Конец иностранной военной интервенции и гражданской войны в СССР. Ликвидация последних очагов контрреволюции

Глава четвертая. Окончание войны с буржуазно-помещичьей Польшей.

Успехи войск Юго-Западного фронта в июне 1920 года привели в замешательство клику Пилсудского и вызвали серьезное беспокойство у руководителей Антанты. Маршал Фош с тревогой писал 26 июня главе французской миссии в Варшаве генералу Анрису: «Польский фронт, прорванный у устья Припяти и на юг от него Буденным, затрещал на всем своем протяжении»[266].

Фош требовал принять срочные меры для укрепления фронта против Красной Армии. По поручению глав правительств Антанты Союзнический военный комитет в Версале занялся разработкой мероприятий для спасения польской армии от полного разгрома.

В самой Польше была объявлена мобилизация всех ранее служивших в артиллерии и кавалерии 1885–1894 годов рождения. Эту мобилизацию намечалось закончить до 5 июля. Из мобилизованных предполагалось сформировать двенадцать кавалерийских полков. Кроме того, планировалось начать 7 июля мобилизацию лиц рождения 1895 года и призыв родившихся в 1902 году[267]. Польское правительство поручило начальнику находившейся в Париже миссии по закупке военных материалов генералу Помянковскому добиться у Антанты новых поставок вооружения, боеприпасов и снаряжения. Уже в двадцатых числах июня 1920 года из Франции была начата отправка в Польшу 65 тысяч снарядов. В это же время было заключено соглашение о поставке Польше 40 тысяч французских винтовок. Помянковский просил руководителей Антанты ускорить перевозку военных материалов, ссылаясь на то, что новобранцы совершенно не имеют оружия[268].

В июне в Польше спешно формировалось восемь резервных пехотных бригад. Из них две были отправлены на фронт, а остальные предполагалось полностью укомплектовать к концу месяца. Общие резервы польского командования в конце июня составляли: в 1-й и 4-й армиях Севера-Восточного фронта — три дивизии; внутри страны — две бригады; на границе с Литвой — полторы пехотных дивизии и одна кавалерийская бригада; на границе с Германией — четыре кавалерийских полка. Кроме того, в соседних с Германией районах формировалось еще пять пограничных полков. Общая численность вооруженных сил буржуазно-помещичьей Польши, по официальным данным на 24 нюня 1920 года, составляла около 20 тысяч офицеров и более 880 тысяч солдат[269].

3 июля Союзнический военный комитет представил главам правительств Франции и Англии подробную справку о положении Польши. Комитет указывал на крупные неудачи армии Пилсудского, особенно на ровненском направлении, где она отступила на 300 километров. Отмечалось также, что внутреннее положение польского государства неустойчиво. Авторы документа выражали тревогу за моральное состояние тыла польской армии.

Союзнический военный комитет рекомендовал главам правительств государств Антанты принять срочные меры для преодоления «столь глубокого кризиса» в Польше. Комитет считал необходимым срочно запросить польское правительство о том, что оно предпринимает и намерено предпринять для приостановки наступления советских войск. Комитет предложил оказать немедленную моральную поддержку польскому правительству, сообщив ему, что союзные правительства помогут Польше и сделают в этом смысле официальное заявление, которое должно «охладить атаки большевиков». Одновременно предлагалось потребовать от Советского правительства, чтобы оно прекратило дальнейшее наступление Красной Армии. Союзнический военный комитет указал также на необходимость срочно изыскать новые возможности для обеспечения польской армии вооружением и боеприпасами[270].

Опасаясь, что польские войска не выдержат натиска Красной Армии, Антанта готовила к выступлению против Советской России другие силы. Особое внимание обращалось на Врангеля. По указанию Антанты в Крым срочно перебрасывались остатки корпуса генерала Бредова. Этот корпус состоял из деникинских войск, отступивших на территорию Польши. 5 июля началась перевозка этих войск через румынскую территорию[271].

Антанта, стремясь не допустить восстановления Советской власти в Закавказье, усилила военную помощь меньшевистской Грузии и дашнакской Армении. В частности, французское правительство в нюне 1920 года приняло решение о поставках военных материалов в Армению и Грузию в обмен на сырье. Ведение переговоров и заключение соответствующего соглашения было поручено начальнику французской военной миссии в Закавказье полковнику Корбейлю[272].

По данным Союзнического военного комитета на 19 октября 1920 года, закавказские буржуазные республики получили из Англии 25 тысяч винтовок, 400 пулеметов, 56 миллионов патронов и 40 тысяч комплектов обмундирования. По требованию Антанты в Грузию и Армению направлялись военные материалы также из Болгарин, в течение лета оттуда было доставлено 3,8 тысячи винтовок и 11,5 миллиона патронов и, кроме того, готовилось к отправке 6,2 тысячи винтовок и 8,5 миллиона патронов[273].

Советское правительство и Центральный Комитет партии были осведомлены об этих шагах и развернули мобилизацию новых сил для разгрома интервентов. Наращивая удары по врагу на Украине, где успешно продвигались вперед войска Юго-Западного фронта, ЦК РКП(б) и Советское правительство в начале июня дали установку главному командованию о подготовке нового наступления войск Западного фронта, который продолжал оставаться главным фронтом в борьбе против буржуазно-помещичьей Польши. 9 нюня на заседании Совета Труда и Обороны, которое проходило под председательством В. И. Ленина, было принято постановление о пополнениях для Красной Армии. В постановлении указывалось, что согласованные действия войск польской шляхты с войсками Врангеля, поддерживаемых Антантой, «неизбежно должны придать войне на наших Западном и Юго-Западном фронтах более длительный и суровый характер. Важным условием победы является правильное и достаточное питание наших красных полков маршевыми пополнениями»[274].

Совет Труда и Обороны обязал военное ведомство влить в запасные части в течение ближайшего месяца не менее 250 тысяч человек. В последующие два месяца военное ведомство должно было ежемесячно направлять в запасные части по 150 тысяч человек.

Своевременное обеспечение действующей армии пополнениями являлось одной из важнейших задач, поставленных ЦК партии и Советом Труда и Обороны органам военного ведомства. В. И. Ленин лично контролировал состояние дела в этой области. 24 июля В. И. Ленину был представлен доклад Всероссийского Главного Штаба о пополнениях, переданных фронтам военными округами за время с 1 августа 1919 года по 15 июля 1920 года. В докладе содержались подробные сведения о том, сколько каждый округ выслал маршевых пополнений и в какие армии.

На заседаниях Совета Труда и Обороны систематически заслушивались доклады представителей военного ведомства и народных комиссариатов о принятых мерах по оказанию помощи фронту.

11 июня ЦК РКП(б) обратился с циркулярным письмом ко всем партийным организациям. Центральный Комитет предупреждал о тех трудностях, которые предстоит еще преодолеть Советской стране.

«Возможно развитие широкой интервенции Антанты и всякие неожиданности, — указывалось в письме. — Сообразно всему этому провинциальная печать должна бить тревогу, призывая к защите Республики. Для Западного фронта сделано еще очень мало. Надо усилить пропаганду, особенно в деревне»[275].

Центральный Комитет призвал все партийные организации напрячь усилия для оказания помощи фронту. Особое внимание обращалось на формирование пополнений для действующей армии. Центральный Комитет возложил всю ответственность за политическую подготовку маршевых рот на местные комитеты РКП(б).

И эти дни Коммунистическая партия развернула огромную политическую работу в массах. В деревнях и городах организуются собрания, митинги и беседы, посвященные обороне Советской республики и мобилизации всех сил на отпор врагу. Проводятся новые мобилизации в армию. Сотни и тысячи добровольцев отправляются на фронт.

К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный, И. С. Уншлихт, М. В. Фрунзе. (Фото.)

На Западный фронт в течение июня были переброшены несколько новых соединений и частей, большое количество маршевых рот и батальонов. Только маршевых пополнений Западный фронт получил в июне более 58 тысяч человек. В период подготовки наступления в Белоруссии на Западный фронт прибыло восемь стрелковых дивизий, четыре стрелковые и одна кавалерийская бригады. Общая численность войск фронта, включая тыловые части и учреждения, возросла с 274 тысяч человек в мае до 347 тысяч в июне и до 447 тысяч человек в июле.

Таким образом, только в течение июня и июля фронт получил более чем 170 тысяч человек.

Значительное увеличение сил позволило создать, помимо 15-й и 16-й армий, еще 3-ю и 4-ю армии и отдельную оперативную группу войск, так называемую Мозырскую. В составе этих объединений было 20 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии и одна кавалерийская бригада.

10 июня Центральный Комитет партии объявил новую мобилизацию коммунистов на Западный фронт.

«Положение на Запфронте, — указывал ЦК, в телеграмме губкомам РКП(б), — является чрезвычайно серьезным. На помощь полякам выступила армия Врангеля, активно поддерживаемая союзническим флотом. С развитием польских успехов каждую минуту можно ожидать выступления Румынии, Латвии и Финляндии и открытой новой интервенции со стороны Антанты»[276].

Центральный Комитет партии потребовал от губкомов выделить руководящих партийных работников для направления на фронт, а также в запасные части, которые готовили подкрепления для Западного фронта. Каждый губком должен был мобилизовать по одному члену губкома или губисполкома и по одному члену уездного комитета партии или уездного исполкома. Центральный Комитет предложил Политическому управлению Реввоенсовета Республики произвести перемещение партийных сил из тыловых частей и учреждений в действующую армию.

В течение мая и июня Политуправление Реввоенсовета Республики направило на Западный фронт 2881 политработника. Кроме того, в июне из тыловых учреждений и частей в действующую армию было передвинуто 3100 коммунистов, из которых значительная часть влилась в армии Западного фронта. Это позволило значительно укрепить партийные организации в частях. В июне 1920 года в четырех дивизиях 15-й армии было около 9,5 тысячи членов и кандидатов партии, в 16-й армии — более 11,1 тысячи.

Центральный Комитет партии и Советское правительство призвали рабочий класс и трудовое крестьянство удвоить и утроить усилия по обеспечению Красной Армии вооружением, боеприпасами, продовольствием и снаряжением.

10 июля Центральный Комитет обратился с письмом ко всем губернским комитетам РКП(б), требуя повысить производительность труда заводов, работающих на оборону. Губкомам было указано, чтобы они при проведении всякого рода мобилизаций не брали ни одного работника с этих заводов без согласия правления предприятия[277]. Это указание было направлено на сохранение основных кадров рабочих в военной промышленности.

Особую нужду испытывала Красная Армия в авиации. В царской России не было развитой авиационной промышленности. В стране тогда имелось всего лишь пять заводов, которые были предназначены главным образом для сборки и ремонта самолетов. Отсутствие авиации серьезно отражалось на действиях советских войск. В середине июня 1920 года Совет Труда и Обороны принял постановление о повышении производительности авиационных заводов.

В результате всех этих мероприятий Советского правительства выпуск основных видов военной продукции стал заметно возрастать. В период борьбы против третьего похода Антанты на Западный фронт было отправлено 126,7 тысячи винтовок, свыше 2 тысяч пулеметов, 125,5 миллиона патронов, 243 орудия, 13 тысяч сабель, 91 самолет. За это же время войска фронта получили более 313 тысяч шинелей, 295 тысяч гимнастерок, 310 тысяч брюк, 175 тысяч телогреек, 605 тысяч пар обуви и другие предметы обмундирования[278].

В связи с подготовкой наступления Красной Армии необходимо было значительно увеличить продовольственные ресурсы. 7 июня во все губернии была разослана телеграмма В. И. Ленина об усилении заготовок продовольствия. В. И. Ленин требовал принять самые решительные, самые энергичные меры для увеличения хлебозаготовок. В отношении лиц, скрывавших излишки хлеба от государства, В. И. Ленин настаивал на самых суровых наказаниях, вплоть до конфискации имущества и предания суду трибунала. 1 июля В. И. Ленин направил телефонограмму на имя президиума 2-го Всероссийского совещания по продовольствию, открывшегося в Москве 29 июня. В ней сообщалось, что Совнарком принял специальное постановление, которым было выражено удовлетворение по поводу достигнутых успехов в заготовительной деятельности продорганов. Вместе с тем глава Советского правительства предупреждал, что нельзя останавливаться на достигнутых результатах. В. И. Ленин пожелал участникам совещания успехов в решении новых задач, которые выдвигает перед Республикой главнейший после военного фронта голодный фронт.

На совещании единодушно был принят ответ В. И. Ленину. Продовольственные работники заверили главу Советского правительства, что они полны твердой решимости идти и впредь по пути новых побед.

Несмотря на огромные трудности, к началу нового наступления советских войск в Белоруссии удалось создать на Западном фронте необходимые продовольственные запасы: хлеба — на 30 — З5 дней, крупы — на 60 – 65 дней и мяса, рыбы, сахара — на 40 дней.

Коммунистическая партия и Советское правительство создали все условия для развертывания общего наступления Красной Армии на всем советско-польском театре военных действий.

Наступление Западного фронта было назначено на 4 июля. К началу наступления в составе Западного фронта находились 3-я, 4-я, 15-я, 16-я армии, Мозырская группа и 3-й конный корпус.

4-я армия с 3-м конным корпусом, общей численностью в 14 тысяч штыков и сабель, развернулась на фронте в 160 километров от Опочки да озера Жадо. Главные силы 4-й армии находились на участке Дрисса — озеро Жадо протяжением в 40 километров. Между озерами Жадо и Сшо сосредоточилась наиболее сильная 15-я армия, в которой было 26 тысяч штыков и сабель. Длина ее фронта составляла около З5 километров. От озера Сшо по левому берегу Березины до озера Пелик располагалась 3-я армия, имевшая 20 тысяч штыков и сабель. Ее войска занимали линию протяжением в 65 километров. Части 16-й армии численностью в 25 тысяч штыков и сабель были сгруппированы на узком 20-километровом участке по левому берегу Березины между озером Пелик и местечком Паричи. На фронт Паричи — Мозырь, протяжением около 100 километров, была выдвинута Мозырская группа. Ее численность определялась в 7 тысяч штыков и сабель.

Всего в войсках Западного фронта было около 92 тысяч штыков и сабель.

Войскам Западного фронта противостояли польские 1-я и 4-я армии и вновь созданная Полесская группа. 1-я армия, насчитывавшая З5 тысяч штыков и сабель, занимала линию протяжением свыше 100 километров от Дриссы до озера Межужол. На фронте длиною 300 километров, от озера Межужол примерно до Озаричи, что в 80 километрах южнее Бобруйска, по правому берегу Березины располагалась 4-я армия численностью в 29 тысяч штыков и сабель. Между 4-й и 3-й польскими армиями, действуя на обоих берегах Припяти на участке протяжением до 200 километров, находилась Полесская группа, имевшая 8 тысяч штыков и сабель. Общая численность польских армий в Белоруссии не превышала 70 – 72 тысяч штыков и сабель. Таким образом, Западный фронт имел перевес над противником в 20 – 22 тысячи штыков и сабель. Это было весьма небольшое превосходство в силах, если иметь в виду решительность цели, стоявшей перед Западным фронтом, и условия ее достижения.

Целью наступательной операции Западного фронта по-прежнему являлся разгром левого крыла польского Северо-Восточного фронта, точнее, главных сил 1-й армии, с оттеснением остальных войск в лесисто-болотистые районы Полесья. Главный удар по противнику фронт должен был нанести правым крылом из района западнее и южнее Полоцка силами 4-й, 15-й и 3-й армий в общем направлении Сморгонь — Лида. В ударную группировку фронта было включено 12 с половиной стрелковых и 2 кавалерийские дивизии (60 тысяч штыков и сабель), развернутых на участке шириною около 90 километров. Эта группировка превосходила в силах противостоявшую ей 1-ю польскую армию в два раза.

Ударной группировке фронта ставилась задача окружить и уничтожить в течение первых трех суток наступления главные силы противника в районе Германовичи — Глубокое — Докшицы. Для этого 4-я армия с севера, а 3-я армия с юга должны были обойти 1-ю польскую армию и окружить ее на участке Шарковщизна — Парафьяново. 3-й конный корпус, имея задачей глубокий охват левого фланга 1-й польской армии, направлялся вдоль Западной Двины на Свенцяны.

Рассечение окруженной группировки противника ударом на Глубокое — Парафьяново и уничтожение ее во взаимодействии с 4-й и 3-й армиями возлагалось на 15-ю армию.

Кроме главного, были намечены два вспомогательных удара: один — в центре фронта, на минском направлении, силами 16-й армии и другой — на левом фланге фронта в направлении Глуск — Слуцк силами Мозырской группы.

Перед наступлением политотдел Западного фронта, возглавляемый А. Ф. Мясниковым, опираясь на армейские партийные организации, провел в частях большую политико-воспитательную работу. Она была направлена в первую очередь на разъяснение классового, революционно-освободительного характера войны с буржуазно-помещичьей Польшей. Политорганы фронта осуществили также ряд организационных мер по укреплению боеспособности войск. Многие коммунисты из тыловых учреждений фронта были направлены в передовые части.

Особое развитие в этот период получила литературно-издательская деятельность политотдела фронта. В ней принимали активное участие видные партийные работники: 3. Ангаретис, С. Бобиньский, В. Кнорин, Ф. Кон, Ю. Мархлевский, В. Мицкявичюс-Капсукас, С. Пестковский, И. Уншлихт, Э. Прухняк, А. Червяков, а также поэт Д. Бедный. Политотдел фронта выпускал на русском, польском, белорусском, литовском и еврейском языках большое количество листовок, брошюр, плакатов, свыше 20 газет, журналов, бюллетеней, в том числе и еженедельный красноармейский сатирический журнал «Красный шмель».

С конца апреля по июль было издано 345 названий общим тиражом свыше 11,5 миллиона экземпляров. Большое количество литературы распространялось среди прифронтового населения и войск противника. Наряду с листовками и газетами печатались особые пропуска для польских солдат, желавших перейти на сторону Красной Армии, небольшие книжечки на папиросной бумаге с лозунгами и т. д. Часть литературы забрасывалась в расположение неприятельских войск при помощи специальных агитационных снарядов, которые выстреливались из обыкновенной 3-дюймовой пушки. Как правило, в одном таком снаряде было не менее 60 экземпляров листовок.

Во время подготовки операции значительно усилилась литературно-издательская деятельность политотделов армий и дивизий и возросло количество литературы, получаемой войсками от центральных и местных гражданских издательств. Так, например, политотдел 16-й армии в июле 1920 года разослал в части около миллиона экземпляров центральных, армейских и местных газет. Примерно такое же количество направил в войска и политотдел 15-й армии.

В результате большой воспитательной работы, проведенной политорганами и парторганизациями в войсках фронта, заметно поднялось политико-моральное состояние бойцов и командного состава, их боевая активность, укрепилась дисциплина, повысилась боеспособность частей.

Одновременно политорганы вместе с местными партийными организациями проводили большую работу среди прифронтового населения, мобилизуя его на помощь Красной Армии, борясь с нездоровыми явлениями, бандитизмом и дезертирством, укрепляя этим тыл советских войск.

Приказ о наступлении войск Западного фронта был отдан 2 июля 1920 года. В ночь с 3 на 4 июля дивизии 4-й, 15-й и 3-й армий были выведены на исходные позиции. Под покровом темноты войска продвигались незаметно для противника.

Польское командование располагало сведениями о предстоящем наступлении советских войск и сделало все возможное, чтобы задержать Красную Армию на занятых в июне рубежах. В дальнейшем ставка Пилсудского предполагала нанести удар в направлении на Полоцк. Во время относительного затишья, наступившего на Западном фронте после майского сражения, неприятель успел значительно укрепить свои боевые позиции в Белоруссии, создав здесь цепь оборонительных сооружений. Окопы полного профиля, прикрытые проволочными заграждениями, а местами завалами из деревьев, тянулись с севера на юг, прерываемые болотами и озерами. Польское командование было уверено в надежности своего Северо-Восточного фронта. Однако оно не учитывало того, что настроение войск этого фронта было до некоторой степени подорвано известием об успехах Красной Армии на Украине.

Раннее утро 4 июля было встречено раскатами орудийных выстрелов. После короткой артиллерийской подготовки дивизии Западного фронта перешли в наступление. Пехота, почти не задерживаясь на исходных рубежах, ринулась в атаку. На одном из участков фронта в составе 33-й дивизии 15-й армии в бою впервые участвовали три трофейных танка, отремонтированных рабочими Путиловского завода. Танки были вооружены пулеметами и 37-миллиметровыми орудиями. Несмотря на несовершенство этих боевых машин, их участие в наступлении имело большое боевое и моральное значение. Батальон польского 159-го резервного полка с приближением головного танка в панике бежал, бросая пулеметы, винтовки и оставляя на поле боя раненых. Пехота, посланная вслед за танковым отрядом, развила его успех. К двенадцати часам дня 33-я дивизия прорвала оборонительную полосу противника.

Первый день принес Западному фронту крупный успех. Войска 1-й польской армии почти всюду были сбиты с занимаемых позиций. 4-я советская армия прорвала оборону противника у Западной Двины. 3-й конный корпус под командованием Г. К. Гая стал охватывать левый фланг 1-й польской армии. Части 15-й советской армии глубоко и на довольно широком фронте вклинились в ее оборону но обе стороны от железной дороги Полоцк — Молодечно. Две дивизии 3-й советской армии, примыкавшие к левому флангу 15-й армии, несколько отставали от последней, а две другие дивизии завязали бои с 4-й польской армией.

4 и 5 июля польское командование пыталось с помощью резервов остановить наступление советских войск, особенно 4-й и 15-й армий, и восстановить положение на участке своей 1-й армии. Предпринятые с этой целью контратаки, однако, не дали желаемых результатов, и польское командование со второй половины дня 5 июля начало отводить значительно потрепанные войска 1-й армии. Часть ее дивизий отходила прямо на запад, в направлении Поставы, а главные силы, включая и фронтовые резервы в составе пяти пехотных дивизий, — на юго-запад, на Сморгонь и Молодечно.

В связи с отступлением 1-й армии начали постепенный отвод своих войск неприятельские 4-я армия и Полесская группа. Между тем командование Западного фронта не заметило поспешного отступления противника и все еще полагало, что в районе Германовичи находится крупная группировка вражеских сил. К 6 июля противник не только оставил свои позиции, но в ряде мест и оторвался от наступавших частей Красной Армии.

Таким образом, советским войскам не удалось окружить 1-ю польскую армию. Это объясняется в значительной мере тем, что они вынуждены были действовать без надежных средств связи в исключительно трудных условиях местности: 4-я армия в лесисто-болотистых районах, а 3-я армия — в лесисто озерной полосе. Все это сокращало темп их наступления. Поэтому 15-я армия, как наиболее сильная, мощным фронтальным ударом сбила противника с позиций раньше, чем фланговые 3-я и 4-я армии совершили с боями свои охватывающие маневры. Вследствие этого польские войска избежали окружения. И все же, несмотря на это, удар Западного фронта был настолько сильным, что привел к крушению всего Северо-Восточного фронта противника.

Отход 1-й армии поставил в крайне невыгодные условия польскую 4-ю армию и облегчил наступление Западного фронта. В ночь на 7 июля войска 16-й армии и Мозырской группы форсировали Березину.

7 июля Реввоенсовет фронта отдал новую директиву войскам, оставив по существу неизменными цель и основной замысел действий — уничтожение живой силы противника с нанесением главного удара правым флангом. 4-я армия с 3-м конным корпусом были направлены прямо на запад — на Поставы, вдоль железной дороги Полоцк — Вильна для глубокого обхода 1-й польской армии и захвата старых германских позиций к северу от озера Свирь. 15-й и 3-й армиям было приказано двигаться на юго-запад — по обе стороны железной дороги Полоцк — Молодечно — Лида, причем 3-я армия должна была оказать содействие 16-й армии, наступавшей на Минск. Для Мозырской группы общая задача оставалась прежней — удар на Слуцк.

Периодические издания Западного фронта. (Фото.)

Сломив упорное сопротивление польских частей, войска 16-й армии начали стремительное наступление к столице Советской Белоруссии — Минску. Враг отходил, поджигая на своем пути леса, взрывая мосты, разрушая станционные постройки и жилые дома. Под палящим июльским солнцем по песчаным дорогам советские части неутомимо двигались вперед. Телефонисты не успевали тянуть провода за наступающими частями, и связь между командованием армий и штабами дивизий осуществляли мотоциклисты.

Задача наступления на Минск была возложена на 27-ю Омскую стрелковую дивизию. Она была переброшена на Западный фронт из Сибири в начале июля 1920 года. За своей спиной дивизия имела славные боевые дела. Ее выдающиеся подвиги в борьбе с Колчаком были отмечены высшей наградой Республики — почетным Красным знаменем. Командиры и бойцы дивизии обладали большой способностью переносить лишения, совершать длительные переходы и всегда быть готовыми к бою. Дивизия состояла преимущественно из старых солдат, прошедших школу первой мировой и гражданской войн. После кровопролитных боев с Колчаком ее части, пополненные сибиряками, прошли весной 1920 года трехмесячный курс боевой и политической учебы. В дивизии было около 7,8 тысячи штыков и сабель. Командиром и комиссаром дивизии был В. К. Путна, член Коммунистической партии с 1917 года.

Совершив ночной переход, 27-я дивизия к утру 10 июля овладела всеми переправами на реке Волма, а к вечеру того же дня с боями вышла в район Озерище — Сциклев (10 – 12 километров восточнее Минска). Здесь противник заранее создал сильную укрепленную полосу, надеясь задержать дальнейшее продвижение советских войск. Минск был опоясан полукольцом окопов с проволочными заграждениями по линии Копище — Озерище — Новый Двор. Фланги вражеских позиции упирались на севере в труднопроходимые болота, на юге — в реку Свислочь. Единственная переправа через реку — железнодорожный мост находился в самом городе. Польская 2-я дивизия легионеров, действовавшая на подступах к Минску, пыталась использовать каждую складку местности для упорной обороны. Чтобы не дать врагу еще более укрепиться на подготовленных позициях, советское командование решило немедленно начать атаку силами вырвавшихся вперед двух бригад и одного кавалерийского полка 27-й дивизии.

На рассвете 11 июля дружным натиском 241-го Крестьянского полка 81-й бригады 27-й дивизии была прорвана укрепленная линия противника. Истребив батальон легионеров, 241-й полк прорвался к станции Минск. В прорыв тотчас же был брошен 27-й кавалерийский полк той же дивизии, начавший преследование отступающего неприятеля. Вскоре с помощью подошедших частей 17-й стрелковой дивизии прорвали вражескую оборону полки 80-й бригады 27-й дивизии, действовавшие в районе станции Озерище. Враг начал поспешный и беспорядочный отход к городу. К полудню команды конных разведчиков 238-го Брянского и 239-го Курского полков 80-й бригады ворвались в Минск с севера, а 241-й Крестьянский и 242-й Волжский полки 81-й бригады вступили в город с юга. К двум часам дня части 27-й и 17-й стрелковых дивизий полностью очистили столицу Белоруссии от вражеских войск. В бою за Минск 27-я дивизия отбила у неприятеля 6 легких орудий, 32 пулемета, много винтовок, патронов и снарядов, захватила в плен более 300 легионеров.

Население Минска от мала до велика высыпало на улицы встречать своих освободителей. Многие вышли с хлебом и солью, букетами цветов. На улицах непрерывно раздавались крики «ура!» и приветствия в честь героической Красной Армии.

К 11 июля советские войска правого крыла Западного фронта — 3-й конный корпус и 4-я армия, — заняв рубеж между литовской границей и озером Свирь, стали развивать наступление на Вильну и Ошмяны. 16-я армия, освободив Минск, вышла к 11 июля на линию озеро Нарочь — Молодечно, действуя в направлении на Сморгонь.

3-я армия вела упорные бои в районе Холхло — Раков. Потеряв Минск, польские части начали поспешно отходить на участке 16-й армии, что позволило последней развернуть наступление в общем направлении на Барановичи. Войска Западного фронта пересекли, таким образом, к 11 июля железную дорогу Вильна — Молодечно — Минск — Бобруйск и действовали к западу от нее. Мозырская группа наступала в двух направлениях: Глуск — Слуцк и Калинковичи — Лунинец.

С 12 июля все армии фронта перешли к преследованию противника, которое продолжалось более месяца.

В течение первой половины июля продолжали успешно развивать наступление и войска Юго-Западного фронта.

Польская 3-я армия после поражения под Киевом пыталась закрепиться на линии Олевск — Могилев-Подольский. Однако стремительное продвижение 1-й Конной армии, угрожавшей новым выходом на тылы 3-й армии, вынудило последнюю к дальнейшему отступлению. К 11 июля советская 12-я армия оттеснила 3-ю армию за линию реки Случь. Завязались упорные бои за овладение важным железнодорожным узлом Сарны.

К 10 июля 1-я Конная армия при поддержке частей 12-й армии, сломив сопротивление численно превосходящих сил противника, овладела важным опорным пунктом вражеского сопротивления — городом Ровно. Решающую роль в освобождении Ровно сыграли 4-я и 11-я кавалерийские дивизии под командованием талантливых и бесстрашных начдивов Ф. М. Литунова и Ф. М. Морозова. В самые трудные минуты боя, когда нужно было воодушевить бойцов, на передовой линии находились комиссар 4-й дивизии В. 11. Берлов и комиссар 11-Й дивизии К. П. Озолин.

В боях за Ровно советские кавалеристы взяли в плен свыше 1000 солдат и офицеров противника. Кроме того, были захвачены бронепоезд, 1500 лошадей, железнодорожный состав и другое имущество.

В упорных сражениях, развернувшихся после освобождения Ровно, образцы мужества и воинского искусства показал кавалерийский полк под командованием серба Олеко Дундича, которого К. Е. Ворошилов назвал «буквально сказочным героем». Выйдя в тыл отступающих польских войск западнее Ровно, полк Дундича вынужден был выдерживать натиск во много раз превосходящего по численности противника. Бои продолжались днем и ночью. В гуще боя беспрерывно находился отважный Дундич, вдохновляя красных конников своим героизмом. По примеру командира с беззаветной храбростью дрались бойцы его полка. Свою задачу полк выполнил блестяще, но в этом бою Дундич был смертельно ранен. Красная Армия потеряла одного из самых бесстрашных своих командиров. Память о Дундиче — героическом командире, лихом и отважном воине, сердечном товарище — навсегда сохранилась в сердцах красных бойцов.

Упорные бои в начале июля развернулись на участке 14-й армии в районе Проскурова. Бои продолжались несколько дней, но сломить сопротивление 6-й польской армии, укрепившейся на рубеже Старая Синява — Летичев — Бар, не удавалось. Реввоенсовет 14-й армии принял решение направить в рейд по тылам врага 8-ю кавалерийскую дивизию червоного казачества под командованием В. М. Примакова. Части, предназначенные для рейда, насчитывали около 2 тысяч сабель, имели 48 тачанок с пулеметами «Максим», 6 орудий.

Вечером 3 июля пехотные части 60-й стрелковой дивизии при поддержке артиллерийского и пулеметного огня бронепоездов прорвали оборонительные позиции противника на участке станция Комаровцы — Комаровцы. Бой закончился с наступлением темноты. Не теряя времени, червоные казаки устремились в образовавшийся прорыв и незаметно для противника вышли ему в тыл.

НАСЕЛЕНИЕ МИНСКА ВСТРЕЧАЕТ КРАСНУЮ АРМИЮ 11 ИЮЛЯ 1920 г.

(С картины Г. Прокопинского.)

В деревне Комаровцы, куда вступили советские кавалеристы, их встретила толпа крестьян, вооруженных винтовками и саблями, которые польские солдаты бросили на поле боя. Крестьяне присоединились к советским войскам. В селе Зяньковцы, южнее Летичева, советские кавалеристы атаковали вражеский гарнизон. В коротком бою было уничтожено до 200 солдат и офицеров противника и около 100 взято в плен. В руки казаков попало до 200 повозок и другое военное имущество. Из опроса пленных было установлено, что в Проскурове размещается штаб польской 6-й армии. Там же располагались и армейские базы снабжения противника. 8-я кавалерийская дивизия двинулась на Проскуров. За первый день она прошла более 50 километров.

6 июля ее 1-я бригада под командованием Григорьева заняла станцию Черный Остров. Противник оставил здесь более 300 вагонов с продовольствием, обмундированием и боеприпасами. В руки советских воинов попала хозяйственная часть штаба 6-й армии противника и вагон с казначейством. В районе Черного Острова было убито 3 генерала и около 500 солдат и офицеров.

В этот же день 3-я бригада червоных казаков под командованием Микулина атаковала Проскуров. В ходе боя было уничтожено до батальона пехоты противника и взято в плен много солдат и офицеров. Червоные казаки разгромили штаб польской 6-й армии, захватили важные оперативные документы, более 500 повозок и другое военное имущество.

Дивизия червоного казачества успешно выполнила трудную задачу, возложенную на нее. Смелый рейд красных казаков по неприятельским тылам дезорганизовал вражескую оборону, нарушил связь боевых частей противника со штабом 6-й армии и тем самым способствовал общему успеху наступления советской 14-й армии.

Войска Юго-Западного фронта в конце концов сломили сопротивление польской 6-й армии. После того как 1-я Конная армия глубоко вклинилась в расположение противника, фланг 6-й армии обнажился. Это вынудило неприятельское командование отдать приказ об ее отходе. 9 июля войска советской 14-й армии освободили Проскуров.

С 11 июля 1920 года начался новый этап борьбы против войск буржуазно-помещичьей Польши.

К этому времени советские войска в Белоруссии сравнительно далеко отбросили противника за линию железной дороги Вилейка — Минск — Мозырь, а на Украине вышли на рубеж Сарны — Ровно — Проскуров — Каменец-Подольск. С этих рубежей армии Западного и Юго-Западного фронтов перешли к общему преследованию противника. Цель преследования состояла в том, чтобы соединенными усилиями обоих фронтов окончательно добить армию польских интервентов. Западный фронт развивал главный удар в общем направлении на Белосток, а Юго-Западный фронт — на Брест-Литовск.

Создавая постоянную угрозу обхода с севера, Западный фронт вынуждал действовавшие в его полосе войска интервентов к постоянному безостановочному отступлению. Однако польские армии, осведомленные о намерениях советского командования по перехваченным радиограммам, своевременно ускользали из-под занесенного над ними удара. Сохраняя живую силу, противник стремился задержать войска Западного фронта на подходящих для этого рубежах, измотать их упорной обороной и вновь перейти в наступление в Белоруссии.

Первым таким рубежом была избрана линия старых германских окопов, которая начиналась западнее Двинска, тянулась далее мимо озера Нарочь, через Барановичи, Пинск, оканчиваясь возле города Броды. Это была система укреплений, возведенных германскими войсками во время первой мировой войны. Она состояла из окопов в два-три ряда, соединенных между собою ходами сообщения, с большим количеством бетонированных убежищ и гнездами, для пулеметов. Впереди окопов были сделаны в несколько рядов заграждения из колючей проволоки. Однако на линии старых германских окопов войска противника продержались всего одни сутки. 4-я советская армия с 3-м конным корпусом, совершив обходное движение, форсировала реку Вилию и 14 июля освободила Вильну, которая была захвачена польскими войсками еще в апреле 1919 года. В это же время с северо-запада по южному берегу Вилии на Ландварово (Летварис) наступала литовская армия. На следующий день войска 4-й советской армии двинулись на Гродно, в тыл польского Северо-Восточного фронта. Вследствие этого и под сильным нажимом 15-й и 3-й советских армий в районе Сморгони, противник вынужден был оставить линию старых немецких укреплений на всем ее протяжении к северу от Немана.

При прорыве линии старых германских укреплений советские войска на некоторых участках натолкнулись на ожесточенное сопротивление неприятеля. Однако части Красной Армии, действуя решительно и искусно, порой с незначительными силами громили численно превосходящего врага. Так, например, случилось под Сморгонью, где вела наступление 48-я бригада 16-й стрелковой имени Киквидзе дивизии под командованием видного латышского коммуниста Я. Ф. Фабрициуса. Немецкие укрепления в этом районе отлично сохранились, в казематах даже было электрическое освещение. Группа советских бойцов ночью подкралась к уязвимым пунктам вражеской обороны. Взрывы ручных гранат и крики «ура!», раздавшиеся внезапно, создали у противника впечатление, что наступает какая-то сильная часть. Польский офицер вывел свою команду с оружием в руках, построил ее и сдался в плен.

Ожесточенные бои пришлось выдержать советским войскам на подступах к Вильне. В этих боях отличилась 10-я кавалерийская дивизия под командованием Н. Д. Томина. Начдив Томин с небольшой группой конных разведчиков на плечах отступавшего противника с ходу захватил чугунный мост, по которому вслед за разведчиками в город ворвались главные силы дивизии. Сопротивление врага было сломлено, и он вынужден был оставить Вильну.

Отважно действовали в наступлении и советские летчики, 1-й истребительный авиационный дивизион поддерживал наступление 8-й и 10-й стрелковых дивизий 16-й армии. Летчики дивизиона на малых высотах вели огонь из пулеметов по скоплениям вражеских войск, бомбили позиции противника. Они также вели наблюдение за действиями неприятеля, разбрасывали в его тылу агитационную литературу. Советские летчики выполняли боевые задания даже в неблагоприятную погоду, которая в обычных условиях считалась нелетной. За подвиги 1-й истребительный авиационный дивизион был награжден почетным Красным знаменем.

К середине июля войсками Западного фронта была освобождена большая часть Белоруссии. В освобожденных районах сразу же восстанавливались органы Советской власти.

ЦК Коммунистической партии Литвы и Белоруссии еще 1 июня 1920 года выпустил обращение к рабочим и крестьянам Белоруссии, призвав их вести решительную борьбу против оккупантов, помогать Красной Армии и повсеместно восстанавливать рабоче-крестьянскую власть:

«Избирайте по селам, деревням, волостям и местечкам свои Советы рабочих и крестьянских депутатов, избирайте в них верных вашему делу людей, действительных революционеров»[279].

Это обращение сыграло большую роль в сплочении трудящихся масс и восстановлении повсеместно органов Советской власти. Партийные организации Белоруссии с помощью политотделов частей Западного фронта сразу же после изгнания интервентов организовывали в освобожденных районах ревкомы, в руках которых сосредоточивалась вся полнота власти. 7 июля Дисненский уездный ревком издал приказ о восстановлении Советской власти в уезде. 11 июля был обнародован приказ Минского губернского ревкома о восстановлении Советской власти и поддержании революционного порядка в губернии. 11 июля был создай Вилейский уездный ревком, а 15 июля — Слуцкий уездный и Несвижский городской ревкомы. Народные массы оказывали всестороннюю поддержку органам революционной власти.

16 июля 1920 года Пленум ЦК РКП(б) принял решение о создании Белорусского ревкома. При этом было указано, чтобы Ревком в ближайшее время основное внимание уделил оказанию помощи фронту. В состав Ревкома вошли А. Г. Черняков (председатель), И. А. Адамович, В. Г. Кнорин и другие.

31 июля в Минске состоялось торжественное заседание Ревкома совместно с представителями Коммунистической партии Литвы и Белоруссии, советских и профсоюзных организаций Минска и Минской губернии, на котором была принята «Декларация о провозглашении независимости Советской Социалистической Республики Белоруссии».

«Красные войска, — говорилось в Декларации, — разбивая последние остатки шляхетских армий, подходят к западным этнографическим границам Белоруссии. Рабоче-крестьянский народ Белоруссии ныне может свободно проявить свою волю и сам определить свою судьбу, формы своего дальнейшего существования и свои взаимоотношения с соседями»[280].

От имени восставших рабочих и крестьян в Декларации была провозглашена независимая Советская Социалистическая Республика Белоруссии. Белорусский народ заявил о своей непреклонной решимости укреплять союз с РСФСР. Советская Белоруссия, находясь во взаимоотношениях с Советской Россией, как равная с равной, передавала на время революционной войны все свои вооруженные силы в распоряжение единого советского командования и выражала готовность немедленно приступить к выработке общего хозяйственного плана с РСФСР.

Восстановление Белорусской Советской Социалистической Республики имело огромное политическое значение. Оно свидетельствовало о неиссякаемых источниках силы социалистического государства и явилось новым торжеством ленинской национальной политики, политики дружбы, братства и равенства освобожденных народов.

Проходившее 31 июля в Минске по случаю восстановления Белорусской Советской Социалистической Республики торжественное заседание Ревкома, представителей Коммунистической партии и профессиональных союзов Белоруссии приняло приветствие ВЦИК и СНК РСФСР, Красной Армии, а также трудящимся Польши. Белорусский народ сердечно и горячо благодарил Красную Армию, которая принесла ему освобождение. Трудовой народ Белоруссии, говорилось в приветствии Советскому правительству и Красной Армии, напрягал все силы для борьбы с внутренней и иностранной контрреволюцией, «он отдал свои лучшие силы для победы социалистической революции, но измученный тяжелой империалистической и гражданской войной, рабоче-крестьянский народ Белоруссии не был в состоянии собственными силами оборонять свое отечество и дать должный отпор польским шляхтичам»[281].

На сходках в деревнях, на митингах в городах трудящиеся Белоруссии приветствовали Советскую власть и давали клятву отдать все силы для полного разгрома врага.

«Мы, граждане Песковской волости, Слонимского уезда, Гродненской губернии, — говорилось в одной из резолюций, — измученные панским гнетом, длившимся 18 месяцев, и освобожденные Красной Армией, собравшись на волостной съезд Советов, единогласно постановили: горячо приветствовать и всеми силами поддерживать Советскую власть… и Красную Армию, несущую свободу всему миру»[282].

Рабочие и крестьяне Советской Белоруссии вступали в ряды Красной Армии, оказывали ей всяческую помощь, ничего не жалея для своих освободителей. После изгнания интервентов из деревни Костыко, Дисненского уезда, местная молодежь сорганизовалась и попросила у командира советской части оружие, чтобы вместе с красноармейцами идти в разведку. Население Дисны по призыву волостного ревкома в короткий срок собрало для раненых бойцов большое количество различных вещей. Один из красноармейцев писал своему брату в Вологодскую губернию:

«Я теперь на Западном фронте, живу хорошо… Народ здесь, побывавший под шляхтичами, натерпевшийся от их режима, теперь не желает нового прихода поляков. Был такой случай. Наша команда ходила в разведку и сколько нас было, всех крестьяне накормили, молоком напоили и хлеба с собой дали, а картошки было сколько угодно.

Около одной деревушки мужичок варит два котла супу. Мы спрашиваем его: «Кому суп варишь?» Ответ был такой: «Для проходящих красноармейцев». И какой красноармеец ни завернись, все равно, что в столовую. Говорит: «Покуда у меня есть, то пусть и красноармеец сыт будет». Одним словом, население относится к нам очень хорошо»[283].

Потеряв рубеж старых германских окопов, польское командование весьма спешно отводило свои войска к рекам Неману и Шаре (Щара), надеясь остановить армии Западного фронта перед этими водными преградами. Но и на этом рубеже противнику удалось задержаться только на трое суток, причем его 1-я армия едва не попала в окружение. 17 июля войска 3-й советской армии, развивая наступление, вышли к Неману, а 19 июля 3-й конный корпус выбил врага из Гродно. В результате этих действий фланги 1-й польской армии оказались охваченными, а ее переправы через реку Неман заняты советской конницей. 15-я советская армия продолжала оказывать сильное давление с фронта, заняв к 19 июля рубеж Радунь — Лида. 16-я советская армия, прорвав линию старых германских укреплений южнее Немана, 18 июля овладела Барановичами и повела наступление на Слоним. Мозырская группа, овладев станцией Лунинец, двинулась на Пинск. После упорных боев, продолжавшихся до 23 июля, польские армии вынуждены были оставить рубеж на Немане и Шаре и отойти на новый, последний перед Варшавой рубеж, который проходил по Нареву и Западному Бугу.

Стремительно развивалось наступление Красной Армии и на Юго-Западном фронте.

Преследуя противника, войска Юго-Западного фронта к 10 июля вышли на рубеж Сарны — Ровно — Проскуров — Каменец-Подольск. 11 июля командование фронта отдало новую директиву, в которой 12-й армии ставилась задача наступать на Ковель, Брест-Литовск. 1-я Конная армия должна была стремительно преследовать отступающего противника, нанося главный удар в обход Брест-Литовского района в общем направлении Луцк — Грубешов (Хрубешув) — Люблин — Луков. 14-я армия, прикрывая главную ударную группу со стороны Галиции, должна была наступать на Тернополь — Львов. Таким образом, основным операционным направлением Юго-Западного фронта было брестское. Фактически же 1-я Конная армия после освобождения Ровно была вовлечена в бои против сильной вражеской группировки в районе Дубно — Броды — Кременец.

В середине июля, когда войска Юго-Западного фронта вступили на территорию Западной Украины, Реввоенсовет фронта обратился к ним с воззванием, в котором подчеркивал высокую освободительную миссию Красной Армии. Командирам частей были даны инструкции с изложением основных принципов политики Советского государства в Западной Украине. Так, в письме командованию 1-й Конной армии член Реввоенсовета Юго-Западного фронта И. В. Сталин указывал:

«Относитесь бережно к военнопленным украинцам из Галиции (руссины), не только к крестьянам, но и к интеллигентам, внушите им, что если угнетаемые Польшей галицийские украинцы поддержат нас, мы пойдем на Львов для того, чтобы освободить его и отдать галицийским украинцам, выгнать оттуда поляков и помочь угнетенным украинцам-галицийцам создать свое независимое государство, пусть даже не советское, но благоприятное (благожелательное, дружественное) к РСФСР…»[284]

С огромной радостью встречали трудящиеся западных областей Украины своих освободителей. При вступлении советских войск в местечко Станиславчик, Бродского уезда, все население вышло навстречу Красной Армии с хлебом и солью. Здесь же был проведен митинг, после которого 500 человек обратились с просьбой записать их в Красную Армию. В местечке Стоки, Бибрского уезда, крестьяне после митинга просили комиссаров немедленно произвести раздел панской земли. Жители Хорошажек, Подгаецкого уезда, помогли советским бойцам разгромить петлюровские банды, действовавшие на территории этого уезда. В селе Микулинцы, Тернопольского уезда, женщины и девушки вышли встречать с цветами проходившие части Красной Армии. Крестьяне села Романовичи того же уезда на собрании, посвященном приходу Красной Армии, приняли резолюцию, в которой приветствовали советские войска и выражали благодарность за освобождение от польской шляхты. В Сокальском уезде крестьяне пришли к командованию Красной Армии и предложили свои услуги в постройке моста через Западный Буг. Этот мост они возвели под непрерывным обстрелом врага.

Войска Юго-Западного фронта к 19 июля достигли: 12-я и 1-я Конная армии — реки Стырь, 14-я армия — реки Збруч.

Удары советских войск нарастали с каждым днем. Польская армия в течение июля непрерывно откатывалась на запад. Красная Армия полностью освободила Белоруссию и Украину и во второй половине июля, преследуя войска интервентов, перенесла свои действия в пределы Польши.

Советские войска вступили на территорию Польши не как завоеватели, а как войска, отстаивающие правое дело — защиту свободы и независимости Советского государства, которое подверглось военному нашествию со стороны объединенных сил международного империализма. Красная Армия, преследуя захватчиков, стремилась подать дружескую руку помощи братскому польскому народу. Революционные рабочие и беднейшее крестьянство Польши встречали Красную Армию как своих братьев и освободителей от ига польских помещиков и буржуазии. ЦК Компартии Польши в обращениях к трудящимся призывал к свержению Пилсудского и созданию Польской Республики Советов рабочих депутатов. Опираясь на поддержку Красной Армии, революционные рабочие и беднейшие крестьяне освобожденных районов Польши создали в конце июля свое правительство — Временный революционный комитет Польши (Польревком). В создании Временного революционного комитета Польши нашли воплощение традиции многолетней революционной борьбы польского рабочего класса совместно с русским пролетариатом против царизма, против капиталистов и помещиков, за свободу и независимость.

В состав Временного революционного комитета Польши вошли выдающиеся деятели польского рабочего движения Ф. Дзержинский, Ф. Кон, Ю. Мархлевский, Э. Прухняк, И. Уншлихт.

Члены Временного революционного комитета Польши Ю. Мархлевский (х), Ф. Кон (хх) и Ф. Дзержинский (ххх) среди трудящихся Белостока. 1920 г. (Фото.)

Рабочие Белостока и Ломжи, Остроленки и Седлеца, Грубешова и Плоцка и других городов, батраки и беднейшие крестьяне Белостокского, Люблинского и Варшавского воеводств приветствовали образование Польревкома и создавали органы повой, революционной власти. В конце июля и первой половине августа 1920 года в восточной части Польши возникло более 60 местных ревкомов.

Временный революционный комитет Польши, обосновавшийся в Белостоке, взял в свои руки всю полноту политической власти на освобожденной территории. Опираясь на инициативу и самодеятельность рабочих и беднейших крестьян, он направлял деятельность местных революционных комитетов и Советов депутатов трудящихся.

30 июля Польревком опубликовал «Манифест к польскому трудовому народу городов и сел».

В «Манифесте» разъяснялись цели и задачи, которые преследовала Красная Армия, вступившая на территорию Польши, подчеркивалось, что советские войска идут в Польшу не для завоевания ее территории, а для защиты прежде всего своей страны и оказания помощи польскому народу в его борьбе за освобождение от ига помещиков и капиталистов. Со всей силой в «Манифесте» было подчеркнуто, что решение вопроса о новом порядке в Польше является делом только самих польских трудящихся.

Временный революционный комитет Польши в своем «Манифесте» определил те задачи, которые должны были решить трудящиеся города и деревни.

«Фабрики и шахты, — говорилось в «Манифесте», — следует вырвать из рук капиталистов и спекулянтов. Они переходят в собственность народа и под управление рабочих комитетов. Поместья и леса также переходят в собственность и в ведение народа. Помещиков следует изгнать, а управлять поместьями будут батрацкие комитеты. Земля крестьян-тружеников остается неприкосновенной. В городах управление берут в свои руки депутаты рабочих, в деревнях — создаются сельские Советы»[285].

В «Манифесте» указывалось, что, когда в Польше будет свергнуто буржуазно-шляхетское правительство, толкнувшее страну на преступную войну против Советской республики, Советы депутатов трудящихся города и деревни создадут Польскую советскую социалистическую республику.

При поддержке трудящихся масс Временный революционный комитет Польши приступил в освобожденных районах к проведению революционных преобразований. Была объявлена национализация фабрик и заводов и помещичьих земельных владений, которые передавались в управление комитетов рабочих и батрацко-бедняцких слоев крестьянства.

Польревком конфисковал все помещичьи, казенные и монастырские земли и освободил крестьян от задолженности банкам и ростовщикам. Тем самым трудовое крестьянство избавлялось от ига эксплуататоров.

Однако в решении аграрного вопроса Польревком допустил серьезную ошибку. Польское крестьянство буквально задыхалось от малоземелья. На территории бывшего Королевства Польского, из общего числа имевших землю крестьянских хозяйств, а таких насчитывалось более миллиона, достаточными наделами располагали менее одной трети, остальные же две трети являлись хозяйствами малоземельными. Кроме того, около двух миллионов крестьян не имели вообще земельных наделов. В то же время 7,5 тысячи помещиков владели 40 процентами всей земли. На помещиков работали батраки, составлявшие более 1/4 всего сельского населения.

При таком положении наиболее правильным решением явился бы раздел помещичьих земель между безземельными и малоземельными крестьянами. Это могло бы сразу обеспечить революционной власти поддержку широких слоев крестьянства. Именно так предлагал поступить Ф. Э. Дзержинский. Но большинство Польревкома его не поддержало. Конфискованные земли были переданы комитетам сельскохозяйственных рабочих для организации государственных хозяйств. Ошибочными являлись и решения Польревкома о превращении в народную собственность крестьянских земельных владений размером более 20 гектаров и запрещение восстанавливать или расширять права крестьян на пользование общими пастбищами, лесами и водами. Эти ошибки Польревкома не могли заслонить главного в деятельности революционной власти — ее заботы об удовлетворении коренных жизненных потребностей трудящихся. Рабочие и крестьяне Польши переживали в это время серьезные затруднения с продовольствием. Польревком обратился за помощью к Советской стране и принял другие меры. 18 августа Ф. Э. Дзержинский в телеграмме ЦК РКП(б) сообщал, что снабжение Белостока продовольствием налаживается, цена на хлеб понизилась на 50 процентов.

Значительная часть рабочих освобожденных польских районов и особенно Белостока самоотверженно трудилась на фабриках, которые стали народной собственностью. Белостокские железнодорожники с большим энтузиазмом восстанавливали дороги и мосты, облегчая продвижение Красной Армии.

С первых дней своего существования Временный революционный комитет Польши приступил к созданию частей польской Красной Армии. Из польских рабочих в Белостоке был сформирован добровольческий Революционный полк. Временный революционный комитет издал Обращения к польским солдатам, призывая их немедленно во всех частях создавать Советы солдатских депутатов.

В связи с приближением Красной Армии к Варшаве Временный революционный комитет Польши обратился с воззванием к рабочим польской столицы, призывая их к свержению господства буржуазии и помещиков и взятию власти в свои руки.

Листовки Временного революционного комитета Польши. 1920 г. (Фотокопия.)

Революционные преобразования, проводившиеся Польревкомом, с каждым днем оказывали все более серьезное политическое влияние на широкие слои польского народа. Многие рядовые социалисты зачастую порывали со своей партией и переходили на сторону коммунистов. Белостокская организация Польской социалистической партии сделала в августе 1920 года заявление о том, что она осуждает правых лидеров этой партии, и выразила свою готовность поддержать Временный революционный комитет. Одновременно она заявила о своем вступлении в ряды Коммунистической рабочей партии Польши. С такими же заявлениями выступили организации Польской социалистической партии в Седлеце и в других городах.

Несмотря на ошибки Временного революционного комитета Польши, проведенные под его руководством первые социалистические преобразования оставили глубокий след в истории польского народа.

спешное наступление советских войск летом 1920 года со всей очевидностью показало руководителям Антанты, что польская армия не оправдала тех надежд, которые они возлагали на нее. Возможность крушения буржуазно-помещичьей Польши, а вместе с ней и всего антисоветского похода усиливалась с каждым днем. С другой стороны, империалисты Антанты опасались революционного взрыва в Европе в связи с наступлением Красной Армии. Поэтому они приняли срочные меры, чтобы остановить наступление советских войск и спасти польскую армию от разгрома.

5 июля в бельгийском городе Спа открылась конференция государств Антанты, начавшаяся с обсуждения вопроса о разоружении Германии. Вскоре на конференцию прибыли премьер-министр Польши Грабский и начальник генерального штаба генерал Розвадовский. Они обратились к Верховному совету Антанты за помощью. Представители государств Антанты, собравшиеся на конференции, обсудив положение на советско-польском фронте, решили предпринять дипломатическое выступление в пользу Польши, для того чтобы не допустить дальнейшего продвижения советских войск на запад. Они выработали ультиматум, который 12 июля 1920 года в виде специальной ноты был предъявлен Советскому правительству английским министром иностранных дел лордом Керзоном.

Кроме того, по инициативе Ллойд Джорджа и Мильерана было решено назначить особую англо-французскую миссию для оказания Польше необходимой помощи. В состав миссии вошли от Англии посол в Германии лорд д’Абернон и генерал Перси, от Франции — бывший посол в США Жюссеран и начальник штаба маршала Фоша генерал Вейган и другие.

В ультиматуме, подписанном Керзоном, Антанта требовала от Советского правительства немедленно приостановить военные действия и заключить перемирие с польским правительством. Из ноты следовало, что польские войска должны были отойти за линию, которая тянулась от Гродно через Яловку, Немиров, Брест-Литовск, Устилуг, Крылов и далее западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля (Пшемысль) до Карпат. Красной Армии предлагалось отойти на 50 километров к востоку от этой линии.

В поте указывалось, что в Лондоне в кратчайший срок должна быть созвана конференция представителей Советской России, Польши, Литвы, Латвии и Финляндии для решения вопросов об окончательном мире между Советской Россией и ее соседями. На конференцию приглашался также представитель Врангеля.

Антанта требовала от Советского правительства подписать перемирие с Врангелем, который должен был после этого отвести свои войска в Крым. Крымский перешеек намечался в качестве «нейтральной» зоны. Керзон настаивал, чтобы Советское правительство дало свой ответ немедленно. Государственные деятели Антанты угрожали, в случае непринятия их условий, оказать Польше помощь всеми средствами, имевшимися в их распоряжении.

Открытое выступление Антанты против Советской страны серьезно осложнило обстановку. Для обсуждения создавшегося положения было решено созвать Пленум Центрального Комитета РКП(б).

Информируя члена Политбюро ЦК РКП(б) И. В. Сталина, находившегося в Харькове в штабе Юго-Западного фронта, о получении ноты Керзона, В. И. Ленин раскрыл империалистический смысл ультиматума Антанты. Касаясь требования Антанты о заключении Советским правительством перемирия с Врангелем под условием удаления его армии в Крым, В. И. Ленин отмечал:

«… Это сплошное жульничество ради аннексии Крыма, которая нагло выдвигается в ноте. У нас хотят вырвать из рук посредством жульнических обещаний победу»[286].

16 июля Пленум Центрального Комитета партии, обсудив ноту Керзона, дал Советскому правительству соответствующие директивы об ответе правительству Англии.

Учитывая, что со стороны польского правительства не было проявлено желания заключить мир, Центральный Комитет признал целесообразным продолжать наступление против Польши, для того чтобы заставить ее отказаться от агрессивных антисоветских планов и обеспечить безопасность западных границ страны Советов. Оргбюро ЦК и Реввоенсовету Республики было поручено на основе решений Пленума разработать мероприятия для обеспечения дальнейших действий Красной Армии. Органам снабжения было предложено подготовиться на случай, если война затянется до зимы.

Руководствуясь решением Центрального Комитета партии, Советское правительство 17 июля 1920 года направило ответную ноту Англии. В ноте говорилось, что Советское правительство с большим удовлетворением принимает к сведению заявление правительства Великобритании о его стремлении способствовать установлению мира в Восточной Европе, что прекращение войны и установление мира со всеми государствами является неизменным желанием народов Советской страны.

Вместе с тем в ноте было указано, что у Великобритании не было основания брать на себя роль посредника между Советской страной и Польшей. В тот момент, когда последняя готовилась к нападению на Республику Советов, правительство Великобритании не только не предпринимало никаких шагов для его предотвращения, но даже оставило без всякого ответа обращение Советского правительства к державам Антанты по этому вопросу. Однако, как только военное положение буржуазно-помещичьей Польши резко ухудшилось, правительство Великобритании сразу же предприняло попытку взять на себя роль посредника с целью приостановить столь неблагоприятный для Польши ход событий. Такие действия правительства Великобритании совершенно лишали его роли беспристрастной третьей стороны. К тому же в меморандуме от 1 июля, с которым выступило правительство Великобритании, оно само себя характеризовало как одну из воюющих против Советской России сторон.

Советское правительство заявило, что трудящиеся Советской страны желают полного и окончательного примирения с Польшей. Ради достижения этой цели они считают необходимым устранить все то, что могло бы мешать установлению мира между народами этих стран. Достижение мира между Польшей и Советской страной возможно только путем непосредственных переговоров между ними. Если польское правительство обратится к Советской России с предложениями о ведении мирных переговоров, то Советское правительство эти предложения не отвергнет и рассмотрит их в самом благожелательном духе.

Советское правительство изъявило вместе с тем готовность согласиться на более выгодную для польского народа территориальную границу, чем та, которую наметил Верховный совет Антанты в декабре 1919 года и которую вновь предложило правительство Великобритании в своем ультиматуме от 12 июля 1920 года.

В ноте было также заявлено, что Советская республика пойдет в отношении условий мира с Польшей на тем большие уступки, чем в большей мере польское правительство пойдет на создание прочной основы для действительно братских отношений трудящихся масс Польши, России, Украины, Белоруссии и Литвы и предоставит гарантию в том, что Польша перестанет быть орудием нападения и интриг против рабочих и крестьян Советской страны.

В ноте была разоблачена связь государств Антанты и Польши с Врангелем.

20 июля Совет Народных Комиссаров РСФСР принял Обращение к трудящимся Советской России и Украины в связи с нотой Керзона. Разоблачая империалистические замыслы правящих кругов Англии и их союзников, Совет Народных Комиссаров указывал, что их посредничество преследует единственную цель — «спасти натравленных ими на нас Пилсудского и Врангеля от заслуженного разгрома, дать им возможность оправиться, переформироваться, укомплектоваться, вооружиться и начать новый поход на рабоче-крестьянскую Россию… Вот почему мы отклонили великобританское посредничество, в котором ненависть прикрывалась фразами миролюбия»[287].

В Обращении говорилось, что отказ от посредничества Англии ни в коем случае не означает изменения нашей политики по отношению к Польше. Сейчас, во время победы Красной Армии, мы так же далеки от какого бы то ни было посягательства на независимость Польши и неприкосновенность ее территории, как и в дни наших военных затруднений. «Наша политика мира остается неизменной»[288], — подчеркивалось в Обращении Совета Народных Комиссаров, Ознакомившись с ответом Советского правительства, Англия 20 июля направила в Москву телеграмму. Английское, правительство снова пыталось представить себя в роли поборника мира. Оно настаивало на прекращении наступления Красной Армии, угрожая в противном случае вместе со своими союзниками выступить в поддержку буржуазно-помещичьей Польши.

В записке в Наркоминдел 22 июля В. И. Ленин предлагал сообщить Керзону, что «если Англия (+ Франция +? +?) хочет общего, т. е. настоящего мира, мыза уже давно. Тогда уберите Врангеля, ибо он Ваш, Вами содержимый, и тотчас начинаем переговоры.

Если Польша хочет мира, мы за; сказали это ясно и повторяем, пусть она предложит»[289].

Антанта и на этот раз не приняла мирных предложений Советской страны.

25 июля в Варшаву прибыла объединенная англо-французская военная миссия, занявшаяся укреплением польских войск. В польскую армию было направлено большое число французских военных специалистов. В конце июля в Польше находилось 9 французских генералов, 29 полковников, 196 капитанов, 425 лейтенантов, 2120 солдат. Кроме того, в польских частях было 280 французских инструкторов-артиллеристов. Французский генерал Дюпон, совместно с польским командованием, приступил к формированию новых частей. Если с 1 января по 1 июля 1920 года польское главное командование получило из военных округов 3627 офицеров и 205 833 рядовых, то с 1 июля по 20 августа в действующую армию прибыло в виде пополнений и в составе новых частей 5078 офицеров и 167 333 рядовых. Всего же рекрутские наборы дали до 20 августа 573 152 человека и наборы добровольцев —164 615 человек[290]. В первой половине июля в Познани были созданы четыре новые дивизии. Генерал Галлер формировал стотысячную «добровольческую» армию. Для оснащения новых воинских частей в середине июля Антанта направила в Польшу несколько полков французской тяжелой артиллерии и 21 вагон с пулеметами.

Империалисты Франции, США и Англии решительно требовали от польского правительства при любых условиях продолжать военные действия против Советской страны. В конце июля английское правительство от имени держав Антанты в категорической форме предложило польскому правительству готовиться к дальнейшей борьбе и сохранить под ружьем армию в составе двадцати двух дивизий.

Выступая 21 июля в палате общин, Ллойд Джордж заявил, что «Франция и Англия смогут предоставить все необходимое для организации польских сил»[291]. В начале августа между Мильераном, Ллойд Джорджем, Фошем и английским фельдмаршалом Г. Вильсоном происходило совещание. по вопросу о положении в Польше. В официальном коммюнике совещания от 9 августа 1920 года указывалось, что союзные державы решили оказать Польше широкую поддержку в форме «военного снаряжения, технической консультации и, возможно, действий военно-морского флота»[292].

Усиливая польскую армию, империалисты Антанты и клика Пилсудского одновременно пытались укрепить внутриполитическое положение буржуазно-помещичьей Польши. В стране было введено военное положение и усилен террор против всех недовольных политикой правительства. Чтобы привлечь на свою сторону крестьянство, правительство 15 июля 1920 года издало закон о земельной реформе, который преследовал всего лишь демагогические цели. Антанта приняла срочные меры по консолидации всех буржуазно-помещичьих и мелкобуржуазных сил в Польше. На закрытом заседании государственного совета обороны 19 июля генерал Розвадовский сообщил, что, когда он находился на конференции в Спа, маршал Фонг ему прямо сказал:

«… В Польше необходимо сформировать сильное правительство, опирающееся на все слои населения»[293].

В результате двухдневного обсуждения этого предложения в совете обороны Польши было принято решение: создать в течение 24 часов коалиционное правительство[294]. Такое правительство было образовано 24 июля. В его состав вошли представители основных буржуазных, помещичьих и мелкобуржуазных партий — от эндеков до правых пепеэсовцев. Во главе правительства был поставлен лидер кулацкой партии «Пяст» В. Витое, а его заместителем назначен один из руководителей ППС, пилсудчик И. Дашинский.

Реакционные силы вместе с правыми пенеэсовцами развернули в Польше бешеную агитацию, рассчитывая поднять отсталые слои населения на сопротивление советским войскам. Они клеветали на советский строй в России, разжигали в массах низменные шовинистические настроения.

Важную роль в идеологической «обработке» польского населения сыграла католическая церковь во главе с Ватиканом. Представитель римского папы в Варшаве Ратти в своих проповедях и выступлениях в печати старался возбудить у населения религиозный фанатизм и ненависть к русскому народу. С этой же целью он при поддержке католической церкви организовал в различных городах Польши религиозно-шовинистические демонстрации.

При помощи всех этих средств польским правящим классам во главе с Пилсудским и стоявшим за их спиной представителям Франции, США, Англии и Ватикана удалось в момент наступления советских войск на Варшаву настроить мелкобуржуазные слои городского населения и часть крестьянства против Красной Армии.

В обстановке националистического угара польскую армию готовили к новому кровопролитию.

Империалисты Антанты продолжали добиваться согласованности в действиях между Врангелем и Пилсудским. Для того чтобы поднять международный вес «правительства» Врангеля, французское правительство 11 августа признало его «фактическим» правительством Юга России.

Полной координации действий Пилсудского и Врангеля Антанте достичь не удалось и на этот раз.

В целях расширения антисоветского блока империалистические государства усилили в это время давление на страны Юго-Восточной Европы, пытаясь склонить их к активному участию в войне на стороне Польши. Во второй половине июля Англия и Франция вели активные переговоры с Румынией, Болгарией, Чехословакией и Югославией. Речь шла о том, чтобы правительства этих государств начали мобилизацию якобы в связи с возникшей для их стран угрозой «большевистского вторжения».

В середине июля на закрытом заседании румынского совета министров, состоявшемся в присутствии представителей Антанты, по предложению Франции обсуждался вопрос об участии Румынии в антисоветской войне. Антанта обещала расширить территорию Румынии за счет Болгарии. Реакционное правительство Румынии тайно от народа начало подготовку к войне против Советской республики. В Буковине и Бессарабии было введено военное положение. На советско-румынской границе начали сосредоточиваться румынские войска. 5-му румынскому корпусу, расположенному между Черновицами (Черновцы) и Хотином, правительство направило большие подкрепления, к Днестру была подтянута 8-я дивизия, входившая в состав черновицкого гарнизона.

Однако все попытки США, Англии и Франции втянуть в войну соседние с Советской республикой буржуазные государства закончились провалом вследствие противодействия народных масс и противоречий между этими странами и Польшей.

В Румынии движение против участия в антисоветской войне приняло такие размеры, что министр иностранных дел Ионеску 14 июля вынужден был для успокоения масс заявить, что Румыния не может принять участия в русско-польской войне до тех пор, пока не доведет до конца процесс создания своего государства.

Решительно выступили за прекращение антисоветской интервенции трудящиеся Чехословакии и Болгарии. В связи с этим правящие круги этих государств, несмотря на давление Антанты, вынуждены были отказаться от выступления против Советской России.

Неудачей кончилась и попытка Антанты толкнуть на войну против республики Советов Югославию. Под давлением народных масс, открыто выражавших свое сочувствие Советской России, правительство Югославии вынуждено было придерживаться политики нейтралитета. В июле и в начале августа 1920 года в югославской прессе неоднократно публиковались заявления, общий смысл которых сводился к тому, что сербы всегда любили Россию и никакое правительство не сможет объявить мобилизацию против русских.

Боевые успехи Красной Армии в борьбе с буржуазно-помещичьей Польшей, миролюбивая политика Советского правительства привели к срыву попыток Антанты натравить на Советскую Россию и прибалтийские государства.

Таким образом, Антанте летом 1920 года не удалось расширить фронт войны и тем самым предотвратить наметившийся провал антисоветского похода. Однако ее помощь позволила правящим кругам Польши укрепить и усилить свою армию и продолжать войну.

Па основе решений июльского Пленума ЦК РКП(б) советскому главному командованию была дана директива о дальнейшем ведении военных действий на советско-польском фронте. Ему поручалось обеспечить быстрое и энергичное продвижение советских войск, подготовить резервы на случай выступления Румынии, не ослабляя при этом ни в коей мере группировку войск, действовавшую против польской армии. Главному командованию предлагалось вновь спланировать всю работу военных органов в области подготовки пополнений и продовольственного снабжения фронтов на ближайшие три месяца (август, сентябрь, октябрь 1920 года) и на три дальнейших месяца (ноябрь, декабрь 1920 и январь 1921 года). В директиве особое внимание обращалось на то, чтобы дать командованию Западного и Юго-Западного фронтов твердые указания о дальнейшем развитии операций как до «линии Керзона», так и за ее пределами, если бы в силу обстоятельств Красной Армии пришлось временно перейти этот рубеж.

Неуклонное выполнение этих установок гарантировало успешное завершение борьбы против третьего похода Антанты. Однако Троцкий, пользуясь своим положением председателя Реввоенсовета Республики, нарушил указания Центрального Комитета партии.

Военное командование явно переоценивало результаты наступления советских войск на Западном фронте. В течение 19 – 23 июля главком получил ряд донесений с Западного фронта, в которых говорилось, что левый фланг войск противника совершенно разбит и что события развиваются с головокружительной быстротой. В отношении Варшавы отмечалось, что положение там чрезвычайно серьезное. Командование Западного фронта было убеждено в достижении скорой победы. В этой обстановке главное военное командование в полном согласии с Реввоенсоветом Западного фронта поставило вопрос о развитии наступления непосредственно на Варшаву.

Для более детального выяснения обстановки главком С. С. Каменев выехал в 20-х числах июля в Минск, в штаб Западного фронта. Главком пришел к убеждению, что противник не имеет больше на пути своего отхода рубежей, на которых мог бы организовать серьезное сопротивление частям Красной Армии. Главком был убежден в том, что армии Западного фронта самостоятельно, без помощи войск Юго-Западного фронта, смогут окончательно сломить сопротивление противника на варшавском направлении и овладеть Варшавой. Более того, он полагал, что для выполнения этой задачи будет достаточно трех армий — 4-й, 3-й и 15-й, а 16-ю армию главком считал возможным даже вывести в резерв на случай, если на помощь Польше выступит Литва.

23 июля, находясь в Минске, главком с согласия Реввоенсовета Республики дал директиву войскам Западного фронта продолжать преследование противника, к 4 августа пройти линию Ломжа — Брест-Литовск и не позднее 12 августа овладеть Варшавой. В директиве подчеркивалось, что обстановка требует энергичного продвижения советских войск вперед, чтобы нанести противнику окончательное поражение.

В свою очередь Реввоенсовет Юго-Западного фронта, учитывая успешное продвижение советских армий на Западном фронте, пришел к выводу, что они смогут выйти в район Брест-Литовска раньше 1-й Конной и 12-й армий. Поэтому он считал нецелесообразным продолжать наступление своих главных сил на Брест-Литовск и предполагал изменить направление их удара с северо-западного на юго-западное, в сторону Восточной Галиции. Реввоенсовет Юго-Западного фронта обосновывал необходимость такого поворота также тем, что 1-я Конная и 12-я армии к этому времени фактически уже стали отклоняться к югу от Брест-Литовска. Кроме того, необходимо было оказать помощь трудящимся Западной Украины, где в это время был образован Ревком, провозгласивший независимую Галицийскую Советскую республику. Освобождение Красной Армией Восточной Галиции могло в значительной степени ослабить боеспособность буржуазно-помещичьей Польши, открывая советским войскам путь на Краков, являвшийся ее второй столицей. Наконец, поворот главных сил фронта на юго-запад нужен был и для того, чтобы отразить возможный удар со стороны Румынии, которую империалисты Антанты настойчиво толкали на войну с Советской Россией. Исходя из этого, Реввоенсовет Юго-Западного фронта 22 июля направил главкому телеграмму, в которой говорилось:

«Части Запфронта, успешно продвигаясь, форсировали реку Шара и заняли Слоним. По всей линии Юго-Запфронта поляки оказывают весьма серьезное сопротивление, при этом особенное упорство проявляют на львовском направлении. Положение с Румынией остается неопределенно напряженным. При данных условиях считаю необходимым центр тяжести главного удара со стороны армий Юго-Запфронта перенести в пределы Галиции…»[295]

Реввоенсовет Республики и главком согласились с предложением командования Юго-Западного фронта, утвердив 23 июля новый план действий его войск. По этому плану главный удар Юго-Западного фронта перемещался с брестского на львовское направление.

Таким образом, с 23 июля основная идея плана действий Красной Армии против польских войск меняется. Главком, действуя в полном согласии с Реввоенсоветом Республики, по существу отказывается от согласованного наступления обоих фронтов по сходящимся направлениям с целью разгрома основной — варшавской группировки противника. Теперь войска Западного и Юго-Западного фронтов должны были вести наступление по расходящимся направлениям и решать одновременно две задачи — ликвидировать варшавскую и львовскую группировки врага. При этом каждый фронт должен был действовать самостоятельно. Сообщая в Реввоенсовет об отданных директивах, главком указывал, что не исключена возможность закончить кампанию в трехнедельный срок.

В 20-х числах июля, после тяжелых боев, советские войска прорвали линию Гродно — Неман — Шара — Слоним, на которой противник пытался задержать Красную Армию. 24 июля был занят Волковыск. 27 июля 3-й кавалерийский корпус овладел крепостью Осовец, а 29 июля подошел к Ломже. Части 4-й и 15-й армий после 60-километрового марша с ходу овладели Вельском (Вельск — Подляски) и вышли на рубеж рек Нарев и Нурец. 3 августа 4-я армия заняла Ломжу, а 15-я и 3-я армии вышли за линию Мазовецк — река Западный Буг. 27 июля Мозырская группа заняла Пружаны, а 30 июля части 16-й армии вступили в Кобрин. 1 августа 3-я армия, достигнув реки Западный Буг, освободила Гранов, а 16-я армия в ночь на 2 августа овладела крепостью Брест-Литовск. 3 августа 15-я армия вошла в Остров, через 3 дня 4-я армия выбила противника нз Остроленки.

Польское командование пыталось организовать упорную оборону на пути наступления Красной Армии, особенно на Нареве и Западном Буге, чтобы выиграть время для подготовки к генеральному сражению под Варшавой. Однако уже к 8 августа армии Западного фронта сломили сопротивление противника на этом рубеже. Неприятельские войска, стремясь сохранить свои основные силы, стали отходить к реке Вкре, на варшавские предмостные укрепления и за реку Вепш.

К 11 августа войска Западного фронта, успешно продвигаясь вперед, достигли линии Цеханов (Цеханув) — Пултуск — Вышков (Вышкув) — Седлец — Луков — Коцк, приблизившись к реке Висле.

Вышедшие к Висле советские части были крайне утомлены и малочисленны. В некоторых дивизиях осталось не более чем по 500 бойцов. По численности полки, в сущности, превратились в роты. По словам участников этих боев, пехоты в некоторых полках хватало только для использования ее в качестве прикрытия пулеметов и орудий.

На отдельных направлениях в конце июля бои стали принимать затяжной характер. Так, на рубеже рек Нарев и Бобр (Бебжа) боевые действия продолжались с 28 июля по 1 августа. В полосе наступления 16-й армии и Мозырской группы, которые действовали на широком фронте, дело обстояло еще хуже. На рубеже Западного Буга бои шли с 1 по 6 августа.

В ходе безостановочного стремительного наступления тылы и резервы войск Западного фронта отстали на 200–400 километров. Поэтому передовые части не получали вовремя боеприпасов, продовольствия и пополнений. В войсках не хватало винтовок, патронов и снарядов. Они испытывали большой недостаток в гужевом транспорте. В конце июля армии Западного фронта имели вместо необходимых 76 тысяч подвод всего 42 тысячи. Восстановление железных дорог значительно отставало от темпа наступления войск. Разрыв между восстановленными линиями и наступавшими дивизиями Западного фронта составлял в начале августа 50—180 километров. Ощущался большой недостаток в паровозах и вагонах. Чтобы удовлетворить минимальные потребности Западного фронта в перевозках, требовалось дополнительно 172 паровоза. Фронту же было выделено всего 32 паровоза. На участке Смоленск — Минск проходило в сутки всего шесть-семь поездов вместо десяти, как это намечалось в соответствии с потребностями войск, а от Минска на Барановичи — только два-три поезда. Много эшелонов по разным причинам было загнано в тупики. Все это пагубно отражалось на положении армий Западного фронта и было чревато тяжелыми осложнениями.

События на Юго-Западном фронте в это время развивались следующим образом.

Получив согласие главкома на изменение направления главного удара, Реввоенсовет фронта 23 июля поставил перед своими армиями новые задачи. 12-я армия должна была овладеть Ковелем и в дальнейшем, выставив заслон в сторону Брест-Литовска, развивать наступление на Холм — Аннополь. При этом ей было приказано 4 августа занять Холм и не позднее 15 августа захватить переправы через Вислу и Сан в районе Аннополя.

1-й Конной армии ставилась задача к 29 июля выйти на рубеж Львов — Рава-Русская, выбросив передовые части для овладения переправами через Сан на участке Синява — Перемышль. 14-я армия должна была сломить сопротивление противника на рубеже реки Збруч и развивать наступление на Тернополь — Городок. 24 июля дополнительным распоряжением командование фронта уточнило задачу 1-й Конной армии. Ей было приказано направить главные силы для занятия Львова и отбросить противника на юг, к предгорьям Карпат.

Бои на Юго-Западном фронте с каждым днем принимали все более ожесточенный характер. Противник всеми силами стремился нанести поражение 1-й Конной армии, представлявшей для него наибольшую опасность. В связи с этим он вынужден был снять часть войск, действовавших перед другими советскими армиями, в частности перед 12-й армией. Тем самым для последней облегчались условия продвижения на запад. 27 июля войска 12-й армии форсировали Стырь. Продолжая преследование, они в ночь на 2 августа переправились через Стоход и двинулись к Западному Бугу, заняв 4 августа Ковель.

1-я Конная армия вплоть до 6 августа вела упорные бои в районе Бродов. Здесь действовала вся 2-я польская армия, опиравшаяся на систему траншей и окопов с проволочными заграждениями. Броды несколько раз переходили из рук в руки. В ходе этих боев 1-я Конная армия, действуя без поддержки пехоты, нанесла тяжелое поражение противнику. Однако вследствие резко усилившегося сопротивления неприятеля 1-й Конной армии не удалось к 29 июля взять Львов, как это требовалось директивой фронта.

В начале августа 1920 года вновь встал вопрос о дальнейших действиях Красной Армии. Попытки Советского правительства заключить мир с Польшей оказались безрезультатными. Польские реакционные круги, опиравшиеся на поддержку империалистов Франции, США и Англии, а также правонационалистических лидеров ППС и других мелкобуржуазных соглашательских партий внутри страны, не хотели идти на мир с Советской страной. Разговорами о мире они хотели лишь выиграть время, необходимое для приведения в порядок своих войск и подготовки сил для нового наступления. Именно этим объясняется то, что польская делегация, прибывшая 1 августа в Барановичи для ведения мирных переговоров, как выяснилось, не имела необходимых полномочий. Она была снабжена мандатами, подписанными только военным командованием, и поэтому ей было предложено вернуться за надлежащими документами.

Польское правительство, если бы оно действительно хотело мира, имело полную возможность начать мирные переговоры. Однако оно по-прежнему не желало прекращения войны. 4 августа вопрос о мире обсуждался в Совете министров и в Государственном совете обороны. Докладывая о решении кабинета министров, заместитель премьер-министра, лидер ППС Дашинский заявил на заседании совета обороны:

«Правительство обсудило создавшееся в настоящий момент положение и после дискуссии большинством голосов вынесло постановление, в котором предусмотрено обращение к державам (Антанты. — Ред.), воззвание к армии и народу и необходимость информации общественности о срыве переговоров о перемирии и о том, что в связи с создавшимся положением не приходится ожидать заключения мира»[296].

На этом же заседании министр иностранных дел Польши Сапега сообщил, что 3 августа состоялись переговоры с англо-французской миссией в Варшаве. Во время этих переговоров польское правительство просило, чтобы Англия и Франция объявили войну Советской России. Англо-французская миссия обещала поддержать это предложение перед своими правительствами[297].

Советское правительство располагало достаточными данными, говорившими о нежелании Антанты и зависимых от нее правящих кругов буржуазно-помещичьей Польши идти на мир с Советской Россией и их стремлении раздуть пожар антисоветской войны. В этих условиях Советское правительство оказалось перед необходимостью продолжать вооруженную борьбу.

В. И. Ленин всесторонне ознакомился с обстановкой на фронтах, выяснил мнение военного командования и членов ЦК. Главное командование ответило, что не позднее 16 августа советские войска вступят в Варшаву.

2 августа В. И. Ленин направил телеграмму И. В. Сталину, в которой обратил его внимание как члена ЦК и члена Реввоенсовета фронта на громадную опасность Врангеля. В. И. Ленин просил, чтобы Сталин очень внимательно изучил положение на врангелевском участке фронта и дал свое заключение. 4 августа В. И. Ленин послал новую телеграмму И. В. Сталину, в которой указывал:

«Завтра шесть вечера назначен пленум Цека. Постарайтесь до тех пор прислать Ваше заключение о характере заминок у Буденного и на фронте Врангеля, а равно и о наших военных перспективах на обоих этих фронтах. От Вашего заключения могут зависеть важнейшие политические решения»[298].

Запросы В. И. Ленина свидетельствовали о той осмотрительности, с какой подходил вождь партии к решению вопроса о дальнейшем ходе войны. Этого же он требовал и от всех членов ЦК и руководящих военных работников. И. В. Сталин ответил В. И. Ленину, что заминка у Буденного — временная и не означает перелома в пользу противника. Касаясь перспективы на фронтах, он сообщил, что Польша ослаблена и нуждается в передышке. В отношении крымского участка фронта он указывал, что Врангель будет сбит в ближайшие дни, а если главком перебросит кавалерию, то белогвардейская армия будет вовсе ликвидирована к началу осени.

Таким образом, данные, полученные Центральным Комитетом партии от главного командования и командования фронтов, не внушали серьезных опасений за успешный исход военных действий. Было принято решение продолжать наступление Красной Армии с целью окончательно разгромить вооруженные силы интервентов, оказать помощь польским рабочим и крестьянам в их борьбе за свое социальное освобождение. Требовалось максимально сконцентрировать все силы, действовавшие на польском фронте, и направить их для ликвидации главной, варшавской группировки противника.

2 августа Политбюро ЦК РКП(б), обсудив положение, сложившееся на юге страны в связи с успехами Врангеля и восстаниями на Кубани, признало врангелевский фронт имеющим огромное, вполне самостоятельное значение и приняло решение выделить его в особый фронт. И. В. Сталину было поручено сформировать Реввоенсовет, на пост командующего фронтом рекомендовалось назначить А. П. Егорова или М. В. Фрунзе. Политбюро также постановило объединить Юго-Западный и Западный фронты. В качестве Реввоенсовета объединенного фронта намечалось оставить Реввоенсовет Западного фронта.

В соответствии с указаниями ЦК партии главком 3 августа отдал директиву командующим Западным и Юго-Западным фронтами. В ней указывалось, что с форсированием Нарева и овладением Брест-Литовском наступает время объединить в руках командующего Западным фронтом управление всеми армиями, продолжавшими движение к Висле, т. е. передать в его распоряжение 12-ю и 1-ю Конную армии. В связи с этим главком предложил М. Н. Тухачевскому принять меры к скорейшему обеспечению связи со штабами передаваемых армий[299].

4 августа ЦК РКП(б) получил телеграмму от И. В. Сталина, в которой он высказывал свои соображения в связи с постановлением Политбюро от 2 августа.

«Надо полагать, — писал И. В. Сталин, — что речь идет не об объединении двух фронтов, их аппаратов и имущества и создании новых аппаратов Южфронта, а о передаче двенадцатой, Первой Конной и четырнадцатой армий Запфронту, что Реввоенсовет, аппарат и имущество Югзапфронта не разбиваются и не делятся, а остаются нетронутыми в целях их превращения или переименования в РВС и аппараты нового, Южного фронта, причем передаваемые Запфронту армии Югзапа будут обслуживаться РВС и штабом Запфронта в их нынешнем виде. Такая комбинация была бы более естественной и безболезненной, ибо она, во-первых, исключает ненужную трату сил по разделению или объединению фронтов, сформированию нового РВС фронта и по разбивке старых аппаратов, с другой стороны, дала бы возможность объединить все антипольские армии в единый Запфронт…»[300]

Из телеграммы И. В. Сталина далее следовало, что в состав нового Южного фронта, помимо 13-й и 2-й Конной армий, должна была войти 9-я армия Кавказского фронта.

Соображения И. В. Сталина о проведении в жизнь постановления ЦК от 2 августа были одобрены Реввоенсоветом Республики и рассмотрены 5 августа на Пленуме ЦК РКП(б). Пленум принял решение: «Утвердить предложенный тов. Сталиным вариант, принимаемый РВСР»[301].

Таким образом, ЦК РКП(б) признал необходимым передать Западному фронту 12-ю, 14-ю и 1-ю Конную армии и тем самым объединить на заключительном этапе войны все войска, действовавшие против польских интервентов, в составе одного фронта. Это позволяло использовать их более целеустремленно для достижения успеха на главном, варшавском направлении.

Вполне своевременным было и решение о создании самостоятельного фронта против Врангеля, однако вследствие резкого изменения обстановки его осуществление было на некоторое время отложено.

В соответствии с постановлением Пленума ЦК партии главком 6 августа приказал командованию Юго-Западного фронта вместе с передачей 12-й и 1-й Конной армий подготовить для передачи Западному фронту также 14-ю армию. Одновременно в другой директиве Юго-Западному фронту он указывал:

«… Необходимо дать отдых Конармии и подготовить ее для нового удара, для чего теперь же нужно принять такую группировку на польском участке вашего фронта, дабы пехотой сменить 1-ю Конармию и вывести ее в резерв для отдыха и подготовки к решительному новому удару»[302].

7 августа Реввоенсовет Юго-Западного фронта приказал командованию 1-й Конной армии вывести в резерв все четыре дивизии и держать их сосредоточенно, принимая все меры к быстрейшему приведению в порядок личного состава, лошадей и материальной части. Однако в связи с тем, что 1-я Конная армия вела тяжелые бои с противником, вывести в резерв практически удалось лишь две кавалерийские дивизии, которые после небольшого отдыха вынуждены были снова отбивать настойчивые контратаки врага.

В это время Реввоенсовет Западного фронта разрабатывал план нанесения решающего удара по интервентам в районе Вислы. 5 августа в разговоре с главкомом М. Н. Тухачевский заявил, что полный успех будет лишь при объединении всех войск путем согласованных действий, по пока что просил подтолкнуть 12-ю армию, которая замедлила темп своего продвижения и отстала от Мозырской группы. 8 августа М. Н. Тухачевский вновь поставил вопрос об объединении всех советских войск польского театра военных действий. Он предложил, чтобы связь штаба Западного фронта с передаваемыми армиями была установлена с помощью оперативного пункта, оборудованного в месте расположения полевого штаба Юго-Западного фронта силами и средствами этого штаба.

«Это совершенно необходимо, — говорил М. Н. Тухачевский, — так как, с одной стороны, обстановка требует срочного объединения армий, а средств быстро установить с ними всестороннюю связь у нас нет»[303].

Реввоенсовет Юго-Западного фронта в телеграмме от 8 августа на имя главкома возражал против этих предложений, считая, что осуществление их парализует аппарат управления Юго-Западного фронта. Реввоенсовет Юго-Западного фронта предлагал фактическую передачу трех армий приурочить к моменту организации оперативного пункта средствами Западного фронта. «Всякое другое решение вопроса, — говорилось в телеграмме, — считаем вредным для дела вообще, в частности для достижения успеха над Врангелем»[304].

Реввоенсовет Республики и главком, проводя объединение всех армий, действовавших против польских интервентов, вместе с тем считали, что варшавскую операцию Западный фронт сможет провести успешно наличными силами. В телеграмме от 8 августа главком не согласился с мнением командования Западного фронта о том, что быстрейшая передача 12-й, 1-й Конной и 14-й армий позволит достигнуть более решительных действий фронта. Главком заявил командующему Западным фронтом, что временное отклонение 12-й армии на юг вынуждено обстановкой и даже необходимо.

«Лично считаю, — писал главком, — что это снижение 12-й армии даст нам, наконец, возможность вывести части Буденного за пехоту и этим самым оторвать его от лобового удара, в который он втянулся, для дальнейшего его направления в более выгодном направлении, которое к тому времени определится»[305].

Вплоть до 11 августа главное командование не видело необходимости в привлечении 12-й и 1-й Конной армий для участия в варшавской операции. Это обстоятельство, а также затруднения в налаживании связи с передаваемыми армиями поставили командование Западного фронта перед необходимостью при разработке плана наступления на Вислу исходить из наличных сил.

К 10 августа войска Западного фронта занимали следующее положение: 4-я армия вышла на рубеж Нейденбург — 5 километров восточнее Цеханова — Сонек; 15-я армия, двигаясь уступом за 4-й армией, находилась на линии Сонек — 5 километров западнее Пултуска; 3-я армия, наступая по обеим берегам Западного Буга, вышла на рубеж Пнево — Вышков — Лохов; 16-я армия, действуя в полосе, протяженностью в 90 километров, и имея основные силы на своем правом фланге, достигла линии Лохов — Венгров — Седлец — Луков. Мозырская группа, наступая на фронте свыше 100 километров, вышла на линию Луков — Коцк — Нарев — Метелка.

Общая боевая численность войск фронта не превышала 45 тысяч штыков и сабель. Войска в результате непрерывных боев были сильно изнурены, нуждались в отдыхе и пополнениях. Их тылы отстали на 400–450 километров, нарушив снабжение частей продовольствием, вооружением и боеприпасами.

В то время, когда советские войска подходили к Висле, Антанта готовила польскую армию к контрнаступлению. Под руководством французского генерала Вейгана был разработан план «спасения» Польши. В соответствии с этим планом польские войска должны были закрепиться на Висле и здесь остановить, измотать и обескровить наступавшие части Красной Армии. Одновременно из района нижнего течения Вепша было решено нанести удар во фланг и тыл главной группировки советских войск, шедших к Варшаве. Впоследствии противник рассчитывал перейти в наступление всеми силами, действовавшими на варшавском направлении, чтобы окончательно разгромить советские войска Западного фронта.

Для осуществления намеченного плана все польские войска были разделены на три фронта: Северный, Средний и Южный.

Северным фронтом командовал генерал Галлер. На этом фронте находились три армии, из которых 5-я армия должна была обороняться на Нареве, 1-я — на подступах к Варшаве, 2-я — на левом берегу Вислы, на рубеже Гура Кальвария (Гура-Кальварья) — Козеницы (Козенице).

Средний фронт под командованием генерала Рыдз-Смиглы образовывал маневренную группу войск. Главной ударной силой этого фронта была 4-я армия, сосредоточенная на участке Ивангород (Демблин) — Люблин. Она должна была наступать на Ново-Минск (Миньск-Мазовецки). От Люблина и далее по фронту на юг должна была действовать 3-я армия. Перед ней была поставлена задача: прежде всего обеспечить сосредоточение войск 4-й армии, а затем, оставив конницу для прикрытия, наступать в северо-восточном направлении.

Южный фронт под командованием генерала Довбор-Мусницкого в составе 6-й армии и петлюровских частей должен был прикрывать Восточную Галицию.

Согласно плану, 20 из 23 польских дивизий предназначались для действий на варшавском, центральном, участке фронта. Здесь же сосредоточивалась большая часть кавалерии. Для обороны Львова были выделены три польские дивизии и так называемая «украинская армия» Петлюры.

Боевой состав войск противника, предназначенных для сражения на Висле, превышал 100 тысяч солдат пехоты и конницы. Сосредоточенные здесь дивизии имели 1834 пулемета, 108 тяжелых и 526 легких орудий и свыше 70 танков. В начале августа Антанта спешно направила через Румынию для польской армии большое количество артиллерийских орудий, которые немедленно по прибытии были введены в бой.

По численности противник имел более чем двойное превосходство над войсками Западного фронта. Реальная оценка соотношения сил и состояния войск Западного фронта не давала оснований рассчитывать на успех завершающего удара только наличными силами этого фронта.

Для советского командования не было тайной, что противник готовит меры против наступления Красной Армии на Варшаву. 9 августа штаб 12-й армии перехватил директиву по 3-й армии, из которой было видно, что польское командование намечало на 17 августа сосредоточение новой армии в районе Люблина с целью разгромить войска южного крыла Западного фронта. Однако Реввоенсовет Республики, главком и командование Западного фронта не придали серьезного значения этим сведениям.

10 августа главком во время телеграфного разговора с командующим Западным фронтом высказал свои соображения о группировке войск противника в районе Варшавы. Он полагал, что главные силы польских войск на этом направлении находятся южнее Варшавы. М. Н. Тухачевский же считал, что главные силы противника находятся севернее Варшавы. С. С. Каменев, не настаивая твердо на своей оценке положения, заявил, что командованию фронта на месте виднее, и предоставил ему полную свободу действий.

План наступления на Варшаву, разработанный командованием Западного фронта, был утвержден главным командованием, и 10 августа М. Н. Тухачевский подписал директиву на форсирование Вислы и овладение польской столицей. Операцию намечалось начать 13 августа. По плану операции ударную группировку советских войск составляли четыре армии (4-я, 15-я, 3-я и 16-я), которым ставилась задача глубокого обхода Варшавы с севера с последующим форсированием Вислы.

Находившаяся на правом крыле 4-я армия с приданным ей 3-м конным корпусом должна была, выделив заслон в сторону Грауденц (Грудзендз) — Яблоново — Торн (Торунь), основными силами форсировать Вислу в районе Добржин с последующим движением на юг, в тыл варшавской группировке противника. На участке Плоцк — Новогеоргиевск (Модлин) форсировали Вислу 15-я и 3-я армии. Левый фланг 16-й армии играл роль заслона на правом берегу Вислы. На левом крыле фронта действовала Мозырская группа, растянутая на участке в 160 километров. Несмотря на ее малочисленность, ей ставилась задача форсировать Вислу у Ивангорода и занять район Ивангород — Козеницы.

По направлениям соотношение сил сторон было следующим.

На варшавском и новогеоргиевском направлениях советские войска (4-я, 15-я, 3-я и 16-я армии) имели 39 тысяч штыков и сабель, а противник — 69 тысяч штыков и сабель. На ивангородском направлении советская Мозырская группа насчитывала не более 4,5 тысячи штыков, у противника же было 38 тысяч штыков и сабель.

Таким образом, основные силы Западного фронта сосредоточивались на правом крыле для обхода Варшавы с севера и северо-запада. В центре и на левом крыле оставлялись крайне незначительные силы, которые по существу не могли надежно обеспечить ударную группировку с юга.

Командование Западного фронта в какой-то мере учитывало уязвимость намеченного распределения сил. 10 августа Тухачевский обратился с просьбой к главкому передать в состав Мозырской группы 58-ю дивизию 12-й армии для создания прочного левого фланга. В этот же день главком отдал соответствующее распоряжение.

Однако главком, при всем его оптимизме в оценке войны, сознавал, что в условиях, когда противник готовит силы для контрудара, нельзя рассчитывать на успех, имея столь слабую группировку сил в центре и на левом крыле Западного фронта. Поэтому И августа во время разговора по телеграфу с Тухачевским главком заявил о необходимости сдвинуть 12-ю и 1-ю Конную армии на север и предложил ему немедленно взять в свое распоряжение не только 58-ю дивизию, но и всю 12-ю армию.

«… Иначе, я думаю, — заметил С. С. Каменев, — ваш центр может не справиться со своей задачей и, пожалуй, лопнет, как перетянутая струна»[306].

В ответ командующий фронтом заявил, что он тоже считает «необходимым сдвинуть эти части (12-ю и 1-ю Конную армии. — Ред.) к северу, дабы они могли принять участие в главной операции»[307].

Итак, только 11 августа между главным командованием и командованием Западного фронта было достигнуто согласие об участии 12-й и 1-й Конной армий в наступлении на Варшаву.

В этот же день, в 3 часа утра, главное командование отдало директиву командующему Юго-Западным фронтом, в которой указывалось:

«Запфронт приступает к нанесению решительного удара для разгрома противника и овладения Варшавским районом. Ввиду этого теперь же приходится временно отказаться от немедленного овладения на вашем фронте Львовским районом и для оказания содействия Тухачевскому направить возможно больше сил для удара примерно на Люблин — Ново-Александрия, дабы всемерно поддержать левый фланг Тухачевского. Это обстоятельство требует изменить основные задачи 12-й и Первой Конармии, причем 12-я армия главными силами должна наносить удар в общем направлении на Люблин, а Конная армия, также главными силами, должна выйти в район Замостье — Томашев — Грубешов. Вместе с этим является существенно необходимым скорейшая передача сперва 12-й, а затем и Конной армий в непосредственное подчинение комфронту Тухачевскому, причем тов. Тухачевский указывает срок передачи 12-й армии 13 августа, а Конной — числа 15-го»[308].

Эта директива не носила характера приказа, подлежавшего безоговорочному исполнению. В конце директивы главком просил Реввоенсовет Юго-Западного фронта срочно дать заключение по существу вопроса. Это означало, что можно было еще обсуждать выдвигаемые задачи. В связи с тем, что шифр директивы оказался искаженным, она была расшифрована и доложена командованию Юго-Западного фронта только 13 августа. В тот же день, отвечая главкому, Реввоенсовет Юго-Западного фронта телеграфировал:

«Армии Югозапфронта выполняют основную задачу овладения районом Львов — Рава-Русская и втянуты уже в дело… Изменение основных задач армиям в данных условиях считаю уже невозможным»[309].

13 августа, еще до получения этой телеграммы главком направил Реввоенсовету Юго-Западного фронта вторую директиву, в которой приказал для развития решительного наступления Западного фронта с 12 часов 14 августа передать в оперативное подчинение командующему Западным фронтом 12-ю и 1-ю Конную армии без 8-й кавалерийской дивизии с разграничительной линией, установленной между 1-й Конной и 14-й армиями.

Член Реввоенсовета фронта И. В. Сталин не согласился с главкомом и заявил, что последняя директива без нужды опрокидывает сложившуюся группировку сил Юго-Западного фронта, уже перешедших в наступление. Эту директиву, по мнению И. В. Сталина, следовало бы дать либо три дня назад, когда Конная армия стояла в резерве, либо позднее, по взятии Конной армией района Львова, в настоящее время она только запутывает дело и неизбежно вызывает ненужную вредную заминку в делах[310].

И. 13. Сталин отказался подписать соответствующий приказ по фронту. Так же поступил и второй член Реввоенсовета Юго-Западного фронта Р. И. Берзин, который ссылался на то, что он занимается вопросами тыла и поэтому не в курсе оперативных задач. А без подписи члена Реввоенсовета фронта приказ не имел силы.

13 августа главком по прямому проводу связался с командующим Юго-Западным фронтом А. И. Егоровым и заявил:

«Я ничего не понимаю, так как вопрос о передаче (12-й и 1-й Конной армий. — Ред.) давным-давно решен и, по-видимому, считался нормальным»[311].

Главком повторил свой приказ. Только после этого 13 августа директива по Юго-Западному фронту о передаче 1-й Конной и 12-й армий в подчинение Западного фронта была подписана А. И. Егоровым и Р. И. Берзиным. Однако и теперь, настаивая на выполнении своего приказа, главком по-прежнему не был убежден в необходимости срочной переброски 1-й Конной армии на помощь Западному фронту. Он продолжал считать, что Западный фронт решит поставленную ему задачу наличными силами. 13 августа в разговоре по телеграфу с командующим Западным фронтом главком заявил:

«Если в дальнейшем ужо не смотреть на Конную армию как на таран, без которого мы, может быть, все равно решим свою задачу, то 6-ю дивизию можно перекинуть на Врангеля. Если же есть опасения, что наша задача может сорваться, то этот таран следует держать, как резерв, на тот случай, что ваш кулак (имеется в виду ударная группа Западного фронта. — Ред.) ослабнет»[312].

Далее главком заметил, что необходимо ликвидировать Врангеля столь же быстро, как и завершить варшавскую операцию, и в связи с этим высказался за переброску 6-й кавалерийской дивизии на врангелевский фронт. Встретив возражение со стороны командования Западного фронта, главком отказался от своего предложения.

Передача 1-й Конной армии в состав Западного фронта затягивалась. В этом повинны Реввоенсовет Республики во главе с Троцким и главком, которые недооценили силы противника и при подготовке наступления на Варшаву по существу не предусматривали использование 1-й Конной армии совместно с войсками Западного фронта. Нельзя снимать ответственности и с Реввоенсовета Юго-Западного фронта, который стремился удержать 1-ю Конную армию в своих руках для освобождения Восточной Галиции и разгрома Врангеля.

Сражение на Висле включало в себя два этапа: первый — с 13 по 15 августа, когда советские войска, ведя ожесточенные наступательные бои на подступах к Варшаве и Новогеоргиевску, добились наибольших успехов; второй — с 16 по 25 августа, когда противник перешел в контрнаступление и вынудил войска Западного фронта к отходу на восток.

На первом этапе особенно ожесточенные бои развернулись 13 и 14 августа на северо-восточных подступах к Варшаве. Начало им было положено успешными действиями 21-й стрелковой дивизии 3-й армии и 27-й стрелковой дивизии 16-й армии, которые 13 августа прорвали вражеские укрепления у Радимина, находящегося в 25 километрах от Варшавы, и овладели этим населенным пунктом. Однако этот успех из-за отсутствия резервов и отставания остальных дивизий 16-й армии не был своевременно развит. Польское командование, сильно встревоженное за судьбу своей столицы, вынуждено было в полдень 14 августа двинуть в наступление 5-ю армию к северу от Варшавы и одновременно подтянуть в район Радимина свои фронтовые и армейские резервы в составе двух дивизий.

14 августа бои развивались с нарастающей силой на всем фронте. Радимин несколько раз переходил из рук в руки. Только к исходу дня противнику ценой больших усилий удалось восстановить утраченное положение. Дивизии 16-й армии выходили к Радимину не одновременно и вели бой на широком фронте, поэтому их попытки прорваться через первую линию неприятельских укреплений не имели успеха.

На участке главной группировки Западного фронта 4-я армия уже вечером 13 августа обошла с севера 5-ю польскую армию и по Данцигскому коридору устремилась к нижнему течению Вислы. При этом между 4-й и 15-й армиями образовался разрыв в 20 километров. 15-я армия в это время вышла к Вкре и ее правофланговые дивизии начали форсирование реки у Сохоцина. 3-я армия подходила главными силами к фортам крепостей Новогеоргиевск и Згерж.

14 августа 4-я армия, развернутая на широком 170-километровом фронте от Лаутенбурга до Дробина, продолжала движение к нижней Висле, выдвинув 3-й кавалерийский корпус к переправам у Влоцлавска. В этот же день 5-я польская армия перешла в наступление против правого фланга 15-й армии, оттеснила ее 4-ю дивизию от Сохоцина и еще больше увеличила разрыв между 4-й и 15-й армиями, в который была направлена кавалерийская дивизия Карницкого. Невзирая на это, 16-я стрелковая дивизия 15-й армии форсировала Вкру возле Блеидова и развернула бои на ее западном берегу. Одновременно 3-я армия переправилась через Вкру у Новогеоргиевска и после ожесточенного боя захватила два крепостных форта.

15 августа польская конница, брошенная между смежными флангами 4-й и 15-й армий, ворвалась в Цеханов, где находился штаб 4-й армии. Командующий 4-й армией вынужден был спешно переехать в Млаву, потеряв связь со штабом фронта и 15-й армией. На фронте 15-й и 3-й армий весь день 15 августа шли упорные бои за обладание плацдармом на западном берегу Вкры. Израсходовав боеприпасы и понеся большие потери, части 15-й армии вынуждены были к исходу дня отойти от Вкры на восток. 3-я армия продолжала бой на подступах к Новогеоргиевску. Вечером 15 августа командующий 4-й армией отдал приказ 18-й стрелковой дивизии, находившейся в Дробине, наступать двумя бригадами на Плонск в тыл 5-й польской армии, чтобы ликвидировать ее прорыв. Однако этих сил, направленных к тому же с большим опозданием, оказалось явно недостаточно, и они 16 августа были задержаны вражескими резервами. В то же время основная масса войск 4-й армии продолжала движение к нижней Висле, все больше отрываясь от главной группировки фронта. 3-й конный корпус 15 августа достиг Бобровников и Влоцлавска и переправил часть сил на западный берег.

Несмотря на малочисленность, крайнее утомление, нехватку боеприпасов и продовольствия, советские войска сражались геройски.

241-й Крестьянский стрелковый полк 27-й дивизии 16-й армии, участвовавший во взятии Радимина, 13 августа в течение нескольких часов мужественно и стойко вел бой с превосходящими силами противника, стремившегося вернуть город. Противник открыл по расположению полка сильный артиллерийский огонь, который продолжался с небольшими перерывами до поздней ночи 14 августа. Преодолевая сильное сопротивление врага, полк продолжал наступление в обход Варшавы. Во время этих боев 241-й Крестьянский полк оказался в окружении. Однако никто из советских воинов не пал духом. Рано утром 15 августа, пользуясь предрассветной темнотой и туманом, подразделения полка неожиданно атаковали противника, без больших потерь вышли из окружения и соединились с остальными частями своей дивизии. За мужественные и самоотверженные действия 241-й Крестьянский стрелковый полк был награжден орденом Красного Знамени.

Ожесточенный бой разгорелся 14 августа на подступах к городу Насельску. Собрав значительные силы, противник пытался разгромить 95-й полк 11-й стрелковой дивизии 15-й армии. Внезапный удар неприятеля во фланг привел подразделения полка в замешательство. Командиры и политработники быстро восстановили порядок в полку. Вражеская атака была отражена, и 95-й полк сам перешел в атаку. Противник занимал укрепленные позиции, которые были опоясаны пятью рядами колючей проволоки. Все подступы к его позициям простреливались пулеметным огнем. 95-й полк прорвал вражеские укрепления, приведя в расстройство неприятельские части. Поздно вечером противник снова перешел в контратаку. Завязался рукопашный бой. Враг был опрокинут и бежал. В этом бою 95-й полк взял в плен 125 польских солдат и офицеров, захватил 6 орудий, 8 пулеметов, 4 повозки и другое военное имущество. За доблесть и мужество 95-й полк был награжден почетным Красным знаменем.

Однако, несмотря на героизм советских воинов, общий ход сражения на Висле становился неблагоприятным для войск Красной Армии.

15 августа польским войскам удалось вернуть Радимин. Всю ночь с 15 на 16 августа противник вел интенсивный артиллерийский и пулеметный огонь по фронту 15-й и 3-й армий. Советские части, не имея снарядов и патронов, отвечали молчанием. С утра неприятель предпринял наступление на стыке 15-й и 3-й армий и потеснил советские войска к северо-востоку от Вкры. Хотя в тот же день 33-я стрелковая дивизия 15-й армии атаковала противника в Цеханове и отбросила прорвавшуюся туда конницу, захватив при этом 1200 пленных и 7 орудий, этот частичный успех уже не смог повлиять на общую обстановку. К исходу 16 августа дивизии 15-й и 3-й армий, оставшись без боеприпасов и резервов, вынуждены были отойти на линию восточнее Новогеоргиевска.

16 августа на варшавском направлении после сильной артиллерийской подготовки перешла в наступление 1-я польская армия; она потеснила правый фланг советской 16-й армии за реку Ржондзку.

В этот же день на рассвете начала наступление южная ударная группа польских войск. Легко прорвав растянувшуюся редкую цепочку Мозырской группы, противник 17 августа занял Ново-Минск, Седлец, Вяла (Бяла-Подляска), выйдя во фланг и тыл 16-й армии.

Таким образом, с 16 августа инициатива перешла в руки противника. К 19 августа его южная ударная группа подходила уже к Западному Бугу, а 5-я армия, стремясь отрезать войска советской 4-й армии в Данцигском коридоре, двигалась на север. Наступление польских армий на север и северо-восток, во фланг и тыл Западному фронту, создало чрезвычайно тяжелое положение, особенно для 4-й армии.

С 17 августа армии Западного фронта начали отходить от Вислы. Отход потребовал от красноармейцев и командиров огромного напряжения всех моральных и физических сил, сохранения твердости духа, организованности и героизма. Только обладая этими высокими качествами, можно было, хотя бы ценой значительных потерь, выйти из того положения, в котором оказались войска Западного фронта.

Между тем и на Юго-Западном фронте в это время развернулись ожесточенные бои, особенно в Восточной Галиции, удержанию которой польское правительство придавало очень важное значение.

Польские власти, узнав через своих агентов о подготовке восстания в Восточной Галиции, усилили террор и преследования революционных элементов, во все районы области были введены карательные отряды. Одновременно взамен нескольких дивизий, переброшенных из Галиции в первой половине августа под Варшаву, польское командование срочно послало большое число охранных полков, железнодорожные части и различного рода добровольческие формирования. Все это, в сочетании с естественными и искусственными оборонительными сооружениями, позволило противнику оказать здесь упорное сопротивление частям Красной Армии.

Войска Юго-Западного фронта к этому времени были сильно ослаблены, нуждались в — пополнениях и отдыхе. В боях, продолжавшихся без перерыва более двух месяцев, 1-я Конная армия понесла значительные потери.

В тяжелом состоянии находились стрелковые войска. Командующий 12-й армией Г. К. Восканов и член Реввоенсовета армии С. И. Аралов после объезда дивизий телеграфировали 13 августа командованию Юго-Западного фронта:

«Вследствие безостановочных боев, движения, плохого снабжения и пополнения дивизии, входящие в состав армии, по своему состоянию требуют экстренных мер… дивизии абсолютно во всем нуждаются»[313].

Реввоенсовет 12-й армии указывал, что сведения о боевом составе дивизий далеко не соответствуют действительности. Например, в 7-й дивизии, по донесениям на 1 августа, числилось 2317 бойцов, на самом деле в полках было всего по 30 – 40 штыков, а в дивизии — не более 700 штыков. Не лучше обстояло дело и в других дивизиях. Причина расхождения между списочным и фактическим составом дивизий, по мнению РВС 12-й армии, заключалась в слишком большой отдаленности полковых, бригадных канцелярий и основных штабов от своих частей.

Во время наступления тылы отстали от боевых частей на 200, 300 и более километров, в связи с чем по существу прекратилась доставка войскам вооружения, боеприпасов, обмундирования, снаряжения и продовольствия. Так, в 44-й и 7-й дивизиях 50 процентов бойцов не имели винтовок. Положение 12-й армии было настолько серьезным и чреватым катастрофическими последствиями, что члены Реввоенсовета 12-й армии С. И. Аралов и Н. Н. Кузьмин 14 августа обратились непосредственно к В. И. Ленину.

«Считаем долгом предупредить, — писали они, — что самая крупная дивизия имеет 1500 штыков и самая малочисленная — 700 на всю дивизию. Противник массируется перед нашей Конной армией. Части устали, плохо одеты. Пополнений из-за отсутствия обмундирования и винтовок подать не можем»[314].

Далее в телеграмме сообщалось, что войска армии захватили приказ противника, из которого стало известно о подготовлявшемся врагом контрнаступлении. Зная план противника, говорилось в телеграмме, парируем его удар, примем меры не терять инициативы, ибо переход к обороне не удается и части не выдержат. Командование 12-й армии просило подкреплений.

Получив телеграмму Реввоенсовета 12-й армии, В. И. Ленин немедленно потребовал от военного ведомства объяснения. Главком и начальник Полевого штаба РВСР вынуждены были признать, что тяжелое состояние 12-й армии для них оказалось новостью. По распоряжению Совета Труда и Обороны 16 августа 12-й армии было направлено 3 тысячи винтовок и 3 тысячи комплектов обмундирования.

Если бы Реввоенсовет Республики, его Полевой штаб и главком более серьезно подходили к обеспечению наступления Красной Армии летом 1920 года, более внимательно относились к положению на фронтах, более четко и твердо руководили штабами и войсками, то боевые части Красной Армии на заключительном этапе войны не оказались бы в таком тяжелом положении.

Несмотря на сильное утомление и потери, 1-я Конная армия настойчиво продолжала наступление на Львов. Стремясь во что бы то ни стало удержать Львов, противник сосредоточил против 1-й Конной армии и подчиненных ее Реввоенсовету в оперативном отношении 8-й кавалерийской, 45-й и 47-й стрелковых дивизий, свыше четырех пехотных и двух кавалерийских дивизий и несколько добровольческих отрядов, усиленных бронепоездами, артиллерией и самолетами. Советским войскам пришлось действовать в лесисто-болотистой местности, испещренной множеством речек и каналов с разрушенными мостами. Нередки были случаи, когда условия местности не позволяли подтянуть к наступавшим войскам артиллерию и пулеметные тачанки.

Ожесточенные бои развернулись в районе Буска за переправы на реке Западный Буг и дороги, ведущие к Львову. Многие населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. В этих боях только за 16–17 августа противник потерял убитыми около 1000 солдат и офицеров. Советскими конниками было захвачено более 1500 пленных, много пулеметов, 2 бронепоезда, 5 орудий.

Заняв плацдарм на левом берегу Западного Буга северо-западнее Буска, главные силы 1-й Конной армии завязали бои на ближних подступах к Львову. 19 августа 4-я и 6-я кавалерийские дивизии находились от города в 6 километрах. Сопротивление противника возрастало. Польское командование бросило против советских войск свежие части, бронепоезда, вооруженные тяжелыми орудиями, и до 18 самолетов, которые забрасывали красных конников бомбами и обстреливали из пулеметов. Ломая отчаянное сопротивление врага, конармейцы настойчиво продвигались вперед. В первых рядах атакующих находились коммунисты, воодушевляя бойцов личным примером отваги. Непосредственно в боевых цепях все эти дни были командарм С. М. Буденный, член Реввоенсовета армии К. Е. Ворошилов, командиры и комиссары дивизий и полков. В тяжелых боях на подступах к Львову погиб один из наиболее выдающихся и бесстрашных героев 1-й Конной армии, талантливый кавалерийский военачальник, командир 4-й дивизии член РКП (б) с 1918 года, Ф. М. Литунов.

В донесении, посланном 19 августа командованию Западного фронта, Реввоенсовет 1-й Конной армии сообщал, что противник сосредоточил у Львова крупные силы и оказывает отчаянное сопротивление. Однако С. М. Буденный и К. Е. Ворошилов выразили уверенность в том, что через 2–3 дня Львов будет освобожден. Они заявили, что в этих условиях оставление 1-й Конной армией занимаемого ею участка может катастрофически отразиться на всем фронте.

20 августа 1-я Конная армия получила приказ за подписью председателя Реввоенсовета Республики Троцкого: срочно выполнить директиву командования Западного фронта об изменении направления ее действий — с львовского на северо-западное (на Замостье). Вместе с тем в директиве говорилось о том, чтобы овладение Львовом не отразилось на сроке выполнения приказа о переходе к Замостью и не произвело разлагающего влияния на войска. Таким образом, директива Реввоенсовета Республики была противоречива: требуя немедленного передвижения 1-й Конной армии для содействия армиям, участвовавшим в варшавской операции, она в то же время фактически санкционировала занятие ею Львова.

На следующий день А. И. Егоров по телеграфу связался с Минском и информировал М. Н. Тухачевского об обстановке на Юго-Западном фронте. А. И. Егоров заявил, что через два-три дня Львов будет взят. В случае же выхода из боя 1-й Конной армии слабые войска 14-й армии не только не смогут овладеть городом, но и наверняка будут отброшены противником на восток. Командующий Юго-Западным фронтом высказался за то, чтобы дать возможность 1-й Конной армии занять Львов и лишь потом направить ее к Замостью. М. Н. Тухачевский ответил:

«Конная армия настолько сейчас запоздала, что значительно прошла острота потребности ее на севере, но все же каждый день дорог»[315].

Таким образом, переброска 1-й Конной армии под Замостье после 20 августа по существу не вызывалась уже особой необходимостью. В то же время ее уход с Юго-Западного фронта нарушал его устойчивость и создавал для противника выгодные условия для перехода в наступление также и здесь. В этих условиях было целесообразно продолжать наступление 1-й Конной армии на Львов, а не перебрасывать ее на Замостье.

20 августа 1-я Конная армия начала выход из-под Львова и через восемь дней прибыла в район Замостья. Однако теперь она уже не могла изменить положения на Западном фронте: его войска повсеместно отходили, а инициатива прочно удерживалась противником. Слабые части Юго-Западного фронта, действовавшие на львовском направлении, после ухода 1-й Конной армии под натиском противника также начали отступать. Сама 1-я Конная армия оказалась в исключительно тяжелых условиях. Она вынуждена была бороться без поддержки пехоты с численно превосходящими силами противника в течение пяти дней. Польское командование стремилось окружить и уничтожить ее. Своим упорством и мужеством 1-я Конная армия сорвала планы врага и в первых числах сентября соединилась с главными силами советских войск.

К 25 августа войска Западного фронта отошли от Вислы и заняли линию Липск — Кузница — Свислочь — Беловеж — 15 километров восточнее Брест-Литовска, далее по Западному Бугу и западнее Грубешова. На фронте после 25 августа установилось временное затишье, прерываемое незначительными стычками. Пользуясь затишьем, советское командование восстанавливало нарушенные во время отступления связи между штабами дивизий, армий и фронта, уточняло положение в войсках.

За вторую половину августа войскам Западного фронта был нанесен значительный ущерб. 15-я, 3-я и 16-я армии при отступлении лишились большого количества артиллерии и другого военного имущества. Войска Западного фронта, и особенно 4-я армия, понесли весьма серьезные потери также в людском составе. Глубоко выдвинувшаяся в период наступления на запад, 4-я армия вынуждена была отходить, натыкаясь на своем пути на неприятельские войска. Отрезанные от главных сил Западного фронта и прижатые к прусской границе превосходящими по численности армиями противника, части 4-й армии вынуждены были после упорных боев перейти в Восточную Пруссию, где они были интернированы германскими властями. Такая же участь постигла и две дивизии 15-й армии, находившиеся в этом районе. 26 августа границу Восточной Пруссии перешел также 3-й конный корпус.

Таким образом, потерпев поражение на Висле, советские войска вынуждены были отойти далеко на восток от той линии, которую они занимали в начале августа.

В дни, когда положение интервентов на Западном фронте осложнилось, Антанта обязала Врангеля нанести новый удар в тыл советских войск, действовавших против польской армии. Союзнический военный комитет в Версале в июле занялся разработкой плана наступления белогвардейцев. В записке, подготовленной 29 июля союзническим военным комитетом по вопросу о мерах борьбы против наступления Красной Армии, говорилось:

«Военные действия против Красной Армии… могут быть облегчены наступлением частей генерала Врангеля, которым мы должны оказать широкую материальную поддержку»[316].

Письмо ЦК РКП(б) «Всем организациям РКП», напечатанное в газете «Правда» 10 июля 1920 г. (Фотокопия.)

В начале августа маршал Фош принял врангелевского представителя генерала Миллера — бывшего руководителя белогвардейских войск на советском Севере. Сообщая 4 августа главе французского правительства о беседе с Миллером, Фош писал, что Врангель решил предпринять наступление с целью отвлечения советских войск с польского фронта. Сообщалось также, что Миллер обратился с просьбой к Франции о предоставлении белогвардейцам вооружения. С такой же просьбой Врангель обратился и к Англии[317]. По поручению Врангеля в августе в Париж прибыл князь Трубецкой, который подробно информировал Фоша о состоянии белогвардейской армии. Сообщалось, что она состоит из четырех корпусов, общей численностью 80 тысяч солдат и офицеров[318].

Правящие круги Антанты лихорадочно стали изыскивать новые источники вооружения для Врангеля. По поручению французского правительства его посол в Бухаресте по этому вопросу вел переговоры с румынскими руководящими деятелями. 23 августа французский посол доносил в Париж о согласии румынского правительства передать Врангелю военные материалы, оставленные на территории Румынии во время первой мировой войны русской армией Щербачева при ее расформировании.

В связи с решением румынского правительства Фош 24 августа писал Мильерану:

«Имею честь обратить Ваше внимание, что эти намерения в нынешней обстановке представляют интерес, поскольку указанные материалы действительно значительны по количеству и их передача армии Врангеля серьезно содействовала бы в минимальный срок боеспособности этой армии.

Прошу Вас, следовательно, произвести перед румынским правительством необходимые демарши с тем, чтобы сделать возможным эти поставки в самый кратчайший срок»[319].

С помощью Антанты Врангель получил необходимое вооружение и другую помощь.

Куда более трудным оказалось изыскание для белогвардейской армии источников людских пополнений. Тыл белогвардейцев становился все менее надежным. С каждым днем росло недовольство трудящихся врангелевским режимом. Мобилизации, объявляемые Врангелем в занятых им районах, срывались одна за другой.

Трудящиеся юга страны на собственном опыте убедились, что Врангель так же, как и его предшественник Деникин, несет им на штыках белогвардейской армии власть помещиков и капиталистов, а также ярмо иностранного засилия. Среднее крестьянство, составлявшее большинство населения Северной Таврии, уже сделало свой выбор в пользу Советской власти.

Между тем положение белогвардейской армии стало чрезвычайно тяжелым. Беспрерывные кровопролитные бои, длившиеся в течение пяти недель, вывели из строя большое число солдат и офицеров. Ряды армии таяли. Белогвардейское командование вынуждено было даже расформировать некоторые штабы и тыловые учреждения, чтобы высвободить находившихся там офицеров и солдат для укомплектования боевых частей. Одновременно принимались меры, чтобы собрать остатки разбитых белогвардейских частей, укрывшиеся на территории других стран. Но это были только крохи.

«Все эти источники пополнения, — писал впоследствии Врангель, — по своему качеству не могли возместить наших потерь, особенно в офицерском составе. Приходилось искать новых источников пополнения»[320].

Таким источником в сложившихся условиях, по мнению Врангеля и его сообщников, могло быть только казачество Дона и Кубани. Эти области привлекали белогвардейцев и их хозяев — империалистов Антанты — также своими неисчерпаемыми природными богатствами и особенно запасами продовольствия. Все это, по свидетельству Врангеля, заставляло белогвардейцев склоняться к перенесению центра тяжести антисоветской борьбы в казачьи области.

Белогвардейцы, однако, не могли выделить значительных военных сил для захвата Дона и Кубани. Весь расчет строился на том, что при появлении белогвардейских частей на Дону и Кубани там вспыхнут мятежи казаков против Советской власти.

Перед тем как начать вторжение на территорию Дона и Кубани, белогвардейское командование намечало нанести удар советским войскам на донбасском направлении и ввести этим командование Красной Армии в заблуждение относительно своих истинных намерений. Белогвардейцы рассчитывали, добившись успеха в Донбассе, высвободить затем часть сил, прежде всего казачьи полки, для операции на Кубани и Дону. В дальнейшем предполагалось оставить в Северной Таврии только 1-й армейский корпус для прикрытия Крыма, основные же силы перебросить на Кубань и Дон.

Захват Дона и Кубани был одним из важнейших пунктов плана белогвардейцев, который был разработан еще в мае 1920 года, до наступления из Крыма. Однако начать операции одновременно в Северной Таврии, на Кубани и на Дону они не могли. Для этого не было достаточно сил.

Казачьи части, находившиеся в составе армии Врангеля, были мало боеспособны. После поражения Деникина и отступления остатков его армии в Крым среди казаков, оказавшихся вдали от своих родных земель, еще более усилилось недовольство политикой белогвардейского командования. Рядовые казаки, пройдя суровую школу гражданской войны и сравнив на собственном опыте диктатуру пролетариата с буржуазно-помещичьей диктатурой, не хотели воевать против Советской власти.

Это настроение, естественно, отражалось и на поведении казачьей контрреволюционной верхушки, которая пыталась использовать недовольство казаков в своих целях. Она стремилась восстановить свою власть на Дону и на Кубани и выйти из подчинения Врангеля.

Врангелю и его единомышленникам потребовалось много усилий, чтобы покончить с казачьей оппозицией. Для борьбы с нею применялись самые разнообразные средства, начиная от суровой расправы с ее главарями и кончая различного рода обещаниями донскому и кубанскому казачеству. В частности, 22 июля врангелевское командование подписало соглашение с атаманами и бывшими контрреволюционными правительствами Дона, Кубани, Терека и Астрахани о предоставлении этим областям «полной независимости в их внутреннем устройстве и управлении». В свою очередь, белогвардейскому командованию передавалась вся полнота власти над вооруженными силами Дона, Кубани, Терека и Астрахани.

Покончив с оппозицией среди руководителей контрреволюционных сил Дона и Кубани, Врангель теперь уже больше не сомневался в успехе намечаемой операции. Он надеялся, что победы, которые он рассчитывал одержать над Красной Армией, помогут ему укрепить тыл и поднять свой престиж среди империалистов.

Рано утром 9 июля в районе косы Кривой высадился белогвардейский отряд численностью около 1000 штыков и сабель под командованием члена Донского войскового круга казачьего полковника Назарова и захватил станицу Новониколаевскую. В тот же день отряд советских кораблей в составе 5 канонерских лодок и 3 сторожевых судов под общим командованием С. Е. Маркелова встретился у косы Кривой с шестью судами противника, которые везли подкрепления десанту Назарова. После полуторачасового боя врангелевские корабли вынуждены были уйти к своим базам. В течение 10–14 июля корабли Азовской флотилии интенсивно обстреливали Новониколаевскую, которая 15 июля была освобождена советскими армейскими частями при участии отряда моряков. Однако белогвардейцам удалось прорваться в Донскую область. Назаров шел, минуя крупные города, через станицы, надеясь поднять на восстание казачество и крестьянство. За счет кулаков он довел численность своего отряда до 1500 человек. Но основная масса населения донских станиц — середняки не пошли за белогвардейцами.

Для ликвидации десанта Назарова была создана группа войск из частей Юго-Западного и Кавказского фронтов под командованием Р. П. Эйдемана. Советским войскам оказывали помощь отряды донецких шахтеров и казаков. Части 9-й стрелковой дивизии под командованием Н. В. Куйбышева окружили отряд Назарова у станицы Константиновской. Вечером 25 июля они перешли в решительное наступление. Действия наземных войск поддерживали артиллерийским огнем два корабля 1-го дивизиона Донской речной флотилии. Ожесточенный бой продолжался всю ночь. К утру 26 июля белые были разбиты наголову. Остатки белогвардейского отряда в панике бежали на левый берег Дона. Однако они вскоре были настигнуты советскими войсками у села Жеребково на реке Маныч и уничтожены. Сам Назаров был захвачен в плен, откуда ему удалось бежать. В Крым он вернулся один. Свою неудачу Назаров объяснял Врангелю тем, что «население проявило пассивность».

Провал десанта Назарова не остановил белогвардейское командование. Мысль о выходе на Дон и Кубань оставалась в это время его главной идеей. Врангелю нужны были людские пополнения для армии и хлеб, которым он расплачивался с империалистами Антанты за поставки танков, самолетов и другого вооружения. Для достижения этой цели Врангель предполагал провести две наступательные операции: вначале нанести удар через Орехов на Александровск (Запорожье) с целью захвата важнейшего экономического центра Советской страны — Донбасса и выхода на Дон. Занятие Кубани намечалось осуществить с помощью крупного десанта, который должен был быть высажен на Черноморском побережье.

К середине лета опасность со стороны белогвардейской армии неимоверно возросла. Ее выход на Дон и Кубань мог не только серьезно ухудшить и без того тяжелое экономическое положение Советской страны, но еще более затруднить ведение военных действий Красной Армии на главном — польском фронте. Поэтому нужно было безотлагательно усилить советские войска на юге страны, сражавшиеся против Врангеля. Успешное наступление Красной Армии на советско-польском фронте в июне 1920 года давало возможность укрепить крымский участок Юго-Западного фронта.

10 июля Центральный Комитет РКП(б) в письме ко всем партийным организациям указывал:

«В ближайшие дни внимание партии должно быть сосредоточено на Крымском фронте! Мобилизованные товарищи, добровольцы должны направляться на юг. Каждому рабочему, красноармейцу должно быть разъяснено, что победа над Польшей невозможна без победы над Врангелем. Последний оплот генеральской контрреволюции должен быть уничтожен!»[321]

В начале июля по предложению Реввоенсовета Юго-Западного фронта в Москве было созвано совещание по вопросам борьбы с Врангелем. В совещании приняли участие И. В. Сталин, главком С. С. Каменев, начальник Полевого штаба П. П. Лебедев и заместитель председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянский. На этом совещании было решено направить в ближайшее время на крымский участок Юго-Западного фронта 1-ю, 9-ю, 23-ю и 51-ю стрелковые дивизии, 9-ю кавалерийскую дивизию, Сибирскую бригаду, бригаду курсантов, две бригады и несколько мелких подразделений из Запасной армии, семь бронеотрядов, один истребительный авиационный дивизион и два разведывательных авиационных отряда.

11 июля Реввоенсовет Юго-Западного фронта представил В. И. Ленину список частей и подразделений, намеченных к отправке на крымский участок фронта. Этот список В. И. Ленин переслал Э. М. Склянскому е резолюцией:

«Прошу вернуть мне это с Вашими пометками, что уже выполнено, что когда именно выполняется»[322].

Через два дня Реввоенсовет Республики представил В. И. Ленину обстоятельную справку о том, что сделано для усиления крымского участка фронта.

12 июля В. И. Ленин в телефонограмме на имя И. В. Сталина указал на необходимость ускорить наступление на крымском участке.

Командование Юго-Западного фронта начало подготовку операции. 16 июля на этом фронте была создана 2-я Конная армия. В ее состав вошли 2-я, 16-я, 20-я и 21-я кавалерийские дивизии. Командующим армией был назначен бывший командир 4-й дивизии 1-й Конной армии О. И. Городовиков, членом Реввоенсовета — Е. А. Щаденко, до этого бывший членом Реввоенсовета 1-й Конной армии. К 1 августа 2-я Конная насчитывала около 8 тысяч кавалеристов. На ее вооружении находилось 130 пулеметов, 31 артиллерийское орудие. Кроме того, она имела 6 бронеотрядов и один авиаотряд.

Эскадроны 2-й Конной армии на врангелевском фронте. 1920 г. (Фото.)

Для более эффективного использования авиации против врангелевцев все самолеты крымского участка фронта были объединены под единым командованием. Руководство авиацией было поручено выдающемуся советскому летчику И. У. Павлову. 33 самолета были сосредоточены на левом берегу Днепра в районе Софиевки, остальные 12 — на Правобережье.

Подготовку к наступлению войск Юго-Западного фронта против Врангеля, намеченному на начало августа, не удалось закончить. В конце июля белогвардейские части сами перешли в наступление в Северной Таврии.

Врангель собрал к этому времени на фронте отборные пехотные и конные дивизии, большое количество техники. В направлении Орехово — Жеребец действовали три крупных белогвардейских соединения: Сводный конный, 1-й армейский и Донской корпуса. В районе Нижних Серогоз был сосредоточен еще один кавалерийский корпус, который белое командование в любое время могло подтянуть для усиления ударной группировки. Всего в Северной Таврии белогвардейцы имели в этот момент 25 тысяч штыков, 10,5 тысячи сабель, 178 орудий и 33 самолета. Кроме того, до 14 тысяч штыков и сабель находилось в резерве.

Советские войска на крымском участке Юго-Западного фронта (2-я Конная и 13-я армии) насчитывали 40 тысяч штыков, до 5,6 тысячи сабель, 247 орудий, 6 бронепоездов и 45 самолетов. К 1 августа в состав 13-й армии входили 3-я, 40-я, 42-я, 46-я, 52-я и Латышская стрелковые дивизии. 27 июля в подчинение 13-й армии была передана 15-я стрелковая дивизия, которая находилась в резерве Юго-Западного фронта в районе Екатеринослава. 4 августа эта дивизия прибыла в район действий 13-й армии. Сюда перебрасывалась и 51-я дивизия. Таким образом, если не считать войска противника, находившиеся в Крыму, то общее превосходство в пехоте, артиллерии и авиации было на стороне Красной Армии. В коннице же Врангель имел двойное численное превосходство над советскими войсками. Равнинный характер Северной Таврии благоприятствовал действиям кавалерии, что давало преимущество белогвардейцам. Положение советских войск осложнялось и тем, что в их тылу действовали бандитские шайки Махно, насчитывавшие несколько тысяч человек.

25 июля превосходящие силы врангелевцев прорвали оборону советских войск в районе Орехов — Жеребец, овладели этими пунктами и двинулись на Александровск. Создалась угроза прорыва белогвардейцев в глубь Донбасса.

Основной удар врага приняла на себя 46-я дивизия с приданной ей Сводной бригадой курсантов. Бригада эта была сформирована в июне 1920 года из слушателей московских, петроградских, орловских и тульских командных курсов. В ожесточенных боях за Орехов курсанты героически отражали атаки отборных белогвардейских частей.

Реввоенсовет Юго-Западного фронта отдал приказ войскам ранним утром 26 июля перейти в наступление и отбросить противника с захваченных им рубежей. 2-я Конная армия должна была действовать в направлении селения Жеребец. Частям 13-й армии было приказано в тесном взаимодействии с конницей двигаться на Орехов и Большой Токмак.

26 июля на фронте разгорелся ожесточенный бой. К исходу дня 2-я Конная армия овладела селением Жеребец, части 13-й армии на следующий день заняли Орехов.

Натиск белогвардейцев был отбит, но Врангель вновь и вновь бросал свои войска в атаку. Орехов несколько раз переходил из рук в руки. Ожесточенные бои на александровском направлении продолжались. Удар 2-й Конной армии был значительно ослаблен вследствие ошибок, допущенных ее командованием. Вместо того, чтобы нанести удар по врагу собранной в кулак армией в одном месте, оно рассредоточило силы на широком фронте и не согласовало действия своих дивизий с действиями частей 13-й армии. Положение советских войск оставалось напряженным.

В конце июля белые продолжали бешеные атаки по всему фронту и на некоторых направлениях продвигались вперед. Неудачи советских войск были прежде всего результатом медленного сосредоточения сил против Врангеля.

Для более тесного взаимодействия пехоты и кавалерии 2-я Конная армия была передана в оперативное подчинение 13-й армии. 1 августа Реввоенсовет фронта дал указание командованию 2-й Конной армии применить тактику, уже испытанную 1-й Конной армией на польско-советском фронте: вместо лобовых атак применять обходы и охваты, не разбрасывать конницу, а собирать ее в кулак на важнейших направлениях. Эти указания были учтены командованием 2-й Конной армии в последующих боях с врангелевцами.

2 августа Врангель, подтянув из района Нижних Серогоз конный корпус и усилив его бронеавтомобилями, предпринял наступление против советской 3-й стрелковой дивизии. Ценой огромных потерь белогвардейцам удалось несколько потеснить советские части, которые, отойдя за реку Московку, перешли к обороне. Дальнейшее продвижение белогвардейцев было остановлено. Стратегический план Врангеля потерпел крах.

Выступление белогвардейцев осложнило подготовку советских войск к наступлению на Крым, но не сорвало ее. Реввоенсовет Юго-Западного фронта 2 августа доносил главкому, что на левом берегу Днепра сосредоточиваются для наступления 1-я стрелковая дивизия и добровольческая бригада.

6 августа Реввоенсовет фронта направил главкому телеграмму, в которой давалась оценка обстановки на врангелевском фронте и высказывались соображения о плане подготовляемого наступления советских войск. Реввоенсовет фронта считал необходимым безотлагательно нанести контрудар по Врангелю существующей уже группировкой советских войск, чтобы не допустить дальнейшего продвижения белогвардейцев в сторону Донбасса. Вместе с тем Реввоенсовет фронта указывал, что для полной ликвидации Врангеля необходимо принять срочные меры по переброске на крымский участок фронта дополнительных сил, в частности не менее трех кавалерийских дивизий.

Реввоенсовет фронта принял меры по укреплению политорганов и усилению агитационно-воспитательной работы в войсках. В район расположения 13-й армии 26 июля был направлен начальник политотдела Реввоенсовета Юго-Западного фронта В. П. Потемкин с группой политработников.

Замысел плана операции, разработанного Реввоенсоветом Юго-Западного фронта, предусматривал достижение решительной цели — окружить белогвардейские войска, не допустить их отхода по перешейкам в Крым и разгромить в Северной Таврии. Для этого намечалось нанести два охватывающих удара. Правобережная группа должна была форсировать Днепр около Берислава и нанести главный удар в направлениях на Перекоп и Калгу, в тыл основным силам противника. Левобережной группе, сосредоточенной в районе Александровска и Орехова, предстояло одновременно с Правобережной группой начать наступление в направлении Михайловка — Калга, обходя Мелитополь с запада и юго-запада.

План разгрома Врангеля был одобрен Центральным Комитетом РКП(б).

В начале августа 1920 года Политбюро и Пленум ЦК РКП(б) обсудили положение на юге Советской страны, где, в связи с июльским наступлением врангелевцев, агенты интервентов и белогвардейцев усилили подрывную деятельность. Летом 1920 года на юге Украины действовали многочисленные банды, участились кулацкие мятежи на Дону, Кубани и Северном Кавказе.

Крупный мятеж вспыхнул во второй половине июля на Кубани, в районе станиц Григорополисская — Ново-Троицкая — Каменнобродская — Сенгилеевская. Организаторами мятежа были белогвардейские офицеры. Опираясь на зажиточные слои станичного населения, они пытались поднять против Советской власти широкие массы казачества. Но трудовые казаки не хотели связывать себя с белогвардейцами. Население многих станиц при известии о приближении мятежных банд покидало родные места и уходило вместе с войсками Красной Армии. В некоторых станицах жители вооружались топорами, вилами и ружьями и давали отпор бандитам. Против мятежников были двинуты отряды войск внутренней охраны и части 9-й Кубанской армии. Мятеж был ликвидирован к началу августа.

Проводы коммунистов на фронт. Петроград. 25 августа 1920 г. (Фото.)

Контрреволюционная агитация, кулацкие мятежи и бандитизм приводили к нарушению хлебозаготовок и других мероприятии, проводившихся Советской властью на Юге. В одной из телеграмм в Наркомпрод сообщалось, что ссыпка хлеба и сдача скота населением Кубани и Дона, которые начались с 15 июня, проходили вплоть до 15 июля довольно успешно, но с усилением кулацкого бандитизма и контрреволюционной агитации заготовки продовольствия фактически приостановились. Бандиты убивали представителей Советской власти, терроризовали население, нарушали железнодорожное сообщение.

Учитывая необходимость скорейшего разгрома белогвардейских войск, Политбюро ЦК РКП(б), как уже отмечалось ранее, 2 августа приняло решение о создании самостоятельного фронта против Врангеля — Южного фронта. 5 августа Пленум Центрального Комитета партии постановил:

«Признать, что Кубано-врангелевский фронт должен идти впереди Западного фронта и поэтому Оргбюро и Наркомвоен должны принять самые энергичные меры в направлении на этот фронт военных сил и коммунистов»[323].

По решению Пленума Центрального Комитета партии была объявлена новая мобилизация коммунистов. В циркулярном письме ЦК РКП (б), разосланном 5 августа местным партийным организациям, указывалось:

«Положение на врангельском фронте требует немедленных экстренных мер по усилению воинских частей коммунистическими силами. С польского фронта не может быть снят ни один человек. Центральный Комитет постановил провести специальную мобилизацию для врангелевского фронта, которая должна быть закончена во что бы то ни стало в двухнедельный срок»[324].

ЦК партии предложил губернским комитетам РКП(б) включить в число мобилизованных по одному члену губкома или губисполкома и по одному члену уездного комитета или уездного исполкома. Эта мобилизация, как и прежние, прошла с большим подъемом и была завершена в короткий срок. Было послано более 950 коммунистов, которые влились в действующие части, значительно повысив их боеспособность.

В ожесточенных боях в конце июля и начале августа войска Врангеля понесли большие потери. Постепенно вражеское наступление стало выдыхаться. Советские войска на отдельных участках начали продвигаться вперед. 4 августа они освободили Александровск. Врангель 5 августа отдал приказ об отводе своих войск к Мелитополю и Большому Токмаку. Нанеся врагу огромный ущерб, части Юго-Западного фронта 6 августа вошли в Орехов и Пологи.

В момент напряженных боев на Юго-Западном фронте французские империалисты совершили очередную провокацию на Черном море. 1 августа к Одессе подошел французский миноносец «Алжерьен», конвоировавший два транспорта с бывшими военнопленными русскими солдатами, которые возвращались на родину. В трюмах транспортов советские военно-морские власти обнаружили около 20 самолетов, предназначавшихся для врангелевской армии, и хотели задержать их как военную контрабанду. В ответ на эти законные действия советских властей 7 августа к Одессе подошел отряд французских военных кораблей под командованием адмирала Кинэ, который, угрожая репрессиями, потребовал, чтобы миноносец «Алжерьен» с транспортами и самолетами был выведен в море. Адмирал утверждал, что самолеты предназначены не для Врангеля, а для французской частной компании в Константинополе. 10 августа к Одессе подошли три французских тральщика, пытавшихся разведать систему минных заграждений. Они были отогнаны огнем советских батарей. Действия французской эскадры под Одессой были одним из звеньев враждебных действий Антанты против Советской республики. Чтобы устранить повод для новой провокации со стороны французского флота, Советское правительство дало указание военным властям Одессы отпустить французский корабль и транспорты.

Наступление войск Юго-Западного фронта против армии Врангеля было назначено на 6 августа. В ночь на 7 августа основные силы Правобережной группы — 15-я, 52-я и Латышская дивизии, стянутые к Бериславу, начали переправу через Днепр в районе Алешки (Цюрупинск) — Корсунский монастырь. Войскам в форсировании Днепра оказывала содействие Усть-Днепровская флотилия, в состав которой входили 4 вооруженных парохода, 2 плавучих батареи и 5 катеров.

Первыми через реку переплыли на лодках разведчики 3-го полка Латышской дивизии, за ними — красноармейцы 2-й роты этого же полка. Бесшумно высадившись на противоположный берег, бойцы бросились в штыковую атаку на белогвардейские заставы. Застигнутые врасплох, белые бежали в камыши. Советская артиллерия открыла огонь по вражеским войскам. Вскоре взвилась зеленая ракета — условный знак, обозначавший, что левый берег Днепра занят передовыми советскими подразделениями. Быстро, уже не маскируясь и не опасаясь шума, на берег высадились бойцы 6-го полка. В это время 3-й полк начал наступление на Каховку. Белые пытались перейти в контратаку, но, не выдержав натиска советских войск, начали отступление. Переправившиеся в эту же ночь 52-я и 15-я дивизии соединенными силами стремительно атаковали 2-й корпус генерала Слащева. Разгорелся ожесточенный бой. Особенно упорное сопротивление врага пришлось преодолеть в районе Корсунского монастыря, где действовали части 15-й дивизии. В первых рядах наступавших находился командир дивизии П. А. Солодухин. В полдень противник бросил в атаку на этом участке кавалерийский корпус Барбовича. На стороне белых был огромный перевес в силах. Когда Солодухин увидел, что одна из бригад дивизии дрогнула и стала отходить, он бесстрашно во главе кавалерийского эскадрона бросился в атаку на врангелевцев, увлекая за собой всю бригаду. Противник был остановлен. В этом бою Солодухин был сражен вражеской пулей. Вместе с ним погибли начальник артиллерии дивизии С. В. Зубков и несколько политработников. Но их гибель не ослабила натиска советских воинов. Белогвардейцы начали отход в восточном и юго-восточном направлениях. 7 августа красноармейские части освободили Алешки, Каховку и другие населенные пункты.

Советские войска, предвидя возможность контрударов, немедленно приступили к строительству оборонительных сооружений на левом берегу Днепра у Каховки. Здесь в течение нескольких дней и ночей силами войск и местного населения под руководством военного инженера Д. М. Карбышева был создан укрепленный район — Каховский плацдарм. 10 августа на плацдарм прибыла из Сибири 51-я стрелковая дивизия под командованием В. К. Блюхера.

В. И. Ленин внимательно следил за развитием наступления в Северной Таврии. 11 августа он отправил И. В. Сталину телеграмму, в которой указывал:

«Наша победа большая и будет самая полная, если добьем Врангеля. Здесь мы принимаем все меры. Налягте и вы, чтобы отобрать весь Крым теперешним ударом во что бы то ни стало. От этого теперь зависит все»[325].

Белогвардейцы оказывали отчаянное сопротивление, но не могли остановить наступление советских войск. К 12 августа части Красной Армии вышли на рубеж Большие Копани — Большие Маячки — Любимовка — Белоцерковка.

Для развития успеха Правобережной группы на Каховском плацдарме была сосредоточена вся авиация Юго-Западного фронта. Советские летчики непрерывно бомбили скопления вражеских резервов, огневые позиции артиллерии, парализовали действия вражеской авиации. В боях под Каховкой с 12 по 20 августа они налетали 750 боевых часов, сбросив на врага свыше 400 пудов бомб. Это было серьезной помощью наземным войскам.

Одновременно с Правобережной группой из района Орехов — Пологи в наступление перешли войска Левобережной группы. Однако вследствие того, что противник на этом направлении имел значительные силы, а советские войска были утомлены предыдущими оборонительными боями, 2-я Конная армия и наступавшие вместе с ней стрелковые части не достигли успеха.

Стремясь задержать наступление войск Правобережной группы, противник решил нанести им удар во фланг и тыл из района Веселое — Нижние Серогозы. Эту операцию осуществил конный корпус, переброшенный белогвардейским командованием с левобережного направления. Благодаря численному превосходству в коннице врагу удалось остановить наступление советских войск на каховском направлении. Части Правобережной группы были вынуждены отойти на Каховский плацдарм и там закрепиться. Попытки противника выбить их из этого района оказались безуспешными.

Генерал Слащев был смещен Врангелем с поста командира 2-го корпуса за неудачные атаки Каховского плацдарма. Но и новый командующий генерал Витковский также не мог добиться успеха.

В течение трех дней у одного из хуторов продолжался бой 458-го полка 51-й дивизии против вражеских войск. Противник неудержимо рвался вперед, стремясь овладеть этим небольшим населенным пунктом. Он бросал в бой все новые и новые силы. Врагу удалось обойти позиции 458-го полка и изолировать его от других частей 51-й дивизии. Одна рота 458-го полка оказалась в окружении. Советские воины продолжали вести борьбу, несмотря на многократное численное превосходство противника. Оставшаяся от роты небольшая горсточка храбрецов поклялась умереть, но не сдаваться врагу. Израсходовав все патроны, они штыками и гранатами продолжали отражать атаки белогвардейцев. На помощь окруженной роте были направлены другие подразделения полка. После упорного боя советским войскам удалось вырваться из окружения, нанеся врангелевцам большой урон.

Противник подтянул силы с других участков и с утра 23 августа начал новое наступление. Разгорелся встречный бой. На стороне белых было численное превосходство. Противнику удалось прорваться между 458-м и наступавшим рядом с ним 459-м полками. И с фронта и с тыла у 458-го полка находились белые. Положение стало исключительно тяжелым. Но командир и комиссар полка сумели воодушевить бойцов на новую атаку. Противник вынужден был отступить. 458-й полк одержал новую славную победу.

В течение нескольких дней стойко отбивал вражеские атаки 457-й стрелковый полк 51-й дивизии. Хотя в этих боях полк понес значительные потери, он 15 августа сам перешел в контратаку. Против полка сибиряков противник бросил кавалерийский отряд и несколько бронемашин. Советские воины остановили вражеские бронемашины и отогнали противника. После короткой артиллерийской подготовки неприятель вновь направил против полка свою кавалерию. Вражеские броневики курсировали по всему фронту, нащупывая слабые места в расположении советских войск. Превосходящим силам вражеской кавалерии удалось в двух местах прорвать расположение 457-го полка и выйти ему в тыл. С фронта противник выслал несколько бронемашин. Неоднократно красноармейцы бросались в атаку, забрасывая бронемашины гранатами. В бою пали многие командиры и политработники. Вскоре на помощь к 475-му полку пришло подкрепление. Бой продолжался до поздней ночи. Как и всегда образцом мужества и стойкости были коммунисты, которые находились на самых опасных участках. Все меньше и меньше бойцов оставалось в полку. Однако советские воины, сильные сознанием своего правого дела, готовы были скорее умереть, чем отойти с занимаемых позиций.

Беспримерная стойкость, самообладание и хладнокровие, которые проявляли красноармейцы, командиры и политработники в самые трудные моменты боя, обеспечили полку успех. Противник, понеся тяжелые потери, ничего не добившись, вынужден был отойти на исходные позиции.

Решительный отпор враг встретил и на участке 15-й дивизии. В ночь на 5 сентября под покровом темноты противник четырьмя танками и двумя бронемашинами атаковал расположение советских войск. Прорвав проволочные заграждения и преодолев окопы, занятые 134-м полком, вражеские танки и бронемашины вышли ему в тыл. Вслед за танками ринулся в атаку 3-й Корниловский полк. Красноармейцы, несмотря на то, что в их тылу находились врангелевские танки, не покинули своих позиций и отбили атаку вражеской пехоты, нанеся ей при этом значительный урон. Корниловцы предприняли новую атаку. На этот раз наступали два полка Корниловской дивизии. Белогвардейцам удалось на отдельных участках занять окопы 134-го полка. Стремительной контратакой, перешедшей в рукопашную схватку, враг был выбит из окопов. На поле боя противник оставил много убитых и раненых. Около 80 солдат и 2 офицера были взяты в плен.

В то время, когда подразделения 134-го полка стойко отбивали атаки вражеской пехоты, артиллеристы 15-й стрелковой дивизии вели ожесточенную борьбу против белогвардейских танков и бронемашин. Они выкатили на открытые позиции орудия и с коротких дистанций повели сильный огонь. Два вражеских танка были подбиты, два других танка были захвачены невредимыми.

За эти бои 134-й полк, 1-й легкий артиллерийский дивизион и 2-я батарея 2-го артиллерийского дивизиона 15-й дивизии были награждены почетными Красными знаменами.

Оборона Каховского плацдарма является одной из самых героических страниц в истории гражданской войны.

Белогвардейцам не удалось вернуть Каховский плацдарм. Но и советские войска не смогли выполнить главную задачу — разгромить противника в Северной Таврии. Основная причина этого заключалась в недостатке резервов на крымском участке фронта. Резервы прибывали медленно, с большими интервалами, поэтому приходилось вводить их в бой по частям.

Начатое в начале августа наступление войск крымского участка было неудачным из-за недостатка сил. Однако в ходе его противнику был нанесен серьезный удар, и белогвардейцы отступили с занимаемых рубежей. Кроме того, во время этого наступления советские войска захватили плацдарм на южном берегу Днепра в районе Каховки.

Удерживая Каховский плацдарм, Красная Армия создавала постоянную угрозу левому флангу войск Врангеля в Северной Таврии. Белогвардейское командование вынуждено было держать против Каховского плацдарма целый армейский корпус. Каховский плацдарм сковывал действия белогвардейцев, не давая им возможности развивать наступление на север.

Создание Каховского плацдарма было одной из важнейших предпосылок разгрома Врангеля в недалеком будущем. Не менее важное значение имел разгром десанта врангелевских войск на Кубани летом 1920 года.

Подготовка десанта проводилась с особой тщательностью, В состав его были отобраны наиболее надежные части, укомплектованные почти одними офицерами, которых предполагалось после занятия Кубани использовать в качестве командиров новых казачьих формирований.

К середине августа в Таманском, Майкопском, Баталпашинском и Кавказском районах насчитывалось 27 банд общей численностью свыше 13 тысяч штыков и сабель. Особую опасность представляла так называемая «армия возрождения России» генерала Фостикова, возникшая и оформившаяся в течение июля. Еще к концу июня силы Фостикова насчитывали 2 тысячи штыков и сабель, 17 пулеметов, 2 орудия. В июле и первой половине августа за счет мобилизации кулачества и объединения разрозненных банд Фостиков создал свою «армию», состоявшую из 9 полков, силою до 5,5 тысячи штыков и сабель с 10 орудиями и З5 пулеметами. В начале августа Врангель выслал к Фостикову полковника Мерклинга с группой надежных офицеров с задачей изучить это движение. Монархист Фостиков решительно стал на сторону Врангеля и в ряде рапортов ему просил указаний и материальной помощи.

ЗАХВАТ ТАНКОВ ПОД КАХОВКОЙ. (С картины И. А. Владимирова.)

Для захвата Кубани Врангель намечал высадить три десантных отряда: один — в районе Ахтари (Приморско-Ахтарск), второй — на Таманском полуострове, третий — у Новороссийска. Боевой состав первого отряда определялся в 4050 штыков, 4050 сабель, 17 орудий и 243 пулемета. Командование им было возложено на генерала Улагая. Отряд имел задачу захватить станцию Тимошевская и в последующем — Екатеринодар (Краснодар). Второй десантный отряд под командованием генерала Харламова насчитывал 2900 штыков и сабель с 6 орудиями и 25 пулеметами. Третий отряд имел 1500 штыков с 2 орудиями и 15 пулеметами. Командовал им генерал Черепов. Банды Фостикова получили задание отвлечь на себя силы советской 9-й армии, находившейся на Северном Кавказе. 11 августа при содействии меньшевистского правительства Грузии белогвардейцы перебросили из Поти в Гагры военные грузы для банд Фостикова.

Для лучшего руководства десантными операциями штаб Врангеля 10 августа перешел из Севастополя в Феодосию, а полевой штаб — в Керчь. 14 августа в 9 часов утра у поселка Ахтарский более 20 судов белых начали высадку десанта генерала Улагая, которая продолжалась до 17 августа. В ночь на 18 августа в районе северо-западнее Новороссийска был высажен отряд генерала Черепова. В течение 24 – 25 августа на Таманском полуострове была произведена высадка группы генерала Харламова. Белогвардейские десантные суда подошли к советскому берегу беспрепятственно: Керченский пролив был минирован советской Азовской флотилией лишь 14 августа, когда высадка десанта противника фактически уже осуществлялась.

На юге создалась новая опасность для Советского государства, грозившая значительными осложнениями в случае успеха белогвардейцев. Эта опасность была тем более серьезной, что она совпала с поражением Красной Армии под Варшавой. Было ясно, что Антанта постарается нанести удар Красной Армии и здесь, вблизи жизненно важных центров Советской страны.

19 августа 1920 года на заседании Политбюро был обсужден вопрос о положении на польском и врангелевском фронтах. В этот же день ЦК РКП (б) обратился к партийным организациям с требованием усилить помощь советским войскам на врангелевском фронте. В телеграмме Центральному Комитету Коммунистической партии Украины говорилось:

«Предстоящая еще напряженная борьба с белопольской армией делает для Цека РКП невозможным сосредоточение исключительного внимания на врангелевском фронте. Необходимо, чтобы Цека КПУ принял со своей стороны меры к выделению на врангелевский фронт значительного числа лучших работников, способных поднять боеспособность частей, укрепить тыл, провести борьбу с дезертирством, бандитизмом в ближайшем тылу и прочее»[326].

Одновременно были направлены телеграммы Петроградскому комитету партии, Кавказскому и Сибирскому бюро ЦК РКП(б).

«Нужны тысячи коммунистов и коммунисток, — говорилось в телеграмме, посланной Петроградской партийной организации, — в том числе значительный слой старых и опытных работников. Нужна помощь фронту снабжением. Не теряйте ни часу! Подавайте новый пример партийным организациям всей страны!»[327]

Кавказскому бюро ЦК поручалось строжайшим образом учитывать и распределять силы, направляя лучших коммунистов с Кавказа для укрепления войск, сражавшихся с белогвардейцами.

Для организации политической работы в ближайшем тылу войск Красной Армии на юге страны Центральный Комитет партии направил руководящих партийных и советских деятелей.

По указанию Центрального Комитета партии ВЦСПС объявил 22 августа мобилизацию членов профсоюзов на фронт. Петроградские профсоюзные организации послали на фронт 295 своих лучших представителей. 600 членов профсоюзов отправила в действующую армию Московская губерния, 119 — Иваново-Вознесенская, 155 — Тульская, 158 — Ярославская.

Усиление помощи войскам, сражавшимся против Врангеля, явилось одним из важнейших условий изменения обстановки на юге страны в пользу Советской власти. Прежде всего это сказалось на борьбе с врангелевскими десантами на Кубани.

Ликвидация врангелевского десанта у хутора Сукко близ Новороссийска. (С картины И. А. Владимирова.)

Врангелевцы не встретили никакой поддержки со стороны кубанского казачества. Трудящиеся Кубани активно помогали советским войскам. Казаки, даже те из них, кого врангелевцам удалось обмануть в первые дни после высадки десанта, довольно быстро разобрались в том, что нес с собою Врангель. Белогвардейские генералы, едва ступив на кубанский берег, сразу же показали, что значит «твердая власть».

Генерал Черепов, высадившийся со своим отрядом у станицы Анапской, созвал казаков и объявил им:

— Ну, кончились все ваши круги и рады и выборные атаманы. Довольно уже накружились и нарадовались… Пора и твердую власть установить…

Казаки выслушали речь Черепова хмуро. Четыреста казаков, присоединившихся к череповскому отряду, быстро покинули его после этой политической декларации.

В станицу Таманскую (Тамань), которая была занята десантом Харламова, явился в качестве военного коменданта крупный землевладелец полковник Крыжановский. Размахивая листком с текстом врангелевского закона о земле, он начал: кричать:

— Вот здесь все написано: вот я вам покажу, где чья земля!..

Проходя мимо здания станичного правления он встретил старика, который не отдал ему чести, и приказал выпороть его. Старик был одним из уважаемых граждан станицы.

После таких выступлений доверие населения к белогвардейцам быстро улетучивалось. Казаки уходили в горы, станицы пустели.

— Где твой муж? — спрашивали у казачки.

— А кто-т его знает, — отвечала она. — Был тут, а теперь ушел…

От белогвардейцев прятали все — хлеб, лошадей, скот. Даже повозки вывозили к озерам, топили в воде на время пребывания врангелевцев.

В таких условиях десанты Врангеля с самого начала были обречены на провал.

Ликвидация этих десантов была поручена Кавказскому фронту. На члена Кавбюро ЦК РКП(б) и члена Реввоенсовета Кавказского фронта Г. К. Орджоникидзе была возложена в этом отношении особая ответственность. Решением ЦК РКП(б) Г. К. Орджоникидзе был срочно вызван из Баку, где в то время находилось Кавбюро ЦК РКП(б), в Ростов-на-Дону, в штаб Кавказского фронта.

Против отрядов Улагая, Харламова и Черепова была направлена 9-я армия. Командующим 9-й армией был М. К. Левандовский, членами Реввоенсовета армии — С. А. Анучин и Я. В. Полуян.

Летом 1920 года войска 9-й армии занимали оборону на Черноморско-Азовском побережье и вели борьбу с бандами, скрывавшимися в кубанских плавнях и в горах Северного Кавказа. 1-я Кавказская кавалерийская дивизия, которой командовал М. Г. Мейер, прикрывала приморско-ахтарское направление. Участок от Ачуева до Туапсе, включая Таманский полуостров, обороняла 22-я стрелковая дивизия с приданными ей частями. Командиром дивизии был Б. В. Майстрах. В районе Туапсе — Майкоп вела борьбу с бандами 34-я стрелковая дивизия под командованием П. И. Егорова.

Таким образом, части 9-й армии были рассредоточены, чем не замедлили воспользоваться врангелевцы. Основной десантный отряд генерала Улагая был высажен в наиболее уязвимом и наиболее неожиданном для советских войск месте.

Командование 9-й армии вначале не придало серьезного значения высадке отряда Улагая, поручив ликвидацию его 1-й Кавказской кавалерийской дивизии и Уральской отдельной стрелковой бригаде. Три дивизии генерала Улагая превосходили противостоящие им советские войска не только по количеству бойцов, но и по их подготовке. Советские войска, направленные против Улагая, состояли, главным образом, из необстрелянной и недостаточно обученной молодежи последнего призыва. Это и определило первоначальные успехи белогвардейцев. 18 августа врангелевцы заняли станцию Тимошевская. Нависла угроза продвижения врага к Екатеринодару. Чтобы спасти положение, Реввоенсовет Кавказского фронта направил в район боевых действий армейские и фронтовые резервы.

После захвата Тимошевской белогвардейцы в течение двух дней не проявляли особой активности. Это объяснялось тем, что рассчитывать только на свои силы они не могли. Им нужны были пополнения за счет казачества. Однако объявленная мобилизация не дала ожидаемых результатов: местное население в своей массе отказывалось вступать во врангелевскую армию.

Встреча частей 22-й дивизии, разбивших врангелевский десант под Новороссийском. 1920 г. (Фото.)

Двухдневная передышка дала возможность советскому командованию подтянуть резервы. С 21 августа против белогвардейцев действовали 9-я и 2-я Донская стрелковые дивизии, Уральская стрелковая бригада 1-й Донской стрелковой дивизии, 1-я Кавказская кавалерийская дивизия, кавалерийские бригады 14-й, 22-й, 33-й стрелковых дивизий и Таманская отдельная кавалерийская бригада. Кроме этого, в распоряжение командования 9-й армии из 11-й армии направлялась 7-я кавалерийская дивизия, из резерва главного командования передавалась 2-я Московская бригада курсантов. По указанию ЦК РКП(б) были приняты меры по укреплению партийно-политического аппарата 9-й армии: летом 1920 года прибыли новый начальник политотдела армии М. С. Эпштейн, назначенный позже членом Военного Совета армии, Д. А. Фурманов, являвшийся во время боев с врангелевскими десантами комиссаром экспедиционного отряда, а впоследствии — начальником политотдела армии. В это же время в поарм были назначены пять новых инструкторов, только что окончивших армейскую партшколу. В их числе был Н. С. Хрущев. В сентябре в армию прибыли 629 коммунистов. К началу октября 1920 года в 9-й армии насчитывалось 357 ячеек, в которых состояло 5645 членов и 5761 кандидат партии[328]. В результате этих мер боеспособность войск 9-й армии значительно повысилась. После упорных боев они нанесли поражение противнику, освободив 22 августа станцию Тимошевская. Врангелевцы вынуждены были начать общее отступление.

Совещание политработников 9-й армии Кавказского фронта. Октябрь 1920 г. Краснодар.

Среди участников совещания член Военного Совета армии М. С. Эпштейн (ххх), начальник политотдела армии Д. А. Фурманов (хххх), руководящие работники поарма Н. С. Хрущев (х), А. С. Шуцкевер (ххххх), Г. Г. Неверов (хх). (Фото.)

Активную роль в ликвидации десанта Улагая сыграли Азовская флотилия и Морская экспедиционная дивизия, сформированная в середине августа в Мариуполе. Отряд судов флотилии под командой В. Ф. Медведева в ночь на 14 августа поставил минное заграждение в Керченском проливе, а отряд катеров под командованием Г. А. Бутакова — 19 августа у Ахтари. На этих минных заграждениях подорвались корабли противника. 21 и 24 августа Азовская флотилия в полном составе под командой Е. С. Гернета обстреляла Ахтари. Под прикрытием боевых кораблей с транспортного отряда судов возле станицы Камышеватской была высажена Морская экспедиционная дивизия.

22 августа штаб Улагая в панике бежал из Ахтари, которая и была занята 25 августа советскими частями. Белогвардейцы отступили на юг, к Ачуеву. Боевые действия по разгрому десанта Улагая завершились 28 августа в районе станицы Новонижестеблиевской комбинированным ударом 26-й бригады 9-й стрелковой дивизии и экспедиционного отряда под командованием Е. И. Ковтюха. Этот отряд был сформирован в Екатеринодаре в составе 550 штыков, 20 сабель, при 4 пулеметах и послан на баржах по реке Кубани в тыл противнику. Пройдя около 200 километров, десантный отряд достиг станицы Новонижестеблиевской и 28 августа, нанеся врагу внезапный удар, освободил ее. Противник подбросил подкрепления, завязался упорный бой. На помощь отряду Ковтюха подошла 26-я стрелковая бригада, атаковавшая белогвардейцев с востока. 31 августа Улагай, ведя сдерживающие бои, начал посадку остатков своих войск на суда у Ачуева для отправки в Крым.

С 18 по 23 августа в районе хутора Сукко близ Новороссийска 64-я бригада 22-й стрелковой дивизии, усиленная отрядом из Анапы, разгромила десант генерала Черепова. Уцелевшая часть отряда в ночь на 24 августа погрузилась на суда и бежала в Крым.

Большие надежды Врангель возлагал на десантный отряд, высаженный на Таманском полуострове. Группа генерала Харламова имела задачу: после высадки занять высоты и переправы через Старую Кубань у станицы Джигинской и ожидать прихода частей генерала Улагая. О важности этой задачи перед высадившимися юнкерами Алексеевского военного училища говорил сам Врангель, прибывший 24 августа в станицу Таманскую. Однако отряд Харламова, встретив упорное сопротивление 65-й бригады 22-й стрелковой дивизии, не смог продвинуться дальше станиц Вышестеблиевской и Старотитаровской. За невыполнение боевого задания Врангель отдал генерала Харламова под суд, назначив вместо него генерала Протазанова. Эти перемены в командовании, однако, не принесли белогвардейцам успеха. 2 сентября советские войска наголову разгромили врангелевцев, часть которых была уничтожена, часть — взята в плен. Лишь небольшой отряд в 400 человек плавнями бежал к морю и в тот же день отплыл в Керчь, взорвав в станице Таманской свои бронеавтомобили.

Одновременно с ликвидацией врангелевских десантов части 9-й армии вели борьбу с «армией возрождения России», которая в 20-х числах августа в связи с первыми успехами врангелевских десантов развернула организованное наступление в сторону Владикавказской железной дороги на участке Армавир — Невинномысская. Бандам Фостикова удалось потеснить противостоявшие им части 34-й стрелковой и 12-й кавалерийской дивизий и даже подойти к Армавиру. С приходом 14-й стрелковой дивизии в конце августа советские войска перешли в наступление и оттеснили Фостикова в горные районы.

Дальнейшая задача состояла в том, чтобы ликвидировать разрозненные остатки белогвардейских отрядов и полностью очистить от них Кубань.

В. И. Ленин 9 сентября послал Г. К. Орджоникидзе телеграмму, в которой указывал:

«Быстрейшая и полная ликвидация всех банд и остатков белогвардейщины на Кавказе и Кубани — дело абсолютной общегосударственной важности. Осведомляйте меня чаще и точнее о положении дела»[329].

Г. К. Орджоникидзе 10 сентября сообщил В. И. Ленину, что ни одного солдата из десанта Врангеля на Кубани нет, а банды Фостикова частью истреблены, частью прижаты к горам.

В конце сентября остатки «армии возрождения России» вышли на Черноморское побережье в район Сочи — Адлер и под натиском советских войск бежали на территорию меньшевистской Грузии, откуда в октябре на врангелевских судах перебрались в Крым.

Поражение белогвардейцев на Кубани было прежде всего поражением политическим.

В. И. Ленин, вскрывая причины провала десантных операций Врангеля, указывал, что Врангель, имея хорошее вооружение, мог успешно вести боевые действия, пока он опирался на отборные войска из офицеров.

«Но, как только он, — говорил В. И. Ленин, — будет делать попытку, которую в свое время делали Колчак, Деникин и Юденич, захватывая более широкие территории, мобилизовать более широкое крестьянское население, создать народную армию, — на этом его успех сейчас же превращается в его поражение, потому что крестьянское войско, как оно было против Колчака, Деникина и Юденича, так оно никогда не может идти с врангелевскими офицерскими войсками»[330].

Разгром белогвардейских десантов на Дону и Кубани был предвестником провала всей военной и политической программы белогвардейцев и их вдохновителей.

Советское правительство как до нападения польских интервентов, так и в ходе самой войны стремилось как можно скорее установить мирные отношения с Польшей, чтобы направить все силы на восстановление народного хозяйства. Оно неоднократно обращалось к ней с мирными предложениями. Даже во время наибольших успехов Красной Армии Советское правительство, отвергая насилие как способ достижения мира, предоставляло Польше выгодные условия, соглашаясь на значительные территориальные уступки. Пограничная линия, которую правительство РСФСР предлагало в начале 1920 года, проходила восточнее «линии Керзона». Но польское правительство рассматривало стремление Советской страны к миру как признак ее слабости. Оно хотело использовать переговоры о перемирии только для того, чтобы с помощью Антанты усилить свою армию и снова направить ее в поход для завоевания Белоруссии и Украины. Вот почему в продолжение всего июля оно всячески затягивало открытие мирных переговоров. Лишь 7 августа из Варшавы последовало сообщение по радио о готовности выслать делегатов. Польская делегация должна была прибыть 9 августа в 20 часов на шоссе Седлец — Межиречье — Брест-Литовск. Переговоры предполагалось начать 11 августа в Минске.

Империалисты США, Англии и Франции не хотели, чтобы между Польшей и Советской страной был установлен мир. Стремясь спасти польские войска от разгрома и дать им возможность подготовиться к контрнаступлению, правительство Англии обратилось 6 августа к Советскому правительству с лицемерным предложением установить с 10 августа десятидневный перерыв в военных действиях на советско-польском фронте. Обе стороны не должны были перегруппировывать войска и подвозить боеприпасы. Английское правительство давало обещание не посылать свои войска и боеприпасы в Польшу и выражало согласие гарантировать советским представителям право контроля над ввозом в Польшу военных материалов.

Советское правительство отвергло вмешательство Антанты и заявило, что Советская Россия сумеет договориться с Польшей без посредников. 9 августа в назначенное время и в условленном месте представитель советского командования ждал польских делегатов. Но они не приехали. Их не было и на следующий день. Когда части Красной Армии вошли в Седлец, оказалось, что в городе находятся члены польской делегации, которые заявили, что они не были уполномочены вести переговоры: им будто бы было поручено выяснить лишь время и место встречи полномочных делегаций.

Переговоры начались только 17 августа, после того как польские войска перешли в контрнаступление. Маневр пилсудчиков был ясен: они хотели, опираясь на успехи своей армии, добиться наиболее выгодных условий.

Советская делегация выдвинула следующие основные положения мирного договора:

1. Советская Россия и Украина признают независимость и самостоятельность Польской республики, торжественно подтверждая право польского народа установить по своему усмотрению форму государственной власти.

2. Россия и Украина отказываются от каких-либо контрибуций.

3. Окончательная граница Польской республики в основном проходит по линии, намеченной в ноте Керзона от 12 июля, с отклонением в пользу Польши на восток в районе Белостока и Холма.

4. Польская республика обязуется ограничить свои вооруженные силы численностью не свыше 50 тысяч человек. Эти силы дополняются рабочей милицией, предназначаемой для поддержания внутреннего порядка и охраны населения.

5. Польша сохраняет только то вооружение и военное снаряжение, которое необходимо ее вооруженным силам, указанным в пункте четвертом.

6. Польша прекращает производство предметов вооружения и снаряжения.

7. Польша обязуется не пропускать на свою территорию и не получать от иностранных государств, организаций и групп помощи людьми и лошадьми, вооружением и военным снаряжением и не допускать на своей территории враждебных России, Украине и союзным с ними государствам организаций.

Правящие круги Польши, пользуясь тем, что на фронте наступил временный перелом в их пользу, не стремились поскорее заключить перемирие и выработать взаимоприемлемые условия мира с Советской страной. Премьер-министр Витое на заседании польского совета обороны 18 августа прямо заявил, что «необходимо установить мир, как только это станет возможным. Однако… мир может наступить только в соответствующий момент»[331]. Преследуя империалистические цели, польское правительство не приняло советские мирные предложения и выдвинуло явно неприемлемые требования: проведение демобилизации Красной Армии и признание за Польшей права на захват украинских, белорусских и литовских земель.

Стараясь помешать мирным переговорам между Советской республикой и Польшей, Антанта развернула пропаганду, обвиняя Советское правительство в стремлении «навязать Польше условия, несовместимые с ее национальной независимостью». Империалистические правительства делали особенное ударение на том пункте мирных условий, в котором было предложено образовать в Польше рабочую милицию.

Заинтересованное в скорейшем заключении мира, Советское правительство сообщило Польше, что оно не настаивает на четвертом пункте договора, что оно готово обсудить все условия совместно с польским правительством.

Уступка эта была расценена как признак слабости Советской республики. Переговоры в Минске были фактически прерваны польским правительством, действовавшим под диктовку США, Англии и Франции. «Линия Керзона», объявленная Антантой в период наступления Красной Армии «верхом справедливости», была отброшена прочь.

С 26 августа на Западном фронте наступило затишье, продолжавшееся до 19 сентября. Лишь на отдельных участках происходили бои местного значения.

Войска Юго-Западного фронта в это время продолжали вести тяжелые оборонительные бои с превосходящими силами противника.

Обе стороны — и армия Пилсудского и Красная Армия — готовились к новым наступательным операциям. Пилсудский и его клика делали ставку на захват Белоруссии и Украины. Советское правительство стремилось отбить натиск врага и обеспечить надежный мир. Главным фронтом по-прежнему оставался Западный, который имел задачу нанести решительное поражение интервентам. Для этого намечалось разбить вначале белостокскую группировку противника, состоявшую из 2-й и войск 4-й армий, и затем нанести сильный удар в общем направлении на Люблин.

Для того чтобы подготовить новое наступление на Западном и Юго-Западном фронтах, нужно было прежде всего создать необходимые резервы, которых в это время в стране не было. 25 августа И. В. Сталин представил в Политбюро ЦК РКП(б) предложения о создании боевых резервов Республики. Они предусматривали вывод в тыл для доукомплектования дивизий, которые понесли тяжелые потери в боях, и сформирование новых частей и соединений. Предлагалось также всемерно усилить производство бронемашин и самолетов.

Предложения И. В. Сталина о создании боевых резервов были рассмотрены на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 25 августа. По решению Политбюро они были направлены на заключение Реввоенсовета Республики и Полевого штаба. Троцкий выступил, по существу, против создания боевых резервов. Центральный Комитет партии обязал Реввоенсовет Республики немедленно приступить к созданию резервов. Чтобы выявить новые людские ресурсы, Совет Труда и Обороны 25 августа постановил провести с 1 октября 1920 года поверочный сбор.

3 сентября Совет Труда и Обороны под председательством В. И. Ленина принял постановление о пополнении Красной Армии младшим командным составом. На этом же заседании было обсуждено состояние радиосвязи в Красной Армии. С докладом по этому вопросу выступил В. И. Ленин, который особое внимание обратил на усиление средств радиосвязи в кавалерии. Вопрос о радиосвязи в Красной Армии вторично обсуждался 10 сентября.

В связи с подготовкой нового наступления против польских войск Совет Труда и Обороны утвердил ряд мероприятий по усилению снабжения Красной Армии всеми видами довольствия. При Совете Труда и Обороны было создано Временное чрезвычайное совещание по снабжению. Этому органу поручалось объединить усилия всех ведомств, занимавшихся снабжением Красной Армии, в создании новых запасов снаряжения и вооружения.

Конец августа и начало сентября прошли в напряженной работе по приведению войск в порядок и подготовке их к новым активным действиям. Войска переформировывались и укреплялись. 30 августа Мозырская группа была переформирована во вновь создаваемую 4-ю армию (командующий — А. О. Шуваев). Из остатков бывшей 4-й армии была сформирована резервная группа Западного фронта под командованием Т. С. Хвесина — бывшего командующего Мозырской группой. В армии прибывало пополнение. На фронт были посланы новые дивизии — 55-я стрелковая, Сводная дивизия внутренней охраны Республики, 17-я кавалерийская. Части были усилены коммунистами, присланными на фронт из рабочих центров.

В начале сентября, когда советские войска еще не успели полностью восстановить свои силы, интервенты вновь начали активные действия. Воспользовавшись тем, что советское командование стало выводить 1-ю Конную армию на отдых и доукомплектование в район Житомир — Бердичев, противник потеснил 12-ю армию и к середине сентября овладел Кобрином, Ковелем и Владимиром-Волынском (Владимир-Волынский).

19 сентября польские войска возобновили наступление и в полосе Западного фронта. Сбив с позиций 16-ю армию, они захватили Пружаны и Беловежскую пущу. Тем самым противник сорвал наступление советских войск Западного фронта.

В это же время усилился нажим противника и на других участках Западного фронта, особенно на участке 3-й армии. Здесь 20 сентября польские войска перешли в наступление превосходящими силами в районе западнее и южнее Гродно. Главный удар противник наносил в районе шоссе и железной дороги Августов — Гродно. Помимо крупных сил пехоты, сюда были направлены три бронепоезда и несколько бронеотрядов. Части советской 3-й армии, несмотря на малочисленность, усталость и нехватку боеприпасов, отбили все атаки противника с большими для него потерями.

Будучи не в силах сломить упорное сопротивление советских войск в фронтальном наступлении на Гродно, противник вынужден был предпринять обходные действия. Нарушив нейтралитет Литвы, польские части 23 сентября вторглись на ее территорию в районе Меречь — Друскеники (Друскининкай). Создалась угроза выхода крупных неприятельских сил в тыл советских войск. Только после этого части Красной Армии по приказу командования начали планомерный отход на восток.

Польское командование стремилось разрезать Западный фронт, чтобы по частям окружить и разбить отдельные группы советских войск. Одновременно с ударом во фланг северного участка Западного фронта с целью окружения 3-й и 15-й армий враг усилил нажим на стыке 15-й и 16-й армий, а также на киевском направлении против войск Юго-Западного фронта.

Советские войска отходили, ожесточенно сопротивляясь. Особенно упорные бои разгорелись на участке 15-й армии, которая прикрывала дальние подступы к Минску. Форсировав реку Свислочь и вынудив советскую 3-ю армию отойти в северо-восточном направлении, противник захватил Волковыск. В бой была введена резервная 27-я дивизия, переданная в конце августа из 16-й в 15-ю армию. Она получила задание отбить у врага Волковыск и оттеснить его за Свислочь. Против 27-й дивизии сражалась 15-я Познанская дивизия, состоявшая в основном из солдат, прошедших германскую службу и имевших богатый боевой опыт. Познанцев поддерживали два бронепоезда и полк улан. В полдень 24 сентября завязался тяжелый бой восточнее Волковыска.

Несмотря на численное превосходство врага, полки 27-й дивизии после кровопролитных боев к вечеру 24 сентября освободили Волковыск, захватив много пленных и трофеев. Наступление Познанской дивизии, развивавшееся в стыке 15-й и 16-й армий, было приостановлено. Положение 15-й армии и правого фланга 16-й армии было несколько облегчено. Однако этот успех не был развит. Инициативу по-прежнему удерживал противник. Армии Западного фронта к началу октября — отошли на линию старых германских окопов.

Советское правительство дало указание главному командованию: сделать все возможное для того, чтобы остановить продвижение противника. 4 октября 1920 года Реввоенсовет Республики принял решение об образовании на Западном фронте новой резервной армии в составе четырех дивизий с непосредственным подчинением ее главкому. Для формирования резервной армии назначался аппарат 15-й армии, а ее дивизии были переданы в 4-ю и 16-ю армии. В районе Юго-Западного фронта формировалась вторая запасная армия. В Минске шло комплектование частей Красной польской армии из поляков-добровольцев. На фронт перебрасывались пополнения. Западному фронту была дана директива: удерживаться во что бы то ни стало, ни в коем случае не отдавать Минска. Во второй половине октября намечалось наступление советских войск.

Трудящиеся Советской страны, руководимые Коммунистической партией во главе с В. И. Лениным, несмотря на неудачу под Варшавой, были полны решимости перенести все тяготы и лишения войны и достичь победы над интервентами.

22 сентября в Москве собралась IX Всероссийская конференция РКП(б). В ее работе приняли участие 116 делегатов с решающим и 125 с совещательным голосом. Здесь были представители от губернских организаций РСФСР и Украины, от ЦК коммунистических партий Азербайджана и Армении. Красную Армию представляли 34 делегата.

Конференция обсудила доклад представителя польских коммунистов, политический и организационный отчеты ЦК РКП(б), очередные задачи партийного строительства, доклад комиссии по изучению истории партии и отчет о II конгрессе Коминтерна.

Выступивший на первом заседании польский коммунист Улановский, прибывший из Варшавы, разоблачил польских милитаристов, которые по указанию Антанты предприняли антисоветскую авантюру. Улановский рассказал, что рабочие и трудящиеся Польши не хотели воевать против Советской России и тысячами дезертировали из армии Пилсудского, особенно в момент отступления польских войск. В то же время, когда Красная Армия продвигалась к Варшаве, все мелкобуржуазные партии, начиная от ППС и кончая крестьянской (людовцы), объединились и образовали единый фронт с буржуазией и помещиками. В стране усилился террор. Все наиболее сознательные рабочие были заточены в тюрьмы или мобилизованы в армию. За отказ воевать против Советской России власти расстреливали ежедневно по нескольку десятков рабочих, мобилизованных в армию. Коммунистическая рабочая партия Польши была обескровлена.

В заключение своего выступления Улановский выразил уверенность в том, что польский пролетариат с помощью трудящихся Советской республики добьется победы над своими классовыми врагами.

Листовка МК РКП(б) «Советская Россия снова предлагает мир белой Польше». 1920 г. (Фотокопия.)

Выступление на Всероссийской конференции РКП(б) представителя польских коммунистов явилось ярким показателем единства интересов трудящихся Польши и Советской России, выражением пролетарского интернационализма. Делегаты конференции горячо приветствовали посланца передовых рабочих Польши.

С политическим отчетом ЦК партии на конференции выступил В. И. Ленин. Основное внимание он уделил вопросу о войне и мире с буржуазно-помещичьей Польшей, а также организации разгрома Врангеля.

В. И. Ленин раскрыл международное значение летнего наступления Красной Армии, отметив, что оно оказало могучее воздействие на Западную Европу и совершенно изменило соотношение борющихся политических сил в пользу революционного рабочего и коммунистического движения.

В. И. Ленин подчеркнул, что, несмотря на неудачи советских войск под Варшавой и создавшееся в результате этого тяжелое положение, Польша не сможет победить Советскую страну, что она сама недалека от поражения. Однако, говорил В. И. Ленин, Советская страна хочет избежать тяжелой зимней кампании и снова предлагает Польше выгодный для нее, невыгодный для себя мир. В. И. Ленин указал при этом на возможность того, что империалисты, по старой привычке, могут опять, как это было весной 1920 года, расценить советские мирные предложения, как признак слабости, что, вероятно, они рассчитывают на зимнюю кампанию.

«Если нам суждена зимняя кампания, — заявил В. И. Ленин, — мы победим, в этом нет сомнения, несмотря на истощение и усталость. За это ручается и наше экономическое положение. Оно значительно улучшилось. Мы приобрели, по сравнению с прошлым, твердую экономическую базу»[332].

Буржуазно-помещичья Польша, несмотря на временные военные успехи, была не в состоянии продолжать войну с Советской страной. Ее экономика и финансы пришли в полный упадок, резервы были исчерпаны. Внутреннее политическое положение в Польше было крайне напряженным. С каждым днем все сильнее становилось недовольство внешней и внутренней политикой Пилсудского. Мира хотели не только трудящиеся, но и мелкая буржуазия.

Настроения тыла передавались в армию, которая к сентябрю 1920 года была уже не той, что в начале войны: серьезно изменился состав польских войск. Коснувшись состояния польской армии, В. И. Ленин отметил:

«Мы победили Колчака и Деникина лишь после того, как у них изменился социальный состав их армий, когда основные крепкие кадры растворились в мобилизованной крестьянской массе. Этот процесс происходит теперь в армии польской, в которую правительство вынуждено было призвать старшие возрасты крестьян и рабочих, прошедших более жестокую, империалистскую войну. Эта армия состоит теперь уже не из мальчиков, которых легко было «обработать», а нз взрослых, которых нельзя подучить чему угодно»[333].

Еще более углубились к этому времени разногласия среди участников антисоветского блока. Франция, признавшая «правительство» Врангеля «правительством Юга России», возлагала свои надежды на белогвардейские войска как на более мощный оплот контрреволюции. Лозунг «единой и неделимой», под которым выступали белогвардейцы, не находил, однако, сочувствия у Пилсудского и его клики, стремившихся урвать как можно больше земель у России.

«… Если мы сплотим силы и напряжем их, победа будет за нами»[334], — закончил свое выступление В. И. Ленин.

По докладу В. И. Ленина развернулись горячие прения. Особенно бурно обсуждались причины неудачи советских войск под Варшавой. Троцкий пытался совершенно снять с военного ведомства ответственность за эту неудачу. Делегаты конференции Ф. Кон, С. К. Минин, И. В. Сталин, М. М. Хатаевич и другие подвергли резкой критике военные органы и в частности Троцкого за плохое руководство действиями войск.

В сводках Западного фронта, отмечал С. К. Минин, постоянно сообщалось о стремительном продвижении советских армий вперед, но ничего не говорилось о потерях противника, в то время как было видно, что ему удавалось сохранять свою живую силу и технику. Троцкому же все это стало известно лишь на конференции. С. К. Минин осудил Троцкого за попытку снять вину за неудачи с военного ведомства.

И. В. Сталин в своем выступлении показал правильность линии ЦК партии в руководстве войной. Он заявил, что решение ЦК продолжать наступление против польских милитаристов, принятое в связи с нотой Керзона, было абсолютно правильным. Оно исходило из учета внутренней и международной обстановки. Другое дело, что само наступление было плохо организовано: войска шли вперед, а резервы не выделялись, тылы не поспевали, железные дороги были разрушены противником. В связи с этим вся тяжесть снабжения наступавших войск была переложена на гужевой транспорт.

В заключительном слове В. И. Ленин подвел итоги дискуссии по политическому отчету ЦК. Он указал, что выступления делегатов дают богатейший материал для того, чтобы извлечь необходимые уроки и выводы.

Обсуждение политического отчета ЦК показало, что Советская страна в состоянии довести войну с Польшей до победного конца, до полного разгрома интервентов. Однако партия считала, что главной целью Советской страны являются не военные победы, а обеспечение безопасности и мира, необходимых для социалистического строительства. IX Всероссийская конференция РКП(б), руководствуясь интересами народов Советской страны и Польши, признала необходимым, чтобы ВЦИК РСФСР обратился к польскому правительству с предложением немедленно прекратить войну и заключить мир. Конференция обсудила и утвердила текст заявления ВЦИК по этому вопросу. Стремясь снять все препятствия на пути к миру и идя навстречу пожеланиям польского правительства, партийная конференция признала возможным исключить некоторые требования из первоначальных условий советской мирной делегации.

IX Всероссийская конференция обсудила также очередные задачи партийного строительства. Включая этот вопрос в порядок дня конференции, ЦК РКП(б) имел в виду обратить внимание коммунистов на необходимость своевременно устранить некоторые нездоровые явления, выявившиеся в партийных организациях, и добиться дальнейшего укрепления единства Коммунистической партии. Еще 4 сентября 1920 года ЦК РКП (б) обратился к партийным организациям с письмом, в котором указывалось на то, что отдельные коммунисты, занимавшие руководящие посты в советских и хозяйственных учреждениях, не боролись с бюрократизмом, злоупотребляли своим положением, оторвались от своей партийной организации и рабочих масс. Большей частью случалось так, что эти люди, оторвавшись от партийной работы, переставали хорошо исполнять и свои служебные обязанности. Они постепенно начинали относиться к своим обязанностям бюрократически, формально, не брезговали даже тем, чтобы установить лично для себя и своих близких привилегии, вызывая этим справедливые нарекания со стороны рабочих. Крикуны и демагоги, используя примеры бюрократических действий некоторых руководящих работников, пытались опорочить всех коммунистов, занимавших ответственные посты. На удочку демагогов и крикунов попадали иногда молодые коммунисты, не прошедшие суровой школы борьбы вместе со всей партией.

«Наша партия привыкла к самокритике, — говорилось в письме Центрального Комитета. — РКП всегда смотрит правде прямо в глаза. Борясь против демагогии и предостерегая молодых членов партии от преувеличивания, мы должны вместе с тем, как подобает серьезной и организованной рабочей партии, принять ряд организационных мер для того, чтобы ослабить и изжить указанное зло»[335].

По предложению ЦК РКП(б) местные партийные организации обсудили это письмо и через своих делегатов представили конференции практические предложения.

При обсуждении задач партийного строительства на конференции выступила антипартийная группа «демократического централизма», выставившая Сапронова своим содокладчиком.

«Децисты», так же как и на IX съезде, выступали против партийной дисциплины и руководящей роли Коммунистической партии в Советах и профсоюзах. Они пытались опорочить систему единоначалия в управлении промышленностью, одобренную IX съездом РКП(б).

Партийная конференция дала отпор оппозиционерам. 13 резолюции «Об очередных задачах партийного строительства» были намечены практические меры, направленные на дальнейшее укрепление рядов партии и усиление ее руководящей роли в Советском государстве. Чтобы не допустить отрыва руководящих работников от масс, конференция рекомендовала возможно чаще собирать общие собрания членов партии с обязательным присутствием на них всех ответственных руководителей, состоящих в организации. В целях воспитания рядовых коммунистов признавалось целесообразным шире привлекать их к активному участию в работе губернских конференций и заседаний губкомов РКП(б). В резолюции обращалось особое внимание на всемерное развитие внутрипартийной демократии.

Конференция обязала все организации РКП(б) шире развернуть пропаганду, направленную на повышение идейно-теоретического уровня основной массы коммунистов.

Конференция постановила, чтобы все без исключения коммунисты, занимающие руководящие посты, регулярно вели партийную работу среди рабочих, крестьян и в Красной Армии. Члены Реввоенсоветов, комиссары и другие должностные лица в Красной Армии были обязаны неуклонно укреплять революционную дисциплину и в то же время решительно бороться с рутиной старой военной системы и с проявлением всякого рода бюрократизма.

«Они должны, — говорилось в резолюции, — как можно чаще, не отговариваясь неимением времени, бывать в гуще красноармейских и рабочих масс, вести с ними беседы, делать разъяснения и давать информацию о положении на фронтах и в тылу»[336].

IX Всероссийская конференция РКП(б) признала необходимым создание Контрольной комиссии наряду с ЦК, а при губкомах — специальных партийных комиссий для разбора жалоб, поступающих от коммунистов. Конференция приняла также соответствующие постановления по другим вопросам повестки дня.

Историческое значение IX Всероссийской конференции Коммунистической партии состоит в том, что она определила путь окончания войны и заключения мира с буржуазно-помещичьей Польшей, являвшейся главной ударной силой антисоветского похода Антанты в 1920 году.

Тяжелое экономическое и политическое положение Польши, боязнь ее правящих классов оказаться перед революционным взрывом, разногласия в лагере Антанты, с одной стороны, и все более усиливающаяся мощь страны Советов — с другой, заставили клику Пилсудского пойти на мирные переговоры с Советским правительством.

Правящие круги Англии, Франции, США были серьезно обеспокоены ослаблением Польши и оказывали на нее давление, чтобы не допустить прекращения антисоветской войны. Английские правящие круги 10 сентября демонстративно прервали торговые переговоры, которые до этого велись в Лондоне с представителем Советской страны Л. Б. Красиным. 26 сентября английское правительство отдало приказ своему флоту в Черном и Балтийском морях вступать в военные действия при встрече с советскими военно-морскими силами.

25 сентября ВЦИК опубликовал заявление, в котором были изложены новые советские условия перемирия и мира. В заявлении отмечалось, что Советское правительство, руководствуясь интересами мира и стремясь устранить все препятствия на пути к прекращению войны с Польшей, отказывается от первоначальных требований о сокращении численности польской армии, демобилизации военной промышленности и выдачи оружия и готово предложить то же самое союзной Украинской республике. Советская Россия готова немедленно подписать перемирие и предварительные условия мира на основе признания границей между обоими государствами линии, проходящей значительно восточнее «линии Керзона».

ВЦИК предупредил правительство Польши, что если оно под давлением империалистов Франции и других стран Антанты отвергнет предложенные Советским государством условия, то это будет означать стремление польских правящих кругов продолжать войну, развернуть зимнюю кампанию. В связи с этим ВЦИК заявил, что предложенные условия имеют силу до 5 октября 1920 года, после этого Советское правительство вынуждено будет их изменить. Правящие круги Польши поняли, насколько серьезно было заявление Советского правительства. Несмотря на противодействие Антанты, переговоры возобновились.

В начале октября, когда переговоры о перемирии с Польшей подходили к концу, польские войска снова усилили нажим, продвинувшись к Полоцку, зайдя во фланг 3-й армии через литовскую территорию. 3-я армия отошла к линии Дисна — Ореховно — Кубличи — озеро Межужол. Дивизии 16-й армии заняли оборонительные позиции западнее Минска.

12 октября в Риге был подписан договор о перемирии и прелиминарных (предварительных) условиях мира между РСФСР и УССР, с одной стороны, и Польшей — с другой. По этому договору к Польше отходили западные области Украины и Белоруссии. Стороны обязывались не поддерживать враждебные действия, направленные против любой из них. Каждое государство в своих пределах должно было обеспечить свободное развитие культуры и языка — Польша для украинцев и белорусов, советские республики — для поляков. Стороны отказывались от контрибуций. Договор устанавливал, что из прежней принадлежности части польских земель Российской империи для Польши не вытекает никаких обязательств. Советская Россия согласилась возвратить культурные ценности, вывезенные из Польши царским правительством.

Но условиям перемирия боевые действия могли продолжаться в течение шести дней после подписания договора, причем было оговорено, что на участке Несвиж — Двина войска останутся на линии государственной границы, установленной в переговорах, а южнее — там, где они окажутся в 12 часов ночи 18 октября, т. е. в последний день военных действий. Используя этот пункт соглашений, противник в середине октября пытался на левом фланге Западного фронта и на Юго-Западном фронте занять возможно больше территории.

В последние дни военных действий на некоторых участках Юго-Западного фронта противник продвинулся на восток на 70 километров.

Упорные бои шли в районе Минска. Здесь 27-й стрелковой дивизии пришлось сдерживать наступление противника с запада и в то же время вести борьбу против антисоветских банд у Борисова. С левого фланга ей угрожали польские части, прорвавшиеся к Березине. 15 октября интервентам удалось оттеснить 27-ю дивизию на восточную окраину Минска. Однако через два дня они вынуждены были оставить город.

В ночь с 18 на 19 октября боевые действия на советско-польском фронте были прекращены. Но на советской территории еще оставались белогвардейские части: Булак-Балаховича — в Белоруссии и Петлюры — на Украине. 21 ноября банды петлюровцев под ударом советских войск вынуждены были переправиться через Збруч у Волочиска и Тарноруды и вступить на территорию Галиции, где они были интернированы польскими властями в соответствии с договором о перемирии. Тогда же были разгромлены дивизии авантюриста Булак-Балаховича, действовавшие в районе Мозыря. Остатки его войск были изгнаны в Польшу, где также были интернированы.

В. И. Ленин считал, что положение Советской страны вовсе не обязывало ее заключать мир какой угодно ценой. Она могла продержаться и зиму. Но 13. И. Ленин отмечал, что с политической точки зрения разумнее было пойти навстречу врагу. Временные жертвы тяжелого мира казались В. И. Ленину легче продолжения войны. В конце концов, говорил он, отношения Советской страны с Польшей от этого только выиграли. Самое главное, почему было принято решение пойти на мир с Польшей, состояло в том, что Советское правительство не хотело без самой крайней нужды обрекать трудящихся Республики на страдания еще одной зимней кампании.

«Могли ли мы, — говорил В. И. Ленин в беседе с К. Цеткин, — послать наших героев-красноармейцев, наших рабочих и крестьян, которые вынесли столько лишений и столько терпели, — опять на фронт?.. Нет, мысль об ужасах зимней кампании была для меня невыносима. Мы должны были заключить мир»[337].

Так закончилась война с буржуазно-помещичьей Польшей.

Советская страна отбила натиск Антанты и заключила мир с Польшей, — и это было главным. Однако этот мир стоил тяжелых жертв: пришлось пойти на значительные уступки врагам, согласившись на границы, которые отрезали от советской территории украинские и белорусские земли. Не случайно поэтому, итоги этой войны волновали партию, армию и всех трудящихся Советской страны на протяжении многих лет. Советский народ особенно интересовали причины неудач наступления Красной Армии летом 1920 года.

В Центральный Комитет партии уже осенью 1920 года и впоследствии поступало много писем, в которых участники боев на Западном фронте — командиры, комиссары, политработники и рядовые красноармейцы-коммунисты откровенно делились своими наблюдениями и выводами. О причинах поражения под Варшавой, как известно, велась оживленная дискуссия на IX Всероссийской конференции РКП(б).

Ответ на вопрос о причинах неудачи Красной Армии дан в решениях партии и трудах В. И. Ленина. Каковы же эти причины?

Наступление Красной Армии в сторону Варшавы явилось составной частью оборонительной войны Советского государства против третьего объединенного похода Антанты и его главной ударной силы — буржуазно-помещичьей Польши.

Советская страна никогда не стремилась к агрессивным войнам и не имела никаких захватнических планов в отношении Польши. Напротив, Советское правительство делало все, чтобы избежать войны с Польшей и решить с нею все спорные вопросы мирным путем. Оно неоднократно как до войны, так и в ходе войны самым торжественным образом заявляло, что признавало и признает свободу и независимость польского государства. Во имя сохранения мира, во имя интересов народов обеих стран Советское правительство шло на такие уступки, на которые не пошло бы ни одно из буржуазных государств. Советское правительство предлагало. мир на чрезвычайно выгодных для Польши условиях.

Несмотря на все это, правящие круги буржуазно-помещичьей Польши, выполняя волю империалистов США, Франции и Англии, отвергли мир и развязали захватническую войну против Советской страны. Они стремились совместно & внутренней контрреволюцией уничтожить власть Советов, восстановить в России буржуазно-помещичьи порядки, а также захватить Украину и Белоруссию. При такой политике Антанты только разгром интервентов мог обеспечить безопасность Советской страны и прочный мир, который был одинаково необходим как польскому, так и советскому народам.

Однако при наступлении на Варшаву были допущены серьезные ошибки. Выступая с отчетным докладом Центрального Комитета на X съезде партии в марте 1921 года, В. И. Ленин указывал:

«При нашем наступлении, слишком быстром продвижении почти что до Варшавы, несомненно, была сделана ошибка… Эта ошибка вызвана тем, что перевес наших сил был переоценен нами»[338].

Красная Армия в результате упорных боев летом 1920 года добилась решающих успехов над войсками Пилсудского. Армия интервентов оказалась в значительной части деморализованной и отступала на всем фронте. Красная Армия освободила территорию Украинской и Белорусской Советских республик и вышла к польской границе.

В освобожденных польских районах возник Польревком, провозгласивший своей целью создание социалистической Польши. Проводилась интенсивная подготовка революционного восстания трудящихся в Западной Украине, насильственно присоединенной Антантой к буржуазно-помещичьей Польше.

Наступление Красной Армии вызвало мощный подъем международного рабочего движения. Успехи Советского государства в борьбе с международным капиталом отвечали интересам пролетариата всех стран. В свою очередь, подъем революционного движения в Европе облегчал действия Красной Армии, создавая ей благоприятные условия для достижения победы.

Но империалисты США, Франции, Англии и зависевшие от них правящие круги Польши не хотели мира с Советской страной. Им нужна была лишь передышка для укрепления контрреволюционных сил, участвовавших в антисоветском походе. В этих условиях отказаться от продвижения Красной Армии на запад означало облегчить положение агрессора, создать ему условия для перехода в новое наступление.

Реввоенсовет Республики, главком и командование Западного фронта переоценили достигнутые Красной Армией успехи и степень разгрома противника. Они не считались с сигналами о весьма тяжелом состоянии боевых частей. Об этом в своих письмах в ЦК писали коммунисты, находившиеся в войсках, это подтвердилось и во время дискуссии на IX Всероссийской партийной конференции. Старый большевик, командир 48-й бригады 16-й имени Киквидзе дивизии Я. Ф. Фабрициус в письме к В. И. Ленину 1 сентября 1920 года отмечал, что отступление советских войск, закончившее блестяще начатое ими наступление, не было неожиданным, а было «вполне уже ясным для всякого дальновидного и здравомыслящего военного человека, хоть сколько-нибудь разбирающегося в самых простых военных вопросах и тактике»[339].

«Во время своего наступления, — продолжал Я. Ф. Фабрициус, — дивизия (16-я. — Ред.) несла потери в людях ежедневно и к подходу к р. Нарев у Рожан потери эти выражались, пожалуй, уже в 50 % всего того состава, с которым дивизия вступила в бой на Западном фронте. Между тем пополнения ниоткуда не давались…»[340].

В приказах командования Западного фронта указывалось, что противник разбит и его почти нет перед нашими войсками. Между тем противник, значительно пополнив свою армию, создал под Варшавой ударный кулак и в некоторых местах стал сам переходить в контратаки. Наступление на Висле началось при крайне небольших запасах патронов и почти полном отсутствии снарядов для артиллерии. Резервов не было.

«Я лично неоднократно докладывал о создавшемся положении, — писал Я. Ф. Фабрициус, — но на все это получался один ответ, что не нужно быть панически настроенным и плакать, а двигаться, без рассуждения выполняя то, что приказывается»[341].

В докладной записке, направленной 15 сентября в ЦК РКП(б), политотдел прославленной 27-й Омской стрелковой дивизии, входившей в состав 15-й армии Западного фронта, подверг уничтожающей критике Троцкого и его сторонников за их авантюризм, за то, что они, не зная действительного положения на фронте, трубили о скором падении польской столицы и в печати пропагандировали лозунг «Даешь Варшаву!».

«А на самом деле, — отмечалось в докладной, — положение было уже не так-то радужно, как отмечала пресса, а может быть, и представляли себе многие высшие военные работники. Эта неясность действительности видна как будто бы и сейчас, судя по газетам и руководящим статьям, в частности, Троцкого»[342].

Авантюризм Троцкого не был случайным. Он логически вытекал из пресловутой «теории» Троцкого о невозможности победы социализма в одной стране без «мировой революции».

Наступление войск Западного фронта велось недостаточно организованно, нередко без соблюдения элементарных и обязательных требований военного искусства, которые были закреплены в Полевом уставе Красной Армии 1918 года. Войска наступали без перегруппировок, занятые рубежи не закреплялись. Командование фронта постоянно стремилось обходить противника с северо-запада, независимо от изменений в обстановке. В результате этого маневр Западного фронта превратился в своего рода шаблон, и поэтому противник, заранее предугадывая его, мог своевременно выводить свои войска из-под удара и накоплять в тылу резервы для контрудара. Таким путем польскому командованию удалось сохранить от разгрома значительную часть своих армий, действовавших перед Западным фронтом, отвести их на более выгодный рубеж и подготовить к контрнаступлению.

В ходе стремительного наступления передовые части были заведены слишком далеко, они оторвались от своих тылов на значительное расстояние. Из-за этого снабжение войск боеприпасами, вооружением и продовольствием нарушилось. В решающий момент сражения на Висле советские войска имели мало боеприпасов.

Главное военное командование и штаб Западного фронта знали о сосредоточении значительных сил противника южнее Варшавы. Однако они недооценили нависавшей над советскими войсками угрозы, оставив для прикрытия этого участка протяженностью более 150 километров слабую Мозырскую группу. Войска группы, вытянутые тонкой цепочкой, оказались не в состоянии противостоять натиску превосходящих сил неприятеля, который очень легко прорвал ее фронт.

Отрицательно сказалось на ходе военных действий Красной Армии на заключительном этапе войны нарушение взаимодействия Западного и Юго-Западного фронтов, в чем повинно главное военное командование, в частности председатель Реввоенсовета Республики Троцкий. В результате нарушения взаимодействия фронтов и без того ослабленные и утомленные беспрерывными боями части Красной Армии оказались рассредоточенными на двух стратегических направлениях — варшавском и львовском, удаленных одно от другого более чем на 300 километров.

По вине Реввоенсовета Республики, главкома, а также командования Юго-Западного фронта 1-я Конная армия не была своевременно двинута на люблинское направление, откуда противник начал контрнаступление.

Переброска же 1-й Конной армии после 20 августа была не только запоздалой для Западного фронта, но и вредной для Юго-Западного фронта.

Но ошибки военно-стратегического порядка, ответственность за которые несет Реввоенсовет Республики во главе с Троцким, не были единственной причиной неудач советских войск под Варшавой.

Одной из важных причин неудачи Красной Армии на Висле являлось то, что ей пришлось вести войну на два фронта, — против польских интервентов и Врангеля, который действовал в тылу советских войск, наступавших к Варшаве и Львову. Положение на врангелевском участке летом 1920 года сложилось настолько серьезное, что ЦК партии вынужден был принять решение о выделении его в самостоятельный фронт. Для парирования наступления войск Врангеля в июле — августе пришлось использовать значительную часть сил, предназначенных для подкрепления советских войск, действовавших против польских интервентов. Поэтому к моменту сражения на Висле соотношение сил в полосе наступления войск Западного фронта изменилось в пользу противника.

Следует также иметь в виду, что страна Советов, являвшаяся тогда единственным социалистическим государством, вынуждена была вести войну против могущественных империалистических государств мира, которые в десятки раз превосходили ее по экономическим ресурсам и вооруженным силам. Экономическое положение Советской России было очень тяжелым: промышленность и сельское хозяйство переживали разруху, в катастрофическом состоянии находился транспорт.

Антанта, снабжавшая армии Пилсудского и Врангеля, располагала во много раз большими технико-экономическими возможностями, чем Советская страна, которая в годы военной интервенции и гражданской войны ниоткуда не получала ни оружия, ни боеприпасов. Республика Советов вынуждена была обходиться исключительно собственными, весьма ограниченными материальными ресурсами. К тому же то немногое, чем она располагала, невозможно было вовремя перебросить на фронт из-за технической слабости транспорта.

«… Нам не хватило сил довести войну до конца, — указывал В. И. Ленин. — Но нужно помнить, что наши рабочие и крестьяне были разуты и раздеты, но они шли все-таки вперед и преодолевали такие трудности и воевали при таких условиях, при каких не приходилось воевать ни одной армии во всем мире»[343].

Несмотря на огромные трудности, советские вооруженные силы не только остановили врага, но и перешли в контрнаступление, совершив почти неслыханный в военной истории поход, — преодолев с боями расстояние от 500 до 800 километров. Подойдя к Варшаве, советские войска, как подчеркивал В. И. Ленин, оказались настолько измученными, что у них не хватило сил одерживать победу дальше.

В то же время армия Пилсудского, отойдя к Висле, с помощью Антанты смогла усилиться. Помещикам и буржуазии при содействии правонационалистических лидеров ППС удалось обмануть мелкобуржуазные слои населения и малосознательных рабочих Польши, которые поверили антисоветской клеветнической агитации.

Рабочий класс Польши не смог оказать активной помощи Красной Армии в период ее летнего наступления.

«… Мы не сумели, — указывал В. И. Ленин, — добраться до промышленного пролетариата Польши (и в этом одна из главных причин нашего поражения), который за Вислой и в Варшаве…»[344]

Положение польского пролетариата в это время было необычайно тяжелым. Реакционные правящие круги установили в стране жесточайший террор. Они разогнали все революционные организации. Коммунистическая рабочая партия была загнана в подполье. Многие ее члены, в том числе и руководящие работники, были заточены в тюрьмы. Реакция и ее верные слуги — правые пепеэсовцы клеветали на коммунистов, обвиняя их в «измене родине».

Ф. Э. Дзержинский В. И. Ленину 17 августа сообщал:

«… Рабочая масса Варшавы ждет прихода Красной Армии г но сама активно не выступит за отсутствием руководителей и из-за господствующего террора. Огромная масса коммунистов арестована и увезена… ППС развивает бешеную агитацию за защиту Варшавы. Влияние ее еще большое среди квалифицированных, хорошо зарабатывающих рабочих»[345].

Пролетариат Польши не представлял собою чего-то единого по уровню классового, политического самосознания. Польша на протяжении более полутора столетий как самостоятельное государство не существовала, она была разделена на три обособленные части, которые соответственно входили в состав царской России, Германии и Австро-Венгрии. Это, естественно, наложило свой отпечаток на польский рабочий класс и на его политические организации. На востоке страны, в бывшем Королевстве — Польском, входившем в состав Российской империи, находились крупные промышленные центры (Домбровский бассейн, Варшава, Лодзь), где были сильны традиции многолетней совместной борьбы польского и русского рабочего класса. Здесь активную революционную работу вела Социал-демократия Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ), которая развивалась под влиянием большевиков во главе с В. И. Лениным.

Несколько иным было положение в западных районах. Там на польское рабочее движение сильное воздействие оказала реформистская идеология германской и австрийской социал-демократии. Польской социалистической партии удалось и в 1920 году сохранить свое влияние на определенную часть рабочих. Польские правые социалисты не были еще полностью разоблачены в глазах трудящихся, как верные прислужники правящих реакционных классов. Часть рабочих и крестьян наивно продолжала верить, что одно лишь уничтожение чужеземного господства и восстановление независимости Польши обеспечит народу благосостояние.

Молодая Коммунистическая рабочая партия Польши, поставленная в невыносимые условия, оказалась обессиленной. Несмотря на исключительный героизм и самоотверженность, она не смогла охватить своим влиянием широкие слои трудящихся и поднять рабочий класс и крестьянство на вооруженное восстание против господства буржуазии и помещиков.

Положение осложнялось тем, что Коммунистическая рабочая партия Польши занимала ошибочную позицию в разрешении национального вопроса. Коммунистическая рабочая партия Польши с самого начала своей деятельности последовательно выступала с лозунгами борьбы за диктатуру пролетариата, неуклонно руководствовалась принципами пролетарского интернационализма, провозгласив свою солидарность с Великой Октябрьской социалистической революцией и выступив в защиту Республики Советов. Однако КРПП не пересмотрела своего отрицательного отношения к лозунгу права наций на самоопределение, что особенно ярко проявлялось у ее предшественницы — СДКПиЛ. Это выражалось в том, что завоевание национальной независимости и образование национальных государств оценивались как явления, присущие периоду домонополистического капитализма и якобы не отвечавшие условиям эпохи империализма и пролетарских революций. КРПП исходила из того, что пролетарский интернационализм будто бы несовместим с лозунгом права наций на самоопределение. Поэтому во всех документах КРПП обстоятельно разъяснялись задачи грядущей пролетарской революции в Польше и в то нее время ничего не говорилось о формах будущего социалистического польского государства, о задачах борьбы за подлинно независимую суверенную Польшу.

КРПП допустила ошибку также в решении аграрного вопроса, что отразилось и на деятельности Польревкома. Польские коммунисты ставили в качестве первоочередной задачи пролетарской революции превращение помещичьих и церковных земель во всенародные, крупные коммунистические хозяйства. Они полагали, что раздел среди крестьян конфискованных у эксплуататорских классов земельных владений приведет лишь к упадку сельского хозяйства. Создание крупных коммунистических хозяйств в деревне было совершенно правильным как перспектива, но не как первоочередная задача периода подготовки и проведения пролетарской революции. Аграрная программа КРПП не учитывала реальных условий польской деревни, коренных жизненных потребностей трудящегося крестьянства, задыхавшегося от безземелья и малоземелья и видевшего единственный выход из этого положения в разделе помещичьей земли.

Эти ошибки свидетельствовали о том, что польские коммунисты не смогли в достаточной мере использовать исторический опыт РКП(б), опыт Великой Октябрьской социалистической революции, который содержит в себе, наряду с частным, особенным, вытекавшим из своеобразия исторических и национальных условий России, общие закономерности борьбы за социализм.

Ошибки в вопросах стратегии и тактики помешали польским коммунистам завоевать на свою сторону основные массы трудящихся своей страны и в частности большинство рабочего класса. Вместе с тем они облегчали деятельность реформистских и соглашательских партий, среди которых первое место принадлежало пепеэсовцам. Правые социалисты вели линию на раскол пролетариата, старались отравить его ядом национализма, привить ему чувство вражды к русскому народу, отвлечь от классовой борьбы против угнетателей и тем самым идейно подчинить корыстным интересам польской буржуазии и помещиков.

«Практически доказано, — говорил В. И. Ленин на II конгрессе Коминтерна, — что деятели внутри рабочего движения, принадлежащие к оппортунистическому направлению, — лучшие защитники буржуазии, чем сами буржуа. Без их руководства рабочими буржуазия не смогла бы держаться»[346].

Несмотря на неудачу, июльско-августовское наступление Красной Армии оказало чрезвычайно могучее воздействие на Западную Европу и на весь мир, резко изменив соотношение борющихся политических сил во многих странах. Летом 1920 года Советская Россия выступила как международная сила, способная разрушить кабальные для многих народов Европы условия Версальского мира и освободить сотни миллионов людей в большинстве стран земли. Это обстоятельство имело большое революционизирующее влияние на развитие международного рабочего движения.

С приближением советских войск к Варшаве усилилось революционное движение в Германии.

В Англии возник острый политический кризис, выразившийся в создании по всей стране «комитетов действия», заставивших правительство Великобритании взять обратно ультиматум, предъявленный в августе Советской России. Эти события В. И. Ленин назвал великим переломом для всей английской политики, который для Англии имел такое же значение, какое для России имела Февральская революция 1917 года.

В Италии революционное движение усилилось до такой степени, что рабочие стали захватывать фабрики и поднимать на борьбу крестьянство.

«Итак, — указывал В. И. Ленин, — самый поход против Версальского мира, поход против всех капиталистов и помещиков всех стран и против удушения ими остальных, — не прошел даром. Это видели и над этим думали миллионы и миллионы рабочих и крестьян во всех странах и теперь в Советской республике видят своих избавителей. Они говорят: Красная Армия доказала, что она отвечает на удары, однако, у нее не хватило сил на победу в первый год, можно сказать, даже в первый месяц ее мирного строительства. Но за этим первым месяцем мирного строительства последуют годы, и с каждым таким годом она будет становиться в 10 раз более сильной»[347].

Война с Польшей кончилась для Советской страны миром более выгодным, чем тот, который был предложен Польше в начале 1920 года.

«Значит, — говорил В. И. Ленин, — мы остались победителями»[348].

Провал антисоветской авантюры в 1920 году явился серьезным уроком для польских помещиков и капиталистов, для международной буржуазии.

«… Не первый уже раз, — отмечал В. И. Ленин, — Советская власть доказывает, что она гораздо сильнее, чем кажется, и что в наших нотах нет того хвастовства и угроз, которые обычны для всех остальных буржуазных правительств, что не согласиться на мир с Советской Россией значит получить этот мир через некоторое время на более худших условиях. Такие вещи в международной политике не забываются…»[349]

Подписание мира с Польшей имело огромное международное значение: из состава участников третьего объединенного похода Антанты вышла главная ударная сила. Крах этого антисоветского похода, подготовленного и проведенного на средства и под руководством империалистов США, Франции и Англии, еще раз показал всему миру невозможность уничтожить Советскую республику путем военной интервенции.

Анализируя причины того, почему союз империалистических государств против Советской России неминуемо осужден на неудачу, В. И. Ленин указывал, что это союз хищников, у которых нет действительно прочного, соединяющего их интереса.

В противоположность лагерю империалистов Советское государство, которому чужда политика захвата чужих территорий и грабежа народов других стран, ведя справедливую, освободительную войну, сплотило вокруг себя всех трудящихся своей страны и вызвало сочувствие к своей борьбе и поддержку со стороны трудящихся государств Антанты.

Успешное окончание войны против польских интервентов в 1920 году укрепило уверенность трудящихся всего мира в том, что Советская власть стоит прочно.

Победа Красной Армии в 1920 году доказала, что империалисты, как говорил В. И. Ленин, «более бессильны, чем рабочие и крестьяне даже слабой страны, если они умеют соединить свои силы и дать отпор капиталистам»[350].

Окончание войны с буржуазно-помещичьей Польшей и заключение с ней предварительного мира обеспечили Советскому государству условия для того, чтобы сосредоточить все силы против Врангеля, этого последнего ставленника империалистов США, Франции и Англии. Разгром в кратчайший срок Врангеля являлся важнейшим условием превращения предварительного мира с Польшей в мир окончательный. От быстрейшей победы над Врангелем теперь зависел переход Советской страны от войны к мирному строительству.