Конфетка для отпрыска

Глава 27

Хожу по дому и разглядываю все, что вижу. А вижу я совсем немного. Дом небольшой, красивый, но какой-то холодный, неуютный. Под стать хозяину. Хотя, таким я его представляла, как только узнала. Сейчас же, когда мне известно каким он может быть, мое мнение кардинально поменялось.

В мыслях всплывают картинки нашей ночи и утра. Богдан был нежен, ласков, хотя я понимала, что он себя сдерживает. То, как он смотрит на меня, как прикасается и как он занимается со мной сексом, местами пугает. Иногда кажется, что он одержим мной. Любовь ли это? Является ли одержимость любовью?

Между двумя этими чувствами слишком тонкая грань. Для меня любовь — искреннее и взаимное чувство, которое основывается на взаимном уважении, понимании, а главное, принятии своего человека таким, какой он есть. И одержимость тоже чувство, только сильного увлечения, с желанием контролировать своего человека. Где он, с кем он, что делает. Но ведь это тоже любовь, в своем каком-то проявлении? Так что испытывает ко мне этот мужчина? А может это одержимая любовь?

Из моих размышлений меня вырывает стоящая на комоде, почти у самой стены, фотография. Сразу и приметная, среди книг и прочего барахла. Беру рамку в руки. Где-то я уже видела эту женщину, потому что ее лицо мне кажется знакомым. Вглядываюсь в красивые черты лица, глаза и сразу же вспоминаю. Это та же женщина, что была на фотографии у Богдана в доме Райского. У нее такие же глаза, как и у Богдана. Тогда я не спросила у него про нее, да и куда там. От страха потеряла сознание, в последствии поклявшись самой себе даже в сторону этого зверя не смотреть. А теперь вот нахожусь в его собственном доме, в котором до этого он стал моим первым мужчиной!

Усмехаюсь сама себе и ставлю рамку обратно. Так странно, если это его мама, то почему нигде нет их совместных фотографий? Ни с Богданом, ни с самим Игорем Андреевичем. Что же все-таки произошло в этой семье? Почему сын так ненавидит отца? И что случилось с его мамой?

Чувствую и слышу собственное урчание в животе. Уже скоро время ужина, а у меня с самого утра даже не возникало мысли перекусить. Иду на кухню, открываю холодильник и смотрю на эту гору продуктов. Хочется приготовить ужин и я вытаскиваю на стол все мне необходимое. Через пару часов заканчиваю и накрываю на стол. Не знаю когда приедет Богдан, и вернется ли он сегодня вообще, но сажусь за стол и жду. Пока готовила, перехватила кое чем. Да и привыкшая я мало есть, а временами и не есть вовсе.

Слышу звук подъехавшей машины. Подбегаю к окну и вижу идущего к дому Богдана. Сразу бросается в глаза, что на нем куртка на голое тело. Странно, уезжал он в другом виде. А что если он был у нее? У той, которую тогда упоминал. Ведь он так и не сказал, кто она такая. В груди защемило знакомое мерзкое чувство.

Входная дверь открывается и на пороге появляется Богдан. Я же стою как вкопанная и не знаю, что мне сейчас нужно сделать. Только сейчас понимаю, что близки мы стали лишь физически. Он смотрит на меня, потом на стол, а затем вешает куртку на крючок и молча уходит наверх, в комнату.

И что это сейчас было? Что мне делать и чего ждать? Спустится ли он вниз?

Звук льющейся воды говорит о том, что он в душе, а уже через некоторое время, Богдан спускается вниз, уже одетый в домашние штаны и футболку.

— Ты голоден? — решаюсь первой спросить.

Он еще раз окидывает взглядом стол.

— Это ты сама приготовила? — и его улыбка снимает мое внутреннее напряжение.

— Да. Чего продуктам пропадать. Не знаю, что ты любишь, поэтому приготовила на свой вкус.

— Выглядит очень аппетитно, — отодвигает стул и садится за стол.

Сажусь напротив и мы молча едим. Интересная ситуация. Даже не разговариваем. Все наше общение, в основном, сводиться к каким-то приказам и указания от Богдана, а я покорно их исполняю.

— Чем занималась весь день? — его вопрос в гнетущей тишине прозвучал неожиданно.

— Особо ничем. Осматривала дом. Можно было? — вдруг осекаюсь.

— Конечно. Это же теперь и твой дом тоже.

— В каком это смысле? — не совсем понимаю о чем он, — Я что, теперь буду жить здесь все время?

— Пока все не решится, ты останешься тут, Ира! — не отрываясь от тарелки отвечает Богдан, — Это не обсуждается!

— В каком смысле? Что должно решиться? У меня же есть своя квартира и я не могу просто так переехать к тебе.

Он поднимает на меня глаза и от его взгляда становится не по себе. Нет, я уже не боюсь его как боялась раньше, но понимаю, что происходит, что-то очень серьезное. И это точно касается меня.

— Все, что тебе нужно знать, это то, что здесь ты в безопасности. С остальным я разберусь. И когда все проблемы будут улажены, мы еще раз обсудим твое пребывание в этом доме.

Не знаю как на это реагировать. Мне и страшно и интересно одновременно. Что на самом деле происходит, черт возьми?

— А ты не считаешь, что я имею право знать в чем дело? Тем более, если это касается меня?

Богдан еще больше злится, но у меня, откуда-то, появляется не свойственная мне смелость, и я даже умудряюсь местами переходить на крик.

— Объясни мне, в чем проблема? — смотрю на него, не отрываясь.

— Твоя проблема только в том, Ира, что некоторое время назад ты вошла в двери “Грота” и устроилась туда на работу, а потом согласилась прислуживать моему отцу!

— Я никому не прислуживала! — взрываюсь, — Я выполняла свою работу! Мы с твоим отцом подписали официальный договор!

Богдан вскакивает с места и упирается руками в стол. Таким злым я не видела его ни разу. В какой-то момент, я даже пожалела о сказанном, да еще и в таком тоне.

— Договор, Ира?! Ты его хоть прочла перед тем как подписывала? — цедит сквозь зубы и я понимаю, что скоро его терпение лопнет.

Вспоминаю, что ни страницы не прочитала тогда, а просто подписала, уверенная в честности и порядочности Райского старшего.

— Нет, не читала, — опускаю глаза в тарелку, — Мне казалось, что твой отец порядочный человек.

— Именно из-за твоих “казалось”, с тобой случилось то, что случилось, и сейчас ты находишься здесь! Поэтому теперь будешь делать так, как я говорю! Все понятно?

В который раз молча киваю.

— Богдан, что не так с тем договором? — спрашиваю спокойно, в надежде, что сейчас он успокоится.

— Пока не знаю. Не видел его еще, — сухо отвечает, — Спасибо тебе, было очень вкусно.

Разворачивается и молча уходит в комнату, оставив меня одну.

Вот и поговорили. А я так хотела у него спросить про маму, про работу и про ту, другую… Сейчас передо мной снова был Хищник. Не тот Богдан, которого я знаю. Только теперь Хищник считает меня собственностью. А может своей самкой, которую он выбрал и присвоил себе. А она настолько слабая, что прогибается перед ним, не смея перечить. Но в природе, даже самая слабая самка может в вынужденной ситуации оскалиться, показав свои острые клыки и не дай Бог, в этот момент кто-то будет стоять у нее на пути.