28

Успех крупнокалиберного пулемета окончательно убедил Шпагина в том, что настало время заняться самостоятельной творческой работой.

Грозные события на Западе — наступление германского фашизма на Европу — томило сердце тревожными предчувствиями. Война с фашистской Германией казалась неизбежной; и Шпагин готов был все свои силы посвятить созданию для Родины нового, грозного оружия.

Но какое оружие более всего требовалось сейчас, на что следовало направить творческую мысль — он представлял себе недостаточно ясно. Ответ на этот вопрос могли дать лишь очень прозорливые специалисты, тщательно изучающие опыт последних войн и развитие боевой техники: «Жаль, что нет сейчас с нами Владимира Григорьевича Федорова, — подумал Шпагин. — Вот кто помог бы мне мудрым советом… А что если поехать к нему, ведь Москва не так уж далеко? Честное слово, это было бы здорово!»

Шпагин не любил задуманное дело откладывать в долгий ящик. В первую же субботу ночью он выехал в Москву.

Двухэтажный кирпичный домик типа коттеджа утопал в зелени небольшого тихого переулка. Шпагин с трепетом постучал в застекленную дверь веранды. «Восемь лет не виделись, узнает ли?» Он чувствовал большое смущение и неловкость. Ведь Федоров теперь был профессор. Встречались же они в то время, когда Шпагин был не конструктором, а простым слесарем…

Но вот на веранду вышел сам Федоров и, узнав Шпагина, поспешил к двери.

— Георгий Семенович, какими судьбами? Рад, очень рад! — воскликнул он и крепко обнял взволнованного Шпагина.

За восемь лет Федоров почти не изменился. Такой же крепкий, подтянутый, только усы слегка поседели.

Через несколько минут они уже сидели в кабинете, заставленном книгами, с открытым окном в благоухающий сад. Рассказав о Дегтяреве, о совместной работе с ним над крупнокалиберным, о похвале товарища Ворошилова, Шпагин вдруг замолчал, почувствовал неловкость.

— Что это с вами, Георгий Семенович? — встревожился Федоров.

— Да так… — смущенно начал Шпагин. — Можете подумать, что хвастаться приехал… А ведь я, в общем-то, только помог Дегтяреву… а сам ничего особенного не сделал…

— Полно, Георгий Семенович. Вы еще молодой человек, у вас все впереди.

— Да, молодой… Вон Симонов всего на три года старше, а уж его на завод отозвали — изобрел самозарядную винтовку.

— Да, Сергей Гаврилович молодец! Его изобретение очень талантливо. Но и в вас я верю, Георгий Семенович. Ваши успехи говорят о многом… А скажите, не тянет ли вас на разработку какого-нибудь нового типа вооружения?

— Как не тянет, Владимир Григорьевич. Другой раз ночи напролет думаю… И чувствую, мог бы кое-что сделать, да не знаю, на что нацелиться… Дегтяреву было легче — вы всегда его направляли…

— А помните, Георгий Семенович, с чего вы начинали свои первые шаги в мастерской?

— Как же, с вашего автомата.

— Вот именно. Я тоже это хорошо помню. А знаете, между прочим, проблема автомата у нас еще не решена. Мне думается, что этому оружию принадлежит большое будущее. Оно, очевидно, станет исключительно важной силой в грядущей войне, если ее не удастся избежать… Это подтверждается многими примерами недавней военной истории.

— Расскажите, Владимир Григорьевич. Это очень интересно.

— Вы ведь, наверное, знаете, что я занимаюсь автоматикой давно, больше тридцати лет. Написал много трудов и работал практически.

— Как же, ваша книга «Автоматическое оружие» была первым моим учебником. Я и сейчас с ней не расстаюсь.

— А вы, наверное, не знаете, что еще в то время, когда создавалась эта книга, в Ораниенбауме велись опыты по разработке нового оружия — автомата.

— Как же, я хорошо знаком с вашим автоматом образца шестнадцатого года.

— Нет, то было лет на десять раньше. Тогда предпринимались попытки сделать автомат под пистолетный патрон.

— Об этом я не слыхал.

— Так вот, в те годы, когда мы с Дегтяревым работали в Ораниенбауме над автоматической винтовкой, по приказанию начальника полигона полковника Филатова была сделана попытка создать автомат под пистолетный патрон. Правда, это были лишь пробные опыты, но они очень примечательны.

— Что же это были за опыты?

— В мастерской полигона переделали спусковые механизмы пистолетов Маузера и Борхардта Люгера для непрерывной стрельбы. Пистолеты работали безотказно, но кучность боя оказалась никуда не годной. Пистолеты были очень легки и при непрерывной стрельбе сильно подбрасывались в руках. Пули разлетались под большими углами.

— И что же из этого вышло? — спросил Шпагин.

— Опыты пришлось прекратить. Но важно то, что попытка создания автомата ближнего боя предпринималась нашими оружейниками более тридцати лет назад. Мы были пионерами в этом деле, и мы должны продолжать, настойчиво продолжать поиски наиболее совершенного типа этого оружия.

— После наших опытов примерно через восемь лет, — с волнением продолжал Федоров, — во время кровопролитных боев на реке Изонцо в Италии, итальянские войска применили против австро-германцев пистолеты-пулеметы конструкции Ревели. Это были спаренные пулеметы с броневым щитом на маленьких сошках. Итальянское оружие было в восемь раз тяжелее наших опытных образцов. Зато в нем было и серьезное достоинство — хорошая кучность пуль. Однако из-за тяжести его нельзя было применить как ручное оружие. Мой автомат шестнадцатого года весил почти вдвое меньше — четыре с половиной килограмма. Он был более удобным. Но в восемнадцатом году на Западе появился автомат еще меньшего веса, под пистолетный патрон. Западные конструкторы, так сказать, осуществили нашу идею.

— И как же этот автомат действует?

— Радиус действия этого автомата был невелик — двести — триста метров. Многие военные специалисты считали такое оружие удобным лишь в обороне, но бесполезным в наступлении. Однако эти мнения были опровергнуты боевыми действиями.

— Когда? Где? — перебил Шпагин.

— А война между Боливией и Парагваем в 1934 году. Там автоматы под пистолетный патрон применялись в наступлении, особенно в уличных боях. Результаты отличные!

Шпагин вздохнул:

— Я этого не знал…

— На Западе сейчас лихорадочно вооружают армию автоматами под пистолетный патрон. Мы не имеем права уступать первенства.

Шпагин встал и крепко пожал руку Федорову.

— Владимир Григорьевич, от души благодарю вас. Теперь я знаю, что мне делать. Большое вам спасибо! — и он, отказавшись от обеда, поспешил домой.

Загрузка...