Копоть

Глава №4

Официантка игнорировала Джонсона почти полностью. Сначала это веселило, но всему есть предел. Внутри свербило, стул под дознавателем начал дымиться.

Да, это не обычный бар, а с намеком на «элитность». Да, простые обыватели сюда редко захаживают. Скорее вовсе не захаживают. И тем не менее. Должна же быть банальная вежливость. А не только высокомерная заносчивость.

Даг незаметно осмотрел себя и не нашел никаких изъянов. Одет прилично, чист, выбрит. Деньги имеются, по крайней мере заплатить за себя он точно в состоянии. Так в чем проблема?

Миловидная девушка в белом фартуке и таком же белоснежном чепчике смотрела на него, как на пустое место. Даг на мгновение ощутил себя невидимкой. А, она еще и не слышит его слов. Тогда бесплотный дух, а не невидимка.

А вот спутников дознавателя девушка обслужила со всем почтением. И усадила, и помогла скинуть верхнюю одежду, и подала меню. Да и заказ принесла почти сразу, как дорогим гостям.

— Ладно, сдаюсь! — Даг демонстративно вскинул руки, — Что со мной не так? Я ее обидел или что? Какого черта тут вообще происходит?

В ответ послышались сдержанные смешки. Больше угорали над ситуацией, а не над Джонсоном. Но легче от этого не стало.

— Давайте, мистер дознаватель, — Мари глянула на него с вызовом, — Проявите свои дедуктивные способности. Неужели слабо выявить закономерность?

На этот вызов Даг не мог не реагировать. Ведь речь шла о чести профессии.

— Идет. Но усложним испытание. Ты закажешь мне еды и выпивки. Я должен справиться, пока их не принесут. Успею — платишь ты…

— Не успеешь, угощаешь всех?

— Хм… Заметано!

Блондинка победно улыбнулась. Тряхнула головой — распущенные волосы водопадом лились по плечам и спине. Миниатюрная ладошка взлетела в воздух — через секунду официантка была рядом. Мари ткнула в меню, не глядя, выбрав несколько позиций. После чего официантка птицей упорхнула на кухню, помахивая блокнотом.

— Итак, мистер Холмс? — скрестив руки, девушка положила голову на ладони, — Мы все во внимании!

Джонсон кивнул. Он обвел взглядом компанию, непроизвольно выделив девушек.

Мари — прелестная стройняшка с белой шевелюрой. Кожа немного бледная, лицо вытянутое, что называется «аристократическое». Одета не броско, но с определенным вызовом: рубаха, жилетка, кожаные штаны. Все намекает на род занятий: инженер-механик. Посмотришь, и сразу поймешь. Если в теме, конечно.

Елизавета, брюнетка. Фигура спортивная, но на вкус Дага — простовата. Лицо строгое, всегда сосредоточенное. Не хватает ей улыбки. Платье с глубоким декольте ничего не скрывает, но и не показывает — не те объемы. Зато ножку закинула на другую весьма показательно. То бишь на показ.

— Я бы предположил сексизм, — вяло начал Джонсон, — Но заказы парней она выполнила с такой же радостью…

— Холодно, Даг, очень холодно! — рассмеялась Мари.

Мужчин было пятеро. По правую руку сидел Ринат. Единсвтенный маг в компании. Вот уж кто одет непривычно: как будто закутан в кожу. Куртка, брюки, через плечо — вместительная сума. И на лице прямо-таки написано владение тайными знаниями.

Чуть дальше развалился Том, из железнодорожников. Скромный малый, молчаливый и стеснительный. Он и теперь надвинул кепку почти на глаза — но наблюдал за спором с интересом.

Еще дальше — троица, которую Даг плохо знал. Жак, Антон и, вроде бы, Макс. Память на имена иногда дознавателя подводила. Кажется, механики. В какой именно специальности — запамятовал. Да и не слишком интересовался.

— Хм… мы все «не от мира сего»… — Джонсон продолжал размышлять вслух, — Но официантка этого знать не могла.

— Все еще холодно!

— Среди нас инженеры, механики, и даже маг…

— Теплее.

— Мы все выбрали профессию и продолжаем обучение… Ни кланов, ни семей…

— Становится горячо! — блондинка придвинулась, ободряюще подмигнув.

Краем глаза Даг заметил официантку, нагружающую поднос блюдами. И решил не растягивать удовольствие.

— Погоди-погоди, кажется уловил! — он с наслаждением следил за напрягшимся лицом спорщицы, — Да! Как же можно было это упустить! Вы ведь все у нас фалеристы! Просто обожаете свои значки. Каждый нацепил знак гильдии на видное место! Может проблема в этом?

Последнее слово дознавателя как раз совпало с появлением на столе первого блюда. Официантка ловко разгружала поднос, расставляя тарелки перед Мари.

— Может, мне тоже поиграть в эту игру…

Даг сунул руку в карман, ладонь нащупала кожаный «лопатник». Он бросил его на стол, как бы невзначай раскрыв, чтобы на показ оказалась звезда дознавателя.

Разносчица уставилась на эту картину, словив, похоже, нехилый разрыв шаблона. Покраснела и удалилась, не сказав ни слова.

— Мне кажется, он жульничал? — Мари обратилась к собранию.

— Знал ответ заранее, — буркнул Ринат.

— Да это развод на деньги, чистой воды, — в унисон поддержали Елизавета и Жак.

Остальные ограничились подтверждающими кивками: рты-то заняты едой.

— Т-а-а-а-к, — протянула блондинка, — Общее мнение: спор нечестный! А значит, результат аннулируется. Никто никому ничего не должен!

— Как скажешь, солнышко, — с притворным согласием улыбнулся Джонсон.

Очень уж ему нравилось троллить самоуверенную девушку. Впрочем, и она в долгу не оставалась. По крайней мере надолго. По счастью, характер Мари не позволял ей обижаться на дружеские подколки.

Мари и Ринат — они и нашли Джонсона. Видимо, инициаторами таких собраний выступала таже парочка. Идея, в общем-то, лежала на поверхности: собрать всех «попавших» в чужой мир. Периодически встречаться, хотя бы раз в месяц. Обсуждать дела, как у кого складывается жизнь. Делиться опытом. Ну и в целом, может чем и помочь друг другу. Никто другой не знал всей истории от начала до конца. Так и получилось, что понять проблемы провалившихся могли только такие же провалившиеся.

Не все участвовали в таких сходках. Кто-то оказался себе на уме, слишком замкнутым. Иные разъехались по стране, в командировки или даже на постоянную основу. На первом собрании, куда попал Даг, сошлись с десяток «попаданцев». Сегодня осталось и того меньше.

Найтись и поддерживать связь в Копоти оказалось не настолько сложно, как может показаться. Да, тут не было телефонов и радиосвязи. Зато оказалась невероятно развита пневматическая почта.

Если не знать, что это, догадаться с первого раза довольно сложно. Джонсон чуть ли не каждый день замечал разношерстные переплетения трубок, возникающие то здесь, то там — почти в каждом доме. Он настолько к ним привык, что не обращал внимания. Долгое время принимал за какую-то часть отопительной системы. Потом, конечно, его просветили: капитан Сальери и парни в отделении показали и рассказали, как этим пользоваться. Еще и обсмеяли, конечно — из какой, мол, деревни такие стажеры берутся?

И все же одно дело знать, и совсем другое — использовать.

Пользоваться такой экзотической для Джонсона и вполне обыденной для местных вещью оказалось незачем. Дагу никто не писал, да и он не слал никаких сообщений. До одного дня.

«Вам сообщение, мистер Джонсон», — в своей угрюмой манере сказал мистер Седых как-то утром, вместо приветствия. И показал рукой на приемную станцию.

Даг в тот день не выспался, спешил на работу. А потому не сразу сообразил, что от него требуется. Хозяину дома пришлось еще раз повторить указательную пантомиму, пока до Джонсона дошло.

В приемной емкости станции лежала запечатанная капсула. Даг взял ее в руку — чуть больше ладони — взвесил. Осмотрел со всех сторон. Герметичная цилиндрическая капсула, закрытая, стянутая и запломбированная. На лицевой стороне имелось вложение с необходимыми для доставки данными. «Даг Джонсон, младший дознаватель», потом адрес, и в конце — несколько дополнительных цифр, служащих, видимо, для правильной маршрутизации.

Не долго думая, Джонсон сорвал пломбу. Провернулась миниатюрная кремальера, капсула открылась с характерным глухим хлопком. Внутри оказался лист бумаги, свернутый в аккуратный свиток.

«Даг, приветствую! — гласило послание, — Ты меня, наверное, не помнишь. Я — Мари, твоя одноклассница. Та самая, с белым хвостом на голове! Мы вместе проходили обучение у профессора Бляхера. Это когда тебя приложили головой в пол. Такое не забудешь, да? В общем мы решили собрать наш поток. Может и еще кого вытащим. Как насчет встретиться в баре, обсудить животрепещущие вопросы? Если интересно пиши!»

Также в письме имелся обратный адрес, заканчивающийся числовым индексом. Кажется, Джонсон начал понимать эту систему.

Он растеряно огляделся, но сглупить не успел. Мистер Седых, видя затруднения постояльца, пришел на помощь. В своей бестактной манере.

«Бумага и карандаш тут, — он ткнул на небольшой столик, — Капсулу можете использовать эту же, только адрес поменяйте. Пломбиратор есть сзади вас, на станции отправки.»

Джонсон быстро набросал согласие, перепроверил правильность адреса. Сложил письмо в капсулу и с помощью кремальеры закрутил лючок. Сунул капсулу в пломбиратор, рычаг вниз — и контейнер надежно стянут и заверен пломбой.

Осталось только вложить капсулу в отправную станцию и переключить клапан. Раз — и все. Она исчезла мгновенно, умчавшись по трубе в неизвестном направлении.

На секунду Джонсон задумался: каким образом послание окажется в нужном месте? Наверное, сначала попадет в некий распределительные центр. Где получил необходимые метки. Дальше в нужный путепровод. До контроллера, через маршрутизаторы… Мда, чтобы придумать такую технологию надо действительно заморочиться! Впрочем, местным деваться некуда, учитывая отсутствие других видов связи.

«Стоимость сообщения будет включена в арендную плату», — мистер Седых легко вытащил Джонсона из затянувшихся размышлений.

Даг махнул рукой и отправился по своим делам. А вечером его уже ждал ответ.

Как выяснил дознаватель, пневмопочтой в городе пользовались довольно активно, от мала до велика. Некоторые уникумы вообще умудрялись переписываться целый день. То есть, использовали капсулы примерно как эсемески или мессенджеры в «том» мире.

Еще пара писем туда и обратно — Даг договрился с Мари о первой встрече. Погудели, пообщались разошлись. И вот он тут, уже на втором собрании «клуба жертв ротации».

Атмосфера за столом царила вполне непринужденная. Разговаривали кто о чем. Из-за шума приходилось слегка повышать голос, а вечером в баре заиграла настоящая живая музыка. Так что компания «попаданцев» сама собой разбилась на две группы, которые могли общаться между собой, не испытывая потребности кричать.

Даг оказался зажат между Мари, Ринатом и Томом. Говорил, как ни странно, последний. Да еще как говорил! Обычно скромный и стеснительный, сейчас Том вещал уверенно, даже с воодушевлением. А все потому, что рассказывал о любимой работе.

— Вы себе даже не представляете, насколько местная железная дорога монументальна! — Том раскинул руки, показывая масштабы монументальности, — С «тамошней» ни в какое сравнение! Тут рельсы — чуть не до пояса! Шпалы — целые бревна! Ширина колеи — вдвое больше! А поезда! Это сложно описать… Тут состав это не просто локомотив да вагоны. Это целый город! Да что там «город» — крепость!

— С броней что ли? — с сомнением переспросил Ринат.

— А как же! Это здесь, в Стим-сити, все чинно да безопасно. Выйди за черту города — проблем не оберешься. А уж когда путь лежит через Серые Пустоши… Там может случиться что угодно! Поэтому состав — самодостаточный автономный передвижной комплекс. Штурмовать его бесполезно, даже если каким-то образом умудришься остановить — что тоже задача нетривиальная. А эта «крепость», между тем, может выдержать длительную осаду. Хоть целый год!

— Прям-таки и год? — фыркнула Мари.

— Ну ладно, не год, — немного смутился Том, — Это я, конечно, для красного словца… Но два месяцы — точно! Если пояса немного подзатянуть.

— А ты откуда все это знаешь? Про Пустоши и прочее… Вроде же еще в рейс не ходил?

— Пока не ходил, — разочарованно кивнул Том, — Но знать обязан, по роду службы. Начальство бдит. Тесты у нас чуть не каждую неделю. Но вроде обещают…

— Так когда?

— Ну… в течение месяца точно.

— Куда? Насколько? — всем было интересно, потому что никто из присутствующих еще не покидал пределов города.

— Тут как повезет, — скромно отвечал Том, — Хотелось бы, конечно, трансконтинентальный, к восточному побережью.

— Губа не дура, однако!

Том не обижался. Смотрел куда-то поверх голов, на губах играла метательная улыбка.

— Эх, ребята… Вы бы видели эту мощь! Это такое, такое… Ну как целый маленький мир. Как взрыв, как звезда. И вся эта сила — вот так, на кончиках пальцев. Повел рычажком — стоп машина. Подал тягу — малый вперед. На крейсерскую, а после — полный ход! И никто тебя не удержит! Разве что сам дьявол, если явится посмотреть на все это.

Невооруженным взглядом был виден фанатик. В истинном, хорошем смысле этого слова. Человек, попавший на свое место. И получающий максимум удовольствия от того, чем занимается. А за это еще и деньги платят, между прочим!

— Подумаешь, мощь на кончиках пальцев, — хмыкнул Ринат, — Вот смотри, фокус-покус!

Он вытянул руку вперед, над столом. Напрягся, тело мага словно одеревенело. Лицо сосредоточилось, взгляд ушел в неведомую глубину, губы шептали нечто невнятное.

Ладонь парня покрылась едва видимым синим свечением, будто внутри загорелся фонарь. Потом свечение вытянулось, сконцентрировалось, превращаясь в небольшой «костер». Этот «огонь» горел прямо на ладони, давая ощутимый жар. Голоса на миг смолкли, беседы утихли. Все за столом уставились на явленное чудо.

Ринат выдохнул, рука сжалась, пальцы прянули во все стороны, как будто сбрасывая остатки пламени. Секунда — и все вернулось на круги своя. Вновь раздались смех и крики, звучала музыка, где-то рядом звенели бокалы. Застолье шло своим чередом. Как будто и не случилось ничего необычного. Маг показал ладонь — ни следа от «огня». Только неестественно чистая кожа.

— Незарегистрированная волшба, — буркнул Джонсон, — Нарушаем, товарищ маг.

— Ой, ладно тебе, — тут же влезла Мари, — Ты еще нас арестуй! Меня чур первую!

Ринат усмехнулся с довольным видом.

— Разве это волшба, товарищ дознаватель? Это так — баловство одно. Визуальные эффекты, не более.

— Не знаю, не знаю… Жар я ощутил вполне реальный.

— Ну, есть чуть-чуть, — парень улыбался так, что казалось, еще чуть и физиономия треснет, — Видел бы ты, что творит учитель! Тогда бы точно не называл «магией» бесполезное свечение.

— И что же он творит? — Мари взялась за расспросы, — Фаерболы кидает? Стену холода? Цепную молнию?

— Все это, — кивнул маг, — И намного больше. Пойми, волшебство тут намного фундаментальней, чем мы привыкли думать, наигравшись в «героев меча и магии». Если маг специализируется, например, на огненной стихии, это не значит, что не сможет лечить. Просто его лечение будет… несколько специфическим.

— Прижигать раны что ли?

— На примитивном уровне — да. Если копнуть глубже — наполнять тело «живительным» огнем. Тут нет такого строгого разделения. Вот твоя школа, а шаг влево-вправо уже все, тебе неподвластно. Скорее по другому: если есть дар, то овладеть можно почти всем арсеналом… со временем, конечно.

— Но все-таки специализация есть?

— Естественно, как и в любой другой профессии. Вы вон, механики, тоже почему-то на целых восемнадцать артелей разбились. И каждая — только в своей области профи, а среди других — профаны.

— Так уж и профаны, — надулась Мари.

— Ну, я образно, — Ринат не стал нагнетать, — Я к тому, что хоть и есть формальное деление на «школы» магии, но в реальности все гораздо больше завязано на «силу» дара, чем на условности использования. Сильный волшебник рано или поздно способен овладеть любым заклятьем. Для слабых это верно лишь отчасти. Но ограничение лишь количественное, а не качественное. Нет принципиальных различий.

— Хм… Ну а ты у нас?

— Середнячок, — хмыкнул маг не без гордости, — С неба звезд не хватаю, но и не нижний уровень. Учитель говорит — далеко пойду. Если вдруг не заброшу это дело.

Все хохотнули. Сложно было представить мага, вдруг завязавшего с магией. Это как вдруг решить при ходьбе не использовать левую ногу.

— Ну ты зови, когда вдруг решишь огнем покидаться, — предложила девушка, — Очень любопытно на это глянуть.

— И не забудь получить разрешение, — буркнул Джонсон.

— Ой, Даг, завали уже! Эй, форточку откройте! Что-то тут слишком душно!

Дознаватель пожал плечами. У каждого своя профессия. И своя профессиональная деформация.

— Вот вы говорите «магия», — после небольшой паузы заговорила Мари, — Огненные шары, молнии, вот это вот все… А знаете, что я вам скажу? Если честно, тут механика ненамного отличается. Не знаю, как местные до этого дошли. Но факт — именно инженерия ушла далеко от «того» мира. Прям на порядок.

— Как это? — переспросил Даг.

— Сама не знаю. Может, потому что который век долбят в одну точку. Электричество-то тут под запретом, все же слышали. Зато паровые машины, механика, построение автоматонных систем — шагнули вперед. Такого, как тут, нигде раньше не видела.

— Ну, например?

— Да во всем, что ни возьми! Банальные часы — смотришь, вроде все очевидно, ничего странного. Ага. Это если поверхностно. Или не разбираешься. А копнешь чуть вглубь — глаза на лоб лезут! От решений, от способов, от взаимодействий. Смотришь, и понять нельзя — как это вообще может работать? Даже не знаю, как начать думать, чтобы такое придумать. Но работает же — вот, перед тобой.

— Может все же магия замешана? — предположил Ринат, — Этакая… техномагия?

— Вот не скажу, — Мари печально поджала губки, — Нет там ничего волшебного, по крайней мере — в явном виде. Может, где-то еще на ступень вглубь, на подсознательном, что ли, уровне.

— А тебе разве не объясняют ничего?

— Объясняют, конечно! Да так, что только завидно становится. Сидишь, бывало, ковыряешь вторую неделю простой привод, уже мозги плавятся. Подойдет мастер, глянет одним глазком. Покрутит головой так сочувственно. Пальчиком ткнет в шестеренку. Тут что-то подправит, там выправит. Раз — и заработало! Словно он чует, что к чему должно быть. Да еще и тебе расскажет,досконально — до последнего винтика. И уж сама не понимаешь, как можно было столько тупить. Все же очевидно! А потом дают следующий механизм… И все по кругу.

— Он точно не маг? — с интересом уточнил Ринат.

— Кто же тебе точно скажет? Огнем не швыряется, это точно. Но вот, кстати говоря, о механизмах. Мастер Вильямс правую руку потерял — еще в молодости, по глупости. Ходят слухи, сунул в печь, на спор. Все из-за баб, как водится… Так вот, протез у него — закачаешься! Полноценная рука! С пальцами, суставами, обратной связью. Он стальным механизмом управляется лучше, чем я своими двумя живыми! Не знаю, сколько мне еще нужно учиться, чтобы хоть подойти к пониманию, как подобную конструкциюспроектировать. Но скажу точно — там, откуда мы, такое сделать точно бы не смогли.

Некоторое время молча насыщались. Вернее, разговор прекратился только за этой стороной стола. На противоположном краю продолжалось бурное обсуждение. На тему, кажется, своеобразных отличий между мирами. «Там», мол, можно в таком «мини» ходить, что едва срам прикрывает. А «тут» нельзя — культурный код не тот. Хотя Джонсон посмотрел бы, как получится ходит в «мини» на здешнем холоде.

— Странно все это, — подал голос Даг, отодвинув пустую тарелку, — Не кажется ли вам, что слишком все… гладко.

— Где это у тебя гладко, Дагуля? — улыбнулась блондинка, — Можно подробней?

— Пожалуйста. Факт номер один — у каждого из нас в «том» мире имелась нормальная устроенная жизнь…

— Ой, ладно, — отмахнулась Мари, — Скажешь тоже. Так я была пятидесятилетней теткой с мешками под глазами и толстыми ляжками.

— Не важно. Главное — не бедствовала. Семья, работа, друзья. Уважение, достаток. Все вроде бы привычно, размеренно. Никто никуда не рвется, потому что ничего другого уже не надо. Не мыслишь такими категориями.

— Допустим, и что?

— А то! Факт номер два — нас выдергивают и переносят сюда. В абсолютно другие, чуждые обстоятельства.

— В молодые тела, если что.

— Ну да… Но суть в другом. Каждый из нас — ну, почти — нашел «свое» место в этом мире. Подозрительно быстро и подозрительно четко. У каждого теперь не просто любимая работа, а дело, которым хочется заниматься, посвящать все свободное время.

— Да что же тут странного? Кто откажется от второго шанса?

— Странность такая: никто не просится обратно. Ладно, не просится. Даже не скучает. Ты сама-то как давно вспоминала семью, детей, внуков?

— Э-э-э…

— То-то и оно. Странностьдругая:говорят, что наше место в «том» мире заняли некие «двойники».

— Точно, заняли. Я себя видела — точная копия. Даже оторопела на минуту.

— Это правда. Но почему-то все стыдливо умалчивают, что это за «копии»?

— Ну… двойники? Какие-то магические хренотени?

— Блин, Мари, не смеши. Какие еще «магические»? Ринат?

— Не слышал о таком, — маг пожал плечами, — Но это ни о чем не говорит. Я много о чем еще не слышал.

— А что тебе не нравится?

— Простая вещь. Я могу допустить, что возможно переместить человека между мирами…

— Неужели?

— Могу даже допустить, что можно переместить сознание человека в другое тело. И создать, вырастить тело, наверное, тоже можно. При должном уровне технологий.

— Как будто бы мы сами этому живое подтверждение.

— Но! Нельзя просто взять и создать человека с нуля. Я имею ввиду и тело, и разум. То есть, вот не было человека, а вот он есть — новый, из коробочки. На такое только боженька способен, если он, конечно, существует.

— Ой, Даг, к чему ты ведешь? Что-то мысль ускользает? — Мари покрутила кружкой с пивом.

— К тому, что если тебя переместили сюда, а кого-то другого отсюда, то итоговое количество жителей не поменялось ни в одном из миров. От перемены мест слагаемых сумма не меняется! Так в чем смысл? Какой резон городить столько сложностей, изобретать процедуру «ротации», нянчиться с нами? Не проще ли… хм… учить местных?

— Как-то ты узколобо мыслишь, — возразил Ринат, — Сам же признаешь, что мы много не знаем. А уж всю картину целиком точно не видим. Раз проект «ротации» работает, значит это кому-то выгодно. Значит все не просто так.

— Вот я именно это и пытаюсь сказать! — распалился Джонсон, — Нас засунули черти куда, обучают странному. При этом объяснить ничего не удосужились. Ну как, рассказали сказку, достаточную для повседневного спокойствия. Не более.

— А ты всегда хочешь знать, зачем и почему? — тихонько усмехнулся Том.

— Именно!

— А в «том» мире ты знал, зачем живешь?

— Э-э-э… да ну в жопу. Ты понял, что я не об этом!

— Мне кажется, у тебя «кризис среднего возраста». Наконец-то начал задавать себе экзистенциальные вопросы. Ничего, Даг, само пройдет.

— Кризис провалившегося в другой мир, — прыснула Мари.

— Да называйте, как хотите, — Джонсон тяжело вздохнул, досадуя на недалекость собеседников, — Что плохого в желании разобраться?

— Плохого? Ничего. Лишь бы жить не мешало, — Том поднял руки, признавая поражение, — Мне, например, все нравится. Даже очень. И мне достаточно того, что я получил второй шанс. Шанс прожить интересную полную жизнь. Так, как мне нравится.

— Ага… или как кто-то решил, что тебе должно нравиться.

— Что?

— Нет, это я так… О своем.

Джонсон усмехнулся, уткнувшись в кружку. Что же, сколько людей — столько и мнений. Кому-то достаточно просто жить. Другим все время неймется. Это не значит, что одни лучше других. Все разные. И это хорошо. Наверное.

Дальше сходка продолжалась по более приземленному варианту. Без заумных речей и философских вопросов. Ели, пили, травили байки. Каждый рассказывал что-то из старой жизни, что-то из новой. Опять пили. Смеялись, травили анекдоты. Было шумно и весело. Отдыхали, как в последний раз. Словно хотели забыться, отрешиться от окружающей действительности. Хоть так.

В какой-то момент Джонсон обнаружил у себя на коленях Мари. На другом конце стола Елизавета целовалась с Жаком. Мужская компания что-то обсуждала, сгрудившись в центре, вокруг целой канонады бутылок.

Даг аккуратно расцепил руки девушки на своей шее. Поднялся. Пересадил недовольную Мари на соседнее кресло. Она что-то лепетала, дознаватель даже слушал, но смысл совершенно не воспринимал.

«Домой!» — решил Джонсон.

Кое-как выбрался из-за стола. Оставил денег. Сколько-то, не считал. С запасом, вроде.

Ему что-то кричали. Слов он не понимал. Мари пыталась ухватит за рукав. Дагу вдруг вспомнилась ее оговорка про «тетку с мешками под глазами и толстыми ляжками». Зря она так. Теперь подсознательно придется так и воспринимать молодую девушку.

Махнул всем рукой и вывалился прочь из бара.

По привычке решил идти пешком. И, конечно, по улице. Искусство находить дорогу по местным лабиринтам переходов все еще не далось дознавателю.

Холод принялся кусаться неожиданно сильно. Спьяну Даг не сразу почувствовал, как мороз пролезает под распахнутый бушлат. Просто шел вперед, не обращая внимания на ледяной ветер. Хорошо хоть шапку и варежки не забыл напялить. Опомнился только когда начал дрожать.

Запахнулся, сберегая драгоценное тепло. Изо рта вылетали облака пара, почти сразу оседая кристалликами льда.

Даг огляделся, стараясь определить, где находится.

Одна из хорд, номер не имел особого значения. Главное идти в нужную сторону, пока в диаметр не упрешься. Все-таки радиальная структура города имела определенные плюсы. Можно держать общее направление, не задумываясь о названиях улиц.

Путь впереди лежал не близкий. Шагать и шагать. Часа два, не меньше. Джонсон кивнул и сдвинулся с места. Как раз освежится. Хоть немного успеет протрезветь. И Жанна будет меньше ворчать. Хотя все равно будет…

Он шел без опаски — район вполне благополучный. Гораздо богаче того, где он обитал. Мостовая шире, снег почти полностью убран. Фонари, опять же горят. Фонарщики… пардон, линейные механики — бдят. Дома все чистенькие, красивые. Даже небо тут казалось не таким серым. Будто другой мир внутри самого мира.

Впрочем, возможно дело в алкоголе, плещущемся внутри. Многие вопросы в состоянии опьянения кажутся проще. Девушки красивее, а трава зеленее. Даже такая дыра, как Стим-сити, покажется раем. Смотря с какого ракурса и в каком состоянии смотреть.

Совершенно неожиданно улица вывела Джонсона к реке.

Гана в непосредственной близости от устья разлилась на всю ширь. Противоположный берег можно было уловить только в виде череды огоньков на горизонте. У самого берега виднелась кромка льда, но обрывалась она быстро. Даже отсюда слышался шум водной стихии, бьющейся о плиты выпирающего волнореза.

Даг покрутил головой. Сориентироваться было просто — чуть левее монументальной гирляндой сверкал мост. Его бы только слепой не заметил. Высокий, с гигантскими пролетами, он будто продолжал природную скалу на берегу. Уходил в даль, куда-то во тьму, мерцая строгой периодичностью фонарных столбов. Смотрелся он, как путь в никуда. В подземное царство или альтернативную реальность. Если забыть о том, что Джонсон и так был в одной из них.

Дознаватель прошел вдоль воды до моста. Здесь само-собой нашлась лестница, чередой пролетов уходящая к проезжей части. Пока добрался до верха, запыхался. Зато согрелся.

Вид с высоты впечатлял, но уже по другой причине.

Город смотрелся глыбой тьмы, только чуть-чуть разбавленной редкими фонарями. Огня было так мало по сравнению с мрачной темнотой… Изредка новые огоньки загорались. А старые исчезали. Вот, кто-то затушил осветитель. Или закрыл окно. Или кончилось топливо. Минус один. А вот, другой раздул огонь. Подбросил «дров». Родился светлячок.

«Прекрасная аллегория человеческой жизни, — усмехнувшись, решил Даг, — Из тьмы мы приходим, и во тьме сгинем, когда срок выйдет!»

Философское настроение не помешало дознавателю уверенно форсировать водную преграду. Одолев половину моста, он остановился передохнуть. Свесив голову через высоченные перила, попробовал рассмотреть внизу воду.

Ничего. Только тьма. И ледяной ветер. Набрав слюны, плюнул вниз. Подождал, но ответа не последовало.

Сунув руки в карманы, побрел дальше.

Машин в этот час почти не было. Только грузовозы, никогда не прекращающие движения. Откуда они едут и куда? Почему именно сейчас? Опять в голове Дага крутились сотни вопросов. Ответ на которые он не знал, да и не думал искать. Просто… ответ ведь все равно есть, даже если он о нем и не подозревает.

Одиночество и алкоголь, взрывоопасная смесь. Всегда располагает к рассуждениям над вопросами, старыми, как мир. Жизнь и смерть. Смысл и хаос. Свобода и обязательства. Иногда все кажется настолько понятным, что и спрашивать нет резона. Пока не протрезвеешь.

Мост наконец-то кончился. Джонсон преодолел пешеходную лестницу, как две капли воды похожую на оставшуюся на той стороне. Вплоть до разбитых бутылок и мусора.

Кто тут, интересно, пьет? В такой мороз? Это вообще возможно, существовать на улице зимой?

Ответ на этот вопрос, как ни странно, нашелся почти сразу.

Под мостом Даг заметил отблески пламени. Спустился чуть вниз, заглянул ради интереса. Да тут целое стойбище!

Горели костры. Некоторые прямо на земле, другие — в импровизированных «каминах» из природных камней. Вокруг нестройными рядами ютились бездомные. Кто на чем — на земле, картоне, деревяшках. Как они умудрялись не замерзнуть — Даг и подумать не смел.

Максимально странное сборище. Почти потустороннее. Точно, другой мир. Только когда говорят «другой мир» обычно представляют нечто возвышенное. А он вот такой. Грязный, холодный, вонючий и неприглядный.

Минут пять Джонсон смотрел на печальное сборище. Ничего там особенно не происходило. Люди особо не двигались, стараясь сохранить тепло. Порой едва слышно переговаривались. Кто-то подбрасывал в огонь топливо. Кто-то, сплюнув, прикладывался к бутылке. Из груды тряпок послышался хохот, от которого Дага передернуло.

Втянув подмерзшие сопли, дознаватель отступил.

Это ведь тоже люди. Просто не повезло. Или, все же, такая судьба — осознанный выбор? Вот уж кто действительно свободен. Без обязательств, без привязанности, без начальников. Иди, куда хочешь. Делай, что хочешь. Жрать, наверное, только всегда хочется.

Джонсон продолжил свой путь. Улицы уже больше напоминали родные пенаты. Сталиуже, грязнее, темнее. Дома сгрудились, поджались друг в другу. Нависали над проезжей частью арками. Давили, сгорбившись, на одинокого пешехода. Редкие проулки зияли кромешной тьмой.

Мимо очередного переулка Даг прошел. Почти. Шагнул мимо, еще четыре-пять шагов. И остановился. Голова повернулась назад.

Встряхнулся, прислушался. Тихо, спокойно. Но что-то свербит под ложечкой. Зудит, не дает покоя.

Покрутился на месте. Медленно вернулся назад. Остановился перед темным зевом.

Проулок достигал ширины едва ли в метр. Дом, еще дом, две каменные стены, уходящие до третьего этажа. А между ними — щель. Заполненная тьмой и неизвестностью.

Так иногда бывает, что какая-то внутренняя чуйка шепчет: «Не ходи туда!»

А случается и наоборот. Джонсона прямо-таки подмывало зайти в проулок и разведать, что там. Тянуло, как магнитом.

«Что-что! Мусор, грязь, снег. Как максимум — свалка отходов!»

Жаль, что доводы разума не восторжествовали. С какой-то бесшабашной обреченностью Джонсон сплюнул в снег.

«Служить и защищать, — решил дознаватель, — Хотя при чем тут это?»

Вытянул из кармана переносной осветитель — совсем крошечный, только-только показать место для следующего шага. Подумав, достал из кобуры пулевик. Так оно надежней будет. Вдруг чего? Лучше слыть дурным параноиком, чем мертвым смельчаком.

Запалил осветитель, тот выхватил из тьмы кусочек прохода. Стены, покрытые сажей так плотно, словно они изначально были черные. Серый снег, слежавшийся в заледенелые сугробы. Благо, хотя бы мусора не видно. Наверное, весь остался внизу, под снежным настом. Запах тоже не ощущалось — обычную городскую вонь Даг в расчет не принимал.

Шагнул в проулок. Медленно преодолел с пяток метров. Стены, кажется, сужались. Джонсон ощутил внезапный приступ клаустрофобии. В легкой панике оглянулся назад — выход на месте. Свет к конце туннеля, ни дать ни взять.

«Вперед! — подопнул себя Даг, — Сказал А, говори Б!»

Дальше шел, не оглядываясь, не останавливаясь. Решил шагать, пока проулок не кончится. Так проще, чем причитать над каждым шагом. Это как занырнуть в холодную воду — просто разогнался и залетел. А будешь рассусоливать — скорее замерзнешь и сдашься.

Неожиданно стены разошлись. А вернее, оборвались. Осветитель обозначил углы домов. А дальше — пустота. И тьма, конечно же.

Внутренний дворик. Или пустырь. Возможно, сюда даже других входов нет. В городской архитектуре явление исчезающе редкое. Но редкое — не значит несуществующее.

Страшно не было, хоть слабосильный осветитель не мог обозначить краев пустыря. Сказалась алкогольная бравада. В тот момент Даг представлял себя этаким бывалым матерым сыщиком. Что там ему пустынный проулок — считай, дом родной!

В луче света блеснул фонарный столб. Фонарь, само собой, не горел. Хоть и казался, издалека, исправным.

«Халтурят господа фонарщики! — с мрачной радостью оскалился Даг, — А вот не поленимся, черканем им весточку! Уж пусть не побрезгают, озаботятся.»

Он медленно прошел мимо столба. Даже стал насвистывать нечто бравурное, для бодрости. Вот, мол, какой я молодец, ничего не боюсь!

А потом Даг увидел такое, что мгновенно протрезвел.

Захотелось кричать, он чудом сдержался. Воздух застыл в легких, не в силах вырваться наружу.

Перед глазами дознавателя на снегу красовалась линия. И еще одна. Выведенные небрежно, но в то же время вполне целенаправленно. Пересечение за пересечением. Образуя сложный узор, от которого закружилась голова.

Мозг пронзила стрела узнавания. Как током ударило. Вот схема, а ты в ней перезацепил незримые контакты. И ток пошел. Заискрилось короткое замыкание.

«Пентаграмма»! Такое он уже видел в том проклятом доме!

Джонсон не заметил, как затрясся мелкой дрожью. Сжав зубы, нашел силы навести осветитель на центр фигуры.

Открывшееся зрелище скрутило дознавателя пополам. Он издал протяжный стон и рухнул на колени, исторгая на снег содержимое желудка.

***

— Ну и на кой-хрен ты туда поперся?! — Сальери орал так, что чуть только стены не тряслись, — Во имя всех святых угодников, ну что, что ты там забыл, кретин чертов?!

Ругался кэп красиво, уникальным образом сочетая в одной и той же фразе чертыхания и богохульствования. Впрочем, по мнению Дага, красиво — не значит, что по делу. По сути претензий капитан не прав. Не нашел бы Джонсон, ну обнаружили бы чуть позже и кто-то другой. Все равно от проблем не отвертеться.

— Ты что, думаешь, умнее всех?! — продолжал разнос начальник, — Решил все подворотни проверить?! В любой бочке затычка?!

Он зарычал, возникла пауза ровно настолько, чтобы капитан успел вдохнуть.

— Кэп, все равно ведь шила в мешке не утаить, — встрял Джонсон, — Со всем уважением… Утром фонарщики все равно бы туда полезли. И обнаружили… капище.

Сальери демонстративно сплюнул. В его кабинете это смотрелось не слишком чистоплотно. Но отношение к делу демонстрировало вполне наглядно.

— Ты кругом прав, младший дознаватель, — последнее слово он буквально выдавил, — Только вот в таком случае этим занимались бы уже не мы! Не наш район, понимаешь это или нет, болван?! А теперь? Меня поднимают с постели, выдергивают из объятий жены! И не меня одного. Все на ушах стоят! Множество уважаемых людей озадачены. Только потому, что Дагу, етить тебя, Джонсону взбрело на ум отлить в переулке!

Дознаватель понурился. Вот тут, пожалуй, кэп прав. Ну что же поделать. Не мог он пройти мимо. Просто не мог. Дело, конечно, совсем не в желании отлить… Но об этом Сальери знать вовсе не обязательно. Если бы Даг хоть заикнулся о «предчувствии», капитан бы его самолично пристрелил.

— Знаешь что, Джонсон, — капитан, успокоившись, все для себя решил, — Раз уж ты заварил эту кашу, ты ее и расхлебывай! Разгребай эту кучу дерьма, любитель шляться ночами!

Он нервно выдвинул ящик стола, на стол лег отпечатанный бланк.

— Властью данной мне… и все вот это вот… бла-бла-бла… — Сальери заполнял бумагу быстрыми рваными движениями, — Назначаю тебя… Даг Джонсон… дознавателем первого ранга… с правом самостоятельно вести и курировать дела! Дата… Подпись…

Взлетела и грохнула о стол тяжелая печать. Дагу показалось, что это гильотина обрушилась на его шею.

— Вот так… — Сальери самодовольно улыбнулся, откинувшись в кресле, — Будешь, значит, у нас специалистом по мистике. Потыкаешься, помыкаешься, глядишь — ума-то и наберешься. А то, чем черт не шутит, и раскроешь дельце, а?

Судя по ехидной усмешке капитана, в последнюю возможность он абсолютно не верил. Даг не стал его разубеждать. Вместо этого сдержанно поклонился — спасибо, мол, на добром слове.

— Иди-иди, сыщик, — Сальери, кажется, совсем потерял интерес к посетителю, — Учись решать проблемы самостоятельно… Я свою проблему решил. Посмотрим, как ты выкрутишься…

Утро не задалось. Несмотря на внезапное повышение, Даг чувствовал себя весьма паршиво. Бурный вечер, бессонная ночь. Держался только на адреналине от нервного потрясения.

Решить проблемы Джонсон принялся сразу, несмотря на ранний час. Выхватил сонного криминалиста — рыжеволосого парня по имени Стен — и помчался на место преступления. На это им аж целый казенный автомобиль выделили. Который, правда сказать, в утренние часы все равно простаивал без дела.

До злосчастного переулка добрались быстро — машин на улицах почти нет, движение свободное. Здесь уже работали городские службы. Пустырь оцеплен, как и проход в него. Дежурят жандармы. Внутри все сияет, как нормальным солнечным днем — фонарщики расстарались. Видно все до малейших деталей, лишь бы знать, куда смотреть.

Зевак и любопытствующих, кстати, совершенно нет. Не принято тут подобное. Может, из окон люди и посматривают, да и то вряд ли — зачем тепло тратить? А уж выходить на улицу ради созерцания непонятно чего — вдвойне сомнительное удовольствие.

Едва остановились, к Джонсону подошел местный чиновник.

— Дознаватель? Утро доброе, — он как-то помялся, подбирая слова, — Дайте знать, когда закончите… Хотелось бы побыстрее убрать с улицы… Непотребство.

Даг кивнул. Самому хотелось оперативно разобраться с неприятным делом. И пойти уже домой спать. Бессонная ночь определенно никому не идет на пользу. Особенно, учитывая веселый вечер перед ней.

Преодолев заграждение, стоявшее скорее для вида, Джонсон и Стен вошли в переулок. Криминалист оглядывался с искренним интересом. Даг же больше прислушивался к своим ощущениям, пресловутому «мистическому чувству», как фыркнул бы капитан Сальери.

— Итак, что мы имеем? — Стен говорил вслух, одновременно делая пометки во внушительном блокноте, — Переулок… стандартный, ничего необычного. Затоптали тут, конечно, все. Но других вариантов не было, потому как проход во внутренний двор единственный. Мда… Эта площадка будто создана для темных делишек…

Джонсон глянул на криминалиста с иронией. Не лишен парнишка поэтической жилки. Интересно, он так и пишет у себя в блокноте «для темных делишек»? Или только болтает?

Они вышли к пустырю. Даг окинул взором весь дворик. Не такой уж он большой, как казался ночью, во тьме. К поперечнике и десяток метров не наберется. Как гигантским забором со всех сторон огорожен глухими стенами домов. Ни одного окна, даже пусть и заколоченного. Идеально… для темных делишек, да.

Два фонарных столба. Сегодня светящих, как сверхновые. Намек на какую-то тумбу… Ага! Раньше тут, видать, был столик и пара скамеек. Потом их выломали и сгрудили в углу кучей обломков. Кто? Хулиганы или сектанты?

«Пентаграмма» никуда не делась. Сложная фигура выглядела впечатляюще, но не давала того ощущения бесконтрольного ужаса, что ночью. В центре… да… Джонсон с трудом заставил себя не отводить взгляд. Чьи-то останки. Растерзанные на кусочки. Хорошо, что Даг еще не завтракал. Имелись все шансы оставить съеденное прямо тут.

— Ага, наблюдаю чьи-то эксременты, — с радостным возбуждением выдал Стен, — Может быть хорошей зацепкой!

— Не может, — покачал головой Даг, — Это мое.

Криминалист глянул на дознавателя с таким осуждением, что тому стало стыдно. Ну а что? Организму не прикажешь. Как-то это случилось неожиданно. В самый неподходящий момент. Да и вообще, не привык еще Джонсон к такому…

— Хорошо, посмотрим, что здесь, — аккуратно ступая, чтобы не задеть линии, Стен подошел вплотную к останкам. В белой маске, перчатках и переднике он смотрелся одновременно зловеще и как-то неуместно. Больше походил на повара-неудачника, чем на судмедэксперта.

Раскрыл нагрудную сумку. Извлек оттуда инструменты зловещего вида.

Джонсон, сделав усилие, подошел ближе. Он никак не мог заставить себя смотреть на жертвенные останки прямо. Все как-то косил глазами, используя периферическое зрение.

— Что-то можешь сказать? — хрипло спросил дознаватель, — Это хоть… был человек?

— Судя по некоторым фрагментам, — Стен перевернул ближайший «кусок», — Вполне себе человек.

— Возможно ли его… или ее… опознать?

— Ишь чего захотел, — усмехнулся криминалист, — Тут бы понять, сколько жертв было… Покрамсали на такие кусочки, что обратно собрать затруднительно!

Он поднял щипцами ошметок… чего-то. Покрутил перед глазами, как бы говоря — вот видишь? И небрежно бросил назад, к другим «кускам».

Отвернувшись, Джонсон сжал губы. Его едва не стошнило, хотя желудок был совершенно пуст. Глубоко задышал, стараясь сдержать рвотные позывы.

— Э-э-э, брат. Да ты совсем плох, — тихо сказал Стен с какой-то даже трогательной заботой, — Ты вон чего, постой-ка вон там в сторонке. Тут от тебя все равно толку никакого нет. Я все сделаю, а потом тебе доложусь, в лучшем виде. А ты пока это… посмотри, может есть еще чего важное. Улики там, или свидетели…

Даг не стал выделываться и строить из себя «крутого». Чего уж там. Все понятно, без слов. К тому же, совет вполне рациональный — разделить усилия. Пусть каждый занимается тем, к чему больше приспособлен.

Отойдя к ближайшему дому, Джонсон внимательно осмотрелся. Тут, конечно, успела побывать целая уйма народа, но вдруг что заметит? Он медленно двинулся вдоль кирпичной стены, глаза так и стреляли по сторонам, словно локаторы. Ничего необычного. Вернее, вообще ничего. Следы только те, что оставил он или другие слуги правопорядка. Обошел пустырь по кругу — ни единой зацепки.

Дальше… Дальше запечатлеть «пентаграмму». Наверняка это уже сделали специально обученные люди. Но лишним не будет иметь свою собственную копию.

Порывшись в сумке, Даг выудил на свет блокнот. Не такой серьезный, как у Стена, но все же. Стараясь не смотреть на работу криминалиста, Джонсон принялся перерисовывать фигуру на чистый лист.

Что-то в ней было… нездоровое. Все эти изгибы, вогнутости, бесконечные пересечения. Безумное построение словно специально издевалось над человеческой логикой, делая совершенно не то, чего ожидаешь от геометрической формы.

«Как и все в этом мире, — подумалось Джонсону, — Не знаешь, как начать думать, чтобы такое придумать!»

Он так сильно сосредоточился, что затрещала голова. В висках стучали молоты; язык, казалось, высох от жажды. Хуже всего — ломота в шее, от которой не избавишься ничем, кроме таблеток. Глаза начали слезиться от напряжения. Пальцы подрагивали, в голове стоял едва заметный фоновый гул.

«Надо бросать пить, — решил Даг, — Так и сдохнуть не долго в один прекрасный день! Дали тебе второй шанс, так будь умней. Пользуйся и приумножай, а не просирай.»

Сквозь головную боль и жуткую мигрень в мозгу все-таки всплыла одна идейка. Идиотская, надо признать, мысль. Наверное, только из-за чертовски плохого состояния дознаватель не отбросил мысль. А решил перепроверить. На всякий случай.

Спокойно, прогулочным шагом, как будто ничего не происходит, Даг подошел к рисунку. Удостоверился, что никто на него не смотрит — все вокруг заняты своими, очень важными делами. Стопа поднялась и опустилась. Шарк! В одной из линий построения образовался хорошо видимый разрыв.

Бум! Это было как удар кувалдой. Только с точностью до наоборот.

Все неприятные симптомы как рукой сняло. Даг едва не застонал от наслаждения. Как хорошо, оказывается, быть здоровым! Голова не болит, не тошнит, ничего не колет и не ломит. Дышится легко и свободно — с поправкой на запах гари, конечно. Джонсон словно заново родился. Или, что вернее, чудесным образом разминулся со смертью.

«И что это было за дерьмо? — подняв руку, дознаватель вытер проступивший на лице пот, — С чего это так плющило? Неужели дело в дьявольской фигуре?»

Он внимательно огляделся — никто другой никак не реагировал. Люди работали, как и ранее. Никто даже не вздрогнул.

«Значит, я один чувствую это дерьмо?»

Не очень-то хотелось верить в собственную исключительность. Когда проживешь жизнь, розовые очки успевают разбиться много раз. Со временем понимаешь, что за витриной «избранности» всегда лежит чье-то желание тебя поиметь. Хотя бы в плане денег.

Но и отмахиваться от фактов Даг не привык. Эксперимент требовалось продолжить.

Терпеливо закончив рисунок, Джонсон убрал блокнот. Подошел к Стену, аккуратно вытянул из его запасов нечто, похожее на маленький совок. Вернулся, присел. Неторопливо расковыряв снег, он залатал дыру в построении замерзшей кровью с соседних участков. Выпрямился. Оценивающий взгляд, удовлетворенный кивок. Не то чтобы идеально… Но если не знать, что контур был нарушен, так сразу и не скажешь.

Прислушался к ощущениям — ничего. Недомоганий нет, боли нет. Жизнь цветет и пахнет. Если в «пентаграмме» и было нечто гнетущее, то оно ушло. Хотелось надеяться, что безвозвратно.

Ладно, здесь больше ничего нет. Дальше пусть Стен разбирается. Кивнул криминалисту, шагнул к выходу.

Переулок, казалось, выпускал его нехотя. Стены давили, зажимали, нависали. Выход как будто сужался. Улица встретила радостно, с распростертыми объятиями. В лице все того же чиновника.

— Ну, что? — нетерпеливо протараторил он, — Закончили?

Джонсон смерил говорившего с ног до головы. Постарался ответить максимально равнодушно.

— Коллеги работают. Когда криминалист завершит осмотр… тела, можно будет приступить к уборке.

Чиновник покивал, переминаясь с ноги на ногу. Видно, ему не терпелось начать.

— Что насчет свидетелей? — ввернул Даг, не давая шанса собеседнику заговорить первым, — Опросили жильцов?

Он задумчиво кивнул на соседние дома. Не то чтобы ожидал чего-то существенного. Но формальности тоже нужно соблюдать.

— Сотрудники прошлись по жильцам, — мысли тут же подтвердились, — И ничего. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Да тут вообще, такой район… Никто лишний раз на улицу носа не кажет!

— Прям-таки и никто?

Джонсон кликнул скучающего рядом жандарма. Под удивленными взглядами окружающих пошел по улице, напряженно стараясь припомнить вчерашний маршрут.

Вроде тут недалеко… Метров сто от силы, потом поворот, и спуститься… Ага, вот и мост! Посмотрим, что сталось со вчерашним лежбищем бродяг.

На месте, а куда они денутся? Под пролетом моста, на небольшом удалении от воды, «стойбище» раскинулось вольготно. Днем оно выглядело несколько более цивилизованно, если это слово вообще применимо к подобным формациям.

Горели несколько костров. На разном удалении, без всякой системы валялись коробки, ящики, заваленные каким-то тряпьем. Ночью Джонсон решил, что это просто горы мусора. Теперь он видел, что каждая подобная «конструкция» служила кому-то жильем.

Люди сидели, лежали, бродили туда сюда. Глазу зацепиться совершенно не за что. Никто не выделялся из общей унылости. Никто даже глаз не поднял на подошедших жандармов.

«Сколько их тут? — сам у себя спросил Даг, — Несколько десятков, не меньше.»

Как они живут, что едят, как согреваются ночами — об этих вопросах дознаватель решил не задумываться. Есть конкретная проблема, которую надо решить. На ней и сосредоточимся.

Даг подошел вплотную к краю «поселения». Набрал в грудь побольше воздуха.

— Дамы и господа! Прошу минуту внимания. В переулке неподалеку произошло убийство. Нет ли среди вас кого-то, кто что-то видел или слышал вчера ночью? Важным может оказаться все: необычные люди, звуки, события.

Джонсон ожидал разного — от лести до грубости. Но в ответ получил полное равнодушие. Никто не торопился ничего рассказывать. По большому счету на него вообще не смотрели. Как будто он пустое место и только зря тут воздух сотрясал.

— Я жду ответа, граждане! — на тон громче добавил Даг, — Вы можете серьезно помочь следствию в поимки опасных убийц!

Эффект тот же. Тишина, а все занимаются своими делами, не замечая пришельцев.

Дознаватель в сердцах сплюнул. Он уже собирался уйти, когда заметил странное целенаправленное шевеление в куче тряпья рядом с огнем. Сначала прочь слетел один слой «шкур», потом второй. Показался новый, но этот был уже натянут на почерневшую от сажи кожу. Даг даже не сразу понял, что видит перед собой человека — настолько тот выглядел странным.

Темный, неимоверно старый, со страшным беззубым ртом. В рванине, натянутой на тело столькими покровами, что тело казалось шарообразным. Старик сел, едва сохраняя вертикальное положение. Дряхлые руки тряслись, будто выбивая барабанную дробь.

— А скажи-ка, с чего бы нам тебе помогать, добрый человек? — просипел дед.

По костистому подбородку скатилась лента слюны. Старик мощно кашлянул, втянул воздух и харкнул. Изо рта вылетел кусок чего-то нелицеприятного. Возможно, ошметок гниющих легких.

— Потому дед, что человека убили, — мягко ответил Даг, стараясь не смотреть на шамкающий рот собеседника.

— Велика невидаль, добрый человек. Все убивают. Всех убивают. Испокон века так было и до скончания веков будет. Стоит ли беспокоиться?

— Не просто убили, старик. Растерзали на мелкие куски, — дознаватель добавил в голос немного драматизма, — И сделали это не обычные люди. Видал раньше такое?

Он шагнул ближе, сунув блокнот с рисунком «пентаграммы» бездомному под нос. Тот отшатнулся, но после все же принялся рассматривать художество Дага.

— Это что же, ятить тя, за хренатень богопротивная?

— Такая вот «хренатень» на месте убийства нарисована. Кровью. А тело жертвы — что от него осталось — в центре, аккуратной кучкой сложено. Что теперь скажешь, философ?

Старик долго молчал, тяжело дыша. С каждым выдохом из горла вылетал тяжелый хрип. Полузакрытые глаза подернулись белесой пеленой. Джонсону показалось, что дед сейчас уснет. Или сдохнет.

— А что, ребята, поможем, пожалуй, товарищу дознавателю? — голос у деда, при желании, получился весьма звучным, — Вижу сие дело богоугодным…

Ой, что тут началось!

Из каждой щели, каждой коробки вылезали все новые бездомные. Они шли и шли, собираясь в разношерстную разнокалиберную толпу. Старик, тут, видать, за важную персону, если его так слушались!

Пришлось Джонсону повторять рассказ по второму кругу. Что, где, как. Даже показал рисунок в блокноте, тем что поближе стояли.

Люди смотрели, люди переглядывались. Бухтели, ворчали, качали головой. Разбредались кто куда. Даг терпеливо ждал, стараясь не вдыхать накативших запахов застарелого пота и мочи.

Наконец, перед дознавателем осталась кучка «всего лишь» из десятка субъектов. Джонсон осмотрел «свидетелей» и тяжело вздохнул. Сам ведь напросился. Теперь придется переговорить с каждым. Собрать показания. Внести в протокол. Только бы не проблеваться…

— Сделаем вот что, — Даг обратился к сопровождавшему жандарму, — Собери этих, расставь… ну не знаю… по алфавиту. И давай опрашивать, по одному. В-о-о-н там!

Джонсон махнул рукой на камень, лежащий метрах в пятидесяти.

— Будем надеяться, что ветер не в ту сторону, — пробормотал дознаватель себе под нос.

И пошла жара…

Первый же «свидетель» полностью сломал Дагу шаблон. Потому что едва открыл рот — принялся вещать нечто совершенно невменяемое. Якобы ночью видел гигантских демонов, парящих над мостом. Вылетают они, дескать, из воды. А там, на дне, у них, стало быть, целый город. Куда они, кстати говоря, могут провести и людей. Вот Люська, к примеру, регулярно там бывает. Приторговывает, так сказать, задом. За бутылку, ага.

Бездомный раздвинул руки в стороны, показывая размеры того, чем непутевая Люська торгует. Даг на секунду представил процесс такой «торговли» и ему резко поплохело.

При этом от свидетеля так несло перегаром, что никаких сомнений в том, что ондействительно мог все это видеть, у Джонсона не оставалось.

— Так ты же бухой был? — устало спросил дознаватель.

— Вестимо, бухой! — в ответе звучала настоящая гордость, — Так тут все бухают!

— Каждый день?

— А то! Разве же возможно — жить и не бухать?

Дослушивать «показания» бездомного большого смысла не было, Даг быстро с ним распрощался. Перед тем, как убраться восвояси, забулдыга выпросил «копеечку здоровье поправить». Пришлось раскошелиться. Признаться, в тот момент у дознавателя возникло подозрение, что очередь «свидетелей» выстроилась сюда именно за этим.

Второй начал приблизительно также, хоть и смотрелся более вменяемым. Рассказывал про дьяволов, блуждающих в ночи, призывающих демонов себе на помощь. Надо признать, что алкогольный бред у данного индивида принял в какой-то мере даже логичный вид. Такой своеобразный мировой заговор. Где «власти скрывают». А на самом деле пьют кровь младенцев и все такое.

— Вчера ночью ты что-то видел? — уточнил Даг, разочарованно поглядывая на часы.

— Видел, как не видеть! — отвечал бездомный, — Они всегда ходят троицей! Дама, прекрасная, как смерть. Беловолосый юнец с глазами старика. И великан в повадками короля. Не знаю, кто над ними, а тут они главные, это как пить дать!

Джонсон зевнул. Пьяный бред стал уже порядком надоедать, но раз уж принялся за опрос, оставалось только довести его конца.

— Да у меня все записано, господин начальник, — «свидетель» истолковал молчание дознавателя по-своему.

Он вытащил из закормов своих карманов потрепанную засаленную книженцию. И принялся потрясать ею перед глазами Джонсона, будто то была невиданная реликвия.

— Все записано! Все! — бухтел сумасшедший, подпрыгивая на месте от возбуждения, — Не зря бедолага Вильсон старался! Ты, начальник, не смотри, что я тут… Не всегда ведь бомжевал! Случалось и в академиях послужить! Так что здесь — все складенько, слово к слову — изложил. И теорию, и практику… Ты прочти, прочти!

Делать этого Джонсон, конечно, не стал. Отослал «свидетеля» прочь. Поблагодарив со всей учтивостью. Книжецу в руки, понятно, не взял. Не хватало еще подхватить какую заразу. Бездомный начал было настаивать, но Даг щедро отсыпал монет «на поправку здоровья», и тот разом успокоился.

Дальше все пошло по до боли знакомому сценарию.

Очередной забулдыга. Невнятные рассказы о чертях и демонах. Пара наводящих вопросов. Проверочный. Максимально противоречивые показания, ценность которых ноль целых ноль десятых. Поблагодарить. Поделиться денежкой «здоровья за ради».

Особо поразил лишь один — высоченный, заросший бородой, вонючий как отхожее место в деревне. На вопрос «не видел ли кого ночью» он ответил не в пример другим конкретно.

— Видел! Видел злодея, господин начальник. Где? Да вот тут и видел. В-о-о-н там он стоял. Подкрался, весь из себя такой мерзкий, мрачный. Сразу видать — демон! Когтищи — во! Зубы торчат! В руке — топор мясницкий. Стоял тут, стоял. Жертву, видать высматривал!

— Ну а ты чего? — переспросил Джонсон, внутренне холодея.

— А чего? Да тут вот неподалеку лежал. Одеялкой укрылся, чтобы демон не заметил. Думал, конечно, встать да и отходить его по хребтине… да что-то сомлел. Страшно было, аж жуть! Молиться стал, тихо, про себя, но истово, как на исповеди!

— А он чего?

— Так чего… Сработала молитва-то, веришь нет? Постоял злодей, да и ушел восвояси. Никого не утащил. Видать, пошел в другом месте жертву искать. Ты уж не взыщи, начальник, а я преследовать его не стал. Дело это дознавательское, не мое, как пить дать…

Даг аж вспотел, представив себе, что ночью за ним наблюдал этот детинушка. И вознес горячие молитвы все богам, что бездомный все же не нашел в себе силы «отходить по хребтине». История дознавателя могла закончиться печально и бездарно.

«Завязывать надо с выпивкой и ночными прогулками, — в очередной раз решил Джонсон, — До добра все это не доведет!»

Опрос, казавшийся бесконечным, завершился. Дознаватель махнул рукой, издалека поблагодарив «товарищей бездомных» за содействие следствию. Как и ожидалось, никто ответом не озаботился. Да уж, не самые приветливые люди.

Вернувшись к месту происшествия, Джонсон как раз застал сворачивающего монатки криминалиста. Осмотр места завершен, осталось только проанализировать факты.

— Как успехи? — хрипло, как его недавние собеседники, проговорил Даг, — Нашел что-то важное?

— Порадовать нечем, — Стен покачал головой, — Жди подробный отчет ближе к вечеру.

— А если коротко? Неофициально, так сказать.

— Можно и неофициально, — парень поежился, — Жертва одна, по некоторым признакам — мужчина. Предполагаю, что немолодой.

— Опознать можно?

— А ты шутник! — Стен даже хохотнул, — Там такая… мешанина. Что мать родная не узнает. Ищи улики, потерянные документы, одежду. Должно же что-то быть? Может, прошерстить списки пропавших?

Даг вздохнул. Все это он и так знал. Ничего нового криминалист не добавил. Но поблагодарить его, конечно, следовало в любом случае.

***

День выдался мерзкий, суетной.

Вернувшись в отделение, Джонсон почти все время потратил на писанину. Бесконечные отчеты, от которых скоро начали слезиться глаза. Почта входящая, почта исходящая. Капсулы летали по воздуховодам бесконечным потоком. Указания жандармам, которые требовалось сформулировать максимально доступно, но и широко. Потому как если просто скажешь «посмотреть, нет ли чего в этом мусоре», то именно там они и посмотрят. Шаг в сторону не сделают, даже если там, в шаге, будет труп лежать.

Даг даже забыл поесть, настолько вжился в это дело. Люди приходили и уходили, дознаватель все еще работал. Подкрался вечер, Джонсон заполнял очередную бумагу.

Кажется, он прикрыл глаза лишь на секунду. Моргнул.

Очнулся через два часа.

Открыл глаза, резко вскинулся, оглядываясь. В отделении — пусто. Почти. Перед рабочим столом дознавателя стоял, скрестив руки на груди, Устинов.

Надо же, как некрасиво получилось… И ведь не докажешь теперь, что работал всю ночь и день напролет. А вот что спал на рабочем месте — факт!

— Платон Гансович! — дознаватель подскочил, пытаясь принять стоячее положение.

Удалось, надо признать, не с первой попытки. Ноги затекли, держали плохо. Да и стул стоял неудобно, все мешал нормально выпрямиться.

— Виноват, Платон Гансович. Вымотался, задремал на пять минут, — невнятно пробормотал Джонсон.

— Ничего, Даг, я понимаю, — Устинов, кажется, не особо впечатлился потугами подчиненного, — Вот, зашел поздравить вас с повышением.

— А? Да, повышение… Я как-то… Забыл.

— Дознаватель первого ранга — это не просто печать в профайле. Запомните, Даг, должность дает существенные полномочия. Но и накладывает определенные обязательства.

— Да? Да, я понимаю…

— Признаться, я считаю это назначение несколько… преждевременным, — Устинов позволил себе показать легкое недовольство, — Но, безусловно, капитану Сальери виднее.

Даг тяжело выдохнул. Спросонья совершенно не понимал, что нужно отвечать.

— Я… постараюсь… оправдаю…

— Постарайтесь, Даг, — старший дознаватель нахмурился, — И прошу вас, отнеситесь к этому делу со всей серьезностью.

Он постучал пальцем по бланку с отчетом, что лежал поверх остальных бумаг.

— Есть у меня предчувствие, что дело непростое, но крайне важное, — как-то мрачно и невпопад закончил Устинов.

Больше он не сказал ни слова. Просто развернулся и ушел.

Джонсон ошалело плюхнулся на место. И что это было?

«Отнеситесь с серьезностью…»

Он ведь именно за этим приходил? А не для того, чтобы Дага поздравить.

Ну так, серьезности Джонсону не занимать.

«Если бы ты знал об этом столько же, сколько я, — со смешком подумал дознаватель, — Не ходил бы так спокойно! На стены бы лез!»

Взявшись за карандаш, он склонился над очередной бумагой.