Конторщица 4

Глава 24

Я разозлилась и швырнула трубку на телефон. Она с грохотом упала мимо телефона на стол, противные длинные гудки просто бесили. Как же они все задолбали! Все! У меня такое ощущение, что еще одна капля неприятностей и я взорвусь к чертям!

Пришлось вставать, поднимать трубку и класть на место.

И тут в дверь постучали и сразу вошла Зоя.

Твою ж!

Только ее здесь не хватало мне для полного счастья. После того неудавшегося разговора, Зоя съехала к подруге. Причём мне она не сказала ни слова. Тихонечко съехала и всё. Я узнала об этом, когда в пятницу вечером забежала к Вере-Лиде. Тогда я не стала зацикливаться на этом, но в душе шевельнулась обида — можно было бы ко мне проявить вежливость, а не вот так вот.

Но виду сейчас не подала. Правда на улыбку меня не хватило, поэтому я просто сказала, сухо:

— Что случилось, Зоя?

Зоя подошла к моему столу и плюхнулась напротив в кресло. Судя по её решительному лицу разговор предстоял долгий.

Мысленно я вздохнула. И уже взвешивала — окончательно послать её на рабочее место или дать последний шанс извиниться, как она заговорила:

— Лида, — сказала Зоя с покаянными интонациями в голосе. — Я тут подумала. Я была не права.

— Неужели? — спросила я равнодушно, лишь бы поддержать разговор. Раз извинений нет, значит обсуждать нам нечего.

— Да, Лида, — покаянно опустила голову Зоя. — Мне надо было прислушаться к твоим словам.

— Каким именно? — не смогла удержаться чтобы не съязвить я.

— Ко всем, — буднично ответила Зоя, — Не надо было рвать с мужем, устраивать все эти любовные истории с продолжением, чтобы дети узнали. Да и с тобой я поступила нехорошо.

— Ты о чём?

— Переехала и тебе ничего не сказала.

— Согласна, — безжалостно сказала я, — нехорошо получилось.

Зоя опустила голову.

Я тоже молчала.

Видя, что я не собираюсь отпускать ей грехи, Зоя со вздохом сказала:

— Я уехала, потому что мне Вера условие поставила.

— Вера? — у меня глаза на лоб полезли. Вечно сонная и отстраненная Вера-Лида ну никак не могла ставить условий.

— Да, — кивнула Зоя.

— И что же она тебе такого сказала?

— Чтобы я уматывала и не мешала ей.

— Этого не может быть, — покачала я головой. — Она не могла так сказать! Не знаю зачем ты мне сейчас врёшь, но меня бесит, что ты наговариваешь на невиновного, больного человека.

— Лида, она не тот человек, кем кажется, — загорячилась Зоя, — я понимаю, что ты не веришь мне, раз я оступилась. Но твоя эта Вера, она нечестная. Она меня всё о тебе выспрашивала. О твоей зарплате, сколько комнат в твоей квартире. Адрес. И вот скажи, зачем ей знать твою зарплату, если она — несчастная больная женщина?

— Ну… — неуверенно протянула я, не зная, что ответить.

— И бухает она, как слон, — безжалостно добила меня Зоя. — У неё под кроватью стоит бутылка коньяка и она его помалу пьет…

Вне себя я тихо открыла входную дверь и вошла в коммуналку. Там было так тихо, что было слышно, как прокапывает на кухне вода из неисправного крана и тикают старые ходики в коридоре. В комнате Риммы Марковны слышны были приглушенные голоса. Я сегодня была в джинсах (после обеда планировала бегать по промзоне и посетить четвёртый цех, а там грязно), поэтому на ноги обула мягкие лоферы. Не те, оранжевые, что в мазуте уиграла, а другие, попроще, коричневые, купила в Москве случайно. Невзирая на неказистый вид, их преимуществом было удобство и комфорт, а ходить в них можно было практически бесшумно.

Движимая любопытством и какой-то иррациональной тревогой, я подкралась к двери и прислушалась — один голос был женский, явно Вера-Лида, другой — Витька, а вот третий, хриплый, резкий, был незнаком мне.

— Да тупая корова она, я тебе говорю, — по голосу было понятно, что Вера-Лида пьяна. — Я ей по ушам ездяю, а эта идиотка во всё верит.

— И что?

— Я после того случая в дурке отсидеться решила, а как раз её привезли. Она малость не в себе была, рыдала постоянно, нюни нюняла. А потом я её разговорила, и она мне какой-то бред рассказала, я запомнила. А потом она буйной стала и её колоть начали, и она как овощ потом была, только слюни пускала.

— И чё?

— Да там баба одна работала, кастеляншей, и эта дура ей понравилась, вот баба эта её замуж за своего сына-дибила пристроила. Там сын такой же, говорят. А потом смотрю — опять она в дурке появилась, медосмотр на водительские права проходить.

— А чего в дурке медосмотр?

— Да я почём знаю? Может, потому что она была там, нужно проверить, не осталось ли дури в мозгах. Машину же водить.

— Баба и машину водит!

— Ты слушай дальше. Я как поняла, что она меня не помнит, после уколов-то тех, сразу ей предъяву кинула. Она испугалась, затряслась, а потом забрала меня сюда.

— И что ты дальше будешь делать?

— Сперва мне нормально было — поит, кормит, одевает. Мужика вон даже нашла. Можно так хоть всю жизнь жить. Но скучно мне стало. И эта дура меня раздражает, сюскается со мной. Воспитывать, бля, меня решила, хочет на диету посадить и на стадионе бегать, представляешь? Видно, сильно её совесть за что-то мучит. А я туда все время давлю и давлю.

— Ну так дави дальше, раз кормит.

— Надоело. Хочу в тёплые края, в Одессу, в Херсон, в Крым, потом в Сочи, Гагры. Мы когда-то с моим бывшим, Алёшкой, ой как славно там покуролесили. Золотые деньки были.

— На Гагры деньги нужны, — проворчал скрипучий голос.

— У этой дуры денег куры не клюют, — дробным визгливым смехом рассмеялась Вера-Лида. — Там не только на Гагры хватит.

— Да где у неё там деньги, — насмешливо хмыкнул, судя по голосу, Витька, — родители ей не помогали, моя стерва Лариска так их нашпыняла, что они всё нам только давали. Лариска, зараза, умеет. А зарплата в депо «Монорельс» какая там. Копейки одни.

— Ой, не говори, — возразила Вера-Лида, — она там то ли директором уже, то ли замом. В общем, нормальная у неё зарплата.

— Да всё равно на Гагры не хватит. Особенно если с размахом. Даже на Одессу не хватит. Разве что под Херсоном, если в Железный Порт куда-то, то может и хватит.

— Я в Железный Порт не хочу, — возмутился Витька, — у Лариски тётка там в прошлом году отдыхала. По путёвке от профсоюза. Говорит, грязно там, мухи и медузы. А так — село селом.

— Вы машину её видели? — хохотнула Вера-Лида, — она же замуж за какого-то начальника вышла. А потом он за месяц сразу и помер. И оставил ей всё. За то, что она его ребятёнка вырастит. А там и машина, и квартира, и дача, и брильянты, говорят, полный сейф. И денег куча.

— Ага, так она с тобой и поделится, — не поддержал оптимизма голос.

— Да я ж тебе говорю — дура она, отмороженная, — хихикнула Вера-Лида, — верит, что её душа из другого мира прилетела и в тело этой бабы вселилась. И что душа самой Лиды в меня вселилась. Так я ей сказала. Ох, видели б вы как она перепугалась, когда я типа своё тело обратно потребовала! Умора!

За стеной грохнули хохотом.

Мои уши алели. Всё это время я стояла, затаив дыхание, не в силах поверить.

— А от меня ты что хочешь? — спросил незнакомец, отсмеявшись.

— Нужно, чтобы ты хорошенечко пугнул её, — сказала Вера-Лида.

У меня потемнело в глазах и от гнева аж затряслись руки. И я еле-еле удержалась от того, чтобы не заскочить внутрь и не начать разгонять их оттуда. Но так нельзя. Я одна против двух мужиков ничего не сделаю. Да и Вера — такой слон, что одной рукой легонько прихлопнет и мне капец будет.

— Да как я её пугну? — не согласился мужик, — ножиком попугать что ли? Так она в милицию потом пойдёт. Я опять в Воркуту не хочу, холодно там.

— Да нет, её не надо, — фыркнула Вера, — нужно её ребятёнка выкрасть и в каком-то сарае подержать маленько. А деньги она в обмен на дочку отдаст.

У меня потемнело в глазах. Кровь так бухала в ушах, что часть разговора я не расслышала. С трудом, взяв себя в руки, я продолжила слушать.

— А я тоже с вами хочу, — говорил Витька, — не буду к Лариске возвращаться. Задолбала меня эта корова. И село, и работа. Я тоже хочу в Гагры. И в Одессу.

— Тогда ты ребятёнка и украдёшь, — решительно выдала Вера, — ты ж ей родич как-никак…

— Ну да, зять, — хохотнул Витька.

— Ну вот в квартиру она тебя пустит. А дальше…

— Из квартиры красть не надо, — резко возразил незнакомец. — Его сразу вычислят. А следом и нас.

— А как тогда?

— Ребятёнок скоро в школу же пойдёт, да?

— Ну да…

— Так после школы будет домой идти, там и возьмём.

— И то правда! — восхитилась Вера, — голова ты, Пузырь.

— Пойду отолью, — прокряхтел Витька.

Заскрипела половица в комнате.

Я торопливо метнулась из квартиры. Не хватало, чтобы меня засекли.

Не помню, как я добежала до машины, как трясущимися руками завела её. Это же что получается — из-за моей глупости пострадает Светка! И как же я могла так повестись?! Я же реально поверила, что это душа бывшей хозяйки тела. А это оказалась аферистка. Которая жировала за мой счет, а теперь сколотила банду и планирует меня ограбить, а моего ребёнка украсть!

Я бессильно ударила руками по рулю.

Чёрт!

И в милицию не пойти. Вот как я им буду объяснять, почему я забрала эту тварь Веру к себе. Чужого человека. Как я им скажу, что думала, что душа тела, которое я занимаю, переместилась в тело Веры? Да меня же обратно в дурку отправят, Светку заберут в детдом, а Римму Марковну — в Дворище. На мою квартиру наложит лапу Лариска, на комнату в коммуналке — Грубякины, а на квартиру, что досталась от Валеева — или Юлия, или Олечка, или ещё кто-то. А машину заберёт Витя. И всем будет хорошо. Кроме меня.

И что же мне делать?

Я застонала от бессилия.

Не знаю, сколько я просидела в машине, бездумно глядя перед собой. Мыслей не было. Вообще никаких. В голове — пустота.

Когда в лобовое стекло ударился шмель, я очнулась.

Вытерла слёзы.

И поехала к Будяку.

Он оказался дома. Когда я, содрогаясь от рыданий, рассказала ему все, он не удивился. Только сказал:

— Точно, я понял, где её видел — в Крыму она гастролировала. Лет пять тому назад. В подпольном казино.

Я не стала спрашивать, что он делал в подпольном казино в Крыму.

— Поехали, — сказал Будяк.

— Куда?

— В твою коммуналку. Будем разбираться.

— Но…

— Лида, — жёстко сказал Будяк. — я разберусь. Пока они все в сборе. Раз милицию ты не хочешь.

И мы поехали.

Когда мы вошли в комнату — пьянка набирала обороты. Вера (я уже не буду называть её Вера-Лида) сидела на коленях у Вити, растрёпанная, обняв его за шею, и пьяненько хихикала, когда он мял её за грудь. Второй мужчина, немолодой, сутулый, заросший щетиной с острыми глазами, развалился на кресле, курил и наяривал какую-то блатную мелодию на расхлябанной гитаре.

Стол был уставлен едой и бутылками, большая часть из них была пустая.

— Веселитесь? — зло спросил Будяк.

У меня же аж в горле сдавило, и я не могла вымолвить ни слова.

— Ой, Лидочка, — пьяненько захихикала Вера, — а мы тут день рождения Вити празднуем. Присоединяйся.

— У меня в марте… — проболтался Витёк, но получил удар под ребро от Веры, сдулся и не закончил фразу.

— А ты подарок принесла? — засюсюкала Вера, — а это же тот мужчинка с тобой, что в селе был. Приходил чай пить. Я помню.

Она опять мерзко захихикала, складки жира при этом дробно затряслись.

Мне стало противно. И как я раньше всего этого не видела?

— Так, — сказал Будяк, — даю пять минут и оба вымелись отсюда.

Он кивнул на Витю и мужика.

— Ты кто такой? — начал быковать Пузырь, отбросив гитару, — ты что, хозяин тут? Ты чего приперся сюда и командуешь?

Ни слова не говоря, Будяк схватил его за шкирку и потащил к выходу. Открыв дверь, он вытолкнул его наружу, в коридор, еще и поджопник с ноги дал. Пузырь заверещал что-то матерное.

— Минуту! — крикнул ему Будяк, — если ты сейчас не умотаешь, я вызываю милицию.

В коридоре послышались торопливые шаги к выходу.

Первый ретировался.

— Теперь ты, — обернулся к Витьку Будяк, — пошел вон отсюда.

— Ты что тут командуешь?! — жалобно завизжал Витёк, — я что? Я — ничего! Она сама меня сюда привезла! Сказала трахать Веру. Машину мне пообещала за это.

— Ты меня слышал? — Будяк сказал так спокойно, что Витька аж подбросило и он начал торопливо собираться.

— У меня денег нет, — заканючил он. — Я даже в Маяк не доеду.

Будяк пошарил по карманам и посмотрел на меня:

— Лида, у тебя троячка есть? А то я выскочил из дома, у меня все деньги в других штанах.

Я достала кошелек и отсчитала три рубля и отдала Вите.

— Я всё Лариске расскажу! — пригрозил мне Витк на прощание, но я не отреагировала.

Осталась одна Вера, которая спокойно сидела за столом и с насмешкой наблюдала за нами.

— Теперь ты, — сказал ей Будяк.

— Лида, — игнорируя его слова, обратилась ко мне Вера, — верни моих друзей и сходи за вином, а не то я всем расскажу, как ты вселилась в моё тело.

— А ты расскажи, — ухмыльнулся Будяк, — и будешь в дурке еще пять лет сидеть.

Вера вздрогнула и скривилась.

— Собирай-ка манатки и уматывай отсюда и из Лидиной жизни навсегда! — рявкнул Будяк, и Вера вжала голову в плечи.

— Я тебя вспомнил. Как и ты меня. Так что вон отсюда!

Вера заканючила, зарыдала, давя на жалость, затем упала на колени, принялась умолять позволить остаться. В общем, безобразная сцена, не хочется даже вспоминать.

Наконец, подгоняемая Будяком, она ушла, собрав в узел все купленные мною вещи и забрав их с собой. На дорогу выпросила у меня червонец.

Червонец я дала, лишь бы она больше никогда не возвращалась.

— Спасибо, — хрипло сказала я, когда мы остались вдвоём.

— Вот видишь, судьба опять показала, что мы должны быть вместе, — произнёс Будяк, пристально глядя мне в глаза.

От необходимости отвечать меня спасли старые ходики в коридоре, которые громко пробили три часа дня.

— У меня же совещание! — перепугалась я, — уже час как идёт!

Я торопливо вбежала в приёмную, после пережитого меня всё ещё ощутимо потряхивало. Секретарша подняла на меня насмешливые глаза:

— Совещание идёт уже почти час, — поджав губы, сказала она. — За вами дважды посылали. Но вас не было на рабочем месте.

— Спасибо, — сухо сказала я и толкнула дверь в кабинет Альбертика.

В кабинете было людно. Кроме начальников всех цехов и отделений, были Герих, Щука, Акимовна, Лактюшкина, Жердий, товарищ Иванов, Марлен Иванович, Васька Егоров, Урсинович, ну и сам Альбертик.

Я тихонько вошла и проскользнула в уголок.

— Лидия Степановна! — громко отметил моё появление Альбертик, — совещание идёт уже час. Вас почему на рабочем месте нету?

— Я была на рабочем месте, — ответила я.

— На территории депо «Монорельс» вас не было, — начал злиться Альбертик, — за вами несколько раз посылали, искали вас везде. Где вы были?

— Товарищ Быков вызывал, — свалила я всё на «опиюса», если что, алиби подтвердит, раз у нас с ним общие делишки.

— А с какой целью товарищ Быков вызывает вас в рабочее время? — вытаращился на меня Альбертик, — он не является вашим непосредственным руководителем!

В кабинете одобрительно зашумели.

— У меня общественная нагрузка! — вскипела я, — Партия возложила на меня обязанности представлять интересы рабочих женщин. Лев Юрьевич вызывал меня на рабочее совещание. По итогам поездки в Москву…

— У вас рабочее место здесь! — заорал Альбертик и так грохнул кулаком по столу, что графин с водой упал и перевернулся, вода разлилась по столу. Лактюшкина и Герих бросились вытирать.

— Скажите это сами Быкову! — заорала в ответ я, — Скажите, что отстраняете меня от участия в собрании «Женщины — на производстве!» и не надо на меня кричать!

— Я вас не отстраняю, не выдумывайте! — психанул Альбертик.

— А почему вы мне тогда это вычитываете? — возмутилась я.

— Я не вычитываю, я спросил, — пошел на попятную Альбертик.

— Ясно, наверное, мы не так поняли друг друга, — прищурилась я.

— Но хорошо, что разобрались, — кивнул Альбертик. — С этим вопросом. Но есть еще один. Именно он послужил основанием того, что мы сейчас здесь собрались малым советом.

Я молчала и смотрела на него, ничего хорошего не ожидая. И предчувствие не обмануло меня.

— Вот заявление от товарища Урсиновича, где он обвиняет вас, Лидия Степановна, в превышении должностных полномочий, саботаже, неисполнении должностных обязанностей…

— А можно ознакомиться с текстом заявления? — спросила я.

— Да, конечно, — кивнул Альбертик, — товарищи, передайте Лидии Степановне заявление. Пусть ознакомится. А затем мы желаем услышать ваши пояснения по каждому пункту.

Мне передали лист бумаги. Я поднесла его к глазам. И тут дверь кабинета распахнулась и вошел Иван Аркадьевич.