Контракт

1.8

Вермут

Звук движения лезвия бритвы по щетинистой коже его умиротворял. Приятный, словно пенистый, позволял сосредоточиться на процессе.

Ещё будучи на службе, Вермута учили, что офицер должен быть опрятным. Он уже, конечно, не офицер и не шагает по штабу в перерывах между командировками, но будучи разводящим, влиял на составление впечатления о бригаде не меньше, чем бойцы. Мужчина не пытался привить своих взглядов подчиненным – они не в армии, да и внешний вид не сказывается на уровне боевых способностей. Разве что, женской части бригады периодически повторял, что лучше волосы либо состригать, либо держать забратыми, дабы те им не мешались в процессе работы. Но, то рядовые бойцы и командиры отрядов…

Физика как своего заместителя, в отличие от других, Вермут одергивал достаточно часто, хоть и понимал, что заставить того убрать беспорядок на русой голове – дело обреченное на проигрыш. Но, иногда, так прямо и хочется сбрить всю эту мочалку к чертям собачьим, под ноль, этой самой бритвой.

Острая, с длинным открытым лезвием и резной деревянной рукояткой из оливы. Подарок на замену старой армейской – одна из тех немногих вещей, которые мужчина привез с собой с Большой земли. Как для практических целей, так и как напоминание – от чего он сбежал сюда. Интересно, когда Ольга её дарила, подразумевала ли как способ избавиться?.. Впрочем, это уже не важно.

Вермут владеет бритвой виртуозно. Никогда сам не резался и уверен – напади на него и покромсает недоброжелателя только так. Тем не менее, пока что она касалась только его лица и использовалась сугубо по назначению. Может, если бы борода росла равномерно, то он бы и не маялся этим вовсе. Ходил бы, что тот абрек, и не прикрывался никакими заученными воинскими этикетами. Нда-а…

Сегодня ночью мужчина почти не сомкнул глаз, ожидая связи с местным командованием «Военных». Было ли оно занято на самом деле или заставляло его ждать специально – не столь важно. Главное, что связаться вообще удалось. Вермут сообщил им о решении по их посыльным, послушал уверения о продолжении безопасной деятельности Синдиката и подуспокоился. Правда, только на малую толику. Не то, чтобы он был не уверен в бойцах и их способности дать отпор воякам, просто понимал, что в случае столкновения погибнет куча народа с обеих сторон. Однако, мужчину волновала только его сторона.

От главка так ничего и не было слышно. Проблемы со связью у них что ли? В бригаде-то всё работает. Что в его, что в соседской.

Плюс спокойно спать разводящему мешало наличие на базе лиц из другой бригады. В отличие от него, Ферганец заявился в гости с командой сопровождения. Спасибо, что своего мутного заместителя не привел. И почему он его так невзлюбил? Общались от силы несколько минут, а неприязни – словно грызлись всю жизнь.

Разводящий разместил гостей в одной из покинутых пятиэтажек. Прибудь Ферганец один, нашлась бы в казармах пара месть для него и Геллы, но нет. По сути, их комфорт мужчину мало волновал – главное, чтобы по базе не шастали слишком свободно. Одно дело, когда сам показываешь кому-то место своего обитания и совсем другое, когда посторонние люди рассматривают всё без ведома. Кто знает, куда могут забрести.

Стоя перед зеркалом, Вермут посмотрел на мешки под своими глазами, ещё раз ощупывая нижнюю часть лица и шею на тщательность работы над щетиной, и только после этого вышел в люди.

Ночь едва ушла и на улице было по предрассветному прохладно. Он посмотрел на время и понял по отсутствию утренней зари, что погода будет из пасмурных. Жаль. Кто бы знал, как он ненавидит эту сырость… Бойцы на постах, некоторые успели уже так же проснуться, а может и не ложились вовсе, кто знает. Он не нянька, чтобы всех лично раскладывать по постелькам.

Прошел в большое, с панорамными окнами на втором этаже, здание «Коопторга», обошел лабиринт из стеллажей, чтобы добраться до кухни и сделать себе кофе.

Бармен и торгаш бригады – Текила - не спал. Мужчина стоял за стойкой и что-то оживленно объяснял на ломаном русском не спящей Гелле. Из приемника тихо лилась легкая песня на резком, но красивом иностранном языке: то ли итальянском, то ли испанском – Вермут не разбирал. Текила, будучи мексиканцем, часто ностальгировал по родине и крутил в помещении подобные песни. Девушка у стойки сжимала в ладонях кружку с дымящимся напитком, легко покачиваясь на месте в такт электронным гитарным рифам. Хвост из каштановых волос свисал с затылка и метался между лопатками то в одну сторону, то в другую, и разводящий следовал за ним зрачками – то в одну сторону, то в другую… Наверняка тоже пьет кофе – что ещё это может быть в такую рань?

- Странно, что не отсыпаешься без задних ног. – Приветствия, ещё одно заваренное кофе на стойке, которое разводящий сделал сам и специально для себя разбавил алкоголем. И её взгляд, когда стопка с прозрачной жидкостью опустела… «Знаю я, о чём ты думаешь», - мысленно усмехнулся Вермут. – «Как можно бухать с самого утра? А вот так – берешь и бухаешь».

- Аналогично. – Недолго подумав, выдала та.

А что он-то? Он привык не спать по несколько суток, спать в канавах под палящим солнцем, спать стоя, сидя и познал ещё кучу экзотических способов этого дела. А глядя на Ферганца и его манеру управлять, можно подумать, что бригада живет по строгому графику. И спит по времени, и в туалет ходит так же.

- Что сказал Ферганец насчет твоей… новой находки? – Вермут привык утром пить кофе или завтракать в одиночестве и полной тишине, но сейчас стоял и выдавал из себя слово за словом, как, в принципе, последние пару дней. Странная она, всё же. С ней, как с психоаналитиком – хочется говорить, говорить… Конспирация сработала: девушка поняла, о чём он.

- Ничего. – Коротко ответила та и замолчала, продолжая крутить в руках кружку. А ведь не из-за музыки она это делает, больше похоже на знак беспокойства. Он умел это разбирать, потому и понимал людей весьма хорошо даже без каких-то фантастических способностей. Ладно, чёрт с ней, может не проснулась ещё, от того и неразговорчивая такая.

Молча допил свой кофе, посчитав, что добавил крепкого туда маловато. Собственно, так он и делал: при желании сам себе и кофе наводил, и перекусить выбирал, а бармен бесился, что кто-то ещё хозяйничает на его маленькой импровизированной кухне, и ругался, размахивая крепкими ручищами. На Большой земле Текила держал ресторан авторской кухни, а через него – проворачивал дела на чёрном рынке, с реализацией оружия и людей. Когда всё открылось, тот не стал дожидаться никакого приговора и бежал в ЧЗО, а теперь и здесь подторговывает. Во благо Синдиката.

Приказ об отказе от контрактов Вермут донес до бойцов ещё вчера, и сегодняшнее утро уже казалось каким-то другим. Он словно воочию видел, как легкие порывы ветра уносили в далекое «Неизвестно» их финансы, а вместе с ними и чьи-то мечты о лучшей жизни. Ну, ничего. Так нужно.

Одна песня сменила другую, на улице начало по-утреннему светлеть, а наёмники так и не проронили больше ни слова. Только Текила то и дело что-то рассказывал, всё о какой-то бытовой ерунде, о происходящем во время отсутствия разводящего. Кто с кем поцапался, кто кому грозился и потом оказался в изоляторе. И как этот кто-то потом радовался, что Физик его просто запер, а не увел в свою «пыточную». Впрочем, последнему Вермут не поверил: что бы его подчиненные не чувствовали к его заместителю, они вряд ли вот так в открытую будут что-то заявлять.

Бармен бросил очередную бородатую шутку про недоброе утро и Вермут улыбнулся ей – скорее из вежливости, ведь слышал её уже и не вспомнить сколько раз. Понимал, что таким образом Текила старается расположить к себе новенького – всегда так делал. А вот наёмница не стала даже пытаться улыбнуться. Нет, что-то тут не так. Определенно.

Вермут мог бы выпроводить бармена или уйти с девушкой сам, для беседы, но не успел. Ферганец появился между ними внезапно, словно специально подкравшись. Может оно и к лучшему. Не его это дело, что успело произойти за эти часы.

Странная вежливость, такая же двуличная, как и у его заместителя. Ферганец словно стал совсем другим. Говорил и всё торопился обратно. Неужели настолько переживает за свою бригаду? Может переживал, что оставил Мадьяра за главного, не доверяет… Сам бы Вермут такому точно не доверял бы.

Было видно, что он так же не выспался – мешки под глазами едва не больше его собственных. А может возрастное – затонский разводящий уже далеко не молод и Вермут чувствовал своё превосходство. Он моложе и крепче, при желании без особых проблем сможет одержать над ним верх в драке, какие бы там легенды о мужчине не ходили… Нет, какая к черту драка? Не станет он его бить. «Не твоё дело» - в очередной раз повторил сам себе Вермут. Что бы он там не делал с девчонкой - это только их дело, а ему лучше найти себе занятие, чтобы больше об этом не думать. Было бы Гелле плохо – не ждала бы так и давно бы сбежала.

Физик уже ждал их, когда делегация из трёх человек вошла в его подвал. Вермут усмехнулся, принюхавшись – он что, проветрил комнату к визиту? Какая забота к гостям. Потом он обязательно подколет его этим. Сам парень выглядел совсем недовольным. Конечно, не хмурил бровей, не рычал как злой пёс, но спустя не один год совместной работы, мужчина научился различать такие вещи у своего заместителя по одному взгляду.

- Что не так? – Без лишнего стеснения спросил тот.

- Не получилось связаться со Службой, придется работать только с информацией из кэша. – Ответил Физик, открывая доступные файлы для присевшей рядом девушки. – Я пытался наладить, думал проблемы со связью, но с нашей стороны всё нормально.

Он не любил, когда появлялись задачи не по силе. Паренек на редкость талантлив и адекватен, требовал от себя всегда многого, а иногда – слишком много. Потом злился и ходил хмурый несколько дней, если вообще выходил куда-то без нужды. Но лучшего заместителя Вермут себе и пожелать не мог – всё-таки сложно найти человека, которому можно безоговорочно довериться. Правда, боялся сначала, что дружеские отношения будут мешать необходимой работе, но всё обошлось.

Ферганец стоял как самое гордое изваяние – единственный в комнате, пока остальные спокойно расселись по местам. По факту, они двое сейчас тут лишние – всю работу выполняет младшее по должности поколение. Тишина разбавлялась только стуком одной клавиши – медленным, тихим, как если бы кто-то не до конца закрыл водопроводный кран и тот ронял стабильно по капле. Бессонная ночь начала сказываться, веки стали тяжелеть от монотонного звука в тишине и очень велик был соблазн приложиться к холодной стене, прикрыть глаза и на некоторое время отключиться от внешнего мира. Было бы не плохо, очень даже.

- Стой. – Слишком громко скомандовала наёмница и Вермута как холодной водой обдали; Физик проглотил зевок, Ферганец вытянулся как струна. Неужели нашелся? Та ещё немного посидела, всматриваясь в монитор, потом – отрицательно кивнула и продолжила щелкать дальше. В комнату снова вернулось тягостное ожидание.

А ведь работы накопилось – не разгрести и за день. Его заместитель делал многое, но сбрасывать на него все свои обязанности было бы чрезмерной наглостью. Сколько они уже торчат тут? Час? Два? За это время можно было бы хотя бы начать разбирать чертовы бумаги… Зона, двадцать первый век, а он всё равно должен копаться в макулатуре, как архивная крыса. Да кто вообще читает эти проклятые отчеты, кроме него самого? Ещё и на бумаге. Тьфу.

Нда-а… Лицо у неё, словно на самом деле пытают – капля за каплей льют на голову воду и убирать не дают. Не злое, скорее несчастное, замученное. Видимо, настолько надоело сидеть тут в компании тяжко молчащих мужланов, и с каждой минутой Гелла всё мрачнела и мрачнела. Может опять рефлексует, что не получается сделать требуемое? В прошлый-то раз неплохо так задело.

- Он. Теперь точно. – Сейчас он видел, когда она остановилась, и уже через секунду нависал сверху, вглядываясь в фото, прикрепленное к карте.

Средних лет мужчина, с худым осунувшимся лицом и опасным колким взглядом. Этот похож на преступника, причем такого, которого помотало по местам отсидки уже не раз. Дата создания карты старая, ещё задолго до Второго взрыва, и номер дела короткий – значит, заведено одним из первых. Да и само дело…

- Донор? – Неуместное на взгляд Вермута слово, скорее подошло бы немного другое. – Подопытный, так и писали бы.

- В официальных документах такие люди обозначатся как «Донор», или «Доброволец». – Пояснил Ферганец. О, он-то разбирается в данной теме, даже ясно откуда.

- Преступники, бездомные. «Добровольцем» только идиота можно назвать. – Тихо проговорила девушка и, хотя по виду та старалась держаться, голос на секунду дрогнул. Сложные воспоминания – теперь понятно, почему она мрачнее тучи. Но, это только сейчас.

- Ты сказала, что он возился в голове того парня, да? – Кажется, у Физика появились догадки. Славно, как всегда. Наёмница кивнула, парень усмехнулся. – Знаете, у сталкеров есть байка… Якобы всякие такие уголовники и прочий экспериментальный материал управляют Зоной. Не все, конечно, но определенная часть. Они их называют Хозяевами Зоны и они, мол, творят, что хотят.

Мужчина заметил, как на слове «материал» Гелла поморщилась. Неприятно, но факт есть факт.

- Чушь сморозил. – Само предположение Вермуту не понравилось. Хозяева Зоны – легенда, страшилка для неопытных отмычек, но их предположительный противник вполне реален. Перемещается, контактирует, влезает куда не надо.

- Были бы подопытные все такие – Гелла была бы такая же. – Ферганец разделил точку зрения местного разводящего, да и аргумент подобрал. Странный, необоснованный, ведь в карте девчонки, насколько он помнил, не было указано номеров лабораторий или типа того. Как и здесь, собственно, так что напрямую утверждать что-то – такой себе вариант. – Нет, тут что-то другое, а не байки.

- Я только предположил. – Физик выставил ладони в мирном жесте и Вермут заметил, что тот злится ещё больше. Не его день, такое бывает, и винить его не стоит – старается, как может.

- «Грех». Эти реально существовали, если верить свидетельствам. – Мужчина понимал, что его предположение такое же хрупкое, как и у его заместителя, но оно хотя бы имело под собой какую-никакую основу.

- Существовали. – Затонский разводящий сделал ударение на последний слог и посмотрел на него, как на дурака. Хм, сейчас идея мордобоя уже не кажется такой плохой, и не важно – по какой причине. Ферганец словно ощутил вскипающую в Вермуте кровь и смягчился. А может просто идея показалась не такой уж и никчемной. – Их, вроде как истребили, но… Проверить лишним не будет. Тем более, что связаться с начальством у нас возможности всё равно нет.

Начальство... Похоже, мужчине претит мысль, что местный разводящий ему приходится таким же начальством, как и Глава Синдиката. Чуть меньшим, но… Думает, что унижать его начнут, шпынять, но вот загвоздка: Кодекс запрещает использовать своё положение в личных целях. Хорошего же о нём мнения затонский разводящий, оказывается – лучше и не придумаешь. Хотя, кто знает…

***

Под немые взгляды Вермут распаковывал и раскатывал по столу большую карту Зоны. Вот если бы подогнал кто проектор, было бы проще: щелкнул кнопкой, и всё в масштабе на соседней стеночке. Стой и объясняй. А так… Не то, чтобы он часто пользовался этой распечаткой, но иногда да баловался. Когда один, нет смысла задумываться об удобстве обзора для слушающих – монитора ноутбука более чем достаточно, но когда количество собеседников переваливает за двух – этот свёрток удобный выход.

Лист занял больше половины совещательного стола и был закреплен у углов, чтобы не скатываться и не мешать. Яркие обозначения мест, баз, аномалий… Обновить бы. Когда он там в последний раз её раскручивал? Недавно, когда отправлял группу Сабы на Кордон к Бонсаю, но аномалии могли поменяться. Расположение мест по крайней мере не должно, что хорошо.

Исчерканная карандашом, в его пометках – где постоянные базы, где временные; едва просматриваемые пути перемещений, места общих тайников… Конечно, можно было бы обговорить всё на словах и установить нужные точки сразу в ПДА, но так нагляднее.

Вермут крутил в пальцах грубо заточенный ножом карандаш, пока остальные собирались вокруг карты и мысленно усмехался: сложно не заметить, когда человек с удивлением взирает на что-либо. Неужели на Затоне нет такой карты, раз Гелла смотрит на неё с немым возгласом во взгляде «Ух, какая штуковина!»? Хотя, Ферганцу она зачем? Подконтрольных мест-то меньше.

- Разошлем группы в места обитания «греховцев», если они доступны. Проверим, от этого будем танцевать дальше. – Разводящий склонился над картой последним и практически сразу принялся беспощадно вычеркивать на глянцевой поверхности – чтобы карандашные отметины лучше прописались. – Я отправлю группы в Рыжий лес, Темную долину и на Кордон.

- Значит на нас Припять, окрестности «Юпитера» и территории рядом с Лиманском. – Ферганец видно уже раздумывал над распределением и сейчас выдал предложение без лишних промедлений. Оно и хорошо. Да и локации выбраны не плохо, разве что окрестности Лиманска… Там могли бы и его ребята посмотреть, ну да пусть, раз так хочет.

- Которое направление наше? – Девушка смотрела на карту с южной стороны, нависнув над Кордоном. Потянула руку выше, хотела видно упереться в Припять, но остановилась. Неужто не захотела руку в графитной каше пачкать? Забавно.

- Западнее. – Скомандовал затонский разводящий, стоя над своей восточной частью со скрещенными на груди руками.

Секунда на освоение информации и наёмница повела рукой в нужную сторону, но не на задуманную точку, а к Лиманску. Потом потянулась к Рыжему лесу, когда мужчина указал направление севернее. Тянулась и раздражалась, а Ферагнец словно удовольствие от этого получал – наблюдал и легко улыбался уголком губ. Методы воспитания у него что ли такие? Времязатратные, однако… Что ж, раз говорить не хочет, то он это сделает. Поглядим на улыбочку.

Вермут как раз и стоял у западной стороны – так сказать, наблюдал масштабы работ со своего «королевства». Перешел к южной части, нарочито своей ладонью переместил ладонь Геллы на Мертвый город так, что девушка от неожиданности дернула второй рукой по карте, едва не свернув её. Поднял голубые глаза на Ферганца. Посмотрел и понял – не зря сделал именно так: улыбка хоть и осталась, но таким взглядом при желании испепелить можно. Собственно, какое мнение – такое и поведение.

- Нет времени на воспитательные мероприятия. – Сказал Вермут и отпустил женскую ладонь. Холодную… Вроде не прохладно, чего мёрзнуть-то. – Мы останемся в Мертвом городе. Будем ждать результатов и пытаться настроить связь с главком и Службой.

Мужчина видел, как Физик вытянул губы в тонкую полоску – заценил номер, старался не смеяться. Но когда речь зашла о работе, вернул себе бесстрастное выражение. Ничего, когда-нибудь он, как и Вермут, научится так же виртуозно скрывать всё за одной маской – плотной, как гранит, и такой же холодной.

Бонсай

Он был всё ещё под впечатлением от случившегося. Не под лучшим впечатлением. Бонсай знал, что жизнь вполне можно оценить в денежном эквиваленте, но свой ценник даже представить не мог. Должно быть большой, если эти бездари согласились напасть на командира. Он был свято уверен, что двух «Ренегатов» подговорили, подкупили. Самим им не за что поступать подобным образом: мужчина их обучал, давал кров и какую-никакую надежду на непостыдное будущее. Но, судя по всему, кодекс они отштудировали плохо, раз предполагаемые будущие «Наёмники» таки решили убить своего лидера. И ведь не просто пырнуть при случае, а вон как – продумали. Наверное, хотели показать потом, что он погиб случайно в перестрелке. Как же.

Подельника его несбывшегося убийцы привели на базу и закрыли в одиночестве, отдельно от его ближайшего окружения, которое теперь тоже томилось под замком. Кто знает – может они тоже готовят нападение? Бонсай больше не промолвился ни одним лишним словом с кем-то из своих рядовых бойцов, а те, казалось, и не стремились пристать. Понимали, что произошло и в каком теперь настроении их командир пребывает.

Наёмник прикончил бы показательно, как и собирался, того «долговца», но Воробей остановил его, сославшись на необходимость работы с ним. «Он может сдать остальных» - говорил альбинос, кажется так же уверенный, что покушение – не личная их инициатива и состоит из большего количества деталей, чем две. Бонсай согласился и отдал своему заместителю провинившегося, а что именно он с ним делает и как допрашивает – вопрос фирмы, главное, чтобы эффективно.

Когда собрали под замок всех друзей «долговца», среди оставшейся толпы выискался самый активный доброволец. Оно и понятно, его появление было лишь вопросом времени: толпа долго может собирать и распространять сплетни и домыслы, но всё равно хочется точных фактов. Он приставал к Воробью, приставал к охране, приставал к пленным и сколько его не посылали, останавливаться не собирался. В один момент кто-то из охраны не выдержал и ударил приставучего паренька, но тот гнул своё. Угрозы оказаться в камерах вместе с товарищами и его не испугали, и самим пленным показались ужасными: те знали надоедливый характер ренегата и не стремились с ним сближаться до одной комнаты. Так дело и оставили – парень, наивная простота, пристает, его приставания игнорируют. Надоест - сам отстанет.

Но встревожен был не только разводящий, но и его основные бойцы. Если «Наёмники» из группы Сабы вели себя достаточно сдержанно и большую часть времени молча наблюдали за младшими бойцами, то его, Бонсая, группа была более активной. Пару раз кого-то забили за возможную подготовку нападения, кого-то – выводили за пределы базы на последнюю прогулку. И Бонсаю остановить бы это, но тот не хотел. Слишком много для них сделал, чтобы спокойно спускать с рук незаслуженное неуважение и ненависть к себе.

С оставшимися же ренегатами, пребывающими в адекватном состоянии, он продолжал работу. Не лично, но планы физических тренировок и теоретических занятий составлял самостоятельно и передавал наймам, чтобы те на них ориентировались.

Дождь не прекращался который день, только меняя свою интенсивность. То в окно кабинета долбило так, что, казалось, то вполне может развалиться вскоре, то утихало, легко постукивая по грязному стеклу. Площадка двора превратилась в жидкую мешанину, в которой иногда проглядывались доски и металлические листы, настеленные на манер мостиков. Бонсай выходил наружу редко, не стремясь покинуть свое сухое и теплое убежище, но о царящей на улице грязище знал, и недовольно поморщился, когда в кабинет, оставляя на полу мокрые грязевые следы, вошел Саба. Вымокший, как толстый домашний котяра, мужчина сразу пристроился к камину, собираясь обогреться, и Бонсай его не останавливал.

- Я всё сказать хотел – как же ты прав оказался. – Разводящий не знал, зачем найм пришел к нему, но решил, что его дело может подождать. Всё же, не так часто мужчина сознается в каким-то своих ошибках. – Одного понять не могу: почему? Разве я как со скотом с ними? Унижаю? Убиваю просто так?

- Закон бумеранга. – Ответил наёмник, растирая друг о друга ладони возле огня. Сердце Бонсая на секунду замерло – о чём это он? Нет, не мог разводящий спалиться со своими планами, если только его кто-то не сдал. – Ты, конечно, не совсем предал, но ослушался приказа. У тебя же было задание – захватить Кордон, а ты не послушал и рванул на Болота. Вот и тебя не послушали, да ещё как.

Мужчина облегченно выдохнул - так вот о чём этот толстяк толкует. Ну, пусть.

- Хороший урок, я его на всю жизнь запомню. – Улыбнулся Бонсай. Забыть такое и в самом деле будет не просто.

- Ну, ты можешь остановиться на достигнутом и вернуться назад, в Мертвый город. Весь движ проходит мимо нас, надо бы вступить. – Снова Саба за своё. Такое ощущение, словно его прислали не для помощи, а чтобы вернуть наёмников обратно на базу. Неужто алкоголичка Вермут по нему настолько скучает? Нет, скорее это личная инициатива пришедшего мерха.

Он никогда не перестанет его звать уйти, словно чувствует, что что-то тут не так. В принципе, Бонсай и сам с их последнего разговора не прекращая сопоставлял все «за» и «против» - проявить инициативу он может и в общем деле, а оно, похоже, серьезное.

- Я подумаю. – В очередной раз уклончиво ответил разводящий. Ещё хотя бы день, чтобы он мог решить всё как следует. Распустить эту свору всегда можно, а вот собрать снова будет куда сложнее.

Мужчина вышел на улицу после полудня и понял время только по часам. Стабильная, повторяющаяся как в Дне сурка, мокрая действительность не давала возможности с первого взгляда разобрать – утро сейчас, день или вечер. Воробей настиг его на пороге, когда разводящий возвращался обратно. Мокрый, взъерошенный – полное оправдание своему прозвищу. Лицо мрачное донельзя, похоже вести он принес не самые хорошие.

- Я поговорил с Кондратьевым. – Начал он, когда мужчины скрылись за дверью кабинета. – Он сдал заказчика.

Вот как. Бонсай так и думал, что есть кто-то третий. Но кто и зачем? Власти захотелось или просто его политика не устроила и он свободы захотел? Так бери и иди, никто присягу не давал. Только потом на глаза бригаде не попадайся – с дезертирами разговор короткий.

- Кто? – Сухо спросил мерх, от любопытства задержав дыхание.

- Саба.

Хорошо, что под рукой ничего не оказалось, иначе было бы яростно выброшено далеко и надолго. Именно этого Бонсаю и захотелось – метать, ломать, бить. Кто бы подумал, что Саба способен на такое? Он всегда, всё время знакомства, был с разводящим дружелюбен, помогал и поддерживал советами. Верить этому не хотелось, но Бонсай понимал, что усыплять бдительность – одно из важнейших умений. Подать себя в удобном для жертвы свете, чтобы потом быть той внезапной иглой в стоге сена, которая пронзит жизненно важный орган и отберет жизнь.

Бонсай ему и правда верил. Все уговоры вернуться, убеждения в важности, как ему казалось, искреннее желание помочь – всё было наглым, но очень умелым фарсом. Выходит, надо было продолжать не верить. Не было бы сейчас так мучительно обидно за свою наивность. Скорее всего наёмник даже уже успел узнать о его грандиозных планах, раз пытался разубедить исподтишка и выгородить Вермута.

Понятно, откуда тут растут ноги. Всё от того же козла, что всю кашу и заварил. Значит и проблем никаких нет, и оправдания все, что принес с собой Саба – тоже ложь и не более. Ну, ничего. Он тоже что-то да умеет.

Не прикрываясь под дождем. Бонсай пересек территорию лагеря и нашел Сабу. До сих пор было сложно понять, как это едва ли не самый добродушнейший человек в Синдикате может оказаться настолько профессионально лживым. Его озвученному положительному решению об отправлении домой мерх обрадовался – не знал бы правда, решил бы, что искренне. Саба и другим сказал, те его решение поддержали и предложили донести до личного состава.

- Я сам вечером, когда проставляться буду. Хоть и не долго, но мы хорошо и продуктивно поработали. – Голосил Бонсай, стараясь ничего нового, более дружелюбного, чем обычно, не изображать. Лишняя усмешка и он будет разгадан, как детсадовский ребус. – Кстати о проставлении. Не ужинайте сами, я вам стол у себя накрою. Заодно обсудим, как и куда идти, и как получить инструкции. Кто-знает, вдруг проблема уже решена.

Разводящий следом навестил кухню, велел бармену-ренегату не скупиться на угощениях и достать из закромов неразведенный спирт. Шепнул так же и об особом ингредиенте, чтобы вечер его товарищей запомнился им на всю жизнь. На тот промежуток, который останется.

Вечер наступил быстро и к этому времени, Бонсай успел собрать посреди кабинета старый большой стол, который нашёлся под кроватью. Массивный, со съемными ножками, за таким в Советском детстве по праздникам собиралась вся семья. В отличие от тех времен, сегодняшние яства не отличались особым празднеством, разве что расставлены были как полагается при семейном застолье. Тарелки с горячей кашей, жареная колбаса, шоколад из сухпайков, алкоголь – скромно, но при должной атмосфере и это покажется праздником. В камин он подбросил побольше дров, хотя то и без этого грело, но ко времени создало самый настоящий уютный жар.

Воробья на ужине предусмотрительно не было – он всегда принимал наёмников и своего заместителя отдельно, зная о большом недоверии со стороны коллег к последнему. А по сути – как раз-таки им и нельзя было доверять. Да и какие они теперь коллеги…

Выпили раз, другой. Бонсай ел на ровне со всеми, но в свою тарелку ничего сам не добавлял и другим не позволял этого делать. Он то ещё должен остаться, чтобы завершить начатое.

Не прошло и часа от беседы, когда наёмникам стабильно стало становиться плохо. Сначала один непонимающе моргал и смотрел на всех, потом – второй. Оба молчали, то ли не хотели показать, что с ними что-то не так, считая недомогание эффектом от алкоголя, то ли просто не хотели казаться хуже других. Но есть ли смысл выпендриваться, когда плохо всем? Через пару часов, когда отравление стало очевидным, они пытались напасть на разводящего и уйти. Один свалился прямо в дверях, другие падали, пока неуклюже из-за слабости пытались достать Бонсая. Пустые тарелки, кружки и бутылки летели как на пол, так и в него – оружие у наёмников предусмотрительно было изъято при входе. Такое правило он ввёл ещё до прихода группы Сабы и сейчас оно играло ему на руку.

Что именно намешал бармен в еду, Бонсай даже знать не хотел – оно было сильным и действовало, а ничего другого ему и не требовалось. Саба умер прямо за столом, одним из первых. Ел за троих, как и всегда – яда он тоже получил за троих. Его бы поймать и допросить, зачем мерх это сделал, кого подговорил ещё и как сильно тут отметился Вермут, но Бонсай этого не сделал. Либо – он, либо – его. Да и слишком сильной была обида.

***

Сроки выхода своей бригады для себя он точно обозначил, и они были не большими. Последние дни подготовки, последние учебные рейды, последние обходы – на Болотах им делать больше нечего, ведь территория захвачена под контроль. Он оставит отряды на стоянках, а остальных уведет на Кордон. Бонсай не мог до конца поверить, что скоро он свершит-таки свой набег, который культивировал на протяжении всего этого времени.

Тела бывших коллег поглотили болотные топи, но снаряжение было собрано и ПДА спрятаны в командирском кабинете. Разводящий хотел лично быть тем человеком, что принесет в Синдикат по связи весть о смерти группы. С этого момента и начнется открытая вражда. Кордон он так же захватит, как и обещал, но не для Вермута, а для себя. Разводящему из Мертвого города он готов предложить разве что пулю.

Кондратьева Бонсай так и не отпустил. Воробей продолжал работу с ним, никого, как и раньше, не подпуская. А он ему теперь и не нужен, этот «долговец» - может хоть говорить, хоть нет, но уже одну голову гидры он позволил ему срубить.

Дождь так и не прекратился, но стал значительно тише, и настроение разводящего лучше не становилось. Он не хотел ни общаться с кем-то, ни ничего разрабатывать – хотел лишь тишины на последние дни. Потом он её не получит, но будет удовлетворяться войной. Когда мужчина начинал думать об убийстве Сабы, ему становилось по странному стыдно, посему все мысли, связанные с ним, Бонсай изгонял из головы.

В один из очередных дней, когда разводящий умудрился в кои веки задремать, его поднял на ноги шум с улицы. Гам голосов, выстрелы… Первая мысль стандартная: за ними пришли. Но, когда Бонсай оказался на улице, то понял, что шум поднял всё тот же любопытный ренегат. Он таки добрался до Кондратьева и с шумом был вытолкан наружу.

Он что-то кричал, пытался сказать, но никто не давал ему: охрана ругалась на парня и толпу, что вышла его защищать, а толпа орала на охрану. Хаос нарастал, начинал выходить из-под контроля, кто-то стрелял в воздух, и разводящий успел пожалеть, что разрешил Воробью пойти к одному из хуторов, чтобы отнести провизию. Он бы присмотрел и не допустил подобного. Н уж больно сильно орёт это «ренегат»…

- Заткнулись! – Одного слова Бонсая хватило, чтобы толпа на время притихла. Сейчас он разберется, а потом они пусть орут, что хотят. – Приведите ко мне этого крикуна.

В теплом помещении кабинета орать любопытный не спешил, он лишь терпеливо ожидал, когда его будут допрашивать. Конечно, рискнешь ты орать, когда за твоей спиной стоят два вооруженных до зубов «ястреба». Приведенный что-то мямлил про решение коллектива, про ответственную миссию, про единую команду. В его словах важного смысла было не много, больше бесполезной воды, но на закончилась, когда в потоке речи прозвучало имя его заместителя.

- Что – Воробей? – Бонсай быстро злился каждый раз, когда кто-то начинал приставать к его помощнику. Да, он отличался, но зачем искать способы ему поднасолить?

- Кондраш сказал, что это Воробей подговорил его свалить заказ покушения на Сабу. – Менее смело повторил «ренегат», то и дело украдкой поглядывая на свой конвой. Знает, что если сейчас не объяснит, то пожалеет о своих словах. – Он сказал, что если не получится Вас убить, то ему и его другу ничего не будет всё равно. Надо только слушаться. Он слушался, а в итоге второго завалили, а он сам сидит в подвале, промерзает, точно зная, что его тоже убьют рано или поздно.

Бред какой-то… Зачем Воробью его смерть? Уж в это Бонсай не верил однозначно, ибо как не старался найти мотивацию к такому поступку – не находил. По его приказу привели Кондратьева и тот подтвердил каждое слово, сказанное любопытным «ренегатом». Рассказал, как перед отправкой на задание, альбинос их инструктировал как себя вести, как незаметно уйти и как, в какой момент действовать, чтобы разводящий ничего не понял.

- Если бы он выполнил своё обещание и всё было бы норм, я б его никогда не сдал. Но, я всё равно труп, так что похер как-то, тем более, что эта гнида сейчас уже далеко отсюда. – Зло ухмыльнулся пленный. – Один сбежал, когда этот мелкий баран до меня добрался. Заложит машинки этих твоих убитых и заживет.

Начавшуюся перепалку между двумя «Ренегатами» Бонсай слышал словно издалека. Что, почему, как – ему было всё равно, над чем они начали спорить. В ушах стучала кровь и было максимально погано от рассказа пленного. Воробью незачем было так поступать, буквально незачем. Он сохранил ему жизнь, сделал своей правой рукой, он… Кондратьев сказал про машинки убитых. Похоже, имел в виду ПДА бойцов группы Сабы, которые хранятся у него в кабинете. Хранятся ведь? Разводящий на ватных ногах добрался до большого шкафа, что стоял в углу, и где Бонсай складировал найденные артефакты в контейнерах, деньги и прочие важные мелочи. ПДА убитых наёмников в том числе. Деревянная дверца печально скрипнула, открывая мужчине своё содержимое.

ПДА убитых «Наёмников» там не было.