Конструктор Шпагин

15

Недельки две отдохнув дома, Егор стал собираться на завод. До города его решили проводить, и отец, Семен Венедиктович, все еще такой же могучий, словно время не коснулось его, пошел запрягать лошадь. Дуняшка, передав свекрови с рук на руки двухлетнюю дочку, вышла во двор укладывать в тарантас необходимые вещи. Стояло бабье лето. Над голыми полями летала паутина и стаями кружились грачи. Рыжая лошадь, отдохнувшая от летних работ, вырвалась на ровную полевую дорогу, побежала рысью. Дорога тянулась полями и перелесками. Деревья, освещенные утренним солнцем, переливались, как яркие ситцы. Желто-лимонные листья клена, красные — осин, оранжево-золотые — берез и лип и зеленые — дуба и ясени создавали причудливые сочетания красок, радовали и ласкали взор.

Егор, обняв Дуняшку, молчал, погруженный в думы. Ему вспоминался оружейный мастер Яков Васильевич Дедилов, их трогательное прощание, доброе и заплаканное лицо старика.

«А, правда, не поехать ли в Тулу, — думал Егор. — Яков Васильевич помог бы устроиться, и зажили бы мы славно». Но тотчас его мысли перенеслись на Дуняшку, на дочку, на отца и родимый дом. «Нет, надо попробовать остаться здесь, устроиться на завод». Ему вдруг вспомнился Антип. Сколько в эти дни было о нем разговору. Как переменился человек! По характеру стал другим — решительный, смелый! Одним словом — большевик! «Может, скоро вернется в свой город, может, доведется работать вместе. Вот хорошо бы было!»

Въехав в город, отец поворотил к вокзалу, где жил его старый приятель печник Максимыч. Теперь он работал на заводе и знал все новости.

Максимыч в этот день был дома и принял гостей радушно. От него Егор узнал, что в революцию с завода сбежали хозяева — датские концессионеры, так и не успев его достроить. Теперь завод восстанавливали сами рабочие. При нем было создано первое в России конструкторское бюро и опытная мастерская. В бюро и мастерской, по слухам, работали знатные оружейные мастера, эвакуированные из Сестрорецка.

«Эх, если бы мне поступить в эту мастерскую, — подумал Егор. — Наверное, я многому бы научился». Желание поступить в опытную мастерскую так захватило его, что он забыл про Тулу и про свои обещания, данные Якову Васильевичу.

Перекусив с дороги, отец с Дуняшкой отправились на базар, а Егор пошел наниматься на завод. Придя в бюро найма, он сразу же заявил о своем желании поступить в опытную мастерскую.

— Хорошо, — ответил ему человек в гимнастерке, сидевший за столом начальника. — Там слесаря нужны. Сейчас же направлю вас на испытание.

Это было для Егора большой неожиданностью. Но назвался груздем, полезай в кузов. Он взял направление и пошел к мастеру.

Мастер, угрюмый человек, не поинтересовался даже, что он способен делать, а, передав чертеж и ровно отпиленный кусочек железа, поручил ему сделать маленькую, но довольно замысловатую деталь из пулемета Мадсена. Деталь эта называлась «собачкой».

«Так вот где собака-то зарыта, — подумал Егор, стоя за тисками, — оказывается, не так-то просто попасть в эту опытную мастерскую».

Но он был молод, упрям, и трудности его не пугали, а желание поступить в мастерскую прибавляло сил и энергии.

Егор тщательно разобрался в чертеже, нанес циркулем, на металл все размеры, разложил нужные инструменты и, зажав кусочек железа в тиски, начал осторожно орудовать напильником.

Часа через два он показал мастеру совершенно готовую деталь. Тот обмерил ее, осмотрел в лупу и написал бумажку к Федорову — техническому директору завода. Из этой бумажки Егор понял, что проба им сдана и что мастер определил ему девятый разряд (соответствующий примерно современному шестому). Это укрепило надежду Егора, и он довольно бодро вошел в кабинет технического директора.

За столом, поглощенный какими-то делами, сидел человек средних лет. Русые пышные усы и густые пушистые брови придавали строгость его лицу. Это и был Федоров. Шпагин шагнул к столу и, протянув бумажку, сказал:

— Вот, направили к вам.

— А, прошу садиться, — приветливо пригласил Федоров и, прочтя бумажку, стал расспрашивать Шпагина: что он умеет делать, где работал раньше? Узнав, что Егор из армии, спросил, в каком полку он служил, назвал фамилии некоторых знакомых командиров. Они разговорились.

Федорову было приятно встретить человека, который работал в походной прифронтовой оружейной мастерской. Из разговора Шпагин понял, что именно он, Федоров, был первым организатором таких мастерских на фронте. После фронтовых воспоминаний Федоров спросил Шпагина, где бы он хотел работать, и, узнав о его желании работать в опытной мастерской, наложил резолюцию на той же бумажке:

— Вот, пожалуйста… А теперь идите к Василию Алексеевичу.

Кто такой был Василий Алексеевич, Егор не знал, но ему объяснили, что так зовут Дегтярева, заведующего мастерской.

Егор поспешил в мастерскую. В большом помещении, уставленном верстаками, он увидел худощавого невысокого человека в черной толстовке и темно-зеленой фетровой шляпе, который о чем-то разговаривал с рабочими, стоящими у сверлильного станка. «Очевидно, это и есть Дегтярев», — подумал Шпагин. Он подошел, поздоровался и подал мастеру бумажку.

Дегтярев не спеша прочел написанное, окинул Шпагина быстрым, но внимательным взглядом и совсем попросту сказал:

— Пойдем, поставлю тебя на работу.

Они вошли в соседнее помещение, такую же светлую и просторную комнату, как и первая, где, помимо верстаков, стояли станки. Отделение называлось станочным.

Дегтярев подвел Егора к верстаку с огромными тисками:

— Вот тут и будешь работать.

Затем, поманив к себе стоявшего за станком худого высокого человека, видимо старшего слесаря, сказал ему:

— Никитич, помоги новичку получить инструмент и устроиться тут. Это наш новый слесарь Егор Семенович Шпагин. — И приветливо кивнув Егору — дескать, привыкай, — ушел обратно к слесарям, где стоял его рабочий стол.

Егор огляделся. Слесарь приветливо улыбнулся ему, как бы говоря: «Не робей, парень!» Егор понял: народ здесь хороший.