, «не подчиняются приказам польских офицеров и перед ними не отчитываются»[98].

В 1919 году в Польшу была переброшена созданная на территории Франции в 1917 – 1918 годах 70-тысячная польская армия под командованием генерала Галлера.

Франция посылала в Польшу не только своих военных инструкторов, но и направляла большое количество оружия и снаряжения для польской армии. Один из видных генералов буржуазно-помещичьей Польши Тадеуш Кутшеба, который в 1919 году являлся начальником отдела планов польского главного командования, а в 1920 году — начальником штаба 3-й польской армии, в своей книге «Киевский поход 1920 года» признавал, что в военном отношении «помощь Франции в нашей борьбе с Советами была полной. Эта помощь проявлялась главным образом в поставке нам оборудования и военного материала. Напомню, что зимой 1919–1920 гг. организационные усилия Польши были очень значительны. Мы желали поставить под ружье возможно более сильные резервы, однако встретились с большими материальными трудностями. Просто не хватало обмундирования, оружия и амуниции»[99].

Только с 1 января по 1 июля 1920 года из Франции в Польшу, по данным польского военного министерства, прибыло 84 поезда с военным имуществом[100].

Один из руководителей Коммунистической партии Франции Марсель Кашен, выступая 4 декабря 1928 года на заседании парламента, с возмущением указывал, что французское правительство только в течение весны 1920 года предоставило Польше для ведения антисоветской войны 1494 орудия, 350 аэропланов, 2800 пулеметов, 327 500 винтовок, 42000 револьверов, 800 грузовых автомобилей, 4500 повозок, 518 миллионов патронов и 10 миллионов снарядов[101].

Франция неоднократно предоставляла Польше кредиты для закупки вооружения. В течение 1919 – 1920 годов польское правительство получило от Франции долгосрочные кредиты на сумму свыше миллиарда франков.

В первой половине 1920 года Англия поставила бесплатно армии Пилсудского авиационное оборудование, 58 тысяч винтовок, 58 миллионов патронов. За это же время Италия выделила для Польши несколько самолетов и несколько батарей полевой артиллерии[102].

По оценке генерала Вейгана, только военные материалы, находившиеся в Польше, и помощь, оказанная французским правительством к середине 1920 года, «позволили Польше вооружить контингент численностью примерно 500 тысяч человек, что составляет 21 дивизию, и иметь к началу операции против большевиков боеприпасов на 3 месяца»[103].

В подготовке Польши к антисоветскому походу активное участие принял Ватикан, который был тесно связан с американскими и французскими империалистами, польскими помещиками и капиталистами. Католическая церковь в Польше была крупнейшим собственником земли, а высшие служители церкви сплошь и рядом являлись выходцами из помещичьей знати. Интересы Ватикана и польской католической церкви совпадали с интересами империалистических кругов Антанты и буржуазно-помещичьей Польши. Ватикан благословлял кровавую политику империалистов Антанты, направленную на удушение пролетарского государства, и принимал непосредственное участие в борьбе против него.

Ватикан надеялся при помощи «великой католической Польши» распространить свое влияние на Восточную Европу, чтобы превратить ее в оплот контрреволюции. Французская буржуазная газета «Матен» 16 марта 1920 года так писала о замыслах штаба католической церкви:

«Великая Польша, распространяющая при помощи Украины свое влияние от Риги до Одессы, — такова основная цель, вокруг которой вертится вся восточная политика Ватикана»[104].

По словам кардинала Гаспарри, Ватикан даже ставил своей задачей основание «независимого» буржуазного украинского государства как «форпоста католицизма на Востоке». Через своих агентов папа римский вел переговоры с главой украинских буржуазных националистов Петлюрой о передаче последнему большого количества военного имущества, которое Ватикан получил в счет погашения долгов от итальянского правительства.

«Помощь» США и Франции довершила политическое и экономическое закабаление Польши иностранным империализмом. Действительными хозяевами Польши стали американские и французские банкиры и промышленники. В 1920 году государственные долги Польши достигли колоссальной суммы — 5 миллиардов 728 миллионов злотых. Из этой суммы наибольшую часть Польша была должна США. За предоставляемые кредиты империалисты США вывозили из Польши уголь и сырье, нефть из Галиции, захваченной польскими милитаристами. Они установили полный контроль над важнейшими отраслями народного хозяйства Польши — угольной, металлургической, машиностроительной промышленностью, железными дорогами и торговлей.

«Польша, — указывал В. И. Ленин еще в 1919 году, — скупается агентами Америки. Нет ни одной фабрики, ни одного завода, ни одной отрасли промышленности, которые бы не были в кармане американцев»[105].

Конференция польских коммунистов, происходившая в мае 1920 года, отмечала, что «государственная «независимость» буржуазной Польши есть фикция, за которой скрывается экономическая и политическая оккупация алчного империализма союзников, которые заодно с польской буржуазией бесстыдно грабят и обирают страну»[106].

С помощью пилсудчиков правительства западных держав распоряжались судьбой Польши, нисколько не считаясь с интересами ее народа. Оснащенная на деньги Антанты, обученная ее военными инструкторами, польская армия к весне 1920 года была полностью готова к походу против Советской страны. К этому времени в ней уже насчитывалось 738 тысяч человек. Польская армия представляла собой современную, хорошо организованную армию. Польша выставила в 1920 году с помощью Антанты хорошо обученные и прекрасно снабженные войска, — говорил позднее К. Е. Ворошилов, характеризуя состояние польской армии.

Действовать эта армия должна была по указаниям империалистических правительств стран Антанты. 14 января 1920 года председатель Союзнического военного комитета маршал Фош направил председателю Совета министров и военному министру Франции письмо, в котором он сообщал, что на его имя, как главнокомандующего польской армией, поступил запрос главы французской военной миссии в Варшаве генерала Анриса о плане военных действий польских вооруженных сил против Советской страны. Со своей стороны генерал Анрис считал необходимым немедленно развернуть подготовку Польши к антисоветской войне. Для этого он предлагал: начать сосредоточение польской армии на восточном фронте и добиться координации ее действий с вооруженными силами Румынии и прибалтийских республик; организовать украинские и белорусские контрреволюционные войска для захвата советской территории до Днепра; осуществить «комбинированные военные действия польских и русских антибольшевистских армий с целью восстановления порядка в России», то есть свержения Советской власти и реставрации буржуазно-помещичьего строя.

31 января маршал Фош направил генералу Анрису секретную записку, в которой излагались задачи, стоявшие перед польской армией. В записке говорилось, что польская армия может быть поставлена перед необходимостью выступить на различных фронтах, в том числе против Советской России. В связи с этим следовало изучить каждый фронт и подготовиться к переброске сил с одного фронта на другой. Маршал Фош настаивал на создании сильной польской армии, хорошо обученной и технически оснащенной[107].

От имени Антанты французская военная миссия в Польше направляла деятельность польского правительства и военного командования, связанную с подготовкой антисоветского похода.

«В отношении польского правительства, — писал Фош генералу Анрису 3 марта 1920 года, — вы несете моральную ответственность за эту подготовку, т. е. вы должны немедленно сделать ему твердые предложения, которые, возлагая на него ответственность, обяжут его и заставят следовать вашим советам и принимать решения»[108].

Под руководством генерала Анриса был разработан план боевых операций польской армии против Советской республики. В апреле этот план был одобрен Фошем. Специальной телеграммой Фош, находившийся в то время в Сан-Ремо, был извещен о том, что польское наступление начнется на участке между Припятью и Днестром 25 апреля 1920 года в общем направлении на Киев[109].

План нового похода против Советской республики предусматривал разгром в первую очередь советских войск Юго-Западного фронта и захват Правобережной Украины. После этого намечалось перегруппировать главные силы для наступления в Белоруссии. Удар польской армии с запада должны были поддержать белогвардейцы наступлением из Крыма. Составители плана мечтали молниеносным ударом уничтожить Красную Армию и в кратчайший срок закончить войну.

Главной политической целью этой войны, как и всех прежних походов международного капитала, являлось уничтожение Советской власти в России. «… Эта война, — указывал В. И. Ленин, — представляет собой одно из звеньев длинной цепи событий, означающих бешеное сопротивление международной буржуазии по отношению к победоносному пролетариату, бешеную попытку международной буржуазии задушить Советскую Россию, свергнуть первую Советскую власть во что бы то ни стало, какими бы то ни было средствами»[110].

Разоблачая империалистические цели правящих классов Польши в войне против страны Советов, газета «Червоны штандар» — орган Коммунистической рабочей партии Польши — в июне 1920 года писала, что Пилсудский «хочет разбить большевиков и Советскую Россию», Россию он «хочет вычеркнуть из карты Европы, а Украину, Белоруссию и чуть ли не Кавказ хочет превратить в вассалов Польши»[111].

Нет сомнения, что решающую роль в выборе направления удара польской армии сыграли интересы французских империалистов, которые до Октябрьской революции вложили большие капиталы в промышленность Украины и особенно Донбасса. Не случайно, что еще в 1917 году межсоюзной конвенцией эти районы были определены как зона интересов Франции.

В стратегическом отношении успешное наступление на Украине могло обеспечить выход польских войск к границам дружественной им буржуазно-помещичьей Румынии, а затем и соединение с белогвардейскими войсками в Крыму. Выбор направления главного удара определялся, кроме того, еще одним соображением. На Украине, по мнению польского командования, находились основные базы обороны России. Быстрым завоеванием Украины оно рассчитывало, как об этом писал генерал Кутшеба, «получить большой военный потенциал» в войне с Советской Россией.

Вооруженное вторжение на Украину интервенты решили прикрыть демагогическими заявлениями о том, что наступление польской армии якобы имеет целью «освобождение» Украины, оказание «помощи» украинскому народу. В качестве «выразителя» интересов украинского народа интервенты выдвигали главаря украинских буржуазных националистов, лидера украинских меньшевиков известного авантюриста, предателя Родины атамана Петлюру.

21 апреля 1920 года Петлюра заключил с Пилсудским договор, по которому польское правительство признавало «независимость» Украины, а Петлюра за это признание отдавал Польше Восточную Галицию, Западную Волынь, часть Полесья.

Договор предусматривал заключение трех конвенций: политической, экономической и военной. Сделка Петлюры с Пилсудским превращала Украину в вассала Польши. Украинские националистические части на территории Правобережной Украины должны были действовать против Красной Армии под общим руководством польского командования, которое могло использовать войска Петлюры по своему усмотрению.

При помощи Петлюры польские интервенты готовили к действиям в тылу советских войск кулацкие банды, во главе которых ставились петлюровские офицеры. В дальнейшем польское командование объединило эти банды и обеспечило их вооружением. Так, в начале апреля 1920 года в районе Балта — Ананьев из кулацких националистических банд был создан крупный отряд под командованием одного из сподвижников атамана Григорьева и Петлюры полковника Тютюника.

Союз буржуазно-помещичьей Польши с Петлюрой еще более усилил ненависть трудящихся масс Украины к петлюровцам и ускорил переход на сторону Советской власти некоторой части полубуржуазных и даже буржуазных элементов.

Так обстояло дело с буржуазно-помещичьей Польшей — главной силой третьего антисоветского похода — и ее союзниками, которые должны были наступать на Советскую республику с запада.

Второй по значению силой и новом антисоветском походе Антанты были белогвардейские войска, укрывшиеся в Крыму после разгрома деникинской армии. В начале 1920 года это были немногочисленные части под командованием генерала Слащева. Сильно потрепанные Красной Армией во время боев в Северной Таврии, они были деморализованы и мало боеспособны. Эти части можно было сравнительно легко разгромить, если бы выделить вовремя достаточное количество войск. Но Реввоенсовет Республики, считая части «Добровольческой» армии на левом берегу Днепра разгромленными, не придал серьезного значения тем войскам противника, которые отошли в Крым. Главком С. С. Каменев в телеграмме от 6 марта 1920 года поставил основной задачей Юго-Западного фронта охрану побережья Азовского моря, а для освобождения Крымского полуострова приказал направить группу войск, силою не менее одной стрелковой и одной кавалерийской бригад.

Две бригады, к тому же сильно ослабленные предшествовавшими боями, естественно, не смогли ничего сделать с белогвардейскими частями, которые укрылись за укреплениями узкого Перекопского перешейка в Крыму. Между тем белогвардейское командование с помощью Англии и других государств Антанты перебросило в Крым части, отступившие на Кубань и Кавказ, привело в порядок свои войска и вскоре двинуло их в наступление против незначительных сил Красной Армии в Северной Таврии, заставив их отойти к северу от Перекопа.

14 марта 1920 года Реввоенсовет Юго-Западного фронта сообщал главкому, что в связи с переброской остатков «Добровольческой» армии из Кубани в Крым необходимо сосредоточить значительные резервы как для парирования возможных ударов со стороны белогвардейцев, так и для освобождения Крыма. Командование Юго-Западного фронта указывало, что отсутствие резервов на фронте и острота внутреннего положения на Украине не позволяют выделить какие-либо части для усиления крымского направления, и просило немедленно передать в распоряжение фронта 52-ю дивизию и две бригады 29-й дивизии, находившиеся в районе Купянска. На это главком ответил отказом, указав, что «при выдвижении жизнью необходимости усиления фронтов прежде всего приходится поступиться интересами Юго-Западного фронта»[112].

Главное командование Красной Армии не уделило достаточного внимания укреплению военно-морских сил Черного и Азовского морей и охране побережья в районе действий Юго-Западного и Кавказского фронтов.

При отступлении с Украины и Кавказа белогвардейцы увели с собой в Крым все боевые корабли. В их руках на Черном море оказались 2 линейных корабля, 2 вспомогательных крейсера, 5 эсминцев, 7 малых миноносцев, 5 тральщиков, 4 подводные лодки. В Азовском море они имели 5 канонерских лодок, 2 малых миноносца, 5 плавучих батарей, десантные баржи и различные вспомогательные суда.

В распоряжении советского командования остались лишь группа недостроенных военных кораблей на верфях в Николаеве и некоторое количество портовых и транспортных судов, большей частью полузатопленных я разграбленных — в Одессе, Николаеве, Херсоне, Мариуполе, Таганроге, Ейске и других портах. Эти суда послужили основой для воссоздания советских военно-морских сил на юге страны. Основные боевые средства — береговая и корабельная артиллерия, мины и авиация, а также кадровый состав военных моряков были присланы с Балтийского флота, Северной, Волжской и Каспийской флотилий.

Первоначальный план организации морской обороны Юга был представлен командующим морскими силами Республики Е. А. Беренсом в Реввоенсовет Республики 25 февраля 1920 года. В порядке реализации этого плана на юг была направлена группа командного и рядового состава численностью более 200 человек во главе с балтийским военным моряком И. Ф. Измайловым — членом большевистской партии с июля 1917 года, одним из руководителей Центробалта в период подготовки и проведения Октябрьской революции.

26 февраля эшелон Н. Ф. Измайлова прибыл в штаб Юго-Западного фронта, а в начале марта — в Николаев, где был создан штаб морских сил Юго-Западного фронта. Реввоенсовет Юго-Западного фронта назначил Н. Ф. Измайлова командующим морскими и речными силами фронта, поручив ему срочно составить план морской обороны и организовать аппарат управления военно-морских сил. В его подчинение были переданы все органы морской обороны, созданные армейским командованием на побережье Черного и Азовского морей, откомандированы военные моряки из армейских частей Юго-Западного фронта. Кроме того, в районе расположения войск фронта была объявлена мобилизация военных моряков рождения 1896–1900 годов. Военные моряки старого русского флота, уклонявшиеся от службы деникинцам, охотно шли в ряды советских военно-морских сил. Из этих моряков были первоначально сформированы флотские экипажи в Николаеве, Одессе, Херсоне и Мариуполе, а затем и судовые команды.

На Азовском море морская оборона создавалась одновременно двумя фронтами — Юго-Западным и Кавказским. В феврале 1920 года штаб Кавказского фронта приступил по своей инициативе к организации Доно-Азовской флотилии судов транспортного и ледокольного флота. В распоряжении Кавказского фронта были 3 транспорта, 2 самоходные баржи, 4 портовых буксира, превращенных в посыльные суда, и 8 вспомогательных судов. Однако штаб Кавказского фронта, не располагавший техническими средствами, не смог вооружить эту флотилию и превратить ее в боевую силу.

3 марта командование морских сил Юго-Западного фронта направило в Мариуполь группу военных моряков в 36 человек во главе с С. Е. Маркеловым и комиссаром И. П. Грачевым для формирования Азовской флотилии и организации системы береговой обороны. В короткое время С. Е. Маркелов сформировал в Мариуполе флотский полуэкипаж в 200 человек, создал сеть береговой службы наблюдения и связи от Геническа до Ейска, ввел в строй отряд из 2 сторожевых судов, которые были вооружены 47- и 75-миллиметровыми орудиями.

Политическую работу во вновь формируемых частях и учреждениях морских сил Юго-Западного фронта вели коммунисты-моряки, прибывшие с Балтики и из Одессы. В апреле был создан политотдел морских сил Юго-Западного фронта во главе с членом партии с 1918 года В. С. Войтовым.

Однако меры, предпринятые советским командованием для укрепления обороны побережья Черного и Азовского морей, были явно недостаточными для того, чтобы противодействовать военно-морским силам белогвардейцев.

Недооценка главным командованием Красной Армии опасности со стороны Крыма привела к тому, что противник получил основное — время (не менее двух с половиной месяцев), в течение которого он привел в порядок свои части, укрепился, получил помощь от Антанты и оказался в состоянии не только оборонять полуостров, но и нанести контрудар советским войскам у Перекопа.

В. И. Ленин, предвидя, какую опасность могут создать белогвардейские части в Крыму, занимающие стратегически выгодное положение, в случае если буржуазно-помещичья Польша начнет войну против страны Советов, расценил отношение Реввоенсовета Республики к крымскому направлению как серьезную ошибку. Он предложил немедленно все усилия сосредоточить против остатков деникинских войск, чтобы покончить с ними до выступления армии Польши. 15 марта 1920 года В. И. Ленин в записке заместителю председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянскому указывал:

«Нужно постановление РВС: обратить сугубое внимание на явно допущенную ошибку с Крымом (вовремя не двинули достаточных сил);

— все усилия на исправление ошибки (события в Германии крайне обостряют вопрос об ускорении добития Деникина);

— в частности приготовить морские средства (мины, подводные лодки и т. п.) и возможное наступление с Тамани на Крым…

Ряд точнейших и энергичнейших постановлений РВС об этом необходим немедленно.

Копию мне пришлите»[113].

Только после вмешательства В. И. Ленина главное командование отдало 15 марта Юго-Западному фронту директиву с задачей в кратчайший срок освободить Крым. Реввоенсовету фронта было предложено усилить 46-ю и Эстонскую дивизии, действовавшие на крымском направлении, не менее как шестью бригадами из войск, занятых на внутренних фронтах. В распоряжение Юго-Западного фронта были переданы также 52-я стрелковая дивизия и одна бригада 29-й стрелковой дивизии. Однако тут же главком С. С. Каменев предписал 52-ю дивизию в боевые действия на крымском участке фронта не втягивать, а держать ее в резерве с целью переброски на польский участок фронта. В отношении бригады 29-й дивизии было указано: иметь ее в готовности к переброске на польский фронт вслед за 52-й дивизией.

Таким образом, хотя главком и передал Юго-Западному фронту ряд новых частей и соединений для проведения крымской операции, в действительности же он рядом выставленных условий ограничил возможность сосредоточить достаточные силы для разгрома белогвардейских войск в Крыму.

Реввоенсовет Республики и главком, как и прежде, рассчитывали провести эту операцию незначительными силами. Реввоенсовет Юго-Западного фронта 16 марта телеграфировал в Полевой штаб Республики о том, что из намеченных главкомом сил для образования ударной группировки на крымском направлении ни 42-я, ни Латышская дивизии, занятые на внутреннем фронте, не могут быть использованы. В связи с этим командование Юго-Западного фронта считало возможным ударную группу на крымском направлении составить лишь из трех бригад 52-й дивизии, одной бригады 29-й дивизии и двух бригад 3-й дивизии. 42-я дивизия, оставаясь на трудовом фронте, должна была составлять резерв на случай попытки врага высадить десант на Азовском побережье. Учитывая расстояние, которое должны были пройти части 3-й, 29-й и 52-й дивизий для сосредоточения в намеченном районе (например, части 52-й дивизии — до 500 километров), Реввоенсовет фронта считал возможным начать наступление на крымском направлении не ранее как через месяц.

План крымской операции Юго-Западного фронта был утвержден главкомом. На основании этого командование фронта отдало 18 марта директиву, согласно которой начало операции намечалось на 10 апреля, а овладение Крымом — на конец апреля. Однако состояние железнодорожного транспорта не позволило произвести быструю переброску сил на крымское направление.

Между тем белогвардейская армия с помощью Антанты усиливалась с каждым днем. В это же время возросла опасность и со стороны буржуазно-помещичьей Польши, которая 7 апреля 1920 года заявила о прекращении переговоров с Советским правительством. 12 апреля главком отдал Юго-Западному фронту директиву, в которой указывал: «Операция по овладению Крымом в настоящее время является для фронта первостепенной, а потому для завершения ее должны быть брошены все силы фронта даже при крайней к тому необходимости за счет временного ослабления польского участка»[114].

Для развития наступления на Крым главком передавал Юго-Западному фронту, кроме 52-й дивизии и бригады 29-й дивизии, еще 63-ю бригаду 21-й стрелковой дивизии. Эта директива в корне меняла задачу Юго-Западного фронта: крымский участок приобретал главное значение.

Операцию Юго-Западного фронта планировалось поддержать действиями 9-й армии Кавказского фронта и военно-морских сил. Части 9-й армии должны были высадить десант в Крыму в районе Керчи. На Таманском полуострове для этой цели была сосредоточена 9-я стрелковая дивизия. Командованию морских сил было поручено подготовить суда Азовской флотилии для переброски десанта.

Вновь назначенный командующий морскими силами Республики А. В. Немитц приступил к переброске на юг артиллерии и мин заграждения с Балтийского флота, Волжской, Западно-Двинской и Днепровской флотилий. По его приказу 23 марта из Петрограда на юг был отправлен первый эшелон с 10 морскими орудиями и личным составом во главе с балтийским моряком И. Д. Сладковым, который был назначен комендантом укрепленного района Днепробугского лимана и морской крепости Очаков. 7 апреля штаб морских сил Республики сообщил штабу Кавказского фронта, что для вооружения Доно-Азовской флотилии послано 11 орудий и 500 речных мин. По директиве главкома С. С. Каменева командующий морскими силами Юго-Западного фронта Н. Ф. Измайлов приступил к организации обороны Черноморского побережья, в первую очередь входа в Одесский порт и лиман, а также входа в Днепробугский лиман с крепостью Очаков.

Вскоре, однако, в связи с наступлением польских интервентов на Украине от подготовки крымской операции пришлось временно отказаться.

Белогвардейское командование получило возможность в выгодных условиях переформировать свои войска, с помощью Антанты вооружить их и подготовить к общему наступлению.

В течение января — марта 1920 года Антанта наладила снабжение белогвардейской армии в Крыму оружием и боеприпасами, пополнила ее состав, перебросив на своих судах часть белогвардейских войск, укрывавшихся в меньшевистской Грузии. Кроме того, белогвардейские власти провели мобилизацию местного населения.

Во главе всех белогвардейских войск на Юге России до апреля 1920 года находился генерал Деникин. Однако его авторитет среди белогвардейских верхов окончательно упал в связи с провалом похода на Москву и разгромом основных, некогда грозных сил контрреволюции на Юге России. Подготавливая новый поход против страны Советов, руководители Антанты хорошо понимали, что успех возрождения белогвардейской армии на юге и том более ее действий во многом будет зависеть от авторитета главнокомандующего. Было ясно, что Деникин не сможет оставаться на этом посту. Это заставило руководителей Антанты искать новую фигуру, способную привлечь к борьбе с Советской властью свежие силы и восстановить подорванное доверие к главному командованию. Их внимание привлек честолюбивый, энергичный 42-летний генерал Врангель, потомок прибалтийских баронов. По свидетельству Гувера, союзное военное командование считало, что генерал Врангель являлся именно тем лицом, «военные способности и качества характера которого могли обеспечить победу над Красной Армией»[115].

Обуреваемый жаждой власти, желанием играть главную роль в белогвардейском движении, Врангель возглавил оппозицию против Деникина, которая с каждым днем все более усиливалась. Врангель обвинял Деникина в поражении «Добровольческой» армии. Разлад в белогвардейских верхах вскоре привел к тому, что Деникин отстранил Врангеля от должности и отдал распоряжение об его изгнании. Перед отъездом из Крыма Врангель написал письмо-памфлет Деникину, которое было широко распространено оппозицией в войсках. Изгнание барона сделало еще более популярным его имя среди белогвардейцев, буржуазии и духовенства. Врангель нашел приют в Константинополе (Стамбул). Но недолго длилось его изгнание. 2 апреля 1920 года верховный политический комиссар Англии в Константинополе адмирал де Робек передал Врангелю приглашение прибыть в Севастополь для участия в выборах преемника генерала Деникина. На английском военном корабле «Император Индии» он был доставлен в Севастополь. В начале апреля в Крым прибыл английский адмирал Сеймур, задачей которого было утвердить Врангеля на посту главнокомандующего.

4 апреля 1920 года на заседании старших начальников, выделенных из состава военного совета, генерал-лейтенант Врангель был избран главнокомандующим белогвардейскими войсками в Крыму. Деникин с несколькими из своих приближенных лиц выехал в Константинополь, куда его доставил все тот же английский корабль «Император Индии».

Для того чтобы выиграть время для формирования, организации и подготовки белогвардейских войск к антисоветскому походу, Антанта прибегла к дипломатическому маневру. 11 апреля 1920 года английский министр иностранных дел лорд Керзон по поручению правительств США, Англии и Франции передал Советскому правительству предложение об амнистии белогвардейцам, а немного позднее — ноту с предложением о заключении перемирия между Красной Армией и войсками Врангеля.

Стремясь скорее покончить с войной, Советское правительство в ноте от 14 апреля выразило готовность приступить к обсуждению вопросов, поставленных в телеграмме Керзона. Вместе с тем в ответе особо подчеркивался тот факт, что военные действия «в настоящее время в более крупном масштабе ведутся польским правительством, нежели остатками деникинских сил». Указывая на это, Советское правительство разоблачало истинные цели английских правящих кругов, которые, разглагольствуя о мире, на самом деле к нему вовсе не стремились, ибо установление мира прежде всего зависело от положения на польском, а не на врангелевском фронте. Английское правительство заботилось в действительности лишь об обеспечении передышки для белой армии.

17 апреля, ссылаясь на то, что ответ Советского правительства якобы не получен, английское министерство иностранных дел в угрожающей и грубой форме заявило, что если Советская страна не выполнит требований, изложенных в ноте Керзона, то британскому флоту будет дан приказ открыть боевые действия против Советской республики. 19 апреля адмирал Сеймур официально довел до сведения Врангеля содержание английских нот, посланных Советскому правительству, и сообщил о готовности правительства Великобритании «направить корабли для всех необходимых действий, чтобы охранить армию (белогвардейскую. — Ред.) в Крыму и предупредить вторжение советских сил в ту область, в которой находятся вооруженные силы Юга России»[116].

25 апреля Англия отклонила предложение Советской республики о переговорах и снова повторила свое требование о прекращении военных действий против Врангеля, угрожая в противном случае начать военные действия. Свои провокационные выпады английское правительство прикрывало лживыми фразами о миролюбии, о желании прекратить гражданскую войну в России.

Вместе с правительством Великобритании официальное заверение Врангелю о своей решимости оказать ему помощь сделало и французское правительство. 23 апреля начальник французской миссии в Крыму генерал Манжен писал врангелевскому министру Струве:

«Французское правительство будет согласовывать свои действия с правительством Великобритании, дабы поддержать генерала Врангеля, предоставляя ему всю необходимую материальную поддержку, пока он не получит от Советов условий перемирия, обеспечивающих его армии соответствующее положение»[117].

1 мая, когда польская армия уже наступала на Киев, Врангель через своего посла в Париже Маклакова получил сообщение о том, что Франция рекомендует ему не идти ни на какое соглашение с Советским правительством.

Всемерно поддерживали белогвардейцев в Крыму и правящие круги США. В своих мемуарах Врангель неоднократно упоминает о советах и помощи ему со стороны военных представителей США в Крыму» Врангель указывал своим дипломатическим агентам в западных странах на необходимость широко использовать благоприятное отношение американцев к возглавляемой им армии. Готовясь к воине против Советской власти, он рассчитывал «как на дипломатическую, так в будущем и на финансовую поддержку США»[118].

Отправляя Советскому правительству ноту за нотой с требованием перемирия, правительства стран Антанты ни на минуту не прекращали подготовку белогвардейских войск к наступлению. В порты Крыма то и дело приходили американские, английские и французские транспортные суда с вооружением, боеприпасами и снаряжением для врангелевской армии. Так, на американском пароходе «Сангамон» белогвардейцам было переброшено 5600 тонн военных грузов. В марте пароход «Честер Вальси» доставил из Нью-Йорка в Феодосию пулеметы и другие военные материалы. Через американский Красный Крест Врангель приобрел для своей армии 75 тысяч пар сапог.

Крупные поставки Врангелю шли и через Американскую ассоциацию помощи. Ее руководитель Г. Гувер в предисловии к книге Врангеля, изданной в США в 1957 году, пишет:

«Лично я не был знаком с генералом Врангелем. Однако поскольку мне после первой мировой войны было поручено руководство, от имени союзников, делом помощи в Европе и ее восстановлением, мои обязанности распространялись и на район Черного моря… Поэтому я был хорошо знаком с ходом военных операций против коммунистов в Южной России и, особенно, с действиями армии, которой командовал генерал Врангель»[119].

Правительство США имело в Крыму специальную миссию во главе с адмиралом Мак-Келли, посланную еще в 1919 году к Деникину. В инструкции госдепартамента США, данной Мак-Келли, подчеркивалась необходимость сбора подробной информации о состоянии антибольшевистских сил на Юге России и о возможности их использования против Советской страны.

«Данные по этому вопросу, — говорилось в инструкции, — приобретают чрезвычайную важность после разгрома Колчака в Сибири и перемещения центра антибольшевистских сил из Сибири на Юг России»[120].

Как явствует из сообщений самого Мак-Келли, американская миссия приложила немало стараний для того, чтобы поднять моральный дух врангелевской армий. Американские военные корабли на Черном море совершили, кроме того, ряд открытых провокационных действий против Советского государства. Так, 9 февраля 1920 года, то есть на третий день после освобождения Одессы от интервентов и белогвардейцев, американский миноносец, вошедший в порт под предлогом переговоров с советскими властями о положении американских граждан в городе, после окончания переговоров неожиданно открыл огонь по Одессе и целый день обстреливал город. После этого он захватил все транспорты, стоявшие в порту, и увел их в Константинополь.

Особенно большую помощь Врангелю оказывало английское правительство. Непосредственно этим занимались на месте глава английской миссии в Крыму генерал Перси и руководитель английского консульства При Врангеле капитан Болл.

Английские офицеры руководили переформированием и обучением врангелевских частей. В Феодосии были открыты британские пулеметные курсы, где английские инструкторы обучали белогвардейцев стрельбе и обращению с английскими пулеметами, которыми были вооружены войска Врангеля. Военный министр Англии Черчилль заявил на заседании палаты общин 20 апреля 1920 года, что «британская военная миссия в Крыму помогает Врангелю в реорганизации его боевых сил»[121].

В апреле, то есть в момент, когда англичане предложили Советскому правительству начать переговоры о перемирии с остатками деникинской армии, британский военно-морской флот, по свидетельству первого лорда адмиралтейства Лонга, «получил приказ поддерживать генерала Врангеля»[122]. Английское адмиралтейство отдало распоряжение топить каждое судно, которое появится в море под красным флагом.

Англия пыталась с помощью Врангеля снова поднять на борьбу против Советской власти донское и кубанское казачество. С этой целью адмирал де Робек был направлен в Сочи, где он вел переговоры с контрреволюционным кубанским «правительством» о продолжении борьбы с Советской властью. Представитель Англии при белогвардейском командовании генерал Хольман обратился с воззванием к донскому казачеству с призывом включиться в антисоветский поход. Однако все эти попытки закончились провалом. Трудящееся казачество Дона и Кубани, испытавшее на собственном опыте, что собою представляет белогвардейский режим, решительно встало на сторону Советской власти.

Активное участие в подготовке врангелевской армии принимали французские империалисты. Находившийся в Крыму военный представитель Франции генерал Манжен был занят разработкой плана координации военных действий врангелевских войск с польскими и петлюровскими войсками. В мае 1920 года заместитель министра иностранных дел Франции Палеолог официально уведомил Врангеля, что Франция будет снабжать его войска продовольствием и боеприпасами, а французский флот будет блокировать побережье Крымского полуострова, препятствуя высадке советского десанта.

Французский флот не только охранял белогвардейцев в Крыму, но и вел разведку у советских берегов. Вечером 3 мая 1920 года у военно-морской крепости Очаков, охранявшей вход в Днепровско-Бугский лиман, появилась французская канонерская лодка «Ла Скарп». Нарушив правила пребывания иностранных судов в советских территориальных водах, она подошла к крепости на расстояние около трех километров. Советская плавучая батарея № 1 сделала предупредительный выстрел, но «Ла Скарп» на него не реагировала. Тогда по приказу коменданта Очакова И. Д. Сладкова батарея открыла огонь по канонерке. Получив прямое попадание, «Ла Скарп» выбросилась на мель и подняла белый флаг. Командир корабля Мюзелье с делегацией прибыл на берег, где заявил советскому командованию, что «Ла Скарп» якобы направлялась но приказанию командующего французской эскадрой в Константинополе адмирала де Бона в Николаев «с целью выяснить возможность закупки зерна». Мюзелье с делегацией был задержан советскими властями. Адмирал де Бон, запрошенный по радио, дал уже совершенно другое объяснение: он ответил, что «Ла Скарп» посылалась в Николаев якобы с целью «выяснить возможность обмена военнопленными». 7 мая к Очакову подошла французская эскадра в составе семи кораблей. Советскому командованию стали ясны провокационные и разведывательные действия «Ла Скарп» и французской эскадры, совпавшие с моментом взятия польской армией Киева. Крепость Очаков была приведена в боевое положение. Командующий морскими силами Юго-Западного фронта Н, Ф. Измайлов доложил о происшедшем в Москву. Советское правительство, руководствуясь миролюбивыми целями и стремясь полностью выбить у французского командования повод держать военно-морские силы в советских территориальных водах, дало указание отпустить «Ла Скарп» и ее команду, предупредив, что повторение подобных случаев вторжения в советские территориальные воды приведет к более серьезным последствиям[123]. Через два дня французская эскадра ушла из-под Очакова.

За удачные боевые действия против «Ла Скарп» командир плавучей батареи Я. П. Чернышев был награжден орденом Красного Знамени.

Как ранее в виде «компенсации» за помощь Колчаку, Деникину и Юденичу империалисты Антанты грабили захваченные районы России, так и теперь, в 1920 году, в виде «платы» за то оружие и снаряжение, которое было предоставлено Врангелю, они считали себя вправе безнаказанно разбойничать в Крыму. Врангель был прямым пособником Антанты в разграблении народного достояния. С 1 февраля по 1 сентября империалисты Антанты вывезли с Юга России 3 миллиона пудов зерна, 830 тысяч пудов соли, 120 тысяч пудов льна, 120 тысяч пудов табака, 63 тысячи пудов шерсти и много других ценнейших продуктов. За бесценок был распродан капиталистам США, Англии и Франции русский Черноморский торговый флот. Самая значительная доля акций крупнейшего русского Черноморского пароходства — «Российского общества пароходства и торговли» — досталась Англии.

При содействии Антанты Врангель сформировал в Крыму белогвардейское правительство, которое продолжало политику Деникина. Во главе «правительственного» кабинета Врангеля был поставлен ярый контрреволюционер, монархист Кривошеин, в прошлом один из сподвижников Столыпина. Ведомство земледелия было поручено бывшему тайному советнику сенатору Глинке. Министром иностранных дел врангелевского «правительства» стал бывший «легальный марксист» кадет Струве. Кадет Налбандов возглавил управление торговли и промышленности. На всей территории, занятой врангелевскими войсками, продолжали существовать созданные еще при Деникине органы власти.

У трудящихся Крыма белогвардейцы отбирали продовольствие, фураж, лошадей. Были объявлены мобилизации, которые проводились с помощью карательных мер. По приказу Врангеля у родственников тех, кто уклонялся от службы в белогвардейской армии, конфисковалось имущество.

Хищническое хозяйничанье врангелевцев и интервентов привело к тому, что посевные площади в Крыму сократились в сравнении с 1913 годом на 60 процентов, стали почти все фабрики и заводы, число безработных росло с каждым днем, трудящиеся голодали. Цены на товары массового потребления баснословно выросли. Один из врангелевских чиновников докладывал начальнику отдела земледелия и землеустройства:

«Города и земства переживают очень тяжелое время в финансовом отношении. Падение покупательной способности рубля идет с такой стремительной быстротой, что ни общественные учреждения, ни само государство (власти белых. — Ред.) не только не могут обойтись собственными источниками доходов, но должны прибегать к экстраординарным мерам: государство — к печатанию в бесконечном количестве денежных знаков, города и земства — к ссудам из казны»[124].

Рабочие и трудовые крестьяне Крыма поднимались на борьбу против террористического режима Врангеля и хозяйничанья интервентов, на борьбу за Советскую власть.

Врангелевская администрация арестами и казнями пыталась задушить революционные настроения и недовольство среди трудящихся.

Белогвардейские генералы железной рукой «наводили порядок» в Крыму, беспощадно предавая военно-полевому суду и подвергая смертной казни дезертиров и всех «непослушных». Борясь с революционными настроениями масс, белогвардейцы прежде всего стремились уничтожить большевистские организации.

Пытаясь запугать население, белогвардейцы вешали свои жертвы на фонарных столбах, не разрешая под страхом смертной казни снимать трупы.

Однако Врангель и его хозяева по опыту Колчака и Деникина знали, что одним террором революционные настроения в массах не уничтожить. Они решили шире использовать другие средства воздействия на трудящихся — прежде всего демагогию, различного рода обещания. В апреле 1920 года по рекомендации Мак-Келли и Манжена Врангель собрал представителей контрреволюционной прессы и ознакомил их с политической программой белогвардейского «правительства». Во всеуслышание Врангель объявил проводившуюся ранее Деникиным политику никуда не годной. Он обещал принять меры к разрешению «назревших вопросов государственной жизни», провести земельную реформу, упорядочить административное управление и пр. При этом Врангель лицемерно заявлял, что крупное землевладение отжило свой век и что будущность в России принадлежит мелкому крестьянину-собственнику. В отношении рабочих было сказано, что забота об их нуждах является якобы одной из главных задач белогвардейского «правительства».

Листовка Донского комитета РКП(б) «Врангель распродает Россию». 12 сентября 1920 г. (Фотокопия.)

Однако все эти заявления и обещания были от начала до конца фальшивыми. Они были продиктованы единственной целью — «успокоить» трудящихся, отвлечь их от революционной борьбы и тем самым укрепить тыл белогвардейской армии. В частности, такого рода фальшивкой был так называемый «закон о земле», объявленный приказом Врангеля 25 мая 1920 года.

Белогвардейцы подняли большой шум по поводу этого «закона», который якобы передавал землю тем, кто на ней трудится. На самом деле эта «реформа» была подготовлена крепостниками, бывшими сподвижниками Столыпина, и должна была проводиться в интересах помещиков и буржуазии. Внешне казалось, что белогвардейский «закон» ограничивает земельные владения помещиков и других крупных собственников. Так, объявлялось, что часть земель крупных собственников подлежит изъятию. Однако в последующих статьях различного рода оговорки сводили на нет это положение. Например, не подлежали отчуждению все надельные земли, участки, приобретенные с помощью Поземельного крестьянского банка, церковно-приходские наделы, усадебные и высококультурные участки (сады, виноградники, поливные посевы, участки под фабриками и заводами и т. д.). Уже эти оговорки позволяли буржуазии, помещикам, кулакам и церкви сохранить в своих руках лучшие земельные угодья и в то же время избавиться от малодоходных участков, получив за них крупные денежные суммы. Согласно врангелевскому «закону» земля передавалась крестьянам за высокую плату, которая была посильна только для кулаков. Ежегодно в течение 25 лет владелец земли обязывался платить за нее врангелевским властям хлебом в размере одной пятой урожая.

В приказе Врангеля прямо указывалось, что земли перейдут «к настоящим прочным хозяевам, а не ко всякому падкому на даровщину и чужому земле человеку»[125].

Не трудно было понять, кого имели в виду белогвардейские деятели, когда говорили о крепком хозяине: речь шла о кулаке-мироеде. Презрительными же словами назывались бедняки и батраки, безземельные крестьяне.

Врангелевский «закон» нес трудящимся крестьянам новую кабалу. Они ничего не приобретали кроме того, что попадали в вечную долговую зависимость к белогвардейскому «государству», помещикам, буржуазии, кулачеству. Эта «реформа» преследовала единственную цель — обмануть трудовое крестьянство, представить в глазах народных масс политику Врангеля как демократическую, отличную от политики Деникина, и тем самым обеспечить поддержку белогвардейской армии со стороны трудящихся. О том, что земельная «реформа» преследовала демагогические цели, совершенно недвусмысленно говорилось в инструкции, посланной местным белогвардейским властям: «Честное проведение в жизнь земельной реформы является важнейшим агитационным средством для создания в населении благожелательного отношения к русской (белогвардейской. — Ред.) армии и ее делу»[126].

Затея с земельной «реформой» была не единственным средством белогвардейцев привлечь на свою сторону трудовые массы. Готовясь к вторжению в Северную Таврию, Врангель намеревался вслед за войсками двинуть туда свору купцов с товарами первой необходимости: керосином, спичками, мануфактурой, иголками, сельскохозяйственными орудиями и т. д. Этим белогвардейское командование рассчитывало облегчить свои дальнейшие операции, так как надеялось, что не только население тыла, но и население впереди фронта будет расположено в их пользу.

К торговой кампании врангелевцы намеревались привлечь частную инициативу, в первую очередь иностранные монополии. А это означало, что иностранному капиталу широко открывались двери для грабежа трудового народа южных районов России, занятых врагом.

С помощью коммунистов трудящиеся массы быстро разобрались во врангелевской демагогии. Они прошли суровую школу борьбы и их не так-то легко было теперь обмануть.

За два года гражданской войны трудящиеся массы имели возможность на собственном опыте проверить существо политики разного рода царских генералов и убедиться, что подлинно народной властью является только Советская власть. Трудящиеся видели, что генералы меняются, а те, на кого они опираются, остаются и продолжают грабить народ. Даже часть зажиточных слоев была недовольна врангелевскими порядками. Интересна в этом отношении докладная записка, посланная на имя врангелевского начальника снабжения неким Далматовым, который именовал себя крестьянином-хлеборобом Таврической губернии. Содержание записки не оставляет сомнения в том, что ее автор — кулак, преданный белогвардейской власти. И вот как он оценивал врангелевских чиновников, и в частности тех, которые в 1920 году возглавляли продовольственное дело:

«Они еще остаются у власти — имя им преступники государственные… Их деятельность… великолепно известна и сводится вся к тому ужасу, что мы переживаем, т. е. они создали спекуляцию нашим золотом — хлебом и общую дороговизну продуктами питания»[127].

Если такую оценку врангелевской администрации давал кулак, который сам занимался спекуляцией, наживая на этом капиталы, то что же мог сказать труженик-крестьянин, для которого жизнь в условиях белогвардейского режима была невыносима.

Ни кровавый террор, ни обещания Врангеля и его сообщников не остановили трудящихся в их борьбе против белогвардейского режима. Под руководством коммунистов рабочие и трудящиеся крестьяне Крыма мужественно отстаивали свои права и боролись за восстановление Советской власти.

Несмотря на жестокие меры и демагогию, белогвардейцам не удалось укрепить свой тыл. А без прочного тыла в гражданской войне победить невозможно. Прочного тыла не имели войска Деникина и Колчака, и они были разгромлены. Такая же участь ожидала и армию «черного барона», как называли Врангеля в народе.

Так обстояло дело с белогвардейской армией Врангеля в Крыму, которую империалисты Англии, США и Франции готовили вместе с армией буржуазно-помещичьей Польши для нового похода против Советской страны.

В. И. Ленин назвал буржуазно-помещичью Польшу и Врангеля двумя руками империалистов, стремившихся уничтожить Советское государство.

В соответствии с планом нового антисоветского похода, который должна была начать буржуазно-помещичья Польша наступлением в конце апреля 1920 года, клика Пилсудского заканчивала последние приготовления. Делая ставку на войну, польское правительство, с одобрения империалистических держав, вело себя вызывающе и провокационно по отношению к Советской России, отказываясь от мирных переговоров, которые предлагало начать Советское правительство.

Стремясь оправдать свои враждебные действия, правящие круги Польши пытались опорочить миролюбивую советскую внешнюю политику. 28 ноября 1919 года помощник министра иностранных дел Скржинский в ответ на запрос в сейме заявил, что якобы Советская республика никогда не предлагала Польше мира, угрожала ей вторжением и не была склонна к соглашению, отвечающему желаниям польского народа. Такое заявление носило провокационный характер, рассчитанный на обострение отношений между Польшей и страной Советов.

Чтобы рассеять всякие недоразумения, которые могли затруднить установление мирных, дружественных отношений между двумя народами, Советское правительство 22 декабря 1919 года направило министерству иностранных дел Польши ноту за подписью наркома иностранных дел Г. В. Чичерина. Отметив, что правительство Польши оставило без ответа предложение Советского правительства заключить мир между Польшей и Россией, сделанное еще в апреле 1919 года, правительство РСФСР снова заявило о своем намерении немедленно начать переговоры с целью установления прочного и длительного мира между обеими странами.

«Мир между Польшей и Россией, — говорилось в ноте, — является жизненной необходимостью для развития обеих стран, для их благосостояния и экономической деятельности. Советское Правительство убеждено, что всякое разногласие между ними может быть устранено дружественным соглашением, которое будут с радостью приветствовать оба народа»[128].

Польскому правительству было предложено указать место и время для переговоров о заключении мирного договора.

Польское правительство приняло все меры, чтобы народ ничего не узнал о советской ноте. Корреспондент английской газеты «Таймс» сообщал из Варшавы, что три недели нота Чичерина сохранялась в тайне[129]. Зачем это понадобилось польским правящим кругам? Они хорошо знали настроения трудящихся, которые жаждали мира и выступали за прекращение антисоветской войны. Опубликовать в этих условиях советские мирные предложения значило для реакционеров подлить масла в огонь. Им пришлось бы в этом случае давать немедленно ответ своему народу и правительству РСФСР. А дать его они без указаний Антанты не могли. Сразу же после получения советской мирной ноты министр иностранных дел Польши Патек срочно выехал в Лондон, а затем в Париж за инструкциями.

Английский посол в Варшаве Румбольд в донесении, посланном лорду Керзону 17 января 1920 года, сообщал, что перед отъездом Патека из Варшавы он беседовал с главой польского правительства о советских мирных предложениях. Польский премьер сказал, что его правительство не может дать определенного ответа на советскую ноту до тех пор, пока не посоветуется с союзниками.

«Премьер-министр заявил, — писал Румбольд, — что это является доказательством того, что поляки решили не предпринимать каких-либо шагов в этом направлении без совета союзников. Он добавил, что поляки весьма неохотно пошли бы на мир с большевиками, но выбор лежит между заключением мира или продолжением войны до успешного завершения. Для достижения последнего необходимо, чтобы союзники предоставили Польше помощь в виде военных и железнодорожных материалов. Правительству, кроме того, придется убедить нацию и армию, что продолжение войны отвечает интересам Польши.

Он заявил, что польское правительство ожидает возвращения Патека, чтобы определить содержание своего ответа большевикам.

Надеются, что Патек будет ознакомлен с точкой зрения союзных правительств относительно русской проблемы и мирных предложений большевиков и если понадобится еще раз обсудить вопрос об ответе на мирные предложения большевиков, то он проконсультируется с союзными представителями в Варшаве»[130].

Содержание заявления главы польского правительства, которое было сделано им не для огласки, свидетельствует о том, что реакционные силы Польши стояли за войну, а не за мир с Советской страной, что окончательное решение вопроса о мире Польши с Советской Россией польские правящие круги полностью предоставили империалистам США, Англии и Франции. Дальнейшее поведение польского правительства не оставляет никакого сомнения в том, какую директиву оно получило от Антанты.

Тот же Румбольд 23 января 1920 года информировал Керзона о том, что Пилсудский в беседе с ним доверительно рассказал о разработанном польскими милитаристами плане создания «союза между всеми пограничными с Россией государствами, Финляндией, Польшей и антибольшевистскими силами России для продолжения борьбы с большевизмом»[131].

С этим планом были ознакомлены и одобрили его белогвардейские лидеры Савинков и Чайковский.

Известно, что империалистическим планам создания широкого военного блока пограничных с Россией государств во главе с буржуазно-помещичьей Польшей не суждено было сбыться. Но это не- отрезвило польских реакционеров: они рассчитывали при поддержке Антанты добиться успеха в войне. Поэтому, как писал генерал Кутшеба, Пилсудский не искал мира «за любую цену», поэтому не добивался формальных условий мира, а хотел войны. Такая война могла быть в 1920 году[132].

В свете всего этого становится ясным, почему польские правящие круги не спешили с ответом на советские мирные предложения.

Не дождавшись ответа, Совет Народных Комиссаров РСФСР 28 января 1920 года обратился к правительству Польши и польскому народу с заявлением. В нем указывалось, что политика РСФСР в отношении Польши исходит не из случайных, временных военных или дипломатических комбинаций, а из незыблемого принципа национального самоопределения и что Советское правительство безоговорочно признавало и признает независимость и суверенность Польской республики. Будучи чуждо каких-либо агрессивных намерений, правительство РСФСР от своего имени и от имени правительства Советской Украины заявляло, что Красная Армия не переступит занимаемой ею линии фронта, проходившей через города Дрисса, Полоцк, Борисов, станцию Птичь, местечко Чуднов, местечко Деражня, город Бар. Совет Народных Комиссаров выражал надежду, что все спорные вопросы будут урегулированы мирным путем.

Таким образом, Советское правительство, стремясь избежать кровопролития, шло на значительные территориальные уступки Польше. Оно соглашалось на установление мира с Польшей на линии, которая проходила восточнее Минска. Эта граница была значительно восточнее той, которая намечалась для Польши Антантой на Парижской мирной конференции в 1919 году.

Основная идея этого заявления была высказана В. И. Лениным.

«В начале переговоров с Польшей, — писал в своих воспоминаниях Г. В. Чичерин, — лично Владимиру Ильичу принадлежала замечательная мысль: предложить Польше больше территории, чем предлагали ей Клемансо и Керзон»[133].

Эта уступка не являлась проявлением слабости Советского государства, как ее расценили правящие круги Антанты и Польши. Она говорила только об одном — о миролюбии государства рабочих и крестьян, о его желании и стремлении покончить с войной и обеспечить народам Советской страны долгожданный мир. Интересы трудового народа Коммунистическая партия и Советское правительство всегда ставили превыше всего.

«Русское рабоче-крестьянское правительство, — указывал В. И. Ленин, — делало Польше громадные уступки, желая этим доказать польскому народу, что оно окончательно порвало с политикой царизма по отношению к малым государствам»[134].

28 января народный комиссар по иностранным делам РСФСР выступил с Обращением к трудящимся стран Согласия, в котором заявил, что правительства государств Антанты отвергли мирное предложение VII Всероссийского съезда Советов, не доведя его до сведения своих народов и теперь хотят толкнуть Польшу на антисоветскую войну. В Обращении было подчеркнуто, что Советская Россия ничем не угрожает Польше и готова в любую минуту заключить с ней мир.

«Трудящиеся массы России, — говорилось в Обращении, — не угрожают никакой стране, они признают право всех народностей на самоопределение.

Единственная помеха наступлению мира и прекращению неисчислимых бедствий, от которых страдают трудящиеся массы России и соседних народов, а также и всей Европы, есть реакционная империалистическая политика правительств Антанты.

Трудящиеся стран Согласия! От вас зависит положить конец этой политике ваших правительств»[135].

2 февраля 1920 года высший орган государственной власти Советской страны — ВЦИК принял Обращение к польскому народу, снова повторив предложения о заключении мира. ВЦИК разоблачил провокационные вымыслы империалистов о том, что будто Советская Россия после разгрома Колчака, Деникина и Юденича готовит наступление с целью завоевания Польши. Мирными предложениями, сделанными польскому правительству, пролетарское государство доказало уже на деле, что оно стремится не к завоеванию Польши, а к миру с ней.

«Русские рабочие и крестьяне, — указывал ВЦИК, — признали независимость Польши не в последнюю минуту, не как временную дипломатическую комбинацию, не под давлением обстоятельств момента; русские рабочие поспешили первыми признать независимость польского народа, признали ее безоговорочно и раз навсегда и сделали это в полном сознании того, что независимость Польши соответствует интересам не только вашим, но и нашим»[136].

ВЦИК подчеркивал также, что русские рабочие и крестьяне отвергают всякую политику национального гнета, ибо эта политика неизбежно обратилась бы в конечном счете против их собственной свободы.

Враги пытались обмануть польский народ, утверждая, будто Советское правительство мечтает водворить коммунизм на польской земле штыками русских красноармейцев. ВЦИК разоблачил эту клевету и заявил, что коммунистический строй возможен только там, где громадное большинство трудового народа прониклось мыслью воздвигнуть его собственными силами. Только в этом случае коммунистическая политика может пустить глубокие корни в народе.

ВЦИК призывал польский народ отказаться от недоверия к русскому трудовому народу, покончить с кровопролитной войной, чтобы начать войну с холодом, голодом, тифом и безработицей.

Буржуазно-помещичья Польша, находясь в полной зависимости от империалистов Антанты, всячески уклонялась от ответа на советские мирные предложения и лихорадочно готовилась к началу активных боевых операций против советских войск. 10 февраля 1920 года генерал Вейган направил главе польской военной миссии в Париже Розвадовскому письмо, в котором предлагал вступить в переговоры с Советским правительством только тогда, когда польская армия займет выгодный рубеж — или по линии Западная Двина — Днепр, или по существующей линии, доведенной до железной дороги Овруч — Мозырь[137]. о марта польские войска предприняли наступление на Мозырь, Речицу и Калинковичи. Эта операция имела целью перерезать железную дорогу Витебск — Мозырь — Казатин и тем самым разъединить Западный и Юго-Западный фронты. Польское командование полагало, что решением этой задачи оно создаст условия, при которых советское командование не сможет перебрасывать силы из Белоруссии на Украину в момент, когда там начнется наступление польских войск. В течение 5–6 марта польским войскам удалось захватить эти пункты. Однако занятием их противник не достиг своей цели, ибо основные резервы на Западный и Юго-Западный фронты шли в это время из центра страны.

6 марта Советское правительство направило ноту Польше, в которой указывалось, что польское правительство не только не ответило на мирные советские предложения, но и осуществило новые агрессивные действия. Советское правительство заявило, что оно надеется получить от правительства Польши ответ на свои предложения.

Однако правящие круги Польши, подстрекаемые империалистами Антанты, вовсе не хотели вступать в мирные переговоры с Советской страной. Претензии, которые собиралось выдвинуть польское правительство, не только исключали возможность создания сколько-нибудь реальной основы для этих переговоров, но прямо были направлены на их срыв. Не случайно английская буржуазная газета «Морнинг пост» писала 10 марта:

«Хотя мозырская операция и не являлась событием крупного масштаба, ее воздействие было весьма значительным. Начнет ли Польша сейчас мирные переговоры — будет видно, ясно же лишь одно, что для нее нет смысла заключать какой-либо мир, который даст ей меньше, чем восстановление границ 1772 года. Необходимо подчеркнуть, что главной целью теперешней польской политики является достижение такого соглашения, по которому бы Россия определенно признала границы 1772 года»[138].

Вскоре это заявление английской газеты получило официальное подтверждение со стороны польского правительства. Выступая 19 марта перед комиссией сейма по мирным переговорам, министр иностранных дел Патек заявил о том, что «судьбу территорий, расположенных к западу от границ 1772 года, должна решить сама Польша»[139].

27 марта, когда польское командование в основном закончило сосредоточение сил для нападения на Советскую страну, польский министр иностранных дел после консультации с посланником США в Варшаве Гибсоном направил радиограмму Наркоминделу. В ней указывалось на согласие польского правительства начать с 10 апреля переговоры о мире. Местом переговоров назначался город Борисов.

Это согласие польского правительства являлось маневром, рассчитанным на создание выгодных стратегических условий для наступления войск Пилсудского. Разоблачая сущность предложения польского правительства, В. И. Ленин указывал, что ведение переговоров в Борисове, по замыслу польских правящих кругов, уже решивших начать наступление на Киев, должно было прикрыть северо-восточный фланг их войск и позволить сгруппировать силы на киевском направлении.

Советское правительство выразило согласие начать мирные переговоры в каком угодно городе, кроме Борисова. Одновременно оно предложило немедленно заключить перемирие по всему фронту и вести переговоры в нейтральной стране. Польское правительство продолжало настаивать на ведении переговоров в Борисове, а 7 апреля заявило об отказе от дальнейших переговоров. 8 апреля Советское правительство обратилось к государствам Антанты, заявляя о своем согласии вести с Польшей переговоры в Лондоне или Париже. Наконец, 23 апреля Народный комиссариат иностранных дел сообщил о своем согласии вести мирные переговоры даже в пунктах, занятых польскими войсками, в Гродно или в Белостоке, но только не в зоне военных действий. Ни от Польши, ни от Антанты ответа не поступило. В речи на заседании Московского Совета 6 марта 1920 года В. И. Ленин, обращаясь к депутатам, говорил: «Вы все знаете, конечно, из прессы, из решений ЦИК, из всех заявлений, которые были сделаны на казачьем и на многих других съездах, что Советская республика сделала со своей стороны все возможное для того, чтобы предотвратить эту войну, что мы не только официально, но и самым дружеским образом предложили польскому народу мир, признали самым торжественным образом независимость польского государства, сделав с этой стороны самые определенные заявления. Мы в военном отношении сделали все, чтобы помешать возможности польским помещикам и капиталистам осуществить свои намерения — может быть, не столько свои, сколько намерения империалистической Франции, которая у них сидит за спиной и у которой они в долгу, как в шелку. Мы сделали все, чтобы помешать осуществить намерения этих капиталистов и помещиков втравить польский народ в войну против России. Но хотя мы сделали все возможное, дальнейшее зависит не от нас»[140].

Листовки Коммунистической рабочей партии Польши. 1920 г. (Фотокопия.)

Мирные предложения Советского правительства нашли горячий отклик среди польского народа, который выступал против войны. В авангарде борьбы за мир с Советской Россией по-прежнему шел польский рабочий класс и его лучшие представители — коммунисты.

В начале 1920 года в Польше было около 400 тысяч членов профсоюза, сосредоточенных в основном в шести наиболее крупных объединениях, из которых так называемые классовые профсоюзы насчитывали 70 тысяч членов, так называемые беспартийные профсоюзы — 90 тысяч, профсоюзы Галиции — 70 тысяч, союз сельскохозяйственных рабочих — 120 тысяч и союз строительных рабочих — 15 тысяч членов.

Коммунистическая рабочая партия Польши имела большое влияние в классовых профсоюзах, в союзе строительных и сельскохозяйственных рабочих. Руководство остальными профсоюзами находилось в руках правых социалистов — пепеэсовцев. Польское бюро ЦК РКП(б) на основе данных, полученных в январе 1920 года от ЦК КРПП, отмечало:

«В рабочих массах растет озлобление и революционное настроение. Но иллюзии о возможности частичного улучшения положения до сих пор не изжиты массами. Колоссальная безработица держит массы в страхе, и поэтому в большинстве работающих фабрик и учреждений преобладает влияние зубатовской организации Польской социалистической партии»[141].

Такое положение объяснялось трудными условиями, в которых очутилась Коммунистическая рабочая партия Польши, загнанная в подполье. Многие польские коммунисты, и среди них несколько членов ЦК КРПП, находились в тюрьме. Несмотря на преследования и террор, Коммунистическая рабочая партия Польши проводила большую работу в массах. Освободившиеся из варшавской тюрьмы в 1920 году польские коммунисты, среди которых был и Э. Прухняк, рассказывали, что деятельность КРПП развивалась успешно. Регулярно выходила газета партии «Червоны штандар», издававшаяся нелегально, выпускалось много листовок. Коммунисты вели работу как среди гражданского населения, так и в армии.

Коммунистическая рабочая партия Польши была единственной в стране партией, которая последовательно, с позиций революционного интернационализма выступала против антисоветской войны, за прочный мир между польским и советским народами. Она противопоставила захватнической политике польской буржуазии и ее партий политику борьбы за защиту Советской России, как рабоче-крестьянского государства, очага и крепости международной социальной революции. Еще в феврале 1919 года Коммунистическая рабочая партия Польши заявила:

«Польский рабочий класс видит в Советской России своего союзника и стремится не к войне с ней, а к самому тесному союзу…»[142]

В условиях подполья, постоянных преследований со стороны правительства и травли со стороны партий не только буржуазных, но и правых пепеэсовцев, коммунисты неустанно сплачивали рабочих для борьбы за мир, свободу и социализм. Они доводили до сведения рабочих и крестьян Польши мирные предложения Советской России, скрываемые польской реакцией, призывали трудящихся выступать за мир.

В воззвании, выпущенном 20 ноября 1919 года под заголовком «Трудовой народ Польши не хочет войны», ЦК Коммунистической рабочей партии Польши разъяснял трудящимся, что рабочий и крестьянин России — не враги польского народа. Воззвание заканчивалось словами: «Долой войну! Да здравствует мир с революционной Россией!»[143]

В связи с мирными предложениями Советского правительства ЦК КРПП в январе 1920 года выпустил листовку с обращением к рабочим, крестьянам и солдатам Польши.

«Призываем вас, — говорилось в листовке, — всех, как один человек, встать на защиту Советской России. Пусть массы выйдут на улицы и продемонстрируют перед всем миром, что они идут с Советской Россией, а не против нее. Пусть в мастерских, на фабриках, в шахтах постоянно проводятся собрания по этому поводу, пусть ни на минуту не умолкает голос протеста против преступной войны»[144].

Рабочий класс Польши единодушно выступил против антисоветской внешней политики польского правительства, за установление мира с Советской Россией.

Манифестация польских рабочих против войны с Советской Россией и реакционного режима в Польше. Плоцк. 1920 г. (Фото.)

Недовольство среди польского рабочего класса политикой войны и голода, проводимой буржуазно-помещичьим правительством, было так велико, что с ним нельзя было не считаться. Чтобы сохранить свое влияние среди рабочих, руководство ППС вынуждено было вначале поддерживать их экономические требования и выступить даже за мирные переговоры с Советской Россией. 3 февраля Главный совет ППС опубликовал специальное постановление, в котором говорилось:

«Главный совет ППС выражает уверенность, что нота Советского правительства от 29 января 1920 года является вполне достаточным основанием для открытия мирных переговоров с Россией, и поэтому Главный совет решительно требует немедленно начать эти переговоры»[145].

Однако не из добрых побуждений делались такие заявления. Лидеры ППС правонационалистического направления надеялись, что заключение мира с Россией облегчит падение Советской власти. Один из руководителей ППС Яворский недвусмысленно заявил об этом на межрайонной Варшавской конференции Польской социалистической партии, проходившей в феврале 1920 года. «Мир, — говорил он, — подорвет все основы нынешних большевистских методов»[146].

На мир правые пепеэсовцы соглашались также и потому, что понимали безнадежность длительной войны Польши против Советской России. Эта мысль была отчетливо выражена центральным органом ППС — газетой «Роботник». 5 февраля 1920 года газета в редакционной статье заявила:

«Одно очевидно: если мы будем продолжать войну с Советской республикой, то будем ее вести одни. Война эта будет проходить в наиболее выгодных условиях для большевиков»[147].

Эта же газета выболтала одну из главных причин того, почему руководство ППС в начале 1920 года выступило за мирные переговоры со страной Советов:

«Если мы не приступим к мирным переговорам, то тем самым необычайно усилим моральный престиж Советского правительства»[148].

В том-то и дело, что невозможно было больше игнорировать советские мирные предложения.

«Мира, мира прочного одновременно требуют и Польша и Россия, — писал «Роботник» 6 февраля, — чувства народов по обе стороны фронта взывают о немедленном прекращении резни…»[149]

Итак, правое руководство вынуждено было выступить за мирные переговоры с Советской Россией прежде всего по тактическим соображениям. Четкую оценку позиции руководства ППС в начале 1920 года дало Польское бюро ЦК РКП(б), которое указывало:

«… Мирные предложения Советского правительства подействовали чрезвычайно сильно на рабочие массы в Польше. Антивоенное настроение быстро усиливается и вместе с тем нарастает недовольство правительством.

Под давлением масс ППС вынуждена отказаться от своей политики поддержки правительства. Конечно, главари партии вынуждены вести полную демагогию. Получается полное подражание шейдемановцам: «мы, мол, победители, цель войны достигнута и мы потому можем идти на мир». Но рабочие этим не довольствуются и даже те, которые еще идут за ППС, требуют теперь революционных выступлений»[150].

Обращение Советского правительства от 28 января 1920 года к правительству Польши и польскому народу, которое было опубликовано в коммунистической и демократической польской прессе, буквально всколыхнуло всю страну. В феврале в Польше прокатилась могучая волна митингов и демонстраций трудящихся с требованием немедленного прекращения войны и установления мира с Советской Россией. Сила этого движения заключалась в том, что в нем участвовало большинство рабочего класса, часть крестьянства, независимо от партийной принадлежности. Движение за мир в Польше приняло характер общедемократической борьбы, охватившей всю страну.

На межрайонной конференции рабочих Варшавы, проходившей в феврале 1920 года, делегаты высказывались за то, чтобы польская правительственная делегация приступила к мирным переговорам с Советской Россией «под знаком демократии и отбросила империалистическую формулу мира победителя»[151].

22 февраля 3 тысячи рабочих военных заводов Познани, собравшись на митинг, потребовали немедленно заключить перемирие и начать мирные переговоры с Советской Россией. Такое же требование выдвинули рабочие города Томашова на митинге, в котором приняли участие 5 тысяч человек.

Польские рабочие клеймили позором реакционные правящие классы, пресмыкавшиеся перед Антантой и проводившие антинародную и антинациональную политику. Они требовали от правительства, чтобы оно руководствовалось волей широких масс, жаждущих мира, а не волей буржуазии и ее партии национал-демократов, действовавших во вред Польше.

На ряде митингов рабочие протестовали против вмешательства во внутренние дела Советской России, высказывались за свержение продажного буржуазно-помещичьего правительства и установление в Польше власти рабочих и крестьян.

Под мощным напором народных масс решения о заключении мира с Советской Россией вынуждены были принять многие городские рады (думы). Подобные постановления вынесли рады Лодзи, Скерневиц и других городов. Правительство приняло спешные меры, чтобы не допустить развития таких действий, и сделало выговор местным властям за «превышение полномочий».

Окрик правительства ободрил реакционных депутатов местных самоуправлений. Они стали срывать принятие постановлений городскими радами о мире с Республикой Советов. Но польский рабочий класс зорко следил за происками реакции. В 20-х числах февраля реакционным депутатам городской рады Петрокова удалось провалить внесенное на заседание рады предложение о мире с Советской Россией. Это стало сразу же известно рабочим. 29 февраля они устроили многолюдный митинг, на котором выразили свое возмущение действиями реакционных депутатов. Рабочие потребовали немедленно лишить этих людей их депутатских мандатов. Участники митинга призвали городскую раду «в интересах и пожеланиях широких слоев населения принять постановление, требующее немедленно начать открытые мирные переговоры с Советской Россией с целью окончания войны, которая проводится в интересах отечественной и союзнической реакции, войны, которая является главным препятствием к хозяйственному возрождению страны»[152].

Сила и размах в Польше всенародного движения за мир создавали необходимые объективные предпосылки для того, чтобы сорвать антисоветскую войну и заключить мир с Советской страной. Оценив создавшуюся в стране обстановку, ЦК Коммунистической рабочей партии Польши принял решение провести 9 февраля 1920 года всеобщую забастовку. Были отпечатаны листовки и воззвания, в которых разъяснялись задачи забастовки.

«Товарищи! Не заблуждайтесь. Буржуазия мира не хочет и не даст его, — говорилось в воззвании Лодзинского комитета КРПП, выпущенном 7 февраля. — Мир вы должны завоевать сами, а завоевать его можно только путем победоносной революции в Польше!

… ЦК нашей партии назначил на понедельник (9 февраля. — Ред.) всеобщую забастовку. Пролетариат Варшавы готовится к выступлению. Пролетариат Лодзи не отстанет… Долой войну! Долой голод и нужду! Долой буржуазное правительство! Да здравствует Советская Россия! Да здравствует диктатура пролетариата!»[153]

Польским коммунистам не удалось провести всеобщую забастовку. Одной из основных причин этого были предательские действия правых пепеэсовцев. Революционной тактике коммунистов правые пепеэсовцы противопоставили политику соглашения с реакционным польским правительством. Они убеждали рабочих в том, что мира можно добиться от правительства путем оказания нажима на него. С целью не допустить подготовляемую коммунистами всеобщую забастовку правые лидеры ППС сговорились с правящими кругами о том, что 11 февраля рабочая делегация будет принята Пилсудским и премьер-министром Скульским для переговоров о мире с Советской Россией. В состав делегации вошли правые пепеэсовцы и представители профсоюзов, находившихся под влиянием ППС. Ни Пилсудский, ни Скульский, на приеме у которых побывала делегация, не дали ей никаких заверений относительно мира с Советской Россией. Единственный смысл всех этих театральных представлений состоял в том, чтобы отвлечь рабочих от революционных выступлений, внушить им иллюзии, что мира можно добиться не в борьбе, а «выпросить» его у правительства.

Правым лидерам удалось обмануть определенную часть рабочих и посеять в их сознании реформистские иллюзии. Раскольнические, соглашательские действия правых польских социалистов помешали объединить движение народных масс за мир и довести эту борьбу до победы.

По мере роста революционных выступлений рабочих правящие классы усиливали террор в стране. Реакция буквально охотилась за коммунистами. В поимке коммунистов полиции помогали правые пепеэсовцы.

В борьбе против коммунистов правительство Польши прибегало к грязной клевете. В частности, им были распространены слухи, будто польские коммунисты, находившиеся в России, толкают Советскую страну на войну против Польши. В своем заявлении от 19 февраля 1920 года польские коммунисты разоблачили все эти вымыслы. В заявлении указывалось, что Коммунистическая рабочая партия Польши солидарна с миролюбивой советской внешней политикой и не перестанет требовать прекращения войны против России.

«Но, — говорилось в заявлении, — если польское правительство отвергнет мир и будет продолжать наступление, мы, польские коммунисты, будем защищать, как защищали до сих пор, пролетарскую Россию от этого нападения»[154].

Заявление было подписано видными деятелями польского рабочего движения С. Бобиньским, Я. Ганецким, Ф. Дзержинским, Ф. Коном, Ю. Лещинским, А. Славинским и другими.

Против антинародной и антинациональной политики польских правящих классов вместе с коммунистами выступала и так называемая ППС — оппозиция, во главе которой стояли А. Лянда и Т. Жарский. На съезде ППС — оппозиции, состоявшемся в сентябре 1919 года, была принята революционная программа, в которой признавалась необходимость борьбы за диктатуру пролетариата в Польше и сотрудничество с КРПП. В августе 1920 года ППС — оппозиция вступила в КРПП.

Польской реакции не удалось остановить развернувшееся в стране движение за мир. 18 марта 1920 года началась политическая забастовка рабочих Домбровского каменноугольного бассейна, в которой участвовало 75 тысяч человек. 27 марта профсоюз железнодорожников объявил забастовку на всех железных дорогах Польши. В марте прошли забастовки металлистов, техников городских предприятий и строительных рабочих Варшавы, забастовка рабочих строительства железной дороги Лодзь — Кутно и другие. В апреле 1920 года была организована забастовка в Лодзи, охватившая 30 тысяч текстильщиков и 10 тысяч металлистов. Этими выступлениями трудящиеся Польши выражали протест против авантюристической политики господствующих классов, против войны с Советской Россией, подтверждали свою солидарность с трудящимися молодого социалистического государства, основанную на принципах пролетарского интернационализма.

Однако в тот момент рабочему классу Польши не удалось предотвратить войну и добиться мира с Советской Россией. Основной причиной этого являлось то, что борьба за мир носила разрозненный характер. По вине правых пепеэсовцев это движение не удалось объединить и довести до победного конца. Правые лидеры ППС совершили новое предательство интересов трудящихся и в первую очередь польского рабочего класса.

Революционная борьба народных масс Польши накануне нового похода Антанты имела большое политическое значение. Она показала, что Антанта в новой антисоветской авантюре не может рассчитывать на помощь основной части польского трудового народа. Борьба трудящихся Польши против войны способствовала ослаблению антисоветского лагеря, делала весьма непрочным тыл польских милитаристов.

Польские помещики и капиталисты во главе с Пилсудским не стали считаться с мнением рабочих и крестьянских масс. Не стали они считаться и с теми предложениями о мирных переговорах, с которыми неоднократно обращалось к Польше правительство Советской республики. Они расценивали миролюбивые шаги Советского государства как признак его слабости. Выполняя волю империалистов США, Англии и Франции, польские реакционеры развязали войну против страны Советов.

Буржуазно-помещичья Польша готовилась к войне против Советской страны в течение длительного времени. Это создало для ее армии в первое время военных действий ряд преимуществ перед советскими войсками Западного и Юго-Западного фронтов. К сосредоточению новых сил на Украине и в Белоруссии польское командование приступило в конце 1919 года. Переброска войск и военных материалов производилась в строгой тайне. Так, под предлогом недостатка угля в Польше было приостановлено на две недели пассажирское железнодорожное сообщение, а весь транспорт был переключен на воинские перевозки. Одновременно государства Антанты, прежде всего Франция и США, продолжали усиленно снабжать Польшу как оружием и снаряжением, так и необходимыми транспортными средствами.

В течение января и февраля на фронт были посланы четыре новые пехотные дивизии и три кавалерийские бригады, из них три пехотные дивизии и одна кавалерийская бригада были направлены на украинский участок фронта. К середине апреля 1920 года на украинский участок были переброшены из-под Двинска (Даугавпилс) еще одна дивизия, две бригады и пехотный полк.

За зиму 1919–1920 года части и соединения польской армии, находившиеся на восточном театре военных действий, были полностью укомплектованы и хорошо технически оснащены. Весной 1920 года вооруженные силы буржуазно-помещичьей Польши, сосредоточенные для наступления против Советской страны, состояли из шести армий, входивших в состав двух фронтов: Северо-Восточного (7-я, 1-я и 4-я армии) и Юго-Восточного (3-я, 2-я и 6-я армии). Войска Северо-Восточного фронта располагались по границе с Литвой (7-я армия) и в Белоруссии (1-я и 4-я армии), Юго-Восточного — на Украине. К 23 апреля 1920 года боевой состав польских войск на обоих фронтах определялся в 148,5 тысячи штыков и сабель с 4157 пулеметами, 302 минометами, 894 орудиями и 51 самолетом.

При оценке антисоветских сил Антанты в 1920 году необходимо учитывать также армии Финляндии, Латвии и Румынии. Эти буржуазные государства, хотя и заявили о своем нейтралитете, но в удобный момент могли быть использованы Антантой в качестве резерва польской армии. Их войска насчитывали более 100 тысяч штыков и сабель.

«… Когда Польша начала наступать, — подчеркивал В. И. Ленин, — то те державы, которые воли с нами мирные переговоры, изменили тон и выступили уже с заявлениями, иногда неслыханно наглыми. Они рассуждают по-купечески, — от купца ничего иного и ждать нельзя. Ему показалось, что сейчас есть шанс с Советской Россией разделаться, и он начинает задирать нос»[155].

В то время как Антанта завершила подготовку войск для боевых действий против Советской республики, сосредоточение войск Красной Армии для борьбы против интервентов и белогвардейцев было далеко не законченным. Активные силы советских войск, которые могли в это время принять непосредственное участие в боевых действиях, составляли: на Западном фронте (15-я и 16-я армии)— 49 610 штыков и сабель с 1976 пулеметами и 430 орудиями, на Юго-Западном (12-я и 14-я армии) — 15 654 бойца с 1232 пулеметами и 236 орудиями.

Всего на обоих фронтах было 65 264 штыков и сабель с 3208 пулеметами и 666 орудиями. Эти войска были растянуты от Опочки до Могилева (Могилев-Подольский), то есть на фронте протяженностью более тысячи километров.

Таким образом, к началу наступления войска буржуазно-помещичьей Польши в численности и вооружении значительно превосходили советские войска Западного и Юго-Западного фронтов. При этом на Украине, где польские захватчики наметили нанести свой главный удар, на их стороне было почти пятикратное численное превосходство.

На крымском направлении действовала 13-я армия Юго-Западного фронта, которая к 20 апреля имела 12,7 тысячи штыков и сабель, уступая в численности врангелевцам почти в два раза.

Перед Коммунистической партией и Советским правительством встала трудная задача: в короткий срок подготовить силы и средства для отражения нового антисоветского похода. Укреплением западных границ страны Советское правительство занялось сразу же, как только обстоятельства позволили это сделать. В связи с возможностью активных операций польских войск В. И. Ленин в феврале 1920 года затребовал от Реввоенсовета Западного фронта доклад об обстановке на фронте и состоянии советских частей. 23 февраля Реввоенсовет Западного фронта — командующий В. М. Гиттис и член Реввоенсовета И. С. Уншлихт — направил доклад на имя Председателя Совета Обороны В. И. Ленина. В докладе приводились подробные данные о состоянии армий Западного фронта и группировке сил противника. Сообщалось об усилении польских войск, действовавших перед Западным фронтом, и принимаемых командованием фронта мерах на случай польского наступления. Реввоенсовет просил В. И. Ленина своевременно усилить войска Западного фронта, срочно прислать резервы. Иначе, говорилось в докладе Реввоенсовета, — «обстановка на Западном фронте в случае перехода польских войск в наступление может быстро и резко серьезно осложниться, при полной беспомощности фронта парализовать наступление поляков и при отсутствии возможности получить своевременно какую-либо поддержку извне»[156].

Все эти данные обсуждались в ЦК РКП(б) и были намечены меры по усилению советских войск на польском фронте. От имени ЦК РКП(б) и Совета Обороны В. И. Ленин отдал соответствующие распоряжения. 27 февраля В. И. Ленин писал в Реввоенсовет Республики:

«Все признаки говорят, что Польша предъявит нам абсолютно невыполнимые, даже наглые условия. Надо все внимание направить на подготовку, усиление Запфронта. Считал бы необходимыми экстренные меры для быстрого подвоза всего, что только можно, из Сибири и с Урала на Запфронт»[157].

Первая страница доклада Реввоенсовета Западного фронта В. И. Ленину и резолюция В. И. Ленина. (Фото.)

11 марта 1920 года В. И. Ленин в телеграмме члену Реввоенсовета Кавказского фронта Г. К. Орджоникидзе указал на опасность нападения буржуазно-помещичьей Польши на Советскую республику и выдвинул в качестве главной задачи подготовку быстрейшей переброски максимума войск на Западный фронт.

В тот же день В. И. Ленин информировал Реввоенсовет Республики о тех данных, которые им были получены от Народного комиссариата иностранных дел РСФСР о подготовке Антантой нового антисоветского похода. В. И. Ленин направил в Реввоенсовет Республики письмо, присланное из Наркоминдела, в котором говорилось о прибытии в Польшу 5 тысяч французских офицеров и о возможном скором приезде туда маршала Фоша. Указывая на взрыв шовинизма в Финляндии и на усиленные военные приготовления Польши, В. И. Ленин писал о необходимости быть готовыми к наихудшему. Одновременно В. И. Ленин направил члену Реввоенсовета Западного фронта И. С. Уншлихту телеграмму, в которой подчеркивал: «Поляки, видимо, воевать будут. Мы всевозможное делаем для усиления обороны. Надо также усилить чрезвычайно агитацию на польском языке. Поможем вам, если надо, людьми, деньгами, бумагой»[158].

Главная трудность, возникшая перед советским командованием в этих условиях, заключалась в том, что невозможно было быстро перебросить необходимые подкрепления на западный театр военных действий. Лишь в конце февраля 1920 года, после того как определилось окончательное поражение Деникина и сибирской контрреволюции, Советское правительство получило возможность приступить к сосредоточению сил на Западном фронте. Все войска, предназначенные для этого фронта, находились в это время от него за много тысяч километров — в Сибири, на Урале, на Кавказе. Даже при хорошем состоянии транспорта на перевозку этих войск к фронту потребовалось бы значительное время, а железнодорожный транспорт Советской республики находился тогда в катастрофическом состоянии. Неудивительно, что в течение полутора месяцев, с 15 марта по 5 мая 1920 года, на Западный фронт прибыло всего три дивизии двухбригадного состава, а на польский участок Юго-Западного фронта — только одна стрелковая дивизия.

17 апреля 1920 года Пилсудский отдал приказ, определявший состав польских армий и групп, предназначенных действовать против советского Юго-Западного фронта. В этот же день он отдал директиву о наступлении, ближайшей целью которого являлся захват Киева.

25 апреля на рассвете польские армии перешли в наступление на широком фронте от Припяти до Днестра, начав тем самым новый поход Антанты против Советской страны.

Готовясь к нападению на Советскую Украину, польское командование полагало, что оно встретит там главные силы Красной Армии. Уничтожение их и прочное овладение Украиной составляло цель действий польского Юго-Восточного фронта. Для достижения этой цели было решено прежде всего разгромить советскую 12-ю армию (47-я, 7-я, 58-я, 44-я стрелковые дивизии и 17-я кавалерийская дивизия), прикрывавшую киевское направление. Намечалось сильным ударом внутренних флангов 2-й и 3-й польских армий из района Новоград-Волынска в направлении на Житомир разорвать фронт обороны советских войск и с помощью двух кавалерийских групп, посланных в тыл 12-й армии за реку Тетерев, окружить и уничтожить ее части. Кавалерийские группы должны были действовать: 7-я кавбригада из района южнее Мозыря на Малин, а Сводная кавалерийская дивизия из района южнее Новоград-Волынска на Казатин.

Польской 6-й армии ставилась задача сковать советскую 14-ю армию, прикрывавшую одесское направление, и не дать ей возможности прийти на помощь атакованной 12-й армии. С выходом основных сил Юго-Восточного фронта в район Казатин— Бердичев — Житомир предполагалось действовать сообразно обстановке: либо развивать наступление на киевском направлении, либо перенести главные усилия на одесское направление.

Почти пятикратное превосходство врага в силах и чрезмерная растянутость фронтов советских армий (12-й — более 300 километров и 14-й — более 200 километров) предопределили первоначальный успех польского наступления на Украине.

Попытки соединений 12-й армии, особенно 44-й и 58-й стрелковых дивизий, оказать сопротивление, были безуспешными. 3-я и 2-я польские армии прорвали фронт 12-й армии. Главный удар противника в значительной мере пришелся по 17-й кавалерийской дивизии, которая, имея всего 1000 сабель, прикрывала участок протяженностью свыше 70 километров. Используя для переброски пехоты автомобильный транспорт, польские армии в первые дни наступления продвигались с большой скоростью (25–40 километров в сутки) и к 27 апреля овладели городами Овруч, Коростень, Житомир, Бердичев. Их кавалерийские группы, захватив Малин, Радомысль (Радомышль) и Казатин, вышли на пути отхода дивизий 12-й армии. Эти дивизии попали, казалось, в катастрофическое положение: мало того, что у них в тылу оказался противник, они утратили связь между собою и с командованием армии, отступали не всегда организованно и несли большие потери, особенно в артиллерии.

Положение осложнялось еще тем, что в тылу войск Юго-Западного фронта активно действовали многочисленная вражеская агентура и антисоветские кулацкие банды. В лесах Правобережной Украины скрывались преимущественно петлюровские, а на Левобережье — махновские банды. Для борьбы с бандитами советскому командованию приходилось выделять значительные силы. Например, только из 12-й армии было послано восемь экспедиционных отрядов численностью в 150–200 человек каждый. Против махновцев, помимо специальных отрядов, действовали 42-я стрелковая дивизия и одна бригада эстонских стрелков. Накануне наступления вражеским агентам удалось спровоцировать антисоветский мятеж в двух галицийских бригадах, занимавших оборону на участке 14-й армии. Для ликвидации мятежа советское командование вынуждено было использовать все резервы 14-й и часть резервов 12-й армий. Контрреволюционное выступление двух галицийских бригад и действия банд на Украине значительно ослабляли фронт обороны советских войск.

В районе Коростеня войскам интервентов удалось окружить 7-ю дивизию 12-й армии. Пять дней, отрезанные со всех сторон, ее полки во главе с начдивом А. Г. Голиковым и комиссаром Ф. Ф. Рогалевым мужественно сражались с численно превосходящим врагом. Кончилось продовольствие, истощились запасы патронов и снарядов. Не раз приходилось отражать атаки гранатами и штыками. Коммунисты, и прежде всего комиссары и политработники, своим примером сумели поддержать в подразделениях твердую дисциплину и укрепить в бойцах уверенность в победе. Дивизия вырвалась из окружения, сохранив весь личный состав и вывезя с собой 30 эшелонов войскового имущества. Пробиваясь к своим, полки 7-й дивизии нанесли вражеским войскам тяжелые удары. Едва выйдя из окружения, дивизия сразу же перешла в атаку в районе Малина и в успешном бою захватила большое количество пленных, 8 орудий и 23 пулемета. За эти подвиги 7-я дивизия была награждена Почетным революционным Красным знаменем. Своими героическими действиями 7-я дивизия открыла дорогу за Тетерев себе и 47-й стрелковой дивизии. 58-я стрелковая и 17-я кавалерийская дивизии также переправились через реку. Таким образом, главные силы 12-й армии избежали удара противника на левом берегу Тетерева. 44-я стрелковая дивизия, в тыл которой у Казатина вышла польская кавалерийская дивизия, выставила против неприятеля небольшой заслон и обошла его с юга.

Несмотря на некоторые успехи 12-й армии под Малином, на Юго-Западном фронте складывалась чрезвычайно тяжелая обстановка. Советская 14-я армия (45-я, 60-я, 41-я стрелковые дивизии) оказалась изолированной от 12-й армии; отбивая атаки польской 6-й армии, ее части медленно отходили на юго-восток вдоль железной дороги Проскуров — Жмеринка — Одесса. Между 12-й и 14-й армиями образовался опасный разрыв, в который широким потоком хлынули польские войска. У командования Юго-Западного фронта не было резервов, с помощью которых можно было бы резко изменить обстановку в свою пользу.

Единственной надеждой являлись 1-я Конная армия и 25-я стрелковая дивизия, переданные фронту. Но они еще находились в пути. Западный фронт в это время не мог перейти в наступление, чтобы облегчить положение своего соседа, так как не был к этому готов. Командованию Юго-Западного фронта не оставалось ничего другого, как, упорядочивая отход 12-й армии, сдерживать противника на промежуточных рубежах и таким образом выиграть время до подхода подкреплений.

Неожиданно сам противник «оказал содействие» советскому командованию. С 27 апреля наступление польских армий замедлилось. Некоторые соединения 3-й армии ни в этот, ни на следующий день боевых действий не вели. Армии противника перешли к осторожному движению по пятам за отходящими советскими войсками.

После выхода польских войск на рубеж Житомир — Бердичев — Казатин их главное командование не знало, на что решиться: развивать ли наступление на Киев или на Одессу. С одной стороны, оно опасалось двинуть главные силы на Киев, так как они могли попасть под фланговый удар советской 14-й армии. С другой стороны, оно понимало, что, не овладев Киевом и переправами через Днепр, нельзя развивать операции в глубь Правобережной Украины.

До 3 мая польское командование колебалось между этими двумя решениями, предоставив своим войскам свободу огульного продвижения. Армии противника наступали, не закрепляя захваченных рубежей, отрываясь от своих баз, все более рассредоточиваясь на широком пространстве. Этим не замедлило воспользоваться советское командование для приведения в порядок своих войск. К 3 мая 12-я армия отошла за реку Ирпень на ближайшие подступы к Киеву, упершись флангами в Днепр по обе стороны города. В это же время 14-я армия вела бои на рубеже примерно Гайсин — станция Вапнярка — река Днестр. Разрыв между 12-й и 14-й армиями достиг 200 километров, на этом участке в районе Звенигородка находились только 44-я стрелковая дивизия и 63-я бригада 21-й стрелковой дивизии.

Обнаружив это слабое место в расположении войск Юго-Западного фронта, польское командование приняло решение развивать удар на киевском направлении. Для овладения Киевом была направлена 3-я армия, с юга ей должна была помогать 2-я армия. 6-й армии была поставлена задача прикрывать 2-ю армию от контрудара советских войск. Ввиду четырехкратного преобладания сил противника и желая сохранить живую силу для дальнейшей борьбы, командующий 12-й армией с разрешения Реввоенсовета фронта приказал своим войскам 6 мая оставить Киев и отойти за Днепр. Заняв город, интервенты вскоре форсировали Днепр и 9 мая захватили небольшой плацдарм на его левом берегу. 2-я польская армия к этому времени осторожно выдвигалась на рубеж Белая Церковь — Липовец; 6-я армия существенных успехов не добилась.

С отходом 12-й армии за Днепр обстановка на Юго-Западном фронте резко ухудшилась. Обладая плацдармом в районе Киева, противник мог собрать свои силы в кулак и бросить их вдоль Днепра навстречу подходившей с Кавказа 1-й Конной армии. Это вызывало особую тревогу советского командования. Стремясь предотвратить нависшую опасность и одновременно создать выгодные условия для развертывания 1-й Конной армии и перехода ее в наступление, командование Юго-Западного фронта предприняло ряд мер. Они сводились к тому, чтобы активными действиями советских войск отвлечь на киевское и одесское направления возможно больше сил противника, а также заставить его растянуть свои войска по Днепру, хотя бы на участке от Киева до Канева. В случае удачи этого замысла польское командование не смогло бы в промежутке между киевской и одесской группировками собрать достаточные силы для успешной борьбы с 1-й Конной армией. В то же время 1-я Конная армия, действуя в этом промежутке, получала возможность ударом во фланг и тыл уничтожить ту или другую из группировок врага.

С 9 по 15 мая 12-я армия вела упорные бои, стремясь сбросить войска интервентов в Днепр и вернуть Киев. На фронте 14-й армии, включившей в свой состав 44-ю стрелковую дивизию из 12-й армии, также разгорелись ожесточенные бои, в результате которых противник на одесском направлении вынужден был на отдельных участках либо приостанавливать наступление, либо отходить. Активные действия 12-й и 14-й армий привели к тому, что войска Пилсудского растянули свои силы на огромном фронте, оставив небольшие группировки в районе Киева и на одесском направлении. 14 мая началось наступление советских армий Западного фронта в Белоруссии. 1-я польская армия, атакованная главными силами Западного фронта, вынуждена была отступать. Чтобы остановить наступление Западного фронта, польское командование начало переброску части войск с Украины в Белоруссию. Наступление армий противника на Украине заметно ослабло, К 17 мая эти армии окончательно были остановлены советскими войсками. Фронт стабилизировался но линии, которая шла от Чернобыля по правому берегу Днепра до Киева, огибая около него плацдарм на левом берегу, и тянулась далее через Белую Церковь, Липовец, оканчиваясь у Ямполя на Днестре.

Стратегические результаты польского наступления на Украине были ничтожными. Цель этого наступления — разгром советских армий Юго-Западного фронта — не была достигнута. Хотя противнику и удалось разорвать советскую оборону на Украине и вынудить малочисленные армии Юго-Западного фронта к отходу, он не только не сумел нанести им поражение, но даже не сломил активности 12-й армии, которую избрал главным объектом своего удара.

Наступая на Украину, польское командование исходило из ложной предпосылки, что здесь находятся главные силы Красной Армии. В действительности же главные силы Красной Армии западного театра военных действий находились в Белоруссии и сохраняли оперативную свободу. Поэтому стратегическое положение интервентов на Украине, где они заняли значительную территорию, продвинувшись на 200 километров, не могло считаться прочным.

Рабочие и крестьяне Советской страны встретили известие о новой антантовской авантюре с твердой уверенностью в победе над врагом.

«У нас нет сомнения, — говорил В. И. Ленин 29 апреля 1920 года, — что польское правительство начало эту наступательную войну против воли своих рабочих. Вот почему мы к этой новой авантюре относимся вполне спокойно; мы знаем, что выйдем из нее победителями…»[159]

Чтобы отразить новое военное нападение Антанты и защитить свою свободу и независимость, Советской стране снова надо было переключить все силы и средства на оборону. «Все для войны!» — этот лозунг тревожных военных времен снова стал главным лозунгом дня.

Коммунистическая партия и Советское правительство развернули кипучую организаторскую и политическую деятельность, мобилизуя все силы страны на разгром врага, на помощь фронту. Как и в прежние годы военной опасности, боевым штабом обороны Советской страны был Центральный Комитет РКП(б), всю деятельность которого направлял В. И. Ленин. В связи с новым походом Антанты вопросы обороны снова выдвинулись на первый план в деятельности ЦК партии. Они обсуждались в первую очередь, и принятые решения немедленно проводились в жизнь.

Коммунистическая партия и Советское правительство призвали трудящихся к напряжению всех сил и мобилизации всех материальных средств для решительной победы над врагом.

30 апреля 1920 года в центральных газетах было опубликовано Обращение ВЦИК и Совета Народных Комиссаров «Ко всем рабочим, крестьянам и честным гражданам России» за подписью главы правительства В. И. Ленина и Председателя ВЦИК М. И. Калинина. В этом Обращении разоблачались цели и замыслы польских помещиков и буржуазии и империалистов Антанты.

В Обращении говорилось, что Советская власть ничем и ни в чем не проявляла враждебных стремлений по отношению к Польше и готова была заключить с нею мир. Однако правительство буржуазно-помещичьей Польши отвергло все миролюбивые предложения Советской страны. Польская буржуазия и помещики считали, что искреннее стремление рабочих и крестьян Советской России перейти от войны к миру является доказательством их усталости и слабости.

«Рабочие, крестьяне и красноармейцы! — призывало Советское правительство. — Вам предстоит теперь доказать польским белогвардейцам, что они жестоко ошиблись в своих расчетах. Мы признали и признаем независимость Польши. Но мы не признали за польскими капиталистами права эксплуатировать русских рабочих, не признали за польскими помещиками права отбирать землю русских крестьян, превращая их в свой рабочий скот, не признали за польской военщиной права давить, угнетать и терзать русский и украинский народы»[160]. ВЦИК и Совет Народных Комиссаров разъясняли трудящимся, что война буржуазно-помещичьей Польши является несправедливой, захватнической. Война же рабочих и крестьян Советской страны есть революционная самооборона, священная защита независимости трудящихся, счастливого будущего их детей и внуков.

ВЫСТУПЛЕНИЕ В. И. ЛЕНИНА ПЕРЕД ЧАСТЯМИ КРАСНОЙ АРМИИ, ОТПРАВЛЯЮЩИМИСЯ НА ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ. МОСКВА. 5 МАЯ 1920 г. (Фото.)

Советское правительство обращалось к рабочим и крестьянам всей страны с призывом мобилизовать все свои силы на отпор врагу, чтобы красные бойцы не испытывали недостатка ни в продовольствии, ни в патронах, ни в обмундировании.

Обращение ВЦИК и Совета Народных Комиссаров заканчивалось выражением твердой веры в победу над коварным врагом: «Польские насильники будут разбиты».

23 мая 1920 года были обнародованы Тезисы ПК РКП(б) «Польский фронт и наши задачи», разработанные при непосредственном участии В. И. Ленина. В них был дан глубокий анализ политических и военных целей, преследуемых Антантой и ее вассалом — буржуазно-помещичьей Польшей в войне против Советского государства, и определены задачи трудящихся в обороне Республики. Центральный Комитет РКП(б) особо подчеркивал, что «борьба идет не на жизнь, а на смерть, она будет иметь крайне напряженный и суровый характер».

Поэтому ЦК РКП(б) указывал на необходимость «оценивать войну с Польшей не как частную задачу Западного фронта, а как центральную задачу всей рабоче-крестьянской России»[161]. Партийные, советские, профессиональные организации должны были немедленно развернуть самую широкую агитацию по всей стране с целью разъяснения населению смысла политики Советского правительства в отношении Польши. Агитацию следовало вести таким образом, чтобы рабочий и работница, крестьянин и крестьянка поняли и почувствовали, что война с буржуазно-помещичьей Польшей есть их кровное дело, есть война за независимость социалистической России.

Центральный Комитет РКП(б) указывал, что сосредоточение внимания и усилий страны на Западном фронте ни в коем случае не должно повести к приостановке хозяйственных мероприятий, которые Советская Россия проводила в течение последних месяцев: восстановление транспорта, заготовка продовольствия, топлива, сырья. В тезисах подчеркивалось, что напряженный характер борьбы с буржуазно-помещичьей Польшей требует устойчивого в хозяйственном отношении тыла и прежде всего крепкого транспортного аппарата, способного питать фронт всем необходимым.

Хозяйственным органам вменялось в обязанность строжайшим образом пересмотреть свои планы с тем, чтобы сосредоточиться на действительно и безусловно необходимом, достигнув надлежащего равновесия между непосредственной поддержкой фронта и обеспечением дальнейших успехов в области транспорта и основных отраслей промышленности. Это указание, опиравшееся на богатейший опыт многих войн, в том числе и двухлетней борьбы Советской страны против интервентов и белогвардейцев, имело исключительно важное, принципиальное значение. ЦК партии снова обращал внимание руководящих работников и всех трудящихся на необходимость всемерно укреплять тыл, видя в этом одно из решающих условий разгрома нового похода Антанты.

Важнейшим залогом победы над врагом ЦК РКП(б) считал привлечение к обороне страны широких масс трудящихся. Поэтому местным партийным и советским организациям предлагалось везде и всюду созывать беспартийные рабочие и крестьянские массовые собрания и конференции для обсуждения вопроса о войне с буржуазно-помещичьей Польшей и для учреждения комитетов содействия Западному фронту.

Народные комиссариаты и их отделы должны были немедленно созвать совещания для разработки планов агитационного, организационного и хозяйственного содействия фронту. О проделанной работе по оказанию помощи фронту народные комиссары обязаны были каждую субботу представлять доклады в Совет Труда и Обороны.

ЦК партии обязал военные власти совместно с хозяйственными учреждениями пересмотреть список частей Красной Армии, находившихся на трудовом фронте, немедленно освободить большинство их от трудовых задач и привести в боеспособное состояние для скорейшей отправки на театр военных действий.

Тезисы Центрального Комитета РКП(б) явились боевой программой деятельности партийных, государственных и профсоюзных организаций в деле мобилизации сил на разгром врага.

Призывы ЦК партии и Советского правительства всколыхнули миллионы рабочих и трудящихся крестьян Республики.

В устной и печатной агитации на фронте и в тылу Коммунистическая партия, разъясняя агрессивный, захватнический характер войны со стороны буржуазно-помещичьей Польши, в то же время подчеркивала, что эта война не польского народа с русским народом, а классовая война польских помещиков и капиталистов, поддерживаемых Антантой, против рабочих и крестьян Советской страны. 8 мая 1920 года ЦК РКП(б) по предложению В. И. Ленина направил редакциям газет «Правда», «Известия», «Беднота», «Экономическая жизнь» и «Коммунистический труд» директиву, согласно которой ответственные редакторы газет обязывались лично, под свою ответственность редактировать все статьи, посвященные польскому вопросу. ЦК партии указывал, что в статьях о Польше и польской войне необходимо строжайшим образом исключить возможные уклоны в сторону национализма и шовинизма. 10 мая эта директива была разослана во все губкомы партии.

5 мая 1920 года в Москве, в Большом театре, состоялось объединенное заседание ВЦИК, Московского Совета, представителей фабрично-заводских комитетов и профсоюзов. Зрительный зал театра был переполнен. На заседании выступил В. И. Ленин, который дал глубокий анализ особенностям новой войны Антанты против Советской республики, раскрыл ее характер и определил задачи партийных, советских, профсоюзных организаций и всех трудящихся в деле разгрома интервентов.

Выступление Председателя ВЦИК М. И. Калинина на митинге рабочих завода «Красный Выборжец». Петроград. Май 1920 г. (Фото.)

В. И. Ленин предостерегал от недооценки противника, отмечая, что Советской России вновь приходится бороться не с каким-либо одним из буржуазных государств, а с объединенными силами международной буржуазии. Опасность новой войны для Республики Советов была исключительно большой. Главным правилом жизни страны должно было вновь стать правило, которому партия следовала в своей политике и которое всегда обеспечивало ей успех. Оно заключалось в том, что «раз дело дошло до войны, то все должно быть подчинено интересам войны, вся внутренняя жизнь страны должна быть подчинена войне, ни малейшее колебание на этот счет недопустимо»[162].

В. И. Ленин призывал к тому, чтобы в тылу оставались только те, кто не способен держать оружие. В. И. Ленин закончил свое выступление призывом отдать все для войны, для фронта:

«Ему все жертвы, ему вся помощь, отбросив все колебания. И, сосредоточив все силы и принеся все жертвы, мы, несомненно, победим и на этот раз»[163]

Глубокая по содержанию речь В. И. Ленина была выслушана всеми присутствующими с огромным вниманием. Бурными аплодисментами они выразили свое одобрение словам руководителя Коммунистической партии и Советского правительства. Объединенное заседание ВЦИК и Московского Совета совместно с представителями трудящихся советской столицы единодушно приняло постановление — бороться до победного конца против буржуазно-помещичьей Польши и одновременно приветствовало польских рабочих и крестьян.

Мощный протест против нового нападения Антанты на страну Советов выразили рабочие Петрограда.

По решению бюро Петроградского комитета РКП(б) в мае во всех районах города проводились митинги трудящихся.

13 мая Петроградский комитет партии выпустил листовку с текстом резолюции, принятой на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета с представителями профсоюзов и фабрично-заводских комитетов Москвы 5 мая 1920 года, а также несколько листовок с обращениями к трудящимся в связи с новым военным походом Антанты. Петроградский комитет партии призывал всю работу в тылу подчинить нуждам фронта.

Рабочие и все трудящиеся Петрограда, откликаясь на призыв партии и правительства, заявляли о готовности отдать все свои силы для защиты свободы рабоче-крестьянской республики и первыми направили добровольцев на Западный фронт.

За Москвой и Петроградом волна митингов и собраний трудящихся прокатилась по всем городам и селам. Оружейники Тулы, продукция которых шла непосредственно на фронт, заверяли партию и Советское правительство, что они приложат все усилия для того, чтобы обеспечить красных воинов оружием. Об этом, например, заявили одиннадцать тысяч рабочих и служащих Тульского оружейного завода на общезаводском митинге 2 мая 1920 года.

На основании директив ЦК РКП(б) Тульский губком партии направил всем уездным и районным партийным комитетам циркулярное письмо, в котором определялись задачи коммунистов в войне. В письме подчеркивалось, что в связи с наступлением интервентов необходимо весь агитационный партийный аппарат вновь приспособить главным образом к обслуживанию фронта. Губком предлагал немедленно создать комиссии по записи добровольцев, организовать лекции и митинги. Губком предупреждал, чтобы в проведении агитационно-политической кампании не допускалось ни малейшего уклона в сторону национализма и шовинизма. Подчеркивайте, говорилось в письме, что эта война по своей внутренней сути является продолжением войны с внутренней и внешней контрреволюцией.

7 мая в Туле состоялось заседание городского Совета. Обсуждался вопрос о борьбе против наступления интервентов. Настроения трудящихся Тулы очень хорошо выразил в своем выступлении на этом заседании беспартийный рабочий Перманенко, который заявил:

«… Если кто пойдет против Советской России, то мы все как один должны поднять оружие, так как нам еще памятно, как из нас тянули жилы, пили нашу кровь и никто не захочет возврата старого, которое несет с собой польская буржуазия»[164].

Совет единодушно постановил призвать пролетариат города и все трудящееся население губернии к всемерной поддержке Красной Армии, к усиленной и напряженной работе на военных заводах, на железных дорогах, на всех предприятиях и в учреждениях.

Было решено мобилизовать 10 процентов членов Тульского Совета на Западный фронт, немедленно приступить к организации в городе и губернии добровольческих отрядов, а также пополнить Тульские пехотные курсы командного состава лучшими рабочими и крестьянами.

Энергичную деятельность развернула Иваново-Вознесенская организация РКП(б). 6 мая губернский комитет партии в связи с нападением польских милитаристов на страну Советов обратился с воззванием ко всем коммунистам, ко всем рабочим, красноармейцам и крестьянам губернии. Губком призвал трудящихся снова собраться с силами, быть стойкими, мужественными и со всей энергией дать отпор врагу.

Согласно директивам ЦК РКП(б), губком дал указание городским и уездным комитетам партии открыть запись добровольцев как коммунистов, так и беспартийных рабочих на Западный и Юго-Западный фронты.

Непреклонная воля иваново-вознесенских ткачей дать в кратчайший срок фронту все, в чем он нуждается, была выражена в решении губернского съезда рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, состоявшегося в середине мая 1920 года.

Многолюдный митинг-демонстрация протеста против захватнических стремлений Польши состоялся 10 мая в Костроме. Более 20 тысяч рабочих и красноармейцев собрались в этот день на площади Революции, чтобы подтвердить свою решимость добиться разгрома польских интервентов.

Клич боевого призыва, брошенный партией и Советским правительством, мощным эхом отозвался на Урале. Проходивший в начале мая Челябинский губернский съезд Советов, который представлял более двух миллионов рабочих, трудящихся крестьян и казаков, дал клятву оказать самую решительную поддержку Красной Армии людьми и хлебом, обеспечить сырьем промышленность, чтобы ускорить победу над захватчиками. Съезд призвал земледельческое население губернии к скорейшему выполнению разверстки для снабжения армий Западного фронта.

В далекой Сибири рабочие и крестьяне ответили на новый поход Антанты еще большим сплочением вокруг Советской власти. Бюллетень Бюро печати Политического управления Реввоенсовета Республики сообщал 15 мая:

«Сибиряки спешат нам на помощь. Из целого ряда городов Сибири идут вести об отправке добровольцев, об усиленной мобилизации коммунистов… Но Сибирь посылает не только бойцов… Она посылает и продовольствие…»[165]

На Алтае, недавно освобожденном от колчаковцев, еще шло восстановление органов Советской власти. Однако и здесь, как и в других районах страны, проводились митинги и собрания трудящихся, посвященные задачам борьбы против нового похода Антанты. Рабочие и крестьяне Алтая, пережившие кошмар колчаковщины, клялись приложить все силы, чтобы защитить Советскую страну.

«Мы, добровольцы г. Барнаула, — говорилось в резолюции одного из митингов, — заслушав доклад о военном положении Советской республики, клянемся, что мы, сыны молодого Красного Алтая, испытав тяжесть империалистического гнета, идем на Западный фронт гордо и смело, держа винтовку и красное знамя коммунизма. Мозолистыми руками добьем последнего врага»[166].

Большая ответственность в борьбе против нового антисоветского похода Антанты ложилась на большевистские организации Белоруссии и Украины, на территории которых развернулись военные действия.

Огромную работу по мобилизации трудящихся на отпор врагу провела Коммунистическая партия Украины. Перед КП(б)У стояли огромные трудности. В республике еще не окрепли местные органы Советской власти, восстановленные после изгнания деникинцев. Во многих районах действовали антисоветские банды. Нуждались в укреплении и партийные организации Украины, которые во многих местах были еще сильно засорены различного рода националистическими и меньшевистско-эсеровскими элементами.

В соответствии с указанием ЦК РКП(б) Временный ЦК КП(б)У во второй половине апреля 1920 года начал проводить перерегистрацию коммунистов, которая продолжалась до начала 1921 года. Очищаясь от мелкобуржуазных и националистических элементов, организации становились более сильными и крепкими.

Коммунисты Украины развернули кипучую деятельность по мобилизации сил на отпор врагу, на укрепление союза украинского народа с русским и другими народами Советской страны. Уже 27 апреля 1920 года, на второй день после вероломного нападения буржуазно-помещичьей Польши на страну Советов, ЦК КП(б)У объявил полностью мобилизованными партийные организации Киевской, Волынской и Подольской губерний. Начались партийные мобилизации и в других губерниях. Одних мобилизованных было решено направить в 12-ю армию, других для проведения партийно-политической работы в деревне, остальных перевести на казарменное положение. В этот же день открылся Киевски и губернский съезд Советов. Съезд мобилизовал на фронт часть своего состава. Присутствовавший на губернском съезде Советов Ф. Я. Кон телеграфировал в ЦК КП(б)У, что Киевская партийная организация в течение суток провела мобилизацию коммунистов.

Большую роль в мобилизации сил украинского народа на разгром польских захватчиков и петлюровцев сыграл IV Всеукраинский съезд Советов, проходивший в Харькове 16–20 мая 1920 года. Этот съезд выражал волю всего трудового украинского народа. На нем присутствовало 811 делегатов с решающим голосом, из них коммунистов и сочувствующих было 738, эсеров — 30, беспартийных — 43. Состав съезда убедительно свидетельствовал о безграничном доверии народных масс к Коммунистической партии.

В резолюции, принятой по докладу правительства УССР, указывалось, что «съезд безоговорочно присоединяется ко всем усилиям Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров Украины укрепить создавшиеся тесные единения между украинскими рабочими и крестьянами и их российскими братьями в борьбе с врагами Советской власти»[167].

Съезд принял постановление о государственных отношениях между УССР и РСФСР. IV Всеукраинский съезд подчеркнул в этом постановлении, что только благодаря взаимной помощи, которую в течение двух с половиной лет братские советские республики оказывали друг другу, они могли удержаться в ожесточенной борьбе против бесчисленных врагов. Съезд подтвердил соглашение между УССР и РСФСР о военно-политическом единстве и поручил новому ЦИК Украины продолжать политику теснейшего сближения с Российской Федерацией.

Съезд объявил всех делегатов мобилизованными для работы по организации отпора интервентам и обратился с манифестом к крестьянам, рабочим, воинам Красной Армии, ко всем трудящимся Украины, призвав их к защите страны Советов. Четвертая часть всех делегатов Харьковского губернского съезда Советов, проходившего в первой половине мая 1920 года, записалась добровольцами на польский фронт.

На митингах и сходках трудящиеся Украины клялись отдать все силы для защиты Советской отчизны от нашествия интервентов. На митинге шахтеров в Дебальцево, на котором присутствовало около 15 тысяч человек, рабочие выразили свою решимость приложить все силы для разгрома польских интервентов. Тысячи рабочих Украины добровольцами вступали в Красную Армию и уходили на фронт. В первых рядах шли рабочие Киева, Харькова, Юзовки (Сталино) и других промышленных центров.

По призыву Коммунистической партии на борьбу против интервентов и их союзников — украинских буржуазных националистов вместе с рабочими поднялось трудовое крестьянство Украины. Общее собрание жителей села Бобрик, Роменского уезда, Сумской губернии, 9 мая постановило напрячь все силы, дать Красной Армии своих лучших сыновей и братьев, а также послать ей хлеб, мясо и другие продукты.

20 мая состоялся митинг трудящихся крестьян Анненской волости, Елизаветградского уезда, Херсонской губернии. На нем присутствовали 525 представителей от сел волости. В резолюции, принятой на этом собрании, выражались горячее сочувствие Советской власти и готовность поддержать ее всеми силами.

«Мы помним, — говорилось в резолюции, — что нам принесли петлюровцы, григорьевцы, деникинцы и разные другие банды, опираясь на штыки других держав. За два с половиной года революции довольно видели от них грабежей и насилий и поэтому всецело спешим отдать все Красной Армии, дабы восстановить мирную, честную, справедливую жизнь на нашей родной Украине. Все видим всю справедливость Советской власти. Да здравствует Советская власть! Да здравствует непобедимая Красная Армия!»[168].

Особенно большое значение ЦК РКП (б) придавал проведению политической работы среди трудящихся прифронтовой полосы РСФСР и Белоруссии. В телеграмме, направленной 5 мая Витебскому, Гомельскому и Смоленскому губкомам РКП(б), Центральный Комитет указывал, что в Петрограде и Москве начались митинги, организуемые партией в связи с польским наступлением и польскими требованиями. ЦК РКП(б) предлагал в губерниях прифронтовой полосы организовать боевую кампанию митингов с привлечением самых широких слоев населения. 10 мая 1920 года в передовой статье газеты «Звезда» — органа Центрального Комитета Коммунистической партии Литвы и Белоруссии — указывалось:

«Война Польши с Россией должна быть превращена в войну за освобождение Белоруссии от польской оккупации, в войну за восстановление братского союза России с Белоруссией. Белоруссия и Литва в войне за ее освобождение должны всеми мерами содействовать Красной Армии».

Многие коммунисты Советской Белоруссии находились в подполье и вели работу в оккупированных районах, десятки и сотни из них добровольцами ушли на фронт, как только началось наступление польской армии.

28 апреля 1920 года в Витебске открылась рабоче-крестьянская и красноармейская конференция. В резолюции, принятой конференцией, указывалось на необходимость всячески укреплять тыл и всеми средствами помогать фронту в схватке с польскими панами.

«Все наше внимание, — говорилось в резолюции, — должно быть уделено Красной Армии. Ей и семьям красноармейцев должна быть оказана всяческая помощь»[169].

9 мая в Могилеве собралась общегородская конференция профсоюзов. Конференция обратилась к рабочим Могилева с призывом встать всем, как один, на защиту Советской республики.

Трудящиеся Белоруссии добровольцами вступили в ряды Красной Армии. В один из запасных батальонов Западного фронта в начале июня в течение только одного дня прибыло более 630 добровольцев из близлежащих деревень. Те же рабочие и крестьяне, которые оставались в тылу, отдавали все свои силы на помощь фронту. В городе Витебске в первомайском субботнике, который проходил под лозунгом «Все для фронта! Все для Красной Армии!», участвовало около 26 тысяч рабочих, служащих и красноармейцев. Только рабочие обувных и кожевенных мастерских Витебской губернии изготовляли для фронта ежемесячно более 12,5 тысячи пар различной обуви, свыше 14 тысяч шапок, 29 тысяч комплектов белья. Крестьяне прифронтовых районов Советской Белоруссии обеспечивали красноармейские части продовольствием, подвозили боеприпасы, обрабатывали поля семей красноармейцев. Газета «Звезда» сообщала, что почти повсеместно поля красноармейцев обработаны безвозмездно крестьянами.

Для отпора врагу поднимались также рабочие и крестьяне Средней Азии и других национальных окраин Советской страны.

После известия о нападении польских интервентов на Советскую страну состоялось общее собрание рабочих и служащих Ташкентского железнодорожного узла. На нем выступил командующий Туркестанским фронтом М. В. Фрунзе. Рабочие и служащие Ташкентского железнодорожного узла единодушно заявили, что отдадут все свои силы для восстановления и улучшения работы железнодорожного транспорта, чтобы в любой момент можно было перебросить красных бойцов на фронт. Рабочие поклялись при первой необходимости отправиться на фронт, чтобы с оружием в руках защищать свою страну.

В редакцию газеты «Правда» из далекой Ферганы пришла телеграмма, в которой сообщалось, что при первых известиях о наступлении армии буржуазно-помещичьей Польши мусульманский эскадрон и народный батальон, укомплектованный узбеками и киргизами, выразили горячее желание отправиться на Западный фронт в знак солидарности с рабочими России.

Огромный патриотический подъем среди рабочих и крестьян Советской страны, их непреклонная решимость бороться до последней капли крови, отдать все силы на помощь фронту явились одним из решающих условий, обеспечивших быструю мобилизацию всех сил страны на отпор врагу.

Проводя мобилизацию, Советское государство прежде всего заботилось о всемерном укреплении и усилении фронта, противостоявшего главной ударной силе третьего похода Антанты — буржуазно-помещичьей Польше.

У Коммунистической партии стало традицией посылать свои лучшие силы на наиболее трудные участки борьбы, чтобы в короткий срок добиться там перелома и выправить положение.

«… Когда наступал трудный момент в войне, — указывал В. И. Ленин, — партия мобилизовала коммунистов, и в первую голову они гибли в первых рядах, тысячами они погибли на фронте Юденича и Колчака; гибли лучшие люди рабочего класса, которые жертвовали собой, понимая, что они погибнут, но они спасут поколения, спасут тысячи и тысячи рабочих и крестьян»[170].

Партийные мобилизации на фронт проводились на протяжении всей гражданской войны. К концу 1919 года Коммунистическая партия направила в ряды Красной Армии тысячи лучших, испытанных большевиков.

24 апреля 1920 года, когда угроза войны с буржуазно-помещичьей Польшей стала очевидной, Центральный Комитет партии обратился ко всем местным организациям РКП (б) с призывом провести мобилизацию коммунистов на Западный фронт. В письме Центрального Комитета указывалось, что война на советско-польском фронте приобретает с каждым днем все более и более серьезный характер.

«Воинские части, — указывал Центральный Комитет, — ведущие борьбу на этом фронте, нуждаются в притоке свежих коммунистических сил, которые должны сплотить красноармейские массы, увлечь их личным примером вперед, усилить политическую работу, пополнить ряды выбывающих из строя коммунистов, улучшить аппараты снабжения и способствовать наиболее скорой и наиболее решительной победе»[171].

Центральный Комитет партии постоянно выступал против благодушия и недооценки опасности военного нападения со стороны Польши, которые сеяли Троцкий и его сторонники. Даже после того, когда Советское правительство дало директиву о подготовке сил на случай нападения буржуазно-помещичьей Польши, Троцкий продолжал отрицать возможность новой войны. Выступая на XVI Московской губернской конференции РКП(б) 25 марта 1920 года, он утверждал, что Западный фронт является пассивным и не имеет самостоятельного военного значения. Шапкозакидательское отношение проявлял Троцкий и в отношении крымского участка фронта. В мартовском докладе главного командования председателю Совета Обороны, составленном при ближайшем участии Троцкого, прямо указывалось, что Крым не является опасным театром военных действий ни при какой политической и военной конъюнктуре. Такие заявления вели к притуплению бдительности трудящихся и разоружению Республики перед лицом новой военной опасности.

Явную недооценку опасности войны буржуазно-помещичьей Польши против Советской страны проявляло и главное военное командование. Так, в телеграфном разговоре с Реввоенсоветом Юго-Западного фронта 26 февраля 1920 года главком С. С. Каменев заявил, что самый легкий фронт, если ему суждено быть активным, будет польский, где противник имеет достаточное число признаков своей внутренней слабости и разложения.

Центральный Комитет Коммунистической партии во главе с В. И. Лениным дал решительный отпор такого рода оценкам и заявлениям и призвал все местные организации партии мобилизовать лучших коммунистов в ряды Красной Армии и в кратчайший срок, без малейших промедлений, отправить их на Западный фронт. Центральный Комитет обязал всех коммунистов, в той или иной мере связанных по своей работе с обслуживанием Западного фронта, удвоить свою энергию в удовлетворении всех нужд фронта.

В мае 1920 года ЦК РКП(б) объявил мобилизацию 3 тысяч коммунистов в Красную Армию, а также для укрепления органов Советской власти на Украине, которая первой подверглась нашествию интервентов.

В тезисах «Польский фронт и наши задачи» ЦК РКП(б) указывал:

«Прежде всего должен быть целиком выполнен наряд Центрального Комитета в отношении мобилизации работников для Западного фронта.

Необходимо под углом зрения этой задачи снова пересмотреть состав всех партийных, советских и, в частности, хозяйственных учреждений, ускорить процесс перехода от коллегиальности к единоличию и освобождаемых таким путем работников передать в распоряжение политуправления РВСР»[172].

Трудность проведения мобилизации коммунистов в 1920 году состояла в том, что к этому времени из партийных организаций уже были взяты значительные силы для Красной Армии и на транспорт. В большинстве местных партийных организаций молодежи почти совсем не осталось. Кроме того, Коммунистическая партия не могла ни в коем случае ослаблять тыл, от прочности и помощи которого зависел исход борьбы на фронтах.

Первыми откликнулись на призыв Центрального Комитета партийные организации Москвы и Петрограда. Эти организации были наиболее сильными и многочисленными. В Московской парторганизации насчитывалось в это время З5 226 коммунистов, в Петроградской — 21 692.

Мобилизация коммунистов в Москве началась 1 мая 1920 года. Она проходила с большим политическим подъемом и была завершена в недельный срок.

Сообщая о ходе партийной мобилизации в первые дни после ее объявления в Московской губернской организации РКП(б), «Правда» писала:

«Из районов поступают сведения о наплыве добровольцев, но райкомы принуждены категорически отказывать товарищам в разрешении ехать на фронт, дабы не ослаблять организаций; тем не менее даже в первой партии едва ли не половина добровольцы. Некоторые комитеты целиком передают себя в распоряжение губкома»[173].

К 8 мая для отправки на фронт было выделено 280 членов партии. Хотя наряд Центрального Комитета был полностью выполнен, однако оставалось еще большое число коммунистов, желавших добровольно отправиться на Западный фронт. В связи с этим Московский комитет партии 8 мая объявил дополнительную мобилизацию. Было решено отправить в распоряжение Центрального Комитета еще 100 коммунистов, главным образом из числа работавших на руководящих постах. И эта цифра была значительно превышена. К середине июня было дополнительно мобилизовано 160 коммунистов городской партийной организации и 72 человека из уездов.

Среди мобилизованных были комиссар первого участка тяги Северной железной дороги, член исполкома Московского Совета Н. С. Туляков, вступивший в ряды большевистской партии в 1917 году; председатель Наро-Фоминского уездного исполкома М. Ф. Лобахин, член партии с 1906 года; рабочий фабрики Зимина в Дрезне Орехово-Зуевского уезда, член партии с 1917 года Ляписов; ткачиха Морозовской мануфактуры в Орехово-Зуеве, член партии с 1917 года М. П. Барышникова и другие.

Одновременно в Москве происходила запись добровольцев, беспартийных рабочих и служащих; спешно формировались маршевые роты, батальоны, полки.

5 мая советская столица отправляла красноармейские части на Западный фронт. На Театральной площади (ныне площадь Свердлова) состоялся парад войск московского гарнизона. Здесь присутствовали трудящиеся Москвы и петроградские коммунисты, отъезжавшие на фронт. На митинге выступил В. И. Ленин. В своем кратком выступлении он раскрыл классовый характер новой войны Антанты против Республики Советов и обратился к присутствовавшим с призывом — напрячь все силы для разгрома врага.

«Помните, товарищи, — напутствовал В. И. Ленин отъезжающих на фронт, — что с польскими крестьянами и рабочими у нас нет ссор, мы польскую независимость и польскую народную республику признавали и признаем. Мы предлагали Польше мир на условии неприкосновенности ее границ, хотя эти границы простирались гораздо дальше, чем чисто польское население. Мы шли на все уступки и пусть каждый из вас помнит это на фронте. Пусть ваше поведение по отношению к полякам там докажет, что вы — солдаты рабоче-крестьянской республики, что вы идете к ним не как угнетатели, а как освободители»[174].

Успешно проходила мобилизация коммунистов в Петроградской партийной организации. К 4 мая 360 коммунистов были готовы выехать в действующую армию. Проводы на фронт первой партии добровольцев-коммунистов превратились в мощную патриотическую демонстрацию трудящихся Петрограда. 4 мая к 7 часам вечера на Невский проспект стали стекаться с музыкой и пением революционных песен стройные колонны рабочих, трудовой интеллигенции, учащихся, воинские части. Здесь состоялся митинг. Первое слово было предоставлено А. М. Горькому.

Великий пролетарский писатель, обращаясь к присутствующим, сказал, что враги ненавидят Советскую страну только за то, что ее рабочие и крестьяне разрушили старую буржуазную государственность и создают новую жизнь.

«Товарищи, — взволнованно воскликнул Горький, — я ненавижу войну, как самое жестокое явление, но когда меня берут за горло, — я буду защищаться до последней капли крови».

Свою страстную речь Горький закончил призывом к рабочим и крестьянам Советской России — отдать все силы во имя победы.

Па митинге единодушно было принято обращение к рабочим и крестьянам Польши, к рабочим всего мира.

«Советская Россия, — говорилось в этом обращении, — вынуждена обнажить меч, чтобы защитить рабочих и крестьян от нападения разбойников. Мы этот меч обнажаем. Лучшие сыны России идут на фронт. Мы не положим оружия до тех пор, пока не будет раз навсегда обезврежена шайка польских панов».

Участники митинга призывали своих братьев — польских рабочих и крестьян и трудящихся других стран — помочь объединенными усилиями сломить общего врага — международный капитал, натравивший буржуазно-помещичью Польшу на Республику Советов.

Этот митинг послужил новым толчком в мобилизации партийных сил Петрограда. К 1 июля Петроградская партийная организация направила в Красную Армию и на транспорт 1583 коммуниста.

Демонстрация по случаю отъезда коммунистов на Западный фронт. Петроград. Май 1920 г. (Фото.)

Многие представители славной Петроградской партийной организации геройски сражались в составе войск Западного и Юго-Западного фронтов. В их числе были П. В. Михайлов — слесарь Орудийного завода, член РКП(б) с февраля 1917 года; Н. Н. Козырев — депутат Петроградского Совета, рабочий переплетчик, состоявший в рядах большевистской партии с 1906 года; И. М. Голубев — рабочий Охтенской бумагопрядильни, член партии с мая 1917 года; А. М. Бодров — член Петроградского комитета РКП(б) и Петроградского Совета, вступивший в ряды Коммунистической партии в 1914 году; И. А. Дегтярев — слесарь Сестрорецкого завода, член партии с марта 1917 года; И. Г. Зилинский, бывший рабочий петроградских заводов, член РКП(б) с 1913 года и сотни других.

Мобилизация коммунистов проходила успешно повсюду.

Большую работу по мобилизации коммунистов на фронт провели партийные организации Урала. III Екатеринбургская конференция РКП(б) постановила немедленно провести партийную мобилизацию в губернии и послать на фронт 10 процентов своего состава. Уже 16 мая Екатеринбургский комитет направил на Западный фронт 99 коммунистов. Челябинский губком партии к 23 мая отправил в распоряжение ЦК РКП(б) 163 коммуниста. Из Оренбурга телеграфировали в ЦК РКП(б):

«Губком решил мобилизовать пять процентов. Мобилизация на Западный фронт проходит с подъемом. Многие требуют отправки добровольно. Десятого мая выезжают свыше двухсот человек… Проводы будут носить характер большой демонстрации»[175].

В первых числах мая было направлено на Западный фронт 107 коммунистов из Тульской партийной организации, 110 добровольцев-коммунистов в комсомольцев из Царицына, 76 коммунистов выделил для фронта Рязанский губком партии.

С большим успехом партийная мобилизация прошла в Тамбовской губернии. Уже к 10 мая вместо 109 человек, как намечал Центральный Комитет, было мобилизовано для отправки на фронт 129 коммунистов. Вятская губернская организация РКП(б) мобилизовала на польский фронт 91 коммуниста и 40 человек послала на курсы красных командиров.

В ответ на призыв Центрального Комитета партии и Советского правительства в Вологде началось формирование батальона для Западного фронта, в который было решено выделить 200 коммунистов. 25 мая из Твери на польский фронт выехали 400 членов партии.

В Самарской партийной организации вместо 70 коммунистов к 10 мая было мобилизовано 100 коммунистов. Губком сообщил в Центральный Комитет партии о том, что партийные комитеты осаждаются коммунистами, беспартийными рабочими, красноармейцами, требующими отправить их на Западный фронт. 95 коммунистов к 14 мая было мобилизовано в Симбирской губернской организации РКП(б). В середине июня из Туркестана выехала на Западный фронт группа в 150 коммунистов.

Отряд коммунистов перед отправкой на фронт. Тула. 1920 г. (Фото.)

По-боевому, оперативно проходили мобилизации коммунистов на Украине и в Белоруссии, на территории которых развернулись боевые действия.

Еще 15 апреля 1920 года Пленум ЦК КП(б)У наметил ряд мер на случай, если польские войска начнут наступление на Украине. 10 мая Политбюро ЦК КП(б)У заслушало информацию В. П. Затонского о положении на фронте и приняло постановление, в котором указывалось на необходимость военного обучения коммунистов во всех партийных организациях. Для укрепления частей Юго-Западного фронта было принято решение провести по всей Украине мобилизацию коммунистов и в первую очередь из центральных и местных советских органов. Политбюро ЦК КП(б)У постановило перевести партийные организации на военное положение и приказы партийных органов считать для коммунистов боевыми приказами.

13 мая общее собрание коммунистов Глуховской организации Сумской губернии постановило считать всех членов мобилизованными, немедленно послать 15 процентов состава организации на фронт, а с остальными коммунистами проводить военные занятия, чтобы в любую минуту их можно было послать вполне подготовленными на фронт.

Такие же резолюции выносились и другими партийными организациями Украины.

Первая партийная мобилизация, проведенная на Украине весной 1920 года, дала 2500 коммунистов. Значительная часть их была направлена на фронт, остальные — для укрепления местных партийных и советских органов. Всего же в 1920 году Коммунистическая партия Украины дала Красной Армии 3 тысячи коммунистов.

Как известно, к началу 1920 года значительная часть территории Белоруссии была занята польскими интервентами. В марте враг предпринял новое наступление на гомельско-речицком участке фронта. Для оказания срочной помощи Красной Армии Гомельский губком РКП(б) 3 марта принял решение о немедленном создании коммунистического батальона и проведении мобилизации членов профсоюзов. По указанию губкома партии была установлена связь с Реввоенсоветом 16-й армии Западного фронта.

В ночь на 8 мая, когда враг приблизился к городу Речице на 20 – 25 километров, было экстренно созвано заседание городского комитета партии. На нем была создана военная тройка по руководству обороной города. Тройка действовала в полном контакте со штабом одной из советских дивизий, размещавшимся в Речице. Коммунистам Речицкой организации было дано распоряжение явиться в городской комитет РКП(б) к 8 часам утра 8 мая в полной боевой готовности.

8 мая разгорелся ожесточенный бой в 7 – 8 километрах западнее города, у деревни Волчья Гора. Здесь геройски сражался с врагом речицкий отряд, сформированный местной партийной организацией.

Витебская губернская организация РКП(б) в 1920 году направила в ряды Красной Армии 416 коммунистов.

Партийная мобилизация, проведенная в мае 1920 года, дала фронту и для работы на Украине 4537 коммунистов. Установленная Центральным Комитетом партии разверстка по мобилизации была выполнена на 151 процент. В середине июня была объявлена новая мобилизация коммунистов. Она предназначалась для укрепления запасных частей. Эта мобилизация дала Красной Армии еще 7291 коммуниста, из которых 600 являлись руководящими работниками.

Всего в Советской стране в 1920 году в связи с новым походом Антанты было проведено пять партийных мобилизаций. С апреля по ноябрь они дали армии 24 244 человека, не считая мобилизованных в прифронтовых губерниях.

Вручение Красного знамени добровольцам, отправляющимся на польский фронт. Царицын (Сталинград). Май 1920 г. (Фото.)

Одновременно с мобилизацией коммунистов была развернута огромная работа в частях Красной Армии по приему в ряды Коммунистической партии наиболее политически подготовленных бойцов и командиров, доказавших свою преданность делу социалистической революции.

Благодаря всем этим и другим мероприятиям, проведенным Центральным Комитетом партии, число коммунистов в действующей армии, по неполным данным, возросло с 61681 человека на 1 октября 1919 года до 120 185 человек на 1 августа 1920 года, то есть почти в два раза[176].

Партия ставила своих сынов-коммунистов на самые трудные и опасные участки борьбы, зная, что они ни при каких условиях не дрогнут, не проявят малодушия и выполнят порученное им задание.

При отправке на фронт мобилизованный коммунист получал листок, на котором были перечислены его обязанности:

«А) Идти на всякую работу, какова бы она ни была.

Б) Подавать пример стойкости, самоотверженности и дисциплины.

В) Быть последним на почетных местах и первым в опасных.

Г) Вести систематическую партийную и политическую работу в своей части или учреждении, стремясь всегда разъяснить, но никогда не подавить своим авторитетом или званием.

Д) Принимать активнейшее участие во всякого вида просветительной работе.

Е) При исполнении всего вышеуказанного помнить, что звание коммуниста налагает много обязанностей, но дает лишь одну привилегию — первым сражаться за революцию»[177].

Эти требования с честью выполняли коммунисты, ибо они были закалены в борьбе, обладали высоким политическим сознанием и пониманием своего общественного долга, умели свои личные интересы подчинять интересам социалистической революции, интересам народа.

Коммунисты были той силой, которая цементировала части, повышала их организованность и дисциплину, делала их более боеспособными. Исключительно яркую характеристику роли коммунистов в частях Красной Армии в годы военной интервенции и гражданской войны дало в своем отчете Политическое управление Реввоенсовета Республики.

«Будущий историк, — говорилось в этом отчете, — с изумлением отметит, что, стараясь предусмотреть шансы победы, ответственные лица иной раз считали более тщательно количество имеющихся налицо коммунистов, чем количество пушек и пулеметов»[178].

Большая роль в мобилизации сил для укрепления Красной Армии принадлежала профсоюзам. «Мы знаем, — говорил В. И. Ленин на съезде рабочих стекло-фарфорового производства 29 апреля 1920 года, — что только сознательность рабочих, их объединенность, полная сплоченность профсоюзов являются такой силой, которая давала блестящие победы нашей Красной Армии, армии, которая была лучшим проводником сознательности в ряды крестьян, научив их выкидывать из своих рядов шкурников, чтобы удержать власть в руках рабочих. Нам нужны и сейчас эта сознательность, объединенность и полная сплоченность профсоюзов в войне с Польшей и в деле восстановления промышленности»[179].

Демонстрация трудящихся г. Пугачева по случаю проводов коммунистов на фронт. (Фото.)

Весной 1920 года профсоюзы не проводили массовой мобилизации своих членов на фронт. Перед ними партия поставила в качестве одной из первоочередных задач укомплектование командного состава Красной Армии передовыми, наиболее сознательными рабочими. В укреплении советских командных кадров новым отрядом испытанных пролетариев Коммунистическая партия и Советское правительство видели одно из важнейших условий достижения победы на фронтах.

Коммунистическая партия и Советское правительство смело выдвигали на командные должности талантливых людей из рабочих, революционных солдат и матросов, давая им возможность получить специальное образование. VIII съезд партии в резолюции по военному вопросу указал на необходимость готовить больше командиров из числа пролетариев и полупролетариев. На курсы командиров принимались прежде всего члены партии и сочувствующие, а также беспартийные рабочие, крестьяне, красноармейцы, представлявшие соответствующие рекомендации от Советов, партийных органов, политических отделов. Комплектованием военно-учебных заведений занимались непосредственно Центральный Комитет и местные партийные организации.

С каждым годом в Советской стране расширялась сеть военно-учебных заведений: в конце 1918 года их было 34, в январе 1920 года — 107. За 1918 и 1919 год военно-учебные заведения выпустили 13 329 командиров.

Командиры Красном Армии — выпускники Кремлевской пулеметной школы. Москва. 1920 г. (Фото.)

Однако в связи с развернувшейся в стране в начале 1920 года мирной созидательной работой внимание местных партийных организации к военно-учебным заведениям несколько ослабло. На курсах, в училищах и академии оказались незаполненными 6500 мест. В 20-х числах апреля ЦК РКП(б) направил губкомам партии циркулярное письмо, в котором обязывал партийные, профсоюзные и комсомольские организации оказать всемерное содействие военным органам в проведении вербовочной кампании среди рабочих и крестьян для укомплектования командных курсов.

В соответствии с директивой ЦК РКП(б) секретариат Всероссийского Центрального Совета профессиональных союзов 27 апреля решил, что ВЦСПС примет активное участие в кампании, и поручил В. В. Косиору составить губернским профессиональным Советам циркулярное письмо по этому вопросу. Секретариат обязал А. А. Андреева, В. В. Косиора, С. А. Лозовского и других членов Президиума ВЦСПС написать статьи для профсоюзной прессы. 22 мая 1920 года ВЦСПС дал указание советам профессиональных союзов 43 губерний провести мобилизацию членов профсоюзов для укомплектования командных курсов Красной Армии.

«ТЫ ЗАПИСАЛСЯ ДОБРОВОЛЬЦЕМ?» ПЛАКАТ. 1920 ( Фотокопия.)

Профсоюзная мобилизация проходила с большим успехом. Уже к 15 июля профсоюзные организации многих губерний выполнили разверстку ВЦСПС, а в таких губерниях, как Витебская, Гомельская, Псковская, Тамбовская, Смоленская и Уфимская, — значительно перевыполнили ее.

К 27 августа 1920 года советские профсоюзы направили на командные курсы 2695 рабочих. Эта мобилизация продолжалась и в последующие месяцы.

Кроме того, Президиум ВЦСПС 7 июня принял постановление о создании рабочих полков и батальонов, в первую очередь из числа рабочих тех предприятий, которые закрывались вследствие недостатка сырья, топлива или по другим причинам. В течение лета профсоюзами было создано несколько рабочих полков и батальонов, которые были посланы на фронт. Среди них был и Челябинский рабочий отряд. Он был сформирован из добровольцев Челябинским советом профсоюзов. Его комиссаром был назначен коммунист, член президиума Челябинского губернского совета профсоюзов Репников. По пути на Западный фронт отряд в начале июня прибыл в Москву. В это время проходил Пленум ВЦСПС, на заседание которого были приглашены представители Челябинского рабочего отряда. ВЦСПС вручил отряду боевое Красное знамя. Принимая его, комиссар Репников заявил:

«Это знамя, которое нам дано ВЦСПС, мы сумеем честно держать в руке. Я клянусь, что среди нас не найдется ни одного шкурника или дезертира, что все будут честно исполнять свой долг до конца…»[180]

В конце августа началась массовая мобилизация членов профсоюзов на фронт. Всего в 1920 году профсоюзы послали в Красную Армию не менее 14 тысяч испытанных, политически закаленных рабочих.

Вероломное нападение Антанты на Советскую страну вызвало волну политического подъема среди трудящейся молодежи и ее авангарда — Коммунистического союза молодежи. Перед комсомолом, так же как и перед профсоюзами, была поставлена задача дать кадры для пополнения военно-учебных заведений.

Еще в середине апреля 1920 года Главное управление военно-учебных заведений с согласия ЦК партии потребовало у ЦК РКСМ выделить для учебы в школах красных офицеров 2000 комсомольцев. Этот вопрос обсуждался на заседании Президиума ЦК комсомола 29 апреля и 6 мая. Было подготовлено циркулярное письмо комсомольским организациям, в котором раскрывалось политическое и оборонное значение кампании по вербовке членов РКСМ в школы красных офицеров. Задания, установленные комсомолу, были перевыполнены: вместо 2000 было отобрано 2273 человека.

Парад частей Запасной армии перед отправкой па польский фронт. Казань. 1920 г. (Фото.)

Петроградская организация по разверстке ЦК комсомола должна была направить в военные школы 100 членов РКСМ, а послала 240, Симбирская — вместо 20 послала 94, Донецкая — 200, Донская — 128, Тамбовская — 182, Новгородская — 93 комсомольца.

В связи с сильным истощением комсомольских организаций предыдущими массовыми мобилизациями на фронт было признано целесообразным не проводить весной 1920 года всероссийской комсомольской мобилизации. ЦК комсомола указал местным организациям, что посылка на фронт членов РКСМ может быть проведена в форме добровольчества, однако с обязательным оставлением на местах необходимых работников. Было только предложено мобилизовать на политическую работу в армию по одному члену губкома РКСМ от каждой губернии.

Патриотический порыв молодежи был исключительно высок. Тысячи юношей и девушек записывались добровольцами. Комсомольские комитеты с утра до вечера были полны желающими попасть в список отправляемых на фронт. Вот что рассказывает «Правда» о ходе мобилизации комсомольцев в столице:

«Помещение Московского комитета РКСМ превратилось в своего рода боевой лагерь, заполненный исключительно рабочей молодежью из районов. Все они рвутся в бой, выражают горячее желание скорее отправиться на фронт…

Сокольнический район, который должен был дать 9 товарищей, представил запись 270 юношей. Пришлось производить особую фильтровку сначала в районе, а затем в центре в приемочной комиссии… У дверей приемочной комиссии в центре длинная лента чающих попасть в число мобилизованных»[181].

С огромным подъемом запись добровольцев происходила в Петрограде. 3 мая Петроградский комитет комсомола принял постановление провести частичную мобилизацию членов РКСМ и, кроме того, послать на Западный фронт по одному руководящему работнику от Петроградского комитета и каждого района. 10 мая Петроградский комитет комсомола решил создать отряды молодежи для отправки на польский фронт. Райкомам комсомола было предложено учесть имевшееся в организациях оружие и организовать обучение комсомольцев санитарному делу.

В связи с угрозой наступления финских милитаристов Петроградский комитет РКП(б) принял решение сформировать из коммунистов и комсомольцев отряды особого назначения для обороны города. 13 мая Петроградский комитет комсомола выработал мероприятия по реализации этого постановления.

В мае в Петрограде, по примеру партийных организаций, при райкомах комсомола стали создаваться отряды особого назначения, которые должны были служить боевым резервом Красной Армии. В отряды зачислялись комсомольцы не моложе 16 лет. На базе этих отрядов в конце августа 1920 года был сформирован Петроградский коммунистический полк Союза молодежи. Среди двух с лишним тысяч его бойцов было 400 девушек. Несколько групп этого полка было направлено на польский фронт. Многие юноши и девушки уходили на фронт помимо отрядов особого назначения, формировавшихся комсомольскими комитетами.

Только в мае ушли добровольцами на польский фронт более 2,5 тысяч членов Коммунистического союза молодежи. На фронт было послано 57 руководящих комсомольских работников — членов губкомов, горкомов и один член ЦК РКСМ. Помимо этого многие сотни комсомольцев Украины и Белоруссии в связи с близостью фронта вливались непосредственно в части Красной Армии. В октябре 1920 года была проведена всероссийская мобилизация комсомольцев на фронт. По неполным данным, в 1920 году комсомол дал Красной Армии свыше 12 тысяч бойцов и командиров.

В боях с врагами комсомольцы дрались храбро и самоотверженно. Их мужеством и героизмом восхищались даже старые, закаленные в сражениях бойцы. Вспоминая о том, как геройски воевали комсомольцы на фронтах гражданской войны, С. М. Киров говорил:

«И те из нас, которые тогда были на фронте, те помнят, какую громадную, я бы сказал, исключительную роль сыграл тогда комсомол. Надо, товарищи, прямо сказать, что мы, большевики, вообще говоря, народ, который умеет бороться, не щадя своей жизни, и то иной раз с «завистью» смотрели на героев, которых давал тогда комсомол»[182].

Партийные, профсоюзные и комсомольские мобилизации в короткий срок дали Красной Армии свыше 50 тысяч сознательных представителей героического рабочего класса и трудящегося крестьянства, горячих патриотов и мужественных борцов за дело революции. Влившись в Красную Армию, они значительно укрепили ее ряды, подняли ее боеспособность. Проведенные партией, профсоюзами и комсомолом мобилизации явились одним из важнейших условий, обеспечивших разгром третьего антисоветского похода Антанты.

Война потребовала от Советского государства дальнейшего увеличения численности Красной Армии. По декрету Советского правительства весной 1920 года были призваны в ряды Красной Армии граждане рождения 1901 года. Партийные организации и местные Советы провели большую агитационно-воспитательную работу среди трудящихся и особенно среди крестьян, разъясняя важное значение этого декрета. В местах проведения призыва коммунисты, ответственные работники губкомов партии и исполкомов, агитаторы и пропагандисты, организовывали собрания трудящихся, выступая перед ними с докладами и лекциями о войне с Польшей. Большая политическая и организационная работа, проделанная повсеместно партийными организациями и Советами, обеспечила успешное проведение очередного призыва молодежи в Красную Армию. Этот призыв прошел с большим политическим подъемом и по своим результатам превзошел все ранее проводившиеся в Советской стране призывы трудящихся на военную службу. Красная Армия получила более 500 тысяч человек крепкого молодого пополнения.

10 мая Совет Труда и Обороны признал необходимым призвать в армию ранее не служивших граждан нерусской национальности Сибири, Туркестана, Казахстана и других окраин.

Этот декрет имел не только большое оборонное, но и очень важное политическое значение. Царское и Временное правительства не доверяли гражданам многих нерусских народностей России службу в войсках. Приняв этот декрет, Советское правительство сделало дальнейший шаг для установления полного равноправия между народами России.

По постановлению ВЦИК летом 1920 года в стране была проведена проверка милитаризованных предприятий с точки зрения действительного их значения для обороны. В ходе проверки этих предприятий все военнообязанные, кроме совершенно незаменимых, передавались в распоряжение военных органов. В армию были мобилизованы рабочие-лесозаготовители семи младших призывных возрастов (1894–1901 годов рождения), которые до этого освобождались от военной службы.

Призванные в 1920 году проходили подготовку в Запасной армии Республики, в запасных частях фронтов и армий. В течение 1920 года в действующую армию было влито свыше одного миллиона человек свежих пополнений. Из них Западный фронт получил свыше 335 тысяч, Юго-Западный — 402,5 тысячи человек, Кавказский фронт — 212,6 тысячи человек.[183]

В действующую армию переводились красноармейцы младших возрастов из всех тыловых частей, в том числе и из войск внутренней охраны. Одновременно продолжался приток в армию бывших дезертиров.

Все эти меры дали возможность Советскому государству увеличить численность Красной Армии в течение весны и лета почти на полтора миллиона человек и довести ее к 1 августа 1920 года почти до 5 миллионов человек.

Такое серьезное увеличение численности Красной Армии являлось показателем дальнейшего упрочения союза рабочего класса с трудящимся крестьянством и расширения связей Коммунистической партии с широкими массами трудящихся. Успех мобилизации в армию свидетельствовал также о дальнейшем укреплении военно-политического союза советских республик.

С увеличением численности вооруженных сил потребовались новые кадры командиров. 153 военно-учебных заведения готовили в 1920 году командиров для всех родов войск: пехоты, артиллерии, кавалерии, инженерных и других. Партийные, комсомольские и профсоюзные мобилизации позволили значительно увеличить число курсантов военно-учебных заведений. Общее число курсантов в этих учебных заведениях превышало в 1920 году 52 тысячи человек, из которых свыше одной трети являлись выходцами из рабочих. Однако военно-учебные заведения не могли сразу дать нужное число подготовленных командиров, поэтому Советское правительство было вынуждено прибегнуть к дополнительной мобилизации в Красную Армию старых военных специалистов. 12 мая 1920 года Совет Труда и Обороны принял постановление, обязывавшее все народные комиссариаты выделить годных для фронта бывших офицеров, которые работали в системе советского государственного аппарата. Все офицеры, признанные годными для службы в Красной Армии, в трехдневный срок отправлялись на польский фронт.

Новый поход Антанты вынудил Советскую страну прервать мирную хозяйственную работу и мобилизовать весь транспорт и всю промышленность на обслуживание фронта. Трудности переброски войск на Западный фронт, снабжения его оружием, боеприпасами и продовольствием были связаны главным образом с транспортом. Необходимо было срочно наладить его бесперебойную работу. Не проходило почти ни одного заседания ЦК РКП(б), Совета Труда и Обороны, Совета Народных Комиссаров, на котором не обсуждалась бы работа железных дорог. Специальная комиссия Совета Обороны регулярно докладывала о ходе восстановления транспорта.

17 мая 1920 года ВЦИК издал постановление, в котором подтвердил необходимость перевода на транспорт всех квалифицированных железнодорожников из других ведомств. ВЦИК указывал, что срок передачи учреждениями специалистов на транспорт, установленный постановлением Совета Труда и Обороны от 5 марта, истек, а в распоряжение ведомства путей сообщения прибыло небольшое число специалистов. Совет Труда и Обороны предупредил, что за бездействие или промедление виновные в этом деле будут строго наказаны. Ответственность за проведение в жизнь этого постановления была возложена на губернские исполкомы Советов.

В связи с начавшейся войной Совет Труда и Обороны ввел военное положение на водном транспорте.

Интересы обороны и хозяйственного строительства Советской республики требовали всемерного ускорения ремонта подвижного железнодорожного состава, поэтому Совет Труда и Обороны 26 мая 1920 года объявил постройку Подольского паровозоремонтного завода военно-срочным заданием. 21 августа Совет Труда и Обороны принял развернутое постановление о состоянии ремонта транспорта. Главному комитету труда было предложено вне всякой очереди обеспечить рабочей силой заводы транспортного машиностроения.

Ответственность за ход ремонта транспорта была возложена на особую транспортную комиссию СТО, которая должна была систематически раз в месяц представлять в Совет Труда и Обороны итоговые данные о ходе ремонта и расходе топлива. Совет Труда и Обороны признал необходимым улучшить снабжение рабочих и служащих Отдела металла ВСНХ. Принятые Советским правительством меры обеспечили необходимые условия для улучшения работы железнодорожного транспорта.

В соответствии с решением Центрального Комитета партии и Советского правительства ЦК Всероссийского союза железнодорожников выпустил 6 мая 1920 года воззвание «Ко всем железнодорожникам!», в котором призвал всех работников транспорта напрячь свои усилия для того, чтобы помочь государству своевременно и быстро удовлетворить нужды фронта.

Призывы Коммунистической партии, Советского правительства и профсоюзов нашли дружный отклик среди железнодорожников. В резолюциях, принятых на собраниях и митингах, железнодорожники обещали, не щадя своих сил, обеспечить бесперебойную работу транспорта.

Железнодорожники сдержали свое слово. С полным пониманием и сознанием своего революционного долга трудились рабочие депо и мастерских, иногда по 10–12 часов в сутки, бесплатно выполняли сверхурочные задания. В короткий срок были восстановлены тысячи километров железнодорожных путей, на линию выпущены новые сотни отремонтированных паровозов и вагонов. Протяженность железных дорог страны увеличилась с 48,4 тысячи километров в январе до 63,7 тысячи километров в августе 1920 года. По сравнению со вторым полугодием 1919 года в первой половине 1920 года число действующих паровозов почти удвоилось и достигло 6677. Вследствие этого возросла среднесуточная скорость воинских перевозок. Железнодорожный транспорт, несмотря на огромные разрушения, в основном справился с теми большими задачами, которые ставил перед ним фронт.

В связи с новым походом Антанты потребовалось в короткий срок обеспечить армию вооружением, боеприпасами и продовольствием. Имевшиеся в стране запасы были крайне небольшими. Рассчитывать на помощь извне, несмотря на снятие блокады, было невозможно. Основным источником военного снабжения, как и в прежние годы, являлась социалистическая промышленность. Коммунистическая партия и Советское правительство приняли в этот период ряд новых мер для того, чтобы снабдить фронт всем необходимым. Важную роль сыграло постановление Совета Труда и Обороны от 30 апреля 1920 года. Оно обязывало все народные комиссариаты еженедельно представлять в СТО краткие письменные отчеты обо всем сделанном в помощь Западному фронту. Этим постановлением работа наркоматов и ведомств, занятых обслуживанием действующей армии, ставилась под систематический контроль Совета Труда и Обороны.

Навязанная Антантой кровавая война потребовала новых лишений и жертв от трудящихся Республики. Трудные условия военного времени вынудили Советское правительство пойти даже на такую крайнюю меру, как сокращение отпуска обуви и одежды рабочим промышленных предприятий. 10 мая 1920 года Совет Труда и Обороны рассматривал вопрос о снабжении армий Западного фронта одеждой, обувью, вооружением, боеприпасами. Для изыскания дополнительных ресурсов снабжения армий Западного фронта одеждой была создана комиссия Совета Труда и Обороны под председательством И. В. Сталина. На следующем заседании Совета Труда и Обороны 12 мая вновь обсуждались вопросы, связанные со снабжением войск, сражавшихся против армии буржуазно-помещичьей Польши. Через два дня Совет Труда и Обороны заслушал доклады о снабжении фронтов одеждой, вооружением и боеприпасами. Совет Труда и Обороны поставил на вид Чрезвычайному уполномоченному по снабжению Красной Армии, военному ведомству и Совету военной промышленности за то, что они допустили снижение производства патронов и оружия. 21 мая Совет Труда и Обороны постановил довести ежемесячный выпуск винтовок до З5 тысяч штук, а пулеметов до 400 штук.

Получив данные о серьезных недостатках в постановке снабжения Красной Армии, Политбюро ЦК РКП(б) 28 мая приняло постановление об организации Чрезвычайной комиссии по обследованию органов военного снабжения. Председателем этой комиссии ЦК РКП(б) назначил члена Реввоенсовета Республики, комиссара Полевого штаба и народного комиссара юстиции РСФСР Д. И. Курского.

В своей работе комиссия ЦК опиралась на Политическое управление при Реввоенсовете Республики и на коммунистов, работавших в органах военного снабжения. 8 июня состоялось общее собрание коммунистов двух центральных управлений, ведавших снабжением армии. Коммунисты вскрыли крупные недостатки в подборе и расстановке кадров в этих органах: там окопалось много меньшевиков, которые, занимая подчас даже ответственные должности, скрытно вели подрывную работу. Собрание приняло постановление, направленное против деятельности меньшевистской фракции в Главном управлении по снабжению Красной Армии продовольствием (Главснабпродарм). Всем коммунистам управления вменялось в обязанность строго следить за поведением членов меньшевистской фракции.

По сигналам коммунистов Политическое управление Реввоенсовета Республики организовало проверку в Главснабпродарме. Выяснилось, что в этом ответственном и важном органе не было даже самостоятельной коммунистической ячейки. Из 650 сотрудников только двое были членами РКП(б) и к тому же работали они на второстепенных должностях: один комендантом, другой — начальником финансового отдела. Почти все начальники отделов управления являлись меньшевиками или эсерами, нередко прикрывавшимися беспартийностью. Партийная и политико-просветительная работа среди сотрудников почти совсем не велась.

Меньшевики и другие чуждые элементы действовали в Главснабпродарме по существу без контроля. Ответственность за такое положение несли в первую очередь бывший в то время председателем Реввоенсовета Республики Троцкий и Рыков, возглавлявший органы военного снабжения.

Центральный Комитет партии и Советское правительство приняли срочные меры по укреплению органов военного снабжения, очистив их от меньшевиков и других ненадежных элементов. На важнейшие руководящие посты были назначены коммунисты. Все это привело к улучшению снабжения фронтов.

Советское правительство использовало любую возможность для того, чтобы войска не испытывали недостатка в питании. Когда Совету Труда и Обороны стало известно о запасах рыбы, скопившихся в Астрахани, Народному комиссариату путей сообщения было предложено в кратчайший срок перебросить на линию Саратов — Астрахань необходимое количество паровозов, чтобы отправить рыбу на Западный фронт. В. И. Ленин потребовал представить ему лично доклад о выполнении этого постановления.

Коммунистическая партия и Советское правительство настойчиво искали и находили возможности для расширения военного производства. По решению Совета Труда и Обороны в 1920 году началось сооружение на Урале нового патронного завода. На Троицком снаряжательном заводе был создан специальный отдел для изготовления капсюлей к винтовочным патронам. В июле 1920 года было закончено оборудование Подольского патронного завода. В связи с недостатком свинца было решено приступить к изготовлению пуль из сплавов. Для этого был оборудован специальный цех на одном из самарских заводов. Весной 1920 года развернулось также восстановление Царицынского артиллерийского завода, сильно разрушенного интервентами и белогвардейцами в 1919 году. Московский завод «Русская машина», выпускавший продукцию для нужд народного хозяйства, был приспособлен для изготовления снарядов к морским орудиям. После некоторого перерыва, летом 1920 года вновь заработал Владимирский пороховой завод.

Для увеличения производства оружия и боеприпасов Советское правительство старалось укрепить квалифицированными кадрами те предприятия, которые работали непосредственно на оборону. Непрерывные мобилизации на фронт, на продовольственную и другую важную работу кадровых, наиболее сознательных рабочих серьезно ослабили крупные промышленные предприятия. Фабрики и заводы испытывали большую нужду в квалифицированных рабочих. Чтобы преодолеть эту трудность, Советское правительство, наряду с подготовкой специалистов в учебных заведениях, отзывало из рядов Красной Армии некоторых специалистов важнейших отраслей производства. По решению Совета Труда и Обороны в 1920 году было откомандировано из Красной Армии около 44 тысяч высококвалифицированных рабочих, которые были направлены на важнейшие предприятия.

Руководствуясь правилом сосредоточивать все усилия на главном участке, Советское правительство стремилось прежде всего укрепить предприятия, работавшие на оборону, не останавливаясь перед закрытием второстепенных фабрик и заводов. Рабочие и служащие так называемых ударных предприятий переводились на красноармейский паек. Число рабочих, получавших красноармейский паек, непрерывно увеличивалось. Так, если в январе 1920 года число рабочих военных заводов, получавших усиленный продовольственный паек, составляло 210 тысяч человек, то в июле оно увеличилось уже до 250 тысяч человек.

Все внимание партийных и советских организаций было сосредоточено на предприятиях, продукция которых шла непосредственно на удовлетворение нужд фронта. В этом отношении является показательным решение Бауманского районного комитета партии (Москва), принятое весной 1920 года. В решении указывалось, что, ввиду невозможности в одинаковой мере охватить все предприятия района, партийным организациям необходимо выделить наиболее важные фабрики и заводы, где и развернуть в широком масштабе партийно-политическую работу по мобилизации рабочих на повышение производительности труда.

Рабочие Москвы и Петрограда, оружейники Тулы, ткачи Иваново-Вознесенска, металлисты Урала, рабочие других промышленных центров самоотверженно трудились во имя победы над врагом. Вместе с мужчинами на помощь фронту активно поднялись трудящиеся женщины. Многие из них добровольцами пошли на фронт. На фабриках, заводах, в мастерских женщины-работницы заменяли у станков своих мужей, братьев, сыновей, которые вступали в ряды Красной Армии. Выражая чувства миллионов тружениц Республики, трудящиеся женщины Петрограда, собравшись на митинг 7 мая 1920 года, заявили:

«Мы, работницы фабрик, заводов, железных дорог и домашние хозяйки… клянемся, что, отправив на фронт наших лучших товарищей… оставшись здесь в тылу, напряжем все усилия к тому, чтобы отражать другого врага — транспортную и промышленную разруху»[184].

Несмотря на недостаток топлива и сырья, недоедание рабочих, выпуск продукции на промышленных предприятиях непрерывно увеличивался. Большая организаторская работа, проведенная Коммунистической партией и Советским правительством, и трудовой энтузиазм рабочих и служащих промышленности обеспечили рост производства вооружения и боеприпасов.[185]

Под лозунгом «Весь тыл на помощь Западному фронту! Вес для обороны страны!» местные партийные и советские организации подняли трудящихся всей необъятной страны на разгром нового похода Антанты. В мае 1920 года по указанию ЦК партии и Советского правительства повсеместно были организованы комитеты содействия Западному фронту. Как правило, эти комитеты создавались решениями партийных органов и были призваны объединить усилия партийных, советских, профессиональных организаций в обеспечении нужд фронта.

Патриотический подъем охватил в эти тревожные дни всю Советскую страну. В кампанию помощи фронту с каждым днем включались все новые и новые слои рабочих, трудового крестьянства и трудовой интеллигенции. Рабочие промышленных предприятий и транспорта добровольно увеличивали свой рабочий день, отказывались от воскресного отдыха, организовывали субботники. В отчете Екатеринбургского комитета партии III уездной конференции РКП(б) отмечалось, что на всех заводах и в советских учреждениях Екатеринбургского уезда рабочий день был увеличен на один-два часа. В городах и селах проводились массовые субботники и воскресники.

10 июня 1920 года в Иваново-Вознесенске открылся IV губернский съезд профсоюза текстильщиков. Делегаты приняли решение не обсуждать вопрос о текущем моменте, а отправиться на железнодорожную станцию на субботник. Дружно включившись в работу, 146 делегатов съезда погрузили для фронта восемь вагонов мануфактуры, два вагона соли, два вагона овса, несколько вагонов муки. В мае и июне 1920 года в стране была проведена «неделя трудового фронта». В течение этой «недели» рабочий день на фабриках и заводах был увеличен на три часа.

Коммунистические субботники приняли в 1920 году очень широкий размах. Раньше, в период борьбы против Колчака, в них участвовали в основном коммунисты и комсомольцы. Теперь в субботниках уже принимали участие самые широкие слои трудящихся. Так, в июне 1920 года в Москве во время субботников работали 17 тысяч коммунистов и более 55 тысяч беспартийных.

По примеру рабочих субботники проводили и трудящиеся крестьяне. Во время субботников жители деревень чинили мосты и дороги, ремонтировали общественные здания, помогали обрабатывать поля семьям красноармейцев. С лета 1920 года субботники в сельских местностях стали массовым явлением, их число возрастало из месяца в месяц. В одном Камышинском уезде Саратовской губернии среди крестьян было проведено субботников в июле — 23, а в августе — уже 82. Все эти факты свидетельствовали о дальнейшем укреплении союза рабочего класса и трудового крестьянства, о повышении авторитета Коммунистической партии и Советской власти в деревне. Одним из показателей этого являлся также рост партийных организаций в сельской местности. Только в 15 губерниях страны с марта по сентябрь 1920 года число сельских партийных ячеек увеличилось более чем в 2,5 раза. Количество членов партии в деревне возросло с 15 тысяч до 81 тысячи, кандидатов — с 7 тысяч до 22 тысяч.[186]

Наличие в деревне такой армии коммунистов облегчало Советскому государству заготовки продовольствия. Партией и Советским правительством ставилась важная задача — собрать летом 1920 года по продразверстке хлеба больше, чем в предыдущем году. Партия послала на продовольственную работу значительное число коммунистов. В ряд губерний были направлены ответственные партийные и советские работники. Всем губкомам партии было предложено мобилизовать на продовольственную работу коммунистов местных партийных организаций.

Особое внимание партия обращала на заготовки продовольствия на Украине, Северном Кавказе и в Сибири, где имелись большие излишки хлеба, мяса, соли и других продуктов питания. Центральный Комитет партии командировал в эти районы для руководства проведением продовольственных заготовок около 200 коммунистов. В начале августа 1920 года ЦК партии направил на места своих уполномоченных для организации сбора нового урожая.

Мобилизации коммунистов на продовольственную работу проводились в губерниях во второй половине 1920 года. Московская организация РКП(б) только в июле направила 104 коммуниста. 150 коммунистов было мобилизовано в Тульской и 200 в Челябинской губерниях. В Уфимской губернии в 1920 году прошли последовательно три мобилизации, которые дали 221 коммуниста. Вятский губком с 30 августа по 14 октября послал на продовольственный фронт в уезды 127 коммунистов.

Мобилизация коммунистов значительно укрепила продовольственные органы, помогла им выполнить задание партии и правительства. Заготовка продовольствия в 1920 году прошла успешно. Особенно хорошие результаты были получены в тех губерниях, где партийные комитеты сумели мобилизовать на хлебный фронт все свои местные организации. III Екатеринбургская губернская конференция РКП(б), проходившая в июне 1920 года, отметила, что разверстка в губернии была выполнена успешно благодаря широкому участию партийных организаций в работе продорганов. В Тамбовском уезде Тамбовской губернии в заготовке семенного фонда участвовали все партийные ячейки. Кампания прошла с большим успехом. За четыре дня было заготовлено 70 тысяч пудов семян вместо установленных 40 тысяч пудов.

В 1920 году Советская страна получила хлеба значительно больше, чем в прежние годы гражданской войны. Всего с 1 августа 1919 года по 12 июня 1920 года было заготовлено более 150 миллионов пудов, тогда как за предыдущий заготовительный период было собрано только 110 миллионов пудов.

Заготовки продовольствия, помимо органов Народного комиссариата продовольствия, вели также особые фронтовые продовольственные комиссии (Опродкомы). В 1920 году эти органы значительно улучшили свою работу.

Работницы фабрики «Трехгорная мануфактура» за пошивкой белья для Красной Армии. Москва. 1920 г. (Фото.)

Нередки были случаи, когда трудящиеся крестьяне сверх государственной разверстки выделяли из собственных скромных запасов продовольствие для рабочих Москвы и Петрограда, где особенно сильным был голод. Так, летом 1920 года крестьяне десяти деревень Макарьевской волости Екатеринбургской губернии по собственной инициативе собрали 700 пудов муки и послали ее в Москву. В связи с этим ЦК партии направил Макарьевскому исполкому телеграмму, в которой выразил сердечную благодарность крестьянам Екатеринбургской губернии, приветствуя их благородный почин в оказании добровольной помощи голодающему населению Советской республики.

Запасы продовольствия, собранные в 1920 году, позволили обеспечить необходимым минимумом потребности Республики.

Коммунистическая партия провела большую массовую организационно-политическую работу по укреплению тыла и фронта. Под руководством партии Советская страна была превращена в единый боевой лагерь. Между воинами Красной Армии, сражавшимися на фронте, и трудящимися в тылу поддерживалась самая тесная связь. В письмах на фронт рабочие и крестьяне Республики выражали безграничную любовь к своим защитникам— бойцам и командирам Красной Армии, радовались их успехам, рассказывали о своих делах. Делегаты VI съезда Советов Ржевского уезда писали в мае 1920 года политотделу Западного фронта, что съезд принял решение отчислить в пользу семей красноармейцев шесть миллионов рублей. Заканчивая письмо, делегаты взволнованно обращались к красноармейцам:

«Далекие от вас, братья, по расстоянию, близкие вам по духу, мы — рабочие и крестьяне, пребывающие в тылу, торжественно приносим революционную клятву, что удесятерим свои обычные труды, будем создавать вам возможность для победы на фронте»[187].

В действующую армию приходили сотни посылок, собранных в городах и селах. В тылу Советская власть проявляла постоянную заботу о семьях красноармейцев. Части Красной Армии, в свою очередь, стремились помочь рабочим, испытывавшим недостаток в продовольствии. Например, 7 мая 1920 года воины 2-й армии направили тульским рабочим 21 вагон продовольствия.

Рабочий продовольственный отряд перед отправкой в деревню. Москва. 1920 г. (Фото.)

В прочности тыла, в его единении с фронтом был залог победы над силами третьего похода Антанты.

Интервенты и белогвардейцы пытались подорвать советский тыл, чтобы ослабить силу сопротивления пролетарской Республики. Агенты противника, используя меньшевиков, эсеров, анархистов и других врагов Советской власти, организовывали в тылу Красной Армии диверсии, распространяли провокационные слухи.

Империалисты Антанты пытались нанести удар по самым важным объектам Советской страны. Особое место в их планах занимали тульские военные заводы.

Используя трудности, вызванные неимоверной хозяйственной разрухой и условиями военного времени, вражеские агенты пытались в июне 1920 года спровоцировать на забастовку рабочих Тульского оружейного завода. Попытка организовать забастовку была сделана и на Тульском патронном заводе. Враг стремился в этот тяжелый для Советской России момент парализовать работу тульских военных заводов, являвшихся одним из важнейших арсеналов Красной Армии. Однако это ему не удалось. Тогда в ночь на 19 июня диверсантами был подожжен склад военного имущества в Зареченском районе Тулы. Организаторы диверсии рассчитывали, что пожар захватит и Главный артиллерийский склад. Благодаря своевременно принятым мерам артиллерийский склад был спасен.

Летом 1920 года меньшевики, эсеры и другие агенты империалистов, воспользовавшись продовольственными затруднениями, пытались организовать забастовки на фабриках и заводах Москвы. Активизировали свои действия антисоветские банды, особенно на Украине.

Коммунистическая партия и Советское правительство, опираясь на поддержку широких масс трудящихся, дали решительный отпор вылазкам врага в тылу Красной Армии. 11 мая 1920 года ВЦИК и Совет Труда и Обороны приняли постановление «О мерах борьбы с польским наступлением». Для того чтобы обеспечить в тылу возможность безопасно и напряженно работать на помощь фронту, ВЦИК и Совет Труда и Обороны объявили на военном положении Петроградскую, Новгородскую, Череповецкую, Тверскую, Вологодскую, Архангельскую, Иваново-Вознесенскую, Нижегородскую, Московскую, Тульскую, Воронежскую и другие губернии Европейской части Советской России. Всего на военное положение были переведены 24 губернии. Местные партийные и советские органы этих районов разработали и провели в жизнь мероприятия, направленные на укрепление революционного порядка и пресечение антисоветских действий врага в тылу. Партия призвала каждого коммуниста, каждого рабочего и крестьянина быть бдительным, дисциплинированным, чтобы ни один вражеский агент не чувствовал себя в безопасности на территории Республики и не мог причинить ей вреда.

Под руководством партийных организаций и местных Советов рабочие и трудящиеся крестьяне твердой рукой пресекли вражеские действия в тылу Красной Армии и превратили страну в неприступную крепость.

В. И. Ленин указывал: «Раз война оказалась неизбежной — все для войны…»[188]

Руководствуясь этим указанием, Коммунистическая партия и Советское правительство мобилизовали все силы на разгром нового похода Антанты.