Консумация

16

16

Ближе к вечеру побережье постепенно темнеет, превращаясь в фиолетово-красную долину под лучами заходящего солнца. Песок мягкий, тёплый, нагретый в течение дня. Волны тихонько подбираются к ногам и с шипением убегают.

Расшитые туфельки в руке, в другой — длинный подол, иначе платье легко вымокнет в солёной воде. Я здесь недолго, решила прогуляться перед встречей с Аллардом, привести мысли в порядок. Крайне важно успокоиться и разобраться с эмоциями. Пришлось признаться, что за время, проведённое во дворце, чувства к Шелему изменились. Неуловимо, естественно, но Аллард заставил себя уважать, испытывать к нему благодарность.

Будет счастлива та девушка, которую полюбит именно этот мужчина. Я — не в счёт. Не будет прощения предательнице, змее, отравившей душу. Это станет моей новой болью, расплатой, с которой придётся жить, сохраняя в сердце воспоминания о краткой, настоящей влюблённости.

Ненавижу Ашиля! Всей душой! Сначала за то, что подкинул меня Шелему в роли игрушки. Теперь за то, что наши чувства с Аллардом станут разменной монетой.

Можно ли сомневаться в искренности Шелема? Нет. Он поступками не раз доказывал, как относится ко мне, как ему важно моё настроение, благо. Надо отдать должное, он беспокоится и о благе землян.

Пространство вокруг меня освещается, но испугаться не успеваю. Сильные руки обвивают мою талию, крепкое тело закрывает со спины, негромкий голос Алларда вызывает полуулыбку.

— Я нашёл тебя, Лима, — вкрадчиво говорит Шелем. — Спрятаться не получилось.

— И не хотела прятаться.

Губы Алларда касаются шеи, по телу тут же разливается истома. Бархатистый поцелуй нежен и не назойлив, объятья доверительно сладкие. Всё слишком идеально для моей реальности, но выбирать не приходится. И мучиться сейчас не хочу. Ещё успею «насладиться» страданиями.

— Я ждала встречи с вами.

— Освободился чуть раньше. Прогуляемся?

— Да.

Аллард отходит на шаг, и на плечи ложится накидка. На мужское внимание откликается сердце, оно впитывает каждую секунду заботы, чтобы хранить её и лелеять чуть позже.

Даже когда вскроется правда, а Шелем решится на месть, он будет в собственном праве. Его гнев, принципы можно понять, я пойму, но не устану надеяться, что всё обойдётся. Всегда надеялась на лучший исход.

— Мой господин…

— Аллард. Не называй меня господином.

— Конечно, — не прячу улыбки, — Аллард.

Прогулка вдоль моря вместе с Шелемом кажется сказочным раем. Разве можно о чём-то мечтать, когда идёшь медленно по песку и с наслаждением слушаешь бархатистый голос мужчины.

— К сожалению, у меня не получается так часто гулять здесь, — Аллард отвечает на мой очередной вопрос.

— Иногда с побережья можно увидеть дельфинов. Один раз они были так близко, что удалось рассмотреть их и даже потрогать, — воодушевлённо рассказываю.

— Ты купалась, Лиама?

Внимательно смотрю на Шелема и вижу в чёрных глазах удивление.

— Да, — чуть пожимаю плечами. — Раза два или три. Вода немного прохладная.

— Лиама. Вообще-то, вода ледяная.

Услышав его слова, неудачно наступаю на камушек, нога соскальзывает, и я падаю на песок. Вот бездна! Крепко зажмуриваюсь, когда накатывает яркая, довольно интенсивная боль.

— Лима! — вскрикивает Аллард и кидается ко мне. — Что?

— Но-ога, — всхлипываю.

— Надо срочно показаться врачу.

Опять врачу!

— Да просто чуть подвернула, — выдавливаю. — Бывает.

Сижу на песке, пока Шелем осматривает щиколотку. Аккуратно прощупывает косточку, мышцы и связки. Его пальцы очень нежные, ласковые. Чуть морщусь от боли, но в целом терпимо.

— Я в порядке. Правда! — говорю и пытаюсь встать. — Но, может, нам лучше вернуться?

Аллард помогает. В вертикальном положении боль становится глуше, но при первых шагах начинаю немного прихрамывать. И не успев ойкнуть, оказываюсь в сильных объятьях. Шелем подхватывает меня и несёт на руках, не обращая внимания на протест.

— Оу! Я и сама могу дойти!

— Не лишай меня удовольствия, — возражает Аллард и добавляет на полном серьёзе. — Ты всё-таки растянула связку. А пока мы возвращаемся расскажи, как можно купаться в почти ледяной воде и при этом не мёрзнуть?

Еле скрываю вздох. Надо всё-таки меньше болтать. Доверительная, душевная атмосфера сыграла злую шутку. Потеряла контроль, общаясь с Шелемом, как с лучшим другом. Придётся признаться в том, о чём никому не рассказывала. Раскрыть свою уязвимость или, наоборот, сильную сторону. Смотря с какой стороны посмотреть.

— Я почти не чувствую холода. Видимо, мутация в генах. После экологической катастрофы некоторые люди обнаруживают в себе странности. У меня вот… оказывается… странная устойчивость к холоду.

— Удивительная Лиама, — говорит Аллард и улыбается. — Ты сможешь жить и на Анитаре, если захочешь?

Чуть-чуть напрягаюсь от шутки, ведь в каждом слове вижу намёк, но беру себя в руки. Почему вдруг Анитара? Зачем он заговорил именно о ней?

— На севере тоже могу, — отвечаю ему, и Аллард смеётся.

— А я могу предложить тебе сегодня настоящий северный ужин.

— Как это?

— Привезли особое мясо. Навряд ли ты его пробовала хоть раз.

Мои руки обвивают шею Алларда, смотрю на мужественное лицо. Он улыбается и спокоен. И несёт так, будто я лёгкий воздушный шарик. Похоже, опасения беспочвенны и разоблачения не ожидается. Слишком искренний, доброжелательный Шелем, если догадался о моей роли здесь. А если нет, то тем более нет повода волноваться.

— Вы сильный и благородный, — тихо, но уверенно произношу. — В вас можно влюбиться.

— А ты влюбись в меня, Лима, — отвечает Аллард и улыбается. — Что скажешь?

— Любовь — это больно.

— Когда любишь достойных, чувства даже приятны, — звучит ответ и в шутку, и всерьёз.

А мне… Хочется покрепче прижаться к его груди, ощущать тепло и защиту. Что и делаю, даже не задумываясь о том, как это воспримет мужчина. И неожиданно получаю поцелуй прямо в нос. Улавливаю запах мяты и, кажется, винограда.

— Мне можно доверять, милая.

И вновь слова Алларда вызывают на сердце грусть. А вот мне доверять нельзя, как бы я не хотела обратного. Ничего не говорю, продолжая льнуть к мужчине, чтобы навсегда запечатлеть в душе ощущение собственной сказки.

В его объятьях уютно и хочется оставаться в них дольше, а ещё лучше всегда. Чувствую себя ребёнком, согретым в любящих руках. И наслаждаюсь… на подходе к строению, возле портала, в коридоре дворца. Пока мы не заходим в центральный зал.

Там я вижу Даррима, интуитивно понимая, что этот леварец ждёт нас. Быстро прячу лицо на груди Алларда, слышу лёгкий смешок.

— Это всего лишь мой доверенный агент, Лима, — говорит Шелем, — и мне придётся с ним пообщаться.

Оказываюсь на ногах в тот же миг. Выхода нет. Вскидываю подбородок и смотрю прямо в глаза Дарриму. Его лицо медленно вытягивается от неожиданности, на губах играет ухмылка. Мрачная, со скрытым подтекстом. Ещё тогда он сильно обозлился, теперь представился прекрасный шанс отомстить. Хотел заставить меня следить за Хорасом, но не вышло… Ни в первый раз, ни потом.

— У меня срочные неприятные новости, — громко и жёстко говорит он, а я усилием воли подавляю желание втянуть голову в плечи.

— Говори, — сухо приказывает Шелем на леварском.

— При ней? — также на леварском спрашивает Даррим.

— Да.

— Хорошо. Произошла утечка информации. Карты с месторождениями лидия на Анитаре появились у Хораса.

— Известно, кто слил данные?

— Думал — нет, но теперь… с уверенностью могу сказать имя шпионки.

— Шпионки?

— Да, мой господин.

С каждым словом Даррима, они вбиваются в меня, как острые горячие клинки, мне становится хуже и хуже. Сердце того и гляди остановится в бешеном ритме, в горле — ком, сильно мутит. Кажется, всё закончится прямо сейчас, но я совершенно не готова взглянуть в лицо Алларду и увидеть разочарование и досаду. Голова кружится всё сильнее.

— Это…

И я теряю сознание.

***

И он снова за ней не уследил. Только и увидел боковым зрением, как Лиама медленно оседает на пол. Бледную, похожую на анитарскую льдину. Бросился к ней, подхватил.

— Лима!

На самом деле его довольно сильно беспокоило здоровье хрупкой девушки. Но она отказывалась посетить врача. Давить на Лиму он не хотел, поэтому лишь наблюдал. Теперь же злился и корил себя за то, что раньше не отправил к Сантанэлю. Не настоял на обследовании.

— Аллард, погоди!

Сзади быстрым шагом догонял его Даррим.

— Я не сказал тебе имя шпионки.

— Даррим, позже! Мне сейчас не до карт.

— Как скажете, господин, — донеслось в ответ. — Позже, так позже.

Лима еле дышала, её щёки покрылись нездоровым румянцем. Пульс почти не прощупывался. Да что происходит с ней? Впервые в жизни он по-настоящему испугался потерять девушку, к которой с самого первого дня испытывал необъяснимую нежность.

Ближайший портал вынес его вместе с Лимой возле крыла, где жил Сантанэль и находилась нужное оборудование. Несколько минут спустя в дверях появилось встревоженное лицо врача.

— Аллард?

Сантанэль перевёл взгляд на Лиму.

— Быстро за мной.

Капсула для проведения скрининга находилась в соседнем зале. Аккуратно положив в неё девушку, с нетерпением следил, как закрывалась прозрачная крышка. Сант проводил манипуляции, настраивая аппарат на человека. Вскоре капсула пискнула и процесс начался. Потянулись минуты. Одна, две, три. Диагностика занимала время, не много, но даже это время казалось длиною в вечность. Особенно, когда перед глазами маячила условная шкала. Зелёный цвет полного здоровья с понижением в красный и чёрный. Опасность смерти, физическая смерть. Внутри всё сжималось, когда цвет шкалы понижался с каждой секундой. Тёмно-зелёный, оранжевый, красный, тёмно-красный, коричневый… Цвет тёмного шоколада.

— Скрининг завершён. Состояние человеческой особи женского пола критическое для жизнедеятельности организма. В крови найден зейрат в дозировке выше предельной нормы в два раза. Половая стерильность.

— Ввести препараты для поддержания жизни, — тут же скомандовал Сантанэль, перечисляя названия каких-то лекарств.

Машина продолжала проговаривать какую-то чушь, цифры, показатели крови. А он смотрел на восковое лицо и не мог от него оторваться. Что же получается? Девчонку стерилизовали и отравили задолго до встречи с ним. Как же она всё это время…

— Аллард. Чтобы сохранить девочке жизнь нужно противоядие.

— У нас есть?

— Доза. Может, две.

— Вводи.

— Но это неприкосновенный запас. Предназначен для вас. Мы не рассчитывали на большее.

— Я сказал вводи ей, — чуть жёстче приказал. — Сейчас ЕЙ нужнее.

Кивок согласия и в вены Лимы потекли синие струйки лекарств. Осталось молиться бездне, чтобы всё обошлось. Так прошёл час или два.

За это время он вспомнил, как Лима познакомилась с ним, как попросила защиты. Их редкие встречи, пока он поддерживал отношения с Рэй. Кабинет ночью, её нечаянный интерес, в который хотелось поверить.

Вспомнил вечер, когда она пела. Могла и отказаться, чем сильнее разозлила бы Рэй. Но спела без слуха и голоса. Все эти дни она ходила смертельно больной. Стойкая, смелая девочка и в то же время хрупкая, нежная…

А ещё мольбы Ваолены перед отъездом. Она взывала к голосу разума, к принципам чести, но не знала, что несколькими часами раньше он слушал компьютер, раскрывший ему все ответы Лиамы.

— Как она, Сант?

— Лучше. Гораздо лучше. Жить будет. Система запрашивает убирать или оставить стерильность?

— Убирай. Восстанавливай её здоровье.

«Ты так трепетно к ней относишься. Почему?» — в голове звучал вопрос Рэй.

Хотел бы он знать почему. Ваолена и Лима похожи, но душа тянется к той, что пришла в его дворец как шпионка убивать, предавать и красть…

Потёр руками виски, глядя на то, как розовеют девичьи щёки. Взглянул на шкалу очищения. Осталось несколько делений до зелёного. Совсем скоро она очнётся, если Сантанэль не ввёл двойную дозу снотворного.

— Как это произошло? — спросил его. — До сих пор она выглядела почти здоровой, даже с такой дозой яда в крови.

— Само по себе удивительно, что она жила отравленной так долго. Возможно, Лиама переволновалась сегодня. Случился кризис, и организм не выдержал.

— Когда она придёт в себя?

— Скоро, Аллард. Потерпи ещё немного, — чуть улыбнулся врач. — Никогда не видел тебя таким.

— Каким?

— Обеспокоенным.

Ничего не ответил, потому что ресницы Лимы чуть задрожали, а по щеке потекла слеза. Не выдержал, опёрся на крышку капсулы, отбрасывая её в сторону. Он не хотел больше никаких преград, хотел быть ближе, когда приподнимутся тонкие веки, и зелёные глаза снова увидят мир.

***

Я плакала от счастья. Всё-таки, я умерла. Больше нет боли, только спокойствие и чувство безраздельной неги, в которой хочется пребывать. Шорох откуда-то сбоку удивляет. Что происходит? Медленно открываю глаза и упираюсь взглядом в лицо Алларда. Мелкие морщинки вокруг чёрных глаз, огненные искры в их тьме, ровные губы и шрам, к которому хочется прикоснуться. Поднимаю руку и дотрагиваюсь чуть заросшей щеки. Мои пальцы накрывает его ладонь.

— Ну, здравствуй ещё раз, Лиама, — произносит Аллард. — Как себя чувствуешь?

— Что произошло?

С его помощью сажусь, а затем и спускаюсь на пол. Осматриваюсь. Неподалёку незнакомый леварец с отличительным значком врача на светло-сером халате. Вне сомнений меня обследовали и, наверняка, подлечили. Иначе как объяснить, что чувствую себя отдохнувшей? А Даррим? Внутри похолодело всё, как только вспомнила злой взгляд леварца. Что успел этот тип рассказать?

— Тебе стало плохо. Сантанэль провёл обследование. В твоей крови нашли высокую дозу зейрата.

Пытливый взгляд Алларда крайне серьёзен. Его слова подтверждают провал. Тайное стало явным, и объяснений не избежать. Даже к лучшему. Так устала носить в себе физическую и моральную боль. Быстрей всё закончится.

— Я должна вам всё рассказать, — говорю, глядя ему прямо в глаза. — Разрешите это сделать, пожалуйста.

— Тебе нельзя волноваться.

— Нет. Я должна, — настаиваю на своём. — Я вас предала. С самого начала меня заслал сюда Ашиль. Он хочет заполучить Анитару, сотрудничает с зенами, что-то им пообещал. Он готовил меня к шпионажу, а когда я отказалась… — не могу подавить глупый истерический всхлип, — я умоляла, просила его… мне вкололи зейрат. Хотела рассказать позже… Когда вас лучше узнала… Но тогда он пригрозил измучить и убить мою мать.

— Почему ты мне рассказываешь сейчас? — чуть прищуривается Аллард.

— Глупо дальше скрывать очевидное. Почему не раньше? — не скрываю горькой усмешки. — Если бы я с лёгкостью предала Ашиля, мне ничего не будет стоить когда-нибудь и вас предать. А так мне недолго осталось. Только вот маму жаль… Её теперь точно убьют.

— В твоей крови нет больше яда, Лиама, — сухо произносит Шелем. — Мы восстановили фертильность. Тоже его работа?

— Да, мой господин. Они сделали это сразу, как только я появилась на базе.

Желваки играют на лице Алларда, но леварец молчит. Его пронзительный взгляд обжигает. Шелем вдруг разворачивается, чтобы уйти, и тогда я бросаюсь за ним. Меньше всего хочу потерять оставшуюся тонкую ниточку связи, не хочу быть высланной из дворца, как это произошло с Ваоленой. Пусть лучше казнит. Вдруг чётко поняла, как страшно больше не увидеть нежности в чёрных глазах, не почувствовать защиту, поддержку.

Догоняю Алларда, касаюсь его предплечья рукой.

— Я ничего не знала о планах Хораса. Он обучал меня, использовал… пока я, дура, влюблялась.

Шелем останавливается. Чувствую, вижу, как он напряжён. Хочется всё отдать, чтобы вернуть его былое доверие, но сознаю весь кошмар собственных нереальных желаний.

— Поставил перед фактом в последний день. Куда я еду, зачем. Счастье разрушилось и, — обрывки фраз почти бессвязно летят, опережая друг друга, — я стала трусихой… Так сильно хотелось жить, но теперь готова и к смерти. Заслужила, я знаю. Прошу вас. Не молчите, пожалуйста! Для меня это худшее из наказаний.

Замираю, когда руки Алларда касаются предплечий. Они снова дарят тепло. Ему не противно дотрагиваться до меня — это хороший знак? Шелем совсем близко, но в его глазах стынут сожаление и тоска.

— Помнишь, что я тебе сказал? — спрашивает Аллард.

Молчу. Не знаю, о чём сейчас речь. В голове молоточками стучат слова о предательстве. Что он не прощает ложь, жестоко наказывает.

— Ейль рихим дарис, — произносит Аллард, а я не верю ушам. — Ты ведь знаешь леварский?

Киваю, не в силах ответить. Вскрылась вынужденная новая ложь.

— Мы поговорим позже, Лиама. Пока поправляйся.

Смиряюсь с решением. Аллард уходит, а вот Сантанэль неожиданно возвращается. Интересно, когда он успел выйти из зала? Впрочем, чему удивляться? Для меня важнее всего на свете были объяснения Алларду.

— Госпожа, вам не следует пока волноваться. Ваша формула крови ещё не устойчива, противоядие до конца не подействовало. Нужно время, отдых и сон. Аллард хочет видеть вас сильной, здоровой.

— Почему?

Понимаю, что мои вопросы кажутся глупыми, но ведь в них совсем другой смысл. Меня следует обвинить, наказать, но вместо этого отправляют выспаться.

— Ничего не могу вам ответить, — с улыбкой говорит врач. — Но не помню, когда видел правителя, переживающим за кого-то так сильно.

Может быть, это — любовь? Тихонько закрадывается нечаянная, нелепая мысль и тут же отметается в сторону. Шелем имеет полное право на месть и неизвестно, что он задумал.

Несмотря на разыгравшуюся трагедию, нахожусь в эйфории. Свобода! Больше не надо врать. Давние мечты о противоядии внезапно исполнились, подарив сладкое чувство здоровья. Это как же я привыкла к постоянной боли и слабости, что забыла о силе и бодрости?

А эти слова… «Ейль рихим дарис, Лиама.»

Замираю, а по щекам уже текут нежданные горячие слёзы. Аллард — благородный леварец. Он обещал, что не обидит, и не может взять слово обратно. Сухой тон, играющие желваки, сожаление в глазах и тоска, жалость.

Дура ты, Лима… В очередной раз — наивная дура! Какая в бездну любовь? Шелем сковал себя собственным обещанием. Его разочарование хуже любой ненависти и равнодушия. И тебе теперь с этим жить.