Копоть

Глава №1

Никогда не входите в лифт, откуда только что вышла ваша полная копия.

Правило простое и понятное, хоть и контр-интуитивное.

Следование этому правилу или пренебрежение им может однажды весьма резко изменить вашу жизнь. Событие, конечно, маловероятное, но не абсолютно невозможное.

Даг Джонсон про подобное правило ничего не слышал. А если бы ему кто и рассказал, то Даг послал бы советчика в жопу. Джонсон привык оперировать фактами, а не фантастическими теориями. Он старался казаться человеком конкретным, здравым, рассудительным. С которым можно иметь дело, и от которого заранее знаешь, чего ждать.

Двери лифта открылись, Даг шагнул было внутрь, но запнулся.

Потому что из лифта уверенной походкой вышел он же. Вернее, полная копия Джонсона, с точностью, неразличимой на глаз. Зеркальное отражение, но действующее независимо от оригинала.

Тот же костюм, пиджак, идеально начищенные ботинки. Округлое загорелое лицо, слегка прищуренный взгляд. Небольшой животик, широкие плечи. В левой руке — темный кейс, в точности такой же, что Джонсон суетливо прижимал к себе.

Даг-номер-два сделал пару шагов и на секунду замер. Голова едва заметно склонилась вбок, будто к невидимому собеседнику.

— Главное не зассать, — рассудительно произнес двойник, обращаясь то ли к себе самому, то ли к опешившему оригиналу.

После чего он быстрой походкой уверенного в себе человека пошел прочь. Пара мгновений — и двойник растворился в толпе посетителей бизнес-центра.

Лифт жалостливо тренькнул, напоминая, что двери закрываются. Даг кое-как втиснулся в кабину. Палец абсолютно автоматически нашел кнопку пятнадцатого этажа. Мужчина прижался спиной к холодной металлической стене, пытаясь осознать, что происходит.

Это что — шутка, розыгрыш? Пранк такой?

Да, у арабов, на встречу с которыми спешил Джонсон, порой странное чувство юмора. Но не настолько. Скопировать человека, чтобы что? Снять на видео? Поржать над опешившим европейцем? Вывести из равновесия партнера по бизнесу?

Лифт снова издал звук. Дверь медленно отъехала в сторону. Даг машинально вышел вон на негнущихся ногах. И замер в полнейшем ступоре.

Открывшееся взору помещение меньше всего напоминало холл, офис или переговорную. Да и вообще слабо походило хоть на что-то, что может расположиться на пятнадцатом этаже бизнес-высотки. Скорее комната смахивала на заброшенную, забитую барахлом мастерскую. Родом как минимум из прошлого века.

Никаких окон. Единственная монолитная дверь в дальнем углу. Стены из бурого камня, кое-где хранящего остатки обваливающейся краски. По периметру стеллажи, забитые запыленным барахлом. Несколько грязных верстаков, опять же заваленные непонятной рухлядью. Серый пол, потолок, покрытый паутиной. Пыль, полутьма, ощутимый холод.

Больше всего Дага поразил светильник — коптящая под потолком лампа. Она давала яркий, но чертовски неровный свет. И хорошо заметный запах копоти.

«Ну нахер!» — решил Джонсон, стремительно поворачиваясь.

Он ткнулся было к лифту, но его больше не существовало. Там, где раньше располагалась кабина, теперь высился стальной шкаф внушительных габаритов. Никаких дверей в нем не наблюдалось. Даг протянул руку — ледяная шершавая поверхность неприятно обожгла кожу.

Шорох со спины заставил мужчину подпрыгнуть. В полете он успел развернуться, прикрываясь кейсом, как щитом. Смотрелся Джонсон крайне комично. Но ему было не до смеха, да и других зрителей не нашлось. Очень хотелось материться. Вот прям громко, смачно, в полный голос. И без перерывов, минут этак десять.

Источник шороха обнаружился не сразу. Раздалось сопение, сдержанное бурчание, переходящее в полноценный зевок. Со стола на пол посыпался мусор. Куча тряпья, которую Даг поначалу принял за свалку рванины, перевернулась, превращаясь в помятого чумазого человека. На Джонсона уставились два мутных глаза.

— Явился, ядрить, не запылился, — прогнусавил человек с выражением бесконечного разочарования.

Он поерзал, разгребая немного свободного места на столешнице. Ловко запалил керосинку, от чего верстак принял совсем потусторонний вид. Со стуком раскрылась толстая засаленная книга. Человек взялся за карандаш и вновь глянул на Дага.

— Сюда иди! Подменыш хренов, — окрик заставил Джонсона вздрогнуть.

Даг пробрался между двух верстаков. Ощущение реальности становилось все более зыбким. Захотелось потрогать грязную поверхность стола, чтобы убедиться, что она настоящая. Остановило только неведомо откуда вылезшая брезгливость: столешница выглядела засаленной сверх всякой меры. Казалось, прикоснешься — и уже не отмыться.

— Простите, — Джонсон сам не узнал свой голос, — Я пришел на встречу с Амином…

— Ой, заткнись! — человек сморщился, будто откусил лимон, — Мне вообще насрать, кто ты и что ты там. Делай, что говорят, и молчи в тряпочку!

Даг опешил. Он не привык к такому обращению. В привычном мире Джонсон считал себя уважаемым человеком. С приличной должностью в известной конторе. С весьма неплохой зарплатой. Крепкая семья, любящая жена и подрастающая дочь. Друзья-приятели на работе и вне ее. Понятное и предсказуемое окружение. Словом, Даг со всех сторон встречал сугубо позитивное отношение. На грубости нарывался крайне редко, и всегда это было так или иначе связано со злоупотреблением алкоголем. А дрался и вовсе последний раз в школе.

Теперь же его прямо затыкали — без всякого почтения и даже намека на уважение. И кто? Какой-то, извините, тюфяк в захламленном сарае?

Джонсон шагнул вплотную к столу, приняв угрожающую позу. Грудь вперед, живот втянут, глаза на выкат, кулаки сжаты. Даг знал, что выглядит не слишком импозантно, зато устрашающе. Обычно этого хватало, чтобы осадить таких же клерков, как он сам.

— Обороты сбавь, приятель! Пока по лицу не схлопотал!

К сожалению, голос опять сорвался на скромный фальцет. Фраза выдалась не столь мрачной, как Джонсон задумывал. Но внимание он привлек.

Человек за столом оторвался от своих записей. Взглянул как-то насмешливо, с иронией. Как умудренный сединами волк на расшалившегося щеночка. Потом чуть приподнялся, повел ладонью над столом. Грязные пальцы сложились в замысловатую фигуру, губы издали едва заметный выдох.

Этого хватило, с лихвой.

Джонсон не понял, что произошло. Сутулый человечишка будто разом раздался в плечах и вырос раза в два. Раньше он смотрелся заморышем, теперь же нависал над собеседником угрюмой скалой.

— Че сказал, пес? — хмурый взгляд приковал Джонсона к месту.

Он не мог двинутся, не мог и ответить. Мгновенно накатил страх, почти ужас. Нерациональный, беспочвенный, но от того не менее реальный. Руки и ноги свело судорогой, язык прилип к гортани. Даг моментально вспотел, в то время как по спине бежал чертовски неприятный холодок. Хотелось провалиться сквозь землю. А меньше всего хотелось возражать или перечить безумцу.

— Чемодан сюда! — человек протянул руку.

Джонсон отдал кейс не задумываясь. Где-то в голове голос разума кричал: «Что ты делаешь, дурень?!» Но сознательный писк без труда тонул под напором почти физически ощутимого ментального давления. Страх настолько подчинил волю, что сопротивляться приказаниям не было никакой возможности.

Человек не глядя бросил кейс куда-то за спину. Уселся, не теряя, впрочем, ни капли внушительности.

— Как говоришь, тя звать?

Даг назвался. Голос дрожал, как осиновый лист на ветру.

Человек насмешливо хмыкнул, шмыгнул носом. Грязный палец потерся о не менее чумазый лоб. Взявшись за карандаш, писарь что-то накарябал на свободном месте страницы. Очевидно, услышанные имя и фамилию.

— Значит так, Джонсон, — насмешливый взгляд уперся в Дага, прожигая почти настоящую дыру, — Забудь о том Джонсоне, которого ты знал. Нет его больше. Вернее, есть. Но это больше не ты, во как. А ты теперь вот… сюда глянь!

Он ткнул пальцем в сторону стены, Даг послушно крутанул головой.

Там, среди крючков, завешанных рухлядью, располагалось зеркало. Видавшее виды, в прямом и переносном смысле. Побитое и потрескавшееся, покрытое слоем пыли. Но все еще с горем пополам исполнявшее свое назначение: отражать тусклый свет.

Из зеркала на Дага смотрел малец лет двадцати. Стоящий на его месте, одетый в его костюм, но совершенно не похожий.

Квадратное плоское лицо, простое и совершенно не запоминающееся. Короткая стрижка, под ежик, а волосы непонятного серого оттенка. Как будто лист бумаги изваляли в грязи, а после скомкали. Глаза блеклые, невыразительные, под едва заметными бровями. Рот мелкий, нос картофелиной. Завершали облик торчащие в стороны уши.

— Такие дела, паренек, — безучастно заметил писарь, уткнувшись в свои записи, — А ты говоришь: Джонсон!

Теперь Даг выключился полностью. Какое-то время он просто стоял, не в силах предпринять ничего осмысленного. Пальцы щупали чужое лицо, глаза убеждали в том, что это действительно он. Но поверить в такой бред было совершенно невозможно. А потому ощущение нереальности происходящего многократно усилилось.

Галлюцинация. Иллюзия. Сюрреализм.

Подсознательно Даг ждал, что «сон» вот-вот закончится, и он очнется с криком, в поту, но в своем теле и в своей спальне. А потом посмеется над идиотским видением. И забудет его навсегда.

Но не тут-то было. Театр теней и не думал заканчиваться. Наоборот, абсурд набирал обороты.

Грязное зеркало отображало вместо серьезного мужчины — едва оформившегося юнца. А человек за столом явно не горел желанием что-то объяснять.

— Встань сюда, — буркнул он, махнув пальцем, — Переодевайся.

Даг встал, куда указано. И быстро скинул привычную одежду. Воздух ударил холодом, заставив съежиться.

Взамен официального костюма Джонсон напялил шерстяную робу. Нечто среднее между комбинезоном и тулупом. Качество выделки и шитья было откровенно хреновым, но ткань хорошо держала тепло, в чем, по-видимому, было единственное преимущество этого мешковатого одеяния. Скинул ботинки, носки. Сунул ноги в утилитарно черные ботинки на размер больше нужного.

Холод неохотно отступил, Даг выпрямился, ожидая дальнейших указаний. Голова по-прежнему работала в пол-силы. Он как будто бы и соображал, но способность к самостоятельным действиям совершенно отключилась.

— Слушай сюда, — человек потер лицо, с трудом сдерживая грандиозных размеров зевок, — Дверь. За ней коридор. Пройдешь до конца, увидишь комнату. Там таких как ты целый выводок. Ну и специально обученный человек все вам доступно объяснит.

Последнее предложение прозвучало, как плохо замаскированное издевательство. Ага, мол, жди. Все объяснят и разжуют в лучшем виде. Так, чтобы никаких вопросов не осталось. Почему-то Даг не верил в такой альтруизм.

Он доплелся до выхода, шаркая ботинками о каменный пол. Только тут нашел в себе силы притормозить.

— А…

— Вали уже, придурок! — не оборачиваясь прикрикнул писарь, — И дверь за собой прикрой!

Вывалившись вон, Джонсон навалился на створку. Когда дверь почти закрылась, Даг успел уловить едва слышное ворчание: «И не попадайся больше под тень раба, идиота кусок!»

С минуту Джонсон стоял, прижавшись спиной к двери. В голове звенела пустота, ни одна мысль не нарушала девственную чистоту черепной коробки. На задворках сознания метались бесконечные «что?», «как?» и «почему?», но их хаотичный гул не нарушал общего флегматичного настроя. Даг словно смирился. Умер и переродился заново, фигурально выражаясь. А может и вполне реально.

Перед глазами тускнел темный коридор. Единственный фонарь коптил так высоко, что свет едва долетал до запыленного пола. Грязные стены, обшарпанная штукатурка. Холод, еще более явный. И непреходящий запах копоти.

Шаг, другой. Вместе с движениями потихоньку просыпалась воля. Джонсон неторопливо пересек коридор полностью, повернулся в пол-оборота. Взгляд обрел некоторую уверенность и осмысленность, плечи расправились.

«И что это было?» — первый прозвучавший в мозгу риторический вопрос остался без ответа.

«И что теперь?» — второй вопрос заставил наморщить лоб.

Возвращаться назад не было никакого желания. Наоборот, появилось четкое недвусмысленное ощущение, что ничем хорошим это не кончится.

Выход из коридора имелся только один — в этом Джонсон убедился еще раз, бегло пробежав взглядом по мрачным камням. Света оказалось как раз достаточно, чтобы не биться головой о стены, пока идешь от одной двери к другой. И ничего — ни надписей, ни указателей. Где он? Что вокруг? Что это за здание?

Оставалось только идти вперед. И надеяться, что хотя бы некоторые вопросы тем или иным способом разрешатся.

«Понять, где я, — решил Даг, — Потом понять, как я сюда попал… И как вернуться.»

Решившись, он осторожно приоткрыл дверь. В темную щель не было решительно ничего видно, так что пришлось протиснуться в проход почти наполовину. А там уж и зайти полностью.

Эта комната больше всего напоминала институтскую аудиторию. С небольшими оговорками. А именно: тут было холодно, грязно, а в длинной стене торчали несколько дверей — копии той, откуда выбрался Даг.

С другой стороны высилась «кафедра»: высокий стол, обитый зеленой тканью, с заявкой на некоторый пафос. За столом восседал мужчина с таким кислым лицом, что при взгляде на него сразу становилось понятно — ничего хорошего от общения лучше не ждать.

В центре «аудитории» ровными рядами стояли парты. Возле которых, сгрудившись в кучку, перешептывались «студенты».

С десяток парней и девушек. Все примерно одного возраста, похожей комплекции, и в абсолютно одинаковой одежде. Те же робы и ботинки, что и у Джонсона. Испуганные взгляды. Нерешительные позы. Неопределенность в движениях.

«Ага, собратья по несчастью», — Даг легко сложил два и два в голове.

На него посмотрели — робко, растеряно и слегка заинтересовано. Видать, ждали, каких-то ответов от новоприбывшего. Но этого добра у Дага не водилось, зато вопросов нашлось бы на целую энциклопедию.

Он сделал легкий шажок. Дверь за спиной закрылась, издав долгий протяжный скрип. Человек за кафедрой, этакий «профессор», вперил в Джонсона неодобрительный взгляд. Секунду подумав, Даг изобразил приветливую улыбку. Вежливость — она и собаке приятна.

— Наконец-то! — гнусаво проскрипел «профессор», вцепившись в Джонсона взглядом, — Что так долго? Ты там поесть зашел что ли? Или наоборот, обгадился?

Раздались нервные смешки. Не слишком остроумная шутка мягко говоря «не зашла». Напряжение в аудитории царило такое, что воздух мог заискриться в любой момент.

«Козел, — решил для себя Даг, — Пускай идет в жопу!»

Но пока ему хватило благоразумия промолчать. И удержать на лице идиотскую улыбочку.

Одна из девушек — со светлым хвостом на голове — приветливо махнула рукой. Джонсон шагнул навстречу, но поздороваться не успел.

— Заткнулись и расселись по местам! — заунывно потянул «профессор», — Раз все в сборе, начнем вступительную лекцию. Давайте, давайте! Не толпитесь, как стадо баранов! Рассаживаемся! Живее!

Подгоняемые писклявой руганью, «студенты» распределились по партам. Что характерно, все стремились занять места подальше от «кафедры».

Даг, как последний прибывший, такого выбора не имел. Сопровождаемый ехидными комментариями «профессора», он прошел через всю аудиторию и уселся за первый ряд.

Провел ладонью по столешнице — ожидаемо. Пыль, едва ощутимый слой копоти. Взгляд вверх — точно, светильники чадят где-то под потолком. И легкий запах гари никуда не делся, просто к нему уже успел привыкнуть. Посмотрел по сторонам — тускло, темно, мрачно. Как в средневековом замке… Только не в замке. И не в средние века.

«Своих», к которым он причислил «студентов», рядом не оказалось. Все сидели позади, едва слышно перешептываясь. Джонсон оказался как бы на острие, напрямую перед «кафедрой».

Что же, не первый раз. Даг привычно растянул рот в улыбке а-ля «как же я счастлив всех вас видеть» и приготовился слушать.

— Значит так, — подал голос «профессор», — Меня зовут мастер Бляхер. Так и только так. Только мастер, и только Бляхер. Впрочем, обращаться ко мне вам незачем. Все, что нужно, я и так расскажу. А вам всем лучше заткнуться и слушать максимально внимательно! Говорить только когда я спрошу. Отвечать только то, что требуется. Ловить и запоминать каждое мое слово!

Позади вновь раздался шепоток. Не очень-то, видать, услышанное понравилось «студентам». Джонсон как не в чем ни бывало сидел и давил из себя улыбку.

— Вижу, мы не поладим, — Бляхер сокрушенно покачал головой.

В его глазах, наоборот, как будто бы появилось предвкушение праздника.

— Смотрите сюда, детишки, — предложил он, слегка поведя ладонью, — Познакомьтесь. Это Кеоколо, аскер!

Даг повернул голову и вздрогнул. «Профессор» указал на неприметного мужчину, застывшего возле стены справа от «кафедры». По всей видимости, тот находился в комнате с самого начала, но стоял столь неподвижно, что до сих пор оставался незамеченным. Конечно, царящий в аудитории полумрак этому изрядно помог.

Среднего роста, какой-то весь невнятный, округлый. С молодым лицом и взглядом старца. Он стоял, мечтательно уставившись куда-то поверх голов. Руки скрестил на груди, словно статуя. Под свободной одеждой нельзя было угадать ни его телосложения, ни вооружения. Ничего особо примечательного в этом человеке не было. И все же… все же он впечатлял.

— Чтобы вы знали, аскер — это воин, боец, телохранитель, убийца, — продолжил «профессор» после многозначительной паузы, — Все что угодно, если вы платите, конечно. Больше всего в жизни аскеры любят насилие… и деньги. Кеоколо тут, чтобы следить за соблюдением порядка. Ну, а поскольку плачу ему я, бить он будет вас!

Только теперь аскер слегка сдвинулся и оказался рядом с Бляхером. На губах бойца появилась мечтательная полуулыбка. Он смотрел с вызовом, но все же Дагу показалось, что мужчина не в восторге от той рекомендации, что озвучил «мастер».

— Так вот, детишки, — с издевательской интонацией продолжил «профессор», — Кеоколо, конечно, еще только ученик, два ранга до черного пояса… Для вас сейчас это, видимо, пустой звук… Как бы вам донести?

Он задумчиво оглядел аудиторию. Ядовитый взгляд сфокусировался на Джонсоне.

— Кеоколо, втащи-ка этому белобрысому, чтобы не лыбился, как идиот!

Даг не успел моргнуть, как аскер оказался рядом с ним. Молниеносный хлопок — даже не удар, а пощечина — и Джонсон растянулся на полу, сбитый с ног и оглушенный.

В аудитории повисла напряженная тишина. Аскер показательно медленно шагнул назад, и вновь застыл, скрестив руки на груди.

— Так-то! — наставительно прокряхтел Бляхер, — И поверьте, ему все равно, бить вас по одному или всех сразу. Так, может, даже и интереснее будет. Но результат все равно не изменится. А потому, еще раз говорю — заткнулись все и слушаем внимательно!

Стоило признать, «профессор» добился своего. Внимание приковал намертво. Правда, пришлось его, внимание, разделить с аскером. Зато ни единого шепотка в зале больше не слышалось. Только напряженное дыхание.

— Итак, — в наступившей тишине Бляхер принялся вещать с упоением, — Вы все подверглись процедуре так называемой «ротации». Вас изъяли из родного мира и поместили в новое молодое тело. Как, почему — не вашего ума дело! Беспокоиться о том, что осталось в «том» мире — не стоит. Туда отправилась ваша копия, с достойным представителем разума внутри, хе-хе. Ваши семьи, друзья, никто особой разницы не заметит. Так, немного странное поведение, не более. В любом случае скоро вы перестанете думать об этом, воспоминания сгладятся и затуманятся, как давний сон. Основное, что сейчас нужно уяснить — теперь вы в другом мире, и назад возврата нет!

Слушатели сидели, раскрыв рты. Джонсон завозился на полу, не сводя мутного взгляда с лектора. Он все слышал, хоть и воспринимал сказанное в пол-уха, без особого пиетета. В голове звенели колокола, мир медленно обретал четкость. Где-то на задворках сознания рефреном крутилась фраза двойника: «Главное не зассать!» На полу было холодно, но этот холод бодрил. «Робу из-за тебя испачкал, скотина!» — со злостью подумал Даг.

— Теперь главное, зачем все это нужно, — скрипучий голос Бляхера возвысился, намекая на важность момента, — Ротация необходима, чтобы мы здесь получили ценные кадры! Не обольщайтесь, ценны не ваши навыки и умения, хотя и они пригодятся. Наиболее важно то, как вы сюда попали, хе-хе. Впрочем, это сейчас несущественно. А важно то, что каждый здесь имеет шанс, я бы сказал — обязанность, стать чем-то большим! Вы все, каждый из вас, в скором времени превратится в образцового гражданина общества. Чтобы наилучшим образом послужить стране!

Пафосная речь попала на благодатную почву. «Студенты» благоговейно замерли и взирали на лектора, затаив дыхание. Красоту момента нарушил только звук смачного плевка.

— Слышь ты, как тя там, Бляхер? — Джонсон медленно поднялся, опираясь на ближайшую парту, — Я тут подумал… Иди-ка ты в жопу!

Даг ожидал, что «профессор» взбесится. Разорется, затопает, скатится в мат-перемат. Не тут-то было. Вместо этого Бляхер смотрел поощрительно, с каким-то болезненным интересом. Будто впереди ожидалась изрядная потеха. Хищная улыбка исказила и без того неприятное лицо лектора. Он кивнул аскеру, и демонстративно облокотился на стол, приготовившись наслаждаться зрелищем.

Кеоколо спокойно выдвинулся навстречу Джонсону. В какой-то момент Дагу показалось, что противник ему подмигнул. А потом аскер в мгновение ока оказался рядом. Двигался он так быстро, что уследить за перемещениями оказалось сложновато.

Даг вытянул руку в качестве защитной предосторожности. Открыл рот, собираясь что-то сказать.

В следующий миг запястье взорвалось болью. В районе солнечного сплетения родился взрыв, разом выбивший дыхание и заставивший сгорбиться. Пол неожиданно подпрыгнул и ударил Джонсона по лицу.

Все произошло так быстро, что Даг не успел испугаться. Лежа на холодном полу, он чувствовал, как из разбитого носа течет кровь. Острая боль прошла почти сразу, превратившись в ноющую, но вполне терпимую. Запястье двигалось свободно. Даже дыхание выровнялось, из судорожных хрипов превратившись в размеренные посапывания.

На пару секунд он все же отключился. Когда сознание немного сфокусировалось, до слуха долетел скрипящий голос Бляхера. Тот продолжал вещать, будто ничего и не случилось. Лишь изредка поглядывал на побитого парня с нескрываемым сарказмом.

«А ему ведь это нравится, — решил Даг, — Сволочь такая, кайфует, когда других бьют!»

По какой-то причине Джонсон совершенно не испытывал злости к аскеру. Просто солдат, просто выполняющий свою работу. Профессионал. Орудие, если угодно. Никто не винит молоток или нож, если поранится. Виноват тот, кто инструмент использует.

А вот «профессор» — другое дело. Какие-то садистские наклонности в нем явно имелись. Даг посмотрел на кислую рожу Бляхера. В душе зародилась плохо контролируемая злость.

Никогда прежде Джонсон не составлял «черных списков». Но именно сейчас ему захотелось начать. Первая кандидатура в лист мщения сейчас пискляво вещала с «кафедры». И не то чтобы «профессор» так уж сильно ему досадил. Терпимо. Переживет. Но оставить происшествие безнаказанным — себя не уважать.

«Еще поквитаемся», — решил Джонсон, кое-как устраиваясь поудобнее на холодном полу. Вставать решительно не хотелось. По крайней мере до тех пор, пока пожар в солнечном сплетении не утихнет целиком.

— Вы все должны учиться, — «профессор» продолжал разглагольствовать, — И для этого у нас есть три пути. Инженерный, куда пойдет большинство из вас. Магический, куда пойдет меньшинство. И путь аскеров, для которого вы, скорее всего, изначально не годны.

Он оглядел аудиторию с показным сомнением, будто тут собрались наихудшие отбросы общества. Кивнул сам себе и неторопливо продолжил.

— Пусть вас не смущает магия. Вы все попали сюда из разных миров, и некоторые с таким понятием знакомы только по сказкам. Так вот: здесь это обыденность. Не сложнее, чем забить гвоздь молотком. Правда, дар есть далеко не у всех… Скажем, я буду очень удивлен, если среди вас найдутся двое с хоть сколько-нибудь значимым магическим потенциалом.

Дагу все это показалось сущей ерундой. Какая, к дьяволу, магия? Здесь что, ходят волшебники в кожаных плащах и широкополых шляпах? С посохами и книгами заклинаний? Хотя… Может быть, они выглядят не столь напыщенно. Как мрачные заморыши в старом тряпье, например. Как тот странный человек, что встретился на входе и напугал до потери сознания.

С кряхтеньем перевалившись, Джонсон встал на четвереньки. Смачно сплюнул кровью. Тыльная сторона ладони прошлась по лицу, собирая, а вернее размазывая остатки. Физиономия покраснела. Вкус крови на губах никуда не делся. Но она хотя бы больше не капала из носа и прокушенной щеки.

Бляхер на секунду прервал пространные объяснения. Брезгливо глянул на побитого «студента».

— В уборную, молодой человек! — прозвучало очередное приказание, — Приведите себя в порядок. А потом отмоете все это безобразие!

С первым Даг был абсолютно согласен. А второе решил проигнорировать. Вообще, у него не было никакого желания подчиняться этому выскочке. Для себя Джонсон решил просто: хренушки вам, а не «служение». Если уж он и будет кого слушать, так человека достойного, а не всякого встречного заморыша с задатками садиста.

«Ничего, скотина, скоро ты мне будешь кланяться!».

Как и когда это случится, Даг понятия не имел. Но звучало, как план. И план хороший.

Вслух этого Джонсон, конечно, не сказал. Да и вообще выглядел сущей душкой. Кое-как поднявшись на ноги, он улыбнулся «студентам». Кровавый оскал заставил многих поежиться. Только один парень не отвел глаз. Да та девчонка с хвостом незаметно кивнула.

Кеоколо молча указал на одну из дверей. Осторожно ступая, Даг пересек залу. Сознание все еще пульсировало, вместе с болью в подреберье. Аскер все также молча сопроводил подопечного, контролируя его передвижения. Бляхер продолжал лекцию, не обращая на выбывшего внимания. Да и никто в комнате не обернулся.

За дверью оказался коридор. Чуть менее загаженный и чуть более освещенный, чем предыдущий. Конечно, пыль и копоть присутствовала и здесь, но за счет лучшего освещения не так бросалась в глаза. К тому же, тут было заметно теплее. Только теперь Джонсон заметил воздуховоды, идущие вдоль пола, откуда еле заметно фонило жаром.

Коридор содержал целых три отворотки. Аскер безапелляционно указал на одну из дверей. Даг сунулся туда покорно, не выказывая никаких попыток сопротивления.

Демонстрации силы хватило более чем. Этот боец мог бы десять раз свернуть Дага в бараний рог, не сбив дыхание. Так зачем обострять? Конфликты надо решать тем способом, что наиболее неприятен противнику.

Наконец, Джонсон втиснулся в небольшой санузел. Прикрыл дверь на задвижку, оставшись в одиночестве. Мрачно оглядел тесную каморку.

Унитаз, рукомойник, небольшое зеркало. Все далеко не первой свежести. Судя по лужам и потекам, ремонтом и уборкой никто особо не заморачивался. Одинокий фонарь над умывальником еле давал свет, зато немилосердно коптил. Спертый воздух заставил немедленно закашляться.

Даг развернулся к раковине. Дернул кран, вода шла едва-едва. И — кто бы мог подумать — ледяная.

Джонсон отмыл руки, после чего долго тер ладони друг о друга, согревая. Взялся за лицо. Смыть подсохшую кровь оказалось не так-то просто. Физиономия в зеркале отражалась весьма условно, учитывая невероятное количество теней и бликов. Даг долго тер подбородок и шею, пока не убедился, что видимых пятен больше нет.

Еще раз всмотрелся в зеркало. Что же, не урод, но и не красавец. Обычный молодой лопух. Уши вот только… Ну да ладно, не страшно.

Зато Джонсон разом помолодел лет на двадцать. Он вскинул руки вверх, слегка напряг бицепс, легонько попрыгал. Трудно сходу сказать, изменилось ли что-то. Тело другое, но насколько оно «другое», сильнее, слабее — это надо еще посмотреть.

Чертовски не хотелось возвращаться в общую аудиторию. Слушать напыщенного козла Бляхера. Какие бы умные вещи он не изрекал. Внимать ему — все равно что становиться от него зависимым. А этого Джонсон допустить не мог.

Со вздохом оторвался от самосозерцания. Отворил дверь, шагнул в коридор.

Опа! А тут никого. Аскер, похоже, дожидаться не стал, вернулся в аудиторию.

А это шанс. Шанс хоть что-то изменить. Главное не зассать.

Даг повернулся и шагнул прочь. По все тому же коридору, но подальше от злополучной аудитории. Шум шагов эхом отразился от пустых стен. Стало слегка жутко. Ну как, слегка — до дрожи.

Джонсон остановился.

Нет, дрожал не он сам, а как будто весь коридор.

Прижал ладонь к стене — так и есть. Мелкая, едва заметная вибрация передалась от шершавой поверхности в кожу. Визуально он бы ничего не заметил, настолько дрожь казалась незначительной. Даг фиксировал ее на уровне ощущений, шестым или седьмым чувством. Нечто неявное зудело, вибрировало, вызывало подспудную тревогу.

Джонсон прошелся вдоль стены, аккуратно ведя ладонью по камню. Теперь он не только ощутил дрожь, но и выяснил ее направленность. Дверь слева по коридору. Тряска начиналась из этого помещения.

Чтобы убедиться, Даг обошел дверь со всех сторон, «замеряя» уровень вибрации. Так и есть — стоило отойти подальше, и дрожь постепенно стихала, сходя на нет. Подойдешь вплотную — чуть ли не кишки начинает крутить от низкочастотных колебаний.

Теперь Джонсон не сомневался, что за стеной работает некий колоссальный механизм. Что бы это мог быть за агрегат? Даг решил не откладывать решение вопроса в долгий ящик.

Приоткрыв дверь, он заглянул внутрь.

Помещение по размеру гораздо скромнее виденной ранее аудитории. И гораздо хуже освещенное. Дальняя стена скрылась в темноте, так что разглядеть угол было совершенно невозможно. Более менее яркий свет разливался над входом и вдоль правого края комнаты. Здесь и располагался чудовищный агрегат.

Котел — а это был именно он — впечатлял своими размерами. Трудно сказать, сколько в обхвате, но диаметр на глаз Даг оценил метров в пять. В комнате располагалась только лицевая часть устройства, увешанная датчиками. Большая половина громадной туши скрывалась за стеной. Но и того, что видно, хватало, чтобы ощутить благоговейное уважение.

Джонсон робко подошел вплотную к стенке котла. Ладонь легла на поверхность — здесь вибрация чувствовалась без всяких оговорок. Где-то там, за тонкой стальной гранью, ревело пламя, пылал жар, кипела вода, могучий поток пара крутил цилиндры. Скрытая мощь механизма подавляла.

Никогда раньше Даг не испытывал ничего подобного. Он словно стоял рядом со сверхновой звездой, только надежно закутанной в стальной кокон и усмиренной. Сам себе человек показался незначительной песчинкой по сравнению с колоссальной энергией, бурлящей в шаге.

Подспудно Даг подумал, что если котел пойдет в разнос, то взлетит на воздух не только котельная. И не одно здание. Той мощи, что скрылась за железной оболочкой, хватит чтобы сравнять с землей пару кварталов.

Если только здесь есть кварталы.

Джонсон беспокойно оглядел ряды датчиков. На то, чтобы разобраться в их назначении, времени не было, но Даг просто убедился, что все стрелки находятся в зеленой зоне. Значит, режим работы штатный, опасности нет.

В котельной было тепло. По контрасту, стенка котла казалась прохладной. Джонсон положил вторую ладонь рядом с первой. Вибрация пошла по рукам, мягко перейдя в плечи, потом таз и спину. Последней сдалась грудь. Сердце слегка противилось, но в какой-то момент вошло в резонанс с внешней дрожью.

Максимально необычное ощущение, будто дышишь в такт с громадным агрегатом, снизошло на человека. На какой-то момент он стал частью конструкции, ощутил ее проблемы и желания, почувствовал нескончаемый голод, мощь и гордость за выдаваемый жар. Потом видение пропало, но они остались незримо связанными, как разъехавшиеся по разным городам приятели.

— Что чувствуешь, парень?

Оклик застал Джонсона врасплох, но сил удивляться уже не было. Медленно, не подавая вида, что испугался, Даг убрал руки от агрегата. Развернулся, сканируя глазами комнату.

Да уж, не заметить смотрителя оказалось проще простого — он сидел в самом темном углу. Поднял в руке небольшой фонарик, давший крохи света. Их оказалось едва достаточно, чтобы прорезать тощий силуэт из окружающей тьмы.

— Кажется, жара еще достаточно, — осторожно ответил Даг, делая незаметный шаг в сторону, — Но пик мощности пройден, выработка постепенно снижается.

Человек сдержанно улыбнулся.

— Неплохо, неплохо, — прохрипел он, — Для новичка очень даже хорошо…

Раздался характерный щелчок. Смотритель опустил руку и засунул темный продолговатый предмет себе за пазуху. Даг вздрогнул. Он неожиданно понял, что все это время стоял под дулом взведенного пистолета.

Человек ловко подкрутил что-то в фонаре, и тот выдал порцию света вместе с облаком неизменного дыма. Он поставил светильник на подлокотник кресла и приглашающе махнул рукой.

Теперь Джонсон увидел, что встретил старика. И не просто деда, а всамделишного старца. Белые, как лунь, волосы. Лицо не морщинистое, а одна сплошная морщина. Тонкие руки и ноги, тщедушное тело. Лишь глаза яркие, умные, осмысленные. Да еще, пожалуй, голос — слишком живой для старой развалины.

— Проходи, садись, — старик кивнул к себе за спину.

Присмотревшись, Даг заметил там табурет. Далеко не такой удобный и цельный, как кресло хозяина. Гостевое, так сказать, место. Чтобы эти самые гости надолго не задерживались.

Он сел, не заставляя себя упрашивать. Старик вызывал невольное уважение. К тому же, у него было оружие.

— Спрашивай, — хмыкнул дед, — Вопросов, видать, у тебя до хренища…

На секунду Джонсон задумался. А потом выдал первое, что пришло в голову.

— Где я?

— В котельной, вестимо, — продолжая ухмыляться откликнулся старик, — Считай, сердце любого дома. Есть котел — есть жизнь. Сломан котел, погас котел — холод, мрак и смерть. Потому я и держал тебя на прицеле. Думал, шпион что ли. Или диверсант. Спасло тебя, что не полез к топке. И клапана не тронул. Сунулся — получил бы пулю, уж извиняй.

Даг поежился от неприятной перспективы. Но расспросы не прекратил.

— Я не о том немного. Где я… вообще? Что это за мир? — он покрутил ладонью.

— А, вон ты о чем, — дед качнул головой, — В учебке что же, не объяснили?

— Да как-то… не сошлись мы с преподавателем характерами.

— Понятно… То-то, я думаю, ты помятый какой-то, словно из-под завала выбрался.

Джонсон кивнул, но тему развивать не стал. Мало ли, какая тут у них субординация. Скажешь, что послал «профессора» в жопу, а тебя пристрелят на месте. Старик, впрочем, тоже подробностей не требовал. Был у него в разговоре свой интерес.

— Мир этот зовется «Копоть»…

— Почему?

Дед скривился.

— А сам не понял? Ты, кстати, как думаешь, на каком языке мы разговариваем?

Даг открыл рот и запнулся. Задумался. Недоуменно почесал в затылке.

Язык… Однозначно не английский. Не норвежский, не французский. И вообще из тех, что Даг никогда раньше не использовал. Самое странное, что он ничего не учил. Знания словно вложили в голову. Будто они там всегда были.

— То-то и оно, — кивнул седовласый, — Как мир называли… у тебя, там?

— Земля.

— Ну и что это значит? Что весь мир из земли?

— Нет… Это просто иносказательно.

— И тут то же самое. Копоть — потому что по другому не скажешь. Поживешь, подышишь — поймешь.

Даг прислушался к ощущениям, покрутил «Копоть» в голове так и сяк. Выходило, что значение слова отчасти иносказательное, метафорическое. В смысле — утренняя дымка, появляющаяся над городом. А не тот слой сажи, что лежит на всех поверхностях вокруг. Хотя, и это без сомнения тоже.

— Как я тут оказался? — Джонсон оформил следующий вопрос.

— Э-э-э, парень, не у того спрашиваешь, — старик покачал головой, — Тут надо наших умников пытать. Сам понимаешь, магия — штука такая, на пальцах первому встречному не растолкуешь. А там и без магии хватает странностей. Сам-то что помнишь?

Даг послушно рассказал историю с лифтом, тем более, что была она не слишком большой. Вошел — вышел. Только в другом мире. И еще этот двойник, откуда взялся?

— Хм, тут видишь как, закон сохранения никто не отменял. Если тебя выдернули, значит кто-то должен занять твое место. Кто-то максимально похожий, а лучше — полная копия. Да так и спокойней. Исчез человек — начнутся вопросы, поиски, исследования. Нам оно надо? Нет. Потому и отправляют взад двойника.

— Но кто он такой? — Джонсон поежился, — Клон? Или как. Разум тоже скопировали?

— Нет! Ты что. Содержимое твоей бесценной башки так просто не скопируешь. Тело да, тудым-сюдым, было одно, стало два. А что в мозгах — только твое, никто не заберет. Разве что стереть, но кому это надо?

Даг уже устал удивляться. Вот так просто — раз и скопировали. Если надо — раз и стерли. Удобно, когда что угодно можно так просто объяснить магией. В голове еще не все уложилось, но бояться он перестал, как-то быстро успокоился.

— Так что, сейчас в моем мире, в моем теле живет кто-то другой? Спит с моей женой, ходит на мою работу? Вот так запросто?

Старик поперхнулся. От такой постановки вопроса стало как-то неуютно. Но он сразу оправился, сделав вид, что расправляет складки одежды.

— Ну, получается, что так. Да ты не переживай, парень, все там нормально. Это же «ротация», тут все предусмотрено. Я, правда, деталей не знаю. Сам понимаешь, не моего ума дело. Я что? Слежу за котлом, чтобы, значит, все в порядке здесь было. Покуда он исправен и в рабочем режиме, у меня и забот других нет.

Прозвучало это максимально странно, в стиле «моя хата с краю». Джонсон смотрел на собеседника и видел, что тот чего-то не договаривает. Не мог этот умудренный сединами старикан не знать базовых вещей. Да и то, что область его интересов ограничена пределами котельной, как-то не очень походило на правду.

— А зачем все это? — Даг развел руками, показывая «все» и «это», — Меня загнали сюда, кого-то другого переправили туда… От перемены мест слагаемых сумма ведь не изменится?

— Ну-у, тут как посмотреть. Ты вот чем в той жизни занимался? С машинами работал?

— Да не особо. Больше по финансовой части. Небольшой бизнес с импортом ширпотреба. Договора, поставщики, юридическая волокита.

— Как? А инженерное дело? — старик аж подпрыгнул от изумления, — Видно же, что знаешь, с какого бока к агрегату подойти.

— Не, не довелось, — Даг обескураженно пожал плечами, — Даже образование не профильное. Так, общие знания. Колесо, там, у авто поменять, не более. А тут… как-то по наитию вышло. Как будто услышал вибрацию, зацепило, вот и подошел.

— А-а-а… вот оно как…

Казалось, дед сразу утратил интерес к разговору. В один момент Джонсон стал для него ничем непримечательным. Седовласый нахохлился в своем кресле, физиономия приняла сосредоточенно-обиженный вид. Как у девицы с обманутыми ожиданиями. Будто он столько сил потратил — и все в пустую.

Даг сделал попытку разговорить механика, но безуспешно. Старик отвечал односложно, чаще отмалчивался или многозначительно хмыкал.

Джонсон поднялся, еще раз взглянув на котел. Очарование механизма пропало, он будто сдулся, превратился в еще один обыденный механизм на службе у людей.

— А отсюда, — Даг мотнул головой в сторону двери, — Где выход?

— Известно, где, — буркнул старец, не поднимая глаз, — По коридору прямо, упрешься в тамбур. Через него и на улицу.

— Не заперто?

— Выйти точно сможешь, — дед хихикнул, словно отмочил угарную шутку.

Пожав плечами, Даг вышел. Прощаться не стал — не очень-то и хотелось. Странный этот дедок. Вроде и приветливый, но как узнал, что собеседник не инженер, сразу пошел на попятный. Не складывалась у Джонсона в голове цельная картинка. Вроде бы понятно, что и как, но совсем не ясно почему.

Что еще поражало — странное спокойствие, разлившееся внутри. Как будто Даг не провалился черт знает куда. Как будто все в порядке, ничего необычного не происходит. Воспоминания о переходе и всем, что было до него, потеряли яркость. А окружающий мир наоборот, обрел четкость и глубину. Джонсон как будто принял его, успел почувствовать себя частью этого странного окружения.

Коридор, тамбур. Ничего необычного, разве что заметное дуновение холода. Внешняя дверь закрывалась на кремальеру, чтобы ее отвернуть, пришлось приложить заметное усилие. Створка оказалась толстой, надежной — тараном не прошибить. В щель дохнуло свежим морозным воздухом. Даг вышел на улицу, оставив дверь слегка приоткрытой.

Холодно. Если внутри мороз ощущался лишь слегка, то здесь воздух моментально начал щипать неприкрытые уши и щеки. Ветра не было, воздух стоял почти неподвижно. Особой влажности также не ощущалось, скорее наоборот.

Зато чего хватало — так это дыма. «Свежим» воздух показался только в первый момент, от резкой смены относительного тепла на холод. Сейчас нос явно различал гарь, витающую над городом. Жесткий смог, накрывший густым одеялом дома и улицы. Одно слово — Копоть.

Что еще больше удивляло — темнота. Уличного освещения практически не было. Немногочисленные окна дарили только тусклые отсветы. Одинокий фонарь, торчащий над мостовой метрах в пятидесяти, бился с тьмой, но его успехи не впечатляли.

Солнца не видно вовсе. Сколько сейчас времени? Как будто не ночь. Впрочем, луны и звезд также не разглядеть. Небо затянуто непроницаемой дымкой. То ли облака, то ли тучи. Или продолжение дымного шлейфа?

Архитектура — если так можно нагромождение домов, арок, переходов — не похожа ни на что виденное Джонсоном ранее. В основном двух или трехэтажные дома стояли вплотную, без видимых зазоров. Редкие проулки больше походили на щели. Сама улица достаточно широкая, чтобы разъехались два авто, но не более. Мощеная мостовая, покореженная, видавшая виды брусчатка. Многочисленные навесы, мосты, арки, пересекающие проезжую часть, придавали улице вид многоуровневого лабиринта. Может, тут и вовсе не надо выходить на открытый воздух, чтобы попасть из одного дома в другой?

Даг не заметил ни единого растения. Камень, сталь, дерево. Сажа, дым, копоть. Холод, тьма. Серый цвет всевозможных оттенков. Будто кто-то выкрутил регулятор яркости на минимум.

Звуков не много, и они не громкие, фоновые. Где-то далеко, на грани восприятия, слышится постоянный гул механизмов. Гудки машин. Как будто бы перестук проезжающего поезда. И вибрация. Почти незаметная, ощутимая только шестым или седьмым чувством, на уровне инстинктов.

Щелчок захлопнувшейся двери вывел Джонсона из созерцательности. Он оглянулся — входа в здание больше не было. Дернулся отрывать — никак. Нет ни ручек, ни звонков, ни замков. Вот что имел ввиду дед, когда сказал «выйти сможешь». Но не зайти, очевидно.

«Козлина! — беззвучно ругнулся Даг, — Старый пердун!»

Впрочем, не очень-то и хотелось.

Возвращаться в аудиторию к занудному Бляхеру или даже в котельную… увольте.

Единственное, что действительно сейчас напрягало — холод. Мороз кусался вполне немилосердно. Пришлось скукожиться, заправив ладони в рукава. Роба, хоть и теплая, но явно не предназначена для ношения вне помещений. Да и шапка бы совсем не помешала.

«Погнали, — решил Джонсон, — Новый мир ждет.»

Съежившаяся фигура побрела прочь от негостеприимного порога.

Он брел уже с полчаса, но так и не нашел места, куда себя приткнуть. Немногочисленные двери оказались закрыты так плотно, что пытаться открыть их было равносильно попытке пробить лбом стену. Ни звонков, ни замков. Окна высоко и исключительно за решетками. Ни вывесок, ни опознавательных знаков. Ничего, что напоминало бы нормальные города.

За все это время Даг не встретил ни единого пешехода. Да и в целом не заметил никаких живых существ. Интересно, здесь вообще кто-то живет? В смысле на улице, вне домов и помещений.

Всего единожды мимо промчался автомобиль весьма странной конструкции: высокий, объемный, монолитный. Выхлопная труба торчала не сзади, а сверху. Мотор работал бесшумно, зато с заметной отдачей. Фары светили ярко, но не далеко, чуть ли не под колеса. Когда громоздкая конструкция проехала рядом, мостовая пошла ходуном.

Разглядеть авто подробней Даг не успел. Он уже всерьез подумывал, чтобы попробовать остановить проезжающий экипаж. Иначе наклевывалась не иллюзорная возможность околеть от холода. Если бы только была уверенность, что водитель громадины заметит такой пустяк, как человек, размахивающий руками.

Единожды Джонсон заметил в небе силуэт чего-то громадного. Постоял, задрав голову в немом изумлении. Среди темной дымки форма «объекта» угадывалась с трудом. Зато хорошо считывался размер. Это не мог быть самолет — таких самолетов просто не бывает. Да и летела «конструкция» через чур неторопливо. Дирижабль? Если так, то это был самый большой дирижабль, который Даг не то что видел, а вообще мог себе представить.

Он почти отчаялся, но тут впереди забрезжил свет. Джонсон ускорился, временами срываясь на легкий бег. Мороз не отступил, но стало капельку легче. По крайней мере появилась крохотная надежда.

Через пару минут Даг стоял у здоровенной вывески «Магазин». Под ней располагалась не менее монументальная дверь. У этой двери перед всеми другими имелось неоспоримое преимущество: большая стальная рукоять, вызывающе торчащая наружу.

Джонсон вцепился в ручку, крепче чем тонущий в спасательный круг. Потянул — дверь поддалась! Он влетел внутрь, не заботясь больше ни о чем. Поток блаженного тепла окутал с головы до ног, даря настоящее блаженство.

Внутри оказалось тепло и светло. Ну, по крайней мере — по меркам этого мира. Россыпь светильников, чадящих под потолком, отгоняли тьму. Воздуховоды шли вдоль вдоль плинтусов, раздавая плюсовую температуру. Грязь и копоть, конечно, никуда не делись. Задымленный воздух едва не заставил закашляться.

В остальном это место меньше всего походило на магазин в том виде, как их себе представлял Джонсон. Да, тут имелись стойки с товарами, но — за прочной решеткой. Ни витрин, ни кассы. Узкий проход, уходящий вдаль. И линии стеллажей, закрытых сеткой.

С минуту Даг просто грелся. Опытным путем определил место, откуда выходил теплый воздух, да там и уселся. Не лучшая идея — исследовать мир, когда зуб на зуб не попадает. Только отогревшись до приемлемого уровня он решил продолжить путь.

Медленно побрел вдоль стеллажей, всматриваясь в содержимое.

И здесь Даг не мог сказать ничего определенного. Ни этикеток, ни надписей, ни ценников. Коробки, банки, ящики. Мотки и клубки неопределенной формы. Мешки, сумки, узелки, набитые неизвестными субстанциям. Какие-то трубы, стержни, приборы. Запчасти, крепеж, шестерни. Инструменты, как знакомые — вроде молотка, так и совершенно непонятные. Чего тут только не было!

И все — за решеткой. Смотреть — смотри, трогать не смей.

Джонсон прошелся по одному ряду, свернул в другой. Тот плавно вывел к третьему. Наконец, только здесь, парень заметил нечто, напоминающее магазинную кассу.

Массивный прилавок между двух стеллажей походил одновременно на верстак, разделочный стол и бронеплиту. Судя по следам на поверхности, использовать его приходилось по всем трем назначениям. А заодно — как мини-крепость, защищающую продавца.

Продавщицу, если быть точным.

Молодая женщина, на вскидку — лет двадцати пяти. Совсем невысокая, что подтвердилось, когда она встала. Максимум — по грудь Джонсону, с учетом обуви и прически. Волосы темные, слегка растрепанные, крупной копной распадаются по плечам. Лицо круглое, щекастое. Не сказать, что красивое, но весьма миловидное.

И если ростом ее природа обделила, зато вширь девушка раздалась, не стесняясь. Компенсировала, не иначе. Свободного покроя накидка скрадывала фигуру, но было понятно, что дама «в теле». Притом назвать ее «толстой» язык не поворачивался. Витой поясок демонстрировал вполне себе узкую талию, а вовсе не живот. Ну как, узкую — относительно остальных ее статей. Талия Джонсона, пожалуй, дала бы тут заметную фору.

Одним словом, девушка своеобразная, представительная, но отнюдь не отталкивающая. Скорее, наоборот.

Она смерила гостя удивленным взглядом. Не испугалась, не смутилась, а именно — смотрела с легким недоумением.

— Ты странный, — произнесла продавщица, не размениваясь на приветствия, — Никто не ходит по улице, без большой надобности. Тем более — в таком виде.

Голос у нее был сочный, звучный, красивый.

В подтверждение своих слов девушка кивнула вправо — там красовалась лестничная площадка. Наверное, очередная арка, переходящая в очередную галерею. Через которую все «нормальные» люди сюда и попадают. А потому — она сразу причислила Джонсона к «ненормальным».

Даг устало потер лицо руками. Встретился взглядом с продавщицей и смущенно потупился. И хотя бы тут ему повезло — на столе заметил бейдж с именем: «Жанна».

«Главное, не зассать!» — подсознание рефреном повторило фразу, кажется, ставшую девизом последних нескольких часов.

— Жанна, как считаешь, я привлекательный? — Даг с трудом выдавил намек на обворожительную улыбку.

Этому приемчику его когда-то обучил одноклассник. Примерно в то же время — в школе — Джонсон его последний раз и использовал. Но тут вдруг пришлось к месту. Зашел, так сказать, с козырей.

Удивленный взгляд девушки превратился в ничего не понимающий. По лицу продавщицы прошла вся гамма эмоций. Она скривилась, нахмурилась, хмыкнула и, наконец, приняла умильно-серьезный вид. Подбоченившись, оглядела гостя с головы до ног, оценивая по одной ей ведомым параметрам.

— Ну-у-у-у, — слегка настороженно протянула она, — Допустим.

Смотрела при этом с вызовом. Вот, мол, получай. Ты не плох, да только и я не промах.

Даг выдохнул. Показательно расслабился. И улыбнулся уже уверенней.

— А мужчина у тебя есть?

Жанна вернула улыбку, отчего стала совсем милахой. Брови взлетели ко лбу, щечки налились краской, ротик приоткрылся, демонстрируя ровные ряды зубов.

Ответить она не успела.

По лестнице в магазин вошли трое. Мужчины, все какие-то серые, средней комплекции, одного роста, как на подбор. Лица — на взгляд Джонсона — похожие, как у братьев. Мешковатые многослойные одежды придавали силуэтам несвойственный людям объем. Они не выглядели ни особо страшными, ни даже угрожающе настроенными. Тем страннее оказалась реакция девушки — она была явно напугана.

— Жанна! — выдал тот, что ближе, — Ты ведь знаешь, зачем мы пришли? В этом месяце магазин не заплатил «добровольный взнос»! Вот и решили проведать. Узнать, все ли в порядке? Как идет бизнес?

Он подошел вплотную к прилавку, не отводя глаз от продавщицы. Его соратники спокойно встали позади, расслабленно разглядывая товары. На Джонсона никто вообще не обратил внимания, как будто он — пустое место.

— Я ничего не знаю, — быстро протараторила девушка, — Я здесь только за порядком слежу, да товары раскладываю. Поговорите с хозяином! Пусть он решает!

Ее лицо скривилось от испуга, пальцы заметно дрожали. Страх сделал Жанну некрасивой, а это Дагу совсем не понравилось. Кто-кто, а уж он хорошо понимал, о каких «добровольных пожертвованиях» идет речь. Банальный рэкет, ни больше ни меньше. Миры разные, а повадки людские одни и те же.

— Неправильный ответ, девочка, — мужчина с показным разочарованием покачал головой, — Придется тебя проучить…

Фраза вызвала еще больший страх у Жанны, зато подельники говорившего заметно оживились. Чуть ли не начали руки потирать от предвкушения.

Тут Даг и двинулся. Он толком не знал, что хотел сделать. Скорее, просто привлечь внимание, чтобы ослабить давление на девушку. Заболтать, отвлечь, дать время нажать тревожную кнопку. Не могло же тут не быть тревожной кнопки?

Что же, внимание он привлек.

Главарь глянул на Джонсона с неприкрытой злостью: чего, мол, мешаешь. В его руке непонятно откуда возник пистолет. Где он только его прятал? И как наловчился настолько ловко доставать? Один стук сердца, а дуло взведенного оружия уже смотрело в лицо Дагу.

— Стой где стоишь, ще…

Договорить он не успел. Да и вообще дальше события понеслись с такой скоростью, что никто ничего не успевал.

Даг отклонился в сторону, одновременно саданув ребром ладони по предплечью противника. Рявкнул выстрел, уши заложило от грохота. Пуля ушла, что называется, в молоко. На том же движении Джонсон всадил кулак второй руки главарю под дых. Тот изумленно охнул, начиная оседать. Не останавливаясь, Даг вздернул врага, перекинул через бедро и впечатал головой в каменный пол.

Откуда что взялось — Даг понятия не имел. Он не дрался, наверное, со школы. Никогда не учился никакому рукоприкладству и ногомашеству. Если не считать два — целых два! — похода в секцию айкидо. А теперь получилось, что он, единожды увидев приемы, ощутив их на своей шкуре, тут же сумел повторить движения аскера. Конечно, не столь изящно и эффективно. Но сам факт…

Тяжкий стон раздался из-под ног. Контузило его вполне надежно, с этой стороны проблем можно не ждать. А вот оставшиеся «рэкетиры» никуда не делись.

На секунду подельники подвисли, переваривая ход событий. Потом синхронно двинулись к Джонсону.

Чертовы инстинкты сработали и тут. В голове Дага звенела пустота, с момента начала схватки ни единой мысли не посетило мозг. Но это совсем не мешало двигаться и действовать.

Он немного присел, расправив плечи. Правая рука сама собой совершила плавный взмах, пальцы сложились в заковыристую фигуру. Губы вытянулись трубочкой, легкие сжались, язык завибрировал, придавая выходящему воздуху специфические полутона.

Как и что получилось — Джонсон понятия не имел. Попроси повторить или хотя бы объяснить — не выйдет. Бессознательное, инстинктивное движение, не осознаваемое разумом.

Нападавшие мгновенно замерли, а потом, странно скукожившись, попятились. На лицах бандитов проступил явственный ужас. Да такой, что впору в штаны наложить.

— Валите отсюда, пока можете ходить! — Даг ткнул пальцем в арочный проем, — Еще раз тут увижу — убью!

Последнюю часть фразы пришлось прокричать в спину улепетывающим «рэкетирам». Неслись они так, что только пятки сверкали. Да еще разбег взяли с места, как настоящие спринтеры.

Только теперь Джонсон немного расслабился. Накатила внезапная усталость, да и суетливые мысли «догнали» слишком самостоятельное тело.

А как это? Я что, так могу? А что если? И что теперь? А куда дальше?

Количество вопросов, родившихся в единицу времени, зашкалило. Даг встряхнулся, стараясь выбросить из головы все лишнее. Выжил, не сдох, и других оборонил — уже хорошо. Справимся и дальше.

Он как раз собрался повернуться к девушке, чтобы как-то объясниться, да не успел. В затылке взорвалась сверхновая, сознание разом рухнуло во тьму. Джонсон дернулся и отключился с идиотской улыбочкой на губах.

***

Приходил в себя он долго, рывками, с трудом. Разум как будто не очень-то стремился возвращаться из мира грез в суровую реальность.

Даг лежал на чем-то жестком. Тело затекло, спина ныла. Джонсон потянулся, стараясь принять позу поудобнее. Голова взорвалась болью, тьма опять едва не накрыла целиком.

Приоткрыв глаза, он увидел нечто серое. А рядом — мешанину из темных и светлых полос. Опять зажмурился, не делая резких движений.

Привидится же такое! Другой мир, аскеры, бандиты… Бред, конечно, но как все логично! Надо бы рассказать кому, а то и записать.

Джонсон напрягся, и ему удалось наконец открыть глаза целиком. Сфокусировал взгляд. Понимание ушло, сменившись некоторым разочарованием.

Не привиделось! Все по настоящему. Серое — грязный задымленный потолок, светлые и темные полосы — металлическая решетка. Жесткое под спиной — деревянный лежак.

Сдержано ругнувшись, Даг медленно перевалился в сидячее положение. Голова отозвалась болью, сознание на любое движение реагировало с неприятием. В глазах помутилось, но Джонсон мужественно переждал приступ слабости. Наконец, боль слегка утихла, а вместе с этим стало возможно хоть как-то существовать.

Он аккуратно тронул затылок. Крови нет, зато огромная шишка в наличии.

Кто это его так? Ответ пришел сам собой — Жанна. Больше-то некому. Ловко она. Когда только успела? Пока Даг разбирался с бандитами, достала из-под прилавка… дубинку? … ну, может и дубинку… незаметно выбралась, да и приложила защитничка. Так, на всякий пожарный. В профилактических целях.

Очень осторожно Даг покрутил головой. Шея работала, череп вроде цел. Боль осталась, но стала управляемой что ли. Во всяком случае ее можно игнорировать. Отстраниться и постараться хоть немного подумать.

Итак, что это, к лешему, было?

Допустим, первого он уложил с помощью самбо и такой-то матери. Повезло, звезды так сошлись. Фактор неожиданности, опять же. С натяжкой, но можно объяснить. А дальше-то что? Как удалось избавиться от тех двоих?

Он что, колдовал? Что-то там руками намутил, слово нужное сказал — и два мужика от страха чуть в штаны не наложили. Так бывает? Нет. Но факты говорят обратное.

Факты вообще вещь неумолимая. Если уж Джонсон и привык чему-то доверять, так это фактам. Как бы ты не был в чем-то уверен, суровая реальность всегда может переубедить.

А факты именно таковы: что-то такое Даг замутил, непонятное. Магия это или как еще назвать — он не знал. Как не знал и того, как такое повторить. Даже приблизительно в голове соединить рисунок не получалось. Не говоря уже о том, чтобы воспроизвести.

Еще с минуту Джонсон сидел, на все лады проигрывая произошедшее в голове. С одной стороны картинка четкая: раз, два — и результат. С другой — ничего не ясно. Как ему удалось? Что именно он сделал? Инстинкты сработали, но в мозгах знаний не прибавилось.

Ладно, хватит самокопания. Открыв глаза, Даг медленно осмотрелся.

Тюрьма. Ну ладно, не тюрьма, а камера предварительного заключения. Джонсон не имел большого опыта пребывания в подобных местах, но тут не требовалось семи пядей во лбу, чтобы сделать нужные выводы.

Небольшая комнатушка, куда только-только поместился лежак. Вокруг камень, окон нет. Одна из стен — частая решетка, куда встроена дверь с грубым замком. Тонкий воздуховод шуршал вдоль дальней стены. Одинокий фонарь коптил в коридоре, давая необходимый минимум освещения. Напротив расположилась точно такая же клетка, похожая, как две капли воды. Больше ничего видно не было: коридор уходил вдаль, теряясь во тьме.

— Очнулся, боец? — насмешливый голос донесся из соседней камеры.

Даг присмотрелся. Знакомое лицо! В клетке напротив полулежал никто иной, как давешний поверженный противник. Смотрел на Дага задумчиво, оценивающе. Потом поднялся и подошел вплотную к решетке, едва не просунув голову сквозь прутья.

— Ты кто такой, парень? — с удивлением проговорил бандит, — Чьих будешь? Поначалу я тебя принял за чепушилу, в расчет не взял, моя ошибка. Как очнулся, решил, что нарвался на аскера. Но ты явно не из этих. Не похож ты на аскера, уж извини. Говорят, ты братишек моих проклятьем пугнул. Но и на мага не смахиваешь. Так кто ты, а? Уж не шпион ли, часом?

Джонсон покачал головой. Отрицательно. Говорить не хотелось, двигаться тоже. Собеседник был ему интересен…, но Даг сомневался, что сможет сейчас добиться от него чего-то полезного.

— Похож на шпиона, — задумчиво продолжил заключенный, — Хорошо дерешься, знаком с магией. Язык, видать, тоже неплохо подвешен, раз смог к Жанне клинья подбить. Эта она тебя, кстати, так приложила? Ага. Ну, значит, понравился. Да и выглядишь ты, если честно, как оборванец. Роба совершенно невнятная. Ботинки эти. Ты откуда такой вылез?

— От верблюда, — буркнул Даг.

Не факт, что в этом мире жили верблюды. Но смысл высказывания собеседник уловил.

— Злишься. А ты не злись. Я тебя не виню, ты в своем праве. Ну и ты зла не держи. Пойми, все крутятся, как умеют. Ты сам-то хоть понимаешь, с кем связался? Кому дорожку перебежал? Или думаешь, что такое хамство тебе с рук сойдет?

Смотрел он испытующе, выжидательно. Как ученый при проведении опыта. Вот тебе раздражитель, как отреагируешь? На такие слова — так, ну другие — этак. Значит, попробуем иначе…

Джонсон молчал. Решил, что отвечать не будет. Если надо — кивнет. Не более.

— Молчишь, — констатировал гангстер, — Тоже вариант. Только это тебя не спасет, парень. Я то выйду отсюда, и быстро выйду. Предъявить мне ничего не получится, взять с меня нечего. А попросят за меня уважаемые люди. Так что — отпустят. И слова поперек не скажут, господа жандармы. А вот ты — нет, история другая. Мурыжить будут долго, терпеливо, поверь опыту. Молчание твое только хуже сделает. Разозлишь ты их, зверствовать начнут. Заодно пару висяков на тебя спишут. И не выйдешь ты отсюда еще очень долго. А если выйдешь, то и мы тут как тут. Будем ждать, а как же? Так хорошо познакомились, только, можно сказать, общаться начали, а нас разлучили. Не знаю, кто как, а я прямо горю желанием продолжить прерванный разговор…

Он болтал еще много чего, и все в том же духе. Завуалированные угрозы перемешанные с попытками вызнать что-то о собеседнике. В какой-то момент Даг перестал слушать, провалившись в полудрему. Смотрел на болтуна остекленевшими глазами, но к смыслу слов совершенно не прислушивался. Звучали они убаюкивающе, как перестук колес или шум ветра. То же магия своего рода.

Разбудил Джонсона лязг металла. Кто-то неподалеку звенел ключами. Хлопнула дверь. Даг слегка взбодрился, протерев лицо ладонями.

По коридору прошли двое жандармов. Темно-красная выцветшая форма выдавала их с головой. Кепки, сапоги, перчатки — все добротное, но изрядно поношенное и неухоженное. Оружия на виду не было, но кто их разберет. Местная специфика предполагает весьма интересные решения.

Они остановились у дверей соседней камеры, зазвенели засовами. Дверь со скрипом отошла прочь, жандармы молча вывели заключенного.

— Я же говорил, парень, — с насмешкой бросил бандит, — До скорой встречи!

Прозвучало зловеще, но Даг большого значения этой болтовне не придал. Сопровождающим и вовсе было все по барабану. Они увели говорливого соседа, и Джонсон остался в одиночестве.

Джонсон понятия не имел, сколько прошло времени. Царящая в казематах полутьма скрадывала время, тело побаливало, сознание «плыло» в сладкой дреме.

Дважды его кормили и выводили «по хозяйственным нуждам». Никто не интересовался, кто он и почему тут содержится. Сам Джонсон растворился в накатившей апатии, поддавшись приступу фатализма: будь что будет, от судьбы не уйти.

Он дремал, восстанавливая силы. Постепенно стал подмерзать, и чтобы совсем не околеть, ходил по камере, отжимался, приседал. Устав, падал на лежак, свернувшись там калачиком.

Наконец, пришли и за ним. Та же молчаливая парочка препроводила Дага в допросную. Обогревалась она гораздо лучше камеры, продрогшего Джонсона сразу разморило, потянуло в сон. Жандармы усадили его за тяжелый широкий стол, разожгли фонари. В воздухе поплыл тошнотворный запах и слепящий свет.

Поспать ему, конечно, не дали. Едва Даг уселся, в комнату ввалились трое дознавателей. Как в анекдоте — высокий и старый, толстый и лысый, молодой и смешливый. Все из себя важные, одеты с иголочки. С красивыми значками и блокнотами. Элита местного общества, не иначе.

И тут началось.

Как зовут? Даг Джонсон.

Откуда? Не знаю.

Как попал в магазин? Пришел.

Откуда? Не знаю.

Зачем применял силу? Защищался.

Где учился борьбе? Нигде.

Использовал магию? Не знаю.

Где обучался волшебству? Нигде.

И так далее, по кругу, много раз одни и те же вопросы в разных вариациях. Даг уже давно запутался и отчаялся, отвечал неохотно, односложно, с трудом понимая, что от него хотят услышать. О том, что он из другого мира, решил принципиально не рассказывать — решат, что псих, упекут в дурку или местную ее разновидность. А так, казалось, обвинить его особо не в чем. Наоборот, старался помочь, законов не нарушал, никого не обижал.

— Шпион! — вынес вердикт один из дознавателей по результатам двухчасового допроса, — Натуральный шпион!

— Хлипковат. И легенда никакая, — возразил второй.

— Да какая тут легенда? Взялся ниоткуда, документов нет, никого и ничего не знает. Зато владеет борьбой, возможно применяет магию. Чем не шпион? Втереться в доверие…

— К кому? К продавщице?

— Ну… для начала да. Потом найдет кого поприличней.

— Может быть…, но неправдоподобно. Шито белыми нитками.

— Ой, ну тебе лишь бы все усложнять!

— Господа, ну вернемся все же к фактам. Что мы имеем? Отсутствие регистрации — это раз.

— И документов вообще…

— И документов. Применение силы к гражданину города.

— Это два. Хоть и гражданин тот… такой себе.

— А вот это неважно! Давайте подойдем к делу формально.

— Отлично, что еще? Незарегистрированная магия?

— Причем магия подчинения, худшего пошиба. Тень раба, если не ошибаюсь?

— Ее разновидность.

— Ага, ну это три!

— Итого, три правонарушения. Каждое из них, отдельно — уже плохо.

— А все вместе, по совокупности, тянет на особо тяжкое.

— Да еще и предумышленное.

Они переглянулись с видом фокусников, доставших кролика из шляпы. Потом тот, что помоложе, наклонился к Джонсону.

— Рассказать ничего не хотите, молодой человек?

Даг оглядел собравшихся уставшим взглядом. Чего они ждут? Признания… в чем? Что он пришелец?

— Знаете что… господа… идите-ка вы все в жоп…

Хлоп! Пощечина прилетела слева и не позволила договорить.

— Ай-я-я-й, молодой человек! — разочарованно покачал головой высокий, потирая ушибленную руку, — Мы к вам со всей душой, а вы — ругаться. Плохое воспитание, бич нашего времени. Ну что же, господа, что решим?

— Каторга?

— Пожалуй, шахты.

— Да, на шахты запрос был совсем недавно.

— Исправительные работы на восьмом уровне…

— Скажем… на три года?

— Подходит!

— Великолепно!

Они снова переглянулись, весьма довольные проведенным «расследованием».

«Вы бы еще похлопали друг другу, — обреченно усмехнулся Даг, — Остолопы!»

Дознаватели шутили, спорили, смеялись. Вот так запросто решив судьбу человека. И чувствуя себя в полной безопасности. До тех пор, пока дверь допросной не открылась.

Вошел человек в простой белой рубашке, и брюках. Одежда сидела на нем, как вторая кожа. Высокий, статный, с открытым честным лицом. Его взгляд разом охватил всю комнату, дознавателей заставил вытянуться по струнку, а Джонсона — стряхнул не хуже оплеухи.

— Старший дознаватель Платон Устинов, — представился мужчина, пожирая Дага глазами, — А вы — Даг Джонсон, верно?

Не дожидаясь ответа, подошел, уселся за столом напротив.

— Доклад, кратко, — бросил притихшим подопечным.

Отчитывался толстый. По мрачному лицу Устинова определить отношение к делу совершенно не получалось. Слушал он внимательно, в нужных местах кивал, к сведению принимал. Но что по этому поводу думал — Даг отгадать не мог.

— Достаточно, э-э-э, Стив, — с небольшой запинкой, но начальник вспомнил имя подчиненного, — Вижу, глубоко в дело вы не вникали… Впрочем, у вас нет всей информации, так что это простительно. Господа, прошу, оставьте нас.

Он повернулся к Джонсону, пристально осматривая его с головы до ног, как забавный экземпляр на выставке. Подчиненные покинули допросную с похвальной прытью. С минуту старший дознаватель продолжал разглядывать Джонсона, потом заговорил.

— Даг, у меня есть чувство, что вы не из нашего мира, — на удивление мягко изрек Устинов, — Как будто свалились с неба на наши головы. Вот вас нет, а вот вы появились, из ниоткуда. Что на это скажете, Даг? Мне кажется, у вас есть весьма необычная история. Но давайте условимся: вы рассказываете все, а я всему верю. Как вам такое? Идет?

В этом была какая-то своя магия, хотя дознаватель не произносил никаких заклинаний. Опыт, игра на контрасте, прокачанная эмпатия или вербальные навыки? Джонсон просто ему поверил. Конечно, и выбора особо не было, не соглашаться же на неведомые «шахты на три года»…

Слово за слово, Даг выложил всю свою историю, начиная с лифта, двойника и «перемещения» между мирами и до того самого момента, как он оказался заперт в камере. По просьбе Устинова даже немного описал свои жизнь «до» злосчастного попадания. Впрочем, эта часть повествования дознавателя не слишком заинтересовала. О чужом мире он слушал невнимательно, для галочки. Зато приключения Джонсона в мире «Копоти» выспросил со всеми подробностями, да еще проявив при этом недюжинное понимание ситуации.

— Хорошо, Даг, кажется мы закончили, — Устинов подвел итог продолжительной беседы, — Я благодарю вас за откровенность. Думаю, мне есть, что обдумать. Вас сейчас проводят в камеру и обязательно накормят. И не беспокойтесь, Даг, ничего плохого с вами не случится! Я лично за этим прослежу.

Джонсон устало кивнул. Словам дознавателя хотелось верить. Но он уже привык, что все в этом мире так или иначе хотят его кинуть. Почти как и в прежнем. Только там Даг рисковал деньгами, максимум карьерой. А здесь — жизнью.

***

В кабинете Устинова собралось внеплановое совещание на «высшем» уровне.

За широким столом восседали трое, наделенные знаниями, средствами, а главное — властью.

Справа расположился Эдуард Бляхер, профессор, преподаватель, крупная шишка в академических кругах города. И, по совместительству — один из влиятельнейших членов правления гильдии теоретической инженерии. Он курил трубку, кутаясь в теплый китель. Дым клубами поднимался над кислой физиономией и скапливался под потоком комнаты бесформенными облаками.

Напротив сидел Жан Филипп Дюбуа — градоначальник и управленец, политик, советник, «новая волна» власти. Он был относительно молод, отлично воспитан и вышколен. В людях Дюбуа больше всего ценил два качества: высокое происхождение и беспрекословную исполнительность. По твердому убеждению Жана, человек либо имеет первое, либо просто обязан воспитать в себе второе. Сам он, без сомнения, принадлежал к «верхушке» городского бомонда. А по сути — являлся вторым лицом в городской иерархии. После мэра, конечно.

Хозяин кабинета, Платон Устинов, занимал привычное место — во главе стола. Как и всегда — собран, сосредоточен, погружен в дело на сто процентов. Одет с иголочки, властное лицо дышит силой. Взгляд пронизывающий, цепкий. Горделивая осанка и надменное выражение на физиономии просто обязывают воспринимать его серьезно. Он был далеко не молод — это выдавала проступающая седина. Но возраст еще не одержал победу над железным характером дознавателю. Попытался, сделал подход — и отступил, на время.

— Итак, объясните мне, каким образом этот… хм… Джонсон… сумел выбраться из академии? — с вызовом прошипел Дюбуа, — Он что, просто встал и вышел вон? А где же ваша хваленая охрана? Где предпринятые меры безопасности? Что, черт побери, за вакханалия у вас творится?

Тон советника заставил Бляхера поежиться, несмотря на то, что тепловоды работали на всю. Устинов не экономил на отоплении, также, кстати, как и на свете. Фонари освещали кабинет полностью, не оставляя ни единого темного уголка.

— Не все так просто, Филипп, — прокряхтел профессор, — Я даже не буду упоминать, что финансирование проекта явно недостаточно…

— Не надо! — Жан не постеснялся вставить реплику.

— …не буду говорить, что на охрану и прочую обслугу денег просто нет. Это всем и так ясно. Вопрос несколько глубже, чем кажется на первый взгляд.

— Ну так просветите нас, будьте добры!

Бляхер сморщился, про себя проклиная чертового политикана. Ни в чем не разбирается, ничего не соображает, зато лезет в каждую щель со своим очень важным мнением!

— Дело в том, что м-м-м… процедура ротации разработана и реализована весьма специфическим образом. Она, в числе прочего, подразумевает вполне определенное воздействие на ментальный слой реципиента.

— Да-да, это понятно! Они должны как можно быстрее забыть родной мир. Но как это связано с тем, что произошло?

Профессор тяжело вздохнул. Сохранять спокойствие становилось все трудней, так и хотелось приструнить зарвавшегося выскочку. На этот раз повезло — выручил хозяин кабинета.

— Эдуард, вы ведь эксперт, — ледяной тон Устинова разом разрядил обстановку, — Расскажите спокойно и по-порядку, что за воздействия вы имеете ввиду?

Бляхер изобразил благодарный полупоклон. Затянулся, отложил трубку. И продолжил, как на очередной своей лекции.

— Во-первых, надо понимать, что наши кандидаты проходят всесторонний отбор. Ротация не работает для любого встречного-поперечного. Если угодно, наши реципиенты…

— Избранные! — вновь влез Дюбуа.

— В какой-то мере, — Бляхер скривился, что в его исполнении означало улыбку, — Скажу только, что они должны соответствовать некоторому количеству критериев…

— Каковы эти критерии, Эдуард? — спокойно уточнил Устинов.

— О… это… не думаю, что сейчас время и место погружаться в детали, — профессор многозначительно покосился на градоначальника, — Не будем отнимать у многоуважаемого советника его драгоценное время.

— Хорошо, продолжайте.

Бляхер прокашлялся, не очень умело скрывая ехидную усмешку.

— Во-вторых, как уже упомянул ранее досточтимый Жан Филипп, ротация подразумевает, что реципиенты довольно быстро — от недели до месяца реального времени — забудут свой родной мир.

— Забудут?

— Ну, как бы… не совсем. Скажем так, воспоминания о нем сильно притупятся. Будут восприниматься, как сон, фантазия. Нечто, случившееся так давно, что нет никакого смысла в попытках туда вернуться.

— Понятно! Это ведь для того, чтобы они не искали «пути домой»? — Дюбуа решил блеснуть эрудицией.

— Именно так! К тому же, такой подход решает вопрос моральных метаний на новом месте. Чтобы освоиться, обучаться, завести семью, приносить пользу обществу — человек должен быть цельным, спокойным, понятным. А не раздираемым тоской и бессмысленной ностальгией.

Профессор откинулся на стуле и продолжал вещать, как будто перед ним сидели не двое чиновников, а целый зал слушателей.

— Наконец, третье. По счету, но не по важности. Зачем, мы, собственно, все это затеяли. При перемещении активируются особые зоны мозговой активности. Целые группы нейронов переходят в активную фазу. Другими словами, кандидат становится максимально внушаемым, и, что важно — обучаемым. Они впитывают знания, как губка воду. День, два, неделя — и эффект сходит на нет. Но за этот срок мы получаем группу талантливых, обученных и приспособленных к жизни молодых людей. И, что важно, абсолютно лояльных действующей власти!

Он замолчал, подчеркивая важность сказанного.

— О каком обучении идет речь? — уточнил Устинов.

— В подавляющем большинстве случаев — об инженерном. Магический дар, также как и задатки аскера встречаются на порядок реже. Но, все же, случаются.

— Ну а что не так с этим Джонсоном? — голос Дюбуа сочился сарказмом.

— До конца не понятно, — нехотя признал Бляхер, — Обычно все новоприбывшие слегка… м-м-м… пришибленные что ли. Никакой инициативы, никакого непослушания. Как сырое тесто — лепи, что хочешь.

— Но не в этот раз?

— Так точно. Этот Джонсон… странно. Он как будто уже получил некоторые установки, еще до того, как попал ко мне в руки.

— Такое возможно?

— Кто знает? — профессор пожал плечами, — Повлиять могло что угодно. Невольно оброненная кем-то фраза, непредвиденная ситуация, непрошеная аналогия. Обрывок воспоминания, в конце концов.

— Получается, что у нас… сколько?.. какая это серия?.. итого, пять десятков потенциально нестабильных индивидов, да еще специально обученных?

— Ну нет! Не преувеличивайте, Дюбуа. Он вполне стабилен, да и остальные… участники… не показывают никаких симптомов неповиновения.

— Ну, это пока что!

— Что-то мне с трудом в это верится. Вы играете с огнем, Бляхер. Причем, в моем городе! И знаете, я склоняюсь к тому, что исследования по теме «ротации» следует прекратить.

— Вы не можете!

— Могу. И хочу. Пожалуй, так и сделаем. Полностью сворачивать программу еще рано…, но временно приостановить — несомненно. До выяснения… соответствующих обстоятельств. Не переживайте, соответствующий приказ вы получите в самое ближайшее время.

Двое спорщиков уставились друг на друга с очевидным неприятием. Лишь Устинов сохранял показное хладнокровие.

— Что будем делать с Джонсоном? — равнодушно поинтересовался он.

Жан Филипп пожал плечами.

— Насколько он полезен? И насколько опасен?

Дознаватель глянул на профессора, тот нехотя ответил.

— Насчет его полезности у меня большие сомнения. Он не прошел никакой подготовки, а значит — технически, его обучение провалено. Другие испытуемые за это время получили базовые знания в профильных дисциплинах. И мощный заряд мотивации для продолжения эволюции. Что же касается Джонсона… Большую часть своего пребывания в нашем мире он что, провел в кутузке?

— Хотите сказать, что он не обучаем?

— Ну почему же, отнюдь. Он попал, случайно, под действие заклятья — и смог повторить его на интуитивном уровне. Видел прием борьбы в исполнении аскера — тело автоматически запомнило последовательность действий. Я хочу лишь сказать, что все это крайне бессистемно и хаотично, а потому — эффективность усвоения информации снижена в разы. К тому же — он не прошел эмоциональной накачки по линии гражданской позиции. Боюсь, Джонсон — отработанный материал.

— А значит?

— Не хочется зря разбрасываться ресурсами, но… предлагаю дезактивацию. Тем или иным гуманным способом.

— Что же, не буду спорить.

Дюбуа привстал, посчитав разговор оконченным, но его остановил хозяин кабинета. Дознаватель плавно поднял ладонь, показывая, что ему есть, что сказать.

— Господа! Господа, давайте не будем торопиться, — мягко проговорил Устинов тем особым голосом, что располагает соглашаться с любыми доводами, — Я не люблю необратимых решений, а это, безусловно, одно из них. С парнем я разговаривал, и он мне понравился. Кажется, что человек вполне вменяемый, что редкость. Даже если отвлечься от тех супер-способностей, которые он уже не сможет получить. Разбрасываться вменяемыми людьми — непозволительная роскошь, которую я не могу себе позволить. Вы не хуже меня знаете, какой дефицит кадров в управлении.

— А что вы предлагаете? — уточнил профессор, — Хотите взять Джонсона под свое крылышко?

— Именно. Пусть поработает, скажем, стажером. Пообвыкнется. Глядишь, и выйдет какой толк. А даже если и нет — что мы теряем? Уволим, и дело с концом.

— И здесь он будет всегда под рукой и присмотром… — задумчиво продолжил Блюхер.

Дюбуа на мгновение задумался, равнодушно пожал плечами.

— Под вашу ответственность, Платон.

— Несомненно!

— И вводный курс лекций он все же обязан прослушать! — вставил свое профессор.

— Договорились!

— Что же, решено! — Жан Филипп встал и церемонно откланялся, — Честь имею, господа.

Когда гости ушли, старший дознаватель некоторое время продолжал сидеть в кресле, отрешенно наблюдая за огнем, играющим в осветителе. Он анализировал разговор, свои и чужие слова, действия, мысли и их мотивы. Маска сосредоточенности сошла с лица мужчины, стали заметны следы накопленной усталости и бессонных ночей.

В пользу своего решения Устинов привел вполне рациональные доводы. Но было и кое-что еще. Некое предчувствие, интуиция. Они шептали дознавателю, что парень хорош. Может этот Джонсон пригодиться, как дознаватель. И, вполне возможно, как личный порученец. Тем более, если будет знать, кому именно обязан «освобождением».

Дознаватель встряхнулся. Он не привык сомневаться в своих решениях или обдумывать варианты дольше десяти минут. Да, возможно выбор не оптимальный. Но он сделан, значит нет больше смысла тратить время на бесполезные сожаления.

Устинов потянулся, вызвал секретаря. Нужные поручения сами собой слетали с языка и ложились на бумагу. Бюрократическая машина завертелась, оставалось только дождаться результатов ее работы.

***

Даг вышел из дверей жандармерии совершенно сбитым с толка.

Его мариновали там почти двое суток, держали, как заключенного. Чтобы в итоге что? Принять на работу. Стажером, ага. Ну не бред ли?

Да, ему все объяснили. Он имел долгий разговор сначала с начальником — Устиновым, потом с шишкой поменьше — капитаном Сальери. Прошел освидетельствование у психолога, терапевта и нарколога. И все в один голос ему говорили — ты нам нужен! Не можем мы, мол, разбрасываться ценными кадрами.

Но почему? Зачем? Эти вопросы не давали покоя.

Устинов, конечно, молодец. Именно он объяснил больше всех.

«Это твой шанс начать новую жизнь, Даг, — своим медовым голоском проворковал старший, — И других вариантов, боюсь, нет.»

Он же, кстати, велел держать язык за зубами по поводу своего «иномирья». Даже легенду придумал — временное расстройство после травмы, с частичной потерей памяти. Чтобы можно было обосновать, что «тут помню», а «тут не помню».

В итоге, Джонсон получил трудовую книжку, небольшой аванс, место в общаге, и строгое указание явиться утром в отделение.

«Чтобы был, как штык! — рыкнул капитан, — Не то всех отправлю на твои розыски. А парням это не понравится, уж поверь!»

Даг поверил, и даже как-то внутренне смирился.

Новый мир, новое тело, новая жизнь. Да, у себя, там, он был кем-то. Но здесь все по другому. И начинать придется с самого начала. Стажером? Почему бы и нет. Главное — разобраться, что к чему. Как этот мир устроен, откуда, так сказать, ноги растут.

Он вырвется, Даг в этом почему-то уверился. Прорвется, включится, вырастет. Найдет, кто тут главный, и спросит с него. Чтобы… что? Пока Джонсон так далеко решил не заглядывать.

У выхода из жандармерии Джонсона ждали.

Дежурный так и сказал: «Ждут тебя! Все уши уже прожужжала, балаболка этакая. Сначала, главное, отоварила, а теперь видать вину загладить желает. Пойми их, баб этих!».

Даг присмотрелся — из темноты, кутаясь в тулуп, навстречу шагнула невысокая фигурка, поперек себя шире.

— Привет, Жанна, — негромко произнес Джонсон, трогая затылок, — Крепко ты меня приложила.

— Привет.

Она заметно покраснела, пару секунд стояла, будто язык проглотив. Но все же пересилила себя.

— Отвечая на твой вопрос… Нет. Мужчины у меня нет.

Даг устало улыбнулся. Шагнул, приобнял девушку за плечи, что получилось несколько покровительственно, учитывая ее рост.

— Теперь есть, — просто сказал он.