Копоть

Глава №7

Несколько дней Джонсон потратил на изучение мемуаров Демидова. Он зачитал и без того дряхлую рукопись до дыр. Искал хоть что-то, какую-то новую зацепку, какой-то крючок, могущий помочь в противостоянии Стюартам.

Даг на глазах превратился в одержимого. Он почти не ел, спал урывками. Всю смехотворную наличность, что удавалось добывать, откладывал. Медяки копились, оттягивая внутренний карман. Зачем и какую сумму нужно набрать — Джонсон не задумывался. Чутье подсказывало, что деньги могут понадобиться.

Ничего путевого в книжице обнаружить не удалось. Основной массив информации Даг усвоил в первый же день. Остальной объем рукописи почти не содержал полезных данных. Удалось выяснить адрес поместья Стюартов. И в Стим-сити, и в Улан-сити. Это, конечно, уже не мало. Но такую информацию можно было добыть и более официальными путями. Расспросами, то есть.

Тем не менее, на неделю писанина Демидова стала для Дага настоящим святым писанием. Лишь прочтя ее, наверное, в сотый раз, он успокоился. Все важное, что можно было оттуда извлечь — сохранилось в голове. Да и неважное, если напрячься, можно извлечь из памяти.

Следуя своему замыслу, Джонсон решил собрать статистику. Кто и когда исчез из ночлежки бездомных? Как это число изменялось со временем: росло, снижалось? Можно ли провести параллель с появлением Стюартов в городе?

Идея, несмотря на кажущуюся простоту, вышла бесперспективной. Причем, по той же причине, по которой и казалась отличной.

Никто не вел учет бездомных. Люди приходили, люди уходили. Жили и умирали, никого не интересуя. Здесь любой мог появиться, прожить месяц, потом исчезнуть без следа. И вновь заявиться пять лет спустя. Если выживет, конечно.

Можно было красть людей десятками — кажется, никто бы и не заметил. Во всяком случае, расспросы Джонсона ситуацию не проясняли. На вопросы об исчезнувших обитатели ночлежки либо хохотали, либо начинали перечислять бесконечные вереницы прозвищ. Обладатель каждого из которых мог, теоретически, жить за соседним углом. Или давно лежать в земле. Или уехать в другой город. Или… еще сотня вариантов.

Наверное, подобная статистика могла быть у жандармов. Но кто же теперь Дага туда пустит? Он обдумывал варианты обратиться к знакомцам — хотя бы к тому же капитану Сальери — но каждый раз отметал такую возможность. Не в том виде, не в той кондиции, в которой Джонсон находился сейчас. Капитан и разговаривать с таким оборванцем не станет.

Ну, не брать же отделение приступом — ради мимолетной возможности получить крупицу данных? Которые, к тому же, не являются такими уж важными.

Зато Даг выяснил, что ночлежек в Стим-сити немало. Раньше он думал, что здесь, под мостом — главный притон бездомных в столице. Оказалось, что реальность несколько мрачнее. Почти каждый район города, за исключением разве что центральных, мог «похвастаться» своей разновидностью «лагеря».

Джонсон попробовал прикинуть общее количество нищих на улицах города — на вскидку выходило несколько тысяч. А то и десяток-другой, при пессимистичных оценках. Неужели никто не следит за этой массой народа? Не управляет таким количеством неприкаянных? Пусть не официальная власть, так теневая. Нельзя же так просто разбрасываться «человеческим ресурсом»?

Впрочем, эту мысль Даг отложил на будущее. Политическое и социальное устройство Копоти интересовало его сейчас в последнюю очередь.

В чем Джонсон совершенно уверился — предыдущий план придется оставить. Он чисто физически не мог отслеживать все ночлежки — а не выкрали ли оттуда новую жертву ритуала?

Уследить за таким количеством народа невозможно. Да даже будь Даг уверен, что жертву будут искать именно тут, под мостом, чем бы это помогло?

С костылем, без ноги и без оружия — чем он мог помешать похитителям?

Он не мог даже проследить за ними.

Допустим, ночью подъезжает автомобиль, оттуда выходит бравая троица. Хватают первого попавшегося бездомного и уезжают. Дальше что?

Гнаться за ними невозможно. Искать автомобиль в городе — может занять вечность. Экзотические варианты с магическими метками и поиском по запаху можно отмести сразу, как невыполнимые по очевидным причинам.

Что в остатке? Вариант каким-то образом забраться в автомобиль к похитителям незамеченным? Бред какой-то.

Джонсон всерьез обдумывал вариант «ловли на живца». Заставить кого-то дефилировать на виду у Стюартов, ожидая, пока они «заглотят» наживку. В крайнем случае Даг даже сам готов был играть роль наживки. Если бы это хоть чем-то помогло реализации.

Сложность тут в том, что нищих просто не пускали в центральные районы города. Нельзя просто взять, придти к усадьбе Стюартов, и толкаться там сколь угодно долгое время. Во-первых, не дойдешь. Во-вторых, жандармы заграбастают гораздо раньше, чем сами сектанты. Да и не дураки же они, в самом деле, гадить там, где сами живут? Не будут творить непотребства у себя под носом. Тем более, что других возможностей сколько угодно.

Пару дней Даг ходил смурной, обдумывая сложившуюся патовую ситуацию с разных сторон. Решения не было. Он не мог ничего придумать. До тех пор, пока не услышал о новой столовой для бедняков, открывшейся неподалеку.

Он бы и на эту новость не обратил особого внимания, но в случайной беседе услышал, что кормежку организовала и оплачивала «дама необычайной красоты». «Богачка из новых в городе».

В голове сразу же всплыло описание из книги Демидова, где он не раз упоминал подобные приюты, что Стюарты открывали в Улан-сити.

Стал расспрашивать. Конечно, напрямую Стюартов и данное предприятие никак не свяжешь. То, что в столовой однажды якобы видели «божественно красивую» женщину еще не указывает на появление Светланы. Мало ли на свете красавиц? Собственников найти естественно тоже не удалось. Никто не спешит поделиться такой информацией с бездомными. Достаточно общих фраз «некий богатый филантроп».

Стало понятно, что одними теориями эту ниточку не расркрутить. На следующий день Джонсон был там самолично.

Длинная очередь у входа в столовую образовалась задолго до ее открытия. Даг пришел с первыми лучами солнца, но оказался далеко не в первых рядах. Говорят, многие тут и ночевали — неподалеку, только чтобы раньше других успеть к завтраку.

На удивление, в очереди собрались не только бездомные. Хватало обычных горожан с низким уровнем достатка. Старики, инвалиды, одинокие женщины и дети. Самые незащищенные слои населения, независимо от мира.

Столовая открывалась в девять утра и работала до девяти вечера. Условия посещения написаны над входом и дополнительно оглашались через громкоговоритель — для тех, кто не умел читать. В день один человек может войти один раз. Не больше. Есть можно сколько угодно, уносить еду с собой запрещено. Оставаться внутри дольше необходимого — запрещено.

Даг торчал в очереди битых три часа. Вокруг витала нервозность, люди словно боялись опоздать. Слухи, шепотки, переглядывания. Каждый тщательно отслеживал передвижение соседей, чтобы никто, не дай Единый, не пролез вперед без очереди.

Джонсон стоял, изображая полнейшее равнодушие. Ему это давалось вдвое трудней — без одной ноги сохранять стоячее положение не так-то просто. Облокотившись на костыль, Даг старался отрешиться от окружающей суеты. Сознание витало в своеобразной полудреме, в то время как глаза внимательно впитывали окружающую обстановку.

Пожалуй, идеальное место для вершения «темных» делишек.

Сама столовая расположилась в старом ангаре, где когда-то ютилась чья-то мануфактура. Бывшее содержимое ангара было свалено здесь же, чуть в стороне: ржавые станки, кучи поломанной мебели, какая-то рухлядь вперемежку с откровенной тухлятиной. От этого мусора воняло гнилью, но никто, понятно, внимания не обращал. К неприятным запахам в Копоти быстро привыкаешь. Да и сам Джонсон, если честно, пах не лучше.

Вокруг теснились еще несколько однотипных ангаров, закрытых на огромные висячие замки. Дальше тянулись склады, непонятные кирпичные здания, понатыканные как кубики в детском конструкторе. Хватало и свалок, и заброшенных пустырей.

Мрак и тьма, вонь и копоть, гниль, кучи мусора, грязь. Ветер, холод, беспросветная темень. Фонари в округе отсутствовали, как класс. Одним словом — индустриальные трущобы, в худшем своем воплощении.

Ровно в девять двери столовой распахнулись, очередь заволновалась, люди задвигались. Поток народа просочился внутрь теплого помещения, торопливо сметая еду с раздачи и рассаживаясь за столы.

Конечно, вместимость столовой оказалась весьма ограниченной. Джонсону пришлось ждать еще не меньше часа, прежде чем очередь пододвинула его ко входу. Человек выходил — ему на смену внутрь запускали следующего. Как бы ждущим не хотелось, ускорить процесс было не в их власти.

— Что там такое? — хрипло поинтересовался Даг у случайного соседа, кивнув на небольшую толчею у входа.

— Первый раз тут? — в свою очередь переспросил мужчина.

— Ага.

— Ничего сложного. При выходе на руку поставят магическое клеймо. Чтобы второй раз зайти никто не смог. Разберешься.

— Клеймо? — Джонсон сплюнул, — Что же, так и таскаться с ним?

— Не, зачем. Оно день спустя само сойдет. Временное же.

— П-о-о-о-нял, — протянул Даг, внутренне сжавшись в комок.

Мимо как раз проходил один из сытых счастливчиков, только что вынырнувший из объятий гостеприимной столовой.

— Эй, стой! — Джонсон бесцеремонно ухватил того за руку, — Чем сегодня кормят?

— Отвали, болван! — прохожий вырвался, едва не повалив Дага наземь.

Впрочем, все что хотел, Джонсон уже рассмотрел. На запястье мужчины чуть заметно отсвечивало магическое клеймо: стилизованная звезда характерной формы. Никакой видимой сложности в печати не наблюдалось, но в ее очертаниях при желании легко угадывалась знакомая Дагу «пентаграмма», пусть и максимально упрощенном виде.

— А, к черту все! — ругнулся Джонсон и, развернувшись, побрел прочь.

— Мужик, ты куда? — окликнул сосед, — Очередь ждать не будет!

— Ничего, вечером зайду, — буркнул Даг.

На него посмотрели, как на идиота: отстоял столько времени и свалил, уже почти добравшись до заветных дверей. Но и возражать никто не торопился. Каждый сам за себя, на других плевать. Закон джунглей во всей красе.

Возвращаться вечером Даг, конечно, не собирался. Обострившееся чутье подсказывало, что столовая — явно дело рук Стюартов. И затеяли они это отнюдь не из сентиментальных побуждений. Кто знает, к чему все эти «временные» печати? Очень уж похоже на учет скота. Перед забоем. Во всяком случае получать подобную метку себе Джонсон не собирался.

Тем не менее, новый план вполне сформировался. План, который, как минимум, позволит проверить версию о причастности «столовой» к жертвоприношениям. А как максимум — выследить чертовых сектантов.

Когда на следующий день перед столовой возникла очередь, никто из ждущих не заметил два глаза, внимательно рассматривающих собравшихся из-под громадной кучи мусора.

Джонсон забрался так глубоко, как только смог. Он укутался с головы до ног, чтобы сохранить тепло. Кусок хлеба и немного воды — все запасы на день. Даг готовился к долгому и сложному «дежурству».

Все, чем он занимался целый день — считал входящих и выходящих людей. Положив перед собой блокнот, чиркал короткие зарубки на каждого посетителя столовой. Такие же зарубки, но на другой странице, означали тех, кто успел отобедать и успешно уйти. Для простоты штрихи группировал по пятеркам — в этакие «конверты». А уж сами «конверты» рисовал кучками по десять штук. Не ради красоты, конечно, а для простоты подсчета.

День тянулся бесконечно долго. Даг устал. Тело ломило от неподвижной позы, глаза слезились. Голод крутил желудок, а под конец дня взбунтовался мочевой пузырь. Но Джонсон не бросал задуманное: упрямо и целенаправленно заносил на бумагу каждого вошедшего и вышедшего.

Ничего необычного за весь день заметить не удалось. Если не считать необычным массовое использование магических печатей, пусть и временных. На входе стояли двое работников: первый проверял входящих с помощью небольшого амулета; второй ловил выходящих и на секунду прикладывал к руке некое устройство. Продолговатая вытянутая коробка с ручкой — видимо, эта штука и ставила на человека временный штамп. Который в голове Джонсона именовался не иначе, чем «клеймо».

Прибор, как ни странно, работал даже сквозь одежду. Никому не пришлось оголять кожу, чтобы получить «печать отобедавшего». Джонсон весь извелся, пытаясь представить принцип действия такого устройства. Но судя по тому, что никто не выказывал ни толики удивления, такие штуки тут были в порядке вещей.

Периодически работники на входе менялись. Но ни разу Даг не заметил кого-то из «начальства». И тем более не видел «красавицы», что все это организовала.

Несколько раз проверяющие отлавливали тех, кто пытался пролезть по второму кругу. Таких вежливо, но непреклонно выпроваживали вон. Впрочем, бдительность стражей порядка явно оставляла желать лучшего. Даг, следивший из своего укрытия не в пример внимательней, пару раз видел, как в толчее человек умудрялся протиснуться без проверки. Или уйти, не получив «клейма». Работники относились к этому вполне философски, из чего Джонсон сделал вывод, что не такая уж это и обязательная процедура. Главное, чтобы правило соблюдалось в массе, а одноразовые исключения общей картины не портят.

Наконец, длинный день закончился. Двери захлопнулись, выпустив последних посетителей. Даг дорисовал последние черточки в своей «книге учета». Он пополз «задним ходом», аккуратно выбираясь из своего укрытия. С удовольствием расправил плечи, подрыгал руками, разгоняя кровь по затекшему телу. И, конечно, первым делом справил нужду.

Только после этого запалил небольшой осветитель и уселся за бумаги, прямо здесь, на свалке. Хотелось как можно быстрее свести концы с концами, чтобы понять, есть ли расхождения.

Даг не стал считать общее количество — и так понятно, что число посетителей перевалило за тысячу. Он просто вычеркивал справа и слева по десятку, следя, чтобы не списать лишнее. На сравнение ушло не больше минуты. Цифры сошлись. Сегодня внутрь зашло ровно столько, сколько вышло.

А это значит, что никто не пропал. Никого не выкрали. Все чинно, спокойно, без происшествий.

Конечно, один день ни о чем не говорит. Не будут же эти сектанты вырезать людей ежедневно? Да и наверное по городу не одно подобное мероприятие. Есть из чего выбирать. Значит — придется включить терпение.

Второй день слежки ничем не отличался от первого. Стало чуть теплей, ветер сменился с ледяного на всего лишь прохладный. Очередь не уменьшилась, людей даже как будто стало больше. Даг, лежа в своей укрытии, терпеливо вырисовывал колонки на вход и на выход. Смотреть приходилось внимательно, особенно в моменты столпотворения. Глаза снова принялись слезиться, но Джонсон не обращал на неудобства особого внимания. Просто размазывал влагу рукавом, не сводя взора со дверей столовой. Порой даже моргнуть боялся, чтобы не пропуститьспешащего человека.

Ближе к вечеру мучения усилились, организм протестовал против такой «жизнедеятельности». Даг искусал губы, чтобы, не приведи Единый, не заснуть. Это было бы полнейшее фиаско, обесценившее все результаты за день.

После закрытия столовой вновь свел результаты. Сошлось. Никто не пропал. По крайней мере здесь и сегодня.

Третий день промелькнул, неотличимо похожий на первые два. Даг даже начал привыкать. Считал и делал пометки чисто автоматически. Навострился сразу замечать хитрецов, пытающихся проскочить незаметно. Да и тело уже не так сильно донимало: организм приспособился к неудобной позе, глаза свыклись с непривычной нагрузкой. Такая вот человек животина, ко всему рано или поздно привыкает.

После «дежурства» Джонсон ощутил такую слабость, словно не лежал целый день, а грузил мешки. Недосып и недоедание давали о себе знать. Но это не сломило бывшего дознавателя. Пусть сегодня цифры опять сошлись, это не значило, что стоит бросать затею. Следующим утром Даг снова был на посту.

Следующий день оказался гораздо хуже. Утром хмурое небо почернело окончательно, хляби разверзлись, пошел дождь. Пожалуй, это был первый дождь, что Джонсон застал в мире Копоти. И он не внушал «попаданцу» никаких позитивных ассоциаций.

Температура держалась около нуля, холодная вода, льющаяся с неба, совсем не добавляла окружающей обстановке уюта. В своем убежище Даг оказался прикрыт от прямых струй, но это не мешало влаге просачиваться внутрь косвенными путями. Влажный ледяной ветер пробирал до костей. В довершении ко всему, слежавшийся мусор под действием воды начал неудержимо вонять. Запах стоял такой, что Джонсон едва сдерживал рвотные позывы.

К счастью, в этот день любителей бесплатной кормежки оказалось не так много, как в предыдущие. Сказалась ли на этом погода или что еще — но уже к полудню очередь практически иссякла. Одиночные посетители заходили и уходили прочь, без привычной толкучки и суеты. Высчитывать потоки людей при таком раскладе было на порядок проще.

И все же, Джонсона терзали сомненья. Не занимается ли он ерундой? В конце концов, нет никаких прямых доказательств, что столовая связана со Стюартами. Все измышления и теории высосаны из пальца. Сделаны смелые допущения, из которых следуют далекоидущие выводы. Так может не стоит тратить время, силы и здоровье на то, что может оказаться пшиком? Не лучше ли переместиться куда-нибудь в теплое место? И хорошенько подумать над более продуктивным планом.

Он продолжал делать «зарубки» почти автоматически, унесшись мыслями в дебри планов и стратегических построений. Такое состояние как ничто другое помогало игнорировать холод и нестерпимую вонь. В полубессознательной работе день пролетел почти незаметно. Осталось только подвести результаты. Один из которых — в конец отмороженные пальцы рук и единственной ноги.

Даг выбрался из своего укрытия, пользуясь окружающей темнотой. Он как будто вылез из кучи дерьма, да и себя ощущал таким же дерьмом. Во всяком случае — по запаху.

Больше всего хотелось плюнуть на все и отправиться в ближайшую ночлежку. Желательно по пути прибарахлившись бутылкой дешевого пойла. Напиться и забыться. По крайней мере до завтра.

Он кое-как запалил осветитель. Отогрев руки подмышками, взялся за сегодняшние записи. Сравнил дебет с кредитом, и сердце пропустило удар — не сошлось! Даг перепроверил еще раз. Потом подступился еще дважды, с разных сторон — результат тот же. Судя по его данным, внутрь зашло на одного человека больше, чем вышло наружу.

Конечно, оставалась вероятность ошибки. Джонсон мог банально пропустить, не учесть, не досчитать кого-то. Но это уже был шанс. Хоть какой-то. И упускать такую возможность никак нельзя.

Схватившись за костыль, Даг скорым шагом побрел искать. Искать что угодно — след, улику, хоть какой-то намек. Что-то, указывающее на место.

Он обошел ангар-столовую кругом. Ничего. Разум подсказывал, что вряд ли жертвоприношение, если оно будет, произойдет там же, где кормежка сотен людей. Не логично это. Гораздо вероятнее — в отдельном безлюдном месте. Закрытом помещении или на пустыре.

Джонсон захромал по окружающим проулкам. Сначала хоть как-то старался соблюдать баланс скорости и незаметности, потом на второе плюнул. Все равно — с фонарем и на костыле — мастером скрытного передвижения ему не стать. Гораздо важнее найти хоть что-то. Хоть кого-то.

Прошло, должно быть, не меньше часа. Даг исследовал все близлежащие закоулки и подходящие пустыри. Измазался в грязи, как проклятый, промок и замерз окончательно. И он был зол, очень зол. Потому что не нашел ничего.

Неужели ошибка? Он обсчитался? Или сама идея, изначально, идиотская?

Можно, конечно, проверять соседние ангары и склады. Но что это даст? Их тут, даже поблизости, не меньше десятка. А если брать в обозримом радиусе, то и вовсе сотни. Сколько времени у одноногого займет обойти все это великолепие?

Он почти сдался. Хотел уже плюнуть на все и отправиться восвояси. Но тут что-то изменилось.

Накатила головная боль, сдавило виски, желудок скрутило судорожным спазмом. И это случилось отнюдь не от голода и утомления. Джонсон вспомнилпохожие ощущения. Пресловутое »чувство тьмы«, которое уже приходило к нему однажды, когда он дотронулся до остывающей „пентаграммы“.

Даг вдруг со всей определенностью осознал, что не только ощущает нечто ненормальное в окружающей действительности. Но и может, немного поднатужившись, указать направление, где происходит эта «ненормальность».

Хлюпая по обледенелым лужам, Джонсон шагнул в нужную сторону. Прислушался к ощущениям, немного скорректировал курс. Да, «чуйка» однозначно указывала на небольшой старый заброшенный ангар, возвышающийся неподалеку.

Даг больше не торопился. Он понял, что означает проявившееся чутье. Жертва, скорее всего уже мертва. И ее кровь окропила готовую «пентаграмму». Спасать больше некого. Можно только мстить.

Подобравшись к ангару, Джонсон прислушался. Ни звука. Он поплелся вдоль проржавевших стен, заглядывая в каждую встреченную прореху. Ничего. Совсем. Тьма, в которой не разглядеть ни движения, ни контура. Неужели пустышка? Но «чутье» явно указывает внутрь — в этом Даг убедился, завернув за угол здания.

Здравый смысл, глаза и уши — все убеждало, что в ангаре пусто. Джонсон смело отринул доводы разума. В обветшалой стене зиял пролом, как раз достаточный, чтобы протиснуться внутрь. Туда Даг и направился.

Согнувшись в три погибели, он сунулся в щель. Освещение будто выключили — тусклый уличный свет сюда не проникал. Даг не боялся испачкаться — больше уже некуда — а потому просто лег на холодный камень и пополз сквозь дыру. Осыпающиеся края едва не разодрали спину, но он все же умудрился впихнуть себя в прореху.

Внутри здания стояла кромешная тьма и не менее жуткая тишина. Это казалось настолько неестественно, что Джонсон с минуту просто лежал, вжавшись в пол, и старался свыкнуться с окружением. «Чутье» вопило, будто он находится чуть ли не в эпицентре «ритуала». Но кроме жуткого мрака и ощущения чужеродности происходящего — Даг не заметил ничего.

Сжался в комок. Веки сомкнулись, давая глазам привыкнуть к темноте. Выждав с минуту, Даг всмотрелся во тьму.

Вечерниесумерки пытались проникнуть внутрь помещения: сквозь дыру в стене, сквозь закопченные вентиляционные окна, что виднелись под потолком. Но внутри тусклый свет словно натыкался на некую невидимую преграду и пасовал. Причем, этот «полог тьмы» занимал вовсе не все помещение. Даг с трудом, но мог рассмотреть ближайший угол, заваленный кучей кирпичных обломков. Кое-как виднелись обшарпанные стены. А вот центр ангара будто накрыло непроницаемой для взгляда пеленой.

Джонсон прикинул размеры «тьмы» — не меньше пятидесяти метров в поперечнике. Краями как раз цепляет за стены в узкой части здания. В этих местах и проще всего подобраться к «пологу».

Приняв решение, пополз вдоль стены. Инстинктивно прижимался к стене, ища эфемерной защиты. Хоть «чутье» и подсказывало, что никто за ним не следит, можно идти хоть в полный рост. Рисковать за зря Даг не решился.

Он все еще не знал, что будет делать, когда доберется до «тьмы». Так далеко план Джонсона не заходил. Оружия с собой не было, если не считать таковым добротный костыль и накопленную за время бродяжничества злость. Даг на секунду задумался и решил, что будет действовать по наитию. Старая добрая импровизация. Главное, что основная часть плана сработала. А дальше кривая выведет.

Полог тьмы приблизился, давление мрака ощущалось почти на физическом уровне. Преграда казалась неодолимой. Джонсон подполз вплотную и аккуратно протянул руку.

Пальцы прошли сквозь «тьму».

И ничего. Ни боли — помимо той, что и так терзала все тело — никаких ощущений. Будто водишь рукой по воздуху.

Не долго думая, Джонсон качнулся вперед. Подспудно ожидал сопротивления, но никакого препятствия на пути не оказалось. Голова просто просунулась внутрь «тьмы», без проблем преодолев полог.

А под пологом ситуация разительно отличалась от той, что представлялась извне.

Первое, что увидел Джонсон — знакомые контуры «пентаграммы». Фигура казалась вполне законченной, ее линии изгибались по всей территории «купола», едва не выходя за границы.

В трех точках окружности стояли треноги, испускавшие слабый свет. Дагу повезло — он оказался на максимальном удалении от осветителя. Тени приветливо встретили нового гостя, спрятав его появление от глаз тех, кто хозяйничал под пологом.

Два силуэта, окутанные тьмой, стояли чуть поодаль левой треноги. Один высокий, широченный, явно богатырского телосложения. Второй аккуратный, с точеной талией — несомненно принадлежал женщине. Тусклый точечный свет очерчивал контуры тел, но не давал возможности разглядеть детали. Сколько Джонсон не вглядывался, различить детали одежды, а тем более лица, не удалось.

Третий силуэт, сгорбившись, возился в центре построения. Даг не мог видеть его руки, но опыт предыдущих «ритуалов» недвусмысленно подсказывал,чем именно занят сектант. Разделывает жертву на подобающее количество кусков, не иначе. Или что? Раскладывает аккуратной горкой?

— Готово! — третий силуэт выпрямился, брезгливо отряхивая руки, — Можем начинать.

Голос грубый, неприятный. Похож на скрип ржавой железной двери. Только скрип не может быть таким холодным, бесчувственным.

Пара двинулась к центру, все трое сошлись, образовав подобие треугольника. Каждый положил руку на плечо соседа. На мгновение Джонсону показалось, что троица слилась в одно единое тело, где не различить отдельных частей и конечностей.

Повисла гробовая тишина. Даже свет от треног словно завис в воздухе, не в силах сдвинуться с места.

«Ну уж хренушки! — пронеслось в голове Джонсона, — Ни черта у вас не выйдет!»

Что именно должно выйти и почему этого нельзя допустить — Даг не знал. Не было времени размениваться на детали. Преодолевая жуткую головную боль, он перевалился вперед. Рука потянулась к линии «пентаграммы», преодолевая сопротивление невидимой силы. Чем ближе пальцы подбирались к зловещей фигуре, тем сильнее становилась боль. Как ни странно, больше всего болел «обрубок». Несуществующая стопа напоминала о себе адской фантомной болью. Будто кто-то невидимый прижигалнервы, которых уже нет, каленым железом.

Пот градом катился по лбу Джонсона. Прокушенная губа окрасилась красным. Тело тряслось в лихорадке. Пульс подскочил, казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Кислорода не хватало, но вдохнуть не осталось ни сил, ни возможности. Даг застыл на грани. Не на грани обморока, а на грани жизни и смерти.

Обреченно качнувшись, Джонсон повалился вперед.

Едва палец коснулся линии, Дага будто молнией ударило. Тело свело жесточайшей судорогой, в глазах помутилось. Невероятная мощь струилась сквозь тело Джонсона — и он не мог ее выдержать.

Что-то темное полилось на пол — Даг вдруг понял, что это его собственная кровь. Она текла ручьем из носа, ушей, и, кажется, глаз. Ощущение темной силы увеличилось многократно. Нечто мрачное наполнило тело, от головы до единственной пятки. Наполнило и стало распирать дальше, стараясь вырваться наружу.

Джонсон застонал — выдержать эту боль казалось просто невозможным. Последним усилием воли он заставил себя вытянуться вперед — чтобы ни при каких условиях не разомкнуть контакт.

В глазах полыхнула яркая вспышка и Даг отключился. А когда пришел в себя, все было уже кончено. Он не чувствовал ни тьмы, ни наполняющей мощи — только боль.

Если честно, Джонсон не знал чего ожидать от своей выходки. Больше всего он надеялся, что «сектанты» просто сдохнут. Каким-то образом его вмешательство что-то замкнут или разомкнет, да так, чтобы они померли. Желательно, без всяких следов.

Надежда не оправдалась.

Горела одна тренога, две другие только бессильно коптили. Стало еще темней, если только у тьмы могут быть оттенки. В меркнувшем свете стояли три силуэта. Живые и невредимые. Они выстроились рядком и спокойно переговаривались, разглядывая едва дышащее тело Джонсона.

— Вот же гаденыш! Весь обряд испоганил! — со злостью выдал мужской силуэт.

— Некрасиво получилось, — подтвердил великан.

— Заметь, он еще жив, — добавила женщина.

— Ненадолго! — «сектант» шагнул к Джонсону, в его руке блеснул внушительный клинок.

— Стой! — вмешалась женщина, — Ты что, не чувствуешь?

— Ну что еще? — в голосе садиста прорезалось раздражение.

— Он выжил. Он принял силу и выжил. Он стал одним из нас.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Такая полная, что Джонсон решил, что оглох.

— Как такое возможно? — силуэт присел на корточки.

Даг ощутил прикосновение холодного металла к шее. Лезвие царапнуло кожу и теперь балансировало на грани пореза.

— Так же, как и мы сами, — женщина пожала плечами.

— Да, только мы готовились! Долгие годы. А он?

— Хм… Самородок?

— Это объясняет, почему его пропустила охранка, — высокий силуэт указал на окружающую «сферу тьмы».

Мужчина выругался. Лезвие исчезло с шеи Джонсона. Грубый рывок заставил тело перевернуться на спину. Трое встали вокруг, уставившись на их невольного соучастника.

— И что с ним теперь делать? — мужчина качнул ножом, указывая на Джонсона.

— Оставь, — веско произнес великан и отвернулся.

Он пошел прочь, женщина двинулась следом. Последний «сектант» немного помялся, но все же спрятал лезвие в ножны.

— Вот тварь! — мужчина со злостью харкнул на Джонсона и двинулся восвояси.

Спустя полминуты Даг остался один. А потом «сфера» схлопнулась, и в ангар ворвалась привычная вечерняя тьма Копоти, освежающий холод, звуки спящего пустыря. Обычный, такой привычный и ничем не примечательный мир.

Даг лежал, наслаждаясь размеренным дыханием. Он не чувтсовал холода, только неимоверную усталость. Тело покалывало, будто Джонсон пролежал в полной неподвижности несколько часов, а теперь вновь обрел способность шевелиться.

Преодолевая боль, Даг подтянул ногу. Кое-как скинул ботинок, стянул грязный носок. Стараясь не вдыхать вонь, аккуратно стер с лица плевок «сектанта». Усилием воли заставил себя принять сидячее положение. Носок сунул в карман штанов. Через силу нацепил ботинок.

Треноги так и стояли на своих местах, потухшие и источающие запах гари. «Пентаграмма» на полу как-то выцвела, стала почти незаметной. В центре ничего не было — ни тела жертвы, ни каких-либо останков. Если бы Даг сам не видел «обряда», то решил бы, что тут ничего особенного и не происходило.

Внутри клокотала холодная ненависть.

Он видел их. По крайней мере срисовал силуэты. Лица и имена скрыты, но их трое, и они как нельзя более точно подходят под описание из книжицы Демидова. Теперь Джонсон не сомневался, что за всеми жертвоприношениями стоит именно эта троица. Безусловно, у них есть приспешники. Но главные запевалы — вот они. Верхушка клана Стюартов.

Даг понятия не имел, что делать дальше.

Да, удалось выследить «сектантов» и сорвать ритуал. Удалось даже подтвердить все догадки. Но что это дает? Какие следующие шаги?

Идти в полицию? Как будто улик больше не стало. Рассказу Джонсона, без сомнения, никто не поверит. И если уж сравнить его слово против слова Джона Стюарта, то любой судья без промедления сделает выбор в пользу последнего. Да и не дойдет до суда, как пить дать. Никто просто не будет этим заниматься. А излишне говорливого бродягу можно просто вышвырнуть вон. Или даже прикопать где-нибудь, чтобы воду не баламутил.

Перевалившись на левый бок, Джонсон попробовал подняться. С первого раза не получилось, не хватило сил. Даг не мог встать на четвереньки, в его случае это были бы «троеньки», и такая поза оказалась чертовски неудобной. Осторожно перекатившись, Даг дотянулся до своего костыля. Упер деревяшку в пол и, повиснув на ней двумя руками, кое-как все же принял стоячее положение.

Что-то грохнуло, полыхнуло, дверь ангара слетела с петель. Джонсон чуть не ослеп, в ушах вместо звуков плыл низкочастотный визг. Даг вцепился в костыль, стараясь не упасть. Рот раскрылся от удивления, глаза непонимающе вращались.

Вокруг мелькнули черные силуэты. Не демонские, а человеческие, что очень обнадеживало. Как-то сразу стало многолюдно. Даг почувствовал чье-то нервное дыхание за спиной. Два силуэта синхронно подошли к центру построения с разных сторон и остановились, разглядывая фигуру на полу. Один из них бросил взгляд на Джонсона.

Даг хотел заговорить, но даже рта не успел раскрыть. На шею обрушился удар, едва не снесший голову с плеч. Джонсон рухнул, как подкошенный, второй раз за полчаса потеряв сознание.

***

На этот раз приходить в себя пришлось дольше и мучительней. Болело тело, болели руки и целая нога. Обрубок ноги ныл не переставая. Но больше всего жгло голову и шею, куда пришелся удар. Открывать глаза совершенно не хотелось, но и притворяться спящим смысла не осталось. А все потому, что поза не располагала к расслабленному созерцанию.

Джонсон приоткрыл глаза и повел руками. Левая рука послушно сдвинулась, а вот правая исполнять приказания разума не желала. По очень простой причине — кисть была прикована к стене стальным кольцом.

Даг дернулся, но вырваться из плена не получилось. Рука крепилась намертво. Он медленно перевел взгляд от стены.

Джонсон сидел на каменном полу, и это обстоятельство отдавалось не самыми приятными ощущениями в пятой точке. Правая рука была задрана кверху. Вокруг — просторный каземат без всякой мебели, зато с обилием решеток по периметру. Окон, конечно, не имелось. Света хватало, хоть и горел всего один осветитель. Воняло копотью и гарью, но вполне терпимо. Да и в целом, условия казались вполне человеческими. По крайней мере тепло и относительно чисто.

Потянув себя за скованную руку, Даг кое-как приподнялся. Он мог стоять, правда для этого пришлось не самым удобным образом вывернуть руку. Джонсон решил, что самое время побыть немного в стоячем положении, разнообразия ради. Как минимум задница за это точно скажет спасибо.

Минут пять он крутился так и этак, пока не нашел, наконец, более менее приемлемую позицию. Прислонившись боком к стене, прикрыл глаза. Дыхание вырывалось изо рта с тяжелым хрипом. Лоб, соприкоснувшийся с холодной стеной, блаженствовал. Боль понемногу стихала, оставалась только непреходящая усталость.

Долго ждать не пришлось. Скрипнула дверь, возвещая о приходе пленителей. В каземат вошли четверо, разительно отличающиеся, как внешне, так и по поведению.

Среди них оказалась одна женщина, в длинной юбке, из-под которой торчали носки вызывающе элегантных сапожек. Талия, и без того узкая, была стянута корсетом, так что казалось, будто ее можно обхватить пальцами. Аналогия с песочными часами напрашивалась сама собой. Наглухо застегнутая кожаная куртка с трудом вмещала в себя объемный бюст. Копна черных волос рассыпалась по плечам. Серьезное лицо, проницательные глаза, чуть курносый нос, сжатые губы и худые впалые щеки. Слой косметики не мог скрыть зарождающиеся морщины вокруг глаз и рта. Дополнял наряд дамочки темный чепчик на макушке.

Она встала у входа, демонстративно упершись на решетку камеры. Взгляд устремила на Джонсона, ничуть не смущаясь его рассматривать, словно экспонат на выставке.

Неподалеку от нее разместился один из мужчин. Среднего роста, среднего возраста, с уставшим взглядом на морщинистом лице. Темная шевелюра, разбавленная парой залысин по бокам. Одежда, больше напоминающая рясу священнослужителя. Скорее всего, это и был один из них — хотя Джонсон меньше всего ожидал увидеть священника среди своих пленителей.

Третий вошедший — пожилой мужчина, с волосами седыми, как снег. Он был одет в протсые брюки и свитер, без куртки и шапки. Сразу прошел в центр комнаты, да так и застыл, цепким взглядом пригвоздив Джонсона к стене. Его взор, поза, дышащая мощью фигура — все внушало невольный трепет. С виду он был не вооружен, но чувствовалось, что оружие ему особо и не требуется. Несмотря на возраст, он казался самым опасным из этой компании.

Последний из четверки — толстяк в длинном кожаном плаще и старомодной шляпе. Лицо кислое, как лимон. Взгляд жуткий, презрительный и уничижительный одновременно. Выпирающий вперед живот, стремящийся превратиться в пузо. Короткие ноги, обутые в щегольские ботинки. И руки, находящиеся в постоянном движении.

Этот сразу подошел к Дагу почти вплотную. Но на благоразумном удалении, чтобы пленник не мог, в случае чего, дотянуться.

— Ну что, мразь, говорить будем? — старательно инсценируя усталость проговорил толстяк, — Или начнем по-плохому?

Джонсон молчал. Поначалу он не испытывал к этим людям негатива — потому что не знал, кто это. Но подобное обращение сразу настроило пленника на недобрый лад.

— Понятно, значит по-плохому, — обреченно кивнул допрашивающий.

Он смело шагнул вперед, подступив к Джонсону вплотную. Короткие, но на удивление сильные руки схватили голову Дага. Он дернулся было, но толстяк держал крепко, хоть и не предпринимал ничего угрожающего.

— Не дергайся, — с притворным спокойствием приговаривал мужчина, — Мы сейчас… мы быстро…

Он покрутил голову Джонсона, разглядывая его с разных ракурсов. Как будто даже принюхался, после чего брезгливо скривился. Потом резко дернул правой рукой — Даг почувстовал укол боли. Толстяк отступил назад держа свою добычу — выдернутый волосок — между поднятых вверх пальцев.

— Сейчас ты у нас запоешь… — проговорил он, мечтательно улыбаясь.

Толстяк что-то пробормотал себе под нос, пальцы на руке задвигались, переплетаясь в странные жесты. На мгновение его лицо максимально сосредоточилось. Потом мужчина выдохнул, заметно расслабившись.

— Ну что, давай, соври что-нибудь. Пока бить не начали, — усмехнувшись, он кивнул Джонсону.

— Мамке твоей я сов… А-а-а-а! — Даг буквально захлебнулся криком от внезапной резкой боли по всему телу.

Кожа будто огнем горела, причем в самых неприятных местах — на животе, в подмышках и особенно на мужских причиндалах. Терпеть эту боль молча не представлялось возможным. Да и не хотелось.

— Вот так, паренек. Работает! — на лице толстяка поселилась садисткая усмешка, — Будешь молчать — будет больно! Солжешь — будет больно! Я решу, что ты говоришь что-то лишнее… ну ты понял.

Джонсон уставился на мага осоловевшими глазами. Он уперся в стену, стараясь не рухнуть ниц. Тяжелое дыхание срывалось с губ. Только прикованная рука удерживала парня от позорного падения.

— Давай, темный, рассказывай! А не то… — допрашивающий демонстративно помахал зажатым в пальцах волоском.

— Я не темный, — прохрипел Даг, стараясь выпрямиться.

Его заявление произвело видимый эффект. Вся четверка недоуменно переглянулась. Дамочка театрально кашлянула. Священник подошел ближе, сверля Джонсона взглядом. Толстяк недоуменно переводил взор с пленника на свою ладонь, будто сомневаясь в надежности заклятия. Лишь седовласый остался невозмутимым. По крайней мере внешне.

— Да точно темный! — с досадой воскликнул толстяк, — Что же я, темных не отличу что ли?!

— Почему тогда отрицает? — усмехнулась женщина, — И при этом не корчится от боли?

— Просто сам не знает, вот заклятье и не распознает ложь.

— А такое что, бывает?

— Получается, бывает.